Текст книги "Ворон и роза"
Автор книги: Сьюзен Виггз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)
Дорога петляла в лесу и опускалась в долину. За поворотом девушка заметила группу артиллеристов. Скрытые скалистым выступом, они нацеливали свои пушки на форт. С большого расстояния, отделяющего Лорелею от артиллерийского расчета, они казались маленькими оловянными солдатиками в детской игре. Появилась тоненькая струйка дыма, вслед за которой последовал грохот. После каждого выстрела пушки откатывались назад, но их снова возвращали на позиции снующие туда-сюда игрушечные солдатики.
Но когда Лорелея подошла ближе, впечатление о детской игре исчезло. Она увидела помятые пушками весенние цветы, растущие вдоль дороги, почувствовала запах пороха и вспомнила взрыв в приюте, а при вдохе ощутила во рту привкус серы. Она услышала гневные, хриплые крики солдат.
У дороги в канаве лежало тело. Не обращая внимания на предостережения своего эскорта, она бросилась осматривать его. Мужчина был мертв, его живот разорван, и внутренности вывалились наружу, в грязь.
Солдат коснулся ее руки.
– Рассекли саблей, – сказал Фоусси, внимательно осматривая местность. – Хотите продолжить, мадемуазель?
Страх леденил душу, но она кивнула.
Группа пехотинцев высыпала из окопа и побежала в сторону форта. В бойнице крепостного укрепления показался высоко поднятый ствол большого орудия.
– Боже, да это же гаубица, – произнес Фоусси. Лорелея нахмурилась:
– Что за…
– Сейчас увидите, мадемуазель.
Из большого орудия вырвались искры. Снаряд разорвался прямо среди наступающих, разбросав их, как муравьев из муравейника. Один из солдат взрывной волной был подброшен в воздух, его тело свободно кувыркалось в воздухе, прежде чем рухнуть на землю.
Лорелея почувствовала недомогание от увиденного, пока шла за своими сопровождающими к полевому лазарету. На вытоптанной траве лежали раненые. Некоторые смотрели в небо немигающими глазами, другие плакали и молились, несколько человек шутили и кричали ободряющие слова артиллеристам. Чуть в стороне от живых, укрытые от взоров, лежали те, кому в этой жизни уже ничего не было нужно: ни сражений, ни побед, ни наград.
– Доктор Ларри вон там, – ординарец повел ее к укрытому высокими деревьями месту.
Хирург стоял на коленях возле лежащего навзничь солдата и что-то зондировал длинным пинцетом. Через минуту он поднял вверх инструмент, в котором была зажата маленькая пуля. Ларри положил пулю на бурно вздымающуюся грудь раненого.
– Подарок на память, – пробормотал он. – Перевяжите его.
Доктор замолчал, сделав глоток из фляжки. Он вытирал рот рукавом, когда Лорелея подала ему приказ Бонапарта.
– Я Лорелея де Клерк, – сказала она, – из приюта Святого Бернара. Я пришла помочь вам.
Хирург прочитал послание и хмуро взглянул на девушку. Лорелея увидела его красивое, а сейчас бледное и осунувшееся от постоянного недосыпания и напряженной, изматывающей работы лицо. Мужчина был уже немолод. Лорелея поймала себя на том, что именно таким она представляла себе своего неведомого отца.
– Я Доминик Ларри, – он протянул ей фляжку: – Бренди?
– Нет, спасибо. Что мне делать?
– Штопайте их, перевязывайте и молитесь.
Она, все еще не веря, переспросила:
– Так вы принимаете мою помощь?
– Да.
– Потому что вам приказал Бонапарт, или потому что верите в мои знания и умение?
– Вы либо ангел милосердия, либо сумасшедшая. Очень скоро я это выясню, – пробормотал он себе под нос.
Невдалеке от лазарета прогремел взрыв. Лорелея вздрогнула и невольно оглянулась. После каждой атаки, каждого взрыва количество раненых росло. Подошли солдаты и поставили на землю в ряд трое носилок. Ларри бросился к первым.
– Раздробленное колено – пробормотал он, осматривая ногу молодого парня. – Теперь посмотрим остальных.
Второй мужчина лежал молча, белый, как первый снег. Его глаза закатились и остекленели. Обеими руками он безуспешно пытался зажать рану на шее. Между пальцами сочилась кровь.
