Текст книги "Правила для любовницы"

Автор книги: Тамара Леджен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

Глава 4

Как обычно, леди Далримпл расположилась у командного пункта на входе в главный салон «Памп румз».

– Сэр Бенедикт Уэйборн! – воскликнула она, поднимая монокль, чтобы осмотреть вновь прибывшего. – Он подойдет, Миллисент. Около трех тысяч в год.

– Мама! – закричала дочь, встревожась. Недавно мисс Картерет избавилась от красных пятен на лице; специально приготовленный состав вывел обильно растущие волосы над верхней губой. Она, конечно же, не собиралась бросаться на простого баронета, да еще и на однорукого баронета среднего возраста.

– Я знаю, любовь моя, – со вздохом отозвалась виконтесса. – Не говоря уже о том, что он один из этих ужасных реформаторов. Если он добьется своего, твой бедный брат будет oбязан участвовать в выборах на свое место в палате общин. Страшно подумать, что станет с Англией, если простой человек получит права! Но я не столь глупа, чтобы воротить нос от трех тысяч в год лишь потому, что не согласна с человеком и со всем, во что он верит!

Бенедикт в смятении оглядел комнату. Превалировали надутые пожилые дамы, нo ни одна из них не привела с собой достигшую брачного возраста балаболку, готовую выскочить за любого, кто предложит. Не было отчаявшихcя девиц в коричневом бомбазине, бросающих на баронета полные надежд взгляды. Ни одной.      Мистер Кинг – мастер церемоний – поспешил к нему. Бат уже не был модным курортом. Теперь богатые и привилегированные стекались на игровые площадки континентальной Европы, закрытой для них, пока шла война. Все, что мог мистер Кинг – это собрать несколько десятков пар для котильонов по четвергам. После маслянистых шуток он предложил познакомить баронета с кем баронету угодно.

– Я ищу жену, – объяснил Бенедикт. – У вас есть на примете кто-нибудь до тридцати пяти?

Мистер Кинг был мастером церемоний в Бате в течение двадцати лет. Подобные просьбы его ничуть не шокировали.

– Вам повезло, сэр Бенедикт. Леди Далримпл сейчас в Бате со своей милой дочерью, мисс Картерет. Если вам безразлично состояние, пожалуй, мисс Вон может соблазнить вас. Молодая леди не так богата, как мисс Картерет, но красота – достойное приданое, когда сопровождается хорошим происхождением. Вы не согласны?

– По моим наблюдениям, браки, основанные на красоте леди, рaзваливаются первыми, – коротко ответил Бенедикт. – Мы женимся не для удовольствия, мистер Кинг.

– Да, сэр. Леди Роуз Фицвильям только что прибыла в Бат. Эта юная леди обязательно растопит ваше сердце, потому что объединяет в себе достоинства рождения, красоты, состояния и молодости.

– Только три юных леди соответствующего класса?

Мистер Кинг заставил себя улыбнуться.

– Это будет сложнее, чем cуд Париса.

Бенедикт нахмурился.

– Что французы придумали теперь?

Мистер Кинг выглядел больным.

– Я не имел в виду события во Франции, сэр Бенедикт. Полагаю, вам будет сложнее выбрать между мисс Картерет, мисс Вон и леди Роуз, чем принцy Пaрисy выбрать между Венерой, Юноной и Минервой.

– А, – заскучал Бенедикт. – Тогда представьте меня мисс Картерет.

Бенедикт немного знал виконтессу, но у него никогда не было возможности встретить ее милую дочь. Поэтому он не догадывался, насколько похорошела мисс Картерет. И не подозревал, что ее капор – абсурдная конструкция с цилиндрической короной и огромной остроконечной тульей – крик моды. Подлое маленькое личико, окруженное этим розовым чудовищем, напомнило ему садового крота, выкапывающегося наружу из подземной норы.

Леди Далримпл распахнула большой разрисованный веер, когда джентльмены подошли.

– Плечи назад, Милли! – прошипела она. – Не коси глазами! Можeт, он не очень красив, зато богат!

Почти на одном дыхании она отбросила в сторону попытку мистера Кинга представить баронета:

– Cэр Бенедикт не нуждается в представлении! Мы – добрые, старые друзья. Его тетя, леди Элкинс, и я были закадычными подругами всю жизнь.

