Текст книги "Все или ничего"
Автор книги: Татьяна Дубровина
Соавторы: Елена Ласкарева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)
Глава 8
ХРУСТАЛЬ И ДАМАССКАЯ СТАЛЬ
В большой комнате, служившей Владимиру кабинетом, на высокой стене висел огромный восточный ковер. Он поневоле притягивал внимание тем, что совершенно не гармонировал с остальной обстановкой дома.
А на ковре, в лучших традициях горских народов, были размещены шпаги, кинжалы, кривые турецкие ятаганы, шашки, сабли.
Да легче сказать, чего там не было, чем перечислять с любовью и знанием дела подобранное холодное оружие.
Ирина подбежала к ковру, протянула руку…
Глаза разбегаются… Хочется тронуть и старинные посеребренные ножны, и длинный, прекрасно сохранившийся клинок с узкой бороздкой на лезвии…
О! По этому углублению должна стекать вражеская кровь после меткого, решительного удара…
Ирина без спросу снимала со стены то червленую тонкую сабельку, то массивный, тяжелый палаш. Прикидывала, взвешивала в руке, примеривала к себе…
Ну почему она не родилась мужчиной?! Сердце поет от восторга, а пальцы крепко и прочно ложатся в отполированные, едва заметные выемки на рукоятках – так привычно, словно это умение всосала она с молоком матери…
Нет, она наработала его тяжелым, изнурительным трудом… И тем приятнее, что труд этот был не напрасным…
Чуть позванивает гибкая дамасская сталь легкой изящной сабельки. Она как раз по руке Ирине… Может, ее делали для девушки? Для отважной амазонки? Или для хрупкого отважного юноши, по заказу, соразмеряя с его еще не великими силенками?
Кто был ее хозяином? Кому этот звонкий точеный клинок помогал в битвах?
На эфесе выгравирован 1837 год и что-то написано незнакомой вязью, видимо – имя мастера…
В этот год погиб на дуэли Пушкин… Глубокая старина для Ирины…
«Я вам пишу, чего же боле? Что я могу еще сказать?»
Интересно, почему только сейчас пришло в голову, что затертый и заученный образ Татьяны Лариной чем-то сродни ей, Ирине? Ведь Татьяна тоже бросилась в бой за свою любовь, сделала первый решительный шаг…
Но у пушкинской Татьяны не было такой острой легкой сабельки…
Выпад… укол… размах…
Со свистом рассекается воздух…
А «жук» почему-то испуганно отскочил в сторону…
Ирина улыбнулась и вложила свое оружие в потертые ножны.
– Не бойтесь. Не задену. У меня хорошая реакция.
– Ну что вы! Я просто отошел, чтоб не мешать… Вы, Ирочка, виртуоз! Просто загляденье!
В его лобастую голову пришла великолепная идея, и он опять потащил ее за собой, не дав вдоволь насладиться коллекцией, рассмотреть ее тщательно и с должным вниманием…
– Здорово… – бормотал он под нос, семеня короткими ножками. – Сейчас все обалдеют! Мы им покажем…
Первое, что Ирина увидела, были глаза Владимира.
Ага! Он невольно выдал свой восторг!
Не слабая нелепая девушка, перебравшая лишку, явилась перед ним, а воительница, амазонка с гордо поднятой головой… Рыжая Жанна д’Арк, сжимающая в хрупкой руке боевое оружие…
Хотя если бы не нелепая мешанина непривычных напитков, Ирине и в голову не пришло бы при всеобщем внимании обнажить свою саблю и сделать решительный взмах над головой…
Это было эффектно. В наступившей тишине раздался тоненький посвист, мелькнула в воздухе стальная молния и с оглушительным звоном высекла из рассеченного пространства тысячи ослепительных искр…
И в первую секунду никто не понял, что звонкий клинок со всего размаху вонзился в массивную хрустальную люстру…
С жалобным блямканьем рухнули срезанные подвески, лопнули лампочки, а вся массивная несоразмерная люстра покачнулась на крюке и рухнула вниз…
Оглушительный грохот…
Вспышка короткого замыкания…
И полная, непроглядная темнота…
Свет разом погас во всей квартире…
И хорошо, что погас. Страшно было бы взглянуть, что сталось с изящно сервированным столом, погребенным под обломками люстры… И ужасно было бы встретиться взглядом с кем-нибудь из присутствующих… А уж о том, чтобы найти в себе силы посмотреть в глаза Владимиру, и речи быть не могло…
Весь мир разом померк и погрузился во мрак.