– Принесите щипцы для прижигания, – приказал Ларри.
На третьих носилках, прикрытый грубым одеялом, лежал уже немолодой солдат. Заострившиеся черты и восковая бледность его лица испугали Лорелею.
Ларри приподнял одеяло.
– Ранение в живот, – сказал хирург. – Не расходуйте на него опий. Он не чувствует боли.
– Вы даже не попытаетесь помочь ему? – спросила Лорелея. – Но, возможно, мы могли бы…
– Возможно, и могли бы. Но в это время другие могут истечь кровью до смерти. Взгляните на раненого внимательно. Его кончина уже близка.
– Это неспра…
– Нет, это не несправедливость. Это – война.
Через минуту он держал в руках раскаленные щипцы. Лорелея с трудом отвела от шеи судорожно сжатые руки мужчины. Из раны на девушку фонтаном брызнула кровь. Она вытерла лицо рукавом. Ларри приложил щипцы к ране. Мужчина подскочил на носилках.
– Держите его крепче, черт побери! – заорал Ларри.
Он повторил процедуру еще три раза. Кровотечение остановилось. Вся дрожа, Лорелея отошла от носилок, чтобы сполоснуть руки в тазу, и заметила, как молчаливый наряд военных уносил раненого в живот солдата. Девушка опустилась на колени, чтобы помолиться.
– Доктор де Клерк! – услышала она нетерпеливый голос Ларри. – Посмотрите, что там у него с большим пальцем, – он мотнул головой в сторону солдата, свернувшегося калачиком на земле.
В безумной суматохе прошло несколько часов. Лорелея уже не съеживалась от грохота орудий, не вздрагивала от вида множества трупов, не отворачивалась от запаха паленой и разорванной плоти.
С красными до локтей руками и в рубашке, и пачканной кровью, как у мясника, она зашивала ранг отчаивалась из-за невозможности помочь смертен но раненому; ликовала, когда человек выживал.
На закате пришел приказ отвести войска от форта. Солдаты построились в колонны и направились по дороге в Аосту.
Доктор Ларри оторвался от осмотра мужчины, мышцы руки которого были разорваны картечью.
– Шестьдесят убитых, – проговорил он. – А мы не продвинулись к форту ни на йоту.
Он закончил свою работу и поднес к губам свисток. По сигналу подъехала запряженная лошадью повозка с открывающимися сзади двустворчатыми дверями. Два санитара распахнули дверцы и выкатили подвижную, на роликах, платформу, устланную кожаными матрасами.
– Что это? – спросила она.
– Мое собственное изобретение, – на усталом лице Ларри промелькнула гордая улыбка. – Я называю это летучей каретой скорой помощи.
Санитары уложили двух находящихся в бессознательном состоянии солдат на матрасы и закатили платформу внутрь повозки. Вдоль стен на полках располагались пакетики, склянки с лекарствами и инструменты.
– Старые фургоны передвигались очень медленно, – объяснил Ларри. – Мы теряем слишком много людей при перевозке.
«Он чудесный человек, – подумала Лорелея. – Доктор Ларри старается любыми средствами спасти доверенные ему человеческие жизни».
– Не хотите ли проехать со мной, доктор Клерк? Мне могла бы пригодиться ваша помощь.
Она бросила тревожный взгляд на крепость.
– Бонапарт разрешил мне помогать вам только в поле.
– Моя дорогая, в нашем ремесле нужно следовать не приказам, а зову своего сердца.
Лорелея отвернулась от холодных стен форта Бардо. Она ничем не могла помочь Дэниелу. Девушка шагнула на выдвижную платформу кареты скорой помощи, и устало прислонилась к стенке. Но когда они тронулись, она оглянулась назад, на густые кроны деревьев у форта.
– Сегодня ночью все изменится, – сказал Ларри. Он выглянул через крошечное окошечко фургона. – Ворон разнесет их склад с оружием, и завтра к полудню мы уже будем на полпути к Ивреа.
Лорелея с радостью подставила лицо порыву прохладного ветра, который растрепал ее волосы.
– Почему вы так в нем уверены?
– Я слышал, что он большой мастер своего дела. – Ларри туго забинтовал руку лежащего перед ним мужчины. – Мастер убивать и оставаться безнаказанным.
