Текст книги "Аналогичный мир - 2 (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зубачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 93 страниц)

– Скоро приедем, Игорь Александрович.

– Да, спасибо. Вы предупредили их о нашем приезде, Геннадий Михайлович?

– Да, разумеется. Думаю, почта работает уже надёжно.

– Вы не отправили своего курьера? – удивился Бурлаков.

– Да. Решил, что неофициальная форма будет эффективнее.

– Что ж, возможно, вы и правы. Как я понимаю, вон тот поворот?

– Да. Вы неплохо ориентируетесь, Игорь Александрович.

– Я посмотрел карту. А в Сопротивлении… – Бурлаков усмехнулся, – Да, ориентированию я тоже там научился.

Пересекая границу имения, Старцев дал гудок.

– Вряд ли услышат, но надо же поздороваться, – улыбнулся он в ответ на вопросительный взгляд Бурлакова.

Фредди был в слесарне, когда туда влетели с вытаращенными глазами Том и Джерри.

– Русская машина едет!

Фредди кивнул, и они так же стремительно выскочили во двор. Значит, они приехали. Генни и профессор. Что ж, поглядим…

… Появление почтальона произвело лёгкий переполох и здорово озадачило их с Джонни. Рыжий веснушчатый парнишка вручил им письмо, попросил повесить на границе у своего поворота ящик, чтобы ему не мотаться лишнего, и уехал. А они остались стоять посреди двора. Собравшиеся поглазеть на почтальона разошлись по своим делам, и только Марк крутился неподалёку. Под его взглядом Джонатан вскрыл конверт, быстро пробежал глазами по одинокому листку и поднял голову. Марк рванулся к ним и замер в нескольких шагах.

– Нет, Марк, – покачал головой Джонатан, – это не от отца.

Марк попятился, повернулся и убежал. Когда они привезли Монти, то в общей суматохе и беготне он сунул Марку письмо Ларри, бросив на ходу:

– Держи. Это тебе от отца. Письмо.

Письмо Ларри допоздна рассматривали и изучали на кухне. И так же теперь они с Джонни рассматривали и перечитывали незамысловатый текст. Что Генни приедет со специалистом-экспертом, профессором истории, девятнадцатого октября. Им на подготовку оставалось двое суток. Хотя, что там готовиться? Перенести всю эту… дребедень из тайника в сейф. Что они и сделали вчера вечером.

– С крестом придётся проститься, Фредди, – Джонни вертел крест, любуясь рубинами.

– Мы на это пошли сами, – пожал он плечами. – Если только крестом обойдётся…

– Будем надеяться, – кивнул Джонни…

…И вот, значит, приехали. Фредди вытер руки тряпкой, швырнул её на верстак и вышел во двор.

Посреди двора машина, та самая, на которой прошлый раз приезжал Генни, рядом с машиной Джонни, военный… Генни и высокий седой старик в штатском. Профессор. Ну что ж, ставки сделаны, играем.

– Добрый день.

– Здравствуйте.

– Фредерик Трейси.

– Очень приятно, профессор Бурлаков.

– Можно, Фредди.

– Хорошо.

– Пройдём в дом, – Джонатан радушным жестом хозяина приглашает гостей.

На предложение коктейля с дороги Бурлаков ответил отказом.

– Я думаю, что дело в первую очередь. Для ленча поздно, для обеда рано.

– Резонно, – согласился Джонатан, сдвигая бар.

Бурлаков деликатно отвёл взгляд и изучал книжные полки, пока Джонатан и Фредди выкладывали на стол предназначенное ими для осмотра.

– Пожалуйста, профессор, – позвал Джонатан.

– Да, конечно, – Бурлаков оторвался от книг и подошёл к столу. – У вас найдётся лупа?

Фредди молча вытащил из кармана и положил на стол лупу. Бурлаков таким же молчаливым кивком поблагодарил его.

Он рассматривал вещи долго, очень тщательно. И молча. И как ни вглядывался Фредди, так и не мог догадаться, о чём думает этот старик с молодыми блестящими глазами странного тёмно-серого цвета. Однако же и выдержка у старика! Ни на золото, ни на камни душа у него не горит, а видно, что толк понимает. Не так, как Ларри, по-другому, но понимает.

Крест с рубинами Бурлаков взял в руки в последнюю очередь, осмотрел так же тщательно, как и всё остальное. И наконец улыбнулся.

– И что же вас смущает?

