Текст книги "Ловящая время"

Автор книги: Татьяна Нартова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 33 страниц)

– Ясно, – мрачно протянула я. Только этого мне сейчас и не хватало. Я оглядела каменистую тропу, ведущую в сторону перевала, мысленно ужаснулась, но спорить не стала. Значит, Мелитриса, тебе, наконец-то можно будет вернуться к джинсам и кроссовкам. А то эти бесконечные юбки и туфли на каблуке начинали вгонять в тоску. Конечно, этот факт несколько утешал, но как только я представляла себе, что придется тащить несколько килограмм по извилистой, неровной дороге, да еще и вверх, мне становилось тоскливо.

Как это и бывает всегда не во время, морфей ушел в неизвестном направлении, оставив меня с глухими стенаниями переворачиваться на узком ложе в палатке. Никаких жутких, тревожащих раздумий в голове не было. Насекомые тоже не мешали спать, но у меня сложилось стойкое ощущение, что Ирсиан положил в еду растаивающее нервы лекарство. Я устало пялилась в темноту брезентового потолка. Клен по привычке давно уже заснула. Так что и поговорить было не с кем. Снаружи еще горел костер, но перспектива сидеть около него в одиночестве меня как-то не прельщала. Пролежав еще минут сорок и утвердившись в том, что сон в ближайшее время возвращаться не собирается, я избрала хоть какой-то живой огонь бездушной тишине палатки. Правда, в глубине сознания билась какая-то подозрительная мыслишка. Последний раз, когда мне также не спалось, уйти от разговора не удалось. Вот и сейчас, вылезши наружу, я почти не удивилась тому, что перед костром сидит Тертен. Парень вдумчиво и внимательно читал какой-то листок. При более ближайшем рассмотрении он оказался моим стихом. Я немало удивилась этому факту, но все же решилась, присаживаясь рядом с приятелем на ковер. На сей раз, я не очень жаждала встречи с кем-то. Точнее, боясь себе даже в этом признаться, я не жаждала встречи именно с Тертеном. И в то же самое время мне надо было увидеть его еще раз, один на один, понять что-то важное для себя.

– Садись ближе, – не отрывая глаз от написанного, распорядился парень, и, словно оправдываясь, добавил, – ночи в горах холодные, а ты очень легко одета.

Я по привычке осмотрела свою просторную майку без рукавов и короткие штаны. Как ни странно, но холода я не чувствовала. От костра исходило такое приятное дуновение, что даже после прохладной палатки здесь казалось теплее. Но почему-то я подчинилась. Сознательно или бессознательно, я тянулась к Тертену. Причем, поймав себя на мысли, что делаю это почти с самого начала нашего путешествия, все равно присела поближе. Он молчал, я тоже. Потом он словно ожил, повернулся ко мне, наконец, сказав первую фразу:

– Я тут думаю о переводе твоего стиха. Почти половину перевел. Мне кажется, но из него бы вышла даже песня, как тебе кажется?

– Не знаю, – честное пожимание плечами. Я, и правда, не знала. Я не умела сочинять музыку. Стихи были мне ближе. В песне они бы звучали в определенном контексте, к которому бы невольно прислушивался. Музыка не дала бы возможность прочесть стих именно так, как хотелось. Тертен, заметив мое замешательство, аккуратно снял свою теплую кофту, набрасывая ее мне на плечи.

– Я не хочу, чтобы ты подхватывала простуду, – сообщил он, улыбаясь, – и, кстати, скажи, о ком этот стих?

– Об орле, – пытаясь скрыть истинную подоплеку, соврала я, – там же написано. Орел – это олицетворение сильных духом людей, которые кажутся неспособными на выражение своих чувств, строгих, но в душе более глубоких ранимых, чем они хотят казаться внешне.

Похоже, Тертен не поверил. Точнее, поверил, но явно почувствовал, что тут есть еще что-то. Я не врала, я не договаривала. Мне показалось странным рассказывать ему все. Это как-то неправильно. Словно рисуешь тайно с кого-то портрет, а потом показываешь его. Мало ли, как человек отнесется к этому? Ему может не понравиться, он может обидеться. Мне не хотелось раскрывать все карты перед приятелем. Вдруг, понадобиться лишний козырь в рукаве? Тертен смотрел на меня долгим взглядом, потом хмыкнул и откровенно поставил вопрос ребром:

– Кого ты имела в виду? Только не говори, что это собирательный образ.