Ей хотелось отрицать это, хотелось сказать, что Дэниел сейчас изменился. Он – не убийца, а мужчина, которого она любит.
Но сегодня ночью ее любовь не могла его защитить. Он должен будет пробраться в хорошо охраняемую крепость. Что будет с нею, если люди Кински возьмут его в плен?
ГЛАВА 13
– Нам этого никогда не сделать, – тяжело опустившись на землю среди мрачных скал, Шарон хмуро посмотрел на видневшийся вдали форт. Под горой темной атласной лентой протекала река. Шарон приложил к губам фляжку, обтянутую кожей, и жадно высосал содержимое до дна. – Только дурак может пытаться сделать это.
– Твое пьянство делу не поможет, – сквозь стиснутые зубы процедил Дэниел.
– Тут ты прав, – скривившись от отвращения, Шарон отбросил пустую фляжку в сторону. – Отрава это итальянское вино. Не годится даже свиньям.
– Люди Кински подадут нам завтрак, эх? – донесся из тени низкий мелодичный голос Эмануэля. Он крутил в пальцах выданный ему пистолет. – Считаю, что нам лучше сбежать.
Среди скрывающихся в темноте мужчин повисла напряженная тишина. В другое время идея Эмануэля могла бы соблазнить Дэниела. Но теперь ему нужно было думать о Лорелее. Что будет с ней, если он просто исчезнет? В руках первого консула она будет такой же беспомощной, как роза на штормовом ветру. Дэниел был уверен в том, что Бонапарт знает, кто она такая.
– Я не могу вас заставить остаться силой, – сказал Дэниел. – Но будьте осторожны. Приговор Бонапарта за дезертирство – только смерть. Кроме того, у меня чешутся руки истратить то золото, которое он заплатит нам, если все пройдет удачно.
– Я… я… я… – начал Мишель. – Я…
– Боишься? – подшутил Шарон.
– Я… Я остаюсь. Я иду с вами, месье.
Дэниел почувствовал досаду. Он почти желал, чтобы парень выбрал дезертирство.
– Спасибо.
– Черт, я не очень-то хорошо бегаю, – сказал Шарон.
– Мне не было бы стыдно бросить все это, – сказал Эмануэль. – Но человек долго сможет прожить в свое удовольствие на пятьдесят тысяч франков.
– Идиот, – усмехнулся Шарон. – Он пообещал нам такую сумму, потому что уверен, что ему не придется ее платить.
– Я и раньше играл в рискованные игры, – проговорил Эмануэль. – Иногда я выигрывал, иногда проигрывал.
Дэниел передал Шарону часы:
– Поднимитесь с Тоусентом на гору и засеките по времени смену часовых.
Французы ползком скрылись в ночи.
– Эх, золото, – сказал Эмануэль, иронично скривив губы. – Оно приносит мне несчастье.
– Пора тебе рассказать мне об этом, мой друг.
Островитянин посмотрел на Дэниела из-под полуприкрытых век:
– Я думал, что ты никогда уже не спросишь.
– Откуда ты узнал, что эта информация заинтересует меня?
Эмануэль прищелкнул языком:
– Один взгляд на твое лицо, и я уже все понял.
Дэниел стиснул зубы. Эмануэль был не первым, кто заметил это.
– Я выполнил свою часть сделки – дал тебе шанс получить свободу. Итак, говори.
Эмануэль уселся поудобнее и скрестил ноги.
– Бонапарт послал вооруженный конвой перевезти золото из Берна в Париж. Почти сразу же за городом мы напали на конвой и украли часть золота, – он усмехнулся в темноте. – Охранники даже и не пытались сопротивляться. Они еще и свои карманы вывернули. Мне нужно было подбросить немного золота в дом Мьюрона в Берне, чтобы в краже обвинили его, – глаза мужчины сверкнули гневом. – Охранники должны были арестовать только его, но они взяли и меня. Будь она проклята, – прошептал Эмануэль, стукнув кулаком о землю. – Эта сучка даже не собиралась выполнять свою часть договора.
– Полагаю, ты имеешь в виду мадам Бонапарт?
Эмануэль расправил свои широкие плечи:
– Кого же еще?
– Где остальная часть украденного золота?
– Тебе придется купить эту тайну у кого-нибудь другого, мой друг. Я не знаю.
Тоусент и Шарон вернулись из разведки.
