Текст книги "Все или ничего"
Автор книги: Татьяна Дубровина
Соавторы: Елена Ласкарева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)
И ступила уже не Ирина Первенцева, а сказочная «девка ясная да красная» на пламенеющий узор.
Больно не было ни капельки. И снова, откуда ни возьмись, снизошло вдохновение. Она выкинула дикое, первобытное замысловатое коленце, но тут же боль в местах переломов дала о себе знать. Однако Ирина не остановилась. Ее уже «несло».
Ведь она была Овном, человеком огня! И теперь попала точнехонько в свою стихию. А горячая волна поднималась от ступней к коленям и выжигала, уничтожала немощь и болезнь. Поток наслаждения собственной силой и всемогуществом поднимался выше, к самому сердцу, а потом прилил к пылающим щекам.
Ой не вей, не вей, Дажь-Боже!
Не развей нашу солому!
Жги ее на счастье-долю
Доброму и злому…
Всяк достоин счастья – даже злой.
Как это ново!
Как это на первый взгляд несправедливо, а на взгляд иной, высший – все-таки… правильно! Не справедливость это, а милосердие. И любовь!
Может, и не стало бы вообще недобрых людей на свете, если б у каждого вдосталь было счастья-доли? Некому было бы завидовать, некого было бы ненавидеть!
Принять этот высший взгляд на мир – значит овладеть высшей силой.
…Будьте же счастливы все, добрые и злые, сильные и слабые, удачливые и невезучие, здоровые и больные!
Пусть волшебный огонь выжжет, вытравит все ваши недуги и беды! И останется у каждого только светлое!
Она не произносила этих слов вслух, а вкладывала их в движения. Тело слушалось и радовалось пляске, будто и в помине не было никаких травм и переломов.
И Ирина была уверена, что окружающие – и люди, и звери, и сам лес – ее понимают.
– Гожа! Гожа! – подбадривал старик.
И она, довольная, ответила в лад ему:
– Прав ты был, дедушка! Похвала дороже похвальбы!
Он снова шагнул в огонь и составил Ирине пару.
Немыслимое, колдовское получилось па-де-де! Седой да рыжая, старый да молодая, точно встретились Зима и Весна.
В конце старик снова подхватил ее на руки и поднял, силач, высоко над своей убеленной сединами головой.
Хорошо! Высоко! Только немного грустно…
Если б вот так же носил меня на руках мой Володя!
Но Ириной грусти не дали разрастись: едва ее ноги опять коснулись земли, сразу же, словно нарочно в честь вновь посвященной, грянула хвалебная, уже не сумрачная, а утренняя песнь:
Заря ль моя, Зоренька,
Заря, солнцева сестрица…
Всем раздали по зажженной от костра свече, и потянулась процессия на восток, к опушке, туда, где уже разгорался другой огонь, небесный.
И когда посветлел край неба, все протянули свечи к горизонту, чтобы ночное пламя соединилось с дневным.
А белая корова склонила к Ириному уху свои золотые рога и прошептала:
– Желание загадай, не забудь! Все, что захочешь, исполнит красное солнышко.
Да ведь это Буренка из детской сказки о Крошечке-Хаврошечке! Не смогли с ней справиться подлые Одноглазка, Двухглазка и Трехглазка!
«Спасибо тебе, Буренушка, за мудрый совет!» – подумала девица ясная.
Желание было наготове, только ждало, чтоб его произнесли вслух. И губы сами собой выговорили словосочетание, затверженное еще в школе на уроках истории и литературы:
– Владимир Красное Солнышко.
Но подразумевался при этом, конечно, вовсе не древний великий князь, ставший героем былин…
Глава 4
ШТРАФ, ГРАЖДАНОЧКА!
Утренний город. Прохлада, безлюдье. На улицах еще почти нет движения: мчи – не хочу!
Но Ира мчаться и не хотела. «Хонда» катила по Москве непривычно медленно.
