Текст книги "Чернокнижник и феи (СИ)"
Автор книги: Татьяна Лаас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 54 страниц)
Глава 48 Живые куклы
В доме леров Янота было холодно, темно – только алый светляк горел в руках Брендона, освещая пусть, – и тихо, и это безмолвие давило на плечи, заставляя Вик непроизвольно сжиматься и обнимать себя руками. Серый, совершенно больной эфир колыхался вдоль стен, протягивая длинные языки к единственным живым тут – к Брендону и Вик, и тут же отдавался глухой тоской в сердце. Брендон мимоходом выжигал серый эфир алыми искрами, но легче от этого не становилось. Дом давил своей болью, дом напоминал Вик, что она где-то ошиблась, она просчиталась с вольтами, с их воздействием, именно Вик виновата в том, что тут произошел силовой шторм. Было тяжело помнить, что бедняга Гарри, продолжавший бороться за свою жизнь в госпитале орелиток, не сам пошел на изготовление вольтов – его просто использовали, потому что бокоры не видят зла в том, чтобы применять в ритуалах плоть альбиносов. Мысли Марка тут же напомнили, что все немного не так: бокоры не видят зла в том, что полезно их роду. И что же случилось в роду Аранда, что неру Раулю Аранда, совершенно обычному, цивилизованному на вид человеку, стало возможным калечить других людей?
Дом был в ужасающем состоянии, и Вик непроизвольно вспомнила катакомбы и свой силовой шторм. Её эфир тогда обрушил каменные своды и чуть не свел с ума её саму. Эван говорил, что все равно бы любил её, в любой степени безумия, но об этом было больно думать. Любил ли кто-то эту женщину, леру Отис, погибшую тут, и кто будет горевать о ней? И как она скрывала от храмовников и инквизиторов свое состояние… Думать, что Дрейк упустил её из виду, потому что был невнимателен, не хотелось – адер не такой!
Брендон, шедший первым, открыл широкие двери, ведущие в большой зал:
– Прошу, нера Виктория! – он замер в дверном проеме и внимательно наблюдал за реакцией Вики на то, что было в зале. Всю дорогу до этого он отмалчивался, что же за ритуал он хочет провести, говоря, что на месте Вик сама все увидит… И вот… Увидела.
Алый светляк улетел под высокий, украшенный лепниной потолок, освещая почти всю залу. Та стала напоминать маленький филиал пекла – стены, колонны, пол, все вокруг словно горело в запретном огне. Окна были плотно закрыты ставнями. На мозаичном полу в выведенной мелом пятиконечной звезде лежало пять тел: головами к центру, почти соприкасаясь к друг другу, а ногами упираясь в лучи пентаграммы. Её наличие полностью разрушало иллюзию, которую Вик старательно лелеяла всю дорогу сюда: она пыталась уверить себя, что Брендон преувеличивает степень запретности ритуала… Не преувеличивал.
Вик медленно обошла по кругу тела людей – они лежали, словно раскиданные на полу игрушки. Словно сломанные куклы. В голове что-то промелькнуло, что-то связанное с картинкой вольта из библиотеки, но так быстро, что Вик даже ухватить мысль не смогла. И это была её мысль, а не воспоминания Марка – боли не было.
Пожилая женщина в простом утреннем платье, пропитанном кровью там, где были нанесены примитивы Карфы. Ткань платья была подпалена эфиром. Многочисленные пуговицы на лифе застегнуты криво, словно она куда-то спешила.
Девушка-служанка в цветочном пестром платье. Она не успела переодеться к обеду в черное строгое платье. Алый светляк под потолком превращал даже невинное лицо горничной в гримасу только что поднятой нежити.
Парень в черном костюме, наверное, лакей. Молодой, четверть века прожил, не больше.
Пожилой, седой мужчина в идеально пошитом костюме-тройке. Или гость, или дворецкий.
Еще один мужчина в простой рубашке, штанах и длинном фартуке – наверное, повар.
Случайные жертвы силового шторма. Вик, сделав круг, замерла перед пожилой женщиной, разглядывая искаженное страданием лицо. Сиятельная, которых много в Олфинбурге и даже Аквилите. О чем она думала, на что надеялась, когда пошла к чернокнижнику? Она сама выбрала участь магини или пострадала случайно, когда с неё слетела печать? Может, Брендон хочет вызвать её душу, чтобы расспросить? Это логично, хоть и не совсем законно без разрешения полиции или инквизитора.