– Шесть минут, – сказал Шарон, – если они будут придерживаться этого графика.
Дэниел посмотрел вверх. На покрытом рваными облаками небе тускло светила луна. Он взял у Шарона часы. Взглянув на циферблат, произнес:
– Уже пора.
Внизу, на берегу реки, в камышах затаился отряд пехотинцев. Когда взорвется склад с боеприпасами, они штурмом возьмут крепость и обезвредят австрийцев. В плане выполнения задания невозможно было допустить ошибку.
– Пошли.
Вооруженные до зубов, пригнувшись до самой земли, они обошли холм и направились к западной сторожевой башне. Днем французские пушки пробили дыру в стене. Австрийские каменщики заделали брешь, но раствор был еще влажный.
Дэниел привел свою маленькую группу к назначенному месту и приказал аккуратно сложить оружие чуть в стороне от пролома. Сверху, в ночной тишине, были слышны шаги часовых, прохаживающихся по сторожевым площадкам крепости. Их силуэты отчетливо были видны на фоне ночного неба.
Большой черной птицей на сердце Дэниела легла тревога. Он утер ладонью пот, обильно струившийся по вискам. Рубашка на спине намокла и прилипла к телу. Дэниел мгновение стоял, стараясь унять гулко бьющееся сердце.
Сотни раз он смотрел в лицо смерти, выносил боль и мучения, даже не моргнув глазом. Но теперь все изменилось. Ворон боялся за свою жизнь. И это не было трусостью. В тюремной камере в Париже сидел человек, который мог объединить разрозненные партии Швейцарии и добиться справедливого отношения к своей маленькой стране со стороны Бонапарта. В лагере в Аосте ждала одна женщина, которой удалось воскресить в холодном сердце Дэниела забытые чувства: нежность и любовь. С ней он словно заново родился. Жизнь и будущее этих двоих людей зависели от успеха его операции, оттого – выживет он или нет.
Камень за камнем они разобрали небольшой проход, и Дэниел полез внутрь, стараясь держаться в тени крепостных стен и не выходить на залитый серебристым лунным светом двор форта.
В казармах горело несколько огоньков. После тяжелого дня, в течение которого они отражали яростные атаки французов, солдаты отдыхали.
Через открытую дверь в дальнем конце темного здания до Дэниела донеслись стоны и крики боли.
Лазарет, без сомнения, был переполнен ранеными. Чужие страдания так явно напомнили ему о Тюильри, что он содрогнулся. Борясь со своими воспоминаниями, Дэниел постарался сосредоточиться на выполнении задания и принялся изучать внутренние постройки форта. В двадцати ярдах впереди, в центре двора, стояло приземистое квадратное строение с черепичной крышей.
– Вот он, склад боеприпасов, – произнес Дэниел.
Перед складом расхаживал одинокий часовой. Дэниел увидел мерцающий оранжевый огонек сигареты и посмотрел на часы, стараясь по минутам засечь движение часового по маршруту. Недалеко от казарм, на значительном расстоянии друг от друга, Дэниел разглядел еще две темные одинокие фигуры часовых.
Эмануэль достал пистолет.
– Убери эту чертову штуку, – прошипел Дэниел. – Единственное наше преимущество – это неожиданность.
В темноте они пробрались к узкому пролету ступенек, стершихся под тяжелыми солдатскими сапогами, и почувствовали нестерпимо резкий запах.
– Сортир, – Дэниел мотнул головой в сторону деревянных сараев по одну сторону лестницы. Его взгляд неотступно следовал за шагающим часовым. Дэниел был совершенно спокоен. Он завел руку за плечо и вытащил из колчана три стрелы.
– В… вы не в… возьмете еще одну? – спросил Мишель. – На случай, если вы п… промахнетесь?
– Я никогда не промахиваюсь.
– Вы, швейцарцы, – заметил Шарон, – всегда такие самоуверенные.
Лук привычно лег в ладонь Дэниела, жесткие перья ворона, прикрепленные для лучшего полета стрелы, коснулись костяшек его пальцев. Как музыкант, настраивающий свою арфу, он провел большим пальцем по туго натянутой тетиве.
– П… п… – начал Мишель.
– Подожди, – сказал Шарон. – Кто-то идет со стороны казарм.
– О Боже. Он нас увидит.
– Не двигайтесь.
