Текст книги "Ворон и роза"

Автор книги: Сьюзен Виггз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

– Где твоя жена, Дэниел? – мягко спросила она.

Он подавил дрожь.

– Лорелея в полной безопасности в руках твоей близкой и сострадательной подруги – мадам де Ремюсат.

– Клери? – у Жозефины затрепетали ноздри. – Она с Клери?

– Ты что, стала плохо слышать? – спросил он, проводя бритвой по подбородку. – Ах да, я же забыл, что слух – это первое, что нарушается у женщин, которые достигли, – он сделал паузу, ополаскивая бритву, – определенного возраста.

– Негодяй!

– Шлюха.

Она уперлась руками в край ванны и наклонилась вперед. От горячего пара ее тело покрылось капельками пота, а высокая белая грудь, казалось, грозилась вырваться из тесного плена через низкий вырез лифа.

– С каких это пор, позвольте спросить, ты стал так предан принцессе? – спросила она.

– С тех пор как ты послала в приют Кретьена Руби, – ответил он, изучая свое лицо в маленьком зеркальце.

Она слегка оцепенела:

– Я не имею никакого отношения к убийце. Дэниел решил не опровергать ее ложь.

– Чего ты добиваешься, Жозефина?

– Куда Клери де Ремюсат повезла крошку?

– За покупками. Твой муж прислал нас сюда в том, что есть на нас, – он приподнял одну бровь. – Ах да, и с наградой в пятьдесят тысяч франков. Ты же читала письмо первого консула?

– Конечно, – она опустила руку в воду, наполовину прикрыв глаза. – Нам надо многое обсудить. Дэниел. – Его имя переливалось у нее на языке, как капля меда. Наклонившись, она провела под водой своим изящным пальцем по ноге Дэниела. – И не последнее место в нашей беседе будет занимать твоя маленькая акушерка, которая произвела очень сильное впечатление на моего мужа. Я буду ждать тебя снаружи.

Как изворотливый угорь, его рука взметнулась из воды и ухватила ее за запястье.

– О нет, – напряженным от ненависти голосом прошептал он. – Мне и здесь очень удобно. Говори, зачем приходила?

Ее лицо побледнело. Она попыталась вырвать руку.

– Я – жена первого консула, – сказала Жозефина, ее грудь бурно вздымалась. – Я не назначаю аудиенции мужчинам, когда они находятся в ванной.

Он ухмыльнулся и ослабил хватку.

– Аудиенции, говоришь? Как по-королевски это звучит, мадам!

Ей удалось вырваться. Но другая рука Дэниела оказалась проворнее. Он схватил целую охапку волос из ее искусно уложенной прически и рванул на себя. Медленно он приблизил к себе ее лицо. Глаза в глаза они смотрели друг на друга. Раньше он тонул в сверкающем омуте этих глаз, восторгался очаровательными чертами ее лица. Теперь же ему была противна эта незаслуживающая доверия женщина.

– Отпусти меня! – приказала она.

– О нет, – ответил он, накручивая на руку длинные пряди. – Ты пришла ко мне в ванну как шлюха, думая застать меня беззащитным.

– Ворон беззащитен? – спросила она с едва заметной дрожью в голосе. – Ты говоришь о нашем общении как о битве.

– Битве, которую я намерен выиграть, – заверил Дэниел, обладающий сведениями, полученными от Эмануэля. – Больше я не собираюсь плясать под твою дудку, Жозефина.

Она схватила бритву, которую он положил на тумбочку рядом с ванной.

– Будь осторожен в обращении со мной, Дэниел. Гражданин Марат [23]23
  Ж.П. Марат – один из наиболее популярных лидеров якобинцев (получил широкую известность под именем Друга народа).


[Закрыть]был убит в такой же ванне.

– Но ты ведь не Шарлотта Корде [24]24
  13 июля 1793 года молодая дворянка Шарлотта Корде заколола Друга народа.


[Закрыть], моя дорогая, – он вырвал из ее рук бритву.

