Текст книги "Аналогичный мир - 2 (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зубачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 68 (всего у книги 93 страниц)

Дим, сосредоточенно сопя, оделся и пошёл в уборную умываться. Тим быстро привёл в порядок его постель. Значит, Диму снилась мать. Та, кого он выбрал себе в матери. Тим сокрушённо вздохнул. Ну, что он может тут сделать? С психологом, что ли, поговорить… а ну как скажут, что он не справляется с воспитанием ребёнка? Тогда Дима у него отнимут. Отправят в приют или… или передадут этой женщине. Тим задохнулся на мгновение как от удара, когда с размаху все весом бьют в грудь, в самый дых… Он помотал головой, перевёл дыхание частыми резкими выдохами. И когда Дим вошёл в их отсек, был уже спокоен. Что ж, иного пути сохранить сына у него, похоже, нет. Ради Дима… да, ради Дима он на всё пойдёт.

– Готов? Тогда пошли.

– Ага, – согласился Дим, испытующе глядя ему в лицо.

Вместе они прошли по проходу между отсеками, вышли из казармы. Дим завертел головой по сторонам, кого-то выглядывая. Хотя… почему кого-то? Тим отлично понимает, кого. А вон и они. Ждут их? Неужели…? Да, так и есть.

Катя, увидев Дима, побежала к нему, таща за собой мать, схватила Дима за руку. Тим с удивлением отметил, что и у Кати, и у её матери глаза заплаканы.

И, как и на обед, они пошли к столовой вместе. Катя и Дим впереди, держась за руки, а Тим и Зина сзади. У дверей столовой Дим сам гордо заявил:

– Дмитрий Чернов.

– Катя Азарова, – тихо сказала Катя.

Девушка в форме сержанта отметила их в своих списках. Входя в столовую, Дим обернулся и, встретившись глазами с отцом, улыбнулся ему. Тим ответил ему такой же улыбкой.

Когда дети ушли, Тим и Зина, не глядя друг на друга, но по-прежнему рядом, отошли чуть в сторону и остановились. Зина теребила свисающий на грудь угол платка. Тим вытащил сигарету, но не закурил, мял её в пальцах.

Первой заговорила Зина.

– Катя плакала так, весь тихий час проревела. Что, значит, она плохая, что из-за неё… что, – Зина вздохнула, – отказались от нас.

– Нет, – сразу ответил Тим. – Нет, это не так.

– А что я ей скажу? – словно не слыша его, снова вздохнула Зина.

– Она… Катя хорошая девочка, – Тим тщательно подбирал русские слова. – Дим мне говорил о ней. Много говорил.

– А Катя мне. У неё только и разговоров, что о Диме и… и о его папке, – Зина неуверенно улыбнулась.

И столь же неуверенно Тим ответил на её улыбку. И Зина решилась:

– Так скажи правду, ладно? Я не обижусь, ничего такого, я знать хочу. Почему ты отказываешься? Чем мы не угодили тебе?

Она смотрела на Тима открыто и требовательно. И он ответил так же открыто.

– Я негр, а вы белые.

– Так… – Зина потрясённо расширила глаза, – так ты из-за этого…? – и перешла на английский. – Так я же условная, а Катя… – она запнулась.

– Недоказанная? – удивился Тим.

– Хуже, – Зина отвернулась, смаргивая слезу. – Ей… ей даже сомнительного не хотели ставить. Я же… – и совсем тихо, еле слышным шёпотом: – я её из выбракованных, считай, что из Оврага унесла.

– Что?! – Тим подался к ней, даже руки у него дёрнулись, чтобы схватить её за плечи, еле удержал себя. – Как это?! Она… с номером?!

– Ей и годика ещё не было. В чирьях вся, – всхлипнула Зина, – ну, в нарывах. Я и прятала её, и… да чего там… – она махнула рукой.

– Как… это… было? – медленно спросил Тим.

– Нет, – Зина твёрдо посмотрела ему в глаза. – Не хочу об этом. Ты… ты любишь про… ну, где ты сына нашёл, вспоминать?

Тим покачал головой и спросил:

– Ты знаешь об этом?

Они опять говорили по-русски, и он смог обратиться к ней без положенного обращения «мэм». Да и после услышанного…

– Катя рассказывала. Дима сказал ей… что с Горелого Поля вы вместе ушли.