Бенедикт поклонился.

– Жаль, вас не было на похоронах, леди Далримпл.

– Она умерла? – воскликнула леди Далримпл, вцепившись в руку дочери для моральной поддержки. Миллисент порылась в ридикюле в поисках платка, который приложила к сухим глазам своей мамы. – О, моя бедная, дорогая Амелия! Почему никто не сказал мне?

– Элинор, – тихо поправил ее Бенедикт.

Леди Далримпл резко прекратила свой плач Иеремии.⁵

– Я так расстроена, сама не знаю, что говорю, – воскликнула она. – Дорогая Элинор, конечно! Хотела б я знать, что она умерла, я была бы только счастлива присутствовать на похоронах. Ты помнишь леди Элкинс, Миллисент. У нее был дом на Парк-лейн с абрикосовым салоном. Так элегантно!

– Боюсь, я перекрасил салон в черный цвет, – сказал Бенедикт.

– О! Вы унаследовали? – Леди Далримпл кокетливо стрельнула в него глазами.

– Да. Мои сестра и брат удачно женаты, поэтому тетя пожалела меня и оставила мне свое имущество, включая дом на Парк-лейн.

– Ты слышала, Миллисент? – вскричала леди Далримпл. – Моя дорогая подруга, леди Элкинс, умерла и оставила этому джентльмену все свое имущество. Поздоровайся с сэром Бенедиктом.

Но внимание Миллисент было приковано к другому – высокий молодой джентльмен в синем сюртуке вошел в комнату. В дополнение к красивым голубым глазам и поместью, настолько большому, что позволяло не заметить заячью губу владельца, у молодого графа Лaдхэма был идеальный ореол каштановых волос.

– Миллисент была любимицей вашей тети Имоджен, – говорила леди Далримпл.

– Элинор, —терпеливо поправил ее Бенедикт.

– Дорогая Элинор была совершенно без ума от ребенка, Миллисент так легко любить. Не было ли о ней упоминания в завещании вашей тети?

– Никакого.

Леди Далримпл быстро моргнула.

– Любопытно! Она не оставила моей дочери никаких знаков привязанности? Уверена, никто не был более предан леди Элкинс, чем моя Миллисент. Мог ли быть секретный кодицил или что-то в этом роде?

– Основным занятием тети было приведение в порядок завещания. Ее пожелания не могли быть более ясными.

– Такая восхитительная женщина, – пробормотала леди Далримпл, – всегда намекала, что намерена завещать свои рубины дорогой Милли. – Она вздохнула беззаботно. – Но, думаю, ее светлость только дразнила. Полагаю, рубины перейдут к леди Уэйборн, хотя леди Элкинс обещала их Миллисент.

– Я не люблю рубины, – сообщила Миллисент.

Тем временем лорд Ладхэм, стоя почти в центре комнаты, оглядывался вокруг. Его взгляд упал на ярко-розовый капор Миллисент, и он поспешно отвел глаза. Ладхэм кратко переговорил с мистером Кингом, после чего ушел.

– Нет, не уходи! – тихо воскликнула Миллисент, слова соскользнули с ее губ.

– Милли! Ты слишком скромна, – упрекнула ее раздраженная мать. – Знаешь, ничто не подойдет тебе больше, чем огненный блеск рубинов Элкинсoв. Она слишком скромна, сэр Бенедикт. Значит, рубины у герцогини Окленд? Так-так. Надеюсь, ее светлость не  постесняется носить их, когда они обещаны другой.

Мистер Кинг поспешил к ним.

– Это был лорд Ладхэм. Его светлость попросил меня добавить вальс в танцевальную программу. Вальс в «Аппер Румз»!

– Скандально, – пролаяла леди Далримпл. – Этот танец никогда не войдет в моду!

– Вальс танцуют в Лондоне, даже в Альмаксе, – возразил Бенедикт. – Я предпочитаю его котильону. Легче запомнить три шага, чем тысячу, и самое приятное – oн длится всего несколько минут. Думаю, можно выдержать что угодно в течение пяти минут. Котильон тянется по крайней мере полчаса, cлишком долго!

У г-на Кинга глаза почти выскочили из орбит.

– Но вальс, сэр Бенедикт, такой быстрый!

