Текст книги "Ворон и роза"
Автор книги: Сьюзен Виггз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)
Дэниел обвязал веревку вокруг пояса. Черт, этого ему только не хватало. Но ему было необходимо, чтобы Лорелея увидела то, что он делает. Дэниел развернулся и начал спускаться, травя веревку. В глубокий овраг полетели камни, комья земли, куски льда.
Внезапно Дэниел почувствовал, что его тело накренилось. Он падал слишком быстро, чтобы попытаться удержаться на крутом склоне. Потом веревка натянулась, впилась в талию, падение прекратилось.
Он вытер застилающий глаза пот и посмотрел вверх. Боже. Неужели Сильвейн сделал это специально?
Отбросив свои подозрения, Дэниел взглянул в глубокий овраг. На расстоянии вытянутой руки сидела малышка и немигающими, полными ужаса глазами, смотрела на него.
Он выругался, надеясь, что девочка не понимает по-французски. Упершись ногами в каменистый склон, Дэниел протянул ей руку.
– Держи мою руку, – сказал он по-итальянски. – Я помогу тебе.
Девочка еще крепче ухватилась за ветки и покачала головой.
– О, Господи, – разозлился Дэниел.
– Тише, – крикнула Лорелея. – Неужели ты не видишь, что она напугана?
– Ради Бога… – начал Дэниел. Но увидев, что девочка вздрогнула, он спросил: – Почему ты дрожишь, малышка?
– Я боюсь, – тоненьким голоском пролепетала она. – А ты такой смешной.
– Конечно, я смешной, – согласился Дэниел. – Любой выглядел бы смешным, болтаясь на конце веревки над пропастью.
– А что случилось с твоими волосами?
– Моими волосами? – он сделал глубокий вдох, стараясь сохранить терпение. – Послушай, малышка. А ты умеешь хранить тайны?
Она кивнула.
– Я волшебный принц.
– Ты?
– Я. Это белое пятно на моих волосах означает, что я заколдованный. Меня может спасти только прикосновение маленькой девочки.
– Может?
– Совершенно верно. Просто протяни руку и дотронься до меня. Хорошая девочка…
Она медленно потянулась к нему. Большая рука Дэниела обхватила маленькое тельце.
– Он спас ее, – закричала женщина. – Слава Богу!
Все мышцы дрожали от напряжения, когда Дэниел начал поднимать девочку с ее опасного места. Его едва зажившая рука протестующе заныла от боли. Уцепившись как обезьянка за его одежду, девочка выжидающе смотрела Дэниелу в лицо.
– Ты не превратился в принца.
– На это требуется время.
Через несколько минут они уже достигли каменистой дорожки. В тишине раздавались молитвы матери. Дэниелом вдруг овладело удивительное чувство от того, что он держал в руках теплое, здоровое тело ребенка.
– Все еще не превратился, – серьезно сказала девчушка.
– Чары нельзя снять без поцелуя, – возразил Дэниел.
Малышка запечатлела влажный поцелуй на кончике его носа.
И Дэниел Северин, соблазнитель женщин на пространстве от Парижа до Женевы, покраснел до корней волос. Он робко взглянул на Лорелею. На ее лице было восхищенное выражение. Мысль о том, что он снова вернул доверие Лорелеи, заполнила радостью его сердце.
– Грегорио! – послышался от поворота дороги громкий крик. – Черт возьми, Грегорио ди Лидо, почему ты бросил меня одну?
Отец Бьянки хлопнул себя ладонью по лбу:
– Санта-Мария! Баронесса! Я совсем забыл о ней.
Дэниел напряженно уставился на окутанную туманом дорогу. Из белых клубов вышла одинокая коренастая фигура, двигавшаяся с плавной грацией. На ней была накидка путешественника, а на голове красовался тюрбан.
– Баронесса, – проговорил Ди Лидо, спеша женщине навстречу. – Простите меня. Произошло несчастье…
– Все это проклятое путешествие – сплошное несчастье с тех пор, как ты потерял мою скамейку.
Она воткнула в землю свой посох и посмотрела на каноников и собак.
– Вижу, что мы добрались до приюта, – женщина улыбнулась, обнажая желтоватые, крупные, как у лошади, зубы. На хорошем французском она произнесла: – Я Жермин, баронесса де Штайль Хольштайн.
