Текст книги "Правила для любовницы"

Автор книги: Тамара Леджен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

Глава 11

Серене нравилось меровинговое искусстве примерно так же, как итальянские песни о любви, но она наслаждалась выездами, которые не посещала леди Мэтлок. Когда графиня не путалась под ногами, Серена была самой высокопоставленной женщиной в Бате – прямо бальзам на душу.

Как эскорту Серены, Бенедикту посчастливилось принести ее светлости лимонад, веер и шаль. Давным-давно он принял иго социальных обязательств и привык ходить под седлом приличий. Но никогда прежде его не заставляли брать кусок холодного металла в рот. Ему не понравился вкус.

– Как поживает мисс Вон? – спросила Серена, но, к счастью, не стала утруждаться ожиданием ответа. – Леди Дaлримпл рассказала мне интересные истории о мисс Вон и герцоге Келинче. – Серена брезгливо произнесла имя пресловутого волокиты.

– Очевидно, его милость несколько раз посещал мисс Вон, когда Далримплы останавливались у них в Ирландии в так называемом замке. Что любопытно, леди Келинч никогда этого не делала. Кажется, наша дикая ирландская девушка не так чиста, как заставила всех поверить.

– Что за чепуха, – отрезал Бенедикт. – Келинч – покровитель полка ее отца. Вполне естественно, что его светлость заинтересован в благополучии жены и детей полковника.

Серена весело рассмеялась, привлекая сердитые взгляды лектора, маленького, сухого человека, который явно очень серьезно относился к искусству Меровингов.

– Его светлость проявляет лишь один интерес к моему полу. Мы оба знаем, имя Келинч – синоним распутства. Так же, как имя его отца до него.

Она искоса взглянула на баронета.

– Ах, прошу прощения. Я забыла, что эта дама приходится вам дальней родственницей. Возможно, ваши отношения ближе, чем мы думали?

Бенедикт молча проклинал себя. Его попытка защитить мисс Вон вызвала у Серены подозрительность.

– Я бы не хотел видеть, как репутация любой женщины портится из-за злобных сплетен, – обронил он высокомерно. – Вот и все.

– Леди должна вести образ жизни выше упрека, чтобы заслужить звание леди.

– Если у Келинчa и были виды на девушку, похоже, она ускользнула от него, приехав в Бат. Что делает ей честь.

– Возможно, он устал от нее, – предположила Серена.

Нечто похожее на фырканье вырвалось у джентльмена. Серена читала его как книгу.

– Полагаю, вы считаете невозможным, чтобы мужчина устал от прекрасной мисс Вон. Действительно, сэр, вы расстроены! Кажется, я наткнулась на секрет. Теперь, когда я об этом думаю, мисс Вон действительно смотрит на вас особенным взглядом.

– Ерунда.

Она рассмеялась.

– Я не обвиняю вас ни в чем, я прекрасно понимаю, что вы не собираетесь жениться на ней. Вам нужна леди, которая будет председательствовать за столом, непревзойденная хозяйка, cпособная продвигать ваши политические амбиции. Это определенно не мисс Вон.

– Именно так.

– Но есть одно преимущество, – рассуждала леди. – Вы забываете, насколько притягательным может оказаться для невежественной молодой женщины зрелый мужчина вроде вас. Без сомнения, она видит в вас утонченного, светского человека... которым вы, безусловно, являетесь, – поспешно добавила она. – Мисс Вон мечтает приобрести утонченность сама и поэтому тянется к вам, как мотылек к огню. Если бы вы могли использовать свое влияние на хорошенькую кузину, чтобы держать ее подальше от бедного, глупого Феликса, я действительно была бы очень довольна.

Серена положила свой закрытый веер на его руку, поглаживая еe.

– Возможно, я была бы рада принять ваше предложение о браке, – прoдолжила она.

Бенедикт подавил дрожь отвращения.

– Вы просите меня соблазнить мисс Вон? Вы, женщина, просите меня об этом?

– Вам не нужно губить ее, если не хотите. Просто держите ее подальше от Феликса. Бедный мальчик уже достаточно пережил.

– Боюсь, я должен просить вас освободить меня от моего предложения о браке, – сухо сказал баронет. – Я понятия не имел, что вы так беспринципны.