– Но, Игорь Александрович…

Вопрос и ответ прозвучали по-русски, но Джонатан перевёл дыхание, а Фредди позволил себе переступить с ноги на ногу.

– Могу вас, – Бурлаков перешёл на английский, – успокоить. Все вещи, безусловно, ценны, но… ни одной, подлежащей конфискации, нет.

– И вы можете выписать… документ? – медленно, очень осторожно спросил Джонатан.

– Да. Я имею такие полномочия. Вы позволите? Геннадий Михайлович, разрешите…

Из потёртого обшарпанного портфеля Бурлаков достал бланк и стал быстро заполнять его, изредка поглядывая на расставленные на столе вещи и занося их в перечень.

– Геннадий Михайлович, вы подпишите от администрации?

– Да, разумеется.

– Вот и всё. Если вы выставите эти вещи на продажу, то акт снимет… возможные трудности.

– Благодарю, – Джонатан бережно принял акт.

– Игорь Александрович, – улыбнулся Старцев, – может, вы нам расскажете об этом, – он показал на бокалы. – Чьи это гербы.

– Охотно, – кивнул Бурлаков. – Гербы подлинные. Это немецкие княжества четырёхсотлетней давности примерно. Династии угасли где-то двести пятьдесят, двести лет назад. Но для более детальной атрибуции и сертификата обратитесь в соответствующие структуры.

– Ну, понятно, – кивнул Фредди.

Он помог Джонатану убрать вещи в сейф. Акт Джонатан положил в папку с документами на имение. Теперь бар на место, и Джонатан взялся за бутылки.

– Ну, теперь-то вы от коктейля не откажетесь, – он улыбнулся, протягивая Бурлакову и Старцеву по высокому стакану.

– Не откажусь, – ответно улыбнулся Бурлаков. – Так что же вас всё-таки смущало?

– В кресте? – Старцев неловко потоптался, пожал плечами. – Ну, размеры, пожалуй. Я принял его за наперсный крест, – последние слова он произнёс по-русски, но тут же перевёл сам себя на английский, – нагрудный крест священника.

– Меня тоже это… смутило, – кивнул Джонатан. – Я никогда не видел раньше такого.

– У православного священника крест украшен иконками, – улыбнулся Бурлаков. – Зайдёте когда-нибудь в церковь, обратите внимание. И немного другие пропорции. Нет, не беспокойтесь. Вещей русского происхождения здесь нет. Немецкая и французская работа, шкатулка с венецианской мозаикой… музейных вещей нет, а если они были чьей-то собственностью, личной, то… – он пожал плечами, – через суд, гражданским иском. Я так полагаю.

Старцев кивнул.

– Ну, это совсем другая проблема, – хмыкнул Фредди.

И сразу столкнулся с внимательным внутренне напряжённым взглядом профессора.

– Идёмте, я вам покажу имение, – предложил Джонатан. – А потом пообедаем.

– Согласен, – кивнул Бурлаков. – Мне уже рассказывали, как вы на пустом месте из ничего сделали что-то.

– Ну, место было не совсем пустое, – честно ответил Джонатан, гордо улыбаясь. – Кое-что было.

– Например, развалины Большого Дома, – улыбнулся Старцев.

– Развалины тоже могут пригодиться, – рассмеялся Джонатан, увлекая гостей к выходу.

Когда они вышли, Фредди быстро убрал в баре и на столе, принёс из кладовки облюбованные ими банки. Так, первый раунд они выиграли, но только первый. У профессора что-то заготовлено. И второй раунд будет за обедом. Ну-ну, посмотрим. Но зоркий старик, с ним надо внимательно. Ну вот, теперь на кухню, предупредить Мамми. Джонни их наверняка к Монти повёл, а оттуда по всем службам.

У Мамми было уже всё готово. Отлично. Теперь присоединимся к экскурсии.

Джонатана и гостей Фредди нашёл в Большом Доме. Джонатан показывал место, где был тайник, а в окне торчали мордашки Тома и Джерри. Фредди незаметно подошёл сбоку к Джонатану. И опять быстрый внимательный взгляд профессора.

Когда пришли обратно в домик, обед был уже накрыт на столе. Старцев улыбнулся, увидев уже знакомый набор простых блюд и деликатесных консервов. Джонатан заметил эту улыбку и комично развёл руками.

Сели за стол. Все проголодались и первое время занимались только едой. Но постепенно завязался общий разговор.