К ее чести, она не показала ни единого признака страха или боли.

– Я хорошо заплатила тебе за работу, – сказала она.

От нее пахло медом и вином. Дэниел весь передернулся.

– Ты недооценила меня, – безразличным голосом проговорил он, но хватка его оставалась железной. – Руби мертв.

Жозефина опустила свои длинные ресницы:

– Ты убил его.

Не вопрос, а утверждение. Дэниел продолжил:

– Монах тоже мертв, – он смотрел на нее не моргая, желая, чтобы она выдала имя человека, которого он убил в горах.

– Я не знаю ничего ни о каком монахе, – сказала она.

Дэниел внимательно вглядывался в ее лицо, но не заметил и намека на ложь. Она держалась хорошо, слишком хорошо, и он не мог быть уверен, был ли убитый каноник ее сообщником.

– Почему ты женился на ней, Дэниел? – вдруг спросила Жозефина.

Он отпустил ее волосы. Женщина неторопливо выпрямилась.

– Почему? – снова спросила она.

Он мог назвать ей сотню самых разных причин, и не последней из них будет та, что Бонапарт не оставил ему выбора. Но Дэниел скорее бы умер, чем признался в этом Жозефине.

– Я нужен ей, – просто ответил он.

– Ты нужен мне, черт возьми!

Он хрипло рассмеялся:

– О да, вы в отчаянии, мадам! Трясетесь от страха, что Бонапарт разведется с вами из-за вашего пустого чрева?

Ее рот задергался от боли и ярости.

– Но ты должна была получше изучить своего мужа. Когда бы он решил, что насытился тобой, он не стал бы долго раздумывать над участью принцессы. Женившись на Лорелее, я нейтрализовал ее. Теперь никто не сможет использовать ее в качестве пешки в политической игре.

– Ты предал меня, – произнесла она. – И заплатишь за это.

– Зря тратишь слова, дорогая. Твоему мужу понравилась Лорелея. Более того, он ожидает, что она будет консультироваться с твоим врачом по поводу твоего бесплодия. Если с ней что-нибудь случится, то тебе придется дать кое-какие объяснения Бонапарту.

На ее губах заиграла злорадная улыбка.

– Жаль, что никто так не заботится о Жане Мьюроне. Он все еще мой, и я могу делать с ним все, что захочу.

Жан Мьюрон. Другая ахиллесова пята Дэниела. Скрывая беспокойство, он положил локоть на край ванны.

– Твой муж по уши в долгах перед швейцарцами после последнего сражения. Нужно быть полным идиотом, чтобы расстраивать их.

– Какой ты стал заботливый, – сладким как патока голосом проворковала женщина. – Муж и патриот. Впечатляюще.

Дэниел решил выложить свою козырную карту.

– Но не так впечатляюще по сравнению с рассказом Эмануэля о том, что в действительности произошло со швейцарским золотом.

Она резко вздохнула, ее ноздри затрепетали.

– Как ты узнал об Эмануэле?

– Теперь это не имеет значения, – бросил он. Просто я знаю.

– У тебя нет доказательств.

– А может, и есть, – блефовал Дэниел.

– Но скажи мне, твоя маленькая жена знает о нас? Может быть, мы должны все рассказать ей? – злобно спросила Жозефина.

– Рассказать что? Что ты спала с кем попало, только бы выйти из тюрьмы, что использовала меня в качестве украшения своего салона?

– Ты просто ничтожество, – огрызнулась она. – Такое же ничтожество, как тогда, когда вышел из Карма и на коленях умолял меня выйти за тебя замуж.

Дэниел едва сдержался, чтобы не задушить ее. Ее смех, когда она отказала ему, эхом отозвался в его ушах, разозлив его. Тогда он был полон мечтаний, но теперь он знал их цену.

– Не более жалкий, чем ты, милая Жозефина, – сказал он. – Ты пришла сюда, провоняв потом своего любовника…

Вспышка ярости в ее глазах подтвердила его догадку.