– Конечно, стремительный танец, – согласился Бенедикт. – Это то, что мне нравится в нем.

– Леди штормом несется по комнате в мужских объятиях! – протестовал мистер Кинг. – Всякий раз, когда я об этом думаю, мне вспоминается похищение сабинянок.

Бенедикт изогнул брови.

– В таком случае, надеюсь, вы не часто думаете об этом, мистер Кинг.

– Моя дорогая леди Далримпл, – заверил мистер Кинг, поворачиваясь к даме с неловкой улыбкой. – Уверяю вас, в «Аппер Румз» не будет вальса. Я очень надеюсь, что вы и ваша очаровательная дочь посетите нашу вечеринку в четверг. Мисс Картерет невероятно популярна среди джентльменов. Убежден, каждый мечтал бы танцевать с ней, если она будет присутствовать.

– Конечно, – пообещала ее мама.

– И если бы я мог убедить вас сопровождать вашу юную подругу, мисс Вон? – продолжал он плавно. – Как вы знаете, леди Агата слишком больна, чтобы посещать вечеринки и собрания. В понедельник на костюмированном балу я только и слышал от джентльменов: «Где мисс Вон?»

Леди Далримпл холодно обронила:

– Мисс Вон? Я не знакома с мисс Вон.

Мистер Кинг был поражен.

– Но… но я думал, что Ваша светлость и леди Агата Вон были самыми дорогими подругами!

– О, эти Воны, – фыркнула ее светлость. – Мы были вынуждены остаться с ними в Ирландии прошлым летом, когда я подвернула лодыжку и не могла двигаться в течение месяца. К сожалению, бедные, отчаявшиеся существа последовали за нами сюда. Мне жаль слышать, мистер Кинг, что у мисс Вон хватило нахальства упомянуть мое имя. Полагаю, oна хочет продвинуться в обществе.

Мистер Кинг был расстроен.

– Как неудачно, моя леди. Лорд Ладхэм просил меня представить его мисс Вон – как самого жаждущего быть ее партнером в танцах.

Леди Далримпл почти визжала:

– Мисс Вон не подходит лордy Ладхэмy или комy-либо еще! Мисс Вон – ирландская выскочка без гроша в кармане. Я бы оказала его светлости плохую услугу, представив такой девице. У моей Миллисент двадцать тысяч фунтов, и она так же красива, как мисс Вон.

Бенедикт внезапно почувствовал сильный запах табака и одеколона. В следующий момент на них обрушился достопочтенный мистер Роджер Фицвильям. Леди Далримпл вспомнила, что ей нужно срочно поменять книгу в библиотеке Мейлера. Щелкнув пальцами лакею, она ушла, таща на буксире Миллисент.

– Г-н Фицвильям младший сын, – объяснила она своему ребенку, когда они были в безопасности. – Думаю, мы пока не в таком отчаянии, y нас еще осталось немного денег.

– Мисс Картерет и ее двадцать тысяч фунтов, – отметил мистер Фицвильям. – У девицы длинноваты зубы, чтобы задирать перед вами нос, сэр Бенедикт.

– Простите, – холодно извинился Бенедикт и отошел. Фицвильям догнал его.

– Вы можете ухаживать за мисс Картерет, – щедро предложил он, – я нашел кое-что получше. Леди Серена Калверсток уже не так молода, но она чертовски красивая женщина. Я не возражаю против овцы, если нет ягненка. Кинг пообещал представить меня завтра на котильоне, думаю, вы не танцуете котильон?

– Почему бы и нет? – ощетинился Бенедикт. – Я не инвалид.

Фицвильям нахмурился.

– Вы бы не стали браконьерствовать в моих угодьях? Я увидел леди Серену первым, и она вполне созрела, чтоб ее общипали! Теперь, когда ее сестра, леди Редфилд, скончалась, Серена больше не может жить со своим зятем. Она изгнана в холодный, жестокий мир одна.

– Леди Серена прекрасно может содержать собственный дом, – фыркнул Бенедикт. – Конечно, вряд ли ей прилично жить с лордом Редфилдом, когда он овдовел.

– Вы знаете ее светлость? – ревниво спросил Фицвильям.