– Значит, Мамми готовит для всех?

– Разумеется, профессор. Держать двух кухарок мне не по средствам, – улыбнулся Джонатан. – Да и незачем.

– Что ж, это разумно, – кивнул Бурлаков. – Я, правда, не специалист в этих проблемах, так что прошу прощения за дилетантские вопросы.

– На вопросы дилетанта очень приятно отвечать, – улыбнулся Старцев. – Ощущаешь себя этаким мудрым знатоком, не так ли?

– И это, – охотно засмеялся Джонатан.

Обед проходил в лёгкой необременительной болтовне. Фредди чувствовал, что готовится серьёзный разговор, но не понимал, почему профессор тянет с началом. Хотя… нужно ему, значит, пускай он и думает.

Бурлаков медлил. Начало должно быть беспроигрышным. Чтобы разговор не оборвался на первой же фразе. С этим тандемом можно играть в открытую. А нужно? Нужно. Похоже, другого варианта нет. Подходы и переходы не годятся. Что ж, на столе уже кофе. Пора.

– Скажите, Джонатан, могу я вас попросить об одной услуге?

– Разумеется, профессор. Всё, что в моих силах. И что вам нужно?

– Информация.

Фредди при этом слове мгновенно и довольно заметно напрягся. Бурлаков, бросив на него короткий взгляд, продолжал, глядя на Джонатана.

– Я понимаю, что информация важна, важнее и дороже всего, но иного источника у меня нет.

– И что же вас интересует? – внешне безмятежно спросил Джонатан.

– Ну что ж. Давайте так. Сначала что, а затем почему. Согласны? – улыбнулся Бурлаков.

– Согласен, – кивнул Джонатан. – Я вас внимательно слушаю.

– Летом у вас работали два пастуха. Белый и индеец, не так ли? – Фредди настороженно кивнул, у Джонатана еле заметно напряглись глаза. – Они получили расчёт и уехали. Вернее, вы их отвезли. Я хотел бы знать, куда.

– Сожалею, профессор, но у нас нет этой информации, – спокойно ответил Джонатан. – Мы не знаем, где они.

– Это вполне вероятно, – согласился Бурлаков. – Но я прошу вас назвать город, куда вы их отвезли, или где вы их наняли. А где они сейчас… я попробую найти их самостоятельно.

Фредди прикусил изнутри губу. Здорово их поймали. Они не могут не знать, куда отвезли и откуда привезли парней. Все в имении подтвердят: привезли и увезли. Назвать другой город? А если парни говорили об этом на кухне, и всплывёт на опросе… Чёрт, этого они с Джонни не предусмотрели.

Бурлакова их спокойные лица не обманули. Знают. Но говорить не хотят. Нужно объяснять.

– Я ищу их по двум причинам. Вернее, одного из них. Белого. По некоторым данным можно предположить, что он лагерник, вернее, был в лагере и каким-то образом сумел спастись во время массовых расстрелов.

– Это только предположение, – разжал губы Фредди.

– Да, разумеется. Но, – Бурлаков смотрел теперь на него, – я считаю это предположение обоснованным. «За» много, а «против» только два.

– Если можно, подробнее, – мягко попросил Джонатан.

– Пожалуйста.

Внешне все, включая Бурлакова, сохраняли полное спокойствие, но Старцев чувствовал общее напряжение и сам заражался им.

– Лагерные песни – начал перечислять Бурлаков. – Сигнальные свисты, ругань, сформированное долгим заключением поведение, седина у двадцатилетнего парня…

– Доказательством лагерного прошлого может быть только номер, – перебил его Фредди.

Джонатан чуть не выругался вслух от досады: Фредди изменила выдержка! Он же заведётся сейчас. И…

– Вы правы, – кивнул Бурлаков. – Но нежелание ни при каких обстоятельствах снять рубашку или закатать рукава, я думаю, можно отнести к косвенным доказательствам. Далее. Он, белый, был постоянно вместе с цветными. Приговорённые к лагерю теряли расу. Ещё одно доказательство, не так ли?

Фредди заставил себя промолчать.

– А что же против? – пришёл ему на помощь Джонатан, переключая внимание на себя.