– Как ты смеешь…

– Как я смею что, мадам? – он тихо рассмеялся. – Как я смею заикаться, что пока твой муж отсутствует, подвергая себя опасности, твою постель согревает Ипполит Шарль?

Жозефина замахнулась, чтобы залепить ему пощечину. Дэниел перехватил ее руку.

– Это все еще Шарль, да? – спросил он. – Или ты добавила другого жеребца в свою конюшню?

Он отпустил женщину и демонстративно вымыл руку. Потом Дэниел медленно поднялся из ванны. Она пожирала глазами его сильное тело.

– Это не твое дело.

Дэниел не мог поверить, что было время, когда он боялся ее. Он на самом деле верил, что эта женщина владеет его душой. Она и сейчас обладала властью, с которой ему приходилось считаться, но холодные весенние недели в Альпах Дэниел научился без страха смотреть в лицо опасностям. Ошибки еще можно было исправить. Застывшие сердца можно согреть.

Жозефина же, в отличие от него, ничему не научилась. Она подошла ближе и стала между ним и стопкой свежих полотенец, которые лежали на скамеечке у ванны. Она распустила свои прекрасные волосы, шпильки с тихим звоном посыпались на пол. Она погладила его по бедру.

– Мы пережили с тобой что-то особенное, Дэниел. Помнишь? – она стыдливо опустила глаза. – Возможно, я была не права, когда сбросила это со счетов. Но нам еще не поздно все исправить. Выйдя из ванны, он стиснул ее руку.

– О да, милая Жозефина. Видишь, я уже принял ванну, – Дэниел наклонился к ней, она облизала губы, подставляя их для поцелуя, – а ты все еще грязная. – Он слегка подтолкнул ее. Она ударилась коленями о край ванны. Одетая в белый шелк женщина полетела в тепловатую мыльную воду.

Не обращая внимания на ее свирепые угрозы, Дэниел взял полотенце, небрежно обернул его вокруг бедер и вышел.

Мадемуазель Торнон, портниха Лорнемент де Трасе, поднесла к глазам лорнет в золотой оправе и медленно обошла вокруг Лорелеи.

– Говорите, что вы гостья первого консула? – спросила она.

– Да. Мы с мужем разместились в Тюильри.

Мадемуазель Торнон и Клери де Ремюсат обменялись долгими взглядами. Хотя они с Лорелеей одного возраста, Клери была гораздо искушеннее ее и обладала опытом зрелой женщины. Ее прекрасный рот под довольно-таки длинным носом изогнулся в улыбке, пара ямочек на румяных щечках придали ее внешности пикантный оттенок.

– Дэниел Северин оказал Бонапарту важную услугу, – сказала Клери. – Лорелее нужны платья на все случаи.

– Я понимаю так, что он получил и соответствующую компенсацию, – сказала мадемуазель Торнон.

– Естественно, – ответила Клери, ощупывая пальцами богатый лионский шелк.

Лорелее стало неловко за свое неведение. Она понятия не имела о цене вещей. Лорелея даже не была уверена, может ли позволить себе купить то, что задумала Клери.

– Мадам Бонапарт знает, что вы пришли ко мне? – спросила мадемуазель Торнон.

– Нет, – сказала Клери, и на лицах обеих женщин отразилась радость, что смутило Лорелею. Она с покорностью сносила беззастенчивое разглядывание портнихи и жалела, что Дэниел не подготовь ее к жизни в Париже.

– Где, черт возьми, вы взяли такую одежду? – спросила мадемуазель Торнон, осторожно дотрагиваясь до отворота куртки Лорелеи.

– В приюте Святого Бернара, – она посмотрела на свой жилет и бриджи. – Это все, что у меня есть. Вы поможете мне?

– Помочь вам? – мадемуазель Торнон дотронулась до локонов Лорелеи. – Короткие волосы, – пробормотала она, – но хорошие. У вас отличная фигура, моя дорогая, и романтическое выражение лица, что прекрасно сочетается с греческим стилем. – Наконец она улыбнулась, и ее лицо стало не таким строгим. – Мои дорогие, – проговорила она, – мы втроем сыграем одну шутку.