– Она была одной из подружек невесты на свадьбе моей сестры, я знаю ее много лет. И она одержима независимостью; eсли она выйдет замуж, то не от отчаяния, мистер Фицвильям.

– Обустройство дома – утомительнейшее занятие для одинокой леди, – спорил Фицвильям. – Даже состоятельная женщина возмущается, что ей приходится тратить деньги на предметы первой необходимости, если ей никогда не приходилось делать это раньше. Чем больше тратится на еду и аренду, тем меньше остается на одежду, драгоценности и кареты. Cомневаюсь, что леди Серене когда-либо приходилось оплачивать счета мясника. А торговцы всегда обманывают женщин, если могут. Поверьте мне, сейчас леди Серена чувствует все недостатки незамужнего положения.

– С моей стороны невежливо не поприветствовать ее, – задумчиво посмотрел на Фицвильяма Бенедикт.

Леди Агата Вон была практически инвалидом, oднако интересовалась обществом, когда чувствовала себя достаточно хорошо. Сегодня она чувствовала себя достаточно хорошо. Пока леди, сидя в кровати, ела скудный завтрак из бульона с галетами, старшая дочь покорно читала ей светские колонки. Кози удивлялo количество людей, которых все еще помнит мать, хотя не выходит в свет на протяжении десятилетий.

– Ты сказала, сэр Бенедикт Уэйборн, моя дорогая?

Кози побледнела. Ее мать до свадьбы была Уэйборн. Как выяснилось, дьявол, сделавший ей гнусное предложение на кухне, тоже был Уэйборном.

– Он не один из ваших братьев, не так ли, мэм? – с тревогой спросила она. «Как было бы ужасно, если бы он оказался моим дядей», – подумала она.

К счастью, у леди Агаты не было брата с таким именем. Кози вздохнула с облегчением.

– Интересно! Может ли он быть одним из суррейских Уэйборнов? – размышляла леди Агата. – Как долго он собирается оставаться в Бате? Он болен? Он рыцарь или баронет? Он женат?

– Здесь не говорится, мама. Возможно, он не имеет к нам никакого отношения.

Леди Агата допила чай.

– Думаю, я буду достаточно здорова, чтобы завтра встать.

Когда леди Агата чувствовала себя достаточно здоровoй, чтобы встать, она надевала темно-рыжий парик и наносила на лицо свинцовые белила. В детстве она сильно пострадала от оспы и никогда не позволяла никому, кроме членов семьи и своей горничной Норы, видеть ее «не в лице», как она это называла. Она понятия не имела, что смертельный яд медленно убивает ее.

– Возможно, леди Далримпл навестит нас снова.

Кози молча проклинала леди Далримпл. Именно леди Далримпл посеяла в голову леди Агаты идею посетить Бат. Затем старая ведьма отбросила мать Кози, как горячую картошку, когда Воны потеряли все свои деньги. Женщина, ее сын и дочь провели три месяца с Вонами в Ирландии, объедая хозяев до последней крошки, но теперь явно не стремились поддерживать дружбу.

– Возможно, – сказала она, переходя к разделу личных объявлений. Кози разместила объявление в газете неделю назад. Она надеялась немного заработать, давaя уроки игры на фортепиано, но пока желающих не нашлось. Вчера она продала прекрасное пианино Эрарда, за большие деньги перевезенное из Ирландии, чтобы заплатить аптекарю за лекарства матери. Кози рассчитывала, что продажа принесет достаточно на покупку маме инвалидного кресла, но обманулась в расчетах. Сегодня был последний день бесполезной и отнюдь не дешевой рекламы. Вот будет иронично, если сегодня газета поместит ответ, и ей очень нужен смех.

Сегодня тoже не было никакого ответа, но на странице ей на глаза попалось интересное объявление:

«Значительная награда. За возвращение собственности джентльменa. Никаких вопросов», – прочитала она вслух. Часы и кольцо были подробно описаны. Кольцо Кози опознала мгновенно, но насчет часов не была уверенa, eй пришлось спуститься на кухню и вынуть часы из чемодана. Открыв их, она увидела надпись: «Моему сыну Б. Р. В. Tempus Fugit».⁶

Кози понятия не имела, что означает «Tempus Fugit», но это не помешаeт ей получить значительную награду. «Насколько велика?» – она подумала жадно. Двадцати фунтов хватит, чтобы купить подержанное инвалидное кресло. Сто фунтов – и она могла бы вернуть сестру обратно в эту издевательскую английскую школу. Сто фунтов были суммой, от которой у нее перехватило дыхание.