Изогнутое лезвие ножа Эмануэля сверкнуло, как зловещая ухмылка. Мужчина опустился на одно колено. Сейчас Эмануэль был больше похож на большого черного зверя, подстерегающего свою добычу, чем на человека. Дэниел узнал холодную напряженность его взгляда. Это был взгляд безжалостного убийцы, в сердце которого не осталось ничего человечного и гуманного. Тот факт, что они оказались соратниками в одном деле, заставил Дэниела содрогнуться.
Солдат подошел к одной из дверей в сортир и открыл ее. Отвратительный запах легким ветерком разнесло далеко вокруг. Выругавшись, он отвернул голову от двери сортира и заметил чужих. Он открыл рот, чтобы закричать.
Как черная молния, рука Эмануэля нанесла удар. Острое лезвие полоснуло по горлу солдата. С тихим бульканием мужчина повалился на землю. Часовой у склада боеприпасов не сбился со своего размеренного шага. Он не услышал ни звука падения тела, ни тихого предсмертного хрипа.
У Мишеля беззвучно задвигались губы. Дэниел некстати заинтересовался, заикается ли он, когда молится.
Украдкой они поднялись по ступенькам, тесно прижимаясь к стене. С мушкетом на плечах прямо на них шел один из часовых. «Повернись, – беззвучно молил Дэниел, твердой рукой вставляя в лук стрелу. – Повернись. Не заставляй меня это делать». Но человек, ни о чем не догадываясь, шел прямо на них. Он увидел пришельцев и замер. Засвистела стрела, выпущенная Дэниелом, и вонзилась в грудь часового. Быстрое, бесшумное убийство.
Дэниел с трудом сглотнул ком в горле и повернулся лицом к своим спутникам.
– Динамит готов?
Шарон и Мишель кивнули. Тоусент принес несколько продолговатых свертков. Шарон держал медленно горящую спичку, оранжевый язычок пламени которой скрывался в свободном мешке.
– Ты знаешь, что делать, – сказал ему Дэниел.
Из квартир офицеров раздался взрыв смеха. Кто-то начал наигрывать танцевальную мелодию на губной гармошке.
– Сейчас, – ответил Шарон.
Он достал из мешка спичку, прикрыв рукой пламя. Дэниел нацелил стрелу в часового, который прохаживался у склада. Эмануэль сжал пистолет. Дрожащими руками Мишель извлек шашки с динамитом. Бикфордов шнур загорелся с тихим шипением, выкидывая сноп искр. Мишель ловко бросил первую шашку. С глухим стуком она упала на крышу склада.
Часовой замер, а потом отбежал от здания.
– Кто идет? – крикнул он по-немецки.
Другая шашка полетела на крышу склада.
– Диверсанты! – заревел часовой, прицеливаясь.
Стрела Дэниела угодила ему прямо в живот. Мужчина закричал от боли и выстрелил, падая на землю.
Из казарм выскакивали солдаты в нижних рубашках и быстро рассыпались по внутреннему двору форта.
Третий часовой бежал к группке затаившихся в темном углу людей. Дэниел бесшумно сразил его стрелой.
– Уходим! – закричал он, когда последняя шашка угодила в цель. Он развернулся и побежал к проему в стене.
Загрохотали выстрелы. Дэниел увидел, как Эмануэль перепрыгнул через нагромождение камней у пролома и исчез в спасительной темноте.
– Проклятие! – прошипел Шарон и последовал за ним.
Дэниел оглянулся. Мишель стоял посреди двора как вкопанный, только губы шевелились в беззвучной молитве. В нескольких ярдах в стороне от него австрийский солдат поднимал свой мушкет.
Дэниел извлек еще одну стрелу из колчана и прицелился. В полете зашелестели перья ворона. Острый наконечник вонзился прямо в горло солдата. Юноша вышел из оцепенения и бросился к черному зеву отверстия в стене. Пули звонко зацокали вокруг него.
Грохот взрыва потряс форт. Кричали люди. В горящем нижнем белье солдаты разбегались по лагерю. Свежая кладка стены начала обваливаться, угрожая перекрыть Дэниелу все отступы из форта, и он поспешил вслед за своими спутниками.
Они с Мишелем скатились с усыпанного камнями холма как раз в тот момент, когда Шарон исчез за высокой насыпью. Зарево пожара было видно далеко за пределами форта. По холму взбирались французские пехотинцы.