– Что ты сделал?

Сквозь тусклый свет винного погребка на Рю де Валонс Дэниел всматривался в окружающие его шокированные лица. Все присутствующие были знакомы ему – суровые, честные, решительные мужчины, на которых можно было во всем положиться. Все они были швейцарские патриоты, которые собрались в Париже, чтобы поддержать своего заключенного в тюрьму лидера – Жана Мьюрона.

Дэниел неторопливо отпил из бокала. Дешевое виноградное вино обожгло ему горло.

– То, что я сказал, – объяснил он. – Я спровоцировал Жозефину.

– И тем самым подписал Мьюрону смертный приговор, – проворчал Натаниэл Штокальпер. Его отец был убит во время резни. И глядя на сына, узнавая в лице юноши до боли знакомые черты, Дэниел вновь вспомнил прошлое. – И свой тоже.

– Не поверю, что мы побеждены, когда мы даже еще не начинали, – сказал Дэниел. – Все может произойти, если ты на правильном пути.

Албрехт де Вир, агент по торговле шерстью из кантона Юри, приподнял бровь:

– Что-то не похоже на Ворона. С каких это пор ты стал таким идеалистом, мой друг?

«С тех пор как встретил Лорелею», – хотелось ответить Дэниелу. Он уставился в стакан, чтобы скрыть выражение своего лица. Поборов смущение, снова посмотрел на швейцарцев:

– Мы все время знали, что не Жан украл золото.

– Но пока мы выясним, кто это сделал, его все будут считать виновным.

– Это сделала Жозефина, – сказал Дэниел. Штокальпер присвистнул:

– Ты уверен?

Он кивнул.

– У меня была очень интересная встреча с главным секретарем Жозефины. Мне стоило это значительной части моего вознаграждения, но я выяснил, где находятся деньги. Они в банке в Женеве, – его губы скривились в иронической улыбке. – На счете Ипполита Шарля.

Де Вир хлопнул ладонями по столу.

– Слава Богу! Вот оно, свершилось. Теперь нам нужно только подать прошение министру юстиции, и Мьюрон будет освобожден.

– Это не так просто, – признался Дэниел. – Нам нужны доказательства, связь между этим вкладом и украденным золотом.

– Мы швейцарцы, – сказал де Вир. – У нас врожденная терпеливость.

– Мы не можем позволить себе быть терпеливыми, – заметил Штокальпер. – Жозефина вместе с Фуше могут очень быстро организовать казнь Мьюрона.

У Дэниела сжалось все внутри.

– Жозефина не отважится на этот шаг так скоро после того, как Бонапарт перешел через Альпы. Уничтожить Мьюрона – это значит залепить швейцарцам пощечину, после того как Швейцария выступила союзницей в походе Бонапарта.

– Победит ли Бонапарт в походе на Италию? Дэниел вспомнил французскую армию, превосходящую по численности и вооружению австрийцев. А потом подумал о первом консуле и отчаянной политической необходимости победы.

– Он победит. Он знает, что должен привезти домой трофеи. Генуя капитулировала перед австрийцами, но на девятый день французы взяли Монтебелло. Мы еще услышим о его победах.

– Итак, что мы теперь будем делать? Дэниел забарабанил пальцами по крышке стола.

– Мы пошлем кого-нибудь в Женеву навести справки об этом вкладе.

Человек, сидевший в углу, встал и отряхнул брюки.

– Я поеду, – это был Бейенс, банкир из Цюриха и близкий друг семьи Мьюрона.

Дэниел записал фамилию вкладчика на клочке бумаги и передал ему.

– Желаю удачи, мой друг. И будь осторожен. Бейенс нахлобучил на голову чудную красную шляпу и вышел из винного погребка.

– Я все еще считаю, что мы должны устроить Мьюрону побег из тюрьмы и переправить его домой, в Швейцарию, – высказал свое мнение Дэниел.