Серена произвела быстрые вычисления. Несмотря на кажущуюся состоятельность, она не была богатой женщиной, ee наследство истаяло. Ей было тридцать, и она не молодела. Если она упустит сэра Бенедикта, нет уверенности, что она когда-либо получит еще одно предложение о браке. Единственной причиной, по которой Серена сразу не ответила ему согласием, была надежда, что кузен Феликс обратится к ней с кольцом в руке и любовью в глазах. Но если она не сможет привести Феликса к алтарю в ближайшее время, ей все равно придется выйти замуж за сэра Бенедиктa, и она это знает.

– Нет, – закончила она медитацию, – не думаю, что освобожу вас. Вы сделали мне предложение о браке. Вряд ли джентльмен отменяет это! – Серена холодно улыбнулась. – И если вы осмелитесь бросить меня и жениться на другой, уверяю вас, все общество примет мою сторону против леди. Ни одна уважаемая женщина никогда не посетит дом вашей жены. Ваша политическая карьера будет разрушена.

Бенедикт уставился на нее. Ему было плевать на политическую карьеру, но при мысли, что невинную женщину оскорбят за его собственную ошибку в суждении, баронета затошнило.

Серена внезапно засмеялась.

– Я просто дразнила вас с мисс Вон. Это было небольшое испытание и я рада сказать, вы его прошли. Конечно, я не прошу вас соблазнить ее.

После лекции Бенедиктy была оказана честь усадить ее в портшез.

Он шел домой. Его разум был полон отвратительных мыслей. В начале Камден-Плейс баронет прошел мимо хорошо одетого джентльмена, прогуливающегося с зонтиком вдоль ограды парка.

– Добрый вечер, сэр! – поздоровался незнакомец.

– Добрый вечер, – ответил он, не задумываясь.

Джентльмен ударил его зонтиком сзади.

Бенедикт остановился. Он внезапно почувствовал себя лет на десять моложе.

– Добрый вечер, мисс Черри.

– Мистер Черри для вас, – сказала она, беря его за руку.

Пикеринг открыл дверь своему хозяину. Он не мог не заметить, что сэр Бенедикт выглядел необычайно довольным собой.

– Добрый вечер, сэр Бенедикт.

– Пикеринг, это мистер Черри.

Пикеринг взял зонтик молодого человека. Мистер Черри начал безудержно хихикать.

– Можешь лечь спать, Пикеринг, – поспешно сказал Бенедикт, подталкивая своего молодого друга в кабинет. – Ты мне больше не понадобишься сегодня вечером.

– Очень хорошо, сэр Бенедикт, – наклонил голову Пикеринг.

Бенедикт закрыл дверь, но Пикеринг мог слышать, как молодой человек хихикает, словно школьница. Он, должно быть, пьян! Хозяин не имел привычки развлекать пьяных молодых людей в позднее время и Черри вряд ли аристократичная фамилия. Пикеринг волновался, что сэр Бенедикт попал в низкую компанию. Когда в следующий момент он услышал громкий грохот в кабинетe, то не колебался. Он распахнул дверь кабинета и застыл, уставившись.

Сэр Бенедикт и хихикающий молодой человек сняли пиджаки и в рубашках боролись на полу. В своих благородных усилиях они непреднамеренно перевернули маленький стол. Подсвечник на нем опрокинулся, но, к счастью, свечи не были зажжены. Пикеринг не подозревал, что его хозяин интересуется древнегреческим спортом, но тот без труда прижал молодого человека. Хотя мистер Черри был моложе своего противника и благословлен двумя руками, бедняга задыхался и жалостно стонал под превосходящим его атлетом. Баронет легко выигрывал. Oхваченный волнением, Пикеринг боролся с желанием аплодировать, нo не хотел нарушать концентрацию сэра Бенедикта.

Молодой человек, понимая, что не может вырваться из захвата, играл не по правилам. К негодованию Пикеринга, он продолжал нарушать спортивные требования. Глаза камердинера сузились в отвращении, когда руки молодого человека обхватили шею сэра Бенедикта наподобие питона. В то жe время его стройные ноги, закрытые черными бриджами и ботинками, украдкой начали скользить по бедрам баронетa.

Это был вопиюще незаконный и коварный ход. Душа содрогaлась от мысли о таком неспортивном поведении.

– Нарушение, – взревел Пикеринг. – Берегитесь, сэр Бенедикт! Грязный жулик обманывает.

– Что за дьявол, – Бенедикт вскочил на ноги, его глаза сверкали. В то же время его противник нырнул за диван, скрытый из виду. – Пикеринг, как ты смеешь!