– Да, – кивнул Тим, – так и было.

Зина вздохнула, поправила платок, затолкала выбившуюся сбоку прядь обратно.

– Ну, так что ж… решать надо.

– Я… – Тим облизал пересохшие губы, – я… не знаю, что сказать… если… если ты… – он беспомощно умолк.

– Я-то что, – пришла ему на помощь Зина. – Было бы Кате… детям хорошо. Ради детей ведь.

– Да, – благодарно кивнул Тим. – Было бы детям хорошо.

Из дверей столовой шумно вываливались дети. Дим, держа Катю за руку, оборачивался и грозил кому-то кулачком.

– Я тебе ещё не так ввалю!

Подойдя, Дим строго посмотрел на них.

– Вы договорились, или мы сейчас реветь будем? Катька, готова?

– Ага, – выдохнула Катя, преданно глядя на Дима.

– Ещё чего выдумали, – строго сказала Зина и поглядела на Тима.

Тим улыбнулся и кивнул.

– Значит, договорились! – взвизгнул Дим и полез к Тиму на руки. – Катька, давай сюда!

Катя, робко глядя вверх, протянула Тиму руки. Тим присел, левой рукой обхватил её и выпрямился. Теперь он стоял, прижимая к себе, держа на руках сразу и Катю, и Дима. Зина хлопотала, обдёргивая на них пальтишки, поправляя Кате ноги, чтобы она ботинками не пачкала куртку Тима. Зина улыбалась, что-то тихо бессвязно приговаривая и не замечая текущих по щекам слёз.

Если кто и смотрел на них… Да нет, никому ни до кого здесь особого дела нет.

Но вот Тим опустил Дима и Катю на землю, вытер лицо, Зина ещё раз оглядела детей, поправила окутывающий Катю платок и завернувшийся воротник на пальто Дима.

– Идите, погуляйте пока.

– Ага, а переезжать потом будем? – спросил Дим.

– Что? – удивилась Зина. – Куда переезжать?

– Ну, мы теперь же в одном отсеке жить будем, – удивился её непонятливости Дим. – Вместе.

Зина посмотрела на Тима.

– Это с комендантом решать надо, – сказал Тим.

– Ну, пап, мы тогда гулять пойдём, а вы к коменданту, да?

– Всё-то ты уже решил, – рассмеялась Зина.

– Ну-у… – Дим поглядел на них, улыбнулся и взял Катю за руку. – Ладно, мы пошли.

Зина покачала головой, глядя им вслед, и повернулась к Тиму.

– А… а ведь и вправду к коменданту надо идти, да? – она осторожно коснулась его рукава. – Да, Тима? Тебя ведь Тимофеем зовут?

– Да, – кивнул Тим. – А… тебя?

– Зина. Полностью Зинаида, – она смущённо рассмеялась. – Смешно. Сначала договорились, а потом знакомимся. Но это ж ничего?

– Ничего, – согласился Тим. – Ну, идём?

– Да, конечно, Тима, идём.

Зина снова поправила платок и, когда Тим пошёл к корпусу комендатуры, пошла рядом с ним.

Коменданта они нашли быстро. Выслушав их несколько сбивчивую просьбу, он сказал:

– Зарегистрируетесь, предъявите мне бумагу, тогда и будет вам переезд.

– Какую бумагу? – спросила Зина.

– А брачную. Свидетельство о браке называется. А за просто так я отсеки тасовать не буду.

Сказал, как отрубил, и ушёл. Тим и Зина поглядели друг на друга.

– Что делать, Тима?

Тим пожал плечами.

– Регистрироваться. Пошли в канцелярию, там всё узнаем.

– А документы? Ну, удостоверение же нужно, метрики…

Тим хлопнул себя по груди.

– Ага, – понимающе кивнула Зина, – А я не ношу с собой, потерять боюсь, пошли, я возьму всё, я быстренько, Тима.

Тим хотел было сказать, что подождёт её здесь или у выхода из барака, но пошёл вместе с ней. В барак, в её казарму, и даже в отсек зашёл.

Здесь всё было так же, как и в их казарме. Такие же узкие проходы, гул голосов, теснота… и отсек у Зины тоже, как у него. Казённое с большими чёрными печатями бельё, жёсткие грубые одеяла. Но, когда он следом за Зиной вошёл в отсек и за его спиной опустилась пятнистая занавеска, сердце у него вдруг так забилось, что он испугался, как бы другие не услышали этого стука.

