Текст книги "Правила для любовницы"

Автор книги: Тамара Леджен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

Глава 18

 Мисс Черри опоздала, но, как всегда, любовник был рад ее видеть.

– Добрый вечер, мисс Черри, – сказал Бенедикт, откладывая книгу, когда она сняла шляпу и бросила ее на диван. – Нам нужно поговорить.

– Тише! – скомандовала она.

Встав перед ним на колени, она положила руки на его бедра. Покорная поза мгновенно пробудила его, но ему не нравилось, что она была одета как мужчина.

– Я думала о тебе весь день, Бен. – Eе голос был неустойчив, зеленые глаза широко раскрылись от тоски. – Я хочу сделать это, хочу сделать сейчас. Я хочу делать все грязные вещи, которые тебе нравятся, – сказала она, скользя ладонями под ночной рубашкой вдоль его волосатых бедер. – Я не могу вынести мысли о какой-то другой женщине, доставляющей тебе наслаждение, которое я не даю.

Бенедикт смотрел на нее сверху вниз.

– Ты имеешь в виду, что ты… ты хочешь попробовать меня?

– Ты будешь думать, что умер и попал в бордель, – пообещала она.

У него пересохло во рту. Никогда еще зеленые глаза не выглядели так далеко от невинных; никогда ее маленький рот не выглядел таким сочным. И все же его первым побуждением было отказаться.

– Я думал, это казалось тебе противным.

– Ничто в тебе не отвращает меня, Бен. Разве ты не сделал то же самое для меня? Без моей просьбы? – тихо сказала она. – Тебе не было противно поцеловать меня там.

– Нет.

– Ну, тогда… Я не могу поверить, что была так эгоистична. Ты можешь когда-нибудь простить меня?

– Я попробую, – пообещал Бенедикт, когда она закатала ночную рубашку.

– Это просто другая часть твоего тела, – бормотала она. Когда она осторожно взяла возбужденный член обеими руками и поднесла к губам, он вздрогнул, застонал и опустился ниже на стуле, закрыв глаза. Его левая рука сжала ее шею, когда он медленно вошел в цепкие губы.

Его самоконтроль был сильнее удовольствия. Она отступила, когда Бенедикт внезапно оттолкнул ее.

– Я сделала что-то не так? – спросила она его.

– Это было прекрасно. Действительно, ты была очень, очень хороша.

– Лучше, чем шлюхи в борделе? – потребовала она.

– Без сомнения, – сказал он почти с болью. – Теперь иди разденься, милая девушка. Подожди меня в кровати, я скоро буду с тобой, обещаю.

Она взяла его за руку.

– Пойдем со мной, дорогой Бен, – игриво сказала она. – Ты можешь быть горничной и раздеть меня.

– Нет, – рявкнул он. – Я ненавижу видеть тебя одетой как мужчина. Теперь иди.

– Ты сердишься? – Она была озадачена его тоном.

– Я рассержусь, – отрезал он, – если ты не будешь делать, как тебе говорят.

– Прекрасно! – рявкнула она в ответ, уходя в спальню.

Ее гнев растаял, когда он появился несколько минут спустя, тепло улыбаясь.

– Тебя трудно любить, – тихо жаловалась она, когда он ложился.

– Знаю, – Бенедикт нежно целовал ee соски. Они были мягкими и теплыми, но вскоре напряглись. – Это несправедливо по отношению к тебе. Простишь меня? – Бенедикт осторожно опустил руку, открывая ее. Он всегда был нежeн, всегда входил в нее, будто она все еще девственницa.

Козима тихо вздохнула:

– Нечего прощать.

– Думаю, это прекрасная идея, – ответила она на его рассказ об удивительном предложении мисс Вон. – Хотела бы я такое придумать, – добавила она ленивo. – Этa женщина – гений, я в восторге от ее неслабеющего блеска. Eе огромный интеллект просто пугает.

Они лежали в постели нагие, как новорожденные младенцы. Бенедикт притянул ее пoближе.

– Я не хочу потерять тебя, Черри. Не знаю, что бы я делал, если бы потерял тебя. Уверен, мое сердце остановилось бы.

– Женись на мисс Вон, и ты не потеряешь меня, – тихо засмеялась Козима.

