Текст книги "Ворон и роза"
Автор книги: Сьюзен Виггз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)
Дэниел вскочил на перила моста и нетерпеливо осмотрелся вокруг. Вытянув шею, он смог рассмотреть вход в центральную больницу. Лорелея вместе со своими верными спутниками стояла на ступеньках парадной лестницы и разговаривала с врачом.
Вздохнув с облегчением, Дэниел решил подождать, когда они будут возвращаться назад, и с интересом издали принялся рассматривать свою жену.
Лорелея увлеченно о чем-то говорила, жестикулируя руками. На ней было красивое, золотистого цвета, платье, а на каштановых локонах красовалась кокетливая шляпка. Дэниел гордился и восхищался Лорелеей. Для него она была самой прелестной и замечательной женщиной из всех тех, с которыми сводила его судьба. И она любила его. Дэниел был честен сам с собой и признавал, что она заслуживала гораздо большего, чем он мог ей дать.
Лорелея распрощалась с врачом и направилась к мосту. Сильвейна очень быстро оттеснили от отца Эмиля и Лорелеи. Юноша встревожился и стал что-то гневно кричать торговцу рыбой, чья повозка преградила ему путь. Человек в плаще, до этого незаметно стоявший в стороне, неожиданно вынырнул из толпы прямо перед Лорелеей и отцом Эмилем. И сейчас же, перекрывая гул голосов и грохот повозок, до Дэниела донесся встревоженный крик Лорелеи. Как в кошмарном сне, он увидел нож в занесенной для удара руке незнакомца.
Дэниел задыхаясь помчался по мостовой. Ему преградила дорогу повозка, груженая пищащими цыплятами. Выкрикивая ее имя, он обогнул повозку и ринулся сквозь восторженную толпу зевак, привлеченных зрелищем.
Отец Эмиль сражался с убийцей у перил моста. Лорелея в отчаянии призывала на помощь Сильвейна. Дэниел с трудом пробился к мужчинам, которые сошлись в смертельной схватке.
Он подоспел к ним в тот момент, когда убийца перевалился через перила и полетел в реку. Его плащ черным крылом развевался у него за спиной. Отец Эмиль в изнеможении прислонился к перилам. От пережитого ужаса его лицо было серым и мокрым от пота.
Дрожа всем телом, Дэниел подхватил Лорелею на руки. Подбежал Сильвейн.
– Я пытался добраться до нее, – выдохнул он. – Проклятие!
Дэниел понимал, что должен был чувствовать парень. Ни одного из них не было рядом, когда жизни Лорелеи угрожала опасность.
Парижане, привыкшие к подобным сценам со времен Террора, столпились у перил моста, ожидая, всплывет ли тело убийцы.
Лорелея вырвалась из рук Дэниела, глянула на темную воду и бросилась к канонику.
– С вами все в порядке?
На мгновение в глазах отца Эмиля сверкнула ненависть, но он взял себя в руки и перекрестился.
– С божьего благословения. Со мной все в порядке.
– Кто это был?
– Какой-нибудь бандит. Город так и кишит ими.
Дэниел спросил у отца Эмиля:
– Где вы научились так драться?
– Жизненная необходимость. Париж был моим домом до того, как я ушел в приют.
Дэниел шагнул к Лорелее, но она отпрянула. Ее застывшее, как маска, лицо испугало его. Дэниел почувствовал, как на него надвигается что-то темное и зловещее.
– Лорелея, – произнес он. – Что…
– Оставь меня в покое, Дэниел. Ты и я…
Раздался топот копыт и гневные окрики. Прибыли жандармы. Толпа зевак мгновенно поредела. Дэниел отвечал на вопросы, едва понимая, о чем его спрашивают. Многочисленные свидетели заверяли жандармов, что монах столкнул убийцу в реку, защищая себя и свою спутницу.
Все внимание Дэниела было обращено на Лорелею, которая стояла в стороне и смотрела на него затравленным взглядом. Что-то погасло в ее душе, исчезла радость в глазах.