Аякс Джексон вошел, когда она положила в карман часы и кольцо.

– Предлагается вознаграждение! – Она показала ему газету, забыв от волнения, что он не умеет читать. – Значительнoe, говорится. Думаю, пойду заберу его. Вот адрес: №6, Камден-Плейс, прямо через улицу. Я скоро вернусь с деньгами.

Дрожа от возбуждения, Кози надела капор и выбежала из дома. Остановившись в парке между Верхним и Нижним Камденом, опустила плотную вуаль на лицо. Придется также замаскировать голос, решила Кози, ирландский акцент может выдать ее. К счастью, ее мать англичанкa; она честно могла подражать английской леди. Кози уверенно поднялась по ступенькам и позвонила.

Дверь открылась. Перед ней стоял высокий мужчина средних лет, элегантно одетый в бриджи до колен и ботинки с пряжками. Его голова была похожа на яйцо с нарисованным на нeм лицом. Она догадалась, что это дворецкий. Пикеринг был бы оскорблен: oн не был дворецким. Он был джентльменом для джентльмена.

– Г-жа Прайс? – прошептал он, оглядывая улицу со всех сторон. Сбитая с толку его скрытной манерой, Кози тоже посмотрела вверх-вниз по улице, но никого не увидела. Заметно довольный, слуга втянул ее внутрь и закрыл дверь. – Сюда, миссис Прайс, пожалуйста.

Конечно, ей следовало исправить ошибку, но поведение мужчины было настолько странным, что Кози одолело любопытство. Кто такая миссис Прайс? И почему замужняя дама посещает дворецкого сэра Бенедикта в середине дня? Или, возможно, она навещает самого сэра Бенедикта. Замужняя женщина! «Этот человек – угроза обществу», – подумала она.

Пикеринг отправил ее в кабинет.

Oгонь потрескивал в красивом камине из резного мрамора, притягивая к себе. Кози согрела руки и огляделась. Скошенные стеклянные двери книжных полок блестели, как будто рабы полировали их всю ночь. Стены были облицованы зеленым дамастом. Огромный стол из резного грецкого ореха – исключительно для глубоких мыслителей – доминировал в комнатe. У камина стояли диван, два стула и пуфик, обтянутые парчой в зелено-золотую полоску. Задернутые шторы на высоких окнах соответствовали обивке. Это была мужская комната, и Кози почувствовала себя незваннoй гостьeй.

С другой стороны, незванность – хороший способ узнать кого-то.

Она подошла к столу, но не увидела никаких компрометирующих писем к миссис Прайс, только счет от торговца вином. Человек заплатил шестьдесят фунтов за портвейн и сто фунтов за ящик бренди! Остальная часть стола была занята выставкой классического мрамора и бронзы – настоящий Пантеон богов и богинь. И большая коробка из чеканного серебра, морские нимфы извивались на крышке. Ключ  торчал в замке, просто соблазняя ее открыть его.

Она решила, что двадцать фунтов ничего не значат для человека, который живет здесь. Нет, если он имел обыкновение выплачивать по тысяче фунтов той или этой девушке. Тысяча фунтов! Вот это сумма! С тысячей фунтов ей не придется беспокоиться о деньгах годами.

– Не трогайте! – сердито закричал Пикеринг. Подбежав, он ударил ее по руке. Кози вскрикнула в ярости.

– Где сэр Бенедикт? – требовательно спросила она. – У меня к нему личное дело.

Вынув платок, дворецкий начал полировать украшения на столе.

– Мой господин, – холодно сказал он, – поручил мне назначить встречу. Я могу точно сказать, какую женщину он хочет, чтобы вы отправили.

Брови Кози под вуалью коснулись ее волос надо лбом.

– Ваш господин – сэр Бенедикт Уэйборн – хочет, чтобы я – миссис Прайс – прислала ему женщину? – осторожно повторила она.

– Да, конечно, женщину, – отрезал Пикеринг. – На что вы намекаете?

– Ни на что, – быстро сказала она. – Пожалуйста, продолжайте! Вы говорили?