Да и маршрут… Вместо того чтобы нестись, как обычно, по прямой, срезая углы и пересекая дворы, Ира сделала непонятный крюк – не прямиком из Сокольников в Перово, что было бы рукой подать, а через центр, через Садовое кольцо. Да и по кольцу-то уже второй круг объезжала…
Удивлялась, наверное, быстроходная Мотя: что это случилось с хозяйкой? Не заболела ли?
И почему она настойчиво проезжает мимо места той страшной аварии? Казалось бы, этот участок Садового не может вызывать у нее радужных воспоминаний. Или ее, точно преступника, тянет на место преступления?
А может, просто бессонная ночь так сказалась, усталость, переутомление?
Никакого переутомления Ира, однако, не чувствовала: и тело и голова были легкими и свежими. А вот бессонная ночь, ночь чудес… была ли она? Или все только пригрезилось?
Да нет, остались вещественные доказательства. Подпаленные пятки кроссовок. Черные следы угольков на джинсах. А главное – наполовину сгоревшая свечечка, с которой огнеходцы встречали зарю.
…Наверное, если сжечь ее до основания, желание как раз и исполнится…
О чем это я? что за мистический бред?
А разве то, что произошло, не бред? Но ведь оно было, было, было!
Может быть, впервые в жизни Ира пожалела, что не курит. Не потому, что вдруг захотелось затянуться отвратительным никотиновым дымом, а потому, что ей требовались спички или зажигалка.
И не у кого попросить, все спят в этот час. Жаворонки еще не пробудились, совы уже улеглись.
И только одна порода людей, не принадлежащая ни к одному из видов птиц, бодрствует в это время: милиция.
Вон браво вышагивает по обочине Садового, вынырнув из Каретного ряда, немолодой милиционер с сизым носом. Наверное, у него закончилось дежурство или, наоборот, поступил срочный вызов.
Да нет, он не торопится. Остановился, достал из кармана кителя пачку дорогих сигарет «Парламент», прикурил от желтенького «Крикета».
То, что надо! Ира аккуратно подрулила к нему по пустынной мостовой:
– Разрешите обратиться?
Милиционер козырнул, привычно представляясь:
– Майор Ковалев, двадцать четвертое отделение милиции.
– Господин Ковалев, не позволите ли зажигалку на секундочку?
Он не мог удержаться от нравоучения:
– А знаете ли вы, гражданка, что целовать курящую женщину – все равно что пепельницу облизывать?
– Знаю, господин Ковалев. Потому и не курю.
– А… зачем тогда…
Он с профессиональной подозрительностью глянул на рыжую гражданку: уж не поджог ли она задумала? Да, похоже, и не первый – вся углем перемазана. Может, маньячка? Сегодняшний пожар в редакции газеты «Правда» – уж не ее ли рук дело?
Однако оснований для задержания вроде бы не было, и он протянул ей «Крикет», соображая, к чему бы придраться.
А подозрительная личность оплавила основание свечи и прилепила ее прямо на руль мотоцикла. И зажгла.
Что-то недоброе явно замыслила, чует бдительное милицейское сердце!
– Ваши права, гражданочка.
– Пожалуйста. Но зачем? Я ничего не нарушила.
– Как это? А шлем где?
– Ах да! Забыла. Но ведь движения никакого, и сама я плетусь как черепаха. Пешком быстрей бы шла.
– Не важно. Правила есть правила… Тэк-с… Первенцева Ирина Владиславовна…
Сличил фото с оригиналом: она, такую огненно-кучерявую ни с кем не спутаешь. Но фамилия… что-то подобное фигурировало в сравнительно недавних сводках. Причем имело какую-то связь со вверенным майору участком…
Ковалев напряг память.
– Ага! – пробормотал он. – Львов Владимир Павлович…
– Что вы сказали? – встрепенулась Ирина.
Неужели свечка уже заработала? Так скоро?! Или знакомое имя ей только послышалось? Говорят же, если любишь – любимый мерещится повсюду.