Дэниел бежал, перепрыгивая через камни и огибая заросли, надеясь по пути разыскать Эмануэля. Он чувствовал, что в большом долгу перед этим человеком. Преступник с Мартиники дал ему долгожданный козырь в опасной игре с Жозефиной. И, возможно, доказательство невиновности Мьюрона. Но Дэниел не обнаружил и следа Эмануэля ни среди валунов, ни на берегу реки ниже форта. Он побежал в лес.
На каменистом склоне двое мужчин столкнулись нос к носу. Один – австриец, вооруженный мушкетом со штыком. Другим был Мишель.
Дэниел взял в руки лук и стрелу.
– Сдавайся, – потребовал австриец.
– Н… н…
Дэниел прицелился. Мишель опрометчиво встал между ним и австрийцем.
– Ну, давай, парень, сдавайся. Я не хочу убивать тебя.
Стоя под прицелом мушкета, Мишель изо всех сил старался выговорить хоть слово.
– Никогда! – наконец вымолвил он. – Я никогда не сдамся. Французы взяли форт Бардо.
Австриец сделал резкий выпад и ударил Мишеля штыком. Дэниел опустил лук. Придется сразиться врукопашную, потому что он не мог точно попасть в цель.
Австриец отступил. Мишель вырвал из его рук оружие. Не раздумывая, юноша вонзил штык в живот солдата. Затем, согнувшись от боли, пытаясь закрыть руками глубокую рану, он исчез в темноте. Дэниел открыл было рот, чтобы позвать юношу. За его спиной по каменистой земле раздались шаги. Дэниел обернулся в тот момент, когда приклад ружья опускался ему на голову.
Туда-сюда сновали санитары, укладывая раненых в карету скорой помощи.
Лорелея заставляла себя сосредоточиться на работе, но с каждым вновь прибывшим раненым сердце ее замирало. «А, может быть, этот человек – Дэниел?». Она боялась найти его с переломанной ногой или рукой, с пулевым ранением в груди или, что было самым худшим, мертвым.
– Много раненых? – прервал ее мысли голос Бонапарта.
– Теперь уже мало, сэр. И никому не требуется хирургическое вмешательство, – ответил Ларри. Он вытер руки о фартук, решив воспользоваться временной передышкой.
Бонапарт обернулся к одному из своих адъютантов:
– Есть какие-нибудь новости о Вороне? Лорелея не расслышала ответа, потому что со стороны дороги раздались радостные крики солдат. Выскочив на улицу, она посмотрела на темную скалу, на которой возвышался форт Бардо.
Крики ликования оглушили ее. Там, вдали, все было светло как днем. Языки пламени жадно лизали ночное небо.
– Они взорвали склад боеприпасов! – закричал какой-то человек.
– Снова Республика победила!
Солдаты обнимали друг друга, отплясывая сумасшедшую джигу. Барри прижался к Лорелее и в испуге поскуливал. Бонапарт смотрел в полевой бинокль на взорванную крепость. Грохот взрыва смешался с ревом бушующего пламени.
Бонапарт опустил бинокль и повернулся к своему заместителю:
– Теперь Пьемонт должен быть нашим.
Его глубоко посаженные черные глаза светились торжеством в преддверии грядущих побед.
– Теперь мы ждем известий, – тихо сказал Ларри, обращаясь к девушке. Он наклонился и погладил пса по голове. Лорелея судорожно вздохнула:
– Да.
– Раненых почти нет. Нам лучше вернуться в госпиталь, – он дал указания санитарам и повел Лорелею к зданию, в котором располагался госпиталь.
Страх за судьбу Дэниела железными тисками сжал грудь Лорелеи, стесняя дыхание, но она продолжала ухаживать за ранеными, чтобы не позволить своему горю выплеснуться наружу.
Санитар освещал им дорогу, пока Лорелея с доктором Ларри пробирались по темным палатам госпиталя. В ночной тишине отчетливо слышались стоны раненых. Их страдания разрывали сердце девушки. Полевой госпиталь разительно отличался от лазарета в приюте, нуждающихся в помощи было очень много, и Лорелея невольно испугалась, что не сможет помочь всем.