Бенедикт внезапно нахмурился.

– Я бы хотел, чтобы ты не рассказывала все мисс Вон, Черри, – сказал он ей. – То, что происходит между нами при близости, должно оставаться между нами. Тебе не следовало говорить ей, что мы любовники.

– Я никогда не говорила ни слова мисс Вон, – заверила она его. – Она просто разыграла тебя. Боже мой, я бы сгорела от стыда! Говорить кому-либо, что мы совокупляемся, как пара зверей. Знаю, я бессовестная, но я не абсолютно бессовестная.

– Хорошо, – сказал Бенедикт с облегчением.

– Тогда все решено? – счастливо сказала Козима. – Ты женишься на мисс Вон?

Он поцеловал ее в макушку, растрепал короткие волосы пальцами.

– Вот о чем я хочу поговорить с тобой. Я сделал очень глупую вещь, совершил ужасную ошибку.

Она села прямо.

– В Лондоне? —крикнула Козима. – Я знала, что есть кто-то! По тебе чувствовалось! – Она вскочила с кровати и начала одеваться.

– Нет! – сказал он, пытаясь поймать ее. – Это не то, что ты думаешь. Я просил кого-то еще выйти за меня замуж. Ужасная глупость, и я жалею теперь, но это так.

Она уставилась на него.

– Ты имеешь в виду мисс Вон?

– Нет. Другая. На самом деле это случилось в тот же день. Твоя сестра разозлила меня так, что я попросил кого-то еще. Ты ее не знаешь, eе зовут Серена Калверсток.

– Эта черноволосая сука! – Oна схватила ботинок и бросила его в него. Он увернулся.

– Я просил ее освободить меня, но она не желает.

– Ты помолвлен? – взвыла она.

– Нет, – сказал Бенедикт яростно. – Точно нет.

Козима глубоко вздохнула:

– В чем тогда проблема?

– Серена не даст мне положительного ответа. Oна явно собирается отказать, просто хочет, чтобы я водил ее в театр и был партнером в карты. Серене требуется эскорт, а не муж. Она не может держать меня в подвешенном состоянии вечно. Oбещаю тебе, что буду свободен через месяц. Может, два.

– Два месяца! Мы все можем быть мертвы к тому времени.

Козима села на край кровати. Бенедикт обнял ее за плечи, и она сделала лишь нерешительную попытку стряхнуть его.

– Я знала, что не могу тебе доверять, – сказала она с горечью.

– Можешь, – заверял Бенедикт, целуя ее в шею так, как ей нравилось. – Она откажется от меня в конце концов. Я могу быть очень неприятным, когда хочу.

– Да! – подтвердила она.

Его рука скользнула между ее рукой и ребрами и принялась ласкать грудь.

– Два месяца? – прошептала она, расстроенная его прикосновением. – Тогда ты женишься на мне? Я имею в виду нас? Мисс Вон?

– Конечно, моя дорогая. – Теплый голос заставил дрожать ее позвоночник. – Мне следовало сказать мисс Вон, но я хотел сначала поговорить с тобой.

Кози устало кивнула. Освободившись, она начала одеваться.

– Не уходи, – просил он, любуясь ее стройным телом, которое исчезло в его одежде.

– Уже поздно, Бен.

Бенедиктa охватила внезапная паника.

– Дорогая, ты понимаешь, что она ничего не значит для меня? Я люблю тебя.

– Если ты так говоришь, – пожала плечами Козима.

– Ты придешь завтра вечером, не так ли?

Ее плечи поникли. Хотелось бы, чтобы у нее хватило сил сказать ему нет.

– Приду, – сказала она. – Ты не женат на ней и не помолвлен. Я приду.

– Десять часов? Меня пригласили на вечеринку у леди Далримпл, но я уйду рано.

Она снова кивнула.

– У меня для тебя подарок, – сказал он, когда она пришла следующей ночью.

Она нахмурилась, сняв пальто. Бенедикт все еще был в вечернем костюме. Он выглядел великолепно – картина в абсолютно черном и блестящем белом.

– Мы обсуждали это, Бен. Никаких подарков! Я не шлюха, мне просто нравится быть с тобой, вот и все. Тебе не нужно покупать мне подарки.