«Львов, – лихорадочно соображал Ковалев. – Тот, у которого сынок трудный. Да-да, тогда столкновение случилось именно тут, возле самого его дома, на перекрестке. А этот Львов… Помню, помню, он писал заявление, что к Первенцевой претензий не имеет, даже от страховки отказался. Добрейший человек, мать твою! Если б не он, травился бы я сейчас отечественной «Явой»! Первенцева – та самая злоумышленница… да-да, там как раз проходила по делу «хонда»… хорошо попортила, помнится, его новенький красивенький «саабик»…
– Я бы отпустил вас, – сурово произнес он, – но вы не первый раз нарушаете. И мой долг…
– Господин Ковалев! Товарищ Ковалев! Гражданин Ковалев! – взмолилась Ирина. – Можете меня арестовать, содрать штраф, приговорить к высшей мере, что угодно! Только повторите фамилию, которую вы сейчас назвали!
– Приговаривает суд, а не милиция.
– Передайте меня в суд! Только скажите, вы действительно упомянули Львова?
– Знает кошка, чье мясо съела! – осклабился майор Ковалев. – На воре шапка горит!
Шапка ее волос и правда горела, но еще сильнее горело от возбуждения лицо.
– Вы с ним знакомы? Со Львовым?
– Хм, шапочно, по долгу службы. А вы что, гражданка, решили ему свои извинения принести? За порчу дорогостоящего личного имущества? Я запомнил этот инцидент, меня, гражданочка, не проведешь! У меня опыт.
Ира ухватилась за подброшенную идею:
– Ну конечно, я хочу извиниться. Даже предложить компенсацию. Ведь этот… гражданин… с меня ни копейки не взял!
Ковалев подобрел: все же не мог он совсем не реагировать на благородные человеческие побуждения.
– Ну раз так, то ладно. Вот тут он живет, в Каретном. Во-он тот старый дом, видите? Восьмая квартира. Только компенсация ему ваша – как зайцу пятая нога. Сам не бедный.
– Хотя бы прощения попрошу…
– Во-во. А компенсацию лучше мне. В качестве штрафа. Можно прямо сейчас.
Ира подавила смешок:
– Вас поняла. Квитанции не надо.
– Вы правы, к чему лишняя бюрократия?
Она с легким сердцем передала, не считая, все содержимое своего бумажника Ковалеву и свернула было к указанному старому дому, но милиционер, обязанный охранять покой своих подопечных, остановил:
– Куда! Вы на часы поглядите. Порядочные люди спят еще.
Хотел добавить, что только всякие шельмы гоняют на мотоциклах в такую рань, но шельма оплатила «штраф» и не взяла квитанции, а значит, не такая уж она пропащая.
– Попозже приезжайте, – уже мягко, прямо-таки по-отечески, посоветовал он. – Только попрошу шлем не забывать.
Попозже так попозже. Тем лучше, пусть свечка догорит до конца, тогда и желание исполнится во всей полноте…
И она осторожно тронула свою Мотю и поехала медленно, осторожно, чтобы встречный ветер не задул маленького волшебного язычка пламени…
Глава 5
ПО БЛАТУ
– А? Что? Проспал?
Федор кубарем скатился с дивана.
Ира схватилась за голову: она и думать забыла о своем однокашнике! Идиотка, кретинка, эгоистка, сволочь! Рассопливилась, размечталась, расплясалась по уголькам! Сексуально озабоченная самка! Желание она, видите ли, загадала! Владимира ей подавай! Ах ты бедненькая, никак ей без мужика не обойтись!
Потратила магическую силу свечи на ерунду. А могла бы спасти Федину сестренку…
Теперь поздно. Только и осталось на руле мотоцикла что маленькое восковое пятнышко.
– Ты чем-то расстроена? – осторожно спросил Атос. – Неполадки в личной жизни?