Мужчины все в один голос заговорили и насмешливо заулыбались.

– Ты думаешь, что мы не пытались это сделать? – сказал де Вир. – В прошлом месяце мы ворвались в Отель-де-Миди. Охранники убили Бреннера и перевезли Мьюрона в тюрьму Святого Лазаря. Каждый раз, как только мы подбираемся к нему ближе, они перевозят его.

– А где Мьюрон сейчас? – спросил Дэниел. – В Фэдоксе, – сказал Штокальпер.

– Я думаю, что ты допустил большую ошибку, Дэниел, подстрекая Жозефину, – сказал де Вир, но потом усмехнулся: – Так говоришь, толкнул ее в ванну? Поделом ей.

– А как насчет твоей жены?

Дэниелу вдруг стало плохо от запаха кислого вина и подгоревшего жира.

– Откуда ты узнал о Лорелее?

Из темного угла тесного погребка появился мужчина:

– Я рассказал им. Я знал, что ты воспользуешься моим советом.

Дэниел изумленно смотрел на грубую одежду мужчины, копну его тусклых, немытых волос и суровое выражение в мальчишеских глазах. Значит, парень добрался до Парижа.

– Сильвейн? – воскликнул Дэниел. – Как много ты им рассказал?

Ожидая ответ на свой вопрос, Дэниел обвел взглядом комнату.

– Твои друзья были удивлены, когда услышали, что ты полюбил швейцарскую девушку, – сказал Сильвейн. Он подергал себя за светлые волосы, которые редко росли на подбородке. – Все считали, что ты предпочитаешь парижанок.

– Причем всех сразу, – добавил Штокальпер, и мужчины рассмеялись.

Дэниел постарался скрыть свою досаду и попросил еще вина. Пока швейцарские патриоты обсуждали свои планы, вечер постепенно перешел в ночь. Они так и не нашли ответа на вопрос, как их народ сможет выжить при Бонапарте. Но в одном они были уверены: им необходим Мьюрон, единственный человек, обладающий достаточным влиянием, чтобы объединить разрозненные группировки Швейцарии и твердо стоять за независимость. Им нужно было освободить его и отвезти на их горную родину.

Дэниел вдруг понял всю важность и значимость своей миссии. И это понимание поразило его. Совсем недавно его интерес к Мьюрону был сугубо личным. Сейчас же он обнаружил, что думает как патриот, а не как наемник, теперь независимость Швейцарии имела для него особое значение.

Городской колокол отбил полночь, когда Дэниел и два его попутчика вернулись в Тюильри. Сильвейн и дочь де Вира, молодая бойкая женщина по имени Грета, поступают на службу к Дэниелу в качестве лакея и горничной мадам Северин. Но их тайной обязанностью будет оберегать ее, потому что ревность Жозефины может стать причиной смерти Лорелеи.

Разместив Сильвейна в квартире в Школе верховой езды, которая располагалась за дворцом, а Грету – в гардеробной под их апартаментами, Дэниел направился вверх по лестнице. У него болели глаза от изучения карт, а горло – от разговоров. Когда он проходил мимо сонной дворцовой охраны, прошлое нахлынуло на него с новой силой. Неужели он никогда не забудет отчаянных криков его братьев по оружию, ярости от своего собственного бессилия в тот проклятый кровавый день? Он с трудом отогнал назойливые воспоминания и продолжил свой длинный путь к комнатам для гостей на втором этаже.

Дэниел прошел через темную гостиную. Раскинувшийся на парчовом диване, который стоил целое состояние, Барри лениво взглянул на него и, приветствуя, завилял хвостом. Дэниел задержался перед дверью в спальню Лорелеи. Он слегка улыбнулся, вспомнив, как она негодовала по поводу того, что им предоставили две отдельные спальни. Условность предписывала супругам спать раздельно, навещая друг друга только по приглашению.