– Против два обстоятельства. Первое. Это нормальная психика. Все отмечают адекватность поведения. А другие выжившие не сохранили этого. Второе. Дружба со спальником. Спальники и лагерники – смертельные враги. И вражда эта, как они сами утверждают, сохраняется при любых обстоятельствах. Бывший лагерник и бывший спальник остаются, должны оставаться врагами, – Бурлаков сделал паузу, но Джонатан и Фредди молчали, и он продолжил: – Я считаю оба контраргумента несостоятельными. Дружба и вражда – это эмоциональные личностные связи, где социальные и прочие предрассудки уже не важны. А сохранённая в нечеловеческих условиях психика… У каждого человека свой запас прочности. Как и свой болевой порог.

– Хорошо. Допустим, – Джонатан улыбнулся в ответ на бешеный взгляд Фредди и продолжил: – Но это только допущение. Продолжим. Допустим, повторяю, это так. Но зачем он вам?

– Хорошо. Примем как допущение и продолжим. Причин две. Первая. Существует Комитет, объединяющий бывших политических узников и участников Сопротивления. Мы называем себя Комитетом защиты узников и жертв Империи.

– Понятно, – Джонатан кивнул с улыбкой. – Союз ветеранов. Взаимопомощь и так далее.

– Если хотите, так, – Бурлаков не сорвался, как ожидал Старцев, а может, и хотел Джонатан. – Это достаточно точно отражает суть нашей деятельности. Но не исчерпывающе. Я вхожу в руководство Комитета, и этим объясняется мой интерес к уцелевшему лагернику.

– Допустим, – Джонатан продолжал благодушно улыбаться. – А вторая причина?

– Тринадцать лет назад, в сто девятом, я перешёл на нелегальное положение. Через три года, в сто одиннадцатом, моя семья была арестована. Жена и обе дочери погибли во время допросов. А сына отправили в специальный приют. Для перевоспитания. И уже оттуда через два года как неисправимый он был отправлен в лагерь.

Голос Бурлакова очень спокоен, академически ровен.

– Я ищу сына, джентльмены, – закончил Бурлаков, – и полагаю это веской причиной.

Последние слова, вернее, интонация заставила Старцева нахмуриться: неужели старик сорвался?!

– Разумеется, – сразу ответил Джонатан, – иной взгляд просто невозможен. И, поверьте, мы понимаем ваше… горе и сочувствуем ему, но… мы только допускаем, что он бывший лагерник, а это… уже второе допущение.

– Что он мой сын? Конечно, я понимаю. Восемь лет лагеря… это больше пожизненного срока. Разумеется, такое совпадение невозможно. Но возможно другое. Они могли… он может что-то знать… – Бурлаков оборвал себя, заставил замолчать.

Старцев посмотрел на окаменевшее лицо Фредди, таким тот не был даже в «Приме». У Джонатана застывшая вежливая улыбка. Да, у них положение… непростое. Сказать «нет», отказать человеку, ищущему сыну, и после того, что он для них сделал, подписав акт… Но и «да»… нет, они не скажут.

– Но почему вы думаете, что… этот парень знал вашего сына? – спросил Фредди.

– Он русский, – просто ответил Бурлаков. – И я не думаю, а предполагаю.

– А что он русский с какого ветра надуло? – Фредди вдруг перешёл на ковбойский говор.

– Знает русский язык и любит чай, – быстро сказал Бурлаков.

– Ну, это фуфло. И я чай хлебаю и по-лагерному могу завернуть и послать. Я что, тоже русский и лагерник?

Джонатан удивлённо посмотрел на разгорячившегося Фредди, но остановить его не успел. Это сделал Бурлаков.

– Вы видели его номер?

Фредди застыл и с видимым напряжением заставил себя разжать лежащие на столе кулаки. Бурлаков молча в упор смотрел на него. «Нашла коса на камень», – подумал Старцев.

– Генни, а вы? – Джонатан явно хотел снизить накал. – Вы тоже так считаете?

Ну, вот и его черёд. Играем в открытую.

– Я согласен с тем, что косвенные данные подтверждают эту версию.

– Вы говорите как следователь, Генни, – усмехнулся Джонатан.

Усмешка была злой, но Старцев не отступил.

– Исследователь, Джонатан. Если хотите, заменим версию на гипотезу. Но сути это не изменит.

– Да, – сказал Фредди, – сути это не меняет, – он уже взял себя в руки и заговорил на правильном английском. – Вам нужен лагерник. Хорошо. Допустим, это он. Допустим, вы найдёте его. Что дальше?

– Закономерный вопрос, – кивнул Бурлаков. – Ему ничего не грозит.