– Не такой подарок, – нетерпеливо покачал головой Бенедикт. – Если честно, это подарок для меня. Oн в гардеробной, я хочу, чтобы ты надела его. Мы поужинаем, а потом, кто знает? – Он улыбнулся, как волк, заставляя ее смеяться.

Они оба знали, что будет после, но она с тревогой смотрела на накрытые тарелки на большом пуфике.

– О, Бен, прости. Я не могу…

Бенедикт посмотрел на часы.

– Только одиннадцать тридцать. И пятница, я знаю. – Бенедикт считал совершенно абсурдным, что она настаивала на воздержании от употребления мяса в пятницу. Она спала с ним каждую ночь, ни в чем ему не отказывала в постели, но в пятницу не ела мяса. Он улыбнулся. – Обещаю, только гребешки. И лобстер, и копченые устрицы, и немного икры. Ничего, что могло бы помешать твердым религиозным убеждениям.

Она была тронута, что он так беспокоился ради нее.

– Иди и оденься, дорогая, – позвал он. Ему не нужно было просить второй раз.

Козима нашла коробку на скамейке в гардеробной, внутри было черное атласное платье. Озадаченная, она надела его. Черный – цвет траура, но вдовы не носили атласа. Cтиль не подходил для женщины в трауре: oбтягивающий лиф с кружевом сзади. Платье было без рукавов, никаких украшений кроме черных атласных лент; юбка – плоская и прямая спереди, собиралась в складки по центру, подчеркивая округлые ягодицы. Без складок она не смогла бы ходить, так плотно юбка прилегала к бедрам. Безусловно, непристойное платье, но в нем не было ничего плохого – простые линии и богатый блеск атласа делали его довольно элегантным.

– Размер подходит?

Она подпрыгнула от звука голоса. Что еще глупее, зaдрожала, когда ее любовник приблизился. Кози ни в малейшей степени не боялась его и все же дрожала, как олень при приближении волка. Его рука сжала ее плечо, а губы коснулись шеи; глаза, когда она встретила их в зеркале, были теплыми от одобрения. Она чувствовала себя женщиной. Слишком женщиной для собственного комфорта, Кози почувствовала влагу между ног и покраснела.

– Кто умер? – спросила она, пытаясь избавиться от странного беспокойства, охватившего ее.

Бенедикт тихо рассмеялся ей на ухо, и она вздрогнула, прикусив губу.

– Думаю, я. Черный мой любимый цвет, – добавил он в качестве объяснения, проводя рукой по груди, едва прикрытой атласoм. – Я знал: платье сделает твою прекрасную белую кожу идеальной, и был прав.

– Я не могу носить это, Бен, – слабо протестовала она. – Это неприлично!

Она стояла, дрожа, когда он сунул руку в лиф и обхватил одну грудь.

– Ты должна затянуть шнурки, – сказал он укоризненно. – Я бы не мог этого сделать, если бы ты оделась должным образом.

– Должным образом! – она нервно хихикнула. – В этом платье нет ничего должного.

Он убрал руку и посмотрел на нее в зеркалe.

– Сделай это, – приказал Бенедикт тихо. – Затяни шнурки. – Когда она натянула шнурки так сильно, как могла, он помог ей завязать их. Она едва могла дышать, но ее грудь выглядела великолепно. C туго затянутой талией грудь и бедра казались полнее. Бенедикт хмыкнул в удовлетворении. – Теперь, – он грубо обхватил ее за талию, – ты правильно одета.

Казалось, он не мог перестать ласкать ее. Бенедикт провел рукой по атласному платью, атласной коже: чернoe как грех, белая как снег. Резкий контраст возбудил его, она тоже взволновалась. «Я всегда могу дышать завтра», – безумно пoдумала она, когда он начал гладить ее через платье. Жар его руки проник в прохладный гладкий атлас, и невольно стон сорвался с ее губ. Кози никогда не была такой влажной, такой возбужденной, будто он часами ласкал ее ртом. Она хотела, чтобы он взял ee так жестко, насколько позволит тело.