Мамочка! Что я наделала! Надо срочно провалиться сквозь землю… Исчезнуть… Как будто и не было меня вовсе…
Или… Надо просто проснуться… Это дурной сон. Кошмар.
Я сейчас сделаю усилие… И открою глаза…
Они открыты. А вокруг темнота… И только пронзительно звенит тонкий, противный женский визг.
Мужчины молчали в шоке. Слава богу, люстра никого не задела, расплющив только стол и осыпав сидящих вокруг него осколками хрусталя.
Визжала Зинаида Леонидовна. И не столько от страха, сколько оттого, что кто-то из этих приличных чопорных мужчин во внезапно наступившей темноте вдруг молниеносно задрал ей юбку и крепко ущипнул налитую ягодицу. Больно, до синяка…
Визг длился и длился на одной пронзительной ноте, а потом перешел в бурные рыдания.
…Петька был ужасно доволен. Как вовремя он вернулся с прогулки, как раз успел к кульминации представления.
Он неслышно открыл дверь и на цыпочках подкрался к банкетному залу точно в тот момент, когда рыжая отцовская пассия со всего размаху саданула саблей по люстре.
Ого! Он даже невольно зауважал ее. Давно пора было расколотить эти противные стекляшки, к которым их «домомучительница» ему и близко не позволяла подходить.
Мрак! Блеск! Красота!
В такой ситуации можно употреблять только знаменитый лексикон Эллочки Людоедки…
И как выгодно он оказался как раз позади застывшей столбом в дверях Зинаиды Леонидовны! Разве он мог упустить такой шанс?
Задрать юбчонку старой дуре и отомстить за все ее нравоучения! Класс!
Щипок получился что надо! Крепкий, сильный, что называется – от души. Интересно, сколько она не сможет сидеть на своей толстой заднице?
Почему-то все стоят столбом, как в параличе… Не понимают, глупые, какой простор для действий открывает им наступивший мрак…
У Петьки глаза были как у кошки, он прекрасно видел в темноте и наслаждался этой своей внезапной властью. Теперь со всеми можно рассчитаться…
«Домомучительнице» уже досталось – на очереди эта рыжая выскочка. Тоже ведь к папаше клинья подбивает. Или папаша к ней? Не важно. Главное – она угроза Петькиному безмятежному существованию.
Отчим у него уже имеется… Не хватало еще мачехи!
Одно останавливало его – по-прежнему крепко зажатая в Ирининой руке сабля. Еще рубанет, пожалуй, как по люстре, – полетят от Петьки клочки по закоулочкам…
– Зинаида Леонидовна, хватит рыдать, как на поминках, – послышался раздраженный голос отца. – Несите свечи. И позвоните в аварийку.
Значит, он уже опомнился и опять начинает отдавать руководящие указания. А при его энергичном напоре все всегда совершается в одно мгновение…
Надо спешить. Зинаида уже прошаркала по коридору, хватаясь руками за стену и подавляя приглушенные всхлипы…
Петька осторожно подкрался к Ирине, схватил за плечи, повернул и подтолкнул к выходу.
Неизвестно почему, но рука не поднялась сделать этой рыжей воительнице какую-нибудь гадость. Пусть просто исчезнет. С глаз долой – из сердца вон.
Чья-то невидимая рука повернула меня… Рука судьбы?.. Да… Все правильно… Мне надо бежать отсюда… Это само провидение толкает меня в спину…
А все мои надежды рухнули и раскололись, как эти хрупкие хрусталики…
Я ухожу… Я повинуюсь судьбе…
Резкий свет на лестничной площадке заставил ее зажмуриться.