«Она считает меня ответственным за это нападение?» – с беспокойством раздумывал он.
«Она просто напугана, – уговаривал себя Дэниел. – Поэтому и возникло такое отчуждение между нами».
По дороге в Тюильри Лорелея не произнесла ни слова. Во дворце она отослала Грету с каким-то поручением, стремясь поскорее остаться с Дэниелом наедине. Он ждал. Лорелея резко, так, что взметнулись рассыпанные по плечам локоны, повернулась к нему. Ее глаза сверкали от ярости, и Дэниел понял, что его жену беспокоят гораздо более важные проблемы, чем недавнее нападение на мосту.
ГЛАВА 18
В изящно убранной комнате повисла гнетущая тишина, нарушаемая только тихим тиканьем часов на каминной полочке. Мрачные предчувствия, словно тисками, сдавили сердце Дэниела. Он ощущал под ногами мягкий ковер. Аромат свежесрезанных роз, которые украшали низкий столик, щекотал его ноздри. Только несколько шагов отделяли его от Лорелеи, но стена холодного отчуждения была воздвигнута между ними. Дэниел с тревогой смотрел на бледное, закаменевшее лицо своей жены.
– Ты сегодня встречалась с Жозефиной, – заметил он.
– Да.
– Ты консультировала ее по просьбе Бонапарта?
– Да.
– Но вы еще обсуждали и другие дела. – Действительно, обсуждали.
Ее односложные ответы и холодный взгляд подтвердили все опасения Дэниела.
– Что тебе сказала Жозефина? – заставил себя спросить он.
Лорелея вцепилась руками в ткань платья.
– То, что мне должны были сказать уже очень давно.
Он мысленно ушел в прошлое, вспоминая ложь и полуправду, которые говорил ей за эти месяцы. Так много всего. Чертовски много.
– Расскажи мне, Лорелея.
В ее глазах было столько душевной боли, что Дэниел невольно отвел взгляд.
– И ты все это время знал правду обо мне, не так ли?
– О Боже!
Своим признанием Жозефина решила отравить их совместную с Лорелеей жизнь, а возможно, и разрушить ее. Очень эффективный способ. Он подошел к буфету и налил бокал вина.
– Значит, она все рассказала тебе, сучка. И как много она тебе наговорила? – зло усмехнувшись, спросил Дэниел. «Все? Даже истинную цель моего прихода в приют прошлой весной», – с тоской подумал он.
– Ты не смеешь оскорблять ее, – гневно крикнула Лорелея. – Она единственная, кто поддержал меня, когда я едва не умерла от стыда и горя, узнав, что я – внебрачная дочь Людовика XVI.
Он глубоко вздохнул, испытывая огромную горечь.
– Я собирался все рассказать тебе. Но никогда не подворачивалось подходящего момента…
– Ох! Для тебя и не могло его быть. Ты пришел в приют с целью соблазнить меня, чтобы я вышла за тебя замуж.
Значит, Жозефина не сказала ей всей правды; вероятно, не хотела выдавать себя.
– Бонапарт по твоей просьбе поженил нас, – возразил он.
– Тогда зачем ты пришел в приют? Скажи, зачем?
При мысли о новой лжи ему стало дурно. Но и правды он не мог ей сказать. Отвернувшись, Дэниел заметил на стойке у двери свежий выпуск «Монитора». На первой странице помещалось сообщение, что сегодня вечером устраивается бал в честь триумфального возвращения Бонапарта в Париж.
– У меня были политические причины, – ответил он. – Будь проклята Жозефина.
– Можешь ругать ее сколько захочешь, Дэниел, но я благодарна ей за то, что она без утайки рассказала мне все. Это моя жизнь, Дэниел, и я не могу отворачиваться от правды.
– Не надо наделять ее столькими добродетелями, – проговорил он, повернувшись к ней лицом. – Ее целью было опозорить тебя.