Он толкнул дверь. Хорошо смазанные петли не произвели ни малейшего звука, когда он вошел. На каминной полке тихо тикали бронзовые часы. Кровать была скрыта за тяжелыми гобеленовыми занавесками. Сквозь высокие узкие окна пробивался тусклый лунный свет. С улицы доносился никогда не затихающий шум Парижа: крики речных лоцманов, стук копыт по каменным мостовым, хриплое пение мужчин, засидевшихся на пирушке далеко за полночь.

Весь пол был завален перевязанными лентами коробками, свертками от перчаточника и огромными картонками. В воздухе витали дразнящие запахи духов и помады, свежий запах нового шелка и кружев. Но ему чего-то не хватало: едва уловимого аромата самой Лорелеи. Он скучал по этому запаху.

Когда Дэниел подходил к задернутому пологу кровати, его вдруг охватили недобрые предчувствия, стиснув сердце железной рукой. Комната была слишком пустынной, слишком тихой. Он не слышал даже дыхания. Дэниел отбросил занавеску. Постель все еще была убрана. Она ушла.

Его охватила паника. Пробираясь между свертками и коробками, Дэниел направился к двери. Его башмак запутался в длинной газовой белой материи, и он, едва не растянувшись во весь рост на пушистом ковре, ухватился за медную ручку двери.

Дэниел нашел свечу, несколько секунд повозился, чтобы зажечь ее, и бросился бегом в ванную комнату.

Ее щетка для волос из щетины вепря, сделанная отцом Эмилем, лежала на столике. Флаконы с духами и маленькие баночки выстроились в ряд, как полк новобранцев. Воск капнул ему на руку. Дэниел выругался себе под нос. Весь в напряжении, учащенно дыша, он поспешил проверить свою комнату.

Занавески вокруг кровати были широко раздвинуты. Посередине кровати возвышался бугорок. Как от дуновения весеннего ветерка, Дэниел почувствовал облегчение. В одно мгновение он подскочил к кровати, пламя свечи осветило маленькую спящую фигурку. Он должен был бы знать, что его жена не станет считаться с условностями.

Она спала сладко, как ребенок, ее волосы рассыпались по подушке, а одна ладонь лежала под щекой. Губы Лорелеи были влажные и слегка изогнуты в мечтательной улыбке. «Бедная крошка», – подумал он с полным нежности сердцем. Она и понятия не имеет об опасности, нависшей над ней только из-за одного ее существования. Время от времени он чувствовал необходимость рассказать девушке об отце. И постоянно откладывал. Он и так слишком много отнял у нее – ее невинность. Дэниел представил ее себе спешащей из салонов портных в ювелирные магазины, от перчаточников к обувщикам, от парфюмеров к парикмахерам. Он представил ее в закрытом экипаже, проезжающем по заполненным народом и экипажами мостам и узким улочкам. Каким пугающим, но манящим, должно быть, кажется этот блистающий мир по сравнению с тихим величием ее дома в горах.

– Ох, принцесса, – прошептал он спящей девушке. – Париж – не место для тебя.

Лорелея открыла глаза. В окна сочился тусклый серый рассвет. Горничная, которая накануне приносила ужин, поклялась, что ни одна леди не встает с постели раньше полудня. «Какая пустая трата времени по утрам», – подумала Лорелея, обхватив себя руками и садясь на кровати. Что-то большое и теплое зашевелилось рядом с ней.

Дэниел. Его волосы темнели на подушке, как разлитые чернила. Смуглое лицо Дэниела, не омраченное дневными многочисленными заботами, было повернуто к ней. Он выглядел молодым, невероятно красивым и удивительно ранимым. Таким беззащитным она его никогда не видела.

«Я устраиваю его». Эта мысль согревала сердце Лорелеи солнечным светом. Улыбнувшись, она вынуждена была удержаться, чтобы не дотронуться до мужа, не разбудить его. Он, возможно, пришел очень поздно и нуждается в отдыхе. Лорелея осторожно соскользнула с кровати. Он тихо застонал и крепко обнял ее подушку. Одетая в длинную рубашку, которую мадам де Ремюсат называла сорочкой, Лорелея потихоньку вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.