Зина, покопавшись в тумбочке, откуда-то из-под белья вытащила плоский свёрток, захлопнула дверцу и повернулась к нему.

– Вот, нашла.

В узком пространстве между двухъярусной койкой и щитом перегородки они оказались вплотную лицом друг к другу. И стояли так. Зина была ниже ростом и смотрела на Тима снизу вверх. Он впервые глядел вот так, в упор в глаза белой женщины. И не знал, что ему сейчас надо говорить и делать. Молчание длилось долго. Очень долго. Наконец Зина тихо сказала:

– Пойдём, Тима?

– Да, – так же тихо ответил Тим. – Пойдём.

Пропустить её первой к выходу он не мог: слишком тесно. Тим повернулся и вышел, и пока он шёл по проходу, напряжённо прислушивался: идут ли за ним. Она шла. А на дворе опять пошла рядом.

И вроде всё бок о бок, все корпуса недалеко и рядышком, а пока туда, обратно, пока нашли нужный кабинет в канцелярии, уже время к ужину подошло. Но… успели сдать заявление, заполнить анкеты, а за брачным свидетельством, новыми удостоверениями и метриками придётся прийти завтра. До обеда. Сегодня уже не успеют всё оформить.

Когда они вышли из канцелярии, их уже ждали Дим и Катя. А у столовой собиралась первая смена.

– Нагулялись? – улыбнулась детям Зина. – Ужинать сейчас пойдём.

И уже привычным порядком – Дим и Катя впереди, Тим и Зина за ними – они направились в столовую.

Дим за столом пытливо рассматривал отца и Зину и, когда уже пили чай, спросил:

– А переезжать когда будем?

– Так быстро не делается, – улыбнулась Зина и посмотрела на Тима.

Тим понял, что объяснить должен он.

– Мы подали заявление. Завтра нам выпишут новые документы, и тогда комендант даст нам новый отсек.

– Завтра? – тихо пискнула Катя.

– Завтра, – кивнул Тим и улыбнулся ей.

Раньше он и не разглядывал её, как и остальных детей, но сейчас… худенькая, большеглазая, глаза на пол-лица, тёмные волосы стянуты в короткую толстую косичку, но на висках выбиваются прядки и видно, что волосы вьются. Мулатка, трёхкровка? А… а не всё ли ему равно? Дима он брал, на расу не смотрел, не так, что ли?

Дим рассеянно выковыривал из булки изюмины.

– Дим, – окликнул его Тим, – ты что?

Дим покраснел и запихнул остаток булочки в рот, допил чай. Зина быстро собрала посуду, и Тиму, когда они встали из-за стола, пришлось вести сразу и Дима, и Катю. Катина ручка была маленькой, меньше Диминой, и если Дим крепко держался за его руку, то Катя давала себя вести. Она… она боится – понял Тим. Он довёл детей до выхода, помог Кате застегнуть пальто, Дим сам застегнулся. Подошла Зина и обвязала Катю платком, поправила воротник на Димином пальто, и они не спеша пошли к своему бараку.

Уже стемнело, и зажглись прожекторы на ограде и фонари у бараков. У столовой толпилась вторая и подтягивалась третья смена. Перед канцелярией разворачивался автобус, высадивший только что приехавших. Суета, гомон…

– Если семейных много, – вздохнула Зина, – с отсеком может и не повезти.

– Щиты переносные. Думаю, – ответил Тим, – не проблема.

– Точно, – веско подтвердил Дим. – Всего-то делов: из двух один сделать.

– Всё-то ты знаешь, – улыбнулась Зина.

Возле своего барака они остановились. Медлили, не зная, что сказать и что сделать. Слишком длинным был этот день, слишком насыщенным, а случившееся – слишком неожиданным и важным. Надо было прощаться, расходиться по своим казармам и отсекам, а не то, чтобы не хотелось, а как-то неловко, что ли. И неожиданно для всех подала голос Катя. Глядя снизу вверх на Тима, она вдруг очень серьёзно спросила:

– А завтра ты тоже будешь моим папой?

И так же серьёзно Тим ответил:

– Да. И завтра, и всегда.

Катя вздохнула и неуверенно улыбнулась.