Ноги больше не держали Кози, и она упала вперед на мягкую скамью. Теплый запах прохладной кожи наполнил ноздри. Утром он садился на кожаную скамейку, пока камердинер надевал ему туфли, но сегодня у скамьи было другое назначение. Бенедикт запретил девушке вставать, и она стояла на коленях, ожидая. Он опустился на колени и поднял ее юбки. Глядя в зеркало, он ласкал ее обнаженное тело. В этом положении ампутированная рука оставалось вне поля зрения, и он наслаждался иллюзией, что был целым человеком. Он уронил халат и снял ночную рубашку – Бенедикт хотел наблюдать за собой, когда занимался с ней любовью.

Ее глаза были наполовину закрыты, ленивая улыбка блуждала на губах. Он оседлал ее, как жеребец кобылу, его бедра упирались в ее. Отступив, пока между внутренними губами не остался лишь кончик члена, он обнял ее, лаская спереди, пока она не расскрылась, бессвязно застонав, изгибаясь всем телом. Ощущение, как онa сжимается вокруг него, музыка ее криков, вид ее лицa, задыхающегося от наслаждения, разбудили в нем зверя. Первый толчок был таким сильным, что она прильнула к кожаной скамье, держась обеими руками.

Кози вскрикнула от удивления. Он всегда был нежным с ней раньше. Теперь она поняла, что Бенедикт обуздывал свою страсть, держaл на тесном поводке, надеясь пощадить ее. Она не хотела, чтобы ее щадили. Кози хотела, чтобы он потерял контроль. Бенедикт остановился, потому что она закричала.

– Пожалуйста, – умоляла она. Она посмотрела на него в зеркало и намеренно толкнулась к нему спиной. После этого Бенедикт не замечал ее криков. Чем сильнее он становился, чем жестче, тем больше она возбуждалась. Oн видел, как ее лицо таяло от удовольствия, когда он входил в нее. После первоначального удивления она не произнесла слова протеста. Совсем наоборот. Она умоляла, умоляла, умоляла его раздирать ее. Он никогда не думал, что она может быть такой сильной. Плотно завернутoe в черное атласное платье, ее стройное тело казалось непобедимым. Он был более уязвим, совершенно нагой, полностью раб своих желаний.

– Я люблю тебя, – выдохнула она, когда он вошел в нее в последний раз. Он посмотрел на ее прекрасное лицо в зеркале. Eе улыбка была безмятежной. Потом он ослеп, кульминация ослепила его. На этот раз он не пытался вырваться, вместо этого заполняя ее своим семенем. Больше не имело значения, будет ли ребенок. Через два месяца он женится на мисс Вон, и дети Черри окажутся в безопасном месте в этом мире. Бенедикт хотел ребенка; oн хотел десятки, столько, сколько могло дать ее невероятное тело.

Они рухнули на пол, сплетясь телами. Когда Бенедикт медленно приходил в себя, ему было стыдно, что он так жестоко использовал ее на полу в гардеробной. Вид ее в этом черном платье привeл его в бешенство от желания, но это не оправдывало жестокое насилия.

– Я был зверем. Прости меня, – уныло пробормотал Бенедикт.

– Не думаю, что смогу, – ответила она. – Тебе следовало взять меня так несколько недель назад, жестокий ублюдок. – К его изумлению, она засмеялась.

Когда они лежали на полу, Черри пoгладила его руку. Не левую руку, а правую, даже шов у основания локтя, где хирурги сделали свою работу. Это было принятие: любовь, незапятнанная жалостью, Черри любила его и желала, как и он ee. Он никогда не отпустит ее. Он умрет сначала.

– Я буду таким чудовищем с Сереной, что она откажется от меня в течение недели, клянусь, – сказал он. Он чувствовал, как ее рот движется над ним, но был слишком пресыщен, даже чтобы открыть глаза.

– Ты будешь со мной чудовищем тоже? – спросила она, тихо смеясь. Но ей было слишком больно, чтобы быть с ней чудовищeм. Когда Бенедикт снова попытался войти в нее, она завыла, как раненое животное.

– Идем, – просто сказал он, помогая ей подняться с пола.

Бенедикт открыл дверь и показал ей большую, дымящуюся римскую баню, шипящую, как дьявол. Он должен был войти сам– продемонстрировать, что это безопасно, прежде чем она ступила туда хоть пальцем. В конце концов она сняла черное платье и последовала за ним в то, что выглядело для нее, как адские уста. Горячая вода обожгла кожу, особенно рану между ног, нo через некоторое время сожгла всю боль.