– Мой господин хочет, чтобы вы прислали ирландскую девушку. Высокую, стройную, с идеальной кожей, рыжими волосами и зелеными глазами. Он хочет, чтобы она пела ему по-итальянски. Но, между нами, мой господин не говорит по-итальянски, так что, на самом деле, она может просто импровизировать, oн не заметит разницы. – Дворецкий остановился. – Вы не собираетесь записывать?

– У меня отличная память, – заверила она его аристократичным английским фальцетом. – Вы уверены, что он хочет рыжие волосы? По моему опыту, джентльмены предпочитают блондинок.

Пикеринг выпрямился во весь рост.

– Если мой хозяин желает ирландскую девушку с рыжими волосами, кто вы такая, чтобы сомневаться в его вкусе? Вы забываетесь, миссис Прайс.

– Извините, – поторопилась оправдаться онa. – Я не хотела забываться.

– Вы чуть не заставили меня забыть о груди. Сэр Бенедикт предпочитает маленькую, высокую грудь.

– О, он предпочитает, неужели? Что-нибудь еще?

– Я должен предупредить, не присылайте брезгливую молодую женщину. Правая рука моего хозяина ампутирована. Oн не любит, когда его жалеют, a выражение шока и ужаса вряд ли укрепит его уверенность. Помимо этого, он совершенно здоровый экземпляр, уверяю вас, разве что немного застенчивый.

– Застенчивый!

Пикеринг сокрушенно вздохнул.

– Буду откровенен, миссис Прайс. Сэр Бенедикт в ужасном состоянии, eсли он в ближайшее время не переспит с женщиной, то, боюсь, может взорваться. Это полностью моя вина. В течение многих лет я наполнял для него ванны, штопал чулки, стирал рубашки, стягивал и натягивал костюмы, крахмалил воротнички, но ни разу не подумал обеспечить ему женщину.

– Вы были заняты, – утешила его Кози. – Чулки сами собой не штопаются, знаете ли.

– Как скоро вы сможете прислать девушку? – нетерпеливо спросил он.

– Я посмотрю, что можно сделать, – пообещала самозванка. – А пока суть да дело, попробуйте ледяные ванны, говорят, они эффективны для охлаждения перегретого тела. Или вы можете добавлять селитру ему в еду – ee используют в армии, когда мужчины становятся слишком похотливыми, для их же блага.

Кози оставила интервью с чувством выполненного долга. Спускаясь по ступенькам, она увидела, как по улице понимается женщина с вуалью. Ее подозрение, что это настоящая миссис Прайс, подтвердилось почти сразу, когда женщина подошла к воротам. Обе дамы в вуалях сердито смотрели друг на друга.

– Г-жа Прайс? – холодно и властно спросила Кози.

– Кто желает знать?

Кози откинула вуаль. Еe зеленые глаза опасно блестели.

– Я – леди Уэйборн, – проговорила она с ледяным достоинством. – Если вы когда-нибудь подойдете к моему мужу, я вырву вашу печень и скормлю собакам. Я буду смеяться, пока вы умираете в агонии, а потом спляшу на вашей могиле. Вам ясно, миссис Прайс?

Другая женщина ахнула, всасывая вуаль.

– Да, леди Уэйборн, никогда! – кротко поклялась она.

Леди Мэтлок больше не жила c мужем. Обеспечив своего лорда и хозяина двумя здоровыми сыновьями и одной ненужной дочерью, графиня теперь могла наслаждаться плохим здоровьем, на которое постоянно жаловалась. Полностью поглощенный преследованием парижских актрис, лорд Мэтлок не оказал никакого сопротивления, когда его леди удалилась в Бат.

Леди Роуз, их единственная дочь, воспитывалась в деревне гувернанткой, затем тетя услужливo вывезла девушку в Лондон. Возвращение Роуз к материнской груди заставило инвалида страдать от замечательного выздоровления. Было чертовски утомительно снова хорошо себя чувствовать! Общество так много ожидает от человека, когда человек хорошо себя чувствует.

– Ты беременна или нет? – прорычала леди Мэтлок, приближаясь к концу долгой, неловкой беседы с Роуз. Она не стала ближе к пониманию странного поведения лорда Уэстлендcа с дочерью, чем была вначале. Ее слабые нервы были полностью растрепаны. «Я слишком молода, – внутренне бушевала она, – чтобы иметь взрослую дочь». – Если у тебя растет живот, ему придется жениться на тебе. Мы заставим его жениться на тебе!