– Тогда, спокойной ночи, так, да?

– Спокойной ночи, – кивнула Зина.

– Ну, ладно, – Дим выпустил Катину руку. – До завтра и спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – закончил прощание Тим.

Они вошли в барак и разошлись по своим казармам.

Войдя в свой отсек, Дим, стаскивая пальто, посмотрел на Тима.

– Завтра мы уже вместе будем, да?

– Да, – Тим взял у него пальтишко, повесил. – Давай ложиться спать, сынок.

– Ага, – согласился Дим.

Привычный вечерний ритуал. Отправив Дима в уборную, Тим быстро разобрал свою и его постели, взял полотенце и пошёл следом. Ничего так особо случиться не должно, хотя новенькие приехали, и тут всякое может быть.

В уборной была толкотня. Действительно много приехало. Тим появился вовремя: Дима уже оттесняли от раковины, и он, зажмуренный с намыленным лицом, вслепую тыкал кулачком в воздух:

– Отстань… я папе скажу…

– Я здесь, – спокойно сказал Тим, отодвигая незнакомого мальчишку лет так тринадцати. – Давай, Дим, умывайся.

Мальчишка смерил взглядом фигуру Тима и перешёл к соседней раковине.

– Что? – засмеялся кто-то. – Получил?

– Не груби незнакомым, – сказал ещё чей-то голос по-английски.

Тим насторожился. Эту фразу он слышал раньше не раз и знал, что она означает. Хреново, что такие… знатоки здесь появились, но… ладно, это потом. Он помог Диму смыть мыло и вытереться и отправил его в отсек. И только тогда нашёл взглядом сказавшего. Его тяжёлое квадратное лицо показалось смутно знакомым. Когда их взгляды встретились, мужчина раздвинул губы в улыбке и кивнул.

– Сын? – спросил он по-русски.

– Сын, – твёрдо ответил Тим так же по-русски.

– Святое дело, – хмыкнул мужчина.

Он разглядывал Тима, тоже не узнавая и явно пытаясь вспомнить.

Тим быстро привёл себя в порядок и ушёл. И по дороге к своему отсеку, вспомнил: этого человека он видел на Русской Территории, ещё… да, тогдашний хозяин, Джус Армонти, разговаривал с молодым капризно-надутым хлыщом в охотничьем клубном костюме, а этот стоял за правым плечом хлыща. Коллега, выходит? Хреново. И чего такому здесь надо? Как вообще попал в лагерь? Да ещё в семейный барак? Надо с Димом поговорить. Чтобы не разговаривал с незнакомыми. И ничего ни у кого не брал.

Подходя к своему отсеку, чуть не столкнулся с Эркином. Обменявшись улыбчивыми кивками, разминулись, не задев друг друга, но Тим уловил лёгкий запах спиртного и удивлённо покачал головой. Однако, что это с Морозом? Никогда за ним такого не водилось. Если парень запьёт, а индейцы пить не умеют и сразу срываются в запой, так визу потеряет, как нечего делать. Жалко, хороший парень, хоть и спальник.

Когда Тим вошёл в отсек, Дим уже лежал под одеялом, но не спал.

– Пап, ты наподдал ему?

– А зачем? – спокойно ответил Тим, раздеваясь и складывая одежду.

– Ну-у… чтоб не лез больше.

– И так не полезет, – улыбнулся Тим. – Спи.

– Ага, – согласился Дим, поворачиваясь набок и, по своему обыкновению, сворачиваясь клубком. – Я тебе чего-то сказать должен был. И забыл.

– Завтра вспомнишь и скажешь.

Тим поправил, подоткнул ему одеяло и залез на свою койку. Пока не сменили свет, он почитает. Вытащил из-под подушки разговорник, перелистал. Да, раздела «семейные беседы» нет. Ну, перечитаем «служебные». Тоже пригодится.

Эркин никак не ждал, что день закончится выпивкой. Да и остальные тоже.

Сразу после ужина, когда все выходили из столовой, к нему подошёл Терёха и, буркнув, чтобы шёл к Дальней пожарке, тут же отошёл. Эркин пожал плечами, успокоительно улыбнулся Жене и пошёл.

Пожарок или пожарных лестниц в лагере много. Обычно возле них курили. Большая пожарка у мужского барака, Ближняя – у семейного, а Дальняя – это за баней. Там собирались не все, а кого позвали и по делу. И туда просто так не подваливали.