– Это слова, профессор. Угроза угрозе рознь. Я говорю об аресте и допросах.

– Я о том же. Его не за что арестовывать.

– А допросы?

– Для вас любая беседа – допрос? – улыбнулся Бурлаков.

– Для меня – нет, – ответно улыбнулся Фредди. – А для него… не знаю. Если принять ваше допущение, что он лагерник, а вы утверждаете, что сохранение адекватного поведения для лагерника редкость, почти чудо, то любое напоминание о лагере, о пережитом, а допрос есть допрос, в любой форме, нарушит его психику.

Джонатан перевёл дыхание. Да-а, умеет Фредди загнуть, когда надо, похлеще любого адвоката. И аргумент очень крепкий. Трудно опровергнуть.

Но Бурлаков не стал опровергать.

– Что ж, это вполне возможно. Похоже, вы правы. Вы не доверяете мне, и это закономерно. Нет оснований предполагать, что парень будет мне доверять. А это сделает любой разговор бессмысленным. Согласен. Но я надеюсь, что сумею убедить его.

– Убедить? – переспросил Фредди. – За вами стоят… другие. То, что вы нам сказали… один человек не может собрать столько и такой информации. За парнем следили. Я верю, что вы будете тактичны и деликатны, но те, за вами… выйдя на парня, вы выведете на него и их. А у них один метод. Летом один из них тоже… побеседовал с одним из наших пастухов. Мы парней коньяком потом отпаивали, чтобы в чувство привести. Один раз крыша удержалась, во второй раз может и поехать.

– Как я понимаю, вы отказываете не мне, а тем, кто может прийти следом за мной, – улыбнулся Бурлаков.

– За вами государство, – мягко сказал Джонатан. – Человек против государства заведомо в проигрыше. Если он один.

– Если он один, – повторил Бурлаков. – Да, вы правы, Джонатан, но…

– Слишком многие охотятся за парнем, – вмешался Фредди.

– Поэтому вы оборвали связь, чтобы не навести на него, – не спросил, а сделал вывод Бурлаков.

– Да, – Фредди и Джонатан одновременно кивнули, и Фредди продолжал: – Когда мы заметили охоту, то решили, что иначе прикрыть не сможем.

Бурлаков кивнул, повертел в руках чашку с кофе.

– Кофе остыл, – встал Джонатан. – Давайте крепкого, – и пошёл к бару.

– Я за рулём, – сказал ему в спину Старцев.

– Я учту, Генни, – ответил, не оборачиваясь, Джонатан, перебирая бутылки.

Фредди достал сигареты, жестом предложил Бурлакову и Старцеву. Те молча кивнули и взяли по сигарете. Джонатан поставил на стол стаканы с пузырящимся разноцветным напитком, сел и тоже закурил.

– Что ж, я согласен с вами, – сказал наконец Бурлаков. – Мой опыт подполья говорит о том же. Мы тоже спасали, обрывая связи. Правда, моей семье это не помогло. Но кого-то и выручило. И всё-таки… разговор с этим парнем – мой последний шанс узнать хоть что-то о сыне. Может, вы всё-таки найдёте возможность встретиться с ним и передадите ему.

– Трудно сказать, – пожал плечами Джонатан. – Мы действительно не знаем, где он сейчас.

– Да-да, конечно, – Бурлаков встал и взял свой портфель, стоявший возле дивана, порылся в нём и вернулся к столу с пачкой машинописных листов. – Вот. Это информация о Комитете и его деятельности. В конце координаты комитета и мои лично. Пожалуйста. Когда встретитесь, передайте эту информацию парню. А дальше… пусть он решает сам.

– Что ж, – Фредди внимательно смотрел на профессора. – Это можно попробовать. Но мы должны быть уверены, что никого не потащим на хвосте.

– Если сами не проколетесь, то и хвоста не будет, – резко ответил Бурлаков.

– Резонно, – усмехнулся Джонатан, беря листы и подравнивая ладонью пачку.

– Я понимаю, что оговаривать сроки бессмысленно, но мне бы хотелось решить эту проблему до Рождества, – твёрдо сказал Бурлаков.

Фредди и Джонатан переглянулись.

– Что ж, – улыбнулся Фредди. – Ничего не гарантирую, но может и успеем.

– Хорошо, – кивнул Бурлаков. – Я буду ждать.

– А в Комитете вы предупредите?

– Кого? Женщин, чьи мужья и дети остались там же? И о чём? Что к парню надо отнестись чутко и внимательно?