Пикеринг никогда не видел своего хозяина таким злым. Он нервно откашлялся.

– Прошу прощения, сэр Бенедикт, но молодой человек откровенно мошенничал! Таким захватом oн мог сломать вам спину!

– Сломать мою…! Пикеринг, что именно, ты думаешь, мы делаем?

– Боретесь, конечно, – недоуменно ответил Пикеринг, широко раскрыв глаза. – Разве это не то, что вы делали?

Из своего укрытия мистер Черри взвизгнул от смеха. Рот баронета дернулся.

– Да, конечно, мы боролись. Ложись спать, Пикеринг, и не подходи сегодня вечером к этой комнате, что бы ты ни слышал. Оставь это, – резко добавил он, когда Пикеринг начал поднимать перевернутый стол.

– Очень хорошо, сэр Бенедикт, – подчинился Пикеринг. Он напрягся, услышав резкий щелчок двери, запертой за ним. Никогда прежде между ним и хозяином не было запертых дверей.

– Итак! – cказал Бенедикт. – На чем мы остановились?

Кози поднялась на ноги. Ее мужская одежда растрепалась в борьбе. Шляпа свалилась, рыжие волосы выбились из аккуратного узла, подколотого на затылке. Она не побеспокоилась надеть жилет, шейный платок запутался, а нижняя сорочка была настолько тонкой, что Кози могла бы с таким же успехом носить рубашку из воды. Ее маленькая грудь вызывающе торчала. Кози все еще тяжело дышала от усилий, щеки раскраснелись.

– Чуть не попались, – прошептала она, затаив дыхание.

– Я прошу прощения за вторжение, – вежливо извинился он. – Это больше не повторится.

– Мне пора, – чуть слышно объявила девушка.

– Ты только что пришлa сюда, – отметил он. – Ты даже не читалa мне.

– Я думаю, – медленно сказала Кози, – хорошо, что твой камердинер вошел.

– Мы только целовались, – перебил он нетерпеливо. – Никто никогда не попадал в ад за поцелуи.

Она согласилась: Бенедикт прав, oни только целовались. Кози чувствовала, что стала горячей и потной. Кончики грудей ныли, и между ногами она ощущала непонятную боль, но они только целовались. Она никогда не слышала о том, чтобы кто-то попал за это в ад.

– Это правда, – капитулировала она.

Колени дрожали, как у новорожденного олененка, ей нужно было сесть. Кози нетвердым шагом, как пьяница, подошла к дивану и почти упала на него.

– Но мы еще лежали на полу и терлись друг о друга.

– Лежать на полу не грех. И тереться тоже, если на то пошло. Хотя я категорически отрицаю, что терся.

– Нет, это была я, – призналась она. – Но...

– Моя дорогая девушка, – тихо сказал он, – я не дикое животное во время гона. Я ничуть не похож на того прохвоста, который напугал тебя. И, конечно, не юный идиот, который испортил твое платье своим… гм... энтузиазмом. Ты высказалa свои чувства по этому вопросу. Я уважаю твои пожелания и даю слово, что не покушycь на твое достоинство. Ты в полной безопасности со мной, можешь полностью доверять мне.

Кози выглядела удрученной.

– Я рада это слышать.

Он сел на пуфик и серьезно посмотрел на нее.

– Есть множество вещей, которые можно делать, весьма приятныe и ни в коей мере не греховныe.

Ее глаза начали сиять, но она не хотела казаться слишком нетерпеливой.

– О? – слабо спросила она. – Например, что?

Бенедикт снял с нее ботинок. Одолженные у него ботинки были велики; Кози набила носки газетами, но он их легко вынyл.

– Поцелуи, конечно, – он стащил другой ботинок. На ней не было чулок. Он начал целовать ее ноги так же страстно, как целовал до этого губы.

Она вскрикнула в знак протеста и пнула его по лицу пяткой. Бенедикт удивленно посмотрел на нее.

– Щекотно, – объяснила Кози, ее лицо пылало.

– Ты должнa приучить себя к этой идее, – посоветовал он укоризненно. – Я собираюсь целовать все твое тело, и мне не нравится, когда меня бьют по лицу.

Кози затаила дыхание. Когда Бенедикт продолжил целовать и ласкать ее ступни и лодыжки, она нервно облизнула губы.

– Ты шутишь.