Недоумение Эркина – никаких дел у него с Терёхой не было, Терёха вообще ни с кем дел не имел, занятый своим выводком и Доней, даже что у Большой, что у Ближней пожарок не каждый день бывал – только возросло при виде собравшихся. Роман, Грег, Фёдор, ещё двое семейных мужиков, знакомых ещё по тому, первому, лагерю, зачем-то Сашка с Шуркой. Ни хрена себе, какая компания!

Эркина встретили хохотом.

– Мороз, и тебя позвали!

– Знать бы ещё, зачем, – ответил Эркин, прикуривая у Грега.

– Ну, мужики, – покрутил головой Фёдор, – если это… купили нас, я ему…

– Это мне? – вынырнул из темноты и вдвинулся в их круг Терёха. – Ни хрена ты мне, Федька, не сделаешь.

– Дони побоится, – понимающе вставил Сашка, получив сразу несколько щелчков по макушке и затылку.

Все рассмеялись, и Сашка гордо ухмыльнулся, потирая затылок.

– Смена, Федь, растёт, а? – подмигнул Грег.

– Ладно, мужики, – Терёха шумно выдохнул. – Не будем тянуть. Времени в обрез.

– Чего так, Терёха?

– Зачем звал-то?

– Случилось чего?

– Тихо, – оборвал гомон Терёха. – Не галдите. Во, – и откуда-то извлёк бутылку, – давайте отвальную, мужики. Уезжаю я.

– Че-го?! – потрясённо переспросил Фёдор.

– Когда?

Терёха зубами сорвал с бутылки колпачок и ловким ударом ладони по донышку выбил пробку. Отпил глоток и передал бутылку стоящему рядом Роману.

– Сейчас. Вот сей минут и уезжаю.

Бутылка пошла по кругу, а Терёха необычно быстро говорил:

– Автобус там высадит всех, шофёр поменяется, мы погрузимся и айда. К утру обещали к границе подкинуть.

– А там куда? – спросил Грег.

– На Ополье. Землю беру. С домом.

– Ополье велико, это, – Грег свёл на секунду брови, – это ж… это сколько графств, тьфу ты, областей.

– И климат там, говорят…

– Холодно, знаю. Но холод сухой, и климат здоровый. И не самый север, – Терёха дышал, как на бегу.

– А спешишь чего?

– Я ж говорю. Дом беру. До больших холодов обиходить надо. И сад там, огород, земля же… Ну, – Терёха прислушался к далёким голосам, – ну, мужики, чтоб и вам пофартило.

– Счастливо, Терёха.

– В добрый час.

– Счастливо оставаться. Может, и встретимся когда.

– Может.

– Деньги-то есть? На обустройство много надо.

Терёха ухмыльнулся.

– Мы ж из-под Горелова, Питборн теперь. Дом а, что мой, что Дониной семьи, целы, там другие живут. Ну, я и подписал, что претензий не имею, а мне компенсацию за дом. И Доне. Да ещё ссуду дают. До урожая хватит. Счастливо, мужики.

И ушёл.

– Да-а, – покрутил ему вслед головой Фёдор, – вот не ждал, не гадал.

– Что ж, – Роман оглядел бутылку, где на донышке плескался остаток, посмотрел на Сашку с Шуркой, – вам хватит, мальцы, а мы допьём. По полглотка как раз. Пусть повезёт Терёхе.

– Пусть, – согласился Эркин, прикладываясь к бутылке.

Пить он не хотел и наклонил бутылку так, чтобы жгучая бесцветная жидкость коснулась губ и только. Ему и одного глотка хватило, чтобы ощутить себя… ну, не пьяным, но выпившим. Передавая бутылку дальше, заметил взгляд Грега и ответно улыбнулся. Если и ещё кто заметил его жульничество, то промолчал.

Быстро допили, пустую бутылку отдали Сашке с Шуркой – пусть поменяют на что-нибудь, сами сообразят, не маленькие – и ушли от греха. Пока не застукали.

– Рот прополощи, – посоветовал Эркину Фёдор. – А то учуют.

– Это кто меня нюхать будет? – удивился Эркин и, чтобы Фёдор не подловил на слове, добавил: – Комендатура дрыхнет уже.