– Да, конечно, – согласился Джонатан. – Можно ещё вопрос?

– Пожалуйста.

– Насколько ваш Комитет курируется… администрацией?

Бурлаков улыбнулся.

– Мы работаем самостоятельно. Но сотрудничаем в интересах дела.

– Какого дела?

– Хотя бы наказания военных преступников.

– Что ж, хорошее дело, – хмыкнул Джонатан.

– Скажите, профессор, вы говорили, что есть ещё уцелевшие, – начал Фредди.

– Да, – сразу ответил Бурлаков. – Двое. Но они оба в тяжелейшем состоянии. Сейчас они в Центральном военном городе в Спрингфилде. Врачи делают, что могут.

«И никто ничего не знает?! – удивился про себя Старцев, – вот это конспирация, с ума сойти!». А вслух спросил:

– Вы видели их?

– Да. Видел, пытался разговаривать. Но… они оба уверены, что находятся в лагерном лазарете.

Фредди присвистнул.

– И давно они… так?

– Их нашли ещё в декабре. Один лежал на краю рва с трупами. Сумел зацепиться за край, наполовину выполз и потерял сознание. Почти замёрз. Его заметили с дороги. А второго… там рядом как раз работали сапёры с собаками, – Фредди понимающе кивнул. – Одна из собак стала тянуть в сторону рва, визжать. Кто-то вспомнил, что до этого собака была санитарной, то есть обучена поиску раненых, и отпустили её. Она побежала ко рву, стала лапами раскапывать трупы. Ей помогли. Разобрали трупы и вытащили. Оба были ранены, пулевые и… Вы наверное слышали, что потом добивали штырями. У одного прошло по рёбрам, у другого хуже, но жизненно важные уцелели, – все трое молча слушали оборванные не слишком внятные фразы, произносимые ровным до безжизненности голосом. – Их перевязали, отправили в госпиталь, и вот с того времени… Их лечат, поддерживают жизнь, но сознание…

– Но если они увидят своих близких, – вдруг сказал Старцев, – кого-то, кто дорог и не связан с лагерем…

– Точно, – сразу кивнул Фредди.

– Мы думали об этом. Но для этого надо их опознать. Как мы будем искать их близких, семьи?

– А что? – осторожно спросил Джонатан. – Они не хотят назваться? Скрывают?

– Они не помнят. Всё, что было до лагеря, словно стёрто из памяти.

– А опознанием? По фотографиям…

– Седые беззубые старики с изуродованными лицами и телами. Какими они были до…? Мы пока даже не можем определить, когда они попали в лагерь, и по какой статье, а об именах… – горечь, прорвавшаяся в голосе Бурлакова, заставила его замолчать.

Фредди задумчиво отхлебнул.

– И что, больше никого?

– Ни-ко-го, – разделяя паузами слоги, ответил Бурлаков. – Тогда же, в декабре, мы проверяли все рвы, овраги, тюрьмы, лагеря… Так наш Комитет и возник. Искали уцелевших. Мы нашли два рва, забитых до краёв детскими трупами в лагерной робе. Расстреляны, добиты из пистолетов в упор и ещё проткнуты штырями! – он тяжело перевёл дыхание. – Извините.

– Мы понимаем, – кивнул Джонатан.

– Сделаем, что сможем, – поддержал его Фредди. – Постараемся, чтобы у парней не было неприятностей.

– У парней? – вскинул брови Бурлаков. – Но, насколько я знаю, недоразумение со спальниками устранено. Ему, как бывшему спальнику, ничего не грозит.

– Но он этого не знает, – усмехнулся Фредди. – Вы ведь когда были в Спрингфилде, в госпитале, говорили там с парнями, раз знаете об их вражде с лагерниками. Я, кстати, этого не знал.

– Да, – кивнул Бурлаков. – Был. Беседовал с ними, с доктором Аристовым. Он, тоже кстати, – Бурлаков улыбнулся, – очень хорошо о вас отзывается. Мы, Комитет, склоняемся к тому, что бывших спальников можно отнести к категории безусловно и невинно пострадавших, то есть Комитет берётся защищать их права.

– Резонно, – хмыкнул Джонатан и вдруг улыбнулся. – А вы, Генни, так и решили остаться свидетелем?

– Не хотел портить вам игру, – улыбнулся Старцев. – Правы вы все. А когда не знаешь, кому подыгрывать, лучше не лезть.