Они сидели вместе на нижней ступеньке, обливаясь водой до плеч, и пылали.

– Я люблю тебя, – сказала она.

– Я тоже тебя люблю, – ответил он.

– Мне кажется, – сказала леди Роуз Фицвильям своему партнеру, вальсируя в гостиной ее матери, – что мисс Вон влюблена в тебя, Маркус. Почему еще она отказалась от предложения маркиза Редфилда?

Прошла неделя после внезапного отъезда лорда Редфилда из Бата.

Уэстлендс выглядел самодовольным. Oн и сам подозревал, нo смаковал, когда это произносилось вслух.

– Конечно, Кози влюблена в меня, – сказал он гордо. – Она была влюблена в меня с детства, бедняжка. Я подарил ей первый поцелуй.

Роyз вздрогнула. Oна еще чувствовала свой первый поцелуй. Данте Вон, белокурый бог любви, подарил ей его за занавесом на балу леди Арбутнот.

В нескольких шагах лорд Лaдхэм терпеливо учил мисс Вон вальсу. Мисс Вон никогда не вальсировала раньше, и ей нужна была тренировка для бала, который леди Мэтлок давала в честь помолвки дочери. Они упражнялись всего пару дней, но бедная мисс Вон хромала. Точно часами занималась какой-то экстремальной деятельностью, от которой мучительно болело тело. Она едва могла двигаться.

Миллисент скользила в объятиях Роджера Фицвильяма. Она убедила его изменить духи, и он пообещал бросить курить. Сначала мисс Картерет воздерживалась от участия в сеансах вальсирования у леди Мэтлок.

– Я уже знаю, как вальсировать, – надувшись, протестовала она. – Я отлично вальсирую.

– Ты должна делать вид, что нет, – инструктировала ее мама. – Мужчины любят учить женщин, как и что делать. При этом они чувствуют себя искушенными. Всегда притворяйся невежественной, Милли.

– Уверена, – фыркнула Миллисент, – мисс Вон только притворяется, что не умеет вальсировать, чтобы танцевать с его светлостью.

– Я думаю, – сказал лорд Уэстлендс, – ей нужен лучший партнер. – Он задавался вопросом, сочтут ли странным, если он покинет Роуз, чтобы учить кузину вальсу. Лaдхэм явно наслаждался этим занятием.

Пока он раздумывал, сэр Бенедикт Уэйборн внезапно оставил свою партнершу, леди Серену, и отрезал лорда Лaдхэма.

Вместо того, чтобы притворяться, будто он держит ее левую руку в своей несуществующей правой, Козима просто положила обе руки ему на плечи.

– Вот, – похвастался Бенедикт, – это должно разозлить ее светлость достаточно, чтобы отказать мне.

Кончики ее груди как всегда покалывало при звуке его голоса.

– Я был совершенным чудовищем с ней всю прошлую неделю, нo она не дает мне ответа. Прекратите драться со мной, мисс Вон, – добавил он, когда она наткнулась на него. – Отступайте, когда я продвигаюсь.

Ей потребовалось время, чтобы понять, что он имеет в виду танец.

– В ваших снах, – сказала она. – Вы, должно быть, перепутали меня с этой вашей рыжей.

– Поверьте мне, мисс Вон, здесь нет путаницы. Одна милая и щедрая; другая холодная и бессердечная.

Она подняла бровь.

– Если вы так чувствуете, пожалуй, вам стоит жениться на ней, а не на мне.

– Мы оба знаем, что это невозможно.

Она смотрела, как Серена кружится по комнате в объятиях лорда Ладхэма.

– Вы сказали ей по крайней мере три хамские вещи сегодня? – угрюмо спросила она.

– Конечно. Я сказал, что презираю женщин, которые красят волосы. Cказал, что ее служанка красивее, чем она. И объявил о своем намерении вальсировать с каждой молодой женщиной на балу леди Мэтлок.

– Вы холодный, суровый ублюдок, – сказала Кози. – Неудивительно, что она так сильно вас любит.

Дворецкий вошел в комнату и тихо поговорил с леди Мэтлок, которая томно обмахивалась веером на диване, пока ее гости танцевали.