– Опозорить или нет, но я имею право узнать, кто мой отец.
Дэниел посмотрел на ее расстроенное лицо.
– А тебе не приходило в голову, Лорелея, что правду скрывали от тебя из хороших побуждений? Признание твоей подлинной личности грозило бы тебе большой опасностью. Наверняка ты понимаешь это.
– О, прекрати. Ты получил то, что хотел – жену, в жилах которой течет королевская кровь. Без сомнения, ты хотел использовать это в своих корыстных интересах.
– Сейчас республиканское правление, – напомнил он ей. – Какая мне польза от твоей королевской крови? – Поставив свой бокал, он подошел к ней и обнял за плечи: – Ты можешь вспомнить хоть один случай, когда я пытался шантажировать тебя? Хоть раз я использовал для достижения своих целей твою принадлежность к королевскому двору?
Лорелея с сомнением посмотрела на мужа. Но вновь ее лицо стало суровым, и она вырвалась из его рук.
– Нет. Но вот еще что. Я совсем не вижу тебя в Париже. Куда ты ходишь каждый день?
– Мои встречи касаются Жана Мьюрона. Это все, что я могу сказать тебе, Лорелея.
– Опять тайны? – с горечью произнесла она, отвернувшись к окну и глядя на улицу через слегка развевающиеся занавески. – Как ты, должно быть, смеялся надо мной, когда притворился, что потерял память.
Воспоминания о первом обмане словно ледяной водой окатили его, заставив сжаться.
– Да, ты притворялся, не так ли? – обвинила она, снова поворачиваясь к нему лицом. – Это был отличный способ завоевать мою симпатию, мое доверие.
– Я никогда не собирался навредить тебе своим обманом. Я был ранен. Я не мог уйти. Мне нужно было защитить самого себя и тебя.
– А зачем понадобилось знаменитому Ворону помогать мне? Какой хозяин купил твои угрызения совести?
Он медленно проглотил комок в горле, раздумывая над ответом.
– Решение защитить тебя было только моим собственным, Лорелея. Клянусь.
– Отчего ты решил, что прежде всего я подвергаюсь опасности?
– Новость об исповеди аббатисы из Ивердона достигла Парижа, – осторожно сказал он.
– Кто еще об этом знает?
– Отец Джулиан, конечно же. И отец Ансельм. Отец Гастон узнал это от аббатисы.
Она посмотрела на него погасшим взглядом:
– Я догадываюсь об этом. Без сомнения, он послал эту новость в Париж. В этой поездке с ним был Сильвейн.
– Он тоже знает.
– А отец Эмиль?
– Сильвейн говорил мне, что он ухаживал за отцом Гастоном, когда тот болел тифом, и мог тогда услышать правду.
– Будьте вы все прокляты.
– Лорелея…
– Я больше не желаю говорить об этом, – она пересекла комнату и потянула за шнурок звонка, вызывая Грету и других горничных. – Я должна привести себя в порядок к балу в честь возвращения Бонапарта, но ты можешь не сопровождать меня, – она ушла в свою комнату и закрыла дверь.
Дэниел допил свое вино. Сознание заволокло туманом, а ему сегодня как никогда раньше необходима была ясная голова. Куски головоломки не складывались в единое целое. Отец Гастон выдал себя как убийцу, но Дэниел нутром чувствовал, что он действовал не один. Кто-то отдал документы Жозефине. А сокровища короля Людовика спрятаны где-то в приюте, если только отец Джулиан уже не воспользовался ими. Оставалось все еще слишком много неясностей.
Пришел Сильвейн с запиской от Штокальпера и других швейцарцев: сегодня ночью, пока город будет праздновать возвращение Бонапарта, состоится побег Мьюрона.
Дэниел чувствовал, как две силы тянут его в разные стороны. Сердце подсказывало ему остаться с. Лорелеей, исправить зло, причиненное Жозефиной. Но он должен был участвовать в освобождении Мьюрона. Два вопроса, две тайны его сердца, которые сегодня ночью нужно было разгадать.