К ней подбежал Барри – толстый ковер приглушил звук его шагов – и ткнулся мокрым носом в колени.

– Хороший мальчик, – прошептала она. – Через минуту мы отправимся тобой на прогулку. – Она заметила пятно на ковре. – Ах, Барри. Опять ты опозорился.

Пес виновато поджал хвост и потрусил к двери. Она быстро привела себя в порядок перед зеркалом, несколько секунд повосхищалась огромной ванной и волшебными паровыми гейзерами. Бритва Дэниела лежала на полу в нескольких шагах от ванны. Она положила ее в стаканчик для бритья.

Лорелея сначала решила надеть одно из платьев, которые вчера выбрала для нее мадам де Ремюсат, но потом передумала. Она не могла отличить где перед, где спинка, а Барри уже поторапливал ее.

Она сняла сорочку и надела свою рубашку, бриджи и сапоги, вышла из дворца через заднюю дверь, которую ей вчера показала Клери.

Барри помчался по усыпанным гравием дорожкам и аккуратно постриженным газонам, покрытым росой. В двух декоративных бассейнах, поверхность которых была гладкой как стекло, отражалось персикового цвета небо. На деревьях щебетали птицы, слышался писк проголодавшихся птенцов. В чистом небе с радостными криками стремительно летали ласточки.

Барри на своем пути помечал каждое дерево и камень. Испытывая желание полюбоваться рассветом, Лорелея знала, что должна вернуться в свои комнаты. Дэниел будет беспокоиться, если не обнаружит ее, когда проснется. Кроме того, Клери де Ремюсат наметила на сегодня кучу визитов к белошвейкам, перчаточникам, модисткам, обувщикам и даже к учителю танцев. И очень скоро Лорелея надеялась заняться своими делами: встретиться с женой первого консула и проконсультироваться с ее врачами. Она мало надеялась, что обнаружит причину бесплодия мадам Бонапарт, но первый консул ожидал, что она попытается это сделать.

В нескольких ярдах в стороне от нее Барри вдруг навострил уши и замер, прислушиваясь. Затем он радостно гавкнул и бросился в конец разросшегося парка.

– Барри, вернись! – она побежала за ним. Он на мгновение обернулся, немного помедлил, а потом, не обращая на нее внимания, побежал дальше.

– Сумасшедший зверь, – пробормотала она. – Тебе бы лучше не встречаться с собакой мадам Бонапарт.

Совершенно не слушаясь, он вел ее к старой Школе верховой езды. Здесь швейцарцы были вынуждены сложить свое оружие. Здесь французы устроили им резню. Она вздрогнула, понимая ужас и боль Дэниела.

Уткнувшись носом в землю, Барри бежал вперед. За Школой верховой езды Лорелея увидела старый монастырь Фенлант, из-за закрытой двери которого доносилось стройное, вдохновенное хоровое пение. Управляющий дворца рассказывал об этом монастыре Лорелее. Революция запретила церковь, Бонапарт же вернул всех духовных лиц обратно, но на своих условиях, конечно же, лишив их былой власти.

Аккуратная часовня, находящаяся в тени ив, которые шелестели от утреннего ветерка, манила Лорелею, истосковавшуюся по всему родному и знакомому в этом чужом городе. Барри уселся на крыльца часовни и тихо заскулил.

– Жди, – приказала она ему и вошла внутрь. Две тоненькие свечи по обеим сторонам алтаря освещали часовню. Она достала свои четки и начала перебирать гладкие бусинки, пока глаза не привыкли к темноте. Она присоединилась к молящимся. Во время службы Лорелея насчитала дюжину одетых в рясы людей. Ее взгляд задержался на троих, которые стояли в тени древней романской колонны.

Служба закончилась, и каноники повернулись к выходу. Услышав рядом с собой свистящее дыхание, она резко вскинула голову. Удивление, радость и замешательство бушевали в ее душе, когда она обнаружила, что видит перед собой три очень знакомых лица.