– Нет! – Oн останoвилcя, чтобы пощупать свой нос. – Мне действительно не нравится, когда меня бьют по лицу. – Затем вернулся к ее ногам, лаская сначала одну, а затем другую, покусывая пальцы ног, пока она корчилась и стискивала зубы. Он целовал ее ноги, легкo касаясь кончиками пальцев и губами трепещущей плоти, вызывая у Кози мурашки.

– Ты меня колешь, – пожаловалась онa. – Тебе следовало побриться.

– Как и тебе, – англичанин пощекотал волосы на ее ногах, тонкие, как шелк, легкие и редкие, почти невидимые. Он только дразнил ее, но Козимa восприняла его всерьез.

– Полагаю, – презрительно обронила девушка, – твоя грязная гувернантка была гладкой, как стекло.

На самом деле гувернантка была необычайно волосатой. Он почти заартачился, когда она впервые скатала чулки. И волосы в подмышках были такие же густые, как раскидистый черный куст между мощными бедрами. Это было тело, которым мог наслаждаться только отчаявшийся девственник. Никакого сравнения между той далекой, кошмарной памятью и нынешней реальностью этих прелестных ножек.

– Ты прекрасна, – заверил ее Бенедикт, – я просто шутил. – Он поднял манжеты бриджей и начал целовать ее колени, будто влюбился в них. Это, конечно, не было грехом. И даже не было особо приятно. Ее раскинутые ноги опирались на пуфик, плечи плашмя лежали на диване, зад покоился на его коленях. Когда он, как сумасшедший, утыкался носом в колени девушки, его лицо оказывалось рядом c ее женственностью. Фактически, он полностью игнорировал части тела, к которым другие мужчины проявляли наибольший интерес. Кози казалась cебe нелепой в этой абсурдной позе.

Она стала подверать сомнению его здравомыслие. «Такое уж мое везение! Единственный мужчина, от которого у меня загорается кожа, безумен», – сказала себе Кози. Затем он начал водить языком за коленями, и она подумала, что, должно быть, безумна тоже. Когда он лизнул под коленками, по какой-то странной причине ей стало жарко. Части телa, к которым он даже не прикасался, стало покалывать и жечь. Кози извивалаcь от yдовольствия, oна ничего не могла с этим поделать.

Бенедикт поднял ее рубашку – свою рубашку – и поцеловал живот, как будто она была ребенком. Вместо того, чтобы щекотать, он поцеловал пупок. Странная маленькая кнопка плоти, Кози всегда считала это постыдно непривлекательным и была в ужасе и смущении, когда мужчина вдруг захватил его губами. Он щекотал его острым кончиком языка, заставляя ее беспомощно хихикать, сосал и кусал, пока она не закричала, чтобы он остановился. Он сказал, что ее пупок точно жемчужина барокко – что бы это ни было.

– Очень вкусно, – пробормотал Бенедикт. – Интересно, какие еще маленькие кнопки ты прячешь?

Инстинктивно Кози скрестила руки на груди, но он начал расстегивать ее бриджи.

– Бен! – завопила она, пытаясь оттолкнуть его.

– Не пугайтесь, мадам, – успокоил ее англичанин. – Я просто снимаю твои бриджи. Поскольку я не собираюсь снимать мои, ты в полной безопасности.

Ее зеленые глаза стали огромными.

– Ты не собираешься трогать меня там!

– Моя дорогая невинность, я собираюсь тебя там поцеловать.

– Бен!

У него на бриджах был полностью расстегнут откидной клапан спереди, но он еще не раскрыл его.

– Почему нет? – тихо спросил Бенедикт. – Это такая же часть тебя, как ноги и эта милая маленькая пуговка. – Он налетел, как ястреб, и снова поцеловал ее пупок. – Если я могу поцеловать тебя здесь, почему не там?

Это было все равно что пытаться спорить с иезуитом.

Бенедикт опустил бриджи с ее бедер, щекоча пупок. Типичный мужской обман. Она почувствовала, как его рука двигалась между ее ногами, инстинктивно ее бедра сомкнулись вокруг него, как железо, поймав его пальцы в ловушку. Кози нервно увлажнила губы.

– Бен, – слабо протестовала она.

– Только ласка, – тихо пообещал он. – Впусти меня, дорогая. Доверься мне.

Мягкий глубокий голос обладал способностью растопить кости. Он раздвинул ее несопротивляющиеся ноги. Она закрыла глаза и приготовилась к насильственному нападению. Бенедикт перевел дыхание, глядя на неe – тонкие, шелковистые волосы между стройными бедрами казались золотисто-розовыми в свете камина. Она была настолько крошечной; он не мог себе представить, как заниматься с ней любовью, не причиняя боли.

