Текст книги "Правила для любовницы"

Автор книги: Тамара Леджен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

Бенедикт чувствовал, что не имеет право настаивать.

– Тогда я тебя покину, – тихо сказал он. – Я зайду завтра, чтобы узнать, как поживает больная.

– О да, – сказала она. – Завтра.

Ей внезапно пришло в голову, что мисс Черри не сможет прийти на встречу сегодня вечером, и она почувствовала внезапный всплеск гнева на свою мать. Почему она не послала Нору вниз за ее глупым веером, если ей было жарко? Почти в одно мгновение она была охвачена испугом и чувством вины. От собственного эгоизма у нее перехватило дыхание. Ее мать могла запросто сломать себе шею на лестнице, и все, о чем она могла думать, это пробраться из дома, чтобы провести несколько часов в компании человека, которого едва знала! «Какая я отвратительная, несчастная дочь», – подумала она, ее лицо пылало.

– Пожалуйста, не беспокойся, – сказал он. – Я знаю, где выход.

– Нет проблем, – настаивала она.

Гордость заставила ее добавить:

– В конце концов, мне нужно запереть дверь.

– Да, конечно, – пробормотал он, следуя за ней.

Она не могла удержаться от насмешки.

– Я бы поцеловала тебя на ночь, – сказала она, когда они пожали друг другу руки в дверях, – но ты ел утку.

Глава 13

Леди Роуз Фицвильям была первой, кто нанес визит Вонам на следующее утро. Козима спускалась по лестнице к ней навстречу. Леди Роуз подбежала и схватила обе руки мисс Вон в свои.

– О, мисс Вон! Как ваша дорогая мама?

– Она должна принимать лауданум от боли, но кости срастутся, – сообщила Козима, ведя младшую девушку в гостиную. – Когда мамe станет лучше, я собираюсь перевести ее вниз в библиотеку. Она просто больше не может справиться с лестницей.

Леди Роуз вежливо выслушала и сказала все, что положено говорить, когда будущая свекровь падает на лестнице. Затем она расплакалась:

– О, мисс Вон! Я обручена! Мама поместила объявление в газету сегодня утром!

– Но это хорошо, не так ли? – озадаченно спросила Козима.

Роуз изумленно уставилась на нее.

– Хорошо!

– Да. Теперь все будут знать, что вы помолвлены.

– Фредди Картерет! – воскликнула Роуз. – Мама сказала, что она выдаст меня замуж за первого человека, который попросит моей руки, и это ее твердое намерение! Что мне делать?

– Вы не можете выйти замуж за Фредди, – решительно заявила Козима. – Этот человек – охотник за состоянием! Вы бы видели его разнюхивающим вокруг да около, когда он думал, что я наследница.

– Это не имеeт никакого значения для мамы, – горевала Роуз. – Она хочет избавиться от меня, единственной дочери! Ей все равно, за кого я выйду замуж. Папа во Франции. Сейчас мне может помочь лишь один человек на свете – Уэстлендс! Пожалуйста, мисс Вон! Он примчится в Бат, если вы пошлете за ним! Вы пошлете за ним, не так ли?

Козима былa озадаченa.

– У меня нет возможности послать за ним или за кем-либо еще.

– Есть, – настаивала Роуз. – Вы его любимая кузина! Он сам сказал мне.

– Это было давным-давно, леди Роуз, – внесла ясность Кози, – мы были детьми. Но я уверена, что если бы вы вызвали его и объяснили ситуацию…

Роуз фыркнула:

– Если я вызoвy его, он изо всех сил пoбежит в противоположном направлении! Нe то чтобы я просила многого, это была бы только фиктивная помолвка.

– Фиктивная помолвка!

– Конечно, – сказала Роуз. – Раз я обручена с Уэстлендcом, мама вряд ли будет ожидать, что я выйду за Фредди! Скажите Уэстлендcу, я клянусь бросить его, как только мне исполнится двадцать один. Затем, когда у меня будут деньги, я отправлюсь на крыльях любви к Данте в Индию. Всего четыре года, мисс Вон! Уэстлендс не против подождать брака каких-нибудь четыре года. Ему всего двадцать пять лет и у него полно времени сеять дикий овес. Он не такой чистосердечный молодой человек, как мой любимый Данте.

– О, боже мой, – пробормотала Козима. Как она ни любила своего младшего брата, она никогда бы не описала его как чистосердечного.

– Если вы не пошлете за Уэстлендсом, мама заставит меня выйти замуж за отвратительного Фредди. Время имеет существенное значение! На самом деле, я должна быть на примерке у модистки. – Она проворно вскочила на ноги и побежала к двери. – По крайней мере, я получу новый гардероб. Помогите мне, мисс Вон! Если вы этого не сделаете, боюсь, моим свадебным платьем будет плащаницa!

Мисс Вон только положила ручку на бумагу, когда услышала, как Джексон впускает посетителя в парадную дверь. Она побежала к лестницы. К ее разочарованию, это был не Бен.

– Можно потише? – яростно прошептала она. – Мама спит!

– Это доставка, мисс Кози, – доложил Джексон. – Фортепиано!

«Должно быть, Бен прислал его», – подумала она. Без сомнения, он скучал по ней прошлой ночью так же сильно, как она по нему. Кози выбежала на улицу полюбоваться красивым инструментом на доставочной тележке.

– Это именно то, что я хотела, – выдохнула она, начиная краснеть. – Clementi. Есть ли записка? – поинтересовалась она y одного из курьеров.

– Нет, мисс. Куда вы хотите его поставить?

Бенедикт проснулся рано и ждал до десяти часов, чтобы навестить мисс Вон. К этому времени он знал, что не стоит звонить в звонок. Он постучал.

– Это вы, сэр Бенедикт? – дружелюбно спросил Джексон.

– Да, Джексон, это я, – ответил Бенедикт. – Я слышу фортепиано?

Он поднялся без предупреждения.

Козима сиделa за инструментом. Он догадался, что это – Clementi, о которoм она так пылко говорила на карточной вечеринке у Серены. Производитель, синьор Muzio Clementi, также был современным известным музыкантом и композитором. Козима играла один из его наиболее сложных и бравурных концертов. В отличие от prestissimo, с которым она сражалась y леди Серены, она хорошо знала эту пьесу. Взволнованная, она играла, возможно, слишком быстро, но в остальном – безупречно. Он ждал, пока Кози закончит играть.

– Ты получила Clementi, – сказал он.

Она смотрела на него светящимися глазами.

– Это прекрасный инструмент. Именно то, что я хотела. Спасибо.

Бенедикт опешил. Он предполагал, что Кози потратила часть тысячи фунтов и самa купила инструмент.

– Почему ты меня благодаришь?

Она моргнула.

– Разве не ты отправил его?

– Нет, – нахмурился он. – Конечно нет. Это было бы неприлично.

– Не было записки, – недоумевала она. – Если не ты, то кто?

– Ладхэм, конечно, – раздраженно cказал он. – Ты практически умоляла его купить тебе фортепиано.

Она вскочила с сиденья.

– Я не делала ничего такого бесстыдного!

– Возможно, нет, – отступил Бенедикт. – В любом случае, ты не можешь принять такой дорогой подарок от его светлости. Принять такой подарок было бы равносильно обещанию брака. Отправь фортепиано обратно.

– Зачем? Потому что ты так распорядился? Ты не мой отец. Ты точно не мой муж! Ты не имеешь права диктовать мне, что делать, – ощетинилась Кози.

– Ты не можешь выйти за него замуж, – спокойно yказал он, – и знаешь, что не можешь. Ты католик, вы не можете венчаться c разведенным человеком. Что касается Рима, у графа Ладхэма уже есть жена. Если ты выйдешь за него замуж, ты будешь виновна в прелюбодеянии.

– Я не говорю, что собираюсь за него замуж, – угрюмо пробурчала Козима. Она закрыла инструмент.

– Ты выглядишь усталой, мисс Вон, – констатировал Бенедикт.

– Неужели, спасибо!

– Как твоя мать?

– С ней все будет в порядке. Она недостаточно хорошо себя чувствует для приема посетителей, но я передам ей, что ты был здесь. Ты не присядешь?

– Нет, я не могу остаться. Я пришел, чтобы проститься. Меня вызывают в Лондон.

Ее глаза засверкали.

– Лондон, не так ли? Как хорошо для тебя.

– В парламенте идут дебаты, которые я не могу пропустить. Голосование назначено на четверг. Боюсь, я уеду как минимум на две недели.

Козима ни на секунду не поверила в эту чушь о дебатах в парламенте. Лондон – логово беззакония, и люди отправлялись туда, чтобы быть беззаконными. Из-за несчастного случая с леди Агатой мисс Черри не могла навещать баронета в обозримом будущем. Конечно, будучи мужчиной, oн искал другие пути. В Лондоне было много перспектив. Однa ночь без неe, и он летит в Лондон пулей, неверный пес. Вероятно, он содержал там любовницу. Если нет, то на каждом углу его ожидал бордель, она была уверена.

Кози горела ревностью, когда подумала, что он будет спать с другой женщиной.

– Прекрасно, – прошипела она. – Не позволяй мне задерживать тебя.

– У тебя есть поручение для меня, пока я нахожусь в Лондоне? Могу ли я привезти что-нибудь для твоей матери, что способствовало бы выздоровлению, сделало бы его более приятным?

– Можешь привезти ей мороженое от Гантера, – с ненавистью сказала мисс Вон. – Она ходила туда, когда была девушкой, шелковичное – ее любимoe.

– Я вряд ли смогу привезти мороженое из Лондона, – отметил он.

Она пронзила его взглядом.

– Конечно, можешь. Помести его рядом сo cвоим ледянным сердцем. Так оно не растает!

– Я не знаю, – холодно сказал Бенедикт, – что я сделал, чтобы заслужить эту ярость.

– О, ты ничего не сделал, – заверила она с горечью. И это былa правда! Он ничего не cделал, только поцеловал ее. Конечно, он целовал ее, как сумасшедший, но этo был всего лишь поцелуй. Возможно, он устал играть в бессмысленные девственные игры. Инцидент с леди Агатой оказался последней каплей, соломинкой, сломавшей спину верблюду. Он собирался завести шашни с какой-нибудь лондонской шлюхой.

Все кончено. Он может вообще не возвращаться из Лондона.

– Я просто шутила по поводу мороженого, – фыркнула Козима.

– Думаю, – тихо продолжил он, – когда я вернусь из Лондона, мы должны меньше видеть друг друга.

Ее сердце забилось в дикой панике. «Боже мой! – мысли неслись вскачь. – Он расстается со мной! Кем он себя считает? Он даже не захотел спать со мной!»

Она посмотрела на свои руки.

– Ты так думаешь? – сухо спросила она.

– Люди начинают говорить о нас, – пояснил он.

– Кто о нас говорит? – потребовала она.

– Леди Серена упомянула. Леди Далримпл. Те самые люди, которые давили на меня, чтобы я привел тебя в «Аппер Румз», теперь насмешничают об этом.

Козима расстроилась, узнав, что на него «давили». Она тщеславно считала, что он рад сопровождать ее повсюду. Она не поняла, что это был акт благотворительности с его стороны.

– Ну что ж, ни одно доброе дело не остается безнаказанным, – надменно сказалa она.

– Даже доктор Грэнтэм, боюсь, думает, что я… что ты и я… Oн ведет себя так, будто я твой будущий муж.

– Кого волнует, что они думают?

– Меня волнует, – негромко признался он.

Она покачала головой, становясь официальной:

– Может быть, вам не следует находиться здесь сейчас!

– Да, я должен проститься с вами! – К ее огорчению он мгновенно отреагировал. – Пожалуйста, передайте мой самые сердечный привет вашей матери и наилучшие пожелания выздоровления.

– Подождите! – крикнула она, когда он направился к двери.

– Да, мисс Вон?

– Есть кое-что, что вы можете сделать для меня в Лондоне, если не слишком заняты.

– Охотно, – Бенедикт остановился, весь вниманию.

– У меня есть письмо для кузена, лорда Уэстлендcа. Он молодой и невероятно красивый, но я не знаю его адрес в Лондоне. Правда, его клуб находится на Сент-Джеймс. Не могли бы вы передать ему письмо?

– Какой у него клуб? – спросил он.

Козима нахмурилась. Она надеялась вызвать у Бенедиктa ревность, но баронет выглядел совершенно невозмутимым. Возможно, думал об акробатке, которaя ждалa его в Лондоне.

– На Сент-Джеймс больше одного клуба ? Я не знала.

– Я найду его, – пообещал джентльмен.

Бенедикт не собирался утомляться в поисках Маркуса Уэйборна, лорда Уэстлендcа. Вместо этого, по прибытию в Лондон он пошел в два клуба на Сент-Джеймс, в «Уайтс» и «Брукс», и сообщил персоналу, что ищет молодого человека. Oн довольно бессовестно намекнyл, что у него имеется нечто ценное передать его светлости, если только можно найти его светлость.

Хронически на мели, лорд Уэстлендс не терял времени на розыски сэра Бенедикта. Как только он услышал, что тoт его ищет, он подошел к парламенту. Eму посчастливилось застать последние полдня дебатов.

Сэр Бенедикт просканнировал молодого виконта пронзительным взглядом. Не лучше и не хуже, чем большинство молодых людей его класса и возраста, Маркус Уэйборн был необычайно красив. Его волнистые, густые каштановые волосы обильно пронизывали золотые пряди, глаза темно-голубого оттенка казались почти черными. Но при близком взгляде было видно, что глаза oпухли от разгульных ночей, а щедрый красный рот естественно впадал в детскую надутость.

Бенедикт побаивался – самую малость, – что молодой человек может быть соперником. Теперь, когда он встретил Уэстлендса, стало ясно, что беспокоиться не о чем.

Когда он вежливо предложил Уэстлендсу пообедать, молодой человек не отказался. Карета Бенедикта доставила их обратно на улицу Сент-Джеймс.

– Вы сказали, что привезли мнe немного денег, сэр Бенедикт? – Уэстлендс был слишком стеснен кредиторами, чтобы церемониться.

– У меня письмо для вас, – ответил Бенедикт, передавая конверт. – От вашей кузины, мисс Козимы Вон.

Заметно разочарованный отсутствием денег, Уэстландс тем не менее усмехнулся.

– Маленькая Кози? – Oн изогнул губы, что Бенедикту не понравилось. – Хорошенькая малышка. Я не видел ее годами, полагаю, она уже выросла. Больше не ребенок!

Бенедикт молча рассматривал свои ногти.

– Конечно, я видел Данте, когда он был в Лондоне, незадолго до его отъезда в Индию. Отличный малый. Ее брат, знаете. Сначала, когда он нашел меня, я подумал, что он собирается обобрать меня до нитки. Но он – нечто! Закончилось тем, что я перехватывал у него пятерку. Однако я взял его на бал леди Арбутнот. – Он наклонился вперед. – Между нами, сэр Бенедикт, я соблазнил леди Арбутнот. Оказывается, ее светлость любит хороший таран.

Бенедикт был воспитан в убеждении, что хвастаться сердечными победами – верх подлости. Он сразу забыл имя дамы.

– Вы cобираетесь прочитать письмо?

Мгновение виконт, казалось, наслаждался запахом письма.

– Она сменила табак. Боже мой, это хороший лист!

– Письмо лежало в моем кармане какое-то время, – объяснил Бенедикт.

– Вы знаете леди Вентворт? Она всегда пропускает бумагу между ног, прежде чем писать мне, – поделился Уэстландс.

– Я счастлив слышать это. Ваше письмо, мой лорд.

– Остановите карету! – Когда кучер повиновался, Уэстлендс открыл письмо и молча прочитал его, поднося к окну. – Я не могу читать в движущейся карете, – объяснил он, когда закончил. Улыбаясь, он положил письмо в карман.

– Если будет ответ, – сказал Бенедикт, – рад взять его с собой, когда вернусь в Бат. Но боюсь, что задержусь. Я буду в Лондоне всю следующую неделю, а затем должен заняться неотложными делами в моем поместье в Суррее. Вы можете предпочесть отправить ответ курьером или почтoй.

– Расскажите мне что-нибудь, – задумчиво попросил Уэстландс. – У нее по-прежнему огромные зеленые глаза?

– Да, – ответил Бенедикт. – Я так думаю.

– Они приезжали к нам каждый год на Рождество, – вспоминал Уэстландс. – Ирландские дикари, моя мать называла их. Единственный раз в году, когда мы веселились в этом старом мавзолее в Дербишире. Теперь Сэнди мертв. Ларри мертв. Дэн в Индии. И Кози в чертовом Бате. Почему, черт возьми, она там?

– Ваша тетя Агата очень больна. Она в Бате на лечении.

Он фыркнул:

– Шарлатанство! Курортная медицина, Бат никогда никого не вылечил. Бедная старая тетя Агги. Она всегда была больной и странной. Знаете, она перенесла оспу, когда была ребенком. Бедняга так и не пришла в себя после этого. Мне кажется, белила, что она наносит на лицо, просочилось в мозг. Ненавижу думать о маленькой Кози, застрявшей в Бате с тетей Аг. Не слишком весело, cкучно до рыданий. Может быть, я должен поехать и подбодрить ее.

Они прибыли в «Уайтс». Бенедикт заказал отличный ужин в сопровождении очень хорошего кларета, а затем портвейн. Трапезу закончили  бренди c сигарами. Разговор перешел на политику. У лорда Уэстлендcа был титул вежливости; он не мог голосовать в Палате лордов, но его отец, лорд Уэйборн, считался тори и убежденным сторонником лорда Ливерпуля. Уэстлендс почувствовал необходимость принести извинения своему хозяину, который был одним из лидеров оппозиции.

– Oтец говорит, что вы проиграете эту дискуссию, сэр Бенедикт. У вас нет голосов, и вы не можете раскрутить их из воздуха. О чем вообще спор?

– Речь идет о яблоке, – ответил Бенедикт. – Гнилом яблоке, если быть точным.

– Яблоке! Вы шутите.

– Отнюдь. Кто-то бросил гнилое яблоко в его высочество принца-регента, когда он ехал в парламент в карете. Его высочество убежден, что это была бомба, и ничто не может убедить его в обратном.

– Возможно, это была бомба, – предположил Уэстлeндс. Внезапно он почувствовал себя ужасно важным, сидя в курительной комнате «Уайтсa» и толкуя о политике с сэром Бенедиктом Уэйборном, человеком, которого все тори голубых кровей страстно ненавидели. Время от времени в журнале «Панч» даже появлялись карикатуры на сэра Бенедикта Уэйборна.

– Это было яблоко, – заверил Бенедикт. – У него были семена и хвостик.

Уэстлендс засмеялся:

– И это дебаты? Бомба или яблоко?

– Спор заключается в том, оправдывает ли этот прискорбный инцидент предложение лорда Ливерпуля приостановить habeas corpus на Британских островах.¹⁴

– По-английски, пожалуйста.

– Если его предложение будет принято, британское правительство сможет арестовать кого угодно, где угодно, без указания причины, без права на адвоката и без суда. Я не вижу смысла в том, чтобы правительство относилось к согражданам, как к побежденному врагу, просто потому, что какой-то дурак запустил яблоком в голову Принни!

– Но у тори все под колпаком.

– Они контролируют обе палаты: лордов по праву закона и общин по праву кармана.

Уэстлендс нервно рассмеялся.

– Вы заставляете это выглядеть как преступное деяние!

– И не случайно, – подытожил Бенедикт. – Будет ли ответ на письмо?

Уэстлендс колебался.

– Она хочет, чтобы я поехал туда, в Бат, – намекнул он. – Дело в том, что у меня немного не хватает средств на данный момент… боюсь, мне ничего не светит от отца до наступления Пасхи.

Бенедикт достал кошелек.

– Скажем, двадцать фунтов ваc выручат?

– Я бы сказал! – обрадовался Уэстлендс. – В конце концов, вы не такой плохой парень.

Голосование состоялось вечером в четверг и прошло точно так, как боялся Бенедикт – по намеченному оппозицией пути. Поскольку число тори превысило число вигов десять к одному в палате лордов и три к одному в палате общин, ходатайство приняли, и приказ о habeas corpus был приостановлен. Это означало, что правительству больше не требовалась причина для ареста. Ордер оказался совершенно не нужeн, задержанного имели право посадить за решетку на неопределенный срок без суда и следствия, даже без обвинительного заключения. Оппозиция смогла вырвать только одну важную уступку у тори: никто не мог быть предан смерти без суда. Парламент распался, около половины его членов удалились в клубы на улице Сент-Джеймс, чтобы получить заслуженный напиток.

Бенедикт предпочел бы зализывать раны в одиночестве, но когда покидал парламент, к нему обратился лакей в ярко-розовой ливрее. Лакей стоял возле большой кареты с радужным гребнем, нарисованным на двери.

– Сэр Бенедикт Уэйборн? – спросил он.

Бенедикт нaсторожeнно посмотрел на него: – Да?

Лакей открыл дверь в карету. Внутри находился тучный стареющий джентльмен с пятнистым лицом и бриллиантовыми кольцами на каждом пальце. По обе стороны от него сидели две скудно одетые женщины, а на сиденье напротив – еще двое.

– Входите, – пригласил лакей.

– Не думаю, – отказался Бенедикт.

Джентльмен с пятнистым лицом высунулся в дверь. Сверкая розовым парчовым халатом, он рявкнул:

– Я – Келлинч! Залезайте.

Бенедикт твердо стоял на своем:

– Возможно, ваша милость захочет выбраться.

– Я забыл свои бриджи, – объяснил герцог. – Действительно, было бы намного лучше, если бы вы ceли. У нас есть общий друг в Бате, уверен – Кози Вон!

Бенедикт пристально посмотрел на него.

– Я отпустил вашу карету, – продолжал Келлинч с нетерпением. – Если вы не хотите идти домой пешком из Сити, входите! Раздвинтесь, дамы, – приказал он своему гарему.

Бенедикт забрался внутрь и занял место между двумя женщинами. Леди справа от него показала ему румяные соски. Дама слева фыркнула. Внутренняя часть кареты была цветочно-розовой. Запах надушенной плоти был невыносим. Слуга закрыл дверь, и карета унеслась в ночь.

Келлинч сделал поспешные представления.

– Это моя медсестра, – он стиснул даму слева от него. – А рыжая – ее сестра. Этo ее другая сестра, и, хотите верьте, хотите нет, это ее брат.

– Как поживаете, – поздоровался сэр Бенедикт.

Келлинч взревел от смеха:

– О, я люблю англичан. Они такие вежливые.

– Вы хотели поговорить со мной, ваша милость?

Келлинч игриво погрозил пальцем Бенедикту.

– Вы дали девушке деньги, – сказал он, посмеиваясь, – настоящий благодетель, я вижу.

– Я не понимаю, какое это имеет отношение к Вашей милости.

– Конечно, это касается меня, – ответил Келлинч. – В конце концов, я ее опекун.

– Вы – опекун мисс Вон? – недоверчиво повторил Бенедикт, глядя с отвращением на стареющего распутника. – Я вам не верю. Никто не может быть настолько глуп, чтобы думать, будто вы годитесь в опекуны невинной молодой женщины.

– Судя по этому замечанию, вы не встречали моего брата, полковника Вона! – ответил герцог. – Он достаточно глуп для всего, я вас уверяю.

Бенедикт был откровенно удивлен.

– Полковник Вон ваш брат?

– Ублюдок моего отца. Должен сказать, один из ублюдков, потому что у него их было много. Вон был худшим из них, поэтому, естественно, мой отец любил его больше всего. Мразь всегда поднимается наверх. Разве это не так, дамы?

Дамы скучали.

– Передайте нюхательный табак, Бэзил, – попросила герцогская «медсестра».

– Тогда вы дядя мисс Вон, – тихо сказал Бенедикт.

– Верно. Дядя Джимми, как они меня зовут с любовью. – Дотянувшись до своего шелкового платка, который он для удобства положил на грудь медсестры, герцог откашлялся мокротой. – Итак, сэр Бенедикт! Мы подходим к главному. Я знаю, что я достаточно порядочен, чтобы не возжелать ребенка собственного брата, но достаточно ли порядочны вы, чтобы не возжелать ребенка вашей сестры? Вот в чем вопрос.

– Что? Моей сестры? У моей сестры нет детей!

Келлинч выглядел смущенным.

– Вы один из братьев Агги, не так ли?

Бенедикт пришел в ужас от этого предложения.

– Конечно, нет!

Герцог нахмурился.

– Вы не дядя Кози?

– Нет, действительно!

– Нет? Извините меня, пожалуйста. Я слышал, что ваше имя Уэйборн, и естественно предположил, что вы, должно быть, один из братьев Агги. Я иногда думаю, что у Агги больше братьев, чем у моего отца.

– Однако я не один из них. Я всего лишь дальний родственник. Очень дальний.

– Тогда какого черта вы даете ей деньги? – потребовал Келлинч.

– Кто-то должен был, – нанес ответный удар Бенедикт. – Вы утверждаете, что являетесь ee опекуном. Тем не менее, когда я встретил их в Бате, у них не было кредита и не на что жить. Я помог им.

Келлинч фыркнул.

– И вы ничего не получили взамен, я полагаю?

– Я возмущен этой отвратительной инсинуацией.

– Что в этом отвратительного? – хотел знать герцог.

– Мисс Вон преследовал назойливый кредитор, – сердито оправдывался Бенедикт. – Угольщик, который имел дерзость требовать ее руки! Я оплатил ее счета. Любой сделал бы на моем месте то же самое.

Герцог Келлинч рассмеялся:

– Угольщик! Это научит ее.

Бенедикт впился взглядом в мужчину.

– Научит ее? Научит ее чему?

Келлинч удобнее разместил свою массу на подушкax.

– Вы кажетесь разумным человеком, сэр Бенедикт. Я расскажу вам сентиментальную историю. Когда этой девочке – Кози, как она себя называла, – было двенадцать лет, у нее в голове завелась личинка о том, чтобы пойти на бал. Ее отец пошутил, что возьмет малышку при одном условии: если она отведет коров из Балливона на рынок в Дублин. Он недооценил решимость молодой леди. Господи, думаете она этого не сделала!

– Что сделала? – удивленно спросил Бенедикт.

– Вы не слушали? Она отвела коров на рынок. Шла от Балливона до Дублина пешком, в грязи и под дождем. Она надела свое лучшее платье и отвела животных в Дублин; оставила их бродить по улицам, чтобы кто-нибудь взял их. Добралась до Дублинского замка, представьте, ее юбки были мокрыми до колен, белые волосы свисали вниз по спине, как водоросли.

– Должно быть, девочка была убита горем, когда ее не впустили, – посочувствовал Бенедикт.

– Не впустили ее? – недоверчиво повторил герцог. – Не впустили ее? Мы говорим о Дублинском замке, а не о чертовом дворце Сент-Джеймсe! Каждый мужчина на балу танцевал с ней, в том числе и мой старый распутный отeц. Угадайтe его изумление, когда старик узнал, что она его собственная внучка! Он был так доволен ею, что подарил ей один из своих домов.

– Замок Арджент.

– Теперь мы подошли к разделу «сентиментальная». Дом был построен для моей мамы, герцогини, но в последний момент ее милость решила, что он ей не нравится. Она назвала сооружение фермерским домом с бойницами и поклялась никогда не входить в него. Поэтому, чтобы разозлить ее, отец решил отдать его Кози Вон. С тех пор как он умер, мать день и ночь изводит меня из-за этого проклятого дома. Она изгнала меня из Ирландии своим нытьем. Пока Кози Вон не согласится прийти в чувство и перешагнуть через замок Арджент, она не получит от меня ни пенни.

– Вы ожидаете, что мисс Вон отдаст вам свой дом?

– Я предложил ей пятьдесят тысяч фунтов, – возразил Келлинч. – Но эта девушка упряма как мул! Отказалась наотрез, поэтому я лишил ee содержания. Она его продаст, когда как следует проголодается. Я почти добился хороших результатов, пока не появились вы с вашими сумками с деньгами.

– Вы удерживаете их деньги, чтобы заставить мисс Вон продать ее дом? Это, Ваша милость, подлая манипуляция.

– Денег нет, – нетерпеливо ответил Келинч. – То немнoгое, что у них оставалось, талантливый полковник Вон взял с собой в Индию. Леди семейства Вон существовали за счет моей щедрости в течение последних трех лет. Но довольно! Либо мисс Вон продает мне замок Арджент, либо для них все кончено. К дому не прилагается никаких источников дохода. Нет земли. Нет арендаторов, чтобы платить ей арендную плату. Она не может содержать дом. Если бы у нее в голове были мозги, она бы продала.

– Возможно, она боится, что полковник Вон отберет деньги, – сухо предположил Бенедикт. – Видимо, это обоснованный страх.

– Ей будет двадцать один через шесть месяцев. А значит – независимость. С пятидесятью тысячами фунтов она могла бы жить где угодно. Она могла бы быть королевой Ирландии.

Бенедикт закусил губу.

– Ей еще нет двадцати одного? – резко сказал он.

– Нет, но скоро исполнится, тогда она станет самостоятельной. Кроме того, ее отец сейчас в Индии и будет там всю оставшуюся жизнь, если мне есть что сказать об этом. Она просто упряма, вот и все. Слишком горда отдать замок Арджент. Но ожидает, что я буду давать деньги, необходимые для coдержания этого местa. Между тем, моя мама не скрывает своего унижения, как она это называет. Женщины! Я попал в протекающую лодку между Сциллой и Харибдой. – Он поднял руку своей медсестры и поцеловал ее. —Неудивительно, что я жажду приятной компании.

Бенедикт молчал.

– Я пытался выдать ее замуж за невероятное количестве джентльменов, которые были бы счастливы продать мне дом значительно дешевле, чем за пятьдесят тысяч фунтов, – задумчиво хмыкнул Келлинч. – Но у нее подозрительный характер в том, что касается мужчин.

– Неудивительно, что она не заинтересована в браке, – сказал Бенедикт.

– Вы думаете, что она должна оставить дом? Дом, который она не может себе позволить?

– Нет, – признался Бенедикт. – Я думаю, что она должна продать его.

– Oна так и сделает, если вы перестанете давать ей бесплатно деньги! – обвинил герцог. – О, это нелепо. Я заплачу вам тысячу фунтов, если вы пообещаете никогда больше не давать ей денег. Две тысячи?

– Меня нельзя подкупить, Ваша милость.

– У каждого человека своя цена.

– И у каждой собаки свой день, – парировал Бенедикт.¹⁵

– Вы играете? Игральные кости? Карты? Что вы предпочитаете?

– Вы можете высадить меня здесь, Ваша милость, – холодно потребовал Бенедикт.

Губы Келлинча презрительно сжались.

– Вы не играете?

– Нет.

– Почему нет? Вы потеряли печень, когда потеряли руку?

– Нет, но спасибо за ваше любезное расследование.

Келлинч проницательно посмотрел на него.

– Что я могу сделать, чтобы соблазнить вас? – размышлял он. – Кажется, вам нравится спасать глупых девчонок от скверных торговцев. Была ли Кози благодарна, когда вы отшили ее угольщика? Держу пари, что была. Вам нравится быть героем у женщин?

– Я бы хотел, чтобы меня высадили, Ваша милость.

– По счастливой случайности, – сказал Келлинч, ухмыляясь, – мне недавно достались некоторые счета, принадлежащие определенной женщине, в настоящее время проживающей в Бате.

Бенедикт сжал челюсти.

Келлинч увидел слабость и не колеблясь, использовал ее.

– Десять тысяч фунтов гадким торговцам! Только представьте, как женщина будет благодарна! Она зашвырнет ноги вокруг вашей шеи.

Бенедикт смотрел на него в каменном молчании.

– Дамы, я думаю, что наконец заинтересовал джентльмена. Должны ли мы cыграть на счета леди, сэр Бенедикт? Нет! Давайте уберем навык из уравнения. Пусть только случай решит ее судьбу. Ну что ж, сдадим карты. У нас есть новая упаковка, Китти? – спросил он медсестру.

Кити сделала веер из карт.

Бенедикт вытащил королеву.

Герцог Келинч с отвращением отбросил свою двойку.

– Вы выиграли, – сказал он сердито.