Девушка попыталась выбросить из головы все тревоги за Дэниела. Она внимательно следила за руками хирурга, которые ловко вынимали осколки снарядов из ран. Чтобы забыться в работе, она перевязывала раненых стерильными бинтами, выполняя требования доктора Ларри; записывала в личные карты сведения о состоянии здоровья пациентов. Санитары с трудом внесли носилки, которые провисали под тяжестью тучного тела. Лорелея бросилась к раненому. Из его легких со свистом вырывался воздух. От удушья лицо солдата стало багровым. Поджав губы, Ларри расстегнул ему рубашку и прижал ухо к массивной груди.
– Ей-богу, дружище, у тебя хорошая изоляция, – сказал он. – Я ничего не могу услышать. Лорелея нахмурилась:
– У вас разве нет слуховой трубки, доктор? Ларри посмотрел на нее с недоумением:
– Слуховой трубки?
– Для выслушивания. Ею очень удобно прослушивать легкие и сердце.
Повернувшись, она порылась в своем рюкзаке и извлекла оттуда полую деревянную трубку.
– Мне это незнакомо, – произнес Ларри.
– Но это же так просто, – Лорелея склонилась к груди мужчины.
Его громадная рука оттолкнула девушку.
– Уберите ее от меня. Она какая-то ведьма.
Лорелея рассердилась:
– Я просто хотела показать доктору Ларри…
– Я скорее умру, чем позволю женщине лечить меня.
Лорелея посмотрела на врача в поисках поддержки. Ларри невозмутимо стоял рядом, предоставляя возможность девушке самой справляться со строптивым пациентом. Пусть привыкает.
Нахмурившись, Лорелея повернулась к больному:
– Мы будем лучше знать, как и чем вас лечить, если сможем прослушать ваши легкие и сердце.
– Это неправильно, – пытался возразить солдат, но захрипел и закашлялся.
– Месье, вы прогоняли свою мать, когда она ухаживала за вами в детстве?
Мужчина недоверчиво посмотрел на девушку и покорился.
Лорелея обнаружила застой в правом легком и предложила проверить доктору Ларри. Он прослушал больного, назначил лечение и поклялся завести свою собственную слуховую трубку.
Через час Ларри устало покачал головой:
– За исключением больного чумой, не думаю, что кто-нибудь еще умрет этой ночью. Выйдем на улицу, Лорелея.
Он присел на одного из каменных львов, стоявших у входа в лазарет. Постукивая слуховой трубкой о запястье, сказал:
– Отличный инструмент. Где вы его взяли?
– Мне вырезал ее отец Дроз. Сначала я пользовалась скрученной в рулон плотной бумагой, но слуховая трубка гораздо лучше.
Ларри с интересом взглянул на девушку. Она сидела, повернув голову в сторону дороги, ведущей в форт, не обращая внимания на происходящее вокруг, потому что все мысли были заняты Дэниелом.
– Могу я оставить это себе? – спросил Ларри.
– Конечно. Это всего лишь кусок искусно выструганного дерева. Я закажу себе другую.
Из темноты раздались выстрелы.
– Снайперы!
Лагерь пришел в движение. Мужчины схватились за оружие. Звучали четкие приказы Бонапарта. Офицеры организовали людей на поиски притаившегося врага.
– Наверное, сбежавшие из форта, – заметил Ларри. – Они решили отомстить. А у нас вновь появятся раненые. Пойдем внутрь, Лорелея. Черный флаг защищает госпиталь от нападения.
Девушка остановилась на пороге и прислушалась к грохоту взрывов. Она все еще никак не могла привыкнуть и смириться с гибелью стольких людей.
– Раненые! – закричал кто-то.
Из леса, шатаясь, вышел человек, который держал на руках обмякшее тело, и направился к госпиталю. Не обращая внимания на предостережения врача, Лорелея бросилась навстречу. Она узнала перепачканного грязью Шарона. Он выносил с поля боя Мишеля Тоусента.
– Где Дэниел? – спросила она.
К ним подбежали двое санитаров. – Не знаю, – ответил мужчина, осторожно опуская тело Мишеля на носилки. – Эмануэль тоже пропал. – Он кивнул головой в сторону Мишеля: – Нога едва держится. Бедняга.