Я невольно передернулась. Именно это я и хотела соврать. Слишком очевидно, но мне хотя бы на шаг хотелось отдалить признание, хватаясь за последние объяснение, как за соломинку. Опять врать? Я посмотрела на Тертена и поняла, что ответ он и так знал. Только что приятель скажет, если я расколюсь, сейчас было совсем не известно. Он ждал. Он сидел неподвижно, глядя мне в упор в глаза. Черт, но почему я этого так боюсь? Я только на секунду представила себе, что, если бы написала стихи про Ирсиана или Клен, то сказала бы им об этом прямо. И, словно пытаясь победить саму себя, я выдала:

– Тебя, – и осеклась. Тертен не засмеялся, не стал издеваться надо мной. Наоборот, он вдруг погрустнел, словно, наконец, опали с него какие-то оковы рамок, приличий. Словно, ему надоело держать свое привычное лицо, холодного, насмешливого камня, безразличного ко всему.

– Ты держишь меня, Мелитриса. Ты не даешь мне покоя, как язва. Я ведь знаю, что избавлюсь от тебя, вылечусь, как от болезни. Знаю, что я не дорожу тобой, что я не люблю тебя. Но ты меня держишь, ты манишь меня.

– Я не хочу мешать вам… – я не успела продолжить фразу. Тертен резко развернулся ко мне с такой ненавистью, словно я влепила ему пощечину. И, наверно, впервые я увидела в его глазах слезы.

– Я знаю! Мелитриса, оставь меня в покое, оставь меня! – парень уронил голову на руки. Я только судорожно сглотнула. Нет, он не просил этого у меня, он даже не ко мне обращался. Он пытался вырезать меня из себя, как вырезают злокачественную опухоль. И тут я поняла, что мне-то гораздо легче. Я не связана ни долгом дружбы, ни долгом, тем более любви. А он метался, мучался, словно одержимый между мной и Клен. Он рвался на части. Я нравилась Тертену настолько, настолько, вообще, можно нравиться. Но в то же время он очень любил Клен. И теперь приятель не знал, как спокойно прекратить привязываться ко мне, чтобы не предать ее. Я поняла это потому, что сама ненароком пыталась сделать то же. Я молчала, очень желая оказаться сейчас в другом месте. Но Тертен вдруг схватил меня за руку. Нет, не грубо, не с силой. Хуже. Он нежно пробежался пальцами по моему запястью.

– Тертен, мне лучше уйти, – медленно проговорила я, – Лучше, потому что иначе нельзя. Я попытаюсь помочь тебе вылечиться.

– Мелитриса, – глухо произнес он, – дай мне хоть раз перестать быть орлом…

Я даже не поняла, как это произошло, как Тертен быстрым, отработанным движением схватил меня в объятья, не давая ни малейшего шанса вырваться. Его лицо стало настолько близким, что я на мгновение почувствовала, как сердце у меня прекратило биться. Последние крупицы моего мозга с отчаяньем кричали: "Остановись!" – но было уже слишком поздно. Я почувствовала только удушливую волну, резкое головокружение, словно меня нес бурлящий поток. И если первый раз парень просто чмокнул меня почти по дружески, то теперь я всей кожей ощутила его ненависть. Он ненавидел меня за то, что я невольно заставляла его предавать Клен, за его мучения. Но, как это не ужасно, но уже через несколько секунд до меня дошло, что я сама целую его, что мои руки уже обвивают его шею. Поняла и захотела убежать подальше. Но ничего не вышло, потому что Тертен в последний момент поймал меня. Я не дала приятелю совершить еще одну глупость, со всей силы отвесив ему звонкую оплеуху. И сама остолбенела, увидев, что он почти упал на землю и зло расхохотался нервным смехом. Я не выдержала этого, в несколько шагов преодолев расстояние до палатки и падая на свою постель. Главное, не плакать. Главное, не разбудить Клен. Я посмотрела на безмятежно спящую девушку, чувствуя себя бесконечно виноватой. И в то же время, в глубине души разрываясь от радости. А губы так и сохранили до утра ощущение тяжелого, последнего поцелуя.