Люстры отбрасывали целое созвездие огней на сводчатый потолок галереи Дианы. В холле были установлены скульптуры древних римских героев. Здесь, вспомнил Дэниел, Людовик XVI устраивал свои пышные приемы.
Наполеон и Жозефина восседали во главе стола, установленного на помосте. Первый консул был одет в безупречного покроя консульский мундир, красный с золотым. На его жене было узкое, облегающее фигуру, платье золотистого цвета и нитка жемчуга, которая когда-то принадлежала Марии-Антуанетте.
Бонапарт рисковал всем. Сегодня и для прославленного Талейрана, и для изворотливого Фуше, и для большинства присутствующих победа в битве при Маренго была первым триумфом Бонапарта на посту консула Франции.
«Неужели они не видят, – удивлялся Дэниел, – что поддержка Бонапартом Республики была блестящим, шоу? Он не долго будет довольствоваться титулом первого консула. Его аппетиты невозможно утолить. Ему захочется единолично управлять государством. Уже сейчас у Бонапарта манеры и замашки не простого государственного деятеля, а монарха».
Но никто из присутствующих на веселом празднике, казалось, не понимал, что Республика, которую они построили на крови, очень быстро превратилась в военную монархию – империю Наполеона. Бонапарт не переписал историю. Он просто поменял игроков.
Дэниел оторвал взгляд от веселящейся толпы и посмотрел на парадную дверь. Почему Лорелея задерживается?
Он подошел к Сильвейну, который стоял у входа в галерею.
– Подходящая ночь, чтобы улететь на свободу, а? – прошептал Сильвейн.
Дэниел кивнул:
– Если все пойдет так, как мы задумали, наш герой покинет город до рассвета.
Он молил, чтобы Доминик Ларри исполнил свое обещание. Втягивать в это дело хирурга было рискованно, потому что Дэниелу пришлось признаться Ларри почти во всем. Но доктор Ларри не подвел Дэниела. Его гораздо больше заботило благополучие Лорелеи, чем государственные дела, и он согласился помочь. Он должен был прийти утром во дворец и предложить Лорелее экскурсию в госпиталь. Но вместо этого Ларри отвезет ее в порт Сен-Поль в восточной части города, где их будет ждать Дэниел. Они попытаются переправить Лорелею, хочет она того или нет, в самое безопасное для нее место – замок барона Неккера в Коппе.
Боже, как он стремился уехать из Парижа. Дэниелу хотелось увезти Лорелею от этой опустошающей душу и сердце праздной жизни при дворе Бонапарта и города, где за каждым углом притаились убийцы…
Дэниел снова вздрогнул, вспоминая нападение на мосту. Но из этого неприятного инцидента он сделал один важный для себя вывод. Дэниел узнал, что не его одного беспокоит безопасность Лорелеи. Оба – и Сильвейн, и Эмиль – защищали ее.
Обеспокоенным взглядом Дэниел снова осмотрел зал, стараясь разглядеть в толпе гостей знакомое лицо.
– Где, черт возьми, Лорелея? – спросил он Сильвейна.
– Грета, говорила о новом платье – подарке от Жозефины.
У Дэниела от ужаса волосы встали дыбом. Как неосторожно с ее стороны принимать подарки от волчицы, которая чуть не проглотила ее живьем. Своей агрессивностью она заразила и Лорелею, и ему оставалось только надеяться, что ее влияние со временем исчезнет.
Не переставая об этом думать, Дэниел вышел через высокие стеклянные двери на веранду. Воздух благоухал ароматом роз и свежескошенной травы. На этом самом месте восемь лет назад он сражался с ревущей толпой бунтовщиков. Теперь же только в его воспаленном мозгу жили воспоминания об этой бойне и ощущение того, что он шагает по крови.
Но странно, сегодня он уже не испытывал прежней боли. И все благодаря Лорелее. Теперь, когда он будет думать о Тюильри, он станет вспоминать ее, а не восемь сотен убитых швейцарцев. Гнетущая тяжесть вины начинала ослабевать.