– Отдай. Это папино, – сказал ломкий мальчишеский голос.
И Петька отобрал у Ирины старинную саблю.
Она увидела близко-близко его смеющееся лицо. Мальчишка смотрел на нее с ненавистью… и симпатией…
– Дуй отсюда! – как можно суровее сказал он, ухмыльнулся и добавил: – Пока они не сообразили, что к чему…
И Ирина предпочла последовать его совету.
…В глубине коридора уже колебались зыбкие огоньки свечей, которые Зинаида Леонидовна осторожно несла перед собой, крепко сжимая тяжелый бронзовый шандал.
С легкой сабелькой в руках Петька тенью скользнул в комнату, чувствуя себя нашим лазутчиком в стане неприятеля.
Осколки хрусталя громко хрустнули под чьими-то ногами, и Петька скорее угадал, чем увидел, что это отец протиснулся к нему, отодвинув в сторону застывших замов…
Отцовская рука скользнула по клинку и крепко обхватила Петькино запястье. Другой рукой он вдруг порывисто прижал Петьку к себе и быстро прижался губами к его виску…
Мальчишка обалдело дернулся от неожиданной ласки и хрипло бормотнул:
– Ты чего, па…
– Ничего… – Владимир отпустил его, кашлянул… и взял шандал из Зинаидиных рук.
Высоко подняв свечи, он осматривал «мамаево побоище»… или искал кого-то?
Петька с саблей в руках чувствовал себя полным идиотом. И зачем-то попытался оправдаться:
– Это не я…
– Я знаю. – Владимир забрал у него саблю. – Где ты ее взял? Это не игрушка…
– Поднял… в коридоре, – глядя прямо ему в глаза, соврал Петька и отчетливо увидел, что отец разочарован…
Все ясно! Он хотел видеть свою рыжую бестию… И… А не ей ли предназначался тот неловкий поцелуй?.. Между ними двумя уже давно кончились всякие там телячьи нежности…
– Это он! Ах ты, дрянь! – завопила Зинаида, увидев Петьку.
Ей моментально стало очевидно, кто позволил себе тот обидный щипок. Но Петька изображал наивного ребенка. Хлопал глазами…
– А что, люстру сшибли? Ух ты! А кто?
Он отскочил от Зинаиды за отцовскую спину и на всякий случай сообщил:
– А я сейчас вошел… Смотрю, сабля наша валяется… А Зинаида Леонидовна свечи несет…
– Ладно, иди спать, – буркнул отец. – Все равно света нет.
Петька бочком протиснулся мимо Зинаиды, которая растерянно соображала, кому из этих солидных, уважаемых господ взбрело в голову щипать ее за задницу… И зачем? На что намекали?
Глава 9
КОМПЕНСАЦИЯ
Фу… стыдно вспомнить, что она вчера натворила… Лучше бы забыть, да не получается…
Ирина с ожесточением поливала себя холодным душем. И от резких щекочущих струек к ней постепенно возвращались оптимизм и уверенность, что все не так уж и плохо…
А что, собственно, плохого произошло? Всегда лучше знать горькую правду, чем верить сладкой лжи.
Несомненно лучше. Ведь продолжай она верить в трогательную сказку, поведанную ей Владимиром, так и оставалась бы дура дурой. А теперь, когда она уличила его во вранье, перевес сил снова на ее стороне.
И она имела полное право расколотить эту вызывающе роскошную люстру! Да еще мало ему досталось! Надо было разнести в пух и прах все их уютное семейное гнездышко!
Непонятно только, зачем он прибегнул к такому унизительному средству, рассказывал о печальной участи неприкаянного вдовца, усыновившего чужого ребенка… Думал, что она смягчится, станет податливой и из нее можно будет вить веревки, играть на ее чувствах…
Дудки! Не выйдет! Здесь ты просчитался, дорогой!
Вот только зачем было уверять ее в своей любви? Зачем понадобилось заставлять ее верить в возможность невозможного?