Брендон плотно закрыл двери и подошел к Вик, вставая за её спиной:
– Вы правильно догадались, перед вами лера Отис, ведьма.
Вик его уверенно поправила:
– Женщина, больная потенцитовым отравлением. Это иное.
Брендон спокойно сказал, его дыхание чуть обожгло щеку Вик – так близко мужчина остановился:
– Вы правы. Я выбрал сам свою стезю. Это, действительно, иное. Она могла и не выбирать такую участь.
Вик обернулась у нему, делая шаг назад, чтобы не оказаться совсем лицом к лицу с Брендоном:
– Я не в укор вам. Простите, случайно получилось…
– Я не обиделся. Меня сложно обидеть или расстроить, честное слово. – он снова в упор разглядывал её, видимо, пытаясь прочитать её настоящие чувства. – Так вы по-прежнему настаиваете на своей помощи мне?
Вик уклончиво ответила:
– Смотря что вы хотите сделать. – Он так и не объяснил этого.
Брендон стоял, засунув руки в карманы штанов и переминаясь с носка на пятки:
– Оживить мертвецов, конечно же.
Вик не сдержалась – память Марка была полностью к её услугам:
– Хватит, Брендон, я уже поняла, что вы страшный и ужасный колдун, пытающийся меня отговорить. Но я уже тут. Я знаю, что недавно умершим можно вернуть жизнь, если сразу же шагнуть колодцем смерти. Меня такое не шокирует – раз сами боги позволяют такое, значит, черноты в этом нет. И зла тоже – я видела мальчика после ритуала оживления. Это обычный мальчишка. – Она вновь посмотрела на тела погибших в силовом шторме. – Если вы спрашиваете себя, заслужили ли они жизнь – однозначно, да. Только проблема в том, Брендон, что силовой шторм был днем, а сейчас вечер – души уже у богов. Вряд ли они откликнутся.
Брендон улыбнулся уголками губ:
– Значит, вас не пугает то, что тела уже остыли? И может получиться нежить?
Вик потерла разболевшийся висок:
– Я думаю, что вы, хоть и были в Карфе, но создавать зомби не собираетесь. И нежить тем более.
– И почему же? – мужчина пристально рассматривал её.
– Тому порукой воспоминания Марка о вас.
– Ааа… Да…
– И то, что тетродотоксин крайне сложно достать в Аквилите. Свой прошлый запас вы уже израсходовали.
– Отец Маркус во всей своей красе… М-да… И как? Не мешают его мысли жить?
Вик честно призналась:
– Вы даже не представляете, насколько мешают. Вот сейчас мне хочется дать вам подзатыльник, но я отдаю себе отчет, что это воспоминание Марка, а не мое желание. Хочется пожелать Марку еще много-много-много лет жизни, чтобы он успел вытащить из меня все свои воспоминания.
Кажется, ей снова удалось сильно удивить Брендона – с его ладоней опять сорвался эфир:
– Вы хотите добровольно пройти чистку у менталиста? Не говоря уже о том, что вы хотите отказаться от знаний отца Маркуса?
– Да, хочу. Некоторые знания не стоит знать.
– Например? – Брендон чуть подался вперед.
– Например, я хочу быть вашим другом, потому что мы сами вами подружились, а не потому, что меня к этому принуждают воспоминания Марка.
Брендон белозубо улыбнулся – впервые открыто и свободно:
– Поверьте, добровольно никто не хочет быть моим другом. Тут мы с Маркусом в одном положении… – он вздохнул, посмотрел на застывшие на полу тела и наконец-то принялся объяснять: – Об этом не говорят… Об этом даже думать боятся храмовники, но отец Маркус, как менталист это подтвердил… Во время силового шторма выпивается не только жизнь из тел случайных жертв. Выпиваются их души, ибо жизнь – это жизнь души.
Вик от неожиданности прикусила губу – небеса, такое стоит скрывать, потому что люди всегда после чьей-то смерти утешались тем, что души перешли к богам, в лучший мир.
– …эта информация может стоит жизни десяткам, если не сотням женщин, больным потенцитовой интоксикацией. Их запирают в психлечебницах, но что их стены перед гневом разъяренной толпы. Поэтому храм молчит и будет молчать – расправы над женщинами могут принять угрожающий характер. Но мне эти знания на руку. Я могу на время оживить леру Отис и вытащить из неё чужие души. Полагаю, она и сама не рада, что прихватила с собой случайные души. А тела жертв я заранее погрузил в стазис – мне повезло, что все полицейские маги были измотаны борьбой с силовым штормом и не заметили мое колдовство.
Вик замерла – она ничего не понимала: Брендон уже все сделал сам, даже тела сохранил:
– Если вы сами в состоянии со всем справиться, зачем вам моя помощь?
Брендон вздохнул и как-то совершенно виновато посмотрел на Вик:
– Отец Маркус вам ничего не подсказывает?
– Нет, – Вик даже головой качнула для верности.
Брендон уперся взглядом в пол и признался:
– Потому что обычно я, проводя обряд, успеваю только высвободить души, а потом прибывает отряд полиции, чтобы меня арестовать: слишком сильные колебания эфира, его сложно не заметить. Иногда мне везло, и первым приезжал отец Маркус. Вот почему у вас чешутся руки в желании отвесить мне подзатыльник.
Вик неуверенно начала:
– Я вам нужна, чтобы вас не арестовали?
– Вы мне нужны, чтобы создать защитное плетение вокруг меня и погибших – так мое колдовство не заметят. Самому плетению я вас обучу – оно несложное, немного затратное по энергии, но я клянусь – я не буду нарушать ваш защитный контур, я не буду сопротивляться, так что ваших сил более чем хватит. Так… Вы…?
– Я в деле, – твердо сказал Вик, с ужасом пытаясь придумать отговорки для городского морга и полиции, если ритуал сработает.
Брендон, видимо, все же сильно преувеличил легкость плетения – у Вик ушло больше получаса, чтобы созданная при помощи колдуна эфирная сеть стала стабильной и достаточной по размерам, чтобы включить в себя пентаграмму, тела и самого Брендона. Да, он сразу оказался внутри плетения, чтобы, как он сказал, не волновать понапрасну Вик во время прохода.
Вик замерла от удивления, рассматривая огромную сияющую голубым полусферу из эфира, мелкоячеистую, как рыбацкая сеть, и устойчивую. И её создала она! Она, которая еще недавно даже светляк не умела зажигать.
– Брендон… И как называется это плетение? – она чуть перебирала пальцами, контролируя эфирные нити – словно макраме, которому её учила когда-то мама или даже плетение кружев, которое Вик так и не освоила.
Мужчина, который ходя по кругу внимательно проверял все ячейки сети, тут же ответил:
– Защитная сеть Фидеса. – он промолчал, что это одна из вершин защитной магии. – И… нера Виктория, можно просьбу?
– Да, конечно, – зачарованно сказала она, все еще проверяя ячейку за ячейкой и не веря себе.
– Во время ритуала закройте, пожалуйста, глаза. Это поможет вам не потерять концентрацию.
Вик чуть прищурилась, и сеть ответила на её эмоции тяжелыми, ритмичными колебаниями:
– Вы…
Брендон дернул уголком рта – то ли пытался улыбнуться, то ли смущался:
– Ритуал будет с применением крови – я же колдун, а не маг. Колдуны силой берут у природы то, что магам дается всего лишь по праву рождения. И мне, и вам будет легче, если вы будете с закрытыми глазами. Я бы еще и уши рекомендовал заткнуть, но тогда у нас с вами возникнут проблемы с выходом из сети – я не хочу прорываться с боем. Так вы…?
– Хорошо, хорошо, – согласилась Вик под напором Брендона – кажется, он действительно считал, что может шокировать её ритуалом. Доказывать, что во время патрулирования видела всякое, она не стала. Если ему спокойнее с закрытыми глазами – она их закроет. – Видите, я не подглядываю…
Ответом были шорохи и соленоватый запах крови. Сейчас он был похож на аромат океана. Сеть в её руках угрожающе загудела, когда шорохи превратились в стук мелка по полу – Брендон выводил какие-то руны или примитивопись – Вик не была уверена, обряд какого из народов проводит колдун.
Когда запахло гарью и внезапно раздался сиплый, надсадный крик, Вик едва не потеряла концентрацию – еле смогла удержать сеть. Она не видела, но алый эфир все же прорвался через защитное плетение под тихое ругательство Брендона и заверения Вики:
– Я держу, держу, Брендон! Все хорошо!
В ближайшем участке звякнул следящий амулет, но свободных магов, чтобы направить на проверку всплеска эфира, не было. Дежурный патрульный сообщил в инквизицию – сразу двух ветвей храмов для верности, и успокоился – больше все равно он ничего сделать не мог.
Крик смолк так же внезапно, как и начался. Зато вместо него раздались голоса, сразу, хором, так что и не понять, кто и что говорит.
– … Томми, Томми, где ты, я боюсь, Элли, все будет…Никогда не будет хорошо! Я не хочу сюда! Дайте мне вернуться! Дважды два четыре, дважды три пять, буду я искать опять. Томми, не уходи… Я не просила этого делать! Я не просила этого делать! Уберите! Выньте из меня эту штуку! Я не просила! Я вас всех убью – вы забудете обо мне, а я убью, как только смогу! Уберите из меня эту гадость!!! Элли, я всегда хотел сказать: «Выходи за меня замуж!». Я вас всех уволю. Уволю, уволю, уволю… Я не хочу сюда…
Голоса то стихали, то вновь поднимались до крика, и Вик гадала – не вызовут ли случайные прохожие полицию? И что говорить в таком случае.
Ноздри щекотал запах крови, от него становилось дурно и хотелось одного – прилечь и отдохнуть. Видимо, Брендон что-то заметил или почувствовал, потому что Вик вроде продолжала стабильно держать сеть:
– Вики… Я заканчиваю.
Голоса стихли, и даже звуки дыхания смолкли.
– Отпускай, Вики… Отпускай сеть… – чужие, ледяные пальцы легли поверх её, а эфир вокруг взбесился, болью отдаваясь в руках. Эфир был против прикосновения Брендона – тот был злом. – Отпускай…
Вик заставила себя расслабиться и, словно ненавистное вязание, стала отпускать нить за нитью из эфира. Она открыла глаза и столкнулась со взглядом Брендона – он стоял практически впритык к ней.
– Как себя чувствуешь?
– А ты? – почему-то шепотом сказала Вик.
– Представляешь, а у меня получилось… Впервые получилось… – он шагнул в сторону, давая Вик рассмотреть, что же творилось в пентаграмме. С первого взгляда, кроме луж крови, мало что изменилось – люди лежали все так же, не двигаясь. Пустые глаза продолжали смотреть куда-то вверх. Ни шороха, ни вздоха, ни даже биения сердец… Вик недоуменно посмотрела на замершего с дикой улыбкой Брендона, а потом внимательнее присмотрелась к телам. Изменилось только одно – Том сжимал в своей ладони пальцы Элли.
– Брендон?
Он тихо принялся пояснять:
– Лера Отис совершенно безумна – она сознательно устроила силовой шторм. Я не стал сохранять ей жизнь. Повар Джекобсон попросил отпустить – он хотел к богам. Дворецкого Йорка не удалось вернуть полностью – часть его души сгорела в эфире, и я не стал рисковать – отпустил его к богам. Может, они залечат дыры в его душе, как вы думаете, нера Виктория?
– Я думаю, что они не откажут в такой малости, Брендон.
Мужчина вздохнул, словно сомневался:
– Вот и я думаю… Иначе зачем они вообще нужны?
Вик даже вздрогнула от таких слов. Она не была прилежной прихожанкой, но мир совсем без богов страшен. Или просто непривычен?
– А Том и Элли? – спросила она снова задумавшегося и ушедшего в себя мужчину. Тот пожал плечами, стаскивая с себя тугую колоратку и пихая в карман штанов:
– А Том и Элли придут в себя в морге. Иногда вызванные доктора ошибаются и неверно констатируют смерть.
Вик вспомнила день вскрытия в морге и слова судебного хирурга Картера:
– Брендон, санитары городского морга слишком вольно ведут себя с телами…
Он кинул на неё косой взгляд:
– Придумайте мне причину, по которой я могу оказаться в морге, и я присмотрю за Томом и Элли.
Вик тут же решительно спросила – да, Дрейк обещал завтра или послезавтра вырваться из госпиталя, но сведения необходимы уже сейчас:
– Вы умеете констатировать изменения головного мозга, характерные для потенцитовой интоксикации?
Брендон понял её без дальнейших разъяснений:
– Вы подозреваете, что все погибшие на Оленьем острове – магини?
– Очень может быть. У них, как и у леры Отис, были вшиты вольты… Хотя странно, что столько силовых штормов прошло незаметно для городских властей и для храма. – Она замерла, всматриваясь в лежащую на полу леру Отис – она напоминала сломанную куклу. И снова картинка вольта мелькнула перед глазами Вик.
Женская фигурка с разрезом на животе, куда вкладывается часть волос или даже крови настоящего человека, которого хотят наказать, которым хотят управлять. Именно волосы, ногти или кровь создают сродство между куколкой и живым человеком.
Женская фигура на полу с разрезом на животе, куда чернокнижник вложил во… Не вольт! Он вложил кость альбиноса, через которую он и создал сродство с женщиной!
…Выньте из меня эту штуку! Я не просила! Я вас всех убью – вы забудете обо мне, а я убью, как только смогу!..
…Обычно его изготавливают из воска, чтобы влиять на того, кого хотят уничтожить, навести порчу или заставить страдать. Впервые вижу вольт из кости. Кость не согнешь и не сломаешь, как вольт из воска, причиняя боль обидчику. В кость не вложить кровь, волосы или ногти врага. Странный вольт…
– Бешенные белочки, – потрясенно выругалась Вик. – Мы все не так понимали. Не кости альбиносов – вольт. Сами женщины – вольты. Сами магини в потенцитовой интоксикации – куклы. Куклы, которыми управлял чернокнижник.
Глава 49 Разговор по душам
Темнота не только скрадывала звуки, она меняла течение времени. Даже далекая капель воды, напоминавшая стук часов, не спасала. Темнота, как душное одеяло, окутывала со всех сторон, еле разгоняемая одиноким светом налобного фонаря на каске. Темнота проникала вглубь души, заставляя сливаться с ней и теряться, словно самой Клер никогда и не было. Болела голова, вспышками света отвечая на внезапные звуки. Во рту пересохло. Клер знала – еще чуть-чуть, и начнутся слуховые галлюцинации. В темноте и тишине всегда так. Когда вокруг ни зги не видно, разум старательно населяет тьму чудовищами, лишь бы не было пустоты. Единственное, что могло это остановить – живой человеческий голос. Только Грег не походил на того, кто хочет поговорить – слишком серьезен и сосредоточен.
Галереи, переходы, фурнели с обломанными ступеньками-скобами в стенах, трещины, маячки, изредка протянутая Грегом фляжка с водой, гудящие от усталости ноги – Клер потерялась во всем этом, уже не понимая, сколько времени они с Грегом бродят в катакомбах. Темнота обманчива. Темнота коварна – она отупляет и снижает чувство опасности. Клер продрогла до самых костей – зимой в катакомбах всегда так. Пальцы в перчатках оледенели, и не убрать их в карманы, потому что в руках у Клер все так и была каска со спящими котятами – они тоже устали, продрогли и заснули под воздействием магии Грега. Сам Грег выглядел не лучше Клер – полностью пропыленный, тоже замерзший, еще и с окровавленными волосами и лицом – без каски он умудрился пару раз приложиться о низкий потолок, разбивая голову. От повязки он отказался, так что… Вид у него был тот еще. Сейчас Клер верила – он не лгал о том, что опасен.
– Клер… Вы устали? – хрипловатый из-за жажды голос Грега полыхнул в больной голове Клер синей болезненной вспышкой.
– Немного, – призналась она. Сил добавить, что не стоит беспокоиться, не было. Грег и так постоянно делал остановки, чтобы перевести дух.
– Я могу к вам прикоснуться? – мужчина остановился, разворачиваясь к Клер и тут же морщась от света фонарика – он слепил его.
Клер предусмотрительно подалась назад, ища глазами, куда можно поставить каску с котятами, чтобы вытащить револьвер.
– Это оно, да?
Грег нахмурился, явно не понимая. Засохшая корочка на лбу Грега отошла, и струйка крови снова побежала по щеке.
– Простите?
Клер вздохнула и передала каску в руки Грега:
– Фух, чуть не ошиблась! – все же сразу перейти на чистый тальмийский, забывая три года портового говорка, ей было сложно. Она достала из кармана платок и потянувшись на цыпочках, принялась останавливать кровь, текущую из раны Грега. – Вы так себе тризм заработаете. Все же надо обработать рану!
– Не надо, Клер. Я маг – все заживет само. Слово чести. И я спрашивал о прикосновении к вам, а не о вашем ко мне. Я контролирую себя – сейчас меня не стоит останавливать выстрелом. Так я могу…?
Клер отошла в сторону и вздохнула:
– Можно, Грег. Можно. – Она забрала каску с котятами обратно себе. Понять бы еще, зачем ему к ней прикасаться – неужели не все разузнал о ней? Или, наоборот, как раз все знает…
Мужчина осторожно, словно боялся её напугать, протянул руку к Клер и положил на шею сзади. Знакомая, узнаваемая волна облегчения и тепла потянулась от его руки до кончиков пальцев Клер. Брок так всегда прикасался к Клер в катакомбах… По-дружески хлопал по загривку, как со смешком говорил Грыз. И эти хлопки одобрения, так необходимые Клер, всегда сопровождались облегчением – она думала от чувства гордости, от понимания – Брок гордится её работой. А это оказалась магия. Брок тайно помогал ей справиться с усталостью.
– Лучше? – уточнил Грег.
Клер улыбкой подтвердила свои слова – сейчас она была готова снова идти через все катакомбы Аквилиты, после Брока такого ошеломительного эффекта не бывало:
– Несомненно. Спасибо, Грег.
– Хотите перекусить? – он достал из сумки, которую тащил на плече, бумажный пакет с сэндвичами. Их собрал в дорогу Одли, странно при этом прокомментировав: «Не отравлено – сам пробовал!». Судя по тому, что съеденные часа два (или три?) назад сэндвичи не убили их с Грегом, значит, точно, не отравлены.
– Хочу… – Клер огляделась и найдя подходящий камень, уселась на него, пристраивая котят к себе на колени. Сэндвич, обычный крок-нер с ветчиной и сыром был еще горячим – Одли постарался. Клер больше любила сэндвич крок-нериссу со шляпкой из яичницы, но её сложнее брать с собой в дорогу. Грея пальцы и медленно жуя хрустящий сэндвич, Клер наслаждалась покоем – усталость в ногах уходила прочь, головная боль улеглась, и жизнь снова была почти прекрасна. Почти – это теперь навсегда с ней.
Грег, быстро покончив со своим сэндвичем, как-то весьма мрачно признался:
– Я не представляю, какую выдержку надо иметь, Клер, чтобы три года подряд добровольно ходить сюда в катакомбы за потенцитом. Я тут четыре часа всего, а чувство, что еще чуть-чуть и… Или сойду с ума, растворяясь в темноте, или взорвусь от ярости. Оба варианта так себе.
Клер, вытирая платком руки, заметила:
– Это из-за недостатка света. Разум не терпит пустоты – он заменяет недостающее другим: головной болью, сухостью во рту, слуховыми галлюцинациями, тревогой…
– И как же это можно остановить? Нам тут еще часа три-четыре, не меньше, болтаться. – Грег сложил руки на груди и прислонился к стене – у Клер сердце непроизвольно рухнуло в пятки: прикасаться к стенам было опасно из-за проклятия чумной Полли. С трудом её тоже страдающий от недостатка света и звуков разум вспомнил – проклятья больше нет.
– Разговорами. Человеческий голос рядом заставляет собраться. – Она уточнила, вставая: – полезем вверх или вниз?
Грег мягко сказал:
– Посидите, Клер. Отдохните – даже мне тут тяжело. Не представляю, сколько мужества нужно было иметь, Клер, чтобы день за днем ходить сюда.
Она подозрительно глянула на него, снова слепя светом фонарика:
– Это вы сейчас так аккуратно допрашиваете меня?
Он дружелюбно подал фляжку, в этот раз с чем-то обжигающе острым, теплом расплывающимся в животе, когда Клер доверчиво сделала большой глоток, чуть не поперхиваясь от неожиданности:
– Это я настолько разучился делать комплименты.
Клер вернула фляжку и сунула кисти рук подмышки – самый верный способ их согреть.
– Если это комплимент, то спасибо. И мы же не каждый день сюда ходили. И отнюдь не три года подряд. Сперва больше года искали жилу – сведений о ней было мало.
Грег мрачно сказал, тоже делая глоток из фляжки:
– Это не допрос. Впрочем, я бы не отказался узнать кое-что о вашей жизни. – он стащил с себя мундир и накинул Клер на плечи: – не бойтесь, за несколько минут я не околею, а вы зато согреетесь. И, простите, темнота и ваш костюм совсем меня путают – я говорю недостойно с лерой.
Клер рассмеялась:
– За три года я привыкла и худшему. Если вам так легче – говорите, как с парнем. Не удивите и не напугаете.
– С парнем… – Он снова встал у стены, в этот раз не рискуя к ней прикасаться. Просто стоял и смотрел в сторону, чтобы не напрягать глаза. – Клер, знаете, я бывал в той дыре, которую вы три года называли домом. Я собрал о Клермоне все сведения, какие мог. У меня был даже ваш портрет. И у меня сложилось весьма логичное представление о вас: мальчишка, родившийся в нищете, пытающийся вырваться из неё любыми способами. Мюрай, как мне казалось, был для вас хорошим вариантом – пусть незаконным, но верным – от Мюрая сложно ожидать подлости и подставы. Мне казалось, что он втянул вас в это дело, дав надежду на хорошее будущее.
Клер не сдержала смешка, возвращаясь к привычному за последние годы говорку:
– Да лааааан! Ну, вы даете! Так ошибиться… Это я втянула его – для него я была незаконным, но верным вариантом.
– Вариантом чего? – не удержался Грег, все же из него никуда не делся охотничий азарт детектива, напавшего на нужный след. Несмотря на обещание не трогать больше дело о контрабанде, знать правду ему все же хотелось.
Клер посмотрела мужчине прямо в глаза, заставляя морщиться от света:
– Вариантом остановить надвигавшуюся войну. Она же ни для кого не была секретом. Тальма четверть века ждала, когда под гнетом торговой блокады Верния ослабнет, а Верния… Она тоже готовилась к нападению – единственному для неё варианту выжить, скидывая кольцо блокады. Просто… Я не говорила Мюраю об истинных целях короля Людовика Пятого. Мюрай верил в теорию паритета, я же умолчала, что война все равно будет – Вернии она была нужна. Причем Вернии было выгодно именно дождаться нападения Тальмы. Что-то еще, майор? Может, мои связи с Вернией? Или мои контакты тут? – она собралась, понимая, что оказалась один на один с тем, кто вел дело о контрабанде. Возможно, живой он её отсюда не выпустит. Она вытащила согревшиеся пальцы из подмышек и правой рукой осторожно нащупала в кармане пальто рукоятку револьвера. Достать его из такого положения будет трудно, зато незаметно.
От взгляда Грега не ускользнул её маневр:
– Не стоит доставать револьвер. Все, я не провожу допрос. Я лишь хочу знать: какой твари и как именно вас удалось заставить пойти на все это? – он руками обвел темноту катакомб. – Вы не похожи на экзальтированных дамочек, влюбленных в короля до беспамятства. Вы не похожи на лжепатриотов, до хрипа в горле доказывающих право Вернии на войну… Вы… Как вас заставили пойти на это?
Клер грустно рассмеялась, некстати вспоминая Джеймса:
– Нет уж, простите, я не готова таким делиться. Я бы хотела все забыть и не вспоминать. – Она встала, скидывая с себя мундир и беря каску с котятами под мышку – одна рука ей понадобится, чтобы успеть выхватить револьвер: – пойдемте. Я уже готова продолжать.
– Как скажете, – Грег надел на себя мундир: – показывайте дорогу – я хочу спуститься на нижние уровни.
Клер пошла вперед, чувствуя, как тишина снова мягким одеялом забывчивости и рассеянности укутывает её. Тяжелое дыхание Грега за спиной разбивало, конечно, безмолвие катакомб, но и сеяло тревогу в душе Клер. Грег был опасен.