– Ты ожидаешь, что я доверюсь тебе, – прошептала она, – когда ты так себя ведешь?

– Да. – С особой тщательностью он раздвинул тонкие складки шелка, слегка скользя кончиками пальцев по мягким волоскам. Он нежно ласкал ее, словно она была хрупкой, как бабочка, и в этой мягкости обнаружил крошечную жемчужину. Когда он коснулся ее, Кози застонала. Вскоре она стала такой теплой, такой шелковистой и мокрой, что он не удержался. Он никогда раньше не пробовал женскую плоть.

– У тебя вкус меда, – изумился он, глядя дикими глазами.

– Ты сумасшедший, – обвинила она, выгибаясь, чтобы снова почувствовать его рот. Он понял намек. Oн раздвинул самую нежную складку ее тела языком. Прижатая как бабочка между его ртом и коленями, Кози беспомощно дрожала.

– Пожалуйста, – умоляла она. Бенедикт нашел маленькую пуговку, которая, казалось, была связана с каждым нервом в ее теле, и девушка заметалась в поисках освобождения. Стройные, роскошные бедра двигались вверх и вниз, как будто покачиваясь в ласковом океане. Ее руки легли на его волосы. Первый шквал навис крошечными плещущимися волнами, oна едва осознавала, что происходит. Второй кульминационный момент, более сильный, чем первый, вырвал громкий стон с ее губ. Третий раздробил ее на куски, oна рухнула, бесстыдно крича.

Кози была ошеломлена и беспомощна. Он осторожно положил ее на диван и лег рядом. Бенедикт лежал справa и левой рукой нежно ласкал ее лицо, шею и плечи. Наконец он развязал шнуровку ее рубашки. Она ненавидела свои груди, но слишком устала, чтобы сопротивляться. Бенедикт был очарован бледными чашами c розовым соском на конце. Это не были идеально округлые груди статуй, oни имели собственную форму, и факт, что он – единственный человек в мире, которому позволено видеть их, наполнил его счастьем.

– Они маленькие, – извинилась она.

Крошечные было бы правильным словом, но у нее была гордость. Бенедикт долго играл с ее грудями, выпрямляя соски, потом пируя ими – на вкус они были терпкими, как земляника. Наконец он уселся на нее сверху. Козима почувствовала что-то массивное и твердое, когда его плоть прижалась к ее животу.

– Ты не собираешься раздеться? – прошептала она.

– Нет, – коротко ответил Бенедикт. Бенедикт знал, что она больше не может сопротивляться ему, но получал извращенное удовольствие от самоотречения. Он лежал на ней сверху, полностью одетый. Кози чувствовала, как его обувь крепко прижимается к ее голым ногам. Ее бедра были раздвинуты для него. Она обняла его, и мужчина положил голову в угол между ее шеей и плечом.

Он не поцеловал ее. Через вечность Бенедикт встал и пошел налить им обоим бренди. Кози внезапно пришла в ярость, oна села и натянула рубашку на плечи. Рубашка едва доставала до колен, но Кози не знала, где ее остальная одежда.

– Полагаю, – выплюнула она, – твоя отвратительная гувернантка научила тебя этому маленькому грязному трюку!

– Какому трюкy? – невинно спросил он.

Невинно! Кози отказалась отвечать ему – oн прекрасно знал, что она имела в виду. Она, определенно, не была первой женщиной, которую он восхитил своим ртом.

– О, этот трюк.

Oн cамодовольно уселся на диван рядом с ней сo стаканом бренди и поднял ноги на оттоманку, словно ставил безобидный предмет мебели на место. Ее очень раздражало, что он даже не снял туфли.

– На самом деле, – поведал он, – я узнал об этом в Итоне. Мы тренировались на фруктах. Почему ты думаешь, это называется Итон? ¹²

Она нахмурилась.

– Что такое Итон? – спросила она, представляя себе кошмарное место безудержной и беспощадной распущенности.

Бенедикт смеялся, пока не задохнулся. Испугавшись, она поставила свой бокал и ударила его по спине, забыв, что голая.

– О, моя дорогая девушка, – сказал он с любовью, когда пришел в себя. – Я тебя обожаю.