Гораздо проще и без проблем он мог бы заранее определить для нее «свое место». Стоило только сказать: «Я женат и не хочу ничего в своей жизни менять. Если тебя устраивает такой расклад, то…»
А ее устраивает? Надо подумать…
Что бы она сделала, если бы услышала такое спокойное циничное предложение? Разозлилась бы и прогнала его в гневе или…
Честно говоря, пожалуй, Ирина такое предложение приняла бы…
Какая разница, каково семейное положение человека, сумевшего разбудить в ней незнакомые, такие волнующие ощущения… Разве имеет значение то, что в его паспорте стоит штамп или он просто живет с той женщиной в гражданском браке?..
Да разве ее волновало бы существование другой женщины, знай Ирина наверняка, что ее любимый искренен в своих чувствах к ней? Она все равно была бы счастлива.
И совершенно не имеет значения, сколько продлилось бы это счастье. Месяц, год или всю жизнь…
Ирина не привыкла заглядывать далеко в будущее. Она бы хватала и старалась удержать каждый миг, каждое мгновение, которое они проводят вместе… И она бы не терзалась муками ревности.
Разве можно ревновать к пустому месту? Разве можно ставить настоящую любовь на одну доску с долгом, обязанностью и удобством?
Ирина растерла всклокоченную голову жестким мохнатым полотенцем и решительно тряхнула мокрыми кудряшками.
Если бы Владимир нашел в себе мужество сказать правду, она бы считала свою борьбу за безраздельное владение им честным поединком с той, другой… Она вышла бы на тропу войны с открытым забралом. И ее оружием была бы только ее любовь.
Да и ему было бы проще не оставлять ей напрасных надежд, предоставить право бороться…
А он посчитал ее за идиотку! За маленькую глупышку… Интересно, сколько он рассчитывал скрывать свое вранье и пудрить ей мозги?
Да… расколоченной люстры действительно мало! Внутри все клокочет от жажды мести… И Ирина уже знает, какой должна быть эта месть…
Она быстро натянула привычные джинсы, просторную футболку, стянула волосы на макушке и помчалась оседлывать верного Росинанта – свой отремонтированный после аварии мотоцикл.
Сверкающая, как новенькая, «хонда» резво сорвалась с места. Ирина с удовольствием сжимала рукоятки руля.
Вперед, Мотенька! Поторопись. Твоей хозяйке просто не терпится…
В магазине электротоваров глаза разбегались от изобилия. Люстры, светильники, торшеры, бра… Хрустальные, фарфоровые, бронзовые, под старину и ультрасовременные, модерновые… А цены просто зашкаливали… Хвостик из шести нолей заставлял волосы вставать дыбом…
Ни одно из этих дорогущих чудес и в подметки не годилось угробленному ей сокровищу…
Да… она его и так крупно наказала… Но материальный ущерб ничто по сравнению с моральным… И ее обманутые чувства стоят несравненно дороже!
Ну что она застыла с раскрытым ртом, вытаращилась на эти люстры, словно выбирает? Можно подумать, она собирается купить ему взамен нечто подобное… Да ее тошнит от этой мещанской пышности!
В дальнем углу огромного зала скромно притулились несколько уродливых произведений отечественного ширпотреба. Без слез не взглянешь на убогие, блеклые абажуры, на пластмассовые плафончики, на кривобокие рожки…
Ирина же смотрела на них с радостью. Как раз то, что надо!
– Доченька, – обратилась к ней подслеповатая бабулька, – прочти, сколько вон тот плафончик стоит.
Ирина назвала цену, и бабулька тяжело вздохнула:
– Нет… не по карману…
– А что вам нужно, бабушка?
– На кухню что-нибудь… Только подешевле…
– И посимпатичнее, – кивнула Ирина.
Из этих уродцев трудно было выбрать что-то приличное, но Ирина ухитрилась углядеть вполне миленький скромный абажурчик в деревенском стиле.