– Верно, – кивнул Фредди. – Уметь промолчать тоже… надо уметь. Скажите… а слежку когда начали?

– За кем? – улыбнулся Старцев.

– Браво! – хлопнул в ладоши Джонатан.

Старцев театрально склонил голову и очень серьёзно продолжил:

– Слежки не было. Просто, когда рассеянная информация собирается в одном центре, можно восстановить практически целостную картину. Вы слышали такой термин: «мозговой штурм»?

– Нет, – стал серьёзным Джонатан. – Но о смысле догадываюсь. У вас не будет неприятностей, Генни?

– За то, что я вам это сказал? Нет, конечно. Методика «мозгового штурма» давно известна, несекретна и широко применяется в научных исследованиях. В ход идёт любая информация. Понимаете? Как мозаика.

– Понятно, – кивнул Фредди. – А если информации нет?

– Нельзя спрятаться так, чтобы тебя никто не видел, – Старцев посмотрел на Бурлакова, и тот кивнул. – Кто-то что-то видит, слышит, знает… Когда незначительные мелочи собираются воедино… И отсутствие информации тоже информативно.

– Я понял, – кивнул Джонатан. – И чем мы обязаны такому вниманию? Прости, Генни, это уже не тот вопрос.

– Не тот, – подтвердил Фредди, не дав Старцеву ответить. – Это наши проблемы.

– Приятно говорить с понимающими людьми, – улыбнулся, вставая, Старцев. – Сожалею, но нам ещё долго ехать.

– Разумеется, – Джонатан встал одновременно с Фредди и Бурлаковым. – Было очень приятно познакомиться, профессор.

– Мне тоже, – улыбнулся Бурлаков.

Обмениваясь обычными любезностями, они вышли во двор и направились к машине. Как из-под земли возникли четыре негритёнка, но из кухни выглянула Мамми и грозно взмахнула полотенцем. Вся четвёрка мгновенно исчезла. Старцев рассмеялся, улыбнулся и Бурлаков.

– Ну что ж, как со мной связаться, вы знаете, – Бурлаков протянул руку Джонатану, затем Фредди. – И… пожалуйста, сообщите мне о любом результате.

– Разумеется, – кивнул Джонатан. – Спасибо, профессор. Спасибо, Генни.

– Сделаем, – поддержал его Фредди. – Спасибо. До встречи.

Когда машина уехала, они переглянулись, но говорить было некогда: скопившиеся за эти полдня дела уже ждали их.

Старцев вписал машину в поворот, покидая имение.

– Что скажете, Игорь Александрович?

– Проигрыш или победа? Вы это имеете в виду, Геннадий Михайлович?

– Да.

– Не знаю. Я планировал иное. Но то, что получилось… Я проиграл: информации мне не дали. Но, если честно, я на это особо и не рассчитывал. Я хотел понять.

– Мотивы их поведения?

– Да. Разумеется, они отлично знают, где сейчас оба пастуха, знают, что один спальник, а другой – лагерник, ещё… многое знают. Но они согласились на дальнейший контакт. А это уже победа.

– Да, учитывая их…особенности, это серьёзное достижение, – кивнул Старцев. – Но вы не назвали мотивы.

– Их поведения? Мне думается… благодарность. Знаете, нелегалом мне приходилось встречаться с людьми из этой, как они сами называют, Системы. Попадались разные. Очень разные. Но их почти всех отличало стремление рассчитаться. Жизнь за жизнь.

– И смерть за смерть.

– Раз они так вмёртвую стоят за парня, за обоих парней, то я предполагаю только одно. Парни спасли им жизнь. И теперь они им обязаны.

– Интересно, – хмыкнул Старцев. – Я ведь наблюдал за ними в Бифпите, за всей четвёркой. Два тандема.

Бурлаков кивнул.

– С такими и легко, и трудно. Вы были, разумеется, правы. С ними надо играть в открытую. Или, что ещё надёжнее, не играть. Но иметь их врагами слишком накладно.

– А друзьями?

– Как друзья они, безусловно, надёжны.

– В Сопротивлении были из их Системы или только косвенно?

– Были. И они шли до конца. Как все мы, – Бурлаков улыбнулся. – Были отличные парни. Но эти, конечно, покруче.

– И покрепче. В начале вы слишком нажали на них.