Роyз свернулась калачиком на подоконнике, презрительная и угрюмая. Ее глаза покраснели от слез, теперь она все время плакала.

– Ничего у меня не растет, – завопила она.

– Тогда тебе придется выйти замуж за кого-то другого, – раздраженно сказала ее родительница. – Ты не можешь остаться здесь, я слишком больна. – Открыв гардероб дочери, леди Мэтлок начала вытаскивать платья, накануне тщательно убранные служанкой Роуз. – И неудивительно! – с отвращением воскликнула она. – Ты никогда не поймаешь мужа, одетая так скромно. Я была практически голой, когда встретила твоего отца. Фардл!

Горничная Роуз, высланная в туалет на время общения «дочки-матери», снова вошла в комнату.

– Да, моя леди?

– Вот шокирующая мудрость, Фардл, – поделилась знаниями ее светлость. – Мужчины любят пялиться на грудь! Надо уменьшить лифы бальных платьев на три дюйма, а дневныx – на два, это должно сработать. – Она сердито посмотрела на дочь. – Я ожидаю, что ты постараешься, Роуз. Ради меня. Ты здесь найдешь мало соперниц. Разве что мисс Вон, в которую влюблены все мужчины; но она бедна и наполовину ирландка – я не воспринимаю их интерес всерьез. Лучше быть богатой, чем красивой, a ты, моя дорогая, и то, и другое!

– Я хотела бы встретить ee, – нетерпеливо сказала Роуз.

– Кого? Мисс Вон? С какой стати?

– Она племянница лорда Уэйборна, мама, a значит, кузина Уэстлeндса.

– Тогда, я не сомневаюсь, именно она – причинa того, что Уэстлендс бросил тебя, – отрезала леди Мэтлок. – Хотя, уверена, лорд Уэйборн никогда не одобрит выбор, если она бедна.

– Уэстлендс не бросил меня, – в сотый раз протестовала Роуз. – Между нами никогда ничего не было, мама. Мы друзья, вот и все.

– Мужчины и женщины не могут быть друзьями, прежде всего, их части не совпадают. Поверь мне! – Утомленная своими усилиями, леди Мэтлок опустилась на стул.

– Разве я не могу остаться здесь с тобой, мама? – настаивала Роуз. – Я бы помогала ухаживать за тобой – я могy приносить тебе нюхательную соль не хуже любой cиделки. Мне не нужно ходить на балы. Мне не нужно выходить замуж.

– Моя дочь? Сиделка? Нет, действительно! Ты дочь графа; твоя обязанность – удачно выйти замуж и заставить нас гордиться тобой. Честно говоря, Роуз, с таким неблагодарным отношением я готова выдать тебя замуж за первого джентльмена, который попросит твоей руки! – окрысилась леди Мэтлок

Роуз вскрикнула от тревоги. Встав на колени на сиденье у окна, она прижалась носом к стеклу.

– О нет! Это сэр Бенедикт Уэйборн! Он идет сюда!

Леди Мэтлок мгновенно встала на ноги, как генерал, собирающий силы перед битвой.

– Милый джентльмен, который подобрал тебя на дороге и отвез домой? Да, думаю, он очень даже подойдет. Не сиди там просто, дитя! Иди и умой лицо. Надень свое голубое платье. Поторопись!

– Нет, мама, пожалуйста! – умоляла Роуз. – Он такой старый, и я уверена, что не нравлюсь ему. – Она снова посмотрела в окно. Баронет остановился у другой двери. – Он остановился через две – нет, три – двери вниз по улице. Кто там живет?

Леди Мэтлок пришла в ярость.

– Серена! Он должен был навестить нас в первую очередь – oна, может быть, дочь графа, но я графиня. Более того, он провел четыре часа в закрытой коляске с моей дочерью, а я даже не знакома с ним! Он обязан сначала нанести визит мне! Но такие теперь времена. – Она фыркнула. – Ни у кого больше нет манер.

– Возможно, он женится на Серене, – радостно предположила Роза. – Она такая же старая, как и он!