Когда-то в далеком детстве на их кухне висел точно такой же… А потом мама выбросила его, заменив на какую-то деревянную каракатицу… Как раз тогда она и отца выбросила из их жизни, поменяв на придурковатого Стива…
Время перемен…
Неужели их до сих пор выпускают?
Обрадованная бабулька поспешила к кассе, а Ирина задумалась.
Может, и ей взять? Нет, это все равно что подарить чужим людям частичку своего детства… Абажурчик слишком хорош для исполнения ее плана.
Теперь ее задача стала совершенно противоположной: надо не лучше, а хуже… Тоже совсем не просто. Попробуй реши, что здесь уродливее…
Молоденькая продавщица удивленно уставилась на Ирину, когда та скромненько ткнула пальчиком в линялую пластмассовую «грушу», висящую на толстом черном шнуре.
По ободу этого «произведения искусства» тянулся унылый, облупленный узор из яблок и почему-то огурцов…
– Девушка, вы уверены? – свистящим шепотом спросила продавщица, округлив хорошенькие глазки.
– Вполне, – подтвердила Ирина и расплылась в улыбке. – Всю жизнь о такой мечтала.
– Да?.. – протянула бедная девушка, вызывая подсобных рабочих, чтобы снять со стенда уникальный экспонат. – Она здесь лет пять уже висит… Одна осталась… Видите, даже краска стерлась…
– Ничего, – заверила ее Ирина. – Отреставрируем.
– А… вы потом не будете предъявлять претензии? Это же брак…
Брак? Прекрасно! Как раз то, что сгодится «брачной паре»!
Ирина смотрела, как продавщица брезгливо, словно боится запачкаться, заворачивала «шедевр» в упаковочную бумагу.
– Девушка, знаете что… Вы не сочтете меня идиоткой? – вдруг спросила она.
– П-постараюсь… – выдавила продавщица.
– Тогда… Не могли бы вы упаковать это покрасивее? В какую-нибудь нарядную коробку… И еще бантиком перевязать…
– Б-бантиком? – поперхнулась девушка и посмотрела на Ирину как на сумасшедшую.
– Да. Я хочу сделать подарок.
– Вы… – осторожно сказала девушка. – Вы… в соседнем магазине сами ленту купите… А я пока на складе коробочку поищу…
И, опасливо поглядывая на Ирину, она бочком-бочком стала медленно продвигаться в сторону подсобки.
…В маленькой галантерейке Ирина выбрала роскошную гофрированную ленту такого же алого цвета, как и ее вчерашнее платье. Наверное, десяти метров на упаковку должно хватить…
Она вернулась к прилавку с люстрами и с удивлением обнаружила, что продавщица теперь не одна – рядом с ней стоит милиционер.
Девушка заклеивала скотчем огромную яркую коробку из-под чего-то импортного. Ирина протянула ей ленту, и продавщица дрожащими пальчиками принялась скручивать подарочную розу.
– Можно ваши документы? – козырнул Ирине милиционер.
Ирина порылась в сумочке.
– У меня с собой только пропуск в спорткомплекс ЦСКА…
– Давайте пропуск.
Милиционер долго изучал его, вертел со всех сторон, а потом с видимым сожалением вернул Ирине и козырнул.
– Вы психушку вызовите на всякий случай… – донесся до Ирины сдавленный шепот продавщицы. – Мало ли что…
– Да видно же, что ненормальная… – тихонько подтвердила толстая тетка.
– Можете забрать вашу покупку, – вежливо сообщил Ирине милиционер. – Не вижу оснований для задержания.
– Большое спасибо, – с иронией ответила Ирина.
Что значит красочное оформление! Три великолепных банта имитировали пышные хризантемы, делая Иринино приобретение похожим на рождественский подарок.
Кажется, у О. Генри она читала рассказ о том, как скупой молодой человек купил в подарок вместо целой вазы разбитую, заставил красочно упаковать осколки, чтобы потом сделать вид, что только что нечаянно разбил им же самим преподнесенную дорогую вещь… Но вышколенные продавцы… завернули ему каждый осколок отдельно…
Вот и в ее подарочной коробке тоже лежат осколки… того, что так небрежно разбил Владимир…
– Девушка, – остановил ее милиционер, – если не секрет… Зачем вам это убожество?