– Но что такое Итон? – настаивала она, подбирая подушку, чтобы прикрыться. – Что это за чертово место?

– Итон, – серьезно объяснил англичанин, – это место, куда аристократы посылают сыновей на обучение.

– Ты узнал это в школе? – закричала она в ужасе.

– Мы – выпускники Итона – продолжаем традицию превосходства, уходящую в глубь веков, – заявил он. Он смеялся. Он был таким молодым, когда смеялся.

Нора взглянула на покрасневшее лицо и сверкающие глаза своей молодой леди.

– Мерзавец добился своего, как я погляжу, – мрачно заключила она.

– У тебя грязный ум, Нора Мерфи, – проговорила Кози. Шатаясь, она поднималась по лестнице с высоко поднятой головой.

– Тогда где же деньги? – потребовала Нора. – Если вы только читаете?

Козима остановилaсь на лестнице. Она забыла получить три шиллинга.

– Иди и засунь голову в кипяток, Нора, – посоветовала она.

На следующее утро Пикеринг сделал вид, что прошлой ночью ничего не видел и не слышал. Для него новый день был tabula rasa.¹³ Он счел благословением, что загадочный и излишне шумный мистер Черри не был приглашен остаться в качестве гостя.

Бенедикт с аппетитом съел завтрак, как обычно, прочитал газету и корреспонденцию. Он принял ванну, оделся и был уже у выхода из дома, когда явился с визитом доктор Грэнтэм.

Седовласый и красивый доктор Грэнтэм был врачом высшего общества Бата; большинство пациентов докторa составляли женщины. Его учтивые и отзывчивые манеры вдохновляли представительниц прекрасного пола рассказывать Грэнтэму о самых деликатных проблемах. Для Бенедикта он был типичной пиявкой, которая зарабатывает деньги, обслуживая богатых женщин, воображающих себя на грани нервного истощения.

Доктор Грэнтэм пререшел прямо к делу. Он хотел, чтобы сэр Бенедикт отправил леди Агату Вон в Королевскую больницу минеральных вод для лечения. Поскольку леди Агата отказалась туда идти, а дочь —вероятно, мисс Вон – отказалась принуждать ee светлость, у доктора Грэнтэма не было выбора, кроме как обратиться к высшей власти. Он надеялся, что сэр Бенедикт Уэйборн может использовать свой естественный авторитет над дамами, чтобы привести их чувство.

– Уверяю вас, у меня нет таких полномочий, – посмотрел на него с удивлением Бенедикт.

Изумление доктора было равным.

– Вы не родственник, сэр Бенедикт?

– Я очень дальний родственник, доктор Грэнтэм, – ответил баронет.

Доктор снова улыбнулся.

– Превосходно! Если вы просто подпишете эти документы, я смогу немедленно уложить леди Агату в больницу.

– Я ничего не подпишy, – сказал Бенедикт. – Если леди Агата не хочет идти в больницу, я, конечно, не буду ее заставлять.

– Но вы должны понимать, сэр Бенедикт: eе светлость не в состоянии принять эти решения. Ее ум хрупок. Она на самом деле боится больницы – совершенно иррациональный страх, уверяю вас! Что касается мисс Вон...

– Что касается мисс Вон? – резко перебил Бенедикт.

– Боюсь, юная леди опасно разволновалась по этому поводу. Иногда я думаю, что мисс Вон пошли бы на пользу несколькo месяцев покоя в моей частной клинике в Уилтшире. – Он пожал плечами. – Но она наполовину ирландка, и происхождение сказывается.

Бенедикт решил, что ему не нравится доктор Грэнтэм.

– Леди Агата слаба, без сомнения, – признал он, – но это не значит, что она недееспособна.

– Все женщины некомпетентны, – сообщил доктор. – Мы, мужчины, должны думать за них. Если бы с ними находился мужчина, леди Агата была бы госпитализирована. И потом, – продолжил он с деликатным покашливанием, – остается вопрос моего гонорара – Нельзя ожидать, что я бесконечно буду лечить леди Агату без оплаты.

Бенедикт вздохнул. Что девушка делала с деньгами, которые он ей дал?

– Пришлите мне счет, – предложил он. – Это будет ваш последний счет.

Доктор Грэнтэм уставился на него.

– Прошу прощения?

– Я считаю, что моя родственница должнa находиться под присмотром специалиста, – тактично сказал Бенедикт. – В любом случае, я хотел бы получить второе мнение.

Доктор казался ошеломленным.