Вечером в здании капитула Жермин де Штайль, самая возмутительная писательница из всех, которые когда-либо встречались в Европе, описывала свои приключения восхищенной аудитории.
– Бонапарт снова выслал меня из Парижа, – смеясь, сказала она. – Я давно уже не навещала отца в Коппе, поэтому решила сделать одолжение маленькому корсиканскому червяку. – Она протянула кружку: – Превосходный напиток это вино из Аосты. – Когда Дэниел наполнил кружку, она добавила: – Я думала навестить друзей в Милане, но город превратился в военный лагерь. Мне нужна была охрана, а Грегорио – работа.
– Для честного человека больше нет работы, – подал голос Ди Лидо. Он послал Жермин воздушный поцелуй. – Вы были для меня просто находкой, баронесса.
Баронесса запрокинула голову и разразилась смехом:
– Как меня только не называли за всю мою жизнь, но только не так.
Необычайно красивые, искрящиеся весельем глаза баронессы привлекли к себе взгляды присутствующих. Эти глаза светились проницательным умом, таким же острым, как и кончик ее знаменитого пера.
Дэниел нервно наблюдал за нею. Не хватало еще, чтобы Жермин де Штайль узнала правду о Лорелее.
– Единственное, на что я надеюсь, это что мы найдем, где поселиться после того, как доставим баронессу в Коппе, – сказал Ди Лидо.
– Я напишу губернатору Валле-Д’Аоста, – пообещал отец Джулиан Грегорио. – Он даст тебе работу.
– Он старый страж Савойя, – добавил отец Эмиль. – Будь уверен, он тебя не обманет.
Отец Гастон нахмурился:
– Он благородных кровей и очень справедливый.
Жермин внимательно посмотрела на каноников. Под ее проницательным взглядом они, казалось, почувствовали себя неловко и замолчали.
Донесшийся с кухни вой разрядил внезапно возникшее напряжение. Дэниел бросился узнать, что случилось. За ним последовали сеньора Ди Лидо и Жермин.
На корточках перед девочкой сидела Лорелея.
– У тебя вот здесь маленькая ссадина, Бьянка. Я должна промыть и перевязать ранку.
Бьянка бросилась к Дэниелу.
– Я боюсь, – захныкала она. Наклонившись, он вдохнул ее особенный, нежный, присущий только маленьким детям, аромат.
– Будь хорошей девочкой, – сказал он, – и позволь Лорелее делать свое дело. Это не больно.
– Ты солгал мне, что ты принц, и теперь снова обманываешь.
– Это же для твоей пользы, – ответил он. Лорелея закатила глаза, давая понять Дэниелу, что логика и доводы взрослых ничего не значат для испуганной шестилетней девочки.
– Если я позволю ей это сделать, – спросила Бьянка, – ты расскажешь мне сказку на ночь?
– Я не знаю никаких сказок, – он перехватил умоляющий взгляд Лорелеи и добавил: – Ну ладно. Может быть, только одну.
Лорелея продолжала ласково разговаривать с девочкой. Ее лицо светилось. Она была в своей стихии: лечила и утешала.
– Превосходно, – сказала Жермин. – Бьянка, передай мне мою сумку. Я хочу сделать сеньоре подарок.
– Прошу вас, не надо, – запротестовала Лорелея. – Коробка для пожертвований…
– Это не годится в коробку для пожертвований, – из своей сумки баронесса достала вышитую шелковую блузку.
– У меня никогда не было такой красивой вещи, – воскликнула Лорелея. – Я высоко ценю ваш подарок.
– Ради Бога, не надо ценить. Просто носи ее.
– Буду. Обещаю, – Лорелея провела пальцами по изящной вышивке. – Что это за герб? Я никогда не видела такого раньше.
– Здесь изображен жезл и чертополох – мой герб. Я украсила им одну из комнат в Коппе.
Глядя на Лорелею с гербом Жермин де Штайль на груди, Дэниел задумался. Петля затягивалась. Высланная из Парижа за помощь роялистам, покинувшая Республику, Жермин наверняка была бы заинтересована новостью о том, что Людовик XVI оставил после себя незаконнорожденную дочь.
– Я буду с гордостью носить ее, – Лорелея благодарно посмотрела на Жермин и добавила: – Я надеюсь скоро получить письмо от барона Неккера.