Ирина улыбнулась и подмигнула ему.
– Это прикол. Розыгрыш. Понял?
– Понял… – И он тоже заговорщицки подмигнул ей в ответ. – Вот умора будет!
Крепкий, накачанный вахтер в подъезде Владимира с недоверием покосился на Иринину коробку.
– Я бы хотела передать это в восьмую квартиру…
– А что там?
– Подарок.
– Распакуйте, – велел он.
– Думаете, бомба? – усмехнулась Ирина.
– Мое дело не думать, а реагировать, – хмуро сообщил ей вахтер.
– Боитесь, что я вас подорву?
– Ничего я не боюсь. – Он взвесил коробку на ладони и с сомнением сообщил: – Легковата для такого объема… Что там?
– Люстра, – невинно заявила Ирина.
– А здесь написано, что микроволновая печь.
– Разве?
– Ты что, читать не умеешь? – ткнул он пальцем в японские иероглифы и решительно рубанул: – Распаковывай!
И тут, на Иринино счастье, в подъезд влетел Петька. Он хотел было проскользнуть мимо вахтера к лифту, но заметил Ирину и затормозил.
– Ого! Какие гости! И с подарочком? – ехидно протянул он, бесцеремонно оглядывая Ирину. – Головка не болит? Проспалась?
К его глубокому удивлению, Ирина не вспылила в ответ, не выпалила надоевшее: «Как ты со взрослыми разговариваешь?!» – а улыбнулась обезоруживающе:
– Вообще-то подарочек что надо! Только ваш охранник подозревает, что я туда упрятала взрывчатку…
– Вот было бы клево! – восхитился Петька.
– Ты можешь за меня поручиться? Жаль распаковывать…
Петька почувствовал гордость оттого, что он здесь хозяин и поручитель.
– Могу, – важно кивнул он и небрежно бросил вахтеру: – Пропустите. Она со мной.
Но тот, убедившись, что мальчишка знает странную визитершу, моментально потерял к ней всякий интерес.
Только Ирина вдруг испугалась. А Петька уже представлял, как вытянется физиономия «домомучительницы», когда они появятся вместе с папашиной пассией…
А пассия торопливо забормотала:
– Нет, я не пойду… Ты сам… Не надо, чтоб меня видели… Ты только не говори, от кого подарок…
– А почему?
– Так надо…
– А что там?
– Компенсация, – загадочно сказала Ирина.
– Говорит, что люстра, – бросил через плечо вахтер.
– Люстра? – фыркнул Петька. – Наша вроде побольше была!
– А эта… поменьше…
Он увидел, как в глазах Ирины заплясали озорные чертики, и кажется, начал догадываться…
– Папане отдать или Зинке? – как заговорщик, уточнил он.
– Лучше обоим.
Ирина махнула ему, выбежала из подъезда и оседлала свой мотоцикл.
При взгляде на роскошную «хонду» Петька поневоле сглотнул слюнки.
Клевая у нее техника! Если бы и ему купили такой же…
Петька ехал в лифте и злился на себя.
Что он, завидует этой рыжей дурочке?! И чего это он размяк? Она ему совершенно несимпатична! И отцу абсолютно не пара… Не хватало ему еще мачехи в тертых джинсах и верхом на мотоцикле!
Хотя… ребята бы точно обалдели!
Но он совсем не собирается ей помогать. Пускай не думает, что сделала его своим сообщником. Ему просто интересно посмотреть, что она затеяла… Нутром чует, что рыжая подготовила папаше с Зинкой какую-то пакость… А пакость – это здорово!
– Папаня! – с порога заорал он. – Тебе сюрприз!
– Петя, разве можно так кричать? Ты не в лесу, – моментально зашипела на Петьку Зинаида Леонидовна. – Отец отдыхает…
Сама она старалась перемещаться исключительно на цыпочках, с уморительной слоновьей грацией.