Утром я не особенно желала высовываться наружу, чтобы не оказаться наедине с Тертеном. После вчерашнего, я боялась его. Поэтому из палатки вышла только тогда, когда Клен почти силком меня из нее выгнала. До того я все пыталась оттянуть момент встречи, то тщательно причесываясь, то начиная собирать вещи.

– Мелитриса, ну идем же завтракать! Сколько можно прихорашиваться? Не боишься, что выдерешь все волосы? – с усмешкой сказала подружка, чуть ли не за руку вытаскивая меня на белый свет. Девушка выглядела намного лучше, по сравнению с вечером. Красные полосы на лице и руке стали менее заметными, а коже вернулся привычный розовый оттенок. Я уже и так, действительно, стала беспокоиться, как бы не лишиться своей шевелюры. Ребята давно сидели втроем у костра, достаточно мирно беседуя и улыбаясь. Как это не удивительно, но Тертен вел себя вполне нормально. Никаких признаков злости или досады у него не наблюдалось. Я нехотя подошла поближе, тихо здороваясь со всеми, но смотреть старалась на Ирсиана или Эдванса. Тертен поднял на меня глаза. Я судорожно сглотнула, но парень только улыбнулся. Мне ничего не оставалась, как натянуто искривить губы в ответ. На завтрак приятели нашли в еще одной сумке колбасу, которую сварили. Теперь мы все сидели, жевали ее, обжигаясь и глотая громадными кусками. Я почти не смотрела по сторонам, всецело занявшись изучением рисунка коврика, на котором сидела. Когда с завтраком было покончено, Ирсиан с Клен совместными усилиями кое-как отчистили котелок и стали собирать вещи. Я, старательно обходя Тертена стороной, помогала скатывать спальные мешки, укладывать одежду и продукты. Солнце еще не успело как следует нагреть воздух, так что в момент нашего отправления было прохладно. Первым путь проторяли маги. Потом шли начальник охраны и Клен. В хвосте процессии плелась я. Громадный рюкзак за плечами и сумка в руке не давали зацикливаться на моральных переживаниях, отвлекая на вполне физические. Плечи стали отваливаться уже через полчаса после начала похода. Ноги немногим позже. Узкая горная дорога пролегала прямо между огромными валунами, поднимаясь все выше и выше. Камни, неровно усыпавшие ее, так и норовили ускользнуть из-под ног, с шуршанием побежав вниз по склону. Несмотря на то, что он был достаточно покатый, и забрались мы не так уж высоко, но идти было очень неприятно. Взгляду не на чем было толком остановиться и отдохнуть. Везде были одни серые камни с редкими проплешинами пожухлой травы. Солнце потихоньку скрылось от наших взоров, предпочти освещать противоположную сторону скал, так что уже через час мы шли в абсолютной тени. Ветер словно покинул это место, словно забыл. Становилось все более душно и жарко. Я почувствовала, как по спине, неприятно щекоча ее, ползет капля. Клен впереди шла, чуть сгорбившись, хотя несла не так много, как Тертен. Парень тащил, казалось не менее половины всего лагеря. Над головой пронеслась в вышине хищная птица, что-то прокричав на своем языке. Дорога перестала ползти под облака, так что я даже смогла передохнуть, на секунду проследив за ее полетом.

– Орел, – раздался голос Ирсиана. Я вздрогнула. Сразу расхотелось смотреть за движением удивительной птицы. Я снова опустила голову, все еще мучаясь от угрызений совести. Так глупо сначала поддаться минутному чувству, а потом еще из-за своей же глупости обидеть парня. Когда я уже было собиралась совсем произвести себя в разряд негодных и самых презренных личностей, Тертен чуть приотстал, ровняясь со мной. Я заметила это краем глаза, и собиралась уже трусливо рвануть от него, как он незаметно схватил меня за руку.