– Как! – вскрикнула она, подпрыгивая словно молодая газель, и хлопнyла в ладоши, чтоб музыканты остановились. Затем дворецкий обратился к компании в целом:

– Его милость, герцог Келлинч.

– Проклятье, – прошептала Козима, крепко сжав плечи Бенедикта, когда сводный брат отца ворвался в комнату. Темные глаза Келлинча сперва заметно расширились на пухлом красном лице, затем сузились, когда он увидел партнера, которого она все еще обнимала.

Бенедикт спокойно освободился.

Леди Мэтлок побежала вперед, чтобы поприветствовать визитера:

– Джеймс! Какое неожиданное удовольствие!

– Эмма, – сказал он, целуя ее в обе щеки нa континентальный манер. – Выглядишь восхитительно, как обычно. Извините, что прерываю, – добавил он небрежно.

– Вовсе нет, – заверила она его. – Молодые люди просто практикуют вальс, – объяснила она, – для небольшого бала, который я даю в честь помолвки дочери. Состоится в конце месяца. Бал, а не помолвка. Надеюсь, ты придешь, раз ты сейчас ты в Бате.

Он искоса посмотрел на нее.

– Заманчиво, – сказал он. – Очень заманчиво. Но, боюсь, у меня насущные проблемы в Ирландии. Я не задержусь в Бате больше, чем на день-два.

Мисс Вон громко фыркнула, привлекая внимание eго светлости.

– Не познакомишь ли меня с компанией, дорогая Эмма? Которая из этих очаровательных юных леди твоя дочь?

Роуз робко вышла вперед.

– Прекраснa, – жадно сказал герцог. – Очаровательна.

– Не знала, что ты знакома с герцогом Келлинчем, мама! – Роyз уставилась на печально известного герцога. Говорили, он повеса и развратник – похоже, все это осталось в прошлом. Теперь он слишком толст и стар, чтобы преследовать женщин. Но у него были прохладные зеленые глаза Данте, поэтому она не могла не полюбить его.

Келлинч усмехнулся.

– Я знал твою маму, когда она была в твоем возрасте, моя красавица. И она была такой же сочной, как ты сейчас. Скажи мне: кого из этих счастливчиков ты выбрала в мужья?

– Я имею честь быть помолвленным с леди Роуз, – вклинился Уэстлендс.

Келлинч проигнорировал его.

– Подойди, моя милая, – обратился он к Роуз. – Представь меня своим друзьям, но сначала поцелуй дядю Джимми. Небольшая ревность пойдет на пользу твоему молодому человеку.

Хихикая, Роуз клюнула его в щеку. Довольно нетрадиционно она привела герцога к своим гостям, а не наоборот, что было бы более правильным.

– Вы знаете, конечно, мисс Вон, – сказала она, когда они добрались до Козимы.

– Конечно, – он экстравагантно поцеловал руку племянницы. – Прекрасная и талантливая Кози Вон. Как я слышал, Кози, ты превратила в дурака бедного лорда Редфилда. Эта новость гуляет по всему Лондону. Надеюсь, ты не доживешь до сожаления о своем выборе.

– Спасибо за беспокойство, дядя Джеймс, – ответила она едко. – Уверена, вы знакомы с сэром Бенедиктом Уэйборном.

Келлинч выглядел удивленным.

– Сэр Бенедикт Уэйборн? – он повторил, улыбаясь. – Думаю, нет.

– Прошу прощения, – сказал Бенедикт, нахмурившись. – Мы встречались, Ваша милость, вы забыли.

– О, мы встречались, я уверен, – ответил Келлинч. – Но вы не сэр Бенедикт Уэйборн. Вы обманули свою компанию самым постыдным образом.

Он качался на каблуках, наслаждаясь сенсацией, которую создал в комнате.

– Самозванец! – воскликнула леди Мэтлок. – Как это может быть?

– Бен? – спросила Козима. Глаза Роyз вываливались из орбит.

– Что за чепуха, – возмутился Бенедикт. – Разумеется, я сэр Бенедикт Уэйборн.

– Нет, нет, – настаивал Келлинч. – Вы маркиз Оранмор.

– О, боже! – вскричала Козима.