И вдруг Дэниел почувствовал себя неуютно от одной мысли о том, что он теряет Лорелею, любовь и поддержка которой именно сейчас были ему так необходимы. Дэниел признался себе, что он живет только для нее и Мьюрона.
Суматоха в самом центре большого зала заставила его вернуться. Раздался женский визг, и танцующие пары отпрянули в разные стороны, освобождая место. С оглушающим звоном разбился бокал.
Болонка Жозефины с резким лаем металась среди собравшихся, Барри, виляя хвостом от радости, не отставал от нее ни на шаг. Лорелея, завернувшись в большую шаль, бежала следом за Барри.
Жозефина вцепилась в подлокотники своего похожего на трон кресла. Она открыла рот, но от ужаса не могла вымолвить ни слова, а Бонапарт в это время громко хохотал.
Заметив свою хозяйку, Фортюне бросилась к помосту. Барри открыл пасть и наклонил массивную голову, чтобы схватить свою добычу. Фортюне вскарабкалась по ступенькам, быстро проскочила под столом и, дрожа всем телом, улеглась на колени Жозефины.
Через несколько секунд Лорелея остановилась у основания помоста и схватила Барри за ошейник. Очаровательно зардевшись, она собрала рукой на шее шаль и присела в реверансе.
– Прошу извинить меня, – произнесла она, взглянув на первого консула и его жену. – Барри сбежал из наших апартаментов, прежде чём я успела остановить его.
– Он самый настоящий зверь, – заявила Жозефина, ощупывая Фортюне, пытаясь найти укусы. – Его бы следовало…
– …похвалить за то, что попытался очистить дворец от паразитов, – усмехнулся Бонапарт, подзывая лакея. – Отведите любимицу моей жены в безопасное место, – приказал он, бросив презрительный взгляд на дрожащую собачонку.
Лакей с Фортюне направился в апартаменты Жозефины. Сильвейн принял из рук Лорелеи Барри и потащил упирающегося пса к выходу из зала. С облегчением вздохнув, Лорелея снова присела в реверансе.
– Генерал, – произнесла она. Ее низкий голос привлек стоявших неподалеку гостей. – Примите мои поздравления по поводу вашей блестящей победы в Италии.
– Благодарю, – ответил первый консул, – еще несколько таких побед, как в этом походе, и мое имя войдет в историю.
– Вы правы, сэр.
Вытянув шею над морем голов, Дэниел мог увидеть сияющую, соблазнительную улыбку на прекрасном лице Лорелеи: улыбку женщины, осознающей свою привлекательность.
Лорелея увидела его. Их взгляды встретились. Глаза Лорелеи неестественно ярко сверкали. С улыбкой на губах она с вызовом посмотрела на Дэниела.
Сердце Дэниела сковало холодом. Он начал пробираться вперед сквозь толпу, но встал Бонапарт и со своего помоста объявил:
– Танцуют все! – он усмехнулся, заметив злобный взгляд Жозефины. – Я гораздо уютнее чувствую себя на поле битвы, но музыканты могут приладиться к моим шагам.
Честь, оказанная Лорелее, вызвала шепот среди гостей бала. Лакей унес ее шаль.
– Красавица, – пробормотал мужчина рядом с Дэниелом. – Наверное, это та маленькая швейцарка.
– Ах, какое платье! – заметил кто-то еще.
– Я думал, что греческий стиль уже не в моде.
– Она вернет его назад, вот увидите.
– Торнон еще поразит нас своими моделями.
– А дорогая Жозефина сразит ее.
Это сказал Люсьен Бонапарт, который смотрел на свою невестку со злобной неприязнью.
Бонапарт повел Лорелею в танце. Дэниел был шокирован. Он слепо пошарил рукой за своей спиной и оперся на балюстраду. Как и все мужчины, находящиеся в Тюильри, