Текст книги "Чернокнижник и феи (СИ)"
Автор книги: Татьяна Лаас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 54 страниц)
Глава 35 Продолжение неприятностей
Брок смирился при счете 5:9 не в свою пользу.
– Все, сдаюсь, – еле выдохнул он, упираясь носом в вонявший каучуком спортивный мат и чувствуя, как тут же ослабевает силовой захват на спине. Эван отпустил его руку и похлопал по спине между лопатками:
– Как скажешь! – Он сам еле встал, щадя отбитый правый бок, и протянул руку перевернувшемуся на спину Броку: – Давай, хватайся…
Тот от помощи не отказался, только глухо ругался, пытаясь встать так, чтобы спина не сильно хрустела при этом:
– Научишь?
Эван, поднимая канаты и спрыгивая с ринга, кивнул:
– Конечно. – он сипло выдохнул, проглатывая боль напополам с ругательствами. Зря он прыгнул, очень зря. Уставшее, избитое тело этому не обрадовалось – у Брока был сокрушительно сильный удар. Он хорошо натренированный боец, просто оказался не готов к необычной тактике.
Одли, стоявший в дверях уже с четверть часа и наблюдавший за боем, громко захлопал в ладони:
– Браво, красавицы! – Ему особо «понравился» заплывший глаз Брока и рассеченная губа Эвана – на них его укоризненный взгляд задержался надолго. Эван даже смущенно ладонью вытер кровь с губы, чувствуя себя наказанным ребенком. Одли прошипел: – Шшшикарно выглядите… Думал, живыми вы оттуда уже не выползете. Совсем с ума сошли?!
Брок вздохнул, осторожно сползая с ринга:
– Прости, Вин. Эван тут ни при чем. Это я дурил.
– Ага, я заметил, – пробурчал Одли, переводя взгляд с Брока на Эвана: – Нер комиссар, а теперь вот это самое… То, что там вытворяли на ринге, нашим парням – мне, между прочим, пришлось применить силу, чтобы не дать им вам мешать. Алистер слезно просит обучить его парней такому же… Непотребству. И на всякий случай, напоминаю: штурмовой отряд вы сами просили, нер комиссар.
Эван, собирая свои вещи со скамьи и давясь стонами, пробурчал:
– Обучу.
– Лады, – обрадовался Одли. – И шли бы в душ, нер комиссар. Там как раз мыло заменили… У вас через полчаса совещание у лер-мэра.
Эван лишь поджал губы, чувствуя, как трещина на губе снова закровила. Он с ворохом одежды прошел мимо сержанта. Тот выглядел таким довольным, словно кот, дорвавшийся до хозяйских сливок, что Эван не выдержал:
– Одли, сколько ты уже в сержантах? Сколько служишь?
– Дык… – Одли опешил, хмурясь: – Полгода в патруле, полгода капралом ходил, остальное – сержантом.
– Четыре года, – подсказал Брок, догоняя Эвана и кидая ему на плечо чистое полотенце. – Вин, хватит изображать скучающего наставника. Все понял, осознал – накинь уже на нас с Эваном лечебную сеть. Подыхаем же от боли.
– Пффф, – воздел глаза вверх Одли, направляясь за хромающими мужчинами следом по коридору: – думать надо было головой, а не в драку лезть. Говорить ртом полезнее для мозговых тараканов, чем драка. Ты сам меня учил этому: говорить, а не драться!
Брок скривился и, гордо стараясь не горбиться при ходьбе, направился в душевую:
– Эван, в пекло Одли – я Алистера попрошу нас подлечить.
Эван обернулся на сержанта:
– На днях получишь инспектора. Готовься к новым обязанностям.
– Чегоооо?! – взревел Одли, все же эфиром обезболивая Брока и Эвана, вдобавок добавил плетение от отеков и гематом. – А кто будет вместо меня?!
Эван принялся перечислять:
– Ты станешь инспектором, Алистер – сержантом штурм-отряда, Себ – сержантом патрульных, Лео уйдет в детективы. Итого…
Одли мрачно закончил:
– Итого – у меня в отделении нехватка сразу трех констеблей!
– Четырех, – педантично поправил Эван, заходя в душевую, и в раздевалке, где вдоль стен стояли низкие скамейки, стаскивая с себя штаны и кальсоны. – Вик после раскрытия дела чернокнижника пойдет сдавать экзамен на детектива.
Брок, бросая пакет с документами и одежду на скамью, уточнил на всякий случай:
– Кто так решил?
– Я так решил, – твердо сказал Эван, скидывая с плеч полотенце, и осторожно зашагал в душевую по холодному, скользкому полу босыми ногами – в прошлый свой раз он тут умудрился поскользнуться и упасть.
Душевая была простой – отделанные самой дешевой плиткой стены, невысокие перегородки из кирпича, отгораживающие кабинки, и железные лейки, вмурованные под потолком. Воняло сыростью, какой-то прелью и почему-то сладко розами. Эван стал откручивать вентили, включая воду.
– Хватит, меня патрулирование Вик в гроб вгонит. – горько признался он. – Напишу «в виду особых заслуг» и отправлю на экзамен. И пусть только попробуют не принять его у неё.
Одли печально констатировал, замирая в узком проходе между душевой и раздевалкой:
– В пекло такие перестановки – теперь четыре констебля где-то искать!?!
Эван, оборачиваясь из душевой кабинки – низкие перегородки не прятали даже по плечи, вновь его поправил:
– Тебе патрульное отделение полностью набирать – штурм-отряд не будет принимать участие в патруле.
Трубы загудели, и, разок недовольно фыркнув, из них полилась вода – сперва ледяная. Впрочем, она прогрелась моментально – вот что Эвану нравилось в Аквилите однозначно, так организация водоснабжения и отопления. Не то, что в Олфинбурге, где до сих пор камины и дровяные баки для нагрева воды. Там даже в Центральном дивизионе горячей воды хватало не на всех патрульных, про его бывший родной Восточный дивизион вообще можно было молчать – чуть теплая вода там была праздником.
Вода щипала ободранные, еще не зажившие плечи, до красна разогревая кожу и прогревая мышцы, унося с собой усталость и стихающую боль. Эван закрыл глаза и просто стоял, наслаждаясь горячей водой. В соседней кабинке так же замер Брок, раскрасневшись, как помидор. Его от природы светлая кожа, чистая от веснушек, плохо переносила жар.
Одли затейливо продолжал ругаться, но уже в коридоре – понес новость парням. Впрочем, он тут же вернулся, снова замирая в проходе душевой:
– Самое главное забыл спросить…
И Брок, и Эван обернулись на него из своих кабинок:
– Чего?
– Ужин на вас брать? Мы с парнями сейчас перекус устроим.
– Брать, – улыбнулся Эван. – Я оплачу.
Брок его перебил:
– Я. Одли, достань из большого бумажного пакета на скамье чековую книжку и оплати сразу год обедов и ужинов для парней.
– Шикуешь? Ну-ну, – фыркнул Одли. – Ты мне, рыжий, двадцатку должен – я по глупости поставил на тебя. Думал, ты уложишь нера комиссара, без обид, Эван.
Он взял пакет со скамейки и залез в него, тут же ругаясь:
– Твою же дивизию… Ты кого ограбил, рыжий?! – он удивлено крутил в руках золотую чековую книжку.
Ему ответил Эван, беря мыло с полки и принюхиваясь – оно воняло уже не прогорклым жиром, а печально розами:
– Рыжий вступил в наследство. Он теперь лер де Фор, а не нер Мюрай. Сиятельный.
Рыжий, отплевываясь водой, попавшей в нос, буркнул:
– И Одли, зайди еще в кофейню – оплати кофе на год. И найди чайную. С приличным чаем для Виктории. Подпись же мою еще не разучился подделывать?
– Угу… Не разучился… – Одли почесал в затылке, – будет сделано. И не задерживайтесь, ужин скоро, все хотят жрать. Все, я пошел.
Брок поверх перегородки глянул на замершего с мылом в руках Эвана:
– Что-то не так?
Тот, смирившись, принялся мылиться:
– Вик терпеть не может аромат роз. Я обещал исправиться. Не получилось…
– Так… – Брок замер, а потом до него дошло: – так мыло в душевой по твоему приказу заменили?
– Да, – Эван решительно вернулся под тугие струи душа, смывая грязную пену, пахнущую розами. Она потекла в отверстие в полу, уже чуть-чуть забитое мусором.
Брок тихо рассмеялся:
– Я три года бился с интендантом, чтобы он перестал закупать дешевую гадость, а ты…
Эван фыркнул:
– Я сказал, что испепелю. Он поверил. Только и всего. – Он закрыл глаза и запрокинул голову вверх, смывая мыло с волос.
– Ммм, ясно… – Брок признался: – Не подумал.
– Ты теперь так тоже можешь – ты же герцог. Сиятельный.
– Иди ты… – Брок закрутил железные вентили и вышел из душа. Облако пара тут же окутало его – Эван подсушил ему кожу и волосы эфиром. – Спасибо.
– Не за что, – отозвался Эван, тоже закрывая воду и моментально высыхая. Он замер перед запотевшим зеркалом, рассматривая подзажившую из-за эфира Одли губу и решая, стоит ли бриться? Решив, что это потерпит до дома, он пошел вслед за Броком одеваться.
Брок, воюя с кальсонами, позвал:
– Эван…
– Эм?
– Какие планы на вечер?
Эван, натянув нижнее белье, с помощью эфира приводил в порядок помявшуюся одежду – свою и Брока:
– Иду на собрание к лер-мэру, потом, надеюсь, домой. А ты?
Брок, сев и застегивая под коленями подтяжки для носков, пробормотал:
– В бордель – узнавать про Малыша. Потом домой – надо активировать бумаги и посмотреть, что хочет от меня разведка. И… Эван, хоть убивайте меня с Вик, но Малыш – мальчишка. Как можно заставить леру так изменить свою жизнь? Совершить недостойный поступок – выдавать себя за мальчишку… Уехать в никуда, в чужую страну, где никого не знаешь…
Эван пожал плечами:
– Причин может быть много. От авантюризма в крови до патриотизма. От банального шантажа до угроз жизни родным. Тут только Малыш может сказать, как её заставили.
Брок понюхал свою футболку, забраковывая её, и нагло надел сорочку сразу на голое тело:
– Он не…
– Она не! – поправил Эван, застегивая сорочку.
– Она не признается. Ни за что. – Брок обиженно сверкнул своими зелеными глазами – все так и отказывается соглашаться с тем, что Малыш – девушка. – И авантюризм – так себе причина.
Эван предложил другие причины:
– Желание кого-то увидеть? Родню, знакомых, жениха, друзей? Она могла ехать к кому-то, кого хотела увидеть.
Брок качнул головой:
– У Малыша никого в Аквилите, кроме меня, не было.
Эван сдался, пожимая плечами:
– Спроси у адера Дрейка? Он встречался в Вернии с Малышом. Вдруг он что-то знает.
– Спрошу, – решительно сказал Брок, на ощупь завязывая галстук. – Обязательно спрошу.
И занозой в сердце почему-то увязло слово «жених»… Увидеть жениха. Только у Малыша, кроме него, в Аквилите никого не было. Кроме него. Него. Но как тогда в эту мозаику встраивается письмо о смерти леры Элизабет? Откуда оно взялось? Почему оно оказалось не в общем пакете? Почему оно не было защищено эфиром от прочтения? Малыш сильно рисковал, пересекая границы между странами.
Эван тихо позвал его в дверях, уже полностью одетый:
– Брок?
– Только не это… – у Брока даже руки ослабли от резкого осознания.
– Что именно?
– А если жених… – Брок заставил себя это сказать: – я?
Эван крайне серьезно сказал:
– Тогда настоятельно рекомендую сегодня же навестить Малыша и извиниться.
– Небеса и пекло…
– Хуже, если это какая-то твоя кузина.
– Пекло и небеса, – вновь выругался Брок. – Я уже не знаю, что хуже.
– Пойдем, – позвал его за собой Эван. – Парни уже заждались. Как бы наши порции не съели.
Брок заставил себя улыбнуться, хоть на сердце было муторно от загадки Малыша:
– Эти могут… – он, забрав пакет с документами, пошел на второй этаж в общую залу, где после дневного патруля парни оформляли отчеты, споро печатая их на машинках. Клавиши стучали так, что у Эвана моментально начала раскалываться голова. То и дело громко звенел колокольчик возврата каретки. Вся зала аппетитно пропахла жареной рыбой, картофелем и пивом, бутылки с которым стояли открытыми почти на каждом столе. Констебли, отвлекаясь от еды, здоровались, пожимали руки Броку и Эвану и тут же снова погружались в работу – из-за усиленных ночных патрулей многим после девяти вечера обратно на улицы города.
Одли, односложно что-то отвечая по телефону, махнул Эвану и Броку рукой на свой стол, где на газетах были разложены сразу три порции картофеля и рыбы.
Брок притащил два стула для себя и Эвана, тут же устало плюхнулся на свой и придвинул ближайшую газетку с едой, задумчиво выбирая себе соус. Он остановился просто на ломтике лимона, выжимая его сок на рыбу. Эван предпочел есть без соуса, без сил откидываясь на спинку стула и кладя свернутую кульком газету с едой себе на колено.
Одли положил телефонную трубку на аппарат, сморщился, встал и гаркнул на весь зал:
– Так… Красавицы и нер комиссар… У инквизиции реформистов произошел взрыв.
Эван тут же дернулся, всматриваясь в Одли. Тот сразу понял его волнение и успокоил:
– Наша Вики жива – задело только осколком. Итак… С самого начала. Взорвали паромобиль Эвирока – это теракт, а не упущенная вода в паромобиле: есть свидетели, как в паромобиль закинули адскую машинку. Только Эвирока от взрыва прикрыл отец Маркус. Он в плохом состоянии – очевидцы говорят, что шансов живым доехать до госпиталя нет. Сам Эвирок посечен кое-где осколками, но жив. Нашу Вик легко задело, как еще пару случайных горожан. Они все направлены в госпиталь орелиток… Теперь главное. Особое управление в лице лейтенанта Шекли затребовало помощь в расследовании. У них оказался полный некомплект офицеров с допуском к самостоятельным расследованиям. Ривз мертв, Гилл пострадал от взрыва, Блек в инквизиции, Фейна не могут найти с самого утра. Остался один Шекли. Нер комиссар…
Эван тяжело посмотрел на Одли:
– Какова вероятность, что это кто-то из наших…?
Сержант скривился:
– Чрезвычайно мала, но есть. Все же… Эвирока тут ненавидят.
– Тогда… – Эван нахмурился. – Кто у нас свободен?
Брок подсказал:
– Направь Байо. Лео занимается как раз бомбистами. Будет дело в зачет для экзамена на детектива.
– Хорошо, – согласился Эван, поглядывая на настенные часы – до совещания у лер-мэра никак не успеть выбраться в госпиталь. Как там его девочка… И не телефонирует, чтобы не беспокоить зря. Вот же… Проклятый этикет Тальмы! Жить надо так, чтобы никого не беспокоить.
Брок тихо напомнил:
– С Вики все будет в порядке – у неё же амулет. И не бойся – я сейчас в бордель…
Одли заливисто присвистнул, и Брок старательно загадочно улыбнулся:
– Завидуй молча, Вин! И… Эван… Я в бордель, потом сразу же в госпиталь к Вик. Все будет хорошо. Я телефонирую сразу же, как что-то узнаю.
– Спасибо, – Эван нашел в себе силы говорить спокойно – Алистер спешно открывал окна: гарью в зале завоняло знатно.
Одли задумчиво спросил, присматриваясь к Эвану:
– Нер комиссар, вы у нас случаем не хаотик, как Лео? Ваши вспышки сильно на то смахивают.
– Меня много раз проверяли, серж, – мрачно сказал Эван.
– Проверки проверками, но вы подумайте над моими словами хорошенько. Переход на новый уровень силы в вашем возрасте маловероятен, а вот если вы хаотик… Мама, забери меня обратно! Мне Лео за глаза хватает!
Брок его осек:
– Вин, хватит паясничать. У нас дел по горло.
– Так возвращайся быстрее, – парировал Одли. Он любил иногда оставлять за собой последнее слово.
***
До борделя Брок добрался только через полтора часа – стемнело, в Аквилите начал действовать светомаскировочный режим, и даже масляный фонарь, выданный Одли, не особо спасал на темных, сразу ставших неузнаваемыми улочках города. Паровики, естественно, не ходили, а брать и так редкий служебный транспорт Брок не стал – парням важнее. Пришлось идти пешком.
Бордель, кстати, оказался закрыт – оставшийся в городе придверник доложил, что стрекозки улетели подальше от войны на север – там сейчас безопаснее. Брок мысленно поругался на себя, что мог бы и догадаться, и направился обратно от берега Ривеноук в сторону «Королевского рыцаря» и расположенного поблизости от него штаба инквизиции дореформистов. Заканчивался седьмой час вечера, и адер Дрейк должен был быть уже дома. Но удача в этот день решила отвернуться от Брока – в погруженной в сумрак инквизиции, где горел тусклый свет только на стойке в холле, адера не оказалось. Мальчишка-побегушка по имени Шарль доложил, что адер уже вторые сутки не вылезает из госпиталя орелиток.
Брок поблагодарил Шарля и направился было на выход, когда по лестнице вниз сверзнулся худой, белобрысый мальчишка, тут же бросившийся вдаль по темному коридору. Шарль вскочил из-за стойки и крикнул ему вслед:
– Альк!!! Не смей есть конфеты адера!!! Я в последний раз предупреждаю!!!
Брок заледенел – мелкого мальчишку-акробата из цирка «Огни Аны», изображавшего на площади Танцующих струй Чумную Полли, он бы и без имени узнал. Одна проблема – тот мальчишка был бесповоротно мертв. Брок сам закрывал ему глаза.
Шарль понесся по коридору за мальчишкой:
– Аль, убьюююю!!!
Брок вернулся к стойке и резко дернул на себя трубку с телефонного аппарата:
– Нерисса, Центральный участок полиции, сержанта Одли, пожалуйста…
Когда ему ответил уверенный голос друга, Брок спросил:
– Вин, дело Азуле было передано в суд?
Тот ненадолго задумался, переключаясь с новых забот на старые:
– Было. Он признан виновным в убийстве, приговорен к казни через повешенье.
– Его… казнили?
– Не знаю. Узнать?
Брок еле выдавил из себя:
– Узнай. Тут вскрылись новые обстоятельства…
Обстоятельства нагло промчались мимо него обратно на второй этаж, таща в руках кулек конфет.
Азуле осудили за убийство Алька. Только Азуле не был убийцей. Его дело надо было квалифицировать иначе. Брок положил трубку на аппарат. В груди пекло от злости на адера – тоже мне, святой отец! Скрыть такое… Это было за гранью.
Брок вышел из инквизиции, провожаемый озадаченным взглядом Шарля – тот ничего не понял.
Глава 36 Взрыв
Аквилита изменилась: по улицам ходили усиленные патрули вооруженных констеблей, на главных перекрестках организовывали военные посты, витрины многих, продолжавших работать магазинов были забиты фанерой, некоторые лавки закрылись, быть может, навсегда – их владельцы-вернийцы предпочли не рисковать. Мегги рассказывала в библиотеке, что ночью пытались устроить погромы в районах с беженцами-вернийцами, но благодаря действиям полиции это не удалось. Улицы опустели – люди покидали город. Причем, парадокс Аквилиты, из города уезжали коренные аквилитцы, перебираясь на более безопасный север, в Тальму. Вернийцы, которым находиться в приграничном городе было опаснее, не бежали – им некуда было уезжать. На севере и востоке – Тальма. На юге – война. На запад уже не ходили суда и не плавали дирижабли. Говорят, в Арселе, расположенном дальше по побережью на север, собирали конвои дирижаблей, отправлявшихся в другие страны, но не тут, не в Аквилите. Тут акватории, и океаническая, и воздушная, были пусты – только хищные акулы в небесах, да темно-серые громады кораблей на горизонте.
Вик споро шла в сторону инквизиции, мысленно собирая аргументы, способные убедить отца Маркуса наконец-то с ней честно поговорить – она имеет право встретиться с Тони, она должна поговорить с Блеком, она обязана найти эмпата, пока не стало поздно.
Солнце клонилось за горизонт – стоило поспешить, возвращаться домой по темноте нынче трудновато, да и Эван будет волноваться. С океана летел влажный, противно-теплый ветер. Снег окончательно стаял, и газоны в парке, через который Вик сократила путь до инквизиции, во всю зеленели. Пахло сырой землей и цветами. У высоких, то и дело попадавшихся на глаза паровых труб, сбрасывающих излишки давления в отопительной системе, во всю набирали цвет нарциссы. Кое-где их белые, ажурные головки уже трепетали на ветру. Аквилита, сумасшедшая и непредсказуемая, где даже зима неправильная и пахнущая цветами. На одной из беседок парка мелом была выведена непонятная надпись «Кто убил Яна?». Вик прочитала её машинально, потом эта странная фраза попадалась на глаза еще несколько раз – на стенах домов, на тротуаре и даже на рекламной тумбе, написанная углем поверх старой афиши цирка. Уж не смертью Ян Ми кто-то озадачился?
Штаб-квартира инквизиции находилась у самой железной дороги, шедшей вдоль морского побережья, – последний, угловой дом был с видом на невысокую насыпь, по которой сейчас мерно стучал колесами длинный поезд с зелеными треугольниками на стенах и крышах. С небольшого крыльца инквизиции вместе спустились Гилл в партикулярном платье и отец Маркус, направляясь в сторону паромобиля, припаркованного у тротуара. Вик прибавила ходу, понимая, что может не успеть – ей еще пару домов пройти и дорогу перебежать. Заметив, как Гилл открыл водительскую, а потом и пассажирскую дверцу, предлагая отцу Маркусу сесть, она крикнула:
– Отец Маркус! – Вик, благодаря поезд, остановивший движение на довольно бойкой улице, бросилась лавировать между стоящими паромобилями, перебегая дорогу к инквизиции. Да-да-да, неры не бегают и тем более не кричат на улицах, но этим нерам не надо спасать чужие жизни и собственные способности к магии. – Подождите!
Это и спасло жизнь Гиллу – на крик Виктории остановился именно он, разворачиваясь от паромобиля:
– Нера Ренар…
Какой-то совершенно незапоминающийся кер в глубоко надвинутой на голову кепке, рабочей куртке и синих плотных штанах, проходя мимо паромобиля по тротуару, что-то кинул прямо на крышу машины – отец Маркус в последний момент толкнул Гилла вперед, на мостовую, своим телом прикрывая от взрыва. Что было дальше, Вики помнила смутно. Она очнулась на мостовой, прижимаясь спиной к чьему-то паромобилю, в голове гулко и больно билось одно и тоже слово «Успел!», произнесенное почему-то голосом Дрейка. Звуки чьего-то крика: «Лови тварь!», стонов, свистков констеблей еле прорывались. Вик, опираясь на паромобиль, с трудом встала, не понимая, почему печет грудь там, где прятался амулет, и почему правая рука повисла плетью. Гилл, спешно стаскивая с себя пальто, рыдал, как ребенок над отцом Маркусом, валявшимся на мостовой в алой сутане. Его спина и бок представляли из себя кровавое месиво.
Вик замотала головой, прогоняя ненужную слабость и сглатывая густую слюну с привкусом крови. Звуки улицы тут же стали четче и громче – оказывается, от взрыва у Вик заложило уши.
Сидевший прямо на мостовой Гилл, наконец-то, справился с пальто и прижал его к спине отца Маркуса, тампонируя многочисленные глубокие раны. Вик заставила себя сделать еще несколько шагов в сторону полыхающего от взрыва паромобиля, опускаясь на колени перед лежащим на боку Маркусом. Его ментальный крик: «Успел!» – уже смолк, с ним почти ушла и головная боль у Вики. Дыхание Маркуса стало еле заметным, и изо рта потекла струйка крови. Пальцы, до этого царапавшие асфальт, разжались. Он обмяк на руках Гилла, из последний сил пытавшегося его спасти с помощью эфира.
Вик схватила безжизненную руку отца Маркуса и взмолилась, чтобы её неведомому ангелу-хранителю хватило сил. «Последний раз, прошу, больше никогда! Последний раз…» – еле шептали её губы.
Гилл, не замечая, как собственный костюм пропитывается кровью, пытался эфиром отсрочить смерть Маркуса, накидывая все новые и новые плетения и повторяя, как молитву:
– Держись, прошу… Держись… Не твоя очередь, Марк…
Руку Вик, которой она вцепилась в отца Маркуса, обожгло нестерпимой волной жара – амулет заработал на полную силу, пытаясь вытащить душу с того света.
Рядом остановился паромобиль, и его водитель распахнул дверцы заднего сиденья:
– Грузите – ждать карету скорой помощи бесполезно! Тут до госпиталя орелиток всего ничего.
Гилл попытался неуклюже встать, вместе с отцом Марком на руках, но у него не получилось – его повело в сторону от слабости и кровопотери.
Кто-то пришел ему на помощь, перехватывая тело Маркуса и помогая положить его в паромобиль. Вики еле встала следом, уговаривая себя и ничего не понимающего Гилла:
– Главное, не отпускать его руки… Не отпускать его руки…
Мужчина, явно лер по одеждам, громко скомандовал:
– Лера, отпустите его… Вы мешаете!
– Нельзя! – рявкнула Вик. Гилл, помогая удобнее расположить Маркуса на заднем сиденье, подтвердил:
– Не лезьте, куда не просили, лер!
Тот в ответ зло сверкнул глазами:
– Садитесь быстрее – время поджимает! Тут каждая секунда на счету! Главное, довезти до госпиталя…
Вик попыталась сесть в паромобиль, но сил не хватило. Рука горела, словно Вик сунула ее в открытое пламя, зато Маркус открыл глаза, мутно водя глазами из стороны в сторону и что-то крича – все вокруг схватились за головы: кричал Маркус ментально.
Гилл прошипел:
– Магблокиратор… Нужен магблокиратор… – Он хлопал себя по карманам брючного костюма, в последний момент вспоминая, что блокиратор в кармане пальто.
Глаза Маркуса, медленно сползавшего с сиденья, наткнулись на лицо Вики, и, соперничая с болью в руке, её голова взорвалась яркими картинками, чужими голосами и странными запахами. Словно в безумном синематографе ленту фильма прокрутили на дикой скорости. Вик от неожиданности отпустила руку отца Маркуса, почти падая на мостовую – в последний момент её поймал Гилл, буквально закидывая в паромобиль. «Крик» тут же стих – Маркус вновь потерял сознание.
Водитель уже сел за руль – он вытирал текущую из носа кровь:
– Что это было?!
Вик снова вцепилась в руку Маркуса, поддерживая его жизнь. Белые ресницы затрепетали, и Вик поняла, что новая порция крика вот-вот повторится.
Гилл, спешно доставая из скомканного пальто магблокиратор, нацепил его на запястье друга:
– Это волнения эфира на месте тяжкого преступления. Никогда не сталкивались? – Он помог Вик затащить тяжелое, сползавшее тело Маркуса обратно на сиденье и спешно сел рядом, захлопывая дверцу.
Паромобиль резко стронулся с места – поезд уже проехал, сияя в полумраке вечера задними фонарями, и шлагбаум быстро пополз вверх, открывая дорогу.
Вик с трудом дышала – в голове так и сидел огненной занозой «крик» Маркуса. Гилл, явно отгородившись от водителя завесой тишины, пояснил для Вик:
– Марк что-то в вас вложил. Не пытайтесь понять, что. Не пытайтесь сопротивляться и пытаться вспомнить – будет только хуже с непривычки. Оно само потом всплывет в памяти, когда уляжется. Просто дышите – боль быстро уйдет. Это не чистка – быстро утихнет. Главное – не пытайтесь насильно прочитать пакет воспоминаний. Дайте ему улечься, иначе чужие мысли снова и снова будут взрываться в вас. – Он скривился: – мысли – это электричество. Пытки электричеством одни из самых болезненных. Просто дышите…
– Да… – еле нашла в себе силы Вик. – Гилл… Пожалуйста… Нельзя отрывать мою руку от Маркуса… Мне нельзя отпускать… Я его держу…
– Я прослежу, Виктория. – твердо сказал мужчина.
Вик проглотила слюну с кровью и снова прошептала:
– Даже если я потеряю сознание…
– Я буду держать вместо тебя. И спасибо, Вики… Я твой должник.
Она закрыла глаза, заставляя себя дышать глубже и реже, чтобы погасить боль. Она не видела, с каким ужасом смотрел Гилл на её руку, покрывающуюся пузырями ожогов.
– Не отпускать… Иначе Маркус не выживет.
– Вики…
– Не отпускать!
…Было больно.
Было муторно.
Было вонюче, когда кто-то сунул под нос нашатырь.
Было трудно – делать шаг за шагом, стараясь успеть за санитарами, несущими Маркуса в операционную.
Было легко, когда кто-то взял её со спины за плечи, и теплым, почти родным голосом Дрейка, стал её уговаривать:
– Все, все, все, белочка, отпускай – ты удержала… Дальше буду держать я.