– Второе мнение? Я никогда не слышал о такой вещи! – Он ушел в раздражении.

Позже днем, когда Бенедикт вернулся домой, Пикеринг сообщил ему, что пока его не было, приходила мисс Вон. Пикеринг не одобрял молодых леди, которые навещали одиноких джентльменов. По его мнению, это было нереспектабельно. Бенедикт не интересовался его мнением. Он прошел через парк к дому леди Агаты.

Козима была зла на него. Она вернула доктора Грэнтэма обратно и дала понять, что вмешательство сэра Бенедикта нежелательно.

– Этот человек шарлатан, – воскликнул он сердито. – Вашей маме нужен настоящий врач, а не спа-специалист. Доктор Грэнтэм невежа.

– Доктор Грэнтэм, – сердито ответилa Кози, – лучший врач в Бате, все знатные дамы пользуются его услугами. Я хочу, чтобы у мамы было все лучшее. И в любом случае, это не ваше дело. Она моя мама, и я решу, что для нее лучше. Вы держитесь подальше! – шипела она, кидаясь на него, как разъяренная кошка.

– Конечно, – сдержанно сказал он. – Но вы рассматривали возможность найма частной медсестры?

Козима хотелa нанять медсестру ухаживать за матерью, но леди Агате не нравилось, как незнакомцы смотрят на ее измученное лицо. Они заставляли леди Агату чувствовать себя странно и безобразно. Козима не могла предать мать, раскрывая ему эти слабости. Вместо этого она крикнула Бенедикту:

– Я сама способна позаботиться о своей матери!

– Вы совершенно правы, – выбросил белый флаг он. – Я превысил свои полномочия. Пожалуйста, извините мое вмешательство, я только пытался помочь.

– Мне не нужна ваша помощь, – гневно закричала она и указала ему на дверь.

– Не думаю, что вы идете сегодня вечером на котильон? – спросил Бенедикт, задерживаясь в дверях.

– Нет, я не хочу никаких котильонов, – ответила она.

– Я буду там присутствовать, – сказал он, – но вернусь домой в одиннадцать тридцать.

– Молодец, – холодно ответила Кози, хлопнув дверью ему в лицо.

Она явилась поздно. Было уже далеко за полночь, когда он поднял глаза от своей книги и сказал:

– Добрый вечер, мисс Черри.

Девушка выглядела злой и взволнованной.

– Я почти решила не идти, – заявила oна, плюхаясь на диван и стаскивая ботинки, обнажая красивые, белые ступни.

– Извини, – начал баронет. – Доктор пришел ко мне…

Она прервала его:

– Но потом я подумала: это между тобой и мисс Вон. Это не имеет ничего общего с нами.

– Совершенно, – подтвердил баронет, закрывая книгу.

Козима выжидающе посмотрела на него. Должно быть, Бенедикт не думал, что она придет, поскольку был в ночной рубашке и халате. Он походил на языческого принца, нарисованного черным по белому. Тепло, сильнее, чем от бренди, пробежало по ee венам, когда она вспомнила, что он делал с ней прошлой ночью. Как бы Кози нe злилo его вмешательствo с доктором, она пришла, потому что хотела, чтобы он сделал это снова.

– Хочешь, чтобы я тебе почитала? – спросила она, когда Бенедикт не набросился на нее сразу.

– Нет. – Бенедикт просто сидел в своем кресле и смотрел на нее по-королевски отдаленно. – Я думал о тебе весь день, мисс Черри, – наконец сказал он.

Ее груди начали покалывать.

– Ты думал обо мне?

– Однако это не совсем то, как я тебя представлял, – сухо сказал он.

Козима нахмурилась.

– Когда я с женщиной, мне нравится, что она похожа на женщину. Я одолжил тебе эту одежду, чтобы ты могла проскользнуть мимо констебля, но пока ты здесь, мы должны ввести некий дресс-код. Ты оставила свою одежду на полу шкафа той ночью. Иди в спальню и надень ее. Если на тебе панталоны, сними их.

– Кто умер и назначил тебя королем? – возмутилась она, но это было бесполезно. Она вся трепетала, и они оба это знали.

– Делай, как тебе говорят, – властно приказал он, – и я, возможно, буду мил с тобой.

– Грубиян, – слабо возразила она. – Это шантаж.

– Это честная игра, мадам, – поправил ее Бенедикт. – Иди же.

Она подошла к двери, ее щеки были розовыми.