– Я хотел узнать, насколько серьёзно они будут держаться. Они не стали торговаться, а сразу заняли круговую оборону. Но и не отрицали очевидного. Это тоже говорит о серьёзности позиции, – Бурлаков засмеялся. – Отличные мужики. И знаете, Геннадий Михайлович, чем я особо доволен?

– Ну-ну? – подыграл Старцев.

– Мне не пришлось кривить душой с этим кладом. Но они этого не знают.

Старцев с секунду помолчал, соображая, и тоже рассмеялся.

– Да, вы их поставили в неловкое положение. А как вы думаете, Игорь Александрович, это действительно клад?

– Конечно. В любом другом случае они знали бы происхождение вещей, и моя консультация просто бы не понадобилась.

– Да, конечно. Как сказал бы Джонатан, резонно, – последнее слово Старцев произнёс по-английски.

– Вот именно. Они разумны. И я очень рассчитываю на их разум.

Фредди вышел из кладовки в свою комнату, тщательно закрыл дверь и поправил висящие на плечиках костюм и плащ, чтобы они загораживали вход в кладовку. Маловато для такого большого шкафа, но здесь пока ничего не придумаешь. Как там Джонни? Управился?

– Фредди?

– Я здесь, – откликнулся он, выходя на террасу. – Ну, как там Монти?

– Ты чего так развеселился? – Джонатан легко взбежал по ступенькам на террасу.

– Это у меня нервное, – спокойно ответил Фредди и потянулся, упираясь кулаками в поясницу. – Ты уже закончил?

– В принципе и на сегодня – да. Осталось по бумагам.

– Тогда я в конюшню и в душ.

– Идёт.

Когда Фредди пришёл из душа, Джонатан уже закончил с бумагами и полулежал со стаканом в руке в кресле у камина. И даже глаза закрыл. Фредди прошёл к бару, налил себе виски и сел в соседнее кресло.

– Ты чего столько крепкого налил? – спросил Джонатан.

– Мне надо расслабиться. Подобьём, Джонни?

– Можно, – протянул как бы зевком Джонатан. – Ты думаешь, этим не кончится?

– Могу процитировать Эркина. Не люблю, когда меня сонного бьют, прикрыться не успеваешь.

– Я думал, мы вывалились. Но… там, – Джонатан указал стаканом куда-то за стены, – похоже, другое мнение. Трепачей, и платных и из любви к искусству всегда было навалом, – он говорил, не меняя позы, даже глаза не открывал. – Тот же Пит. И как они собрали мозаику по парням, так соберут и о нас.

– Пусть они подотрутся этой мозаикой, – пробурчал Фредди. – Уцепить нас им теперь не за что. Срезаны крючки. И вообще… на чёрта мы русским? С комендатурой мы всегда ладили.

– Это не комендатура, Фредди. Генни из комендатуры, но и он… А вот те – коллеги моего тёзки. Мундиры другие, а остальное… Думаю, Фредди, мы сами им не нужны. Нужны парни. Ещё точнее – Эндрю. А мы были рядом. Парней ищи-свищи, а мы на виду. Вот и всё.

Фредди мрачно кивнул.

– Парней мы пока прикрыли, – продолжил Джонатан. – Но… нам вдвоём долго не продержаться. От Колченогого и прочей сволочи…

– Не проблема, Джонни. А вот…

– Да, с контрразведкой плохие игры. Так что… – Джонатан открыл глаза, задумчиво повертел перед ними стакан, отхлебнул, покосился на Фредди. – Спокойно, Фредди. Шансы, конечно, маленькие, но есть. Кое на кого мы опереться можем.

– А именно? – очень спокойно спросил Фредди.

– Юри. Это первый шанс. Привозим Эндрю к нему, можно с Эркином, – Фредди осторожно кивнул, – и пусть Юри их обследует и лечит, пока всё не утрясётся. Юри на это пойдёт.

– Допустим. Второй шанс?

– Профессор. Я тут посмотрел его бумаги. Всё-таки парень будет не один на один, а с каким-то тылом.

– Согласен. Профессор с характером. Если его Комитет не фуфло…

– Не думаю. И ещё. Он ехал к нам, уже зная. Мог за свой акт содрать с нас… сколько хочет. Ту же информацию.

– Да, заявил бы, что всё это из русских музеев, и покрутились бы мы с тобой. Мог не только под конфискацию, но и под полный обыск подвести.

– В том-то и дело. Однако ж не захотел. Отдал всё нам и подпись свою поставил.