– Мелитриса, прости меня за вчерашнее. И спасибо, – я недоверчиво посмотрела на приятеля. Он не издевался, что поразило меня просто до глубины души. Все слова раскаяния и принижения себя родимой куда-то испарились, оставив меня глупо стоять, удивленно хлопая глазами. Тертен тоже остановился.

– Измываешься? – только и смогла выдавить я. Он отрицательно покачал головой. Друзья ушли вперед, кажется, вовсе не замечая нашей задержки. Они так же неспешно продвигались к перевалу, оставляя меня наедине с Тертеном.

– Нет. Просто ты меня отрезвила. Ты удержала меня от поступка, о котором я жалел бы всю жизнь… – начальник охраны опустил глаза, почти неслышно прошептав, – забудь то, что вчера произошло. Это было моей ошибкой.

– Ты жалеешь? – слова парня больно укололи сердце. Значит, все это можно запросто забыть, значит, мною он может распоряжаться, как пожелает?

– Нет, я просто думал… или ты и правда, сама этого хотела? – он странно улыбнулся, в глазах его вдруг сверкнула непонятная надежда. Хотела ли я этого? Я слегка пожала плечами, пытаясь хоть как-то их расслабить, но от моих действий свело шею. Только мне этого не хватало. Спина продолжала чесаться, ногу я тоже натерла уже за первые пятнадцать минут. Еще немного, и я приду к водопаду абсолютной калекой.

– Ну, хотела. Но если это было ошибкой…

– Ошибкой, – подтвердил Тертен, – самой хорошей ошибкой, которая могла со мной случиться.

Парень легко развернулся, подтягиваясь к остальным друзьям. Я горько улыбнулась. Попыталась вспомнить вчерашний вечер, на сей раз, улавливая не только жгучую ненависть, но и граничащую с любовью симпатию. Шею свело окончательно, так что ребят пришлось догонять в скором порядке. Я очень надеялась на то, что маги помогут мне с этим справиться.

Ирсиан с Эдвансом в пылу дискуссии сначала не заметили мою скромную фигуру, пока я как следует, не проорала:

– Поможете? – первым услышал мой вопль Ирсиан. Он оценивающе посмотрел на меня, явно пытаясь найти то, в чем они могли бы помочь. Хотя я и так довольно выразительно потирала шею. Наконец, когда к нам уже почти подошли Клен с Тертеном, он догадался спросить:

– Что такое?

– Шея, болит, – слабым голосом отозвалась я. Парни переглянулись, явно что-то обдумывая и высчитывая.

– Думаю, что всплеск магии таких размеров можно посчитать за естественный, – задумчиво проговорил приятель. Я поняла опасения чародеев, что веисталь нас может засечь, но боль в напряженных мышцах была настолько ощутимой, что я продолжила умоляюще смотреть ребятам в глаза. Эдванс первый поспешил мне на помощь, легко надавливая на самые болезненные места. Я громко ойкнула, из чего глава конфедерации определил, откуда нужно производить магическое действо. Мышцы стало уже понемногу покалывать, а боль начинала отступать. Магия чародея пахла хризантемами. Когда он закончил, я только привычно повертела шеей, произнося:

– Спасибо, а то думала, что еще немного и начну выть, – мне хотелось еще и показать, как бы я собиралась это делать, но меня кто-то опередил, душераздирающе заорав в глубине небольшой пещерки, рядом с которой мы остановились. Я даже не успела опомниться, как парни легко задвинули нас с Клен к себе за спины, явственно начиная выплетать сложное заклинание. Тертен негромко ругнулся, доставая пистолет. Из темноты своего убежища перед наши очи выползало что-то страшное, массивное и непонятное. Мне существо напомнило кусок меха, сшитого в виде шара с короткими лапами. Монстр снова заорал, от чего скала дрогнула, а по склону частым дождиком заспешили камешки. Существо, явно довольное произведенным на нас эффектом, стало наступать. Тертен выстрелил первым. И тут нам с Клен пришлось невольно зажать уши от жуткого воя раненой твари. Я успела рассмотреть только то, что у него было четыре круглых черных глаза и что они располагались над внушительной челюстью с двумя громадными, выступающими из-под губы клыками.

