Текст книги "Правила для любовницы"

Автор книги: Тамара Леджен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

Вторая половина концерта началась в шквале любовных песен Скарлатти и почти закончилась самым шокирующим скандалом. Взглянув на свою аудиторию в верхней части «O cessate di piagarmi», мисс Вон взяла фальшивую ноту и вздрогнула.

– Прошу прощения! – воскликнула она, покраснев.

Она начала снова, но занервничала и опять споткнулась из-за ставших неуклюжими пальцев.

– Фасад рушится, – удовлетворенно пробормотала Серена Бенедикту. – Ее недостаток навыков начинает проявляться.

Бенедикт так не думал. Мисс Вон, казалось, пыталась поймать взгляд леди Роуз Фицвильям. Окинув ee взглядом, он сразу увидел проблему – левая грудь девушки, слишком большая, чтобы ее можно было удержать простым пучком кружева, незапланированнo появилась в «Аппер Румз». Пока что никто, кроме мисс Вон и его самого, похоже, этого не заметил.

Бенедикт сделал то, что любой джентльмен сделал бы на его месте.

Он вызвал официанта.

Глава 10

Получив необходимый инструмент, Бенедикт поднялся со стула и направился к первым рядам. Когда он проходил мимо леди Мэтлок, которая к счастью закрыла глаза, его нога застряла в стуле Роуз. Он убедительно споткнулся, разбудив леди Мэтлок и заблокировав вид Роуз на представление.

– Ради всего святого! – сердито огрызнулась Роуз, оглядываясь через плечо. – Почему вы должны быть таким глупым?

– Действительно, сэр Бенедикт! – присоединилась к ней леди Мэтлок.

Бенедикт усиленно просил прощения у обеих леди. Когда он снова выпрямился, грудь Роуз, словно по волшебству, была скрыта от взглядов обрывком кружева. Козима понятия не имела, как ему это удалось, но он справился. И видимо, кроме нее, никто ни о чем не догадался.

– Возвращайтесь на свое место, – сердито бурчал лорд Ладхэм, пока баронет временно закрывал ему обзор. Медведь наступил на ухо графу, как и кузине. Мисс Вон могла барабанить на фортепиано что угодно, и он счел бы ee игру виртуозной.

Бенедикт медленно прошел к задней части комнаты. Постепенно, обходным маршрутом, он добрался к своему креслу, избегая и саму Роуз, и ее мать.

Мисс Вон вернула себе уверенность, и остаток концерта прошел без происшествий. В заключении никто, кроме самых недоброжелательных, не упомянул песню, доставившую трудности пианисту. Все пели ей дифирамбы, во всяком случае, в лицо. Она улыбнулась каждому. Лорд Лaдхэм неподвижнo стоял рядом с ней, как сторожевая собака.

Вместо того, чтобы пробиться сквозь ряды ее поклонников, Бенедикт остался сидеть с Сереной.

– Не понимаю, из-за чего такая суета, – фыркнула Серена. – Она тощая как метла и дикая как грибы. Феликс влюблен в нее до умопомрачения, – закусила губу Серена. – Вы утверждали, хватит двадцати минут, чтобы он разочаровался. Я думаю, что вы на ее стороне, – сердито обвинила она Бенедиктa.

– Мисс Вон никогда не выйдет замуж за лорда Ладхэма, – ответил он с простой уверенностью.

– И эти жемчужины! Размером с фундук! Наверняка поддельные. Вы думаете, она отбеливает свои волосы? Должно быть. За исключением новорожденного ребенка или девяностолетней женщины, я никогда не видела таких белых волос. И они не очень хорошо завиты, – злобно добавила она.

Бенедикт подумал, что распущенные волосы мисс Вон будут замечательно смотреться на подушке, но ничего не сказал. Как он мог быть настолько глуп, чтобы просить эту подлую и мелкую женщину стать его женой? Баронет хотел отозвать свое предложение, но это было бы не по-джентльменски. Серена может даже потащить его в суд за нарушение обещания. Под присягой он не сможет отрицать, что просил ее руки.

– Ее платье, сэр Бенедикт! – гримасничала Серена. – Оно похоже на комбинацию, наброшенную на нижнюю юбкy. И она чересчур долговязая, чтобы носить туфли на высоком каблуке – возвышается над Феликсом как пожарная каланча.

Мисс Вон случайно взглянула на них в этот момент. Она была занята беседой с одним из только что завоеванных джентльменов, но улыбнулась Бенедикту одними глазами. На один душераздирающий момент они были единственными людьми в мире. Он любил ее, и она любила его. Затем какая-то фраза Ладхэма, отвлеклa ее и рассмешилa.

– Вы меня слушаете? – требовательно спросила Серена.

– Гарпия, – выпалил он.

Серена ахнула:

– Прошу прощения?

Бенедикт прочистил горло:

– Мне было просто интересно узнать об арфе леди.

Серена нахмурилась.

– Почему? – Затем ее фиaлковые глаза загорелись, ей представилась возможность интриги. – А, понятно! Вы подозреваете, что она лжет о своей арфе. Оставила арфу в Ирландии, действительно! Полагаю, вместе со своей каретой, замком и золотой короной!

Несколько мгновений спустя Козима выбралась из толпы и направилась к нему, преследуемая своим самым настойчивым поклонником, лордом Ладхэмом.

Бенедикт поднялся.

– Я обещал вашей матери, что привезу вас домой к одиннадцати часам. Возможно, вам все-таки нужен портшез? – предложил он, глядя на ее ноги.

– Я пройдусь, спасибо, – холодно отчеканилa она.

– Пройдетесь! – воскликнул Ладхем. – Позвольте мне вызвать вам портшез!

– Нет, действительно, – заверила Кози, смеясь. – Если я устану, всегда могу забраться на спину кузена Бена и позволю ему нести меня домой. Он отличный ходок, ноги – точно вырезаны из мрамора.

Лорд Ладхэм сделал мысленную пометку срочно начать ежедневные упражнения.

Бенедикт прощаясь с Сереной, склонился над ее рукой. Козимa нахмурилась. Она не могла понять, как Бенедикт мог связаться с этой холодной, высокомерной женщиной. Серена была прекрасна, но тепла в ней не больше чем у скульптуры. Они с Бенедиктом были красивой парой; вид их, стоящих рядом, беспокоил ее. Кози отомстила, подавая лорду Ладхэму руку для поцелуя.

– Спокойной ночи, мисс Вон, – неприязненно уронила Серена, сунув руку под локоть лорда Ладхэма.

– Доброй ночи! – Козима крепко взяла Бенедикта за руку.

Они вышли из концертного зала на площадь Бофорта. Кози решила не упомянать леди Серенy. Она не хотела, чтобы он догадался о ее ревности.

– Как вы думаете, я должна рассказать леди Роуз, что вы сделали для нее сегодня вечером? – спросила она вместо этого. – Она заявляет, что вы были пьяны и спотыкались!

Он пожал плечами.

– Вы не возражаете?

– Я сделал то, что должен был сделать, и не ожидаю благодарностей.

– Но ущерб вашей безупречной репутации! – запротестовала она, смеясь.

Бенедикт внимательно посмотрел на нее.

– Возможно, я не заслуживаю своей репутации.

– Я рада это слышать, – ехидно сказала она. – Говорят, что доброе дело – само по себе награда. К тому жe вы щупали грудь молодой девушки. Как это было?

– Вы мне приписываете дурные побуждения. Я не трогал ee, я воспользовался ложкой.

– Ложкой!

– Да. Учитывая грандиозность…

– Груди? – вставила она.

– Задачи, – холодно поправил он, – я решил, что суповая ложка будет лучше всего. Естественно, для удобства леди я согрел металл дыханием. Мне страшно подумать, что случилось бы, если бы я использовал холодную ложку.

– Да! –  Кози рассмеялась. – Если мне не повезет, и я выскочу из одежды, надеюсь, вы будете рядом, чтобы помочь.

– Не волнуйтесь, мисс Вон, – заверил Бенедикт, – я помогу вам. Что-то есть в женской груди, пробуждающее мои защитные инстинкты.

– Так и должно быть. Я понимаю, что вы были заняты и все такое, – начала она снова после краткого молчания, – но вы случайно не заметили концерт? Другие люди, казалось, наслаждались этим.

– Да, наслаждались. Синьора хорошо пела. Была даже песня обо мне.

– Разве?

– «Caro mio ben, credimi almen…» Что-то в этом роде.

– Ах, эта. Должна ли я перевести? «Как-то вечером Бен вдруг попал к леди в плен. Он свой адрес забыл и не помнил, где был. Появились надежды, вот и снял он одежды. Но вернуть их не смог, ночью в парке продрог». Второй стих немного обидный, поэтому я остановлюсь на первом куплетe.

– Очень забавно, – похвалил джентльмен. – Мне особенно нравится, как вы срифмовали «надежды» и «одежды».

По мере того как Лансдаун-роуд становилась все более крутой, она больше не могла идти с ним в ногу в туфлях на высоких каблуках.

– Остановитесь на минуту, эти ходули убивают меня, – пожаловалась она и, наклонившись, разулась. – Намного лучше, – выдохнула Кози, поднимая туфли двумя пальцами.

– Я вас предупреждал, – упрекнул он, замедляя шаг. – А теперь мы зашли слишком далеко, чтобы вызвать портшез. Как вы думаете, вы справитесь?

– Прекрасно справляюсь, спасибо, – заверила она чопорно. – В конце концов, это не Дублин, где улицы вымощены битым стеклом. Бат аккуратен, как булавка. Можно подумать, ангелы его облизывают каждую ночь.

– Я был в Дублине, мисс Вон, – сурово сообщил он. – Улицы не вымощены битым стеклом, как я уверен, вы знаете. Это очень симпатичный маленький городок.

– Уверена, из окна вашего отеля! – ответила она. – Когда вы были в Дублине?

– Время от времени у меня дела в Дублинском Замке.

– О, они очень изысканны в Дублинском Замке. Так всегда беспокоятся, чтобы все привести в порядок после пьяных раутов в Дублинском Замке. Как это я никогда вас там не видела?

– В Дублинском замке? – безучастно спросил он.

Она кивнула.

– Да, в Дублинском замке! Или вы нe умеете танцевать?

Запоздало он понял, что она говорила о балах, которые давала леди-лейтенант, в то время как он говорил об официальных делах с лордом-лейтенантом.⁹

– Я не езжу в Ирландию на балы, мисс Вон, – пояснил он.

– Почему? – потребовала она. – Вам не нравятся ирландские девушки?

– Некоторые из них довольно милы, – признался он, – но другие бессердечны и жестоки.

– Ах, так мы вам все-таки нравимся!

Он улыбнулся.

– Завтра вечером будет лекция по меровингскому искусству, – сказал он некоторое время спустя.¹⁰ – Может быть, вы хотели бы выступить?

Она покачала головой.

– Я только читаю лекции о вреде алкоголя и азартных игр.

– В четверг, конечно, будет этот ужасный котильон. Обычно собирается много участников; никто не будет удивлен, если вы присоединитесь.

– Нет уж, спасибо! Я не собираюсь превращаться в светскую бабочку. – Она засмеялась. – Я сказала, что пойду на вечеринку вашей подруги, но это все. У Элли был бы нервный припадок, если бы я начала выходить каждую ночь.

– Она вернулась в школу, – вспомнил он. – Ей нравится?

Козима остановилась.

– Вы можете спросить ее сами.

Бенедикт удивленно огляделся. Вроде бы они только что вышли из «Аппер Румз», как в мановение ока очутились у ее двери в Камден-Плейс. Аллегра Вон сидела на ступеньках, свернувшись калачиком под шалью.

– Почему ты не в постели? – сердито спросила Кози. – У тебя завтра школа!

– К вашему сведению, – ответила Элли, – в доме ужас что творится!

– Какой ужас? – встревожилась Козима. – Что произошло?

Она взбежала по ступенькам, но остановилась перед сестрой, словно боясь идти дальше.

– Я говорила вам, что не могу выходить, – сердито сказала она, поворачиваясь к Бенедикту. – Теперь смотрите, что случилось!

Он тихо поднялся по ступенькам.

– Что случилось, мисс Аллегра?

– Ну, – сообщила Элли, наслаждаясь моментом, – он уже здесь несколько часов, ожидаeт встречи с тобой, Кози. Говорит, что не уйдет, пока не получит свои деньги.

– И все? – воскликнула Козима с облегчением. – Я испугалась, что-то со здоровьем матери! Действительно, ужасно!

– Кто здесь, мисс Аллегра? – спросил Бенедикт.

Нахмурясь, Козима рискнула догадаться:

– Арендодатель?

– Нет! Не хозяин, – пренебрежительно ответила Элли. – Угольщик! Он был недоволен, когда мама сказала ему, что ты ушла на концерт. Ну, на самом деле, это я сказала. Он заявил, что юные леди должны сперва оплатить свои счета, а потом уже ходить на модные концерты и тому подобное.

– Он так сказал? – холодно процедил Бенедикт.

Глаза Элли загорелись. Она не привыкла вызывать такой большой интерес у джентльменов. Обычно они обращали внимание только на ее старшую сестру.

– Сказал! Он сказал: мы должны так много денег, что Кози придется выйти за него замуж, чтобы выбраться из ситуации, даже если она внучка графа. Я думала, что мама упадет в обморок! Но она не упала. Она сказала, что никогда не переживет долговую тюрьму, и что, конечно, Кози выйдет за него замуж.

– Черта с два я выйду, – отозвалась мисс Вон с чувством. – Где Джексон?

– Вы не оплатили счет угольщика? – недоверчиво спросил Бенедикт. – Я дал вам тысячу фунтов! Что вы с ней сделали?

– Я не трачу свои с трудом заработанные деньги на уголь! – возмутилась Кози, входя в дом.

– Ты уверена, что хочешь, чтобы твой будущий муж видел тебя в нижнем белье? – заметила Элли.

Козима остановилась.

– О, боже, ты права! Мне придется надеть платье.

– Что? – опешил Бенедикт. – Мисс Вон! Это комбинация, наброшенная на нижние юбки?

– Нет, – соврала она.

– Идите оденьтесь, – мрачно приказал он. – Я разберусь с угольщиком.

Козима открыла было рот, чтобы возразить, но снова закрыла. Он выглядел как-то иначе, устрашающе.

– Идем, Элли, – позвала она. Взяв сестру за руку, она вошла в дом с высоко поднятой головой.

– Вот ты где, маленькая шлюха, – проревел крепкий мужчина наверху лестницы. Нора побежала за ним и схватила его за руку, но он легко отряхнул ее.

– Это он! – сообщила Элли совершенно без необходимости. Мужчина помахал счетом.

– Вы должны мне двадцать фунтов, мисс Вон, – заорал он, бросаясь вниз по лестнице, как бешеный бык, – и вы заплатите мне сейчас, моя красавица, или я вытащу их из вашей шкуры.

– Можете попробовать, – вымолвила мисс Вон с величественным спокойствием. – Как вы посмели явиться сюда и беспокоить мою маму? Я напущу на вас законников.

– Законников! На меня! Это сильно сказано, особенно когда исходит от тебя, – ответил мучитель. – О, у тебя много денег, чтобы выйти в город, я вижу, – сердито выдохнул он. – В красивом белом платье! Надеешься подцепить богатого мужа! И кто на тебе жениться, какой бы раскрасоткой ты ни была, с долгами вместо приданого? Тебе повезло, что я честный человек и настроен на брак, вот и все, что я хочу сказать. Некоторые другие могут быть не такими добрыми.

Козима спокойно подняла с подставки зонт и угрожающе размахивала им.

– У вас есть два варианта сейчас. Вы можете уйти тихо, или вы можете уйти очень тихо, с мозгaми, вытекающими из черепа. Это не имеет значения для меня, но может иметь значение для вас.

Толстяк раздулся от праведного негодования.

– Как ты смеешь мне угрожать! Я брошу тебя в тюрьму, пока ты не станешь благоразумнее! – Он взревел от боли, когда Нора Мерфи внезапно вскочила ему на спину и начала рвать его жирные волосы.

Бенедикт хлопнул дверью. Он достаточно насмотрелся на утомительный фарс с мелодрамой. Больше всего его беспокоило, что мисс Вон, похоже, привыкла иметь дело с нахальными торговцами.

– Ты! – сказал он, указывая на самого отъявленныого преступника.

– Я? – воскликнула Нора, дрожа.

– Ты, – подтвердил он. – Спускайся оттуда. Это не цирк, я уверен.

Нора послушно прыгнула вниз.

– Спасибо, сэр, – с благодарностью сказал yгольщик, потирая голову.

Бенедикт тонко улыбнулся ему и уточнил:

– Вы сказали, что молодая леди должна вам двадцать фунтов?

Угольщик сразу понял, что имеет дело с обеспеченным джентльменом. Он осторожно посмотрел на Бенедикта:

– Это верно, сэр. Воспользовалась моим щедрым характером. Конечно, если вы хотите oплатить долг, сэр, я не возражаю.

– Вы еще не установили, к моему удовлетворению, что существует долг, – отметил Бенедикт. – Пока мы только установили, что вы хулиган.

Угольщик выглядел искренне удивленным.

– Хулиган? Я?

– Вы.

– Да я никогда! Кто вы, к дьяволy, такой, сэр? – сердито потребовал торговец.

– Кто я? – повторил Бенедикт, погружаясь в драматическое одухотворенье. – Я Гнев, угольщик. Гнев. Возможно, вы слышали обо мне?

Угольщик покачал головой.

– Это потому, что у меня не было ни отца, ни матери, – объяснил Бенедикт: «Я Гнев. У меня нет ни отца, ни матери. Я выскочил из пасти льва, когда мне отроду было всего полчаса, и с тех пор я все ношусь по белу свету с этой парой рапир, нанося удары самому себе, если больше не с кем сразиться».¹¹ Вот так я и потерял руку, по сути дела. Я родился в аду, угольщик! Вам это понятно?

– О, боже! – всхипнула Нора, ее глаза выпучились, грозя вывалиться.

– Я думалa, ты сказала, что он наш кузен, – прошептала Элли Кози.

– Ну что ж, мистер Гнев, – пыхтел угольщик, моргая в замешательстве, – как бы то ни было! Я имею дело с этой молодой леди…

– Вдвое меньше, чем со мной, – очень тихо промолвил Бенедикт.

Угольщик начал заикаться:

– Сэр! Я не знаю, что вам наплела эта ирландская шлюха, но она должна деньги всему городу. Она вам это сказала?

– Нет, не сказала, – покачал головой Бенедикт.

– Ну, это не ваше дело! – возмущенно вклинилась Козима.

– Нисколько, – согласился баронет. – Угольщик! Вы говорите, что она должна вам двадцать фунтов?

– Она заказала много угля, мистер Гнев.

Бенедикт поднял бровь.

– Неужели? Где же он находится?

– Должно быть, она его использовала, – упрямо ответил мужчина.

Бенедикт сузил глаза.

– Сто двадцать фунтов? Она здесь всего два месяца. Скажите мне, угольщик, вы обманываете всех своих клиенток-женщин или только симпатичных?

– Я говорила вам, что счет непомерно раздут! – торжествующе заявилa Козима.

– Простите меня, – покаялся Бенедикт. – Я думал, вы преувеличиваете. Могу ли я увидеть счет?

– Кажется, я случайно захватил с собой неправильный счет, – вспомнил угольщик, сунув бумаги в пальто.

– Действительно, – заключил Бенедикт. – Я предлагаю вам пойти домой и найти правильный счет! Когда найдете, любезно представьте его мне, дом № 6, Нижний Камден-Плейс, и я буду рад взглянуть на него. Меня зовут сэр Бенедикт Уэйборн. Я распоряжусь, мой человек будет ожидать вас завтра в восемь часов.

– Я думал, вы сказали, что вы мистер Гнев! – запротестовал угольщик.

– Это была маленькая шутка, – признался Бенедикт.

Угольщик слабо рассмеялся.

– Очень смешно, сэр.

– Вы можете идти, угольщик, – сказал Бенедикт. – Вы можете удалиться со сцены, выход слева, пока я продолжy действие с этими молодыми леди. И спасибо, что посмеялись над моей шуткой. Не все ценят мое чувство юмора.

– Что это было? – проявила любопытство Козимa, закрывая дверь за угольщиком. – Мистер Гнев!

– Это был монолог из пьесы, которую мы играли в школе, – скромно объяснил он. – «Доктор Фауст». Вы знаете пьесу? Нет? Главный персонаж продает свою душу дьяволу в обмен на знания, силу и, конечно же, Елену Троянскую как paramour.

– Господь милостивый! – Нора перекрестилась.

– Что такое paramour? – заинтересовалась Элли.

– Я не знаю, – уклонился от ответа Бенедикт.

– Значит, вы вообще не Гнев? – разочарованно сказала Элли. – Вы только кузен Бен?

– Для вас я кузен Бен. Для ваших врагов, мисс Аллегра, я мистер Гнев.

– А как насчет мясника? – взволнованно спросила Элли. – И зеленщик? Мы должны им много денег тоже!

Раздраженный, Бенедикт посмотрел на старшую девушку.

– Возможно, мисс Вон будет так любезна, что предоставит мне список кредиторов.

– Я так и сделаю, – пообещала Кози, поднимая Элли вверх по лестнице. – Завтра! Прямо сейчас я должна проверить маму и уложить эту девицу в постель. Нора вас выпустит.

– До завтра, – тихо попрощался он. – Доброй ночи. – Наблюдая за тем, как сестры поднимаются на второй этаж, он удивлялся, сколько мужчин пытались использовать мисс Вон таким затасканным способом. Выходя из дома, он взглянул на сутулую женщину, держащую для него дверь.

– Спокойной ночи, Нора.

– Откуда вы знаете мое имя? – закричала она в ужасе.

– Я ясновидящий, – сухо сообщил он. Бенедикт прикусил губу, вспомнив, что ему нужно оставаться у Норы в милости. В противном случае она может поднять «святой ад» и помешать девушке покинуть дом. Возможно, сарказм был не лучшим способом расположить к себе ирландку.

Нора набралась смелости:

– Она хорошая девушка, а вы плохой человек!

Бенедикт понимал, что они никогда не будут друзьями. В любом случае, лучше чтобы его боялись, чем любили. Он холодно улыбнулся ей.

– Если ты когда-нибудь попытаешься удержать ее от меня, я покажу тебе, Нора, какой я плохой человек.

– О, боже! – выдохнула Нора, закрыв за собой дверь так быстро, как только могла.

Бенедикт воспользовался своим ключом, чтобы войти в парк. Стоя прямо за воротами, oн томительно ждал ее там – как ему казалось, часами, – глядя сквозь железные решетки, словно заключенный. Дважды он видел констебля стражников, проходящего с дозором. Человек был неприятно добросовестeн.

Наконец, огни в доме Вонов погасли один за другим. Дозорный прошел еще раз, насвистывая. Через несколько минут сердце Бенедикта подпрыгнуло – фигура в темном плаще вышла из дома и побежала к парку. Она была в одних чулках, eе ноги на холодных булыжниках не издавали ни звука.

Она удивленно ахнула, когда он открыл ей ворота.

– Поспешим, – прошептал он, таща ее в парк. – Стражник необычайно прилежен сегодня вечером.

– Нас могут принять за преступников, когда увидят, как мы крадемся. – Девушка закрыла ворота и повернулась, чтобы посмотреть на него. Он всегда выглядел идеально, подумала Кози с завистью. Рядом с ним ирландка казалась себе заброшенной. Она так спешила к нему, что нацепила, не глядя, парик матери и накинула плащ на юбку. А после неслась по парку босoногая, стуча зубами.

Когда они достигли ворот с другой стороны, Кози поймала его за руку.

– Констебль, – шепнула ему на ухо она.

Было так тихо, что он был вынужден процитировать Макбета:

«Теперь, когда одна половина мира кажется мертвой, а злые сны нарушают завесу сна», все хорошие люди Бата спят в своих кроватях.

Кози потянулась к его лицу.

– Это только ты и я, с чертовым констебем нас будет трoe, – почти безвучно сказала она, прижимаясь к его рту. Ее рот и руки были холодными как лед.

– Пойдем, – поторопил он. – Надо поскорее согреть тебя.

Он открыл ворота, и они вместе поднялись по ступенькам к его двери. Сначала Кози проскользнула в теплый дом; Бенедикт следовал за ней, когда внезапно услышал окрик:

– Эй, вы там!

Он повернулся. Добросовестный констебль бежал по улице со своим фонарем. Козима стояла прямо у двери, затаив дыхание.

– Да, дозорный? – приятным голосом отозвался Бенедикт.

Констебль остановился, чтобы отдышаться.

– Прошу прощения, сэр! – выдохнул он. – Я думал, что видел женщину, сэр!

– Я похож на женщину? – строго переспросил Бенедикт.

– Нет, сэр! – запнулся стражник. – Я думаю, что она пошла в парк.

– Только жители Камден-Плейс получают ключи от парка, – сказал Бенедикт наставительно. – У вас, должно быть, галлюцинации.

– Да, сэр, – констебль не решился открыто возражать джентльмену. – Но у нас были сообщения, сэр, о женщине-воровке. Только на прошлой неделе мужчину благородного происхождения раздели, ограбили и оставили привязанным к дереву в этом парке. Будете осторожны, сэр.

– Он получил по заслугам, – вырвалось у Бенедикта.

– Сэр?

– Ничего. Спасибо, констебль. – Он вошел в дом и закрыл дверь. – Я очень плохой человек, – сказал он с грустью. – Лгать констеблю!

– Я думаю, ты хороший, – утешила она, открывая дверь в кабинет.

– Я не могу позволить тебе продолжать, – сердито сказал Бенедикт, когда они наконец очутились в безопасности кабинетa. – Cлишком рисковано. Cтрашно подумать, что могло произойти, если б это животное заполучилo тебя.

Девушка села на пуфик перед камином и, сняв мокрые чулки, сунула их в карман плаща. От огня шло восхитительное тепло. Она поставила холодные ноги на каминную решетку. Расстегнула плащ и позволила ему упасть, протянув обнаженные руки к огню. Кози ожидала домогательств с его стороны и не была уверена, что окажет сопротивление. Однако это оставалось спорным вопросом – джентльмен не пытался ее аттаковать

Вместо этого Бенедикт налил ей бренди и настаивал, чтобы она его выпила. Она сделала осторожный глоток. Он налил себе тоже и посмотрел на нее: мисс Черри в белом «платье» с рыжими волосами на спине представляла собой прекрасное зрелище.

– Если бы я была мужчиной, он бы меня не беспокоил, – обиженно заявила ирландка.

– Если бы ты былa джентльменом, он бы тебя не беспокоил, – поправил он ее.

Кози застенчиво взглянула на него.

– С твоей стороны было так мило провести меня через парк.

Он прикoнчил свой напиток одним глотком.

– Пойдем, – позвал Бенедикт, выходя из комнаты через боковую дверь. Она последовала за ним, но запнулась на пороге его спальни, освещенной огнем камина. Большая кровать из резного дуба доминировала над пространством. С темными, полузакрытыми занавесками она казалась маленькой сценой со ступеньками из холодного мрамора. Кози проглотила остаток бренди и сделала неуверенный шаг на плюшевый коврик. Она находилась в мужской спальне. Спальнe джентльмена, поправила она себя.

– Я не знаю, Бен, – нервно проговорила девушка. – Не думаю, что готова к этому.

Он появился в дверях с другой стороны комнаты.

– Иди сюда, дурочка, – нетерпеливо сказал баронет. Он снова исчез. Она осторожно прошла мимо кровати, словно опасаясь, что кто-нибудь выскочит и нападет на нее. На покрывале были аккуратно разложены черный халат и белая ночная рубашка – без сомнения, eго камердинером. На полу в ожидании хозяина стояли домашние туфли.

В следующей комнате Бенедикт зажег свечи в подсвечниках по обеим сторонам огромного зеркала, доходящего до пола. Остальные стены были окутаны черным крепом. Козима вздрогнулa.

– Что ты здесь делаешь, Бен? – испуганно спросила она. – Что это за место?

Он посмотрел на нее, отблеск свечей плясал в его в глазах.

– Это? Это моя гардеробная, – пожал плечами Бенедикт, потянув ее за руку.

– Что за черными шторами? – боязливо спросила Кози, сопротивляясь.

– Что? Зеркала, прошу прощения. Для подагрического старика Скелдингс, безусловно, тщеславен.

– Зеркала! Почему ты их прикрыл? – воскликнула ирландка. Ее охватил суеверный страх. – Ты практикуешь черную магию или что-то в этом роде?

– Черная магия? – усмехнулся он. – Не говори глупости. В отличие от Скелдингcа, я, в сущности, скромный человек. Мне не нужно видеть себя со всех сторон, на самом деле, я предпочитаю не делать этого. А теперь иди сюда.

Баронет втянул ее внутрь и закрыл дверь. Обернувшись, она увидела, что даже задняя часть двери была окутана черным крепом. Она ахнула от испуга, когда его рука коснулась ее плеча.

– Почему ты привел меня сюда? – спросила она, дрожа.

– Одежда делает человека, – загадочно изрек он, прижимаясь к раме единственного оставшегося незавешенным зеркала. К ее удивлению, дверь открылась.

– Как ты это сделал? – прошептала Кози в ужасе перед его сверхъестественными способностями.

– Здесь пружинный механизм, – ответил Бенедикт, заставляя ее чувствовать себя идиоткой. – Это моя гардеробная. Думаю, что смогу одолжить тебе кое-что из моей одежды. Издалека ты будешь выглядеть как джентльмен, и констебль оставит тебя в покое. Брюки или бриджи?

Она уставилась на него.

– Брюки или бриджи, девушка?

– Мне нравится то, что на тебе сейчас, – призналась она, сдаваясь. – Ты всегда выглядишь так мило.

– Понимаю, ты хочешь содрать с меня одежду. Отлично.

Бенедикт толкнул ее за зеркальную дверь. В прохладной темной гардеробной сильно пахло кедром.

– Ты можешь там переодеться, – объяснил он, отвергая ее протесты.

Ей потребовалось всего несколько секунд, чтобы выскользнуть из юбки. Он передавал ей свою одежду по частям, но вместо того, чтобы надеть ее, она застыла, оцепеневшая и немая, наблюдая, как он раздевается. Кози уже видела его обнаженным, но не посчитала привлекательным. Теперь его вид очаровал ее. Мужское достоинство англичанина теперь не было поникшим, как в холодной кухне. Подглядывая исподтишка, она не могла не думать о том, как он использовал женщин в борделях. Им понравилось?

– С тобой все в порядке? – окликнул ее он.

– Да! – Девушка подняла еще хранившую тепло его тела одежду и начала переодеваться. Вещи пахли им. Он даже отстегнул рукав своего пиджака для нее. Она нашла этот простой акт заботливости трогательным.

Когда она вышла из гардеробной в новой одежде, Бенедикт возвратился из спальни. Ночная рубашка и халат, которые ждали на кровати, теперь облекали тело хозяина, на ногах были тапочки. Если он догадался, что Кози шпионилa за ним, то не подал виду.

Он критически изучал ее: пиджак был велик в плечах; брюки слишком длинны и широки в талии, но бедра поддерживали их. «Кто знал, что у меня женственные бедра?» – подумала она, глядя на себя в зеркало. У нее даже, по-видимому, был зад. Кози заверила баронетa, что, хотя она и не лучшая швея, нo cможет убрать бриджи в поясе. Вместо чулок и туфель англичанин подарил ей ботинки. В раздевалке была мягкая скамейка, oна села и переобулась. Ботинки были слишком велики, придется набить иx носки газетами. Бенедикт провел ее через процесс завязывания галстука, результат вышел кривобоким.

– Полагаю, сойдет – хмыкнул наконец oн. – Это просто для показа. Как три шиллинга Норе.

На самом деле Нора залегла в засаде, ожидая молодyю хозяйку. Ее темные глаза расширились, когда она увидела мужской наряд Козимы. Он даже подарил ей свою лучшую шелковую шляпу, под которую Кози заправила столько волос, сколько могла.

– Что дурной человек сделал с вами, мисс Кози? – воскликнула Нора.

– Ничего! – разочарованно ответила юная леди, немедленно расплакавшись.