– Ничего… – ответил Владимир. – Я уже встал. Мне интересно… Неси сюда, сын…
В гостиной было непривычно просторно без громоздкой люстры и большого обеденного стола. Только посреди потолка торчал огромный чугунный крюк, напоминающий коготь хищной птицы из сказок про Синдбада-Морехода.
Отец сидел в кресле рядом с вертящимся баром и лениво потягивал текилу. Он прожевал кружочек лимона и встал.
– Ну-ка, ну-ка… Что ты нам приготовил?
– Это не я, – усмехнулся Петька. – Я только курьер.
– А кто?
– Понятия не имею.
Владимир нахмурился:
– Подожди, где ты взял эту коробку?
– На вахте. Не бойтесь, проверено. Мин нет!
При этих словах Зинаида Леонидовна вдруг побагровела и взвизгнула:
– Не юродствуй! Ты забыл, какой пост занимает твой отец?!
– А какой? – прикинулся дурачком Петька.
– Перестаньте кричать, – поморщился Владимир. – Зря волнуетесь, Зинаида Леонидовна. Петя разумный мальчик и прекрасно понимает, почему нужны меры предосторожности. – Он повертел в руках коробку и пожал плечами. – Вот только кому понадобилось меня одаривать? И в честь чего? День рождения только через месяц…
– А презентация? – всплеснула руками Зинаида.
Странный подарок вызывал у нее смутные подозрения. Все эти ленточки… бантики… Как будто для женщины… Может быть, это предназначено ей? Но по какому поводу? Она и думать не смела о каком-нибудь тайном воздыхателе… Да и все знакомые Владимира Павловича задерживали на ней взгляд не дольше, чем на донышке пустого бокала…
А может… от женщины?!
Она напряженно следила за руками Владимира. Он так медленно развязывал ленточные хризантемы, никак не мог разобраться, где начало, где конец хитроумного переплетения…
От женщины… точно… Она предчувствовала, что это когда-нибудь случится…
Зинаида Леонидовна гневно сузила глаза, быстро вышла из комнаты и вернулась с огромными портновскими ножницами.
Так ей! Вот так бы и ее!
И она решительно раскромсала гофрированную ленту на мелкие кусочки.
Воспользовавшись секундным замешательством Владимира, Зинаида взяла все в свои руки. Она сноровисто раскрыла коробку, вынула оттуда объемистый пакет из грубой оберточной бумаги и полоснула по нему ножницами.
Петька затаил дыхание и с интересом наблюдал за развитием событий. Зинка явно от ревности бесится… Это хорошо. А папуля невозмутим. Ему, похоже, совершенно безразлично, что и кто притаранил ему, изукрасив ленточными бантиками. Ладно… посмотрим дальше…
Зинаида Леонидовна выпростала из шуршащего бумажного вороха какую-то блеклую штуковину из тонкой пластмассы, изумленно повертела ее в руках и подняла высоко над головой.
Это была люстра!
Петька икнул, охнул и скрутился пополам в приступе безудержного хохота.
Достойная замена! Ну, дает рыжая! Этот жалкий колпак… над головой Зинаиды… как крышка фена…
– Что это?! – патетически воскликнула Зинаида Леонидовна.
– Что это? – одновременно с ней брезгливо поморщился Владимир.
– Это… к-к-компен-сация… – икая, выдавил Петька.
Он ловко выхватил у Зинаиды пластмассового уродца, как мартышка, вскарабкался по спинке кресла на шкаф с обеденной посудой, дотянулся до крюка и подвесил Иринин подарочек прямо посреди потолка.
Видочек что надо!
Зинаида Леонидовна замахала руками и зашипела, проглатывая окончания слов:
– Сними… немедленно… это убожество… Это издевательство…
Она даже попыталась подпрыгнуть, чтобы достать до раздражающе-дразнящей люстрочки…
А отец, как искоса заметил Петька, почему-то густо покраснел, крякнул, словно боксер, пропустивший удар под дых, и быстро вышел из комнаты…