– Что это? – прокричала я, кидаясь в сторону, к ближайшему валуну. К сожалению, у монстра оказался еще и очень мощный и не менее длинный хвост. Я грохнулась на землю, отчаянно пытаясь встать, но вместо этого пришлось быстро откатиться, спасаясь от нового удара. Клен взвизгнула, подскакивая над еще одним хвостом. Монстр махнул в стороны сразу двумя своими прыткими конечностями, пытаясь уложить парней. Ирсиан упал, одновременно выстреливая в него громадный огненный шар. Но промахнулся. Во все стороны брызнула каменная крошка расколотого на куски валуна. Я попыталась подняться, но тут же согнулась на земле от простреливающей боли от самой шеи до левой ноги. Проклятый приступ хандроза, как всегда, решил навестить меня в самый неподходящий момент. Я только успела заметить, как монстр крутит свои хвосты во все стороны, пытаясь скосить друзей, как кегли. И потом вдруг поняла, что это не хвосты – это головы. Четыре длинные, змеевидные туловища срослись в одно уродливое шаровидное с короткими лапами и дополнительным набором в виде пятой маленькой головки. Змей-Горыныч перед этим волосатым чудовищем казался милой ошибкой природы. Я сжалась в комок от боли, чуть не пропустив следующий удар и в последний момент отдергивая ступню от жутких челюстей с желваками. Что же это за гадость такая?! Монстр продолжал устраивать концерт без заявок, заверещав так, что голова завибрировала подобно стакану, который собирается разбить своим голосом оперная певица. Я, кое-как поднялась, но тут же мне пришлось пригнуться, от резкого выпада одной из голов. Эдванс попытался сосредоточиться на каком-то сложном заклинании. Тварь ждать не стала, пока маг прибьет ее, чуть не откусив главе конфедерации ногу. Прогремел второй выстрел, но Тертен не смог попасть даже в соседние с ней камни. В тот момент, когда он уже готов был нажать на спусковой крючок, монстр опрокинул его резким ударом под колени, и целясь второй головой в район шеи. Я не выдержала сего издевательства над приятелем, бросив в голову чудища камень. Оно отвлеклось от своих планов по перегрызанию горла Тертена, грозно переводя свои немигающие глаза на меня. В тот же момент парень со всей силы заехал твари в челюсть ногой, и быстро поднявшись с земли, выстрелил в туловище. Клен лупила сразу по двум мордам ковром, совсем не заботясь о том, что третья голова медленно приближается к ней сзади. Ирсиан быстро выбросил руку, одним мощным заклинанием отсекая ее от тела. Но не успел чародей порадоваться своей победе, как, словно из воздуха у твари отросло сразу две головы на одной шее, которая словно тело амебы разделилась на две. Эдванс же пытался сразиться с главной черепушкой под мехом, отмахиваясь от нее огненными шариками. Едва появившийся еще один набора желваков, потянулся ко мне, обвив ноги, но Ирсиан, оказавшийся случайно рядом, одним рывком вынес меня из зоны укуса.

– Что это за тварь? – заорала я, отбиваясь сразу от двух голов сумкой с вещами. Ирсиан только молча въехал одной из них кулаком промеж глаз, оставив дымящийся отпечаток.

– Дай подумать! – сказал он, рывком хватая чудище за шею, от чего то затряслось как в лихорадке, рассыпаясь пеплом прямо в руках мага, – Живет в горах, имеет много лишних глоток и кучу зубов. Потерянные части отрастают быстро….

Пепел даже не успел упасть, а на поджаренной шее выросли еще две мгновенно отделившиеся головы. Теперь тварь из пяти головой, стала семи головой, что очень нас не обрадовало. Клен в последний момент ушла из-под удара, но, зацепившись за камешек ногой, грохнулась на спину. Не долго думая, монстр хотел пронзить ее грудь своими мощными челюстями, если бы одновременные огненный шар Эдванса и пуля Тертена не пробили ему мозг. На этот раз голова твари упала рядом с испуганной девушкой на камни, не подавая не единого признака раздвоения.