Она не выдержала и спросила, когда по гнилой лестнице спустились на уровень ниже:
– Грег… Меня тоже пугает тишина… Давайте поговорим. – Сейчас Грег шел первым – в поисках опасности в виде трещин и возможных обвалов.
– О чем? – тут же откликнулся мужчина.
– О… – сейчас Клер беспокоило одно – чем он может быть опасен. – О причине вашей опасности.
Он угрюмо рассмеялся, почти слово в слово повторяя её фразу:
– Я все еще не готов говорить о таком.
Клер с упорством смертника, нарывающегося на неприятности, напомнила, на всякий случай кладя пальцы на рукоятку револьвера в кармане короткого пальто:
– От этого зависит не только ваша жизнь, но и моя.
Грег обернулся на неё и исподлобья посмотрел, уже привычно хмурясь:
– Потому не раздумывайте и стреляйте.
Клер чуть отвернулась в сторону, чтобы не слепить мужчину, и тихо призналась:
– Я вас чуть не пристрелила из-за ваших расспросов, Грег. Из-за ваших заявлений нервы и так расшатаны, а тут еще тишина и темнота… Вы знаете, что темнота шепчет о чудовищах?
Грег передернул плечами:
– О да. У меня в ушах словно радио работает – шумит на пустой волне…
– Так…? – напомнила Клер, – вы расскажите о себе?
Он поставил полупустой мешок на пол и принялся доставать несколько маячков – по стене из засыпанного камнями хода в основной шли трещины:
– Может, лучше о чем-то нейтральном поговорим? О цветах, о погоде, о здоровье… – он завязал мешок и встал. – О чем еще говорят с лерами?
Клер дернула свободным плечом – каска с котятами, больно упираясь в ребра, все так и была зажата другой рукой:
– О здоровье говорить в Аквилите неприлично, потому что обычно обсуждают инфлюэнцу и другие зимние эпидемии.
– Тогда о книгах… Вы читали новинку прошлой осени Марка Генри «О клерках и капусте»?
Клер фыркнула, удобнее перехватывая пытающуюся упасть каску:
– Прошлой осенью у меня было очень плохо с деньгами. Мне было не до книг. Так что я её не читала.
Грег признался, направляясь к трещине и устанавливая пару маячков:
– Я тоже не читал. – его голос звучал глухо – он же разговаривал почти со стеной. – Говорят, интересная вещь о простых людях, написанная с юмором и любовью.
Клер тихо сказала:
– Странно в наше время писать с любовью о простых людях. Все больше о сверхлюдях сочиняют, создавая в читателях уверенность, что так и должно быть – кто-то сильный, кто имеет право распоряжаться чужой жизнью.
Плечи Грега при этих словах обмякли, он сильно сгорбился, неожиданно кулаком ударяя в стену. Снова и снова, как иногда делал взбешенный Брок.
– Грееег! Прекратите, немедленно! – громче, чем надо в катакомбах, сказала Клер. Её слова эхом заметались по пустым проходам.
– Прррростите… – Грег уперся лбом в стену, успокаиваясь, а потом отстранился и вытер кровь на костяшках пальцев о мундир. – Простите, не хотел вас пугать. Это… Случайность.
Клер строго сказала:
– Давайте так. Я расскажу без утаек, почему я оказалась тут, а вы расскажете о себе и причине вашей опасности для окружающих, а то я нервный тик заработаю, снова и снова хватаясь за револьвер. – она подошла к мужчине и уверенно сказала: – дайте руку! Её надо перевязать. Тут катакомбы, тут куча разных инфекций. Вы хотите заработать себе тризм? От него нет лекарства.
Грег без слов протянул ей свою руку, взамен в другую получая котят. Клер принялась платком перевязывать разбитую кисть.
– У меня был жених. Я его сильно любила. Очень. Но началась война, и Джеймс хотел, уходя на неё… Он был офицер и лер… – хорошо, что, когда перевязываешь рану, не смотришь в глаза. Так рассказывать о себе было проще. – Он, уходя с полком хотел, чтобы я стала его женой пусть не перед богами, но перед ним самим... Только до свадьбы было еще полгода.