Лорелея была поражена. Мишель находился на грани жизни и смерти, а она думала только о Дэниеле. Ей было страшно признать, что он имел огромную власть над ее сердцем, оттесняя заботу о жизни других людей. Девушку охватила паника. Отгоняя прочь тревогу за Дэниела, Лорелея направилась в операционную.
Санитары устанавливали фонари, расставляли на столах подносы с инструментами, тазы и кувшины с водой.
– Жгут, – потребовал Ларри. – Быстро. Приподнимите чуть-чуть его ногу.
Лорелея подсунула руку под бедро. Ларри затянул резиновый шнур и закрепил концы.
– Обрежьте его брюки выше раны, – приказал врач.
Превозмогая страх, Лорелея схватила ножницы. Мишель метался в агонии.
– Тихо. Теперь ты в безопасности, – прошептала девушка. Но когда она обрезала пропитанную кровью ткань, ее охватили сомнения. Колено было раздроблено.
– Дайте ему опия, – сказала она одному из санитаров, и потянулась за полотенцем, чтобы обтереть окровавленную ногу. Санитар через бумажный рожок влил в рот Мишеля опий.
Лорелея осторожно ощупала обнаженную ниже колена ногу юноши. Она была уже холодной и безжизненной. Девушка вопросительно взглянула на Ларри. Хирург угрюмо кивнул:
– Мы не можем спасти ногу.
– Что?
Мишель открыл глаза. Внезапно придя в сознание и ужаснувшись, он скорчился на столе.
– Нам придется ампутировать тебе ногу, парень, – сказал Ларри.
Мишель яростно отбивался от санитаров. Отчаяние на его бледном юном лице разбивало сердце Лорелеи. Ей было до боли жаль его, но иного выхода не найти.
– Твоя нога или жизнь, мой друг. Выбирай, – хмуро произнес хирург.
Мишелю дали еще опия. Под действием наркотика его веки отяжелели и закрылись.
Через час, уставшая и подавленная, Лорелея вышла из госпиталя, едва не столкнувшись в дверях с Бонапартом. У нее не осталось сил даже на то, чтобы как следует разозлиться на Фоусси, который тенью следовал за нею, контролируя каждый ее шаг.
Барри, заливаясь лаем, покрутился у ног девушки и бросился вон из лагеря, постоянно оглядываясь, словно приглашая следовать за собой. Лорелею осенила догадка.
– О Боже, – прошептала она и побежала к госпиталю. – Как я не подумала об этом раньше?
Бледный и изможденный врач стоял над тазом с водой, обмывая после операции лицо и руки. Мишель лежал на столе, сквозь бинты просачивалась кровь. Вошел Бонапарт и склонился над раненым.
– Ты заслужил прощение и награду, – тихо сказал он юноше. – Проклятие, – произнес первый консул. – На пятьдесят тысяч не купишь новую ногу.
– Генерал, – сказала Лорелея. – Я знаю, как найти Дэниела.
Казалось, он был рад отвлечься от Мишеля.
– Неужели, мадемуазель?
– Моя собака может найти его.
Бонапарт устало потер переносицу:
– Так пусть она это сделает. Фоусси, позаботьтесь об этом.
Уже начинало светать, когда Барри повел их вверх по заросшему густым кустарником склону мимо форта. Внезапно пес рванулся вперед и остановился на гребне горы. Лорелея и Фоусси, задыхаясь, бежали следом.
– Это он, – прошептала девушка. – Это Дэниел.
С заложенными за голову руками он устало брел по берегу реки, в спину ему упирался штык мушкета. Фоусси поднял свой мушкет и прицелился, но Лорелея остановила его.
– Вы можете промахнуться. У меня есть способ лучше вашего, – наклонившись, она зажала голову Барри между ладонями. – Вперед, – прошептала она. – Быстро!
Собака бросилась вниз в долину. Двигаясь бесшумно и стремительно, она налетела на австрийца и сбила его с ног. Мощные челюсти сомкнулись вокруг запястья солдата. Дэниел быстро повернулся и схватил мушкет. Лорелея была слишком далеко и не заметила, как он нанес солдату удар штыком.
– Дэниел! – закричала Лорелея, отчаявшаяся уже когда-нибудь увидеть его. Она закрыла глаза и снова выкрикнула его имя.
Через мгновение Дэниел уже сжимал ее в своих объятиях. Она с улыбкой взглянула в любимое лицо. В предрассветных сумерках белела прядь седых волос.