– О, черт, – ошарашено промолвил, наконец, Ирсиан, одним мощным ударом сворачивая одной из змей-мутантов шею, – Это горный перекартус, единственный способ его уничтожить, центральная голова… в смысле, поразить ее!

Я инстинктивно отскочила от еще одного комплекта зубов, но чудовище явно начало думать. И вместо того, чтобы броситься в район шеи, оно со всей силы вцепилось мне в ногу. Я заскулила от боли, плюхаясь на землю и ударяя тварь рукой прямо в глаз. Такого эффекта не ожидали ни я, ни она. Хватка челюстей мгновенно ослабла, а голова безвольно обвисла. Ирсиан подхватил меня по мышки, в последний момент выдергивая из-под удара еще одной шеей.

– Чем ты ее двинула? – поразился Тертен, ударяя по туловищу монстра ногой. Ему это явно не понравилось, и помпон-переросток старательно лязгнул челюстями главной черепушки. Не успей парень вовремя отскочить, так и остался бы без руки. Я только ошарашено смотрела на свою кисть, пытаясь найти источник столь мощной силы. На среднем пальце блестело простое золотое колечко, с вделанным в него малюсеньким камушком. Название камня я не знала, так как украшение элементарно нашла на улице. Естественно, что искать неряху, случайно выронившую столь дорогую вещь, я не стала, взяв кольцо, как моральную компенсацию от судьбы. Оно, правда, немного было мне великовато, но вскоре я привыкла к нему, как к еще одной моей части. К тому же, последнее время я словно чувствовала, что миленькое колечко – не просто интересная находка. Если раньше, когда я надевала его на палец, у меня повышалось настроение и все дела шли как нельзя лучше, то, чем ближе мы подходили к водопаду, тем сильнее ощущалось странное поле, исходившие от кольца. Словно оно было частью какой-то неведомой силы, охраняющей меня. Ирсиан резко схватил мою ладонь, оглядывая украшение и вскидывая бровь:

– Откуда оно у тебя? – маг вовремя заметил голову со жвалами и быстро выстрелил каким-то шипящим на воздухе составом. Судя по произведенному эффекту в виде жуткого воя и дымящейся шерсти твари – кислотой.

– Нашла! – честно призналась я. Приятель явно не поверил, для надежности срывая кольцо с моего пальца.

– Где? Я его раньше не видел у тебя!

– А я его и не надевала, – вскочила я на ноги, ударяя по еще одной морде своей тяжелой сумкой. Рюкзак пришлось сбросить в первые же секунды боя, и теперь он валялся где-то за пределами каменной дороги. К счастью, ничего бьющегося, портящегося в нем не было, а ремни, затягивающие горловину и закрывающие рюкзак, были очень прочными.

– Это же hada di'yavelli, душа дьявола! Самый редкий черный опал, встречающийся в нашем мире.

– Надо же! – искренне поразилась я, но Ирсиан быстрым выпадом буквально упал твари под брюхо, где даже длинные шеи голов не смогли бы его достать. Почувствовав неладное, тварь хотела наступить на копошащегося под ней человека, но маг в последний момент сильнейшим ударом врезал ей под челюсть. То ли у монстра была тонкая оболочка, то ли удар был подкреплен заклинанием, но рука парня буквально прорвала кожу под челюстью, добираясь до мозга. Чудище бешено взвыло и повалилось на землю, чуть не придавив противника. Тот в последний момент кое-как выскользнул из-под падающей на него туши, добивая еще конвульсивно дергающуюся тварь заклинанием. Приятели облегченно вздохнули, устало садясь на землю и приходя в себя. Ирсиан кое-как добрел до сумки с провизией, вытаскивая бутылку с чистой водой и начиная откручивать крышку. Через несколько мгновений под ноги чародею заструилась розовая жидкость – смесь воды и крови, заляпавшей всю правую руку парня по локоть. После этого он отдал мне кольцо, блестевшее, казалось еще ярче, чем прежде. Клен, буквально шатаясь от усталости, подобрала с земли сумку и медленно пошла по дороге. Тертен поймал ее за талию:

– Клен, ты в порядке? – девушка не ответила, снова оседая на землю. Эдванс осторожно поджег труп заклинанием, но вместо черного дыма и удушливого запаха горелой плоти, мгновенно вспыхнул столб пламени, в одну секунду обращая тушу в кучку пепла. Подруга выглядела ужасно бледной. Я тоже чувствовала себя не на высоте. На ноге багровыми полукружиями начинали проявляться громадные синяки – видно, тварь не успела, как следует прикусить мою конечность, застряв на плотной джинсовой ткани. Я только горько про себя хмыкнула, вспоминая, как долго моей матери пришлось уговаривать меня купить эти джинсы. "Да они же, как картонные!" – возмущалась тогда ее неразумная дочь. "Они тебе еще пригодятся. Настоящая джинсовая ткань, не то, что сейчас!" – уговорила меня тогда моя мудрая мать. Как в воду глядела!

Только через час, отдохнув, наконец, и снова собрав валявшиеся повсюду вещи, мы отправились дальше. После таких злоключений не то что идти, даже говорить не хотелось. Стертая пятка мешала все больше, так что к концу второго часа пути казалось, что она попросту отвалится. Судя по ощущениям, я не только содрала кожу, но и добралась до мяса. Становилось все темнее и темнее. Теперь нас окружали не просто сумерки, порожденные вечной тенью гор, а именно вечерняя темнота. На небе все чаще стали появляться облака, и даже откуда-то долетел легкий ветер. Лично я чувствовала себя маленьким ишаком, на которого навалили слишком большие тюки. Но эта эгоистическая мысль затиралась видом несчастной Клен, которая готова была вот-вот упасть.

– Давай помогу? – предложила я, заранее хватаясь за ручки одной из сумок. Девушка одарила меня благодарной улыбкой, но отрицательно покачала головой.

– Не стоит, я сама донесу. Тебя ведь тоже вон как нагрузили, – я почти явственно ощутила, как капля за каплей из Клен уходят последние силы. А если она грохнется прямо здесь в обморок, нам же ее и тащить придется!

– Парни! – позвала я шедших впереди приятелей. Первым на мой зов откликнулся Тертен, остальные то же поспешили поближе к нам, – помогите девушке, не видите что ли, что ей плохо?

– Давай сюда сумку, – приказал начальник охраны. Маги забеспокоились, отбирая у Клен остальные вещи. Нет, ну что за существа эти мужчины! Пока их носом не ткнешь, не увидят очевидных вещей. Но Клен вдруг яростно вырвала у Тертена свою сумку, с обидой и злостью отозвавшись:

– Хватит вам считать меня бедной, хрупкой девчушкой, не способной даже свои вещи понести! Вечно вы привыкли со всех сторон подкладывать мне соломку – а вдруг я упаду? Вы оберегаете меня словно я калека какая-нибудь. Надоело! Я не кому не позволю помогать мне, если я и сама могу справиться! – я только присвистнула. Теперь становилось понятным то, почему парни не реагировали на подружку. Они отлично знали, что начнется, если попытаться помочь ей. Пришлось им и на этот раз отступить, пожав плечами и отойдя подальше. Я только успела услышать тихое бурчание уходящего вперед Тетена: "Дурочка, ни как не может понять, что мы ее любим…".