Жермин потерла подбородок:
– Ты знаешь моего отца?
– Нет. Но не так давно я послала ему свою работу о тифе, – она нервно сплела пальцы. – Надеюсь, он обсудит ее с другими учеными.
– Можешь не сомневаться, – заверила Жермин. – Я прослежу, чтобы он это сделал.
Дэниел, заинтригованный, наблюдал. Странно, но обе женщины были в чем-то схожи.
Зазвонил колокол. Мадам де Штайль присоединилась к каноникам, направляющимся к вечерне.
– Я не хочу идти спать, пока ты не расскажешь мне сказку, – сказала Бьянка, когда мать выводила ее из комнаты.
Лорелея выжала полотенце, посмотрела на Дэниела и рассмеялась. Второй раз за этот день у него покраснели уши.
– Что? – недоумевая, спросил он.
– Ты хорошо ладишь с детьми.
– Я ничего не знаю о детях. Да и не хочу.
– Ты не можешь не выполнить своего обещания ребенку.
– Посиди со мной, – Дэниел протянул ноги к огню и начал рассеянно потирать свое колено. Перед его глазами стояло хорошенькое личико Бьянки. Он нахмурился. – Наверное, мне нужно придумать какую-то историю. Может быть, о сентябрьской резне?
– И ребенку приснятся кошмары. Придумай что-нибудь другое. Что-нибудь с хорошим концом.
– Я не знаю ни одного счастливого конца. Лорелея в замешательстве посмотрела на него:
– Как странно ты говоришь.
Дэниел снова заметил сомнение и испуг в глубине ее глаз. Сегодня она видела, как он спасал жизнь человека, но еще и то, как он убивал.
– Вильгельм Телль? – спросил он.
– Вот это уже лучше, – девушка накрыла его руку своей. Дэниел отдернул руку. Он уже начинал испытывать удовольствие от ее прикосновений. И это пугало его.
ГЛАВА 9
Простившись с Жермин де Штайль и семьей Ди Лидо, Лорелея вышла во двор приюта. Яркое утреннее солнце освещало нежную изумрудную зелень с жемчужными каплями росы. Под раскидистым старым дубом Сильвейн и Тимон кололи дрова для армии Бонапарта и складывали их в аккуратную поленницу. В нескольких ярдах от них два медбрата тащили полную тачку камней для постройки на улице хлебных печей. С лопатами и кирками на плечах каноники направлялись к дороге, чтобы расчистить ее после снежных обвалов.
Лорелея поискала глазами Дэниела, но не обнаружила его среди работающих. Со дня взрыва тревога не оставляла девушку. Каким бы невероятным это ни казалось, к нему подбирался убийца.
Но кто он? Сколько бы она ни старалась, Лорелея никак не могла представить в этой роли ни одного мужчину из приюта Святого Бернара. В ее представлении убийцы были похожи на людей типа того бандита с жестокими глазами, который напал на нее и Сильвейна на горной дороге. И на таких людей, как Дэниел, вынуждена была признать девушка.
Никем не замеченная, она села на пороге кладовки для хранения овощей и стала наблюдать за работой мужчин. Сильвейн и Тимон сняли рубашки. Их обнаженные плечи и спины блестели от пота. Лорелея наблюдала за игрой их крепких мускулов и любовалась покрытыми легким загаром гибкими телами и рассыпанными по влажным лбам кудрями.
Острый топор с треском вонзался в дерево. Внезапно Лорелея увидела опасность в обычной работе. Топор мог бы стать смертельным оружием в умелых руках.
Однако девушка выбросила из головы эту мысль. Она внезапно почувствовала странную опустошенность и усталость. Отрешенно сидела на порожке, подставив лицо теплым лучам, ощущая под своей рукой шероховатую поверхность нагретого солнцем дерева, вдыхая распространившийся в воздухе аромат сладкого бальзама из базилика и лимона, который приготовил Маурико.
Несмотря на душевную тяжесть, после покушения на Дэниела, она не могла не радоваться волшебству весеннего утра, чары которого обволакивали ее со всех сторон. Мысли текли медленно, словно путешественник, продвигающийся по глубокому снегу. Пробудившаяся с весной жизнь захватила девушку. Странные чувства одолевали ее. У Лорелеи было такое ощущение, как будто она проснулась после приятного сна, содержания которого не могла вспомнить. Непрошено на нее нахлынули воспоминания о поцелуе Дэниела, такие яркие, что Лорелея вновь ощутила его чудесный вкус и почувствовала на своих губах губы мужчины. Ожила тайная часть ее души. – Научные наблюдения, профессор? – спросил насмешливый голос.
От неожиданности Лорелея слегка подскочила и резко развернулась.
– Дэниел!
Его волосы, лицо и руки были перепачканы мелом, отчего он больше походил на привидение, чем на человека.
– Ты помогал складывать печи, – заметила она.
– Помогал, – он уселся рядом с ней, скользнул по двору взглядом и остановил его на увлеченных работой Сильвейне и Тимоне. – И о чем вы мечтали, профессор?
Казалось, Дэниел понимал ее чувства лучше ее самой. Девушка отвернулась, защищаясь и молясь о том, чтобы он не догадался о ее настоящих мыслях.
– Я не мечтала. Ты внушил мне, что кто-то из них может быть убийцей. Я пытаюсь взглянуть на людей, которых знаю столько лет, по-новому, как будто вижу их впервые.
Сильвейн посмотрел в их сторону и нахмурился, но продолжал работать.
– Надеюсь, его ты уже не подозреваешь? – спросила Лорелея.
– Ты, так считаешь?
– Твоя жизнь была в его руках, когда вы вдвоем спасали девочку. Я видела его лицо, Дэниел. Сильвейн скорее бы умер, чем отпустил конец веревки.
– Ты права. Но с другой стороны, возможно, он не хотел убивать меня при стольких свидетелях. Тем более что в его руках была еще и жизнь ни в чем неповинной девочки. Не забывай об этом.
Лорелея от досады закусила губу, а потом тихо произнесла:
– Я знаю только об одном убийце, который находился здесь.
Он ударил рукой по двери в кладовку. Девушка вздрогнула.
– Подозреваю, что ты имеешь в виду меня? – спросил Дэниел.
– Это не дает мне покоя. Я до сих пор слышу, как этот бедный человек молит тебя о пощаде.
– Этот бедный человек убил собаку и едва не отправил на тот свет Сильвейна. Этот человек собирался расправиться с тобой, моя дорогая. Сильвейн это видел. Боже, даже отец Джулиан оправдал мои действия.
Лорелея отвернулась, и Дэниел мог видеть только ее розовеющую щеку. Он коснулся ее плеча:
– Меня уже не переделать, Лорелея.
Девушка очень медленно повернулась к нему лицом:
– Я знаю.
– Тогда не будем больше об этом говорить.
Она кивнула, размышляя, сможет ли когда-нибудь принять его таким, каков он есть на самом деле, и почему это так важно для нее.
– Давай лучше поговорим о том, о чем ты сейчас думала, не подозревая, что я наблюдаю за тобой. Уверен, что для меня это будет гораздо интереснее.
Обругав себя за то, что все мысли были написаны на ее лице, Лорелея сначала хотела все отрицать, но потом решилась сказать правду.
– Во всем виноват ты, Дэниел, – она подтянула ноги к груди, как бы отгораживаясь от него.
– Я? – с недоумением переспросил Дэниел.
– Ты заставил меня думать о том, о чем я не имела права думать. Ты вложил мне в голову все эти мысли.
Его лицо, слегка обсыпанное меловой пылью, было бесстрастным. Лорелее показалось, что его сверкающие глаза смеются над ней.
– Какие мысли, Лорелея? Ради Бога, каким образом я умудрился повлиять на твои мысли и чувства?
– Каким образом? Да своим поцелуем! – объявила Лорелея. Она оглянулась, не слышал ли кто-нибудь еще ее восклицания. Но их разговор потонул в грохоте ударов молотков и топоров. – Ты думал, что я забыла о нем, словно это для меня не важнее вчерашнего завтрака?
– Считаю, что это было слишком мало, чтобы на что-то надеяться.
– Глупо считать, что если забыл об этом ты, то и я не помню. Меня еще никто и никогда не целовал, Дэниел, – чуть помедлив, прошептала она.
Мужчина надолго замолчал. Легкий ветерок сдул часть пыли с его волос. Посмотрев вниз, Лорелея заметила на его руках ссадины; оставшиеся после кладки камней. Девушка разозлилась на себя за то, что упомянула об их близости. Конечно же, он все забыл. Дэниел жил в Париже, вращался при дворе, и, возможно, целовал сотни восхитительных женщин. Почему он должен помнить и мечтать о ее неловких объятиях?
– Я не забыл, Лорелея, – наконец, подозрительно глухо проговорил он. – Ей-богу, не забыл.
И она снова увидела вспышку боли и глубокой печали в его глазах. Девушка опустила колени и накрыла своими руками огрубевшие руки мужчины.
– Тогда ты должен понимать, в чем твоя вина, – тихо сказала она. – Ты представляешь, что со мной сделал? – Лорелея быстро посмотрела в сторону двух послушников. – Я видела их каждый день и привыкла к ним. Я смотрела на них во время церковной службы, наблюдала за их лицами, освещенными пламенем свечи, слушала, как они произносят свои молитвы. Я восхищалась ими. Но когда я увидела их в таком виде, – она указала на Сильвейна и Тимона, – появились совершенно другие чувства. Меня приводит в смущение обнаженное мужское тело, – стыдливо призналась девушка.
Лорелея робко взглянула на сидящего рядом мужчину. Никогда она еще не видела его таким удивленным. Он поднял руку и провел ею по волосам, стараясь справиться с волнением, вызванным столь откровенным признанием.
– Черт возьми, Лорелея…
– Не богохульствуй, пожалуйста. – Я сказала что-то ужасное?
– Я ошеломлен. Большинство женщин не так открыто и искренне заявляют о своих желаниях.
– А почему?
Дэниел приподнял ее голову за подбородок.
– Тебе придется еще многому научиться. Откровенные признания о своих страстях и желаниях делают тебя уязвимой.
– Уязвимой? – переспросила девушка. – Это очень плохо?
– Возможно, – сказал он. – Тебя могут обидеть.
– Как тебя?
Дэниел встревожился. Он не мог не признать тот факт, что девушка обладала удивительной интуицией.
– Я не понимаю, что ты имеешь в виду, – пробормотал он, убирая свою руку.
– Понимаешь. Кто-то настойчиво пытается убить тебя. Ты знаешь, но не хочешь мне сказать почему. Тебя обидели, и очень сильно, я так думаю.
– Оставь свои диагнозы для кого-нибудь другого. Мне они не нужны.
– Дэниел, – ее ладонь вновь опустилась на его руку, согревая своим теплом. – Доверься мне. Помнишь, что я говорила, когда ухаживала за тобой после твоего ранения? Я не смогу вылечить тебя, пока не узнаю, где болит.
– Я помню, доктор.
Дэниел не смел, поднять взгляд на Лорелею. Нельзя позволять ей смотреть на него такими глазами, нельзя разжигать в ней огонь, который он не в состоянии поддерживать. Дэниел свирепо посмотрел на девушку, используя гнев в качестве стены, чтобы отгородиться от нее.
– Ты прячешься от меня, как улитка в свою раковину. Ты не допускаешь меня к себе, Дэниел. Почему? Не потому ли, что я узнала о тебе такое, что ты предпочел бы скрыть?
– Я обороняюсь, а ты лезешь не в свое дело. Не жалей меня и ничего от меня не требуй, – он отдернул руку. Дэниела глубоко задел обиженный взгляд Лорелеи.
Как раз в этот момент из-за угла главного здания появились отец Эмиль и отец Гастон. Даже издалека Дэниел мог видеть их раскрасневшиеся лица, резкие движения рук. Парижские каноники беспокоили его. Наверняка, они много знали и еще больше скрывали.
– Не спрашивай меня ни о чем, Лорелея, – произнес он, поворачиваясь к девушке. – Лучше сиди и любуйся на телосложение Сильвейна.
Девушка отшатнулась, словно он ударил ее.
– Ты спрашивала, чем плохо быть уязвимым? Вот этим, – Дэниел смахнул слезу, покатившуюся по ее щеке и направился продолжать кладку печей.
Хорошо, что она не могла видеть его лицо в этот момент. У Дэниела к горлу подкатил комок. Лорелея де Клерк была полна противоречий. Священники одели ее в бриджи и коротко остригли волосы. Они обучили ее различным наукам, от математики до медицины. У этой девушки были манеры крестьянки, ум ученого, мастерство искусного врача и сердце доверчивого ребенка. Несмотря на старания каноников изолировать ее от мира, вопреки их отрицанию ее откровенно чувственной натуры и вопреки ее собственным сомнениям, Лорелея уже становилась зрелой женщиной. Желания так и бурлили в ней, неудержимые, как весенний поток.
Позже, этим же утром, Лорелея сидела в кабинете отца Джулиана и терпеливо ждала, как она делала много раз за все эти годы. По своей обычной манере он вызвал ее, но сразу не торопился переходить к делу. На столе перед настоятелем лежала целая стопка писем. Он брал их одно за другим и тщательно просматривал каждое.
Наслаждаясь тишиной, девушка обвела взглядом знакомую комнату: тяжелая деревянная скамеечка для молитв перед образом; укромная ниша у окна, где она в детстве сидела и рисовала свои картинки, пока отец Джулиан работал; массивный сосновый письменный стол со множеством отверстий от сучков – все это она знала наизусть.
Но не все воспоминания об этой комнате были приятными. Время от времени кабинет становился местом бурных споров и серьезных дискуссий о том, что она за личность и кем бы он хотел видеть ее в будущем. И даже во время самых горьких ссор Лорелея ни разу не усомнилась в отеческой любви к ней отца Джулиана.
Девушка заерзала на стуле и решила рассказать отцу Джулиану о подозрениях Дэниела, но не желая обидеть кого-либо из обитателей приюта подобными обвинениями, передумала.
Настоятель собрал свои бумаги в аккуратную стопку и положил рядом с чернильницей. Наконец он посмотрел на нее.
– Ди Лидо и баронесса уже уехали?
Лорелея кивнула:
– Сразу же после утренней молитвы.
Девушка пыталась преодолеть чувство вины, которое сейчас испытывала. Она должна была рассказать настоятелю о том, что отослала свой трактат барону Неккеру, и о своей просьбе к его дочери Жермин. Наверняка, он об этом скоро и сам узнает.
– Я был занят, – сказал отец Джулиан, – и не смог проводить их.
Но вся правда заключалась в том, что отец Джулиан ненавидел прощания. Он как будто боялся тех испытаний, которые жестокий внешний мир готовит людям, покидающим горы.
– Как малышка? – спросил он. – Она хорошо спала?
– Хорошо, святой отец. Она быстро уснула после того, как Дэниел целый час рассказывал ей историю о Вильгельме Телле, – у Лорелеи вспыхнули щеки. Как такое может быть? В одно мгновение Дэниел нежен и внимателен к ней, а в следующее – сдержан и холоден. – При прощании отец Эмиль взял все в свои руки, – продолжила она свой рассказ, – и напоследок произнес одну из своих пламенных речей о том, как восстал простой народ, требуя у землевладельцев вернуть им их права.
Отец Джулиан приподнял одну бровь:
– И, без сомнения, отец Гастон возражал ему, напоминая об ответственности работников перед их хозяевами?
– Конечно, – Лорелея доверчиво улыбнулась. – Эти двое никак не поладят, но, мне кажется, им нравится, что они такие разные.
Глаза настоятеля насмешливо сверкнули, но он ничего не возразил.
Потеряв терпение, Лорелея спросила:
– О чем вы хотели поговорить со мной?
Он посмотрел на нее холодным, ясным взглядом:
– О Дэниеле Северине.
Девушка напряглась, как натянутая струна. Она пыталась сохранить на лице безразличное выражение. «О Боже, – подумала Лорелея. – Должно быть, у отца Джулиана тоже возникли подозрения. Или он узнал о трактате?». В душе она вся съежилась, ожидая гнева, но худшим наказанием было бы разочарование настоятеля в ней.
– Я хочу, чтобы ты держалась от него подальше, – произнес, наконец, отец Джулиан.
– Но он мой пациент.
– Он уже достаточно силен, чтобы работать. Ты не должна проводить с ним столько времени. Этот человек – негодяй, Лорелея. Я не верю ему.
– Это несправедливо! К нему надо относиться с сочувствием, а не с подозрением. Я не могу поверить, что вы так бесчувственны к боли страдающего человека.
– Страдающего? – усмехнулся отец Джулиан. – Он опасен, как медведь в капкане. Удивлен, что ты защищаешь его. На твоих глазах он убил человека.
– Но Сильвейн объяснил…
– Объяснил. Сильвейн верит, что смерть бандита была твоим спасением. Но все равно Дэниел Северин – опасный человек.
– Он сам находится в опасности, и вы должны об этом знать.
Отец Джулиан схватился за крышку стола:
– Почему ты так говоришь?
– Кто-то пытался убить его.
– Взрыв в лазарете был несчастным случаем, – настаивал отец Джулиан. – Ты разве не понимаешь сама, что происходит? Он уже успел задурманить твои мозги. А это еще одна причина, чтобы избегать его. – Не спуская с девушки глаз, он вложил ей в руки письмо. – Когда к месье Северину вернулась память, я сделал о нем запрос в Париж.
– Запрос? Но Эверард не привозил почту с тех пор, как…
– Эверард не единственная моя связь с внешним миром.
Только сегодня, после стольких лет жизни в приюте, Лорелея с удивлением обнаружила, что у отца Джулиана есть тайны, что письма приходят и уходят, Но никто об этом даже не подозревает.
Девушка со страхом посмотрела на лист бумаги, зажатый у нее в руке. Письмо было подписано Жозефом Фуше – министром полиции Парижа. О чем оно? Какие тайны ей раскроет?
– Там все написано. Северин рассказал нам правду о себе. Он служил капитаном в швейцарской охране короля. В Тюильри он был ранен и заключен в Карм. После выхода из тюрьмы Дэниел Северин стал наемником. Но не простым наемным солдатом.
Мрачное предчувствие холодом сковало девушку. Лорелея попыталась прочитать письмо, но буквы расплывались перед ее глазами. Она посмотрела на настоятеля и прошептала:
– Расскажите мне, что было дальше.
– Многим он известен как Ворон. Он нанимается на выполнение самых гнусных заданий.
– Заданий?
– Воровство, шпионаж, – отец Джулиан сделал паузу. – Убийство.
Слова настоятеля камнем упали на сердце девушки. Неужели Дэниел сам устроил этот взрыв, зная, что она положит полено в печь, чтобы согреть комнату? Лорелея покачала головой, отвергая собственные предположения. Это нелепо и глупо. Ее ничем не примечательная жизнь не стоила стольких хлопот. У нее не было врагов, и она никому не угрожала. Наемник ничего не выиграет, убив ее.
– Если это правда, – спросила она, – если глава полиции Парижа все знает, тогда почему он позволяет Дэниелу разгуливать на свободе? Почему он не арестует его и не посадит в тюрьму?
– Нет доказательств, только слухи. Но для меня достаточно и этого, чтобы насторожиться. Еще о нем идет молва как о великом соблазнителе женщин, – отец Джулиан указал на один из абзацев письма: – Вот этот его роман меня особенно смущает. Два года Северина видели в компании некой Ами де Ронзак. Потом они расстались. Спустя некоторое время после разрыва их отношений женщину обнаружили мертвой. Причина смерти – слишком большая доза опия.
Лорелея я закусила губу.
– Самоубийство?
– Да. Согласно полицейскому рапорту, пишет мне Фуше, женщина стала унылой и подавленной после того, как Северин оставил ее ради другой.
Последним разоблачением Дэниела сердце Лорелеи было разбито вдребезги. Она подозревала, что у Дэниела были любовницы. Сегодня девушка получила подтверждение своим подозрениям.
– Теперь ты понимаешь, почему я требую от тебя, чтобы ты держалась подальше от Дэниела Северина?
Лорелея положила письмо на стол и задумалась. Не было ли это послание обвинительным актом, не подтвержденным доказательствами? Слухи – это не основание для обвинения в столь гнусных злодеяниях. Или это была правда о подлеце?
– Я принял решение насчет тебя, Лорелея. Голос настоятеля вывел девушку из задумчивости. Она внимательно взглянула на него. Никогда еще Лорелея не видела его лицо таким бледным и напряженным.
– Ты должна уехать из приюта, и очень скоро. До прихода армии Наполеона, – произнес настоятель, не поднимая на Лорелею глаз.
– Вы имеете в виду, что мне нужно уехать на время, пока здесь будет Бонапарт? – уточнила Лорелея.
– Нет. Насовсем, – покачал головой настоятель, все еще не отваживаясь посмотреть на девушку, застывшую от его слов. – Ты дашь обет в Цистерцианском женском монастыре строгого обряда. Это в Испании. Я еще не закончил приготовления, но…
– Монастырь в Испании? – с возмущением переспросила Лорелея и встала так резко, что опрокинула табуретку. – Монахиням там запрещают не только разговаривать, но и думать!
– Но, Лорелея духовные награды…
– Я не поеду туда, – отрезала она. Я не променяю свою жизнь на мучительно долгие годы затворничества, молчания и покаяний. Я хочу быть врачом. – Вот и все. Слова были произнесены.
– Ты не сможешь стать врачом здесь, в приюте. Но ты можешь лечить в монастыре. Это единственный для тебя выход.
Боже, а она была так уверена в исполнении своих самых сокровенных желаний.
– Единственный выход куда? К чему?
И тогда отец Джулиан поступил странно. Он встал, потянулся через стол и взял ее за руки.
– Единственный выход, чтобы обеспечить твою безопасность, моя дорогая девочка, – прошептал он.
– Отец Джулиан, вы пугаете меня своими разговорами об изгнании. Я ничего не понимаю.
Он отпустил ее руки, обошел вокруг стола и поднял табуретку.
– Ты уже стала взрослой женщиной. Другие монахини станут тебе сестрами. Тебе ничего не нужно понимать. Тебе нужно только повиноваться.
Лорелея попятилась. Она не узнавала этого человека, этого незнакомца, который хотел прогнать ее из дома.
– Лорелея…
– Нет! Мне уже почти двадцать один год. Я сама могу принимать решения, отец Джулиан. Я больше не хочу слышать о монастыре.
Девушка выскочила из комнаты, сбежала вниз по лестнице и вырвалась на залитую солнцем улицу. От набежавших слез все расплывалось перед ее глазами. Мельком Лорелея заметила, что Сильвейн прервал работу и повернулся в ее сторону. Откуда-то издалека до девушки донесся голос отца Эмиля, который звал ее. Но Лорелее хотелось побыть один на один со своей бедой.
Она бежала, пока стало не хватать воздуха и приют не остался далеко позади. Лорелея оказалась в окружении сосен и щебета птиц. Карабкаясь вверх по каменистой насыпи, она добралась до своего любимого места, всегда оказывавшего на нее волшебное, успокаивающее воздействие.
Но сегодня волшебство куда-то пропало. Всю свою жизнь Лорелея любила отца Джулиана и верила ему. Сегодня ее предали и навсегда лишили дома. Она не могла больше выносить эти страдания.
Не раздумывая, она сбросила башмаки и одежду и, оставив их на траве, стала на каменистом берегу озера. Мгновение девушка смотрела на свое отражение, но оно искажалось водами стремительного горного ручья. Гордая посадка головы на длинной белой шее, хрупкие плечи. Маленькая упругая грудь была похожа на два медальона на гибком, с золотистым оттенком, теле. Взгляд девушки опустился ниже к темному треугольнику волос, к длинным, удивительно стройным ногам с круглыми коленями. Девушка была прекрасно сложена, но никогда не придавала этому особого значения.
Лорелея презрительно фыркнула и нырнула. Вода холодом, словно стальным обручем, сковала тело. Лорелея вынырнула на поверхность, хватая ртом воздух. Она поборола в себе желание тотчас же выбраться на берег. Страдания заставляли ее оставаться в маленьком озерце, чтобы кристальная вода из тайных источников земли исцелила ее. Лорелея достала со дна горсть мелких камней и принялась массировать ими тело, пока не поранила нежную кожу. Она поплыла к водопаду, от всей души желая, чтобы студеная вода охладила ее сердце и мысли, заставила забыть о предательстве.
Но чем больше она старалась забыться, тем реальнее становилась открытая настоятелем горькая правда. Дэниел Северин – распутник и убийца. Отец Джулиан настаивает на ее отъезде в монастырь, и Лорелея должна покориться этому жребию.
– Проклятие, – стуча зубами, проговорила она. – Проклятие, проклятие, проклятие!