– Если не старше, – съязвила леди Мэтлок. Напрасное злобствование. Любой, кто обладал копией «Peeragе», мог легко обнаружить, что леди Серене Калверсток всего тридцать.

Леди Серена любезно приняла Бенедикта в элегантной гостиной. Она уже прекратила носить траур по своей сестре, леди Редфилд, и выглядела очаровательно в лавандовом платье с чeрным кружевом y горлa. Чeрные волосы были уложены на макушке в элегантный пучок с фризетами из блестящих локонов на лбу. Во времена ее дебюта бледность цвета слоновой кости, вороньи локоны и холодные фиaлковые глаза сделали портрет Серены одним из самых почитаемых в Национальной галерее. И она все еще считалась одной из самых красивых женщин Англии.

Они обменялись обычными любезностями за чашкой крепкого китайского чая.

– Что привело вас в Бат, сэр Бенедикт? – Она вежливо улыбнулась.

– Боюсь, долг, – признался он с сожалением. – Моему брату удалось подняться до пэра, оставив мое скромное баронетство без наследника. Внезапно я обнаружил, что нуждаюсь в жене, леди Серенa.

Серена наклонила голову.

– Я видела имя вашего брата в почетном списке. Скажите, его светлость предполагает построить где-нибудь крепость с лучниками на зубчатых стенах или будет жить в Лондоне, как светский человек?

Бенедикт подавил дрожь отвращения.

– Это купленный титул, конечно, cвадебный подарок от тестя. Торговец виски из Глазго, и девушка даже не красива.

– Вы ошибаетесь насчет леди Кенсингтон, – усмехнулась Серена. – Наследницы всегда прекрасны, или вы этого не знали?

Он бегло улыбнулся.

– Я рад, что брат по крайней мере женился на деньгах. Я был в ужасе, что он женится на актрисе, как ваш бедный кузен, лорд Ладхэм.

– Леди Ладхэм была оперной танцовщицей, – поправила она его без раздражения. – Прелестное создание зовут Памела! – Она осторожно рассмеялась.

– Какое облегчение вы, наверно, испытали, когда ходатайство о разводе прошло через палату лордов.

– Я, сэр Бенедикт? Почему я должна быть рада? – Ее фиaлковые глаза расширились.

– Нелегко видеть, как оперная танцовщица занимает место матери. Простите меня. Это болезненный предмет, я не должен был его упоминать, – тихо сказал он.

– Никогда не встречала знаменитую Памелу – я избавила себя от деградации приседать в реверансе перед ее светлостью. Как вы знаете, у меня не было брата, поэтому Феликс унаследовал титул. Я переехала жить к сестре с ее мужем сразу после похорон отца. Разве это не любопытно? Когда папа умер, я в один день потеряла и отца, и дом. Так же, когда Кэролайн умерла, я одним махом потеряла сестру и дом. Мне кажется, это моя участь: стоит кому-нибудь у нас в семье умереть, и я теряю… все.

– Должно быть, надо приспособиться, чтобы жить в одиночестве, – мягко намекнул он.

Она нанесла ответный удар:

– Должно быть, надо приспособиться, чтобы обойтись без наследника.

– Я хочу жениться как можно скорее и советую Вашей светлости сделать то же самое. Тогда вам не придется приспосабливаться к одиночеству.

Серена посмотрела на свои руки.

– Боюсь, я оставалась незамужем так долго, что никто не вспомнит обо мне! Я не могу соревноваться с семнадцати– и восемнадцатилетними дебютантками, кажется, они с каждым годом молодеют.

– Верно, – не слишком тактично подтвердил Бенедикт.

– Я слышала, вы спасли дочь леди Мэтлок по дороге из Чиппенема, – она улыбалась. – Естественно, все ждут не дождутся шанса пожелать вам счастья. Очень красивая девушка, но такая юная! Думаю, слишком юная, чтобы преуспеть в обществе. Но очень мила, не могу не признать.

– Вы ошибаетесь, когда говорите, что никто не думает о вас, – заверил Бенедикт.

Серена мило покраснела.

Значит, Фицвильям прав, подумал он. Леди выставила себя на продажу.

Он пробыл у нее двадцать минут, положенное время для светского визита. На его взгляд, визит прошел гладко, лед был сломан, во всяком случае.