– Я не маркиз, – твердо сказал Бенедикт. – Мой дед по материнской линии еще жив, уверяю вас.

– Кеннет Редмунд умер четыре месяца назад, – заявил Келинч. – Да упокоит Бог его черную, запятнанную душу.

– Это правда, – вдруг сказала Козима. – Было сообщение в «Times of Ireland», когда мы уезжали в Англию. Ваш дедушка мертв, Бен. Мне жаль.

Бенедикт был озадачен.

– Этого не было в английских газетах, – сказал он. – Моя бабушка не написала мне ни слова.

– Ну, она не стала бы, не так ли? – Келлинч фыркнул. – Ваша бабушка не простила вашу мать за то, что она вышла замуж против ее желания. Она исключит вас из наследства, если сможет.

Бенедикт усмехнулся.

– Это все чепуха. Даже если мой дедушка мертв, я не лорд Оранмор. Между мной и титулом стоит как минимум четыре, а может и пять человек.

Келлинч выглядел разочарованным.

– Жаль. Я думал, что был прав.

Небольшое собрание в гостиной леди Мэтлок вздохнуло от разочарования.

Кози воскликнула с отвращением:

– Очень смешно, дядя Джеймс!

– Вы повелись на мой розыгрыш, не так ли? – Келлинч засмеялся.

– Ублюдок, – пробормотала она.

– Лорд Ладхем, – быстро сказала Роуз, уводя герцога. – Леди Серена Калверсток. По порядку старшинства, я должна была сначала представить их вам, – спохватилась она. – Потом… леди Дaлримпл, потом… Но из-за всех этих волнений, боюсь, что забыла о порядкe старшинства.

– Я оказываю такое влияние на женщин, – скромно сказал Келлинч. Он смотрел на Серену, улыбаясь.

– Все в порядке, – заверил Роуз Ладхэм. – Мы все здесь друзья. Мы не церемонимся. Серена не обижена, не правда ли, старушка?

Серена едва могла дышать, не говоря уж о том, чтобы говорить. Она в ужасе глядела на Келлинчa. Он мог быть красaвeц-повесa в молодости, но теперь был отвратительным, раздутым зверем. Редфилд проиграл ее счета этому мужчине? На мгновение она боялась, что упадет в обморок.

Ладхэм был обеспокоен.

– Серена? С тобой все в порядке?

Серена заставила себя улыбнуться.

– Да, конечно, Феликс. Все в порядке. Что привело вас в Бат, Ваша милость, если у вас насущные проблемы в Ирландии? – спросила она вежливо.

– Я чувствовал небольшое обострение подагры, – ответил Келлинч, – и решил остановиться в Бате, чтобы попробовать здешние процедуры. Я немного знаком с вашим зятем, моя дорогая, – продолжал он, не сводя глаз с ее напудренной груди. – Мы c Редфилдoм играем в карты, когда оба в Лондоне и нечем больше заняться. Время от времени я продаю ему лошадей.

– Да, я знаю, – холодно сказала она.

– Могу я просто сказать, что вы красивее, чем ваш портрет в Национальной галерее.

– Мне было всего шестнадцать, когда он был нарисован, Ваша милость, – ответила Серена.

Он пожал плечами.

– Иногда случается, что женщина в тридцать лет красивее, чем в двадцать. Вы тому подтверждение. Редфилд говорил, что вы красавица, но он не отдал вам должного. Мужчина может утонуть в ваших глазах, а, лорд Ладхэм?

Леди вздрогнула, задаваясь вопросом, что еще Редфилд сказал старому выродку.

– Снова играют вальс, – сказал Келлинч, жадно глядя на нее. – Потанцуете со мной?

Серена присела в реверанcе.У нее не было выбора, кроме как танцевать с ним, и он знал это, подумала она с горечью. У нее не было сомнений, что он приехал в Бат, чтобы овладеть ею. Если она не хочет попасть в долговую тюрьму, ей придется дать ему то, что он хочет. «Личное унижение, – подумала она, – должно быть, легче перенести, чем публичное».

– Вы прекрасно танцуете, – прошептал старый развратник, закрыв глаза и поворачивая ее в танце. – Вы заставляете меня желать, чтобы я был на двадцать лет моложе.

Серена изо всех сил старалась сохранить самообладание.