– В мозгу у меня неполадки, а не в личной жизни! – в сердцах ответила Ирина. – Извилин не хватает.
– Да ну! – изумился Федор, аккуратно складывая за собой постельное белье. – А на вид не скажешь.
– Я только маскируюсь под умную.
– Для хорошей маскировки тоже извилины нужны.
Он выглядел посвежевшим и не таким скованным, как накануне. Даже острить начал.
Надеется…
– Сейчас, Федь, только душ приму, и сядем думать, куда пристроить твою сестренку.
– Да я уж тут ночью думал, думал…
– Ночью спать надо, договорились же!
– Я старался… слонов считал, розовых. Не получалось. Бессонница, как у старика.
– Ладно прибедняться-то, старикашка! Ну и как, пришли ценные мысли? Слоны – они, знаешь ли, у индусов символизируют мудрость. А розовые – тем более.
Федя скользнул взглядом по тренажеру:
– Ты, Ир, вчера обмолвилась про какой-то фонд. Если они такие подарки могут делать… Может, и мне к ним сунуться? Хотя… конечно, это безнадега. Ты чемпионка России, а я кто? Мелкая букашка из Владивостока.
– Федька! Атосик! – Ирина запрыгала на месте, и ни один суставчик при этом у нее не заломило, ни одна косточка не отозвалась болью. – Ты не букашка! Ты слон!
– Если только карликовый, – смущенно отозвался Федор, намекая на свой росточек.
– Нет, ты гигант! Слон – это в смысле мудрости. Вы гений, граф де ля Фер! Конечно же фонд! Как я сразу не доперла… Говорю же: дефицит извилин.
– Ты считаешь…
– Тут и считать нечего! Просто, как дважды два.
– Просто взять и обратиться? Без знакомств, без блата? Денег у меня тоже в обрез: я надомник, перевожу техническую документацию на всякие болты и подшипники.
– Какие деньги! У меня есть блат! Да еще какой…
Она нахмурилась и произнесла с угрозой:
– И пусть только попробуют мне отказать!
Не откажет! Свечка сгорела, ни разу не погаснув…
– Эй, молодой человек!
Прыщавому подростку с плохо промытой головой, кажется, польстило такое обращение. А разглядев получше крутую Ирину «хонду», он и вовсе проникся к незнакомке уважением. Виду, однако, старался не показывать:
– Ну?
– Ты не из этого дома случайно?
– Ну.
– Не знаешь, куда выходят окна восьмой квартиры?
Парнишка присвистнул:
– Како-ой?
– Да восьмой, восьмой!
– Ну… половина сюда, во двор. А другие в Каретный ряд.
– Ага! Пожалуй, во двор мне больше подходит. А этаж который?
– Да у нас двухэтажная квартира, – брякнул подросток.
– У вас?!
Парнишка спохватился, что сболтнул лишку:
– Ну… то есть… я хотел сказать, что у нас тут все квартиры двухэтажные.
– Все, говоришь?
– До одной!
– Да? А если я уточню у майора милиции Ковалева?
Она не хотела никого запугивать, просто постаралась показать свою осведомленность. Однако парень побледнел и принялся нервно грызть ноготь.
Ира поняла, что совершила непростительную промашку, восстановив против себя «местное население», вместо того чтобы втереться к нему в доверие.
А население-то, оказывается, еще и имело непосредственное отношение к квартире номер восемь!
Интересная вырисовывается картинка!
Положение надо было как-то исправлять.
– Ну и гад же он, этот майор Ковалев! – не кривя душой, воскликнула она. – Взяточник! Недавно с меня штраф содрал и квитанцию не выдал. Плати, говорит, а то под суд отдам.
У Пети Львова – разумеется, это был он, – отлегло от сердца. Выходит, лихая веснушчатая незнакомка – его товарищ по несчастью?
– Тебя – под суд? За что?
Он воспринял Иру не как взрослую, а как девчонку класса из десятого-одиннадцатого.