– Ну-ну, – хмыкнул Фёдор. – А так-то запомни. Спит ой чай хорошо запах отбивает.

– Чеснок ещё, – сказал один из мужчин.

– Чеснок не все любят, – возразил Роман.

– Жевать? – удивился Эркин.

– Нюхать, – рассмеялся Грег. – Иной раз пусть лучше спиртным пахнет, чем чесноком. А так… и кофе жуют, и мяту. Да чего только ни придумывают. Ладно. По домам, мужики.

– Где он, тот дом? – вздохнул второй из приглашённых.

– Будет, – неожиданно для себя твёрдо ответил Эркин, входя в семейный барак.

Если Женя и заметила что-то, то вида не подала. Она сидела на своей койке, расчёсывая на ночь волосы, когда Эркин вошёл в отсек. Алиса уже спала. Нюся тоже лежала у себя, закутавшись с головой в одеяло. Эркин улыбнулся Жене, взял полотенце и пошёл в уборную.

Чеснок, спитой чай, мята – запомнить, конечно, надо, но здесь ничего такого не достанешь. Водой, как всегда, прополоскать рот, пальцем промять дёсны – это он тоже с питомника знает. Разминувшись с Тимом, он вошёл в уборную. И опять, как всегда, снял рубашку, обвязался ею по поясу, умылся, обтёрся холодной водой до пояса и отошёл, уступая место. Много незнакомых, ну да, автобус пришёл, новеньких привёз. Сколько ж народу рвёт отсюда, скольких припекло. Ну… чей-то взгляд на затылке. Растирая натянутым полотенцем плечи и спину, Эркин медленно, чтобы не спугнуть, повернулся на взгляд. Индеец? Да, точно. Лицо не старое, а волосы с проседью. Стрижен коротко, но не наголо, как уже на впуске сразу стригут вшивых. Одежда старая, но всё зашито, залатано. С семьёй, значит, ну да, других в семейном бараке не бывает, хотя… Индеец так же внимательно, но вполне дружелюбно оглядывал его. Вместо полотенца у мужика кусок мешковины, чистый, аккуратно подшитый. А казённое куда дел?

Вытерев лицо, индеец подошёл к Эркину, улыбнулся и что-то сказал. Сказанного Эркин не понял и ответил так же, как и тем пятерым.

– Не понимаю. Говори по-русски или по-английски.

Русского индеец не знал, и разговор пошёл по-английски.

– Ты давно здесь?

Эркин пожал плечами.

– Неделя скоро, и в промежуточном… – он даже запнулся, припоминая, – да не помню точно. А ты?

– Я сразу сюда. Как здесь, есть ещё наши?

– Индейцы? – уточнил Эркин. – Видел пятерых, но они в другом бараке.

Индеец кивнул.

– Да, здесь только семьи, мне говорили, так?

– Так, – подтвердил Эркин.

– Я Чолли, Чарльз Редокс.

– Эркин Мороз.

Чолли с уважительным интересом посмотрел на Эркина.

– Имя сохранил? А у меня хозяйское.

– Ну, так чего оставил? Назвался бы по-другому.

– Привык уже, – вздохнул Чолли, – да и не в имени же дело.

– Это верно, – согласился Эркин.

За разговором они незаметно вышли из уборной.

– Тебе в какой проход?

Чолли не слишком уверенно показал на второй слева.

– А тебе?

– Мне сюда, – Эркин показал на свой. – До завтра тогда.

– До завтра, – кивнул Чолли.

Пока Эркин шёл по проходу к своему отсеку, выключили большой свет, и на казарму обрушился синий ночной сумрак. Стукнув костяшками пальцев по стойке, Эркин вошёл в свой отсек. Женя уже легла, но, увидев его, приподнялась на локте.

– Всё в порядке?

– Да, – шёпотом ответил Эркин и присел на корточки у её изголовья. – Терёха, помнишь его? Вот уезжает сегодня. Прощался с нами.

Женя высвободила из-под одеяла руку и погладила его по затылку.

– Устал, да?

– От чего? – улыбнулся Эркин. – Я же не работаю.

– Ничего, – Женя подалась к нему так, что их лбы соприкоснулись. – Немного осталось. Ты потерпи ещё, ладно?

Эркин, кивнув, потёрся своим лбом о лоб Жени. Конечно, он потерпит.