Она, глядя, как медсестры споро разрезают на Маркусе одежды, а потом накрывают его мощное, атлетически сложенное, искалеченное тело простынями, готовя к операции, прошептала:
– Маркус, прекратите… Хватит! – она все еще держала его за руку, хоть тепла уже не чувствовала. То ли чужой эфир выжег в ней чувствительность, то ли амулет перестал работать.
Её поправили:
– Это я, Дрейк, Вики!
Его руки, приятно согревавшие её и дававшие сил, разжались, и Дрейк обошел Вик, вставая сбоку и заглядывая в глаза:
– Видишь, это я, Дрейк. Я удержу его. Надо будет – из колодца выдерну. Честное слово, белочка. Иди – тебе самой нужна помощь. Тебе нужно обработать рану на руке и ожог.
Она глупо улыбнулась, вспоминая, что так и не успела подстричься:
– Я… Я линяла белка, да?
– Ты самая храбрая белочка, что я знаю. – Дрейк кому-то кивнул, и её снова со спины обняли и словно ребенка повели прочь. Правда, перед этим Дрейк сам аккуратно разжал её сведенные судорогой пальцы, вцепившиеся в ладонь Маркуса. Там тоже вскипал багровый, глубокий ожог – поток эфира, лившийся из Вик в Маркуса был чрезвычайно мощным. Настолько, что мужскую костяную фигурку сожгло, пеплом марая сорочку и корсет. Только это Вик обнаружит уже дома.
У Вик, которой уже не нужно было быть сильной, закончились силы, и она позволила делать с собой все, что хотели доктора и усталые, слишком серьезные медсестры. Ей помогли стащить пальто и жакет, уложили на кушетку, разрезали рукав блузки, что-то вкололи, что-то стали расспрашивать – Вик было все равно. Даже когда принялись шить рану, а не заживлять при помощи магии. Она смотрела все так же в бок, где на операционном столе, почти на животе, чтобы получить доступ к ранам на спине, лежал бледный Маркус. Бедняга наркотизатор то и дело присаживался на корточки, заглядывая в лицо инквизитора снизу вверх и что-то прикладывая к его рту. Воняло чем-то едким, и хотелось спать. Только расслабляться нельзя – в госпитале, Вик помнила, мест нет, да и нельзя упускать шанс – надо поговорить с Гиллом, внезапно перешедшим на ты. Так бывает, когда пугаешься – творишь и говоришь что-то недопустимое. Главное, чтобы извиняться не стал. Вик уже поняла, что Гилл и Маркус не враги.
Ей снова сунули под нос ватку с нашатырем, зажали в ладони, уговаривая оставить на всякий случай и вывели из операционной – дел было много, палат не было, а понаблюдать за её состоянием надо было. Вик была не против задержаться в госпитале даже в коридоре. Она хотела знать, чем закончится операция у отца Маркуса. Да и до дома, хоть и было близко, не больше четверти часа пешком, но сейчас для Вик это было непреодолимое расстояние.
Гилл безучастно сидел в коридоре. Ему уже обработали раны, удалив осколки. Он сам заживил повреждения эфиром. Он попытался встать, когда Вики подошла к нему, но она еле пробормотала:
– Сидите… К демонам этикет, когда сил нет…
– Как… Марк? – Гилл еле выговорил. Его голос заглушали стоны из ближайших палат. Невыносимо пахло болью, смертью и лекарствами.
– Жив. Я уходила – он был жив. – Вик буквально рухнула без сил на скамью, благодаря небеса, что сегодня надела простой укороченный корсет, в котором можно было сидеть. – Сказали, что операция будет долгой. Не меньше четырех, а то и восьми часов. Очень много задетых органов. Дрейк обещал…
Гилл переспросил – его выпихнули из операционной гораздо раньше Вик:
– Адер Дрейк?
– Он… – подтвердила Вик. – Он обещал, что не отпустит Маркуса. Марка, – поправилась она, вспоминая, что Гилл называл его именно так. – Оперирующий хирург сказал, что совершенно бессмысленно умирать на операционном столе, когда добрался до него живым с несовместимыми для жизни травмами.
– Так и сказал? – бледно улыбнулся Гилл, поправляя на себе футболку с коротким рукавом – сорочке и пиджаку не повезло в сражении с медицинскими ножницами.
– Так и сказал…
Он вспомнил о приличиях и извинился:
– Простите за мой внешний вид.
– Вам не за что извиняться, – сил говорить не было, но надо, надо – проклятый этикет, проклятая Тальма!