– За ерунду. За езду без шлема.
– Придурок! – оставив свои ногти в покое, презрительно сплюнул Петька сквозь зубы.
– А к тебе что, тоже придирался?
– Еще как! Всю ночь в отделении продержал. Там клетка такая, это у них называется «обезьянник».
Сейчас, когда все осталось в прошлом, он гордо смаковал «уголовные» подробности своей биографии. О том, как ему было тогда страшно, холодно, унизительно и одиноко, мальчишка теперь и не вспоминал. Он очень, очень хотел выглядеть настоящим мужчиной перед этой девчонкой, хотя она и была постарше него.
– А тебя за что? – поддержала Ира эту светскую беседу. – Нашумел где-то?
– Да за фигню какую-то. Ну, подумаешь, прогуливался ночью с мушкетом! Не застрелил ведь никого.
– Мушкет – это что? Теперь так рогатки называются?
– Ха! Рогатки. Настоящий мушкет, старинный. Подлинник. Из таких мушкетеры стреляли.
У Иры разгорелись глаза: она и впрямь превратилась в любопытную школьницу. Хоть и прожила она несколько лет в образе д’Артаньяна, а вот подлинного мушкетерского оружия ей в руках подержать не довелось.
– Вот бы хоть одним глазком глянуть, – мечтательно протянула она.
– А хочешь – заходи к нам. Покажу папкины реликвии. Там много всякого!
Этим заманчивым предложением Петька вернул ее с небес на грешную землю.
«Папка»?
Да нет, на Владимира мальчик ни капельки не похож. Племянник? Соседский ребенок? Может, у них там коммуналка?
Чушь! Директор фонда – и в общей «коммуне»? Так не бывает. Да и Ковалев сказал, что Львов очень богат…
– А все-таки ты из какой квартиры?
Тут и Петька понял, что зашел слишком далеко и едва не выдал себя, опровергая свои же собственные выдумки.
– Из девятой. А окна восьмой – вон они. Видишь шелковые шторы? Там у них гостиная.
– Ага.
Она наклонилась, подобрала камешек и метко запустила его в указанное окно, занавешенное сборчатым шелком.
– Помогай, – кивнула она Пете.
Но тот живо представил себе, как сейчас выглянет отец и застанет его за этим занятием.
– Не! – отказался он. – Ты уж сама! Там хозяин больно сердитый, еще вызовет этого… майора Ковалева.
Он отошел подальше, на детскую площадку, спрятался в фанерную избушку и принялся наблюдать. Интересно же, за что в их квартире какая-то рыжая девчонка решила побить стекла!
А Ирина огляделась… и не нашла больше подходящего метательного снаряда. Тогда она сунула в рот сложенные колечком пальцы и засвистела. Тем самым богатырским посвистом, который слышала сегодня ночью в Сокольническом парке.
Штора дрогнула… Сдвинулась…
Он, он! В чем это он? В махровом домашнем халате?
Увидел меня. Узнал! Скрылся в глубине гостиной… Выйдет или нет?
Должен, должен выйти! Помогай, волшебная свечечка!
Петька наблюдал, предвкушая скандальчик. «Как поступит отец? Вызовет милицию или сам надерет рыжей нахалке уши? А жалко девчонку. И уши у нее ничего, аккуратненькие.
Если все обойдется, попрошу, чтобы прокатила. Хоть немножко. В качестве платы за то, что указал ей окна квартиры…»
Отец выскочил во двор прямо в халате. Бросился к мотоциклистке, но…
Вместо того чтобы надрать ей уши, брякнулся перед ней на колени, прямо посреди двора.
И это уже Петьке ой как не понравилось!
«Что это батя, свихнулся? – Мальчишка заерзал в своем фанерном укрытии, однако вылезти не решился. – Да он ей руки целует! Вот позорище! Влюбился на старости лет? Тили-тили-тесто? Я подозревал Зинаиду, а тут другая! Школьница! Или уже не школьница? Может, студентка? Ой, как он на нее глядит! Совсем как Зинка – на него! Подлая рыжая обманщица! Задумала отнять у меня отца? А папка тоже хорош гусь: как же мама? Любовь, верность, память – это все брехня, да? Маму побоку?»