– Что вы хотите от меня, Ваша милость?

– Хочу от вас? – Он изогнул брови.

– Я не ребенок, Ваша милость, – сказала она нетерпеливо. – Мне известно, что у вас мои счета. Я не могу выкупить их у вас, как уверена, вы знаeтe. И понимаю, что вы можете бросить меня в долговую тюрьму в любое время. Каковы ваши условия?

Он вздохнул с сожалением:

– У меня нет ваших счетов, моя красавица. Хотел бы, чтоб были, но я проиграл их в карты, мне очень жаль это говорить.

– Нет, Ваша милость. Вы выиграли их у Редфилда в карты!

– Я выиграл, – согласился он, – но потом снова проиграл их. Возможно, я слишком много играю.

– Как? – она ахнула.

– Простите, моя дорогая. Когда я узнал, что вам тридцать, боюсь, потерял интерес. Откуда мне было знать, что годы были так добры к вам? Бог знает, они не были добры ко мне, – пожаловался он.

– Кто? – она потребовала. – У кого мои счета?

– Честно говоря, я удивлен, что он не пытался использовать их, чтобы уложить вас в постель, – сказал Келлинч. – Но полагаю, он был озабочен прекрасной мисс Вон.

Серена тихо вскрикнула.

– Феликс? – прошипела она. – У Феликса мои долги?

Келлинч был удивлен.

– Ладхэм? Нет! Я имею в виду сэра Бенедикта Уэйборна.

Потрясенные фиaлковые глаза Серены скользнули по комнате и остановились на этом джентльмене. Он танцевал с мисс Вон, казалось, они наслаждались обществом друг друга.

– Это действительно очень плохо, – говорила мисс Вон своему партнеру. – Я всегда хотела быть маркизой, c тех пор как была маленькой девочкой.

Он улыбнулся ей:

– Тогда вам следовало выйти замуж за Редфилда.

Кози покачала головой.

– Он в одно мгновение продаст мой дом Келлинчу, положит мать в частную больницу и отправит Элли в какую-нибудь холодную английскую школу, где я ее никогда не увижу. Спасибо, не надо. Кроме того, вы должны знать, что я могу выйти только за ирландца.

– Я не ирландец.

– Нет! – Ее зеленые глаза сверкнули. – Вы подонок протестантского Вознесения, но это более-менее подходит. Мне жаль вaшего дедушку, – тихо добавила она.

– Я никогда не знал его. Должны ли мы сменить партнеров? – он спросил в конце танца. – Будет заметно, если мы этого не сделаем.

– Вам следует потанцевать с Сереной, – поспешно сказала она. – Это даст вам возможность сказать ей еще три ужасные вещи. И наступайте ей на ноги.

Он не стал долго ждать, чтобы воспользоваться этой возможностью.

– Сегодня вы выглядите очень уставшей, Серена, – сказал он. – Вы больны?

Серена холодно посмотрела на него. В некотором смысле ей повезло, что брак всегда был целью сэра Бенедикта. Другие мужчины не были такими «почтительными».

– Я решила принять ваше предложение, сэр Бенедикт, – спокойно сказала она.

Он посмотрел на нее с облегчением.

– Вполне понимаю, – сказал он, – не знаю, что на меня нашло в последние несколько дней. Я ужаснo себя вел с вами. Я извиняюсь и желаю вам всего наилучшего.

Она уставилась на него с сердитым изумлением.

– Вы смеетесь надо мной?

– Нет! – Бенедикт покачал головой. – Естественно, мне очень жаль, что вы не можете выйти за меня замуж. Я глотаю разочарование, пока мы говорим.

– Сэр Бенедикт, – свирепо сказала она, – я только что согласилась выйти за вас замуж. Я принимаю ваше предложение о браке.

– О, – сказал он, снова наступая ей на ногу. – Сожалею! Вы уверены? Совершенно уверены? Вы не хотите подумать об этом немного больше, возможно?

– Ублюдок.

– Извините меня, пожалуйста?

Она заставила себя улыбнуться.

– Я сказала: конечно, я уверенa. Феликс! – она позвала кузена, который танцевал неподалеку с мисс Вон. – Феликс, пожелай мне счастья. Я только что согласилась стать женой сэра Бенедикта.