Оставшийся путь до самого перевала прошел в абсолютной тишине. К вечеру нога начала болеть так, что я захромала. Увидев мои стенания, Тертен молча отнял у меня часть багажа. Я только радостно вздохнула, с облегчением поворачивая затекшими кистями. В отличие от подружки я всегда была рада помощи, особенно, если она, действительно, требовалась. Вокруг нас продолжали выситься все те же серые скалы и валуны. К перевалу мы подошли почти в полной темноте. Дорога, непосредственно являвшаяся им, затерялась между двумя громадными скалами, походившими на гигантские створы ворот. Действительно, никакая машина здесь бы не проехала. Тропинка была завалена многочисленными камнями и уходила вверх настолько резко, что в темноте казалась почти отвесной. Перевалом подобный путь назывался лишь потому, что это было самое низкое место среди сплошной гряды скал, узкий проход, которым никто почти не пользовался. От костра пришлось отказаться из-за боязни быть засеченными, а дров нигде не было. Редкая травка да пару кустиков, расположившихся на склоне ближайшей скалы, не считались. А ломать живые, украшенные зеленью ветки деревьев, растущих прямо на небольшой каменной площадке, было верхом неуважения к природе и откровенным варварством. К тому же и сил на то, чтобы есть, у нас не было. Моим личным желанием было бухнуться прямо на расстеленный в палатке коврик и уснуть. Правда, этому мешали два обстоятельства. Первое, то, что надо было хоть для проформы сотворить себе спальное ложе, а второе – это жуткая боль в стертой пятке. Я кое-как отыскала в своих вещах электрический фонарик, осторожно садясь рядом с Тертеном на небольшой камень и снимая кроссовок. Парень, в отличие от меня и остальных ребят был еще способен что-то проглотить, чем и занимался, с удовольствием жуя бутерброд с колбасой. Я недовольно и завистливо покосилась на приятеля так, что начальник охраны чуть не подавился.

– Будешь? – предложил он, протягивая мне остатки своего ужина. Я скептически посмотрела на сомнительное угощение, – Ну, хочешь, я тебе новый сделаю? Я нашел нож и колбасу с хлебом. Там в дополнительной сумке с продуктами.

– Надо же, а я думала, что из нее уже все выгребли! – прозвучал над ухом голос проходящей мимо Клен. Девушка старательно вытирала лицо полотенцем. Я позавидовала ее героизму. У подружки хватило выдержки еще и на то, чтобы умыться и даже переодеться. Теперь на ней была не обтягивающая майка и джинсы, а свободная ночная рубашка. До такого подвига во благо гигиены я морально еще не дошла.

– Будешь? А то там как раз на три бутерброда осталось. Парни могут и пережить, но вы… – Тертен осекся, ловя уже начинающий исходить злобой взгляд. Я только пожала плечами. Нет бы, радоваться, что в тебе видят хрупкую и беззащитную особу, которой надо помочь. Обычно все происходит наоборот. Все последние запасы провизии потребляются именно мужчинами. "Потому что им нужно быть сильнее, чтобы защищать вас!" – следует объяснение такому поведению. А женщины в этом случае, по их логике, должны не есть, чтобы становиться еще слабее. Но ведь так получается? На сей раз, Тертен решил не ввязываться в перепалку, в последний момент, смягчая ситуацию:

– …Должны еще постоять за себя!

Клен презрительно хмыкнула, явно уловив всю издевку приятеля, но ничего не сказала, присаживаясь с другой стороны от него. Только теперь я заметила, что девушка выглядела намного свежее и живее, чем до этого. Глаза ее снова загорелись своим обычным задорным блеском, а щеки порозовели. Тертен быстро сбегал куда-то в сторону палаток, притаскивая остатки колбасы, хлеба и большой кухонный нож. Уже через полминуты, мы с подружкой с удовольствием смогли вцепиться зубами в наш ужин. Небо постепенно заволокло тучами. Первая капля дождя упала мне прямо на самый кончик носа, заставив втянуть голову в плечи.

– Отлично, хоть завтра может не так жарко будет, – довольно улыбнулся парень, но тут же беспокойно посмотрел на Клен. То, что не разглядела я, приняв блеск глаз и цвет лица за здоровые, Тертен безошибочно понял, как сигнал тревоги. Он без лишних разговоров положил ладонь на лоб девушки и тихо выругался:

– Иди сейчас же, ложись. У тебя температура лезет.

– Оставь в покое. Просто мне жарко… – хотела возразить Клен, но начальник охраны только грозно нахмурился, и она смолкла. Я до сих пор так и не могла понять, кто кого чаще гонял в этой компашке, и кто кого больше боялся. Подругу Тертен слушался почти во всех случаясь, покорно подчиняясь ее просьбам, особенно когда она начинала настоятельно просить. Похоже, что, если бы пожелания девушки перешли в требования, то парню пришлось бы туго. Так что до этого он старался не доводить. Клен же шарахалась от любого грозного взгляда парня, хотя такие взгляды он бросал лишь тогда, когда беспокоился о ее здоровье и сохранности.