Ирине вдруг захотелось спрыгнуть с мотоцикла и тоже опуститься на колени. Вот так, вдвоем, они бы стояли в этой смешной позе друг против друга и обнимались. А может… может, она и сама решилась бы поцеловать ему руку.
Ну и что же, что он мужчина, а она женщина! Это все условности! У нас давно равноправие.
И пусть окружающие смотрят! Пусть даже потешаются, если им так нравится! Плевать на всех!
На всех ли? А этот парнишка, папка которого стреляет из старинных мушкетов?
Нет, пока с ним не выяснено, расслабляться нельзя!
И вместо того чтобы взахлеб говорить Владимиру о том, как она без него тосковала, как ждала его и как в нем нуждалась, Ирина насмешливо поинтересовалась:
– Ты что это на асфальт уселся? Ноги плохо держат, да? Бывает в твоем возрасте.
Он мгновенно вскочил как ошпаренный. Выпустил ее руки.
– Извините, Ирина Владиславовна. Я просто споткнулся. Каким ветром вас сюда занесло? Разумеется, чисто случайно? Что ж, бывают в жизни совпадения.
Издевается. Видел же, что я вычислила его окошко.
Поломал всю мою жизнь, а теперь еще и смеется!
И то, что колени преклонил, – такое же шутовство. Хорошо, что я не поддалась на провокацию и не кинулась к нему с объятиями!
– Нет, Владимир Павлович, это не случайность, – сухо сказала она. – Я разыскивала вас специально. Но не как частное лицо, а как председателя благотворительного фонда. Благодарю, кстати, вашу организацию за подношение. Очень ценный тренажер, любого калеку на ноги поставит. Однако я к вам по другому делу.
– Ммм, по делу! Почему тогда сюда? Запишитесь на прием, Ирина Владиславовна. В нерабочее время я делами не занимаюсь.
Ира хотела, в свою очередь, отбрить его пообиднее. Долгожданная, желанная встреча превращалась в поединок, а задиристые Овны в драке не отступают!
К счастью, она вовремя вспомнила, что у нее действительно есть к нему неотложное дело: Атос в беде!
И, наступив на горло собственной самолюбивой песне, она кротко попросила:
– Пожалуйста, Володя, помоги мне. Это очень, очень важно. Важнее всего остального. Я просто не знаю, к кому еще можно обратиться… Ты не можешь отказать!
И Владимир опять размяк, увидев эту просительную полуулыбку, ответил:
– Ты права. Я не могу тебе отказать.
Петька был сбит с толку.
Сначала отец, по всем признакам, объяснялся этой кучерявой овце в любви.
Потом они, похоже, едва не подрались.
А вслед за этим папка вынул блокнот и стал что-то деловито записывать под ее диктовку. Как будто она училка, а он ученик. Еще и переспрашивал, уточнял!
Какая жалость, что до избушки не доносятся слова!
И как теперь себя вести? Попросить все-таки покататься на «хонде», что очень хочется? Или, наоборот, сделать этой выскочке какую-нибудь мелкую пакость, что хочется не меньше?
Поди разберись!
Однако разобраться в этот раз мальчишке не пришлось, потому что отец с незнакомкой коротко, по-деловому, кивнули друг другу, и мотоцикл, взревев, рванул прочь со двора.
«Без шлема укатила, – отметил Петька с невольной симпатией. – Назло всем майорам на свете!»
А Владимир только сейчас сообразил, что торчит посреди двора в домашнем халате. Это он-то, всегда одетый с иголочки!
Обернувшись, не подглядывает ли кто-нибудь, заторопился в дом. И невдомек было Львову, что он служил объектом наблюдения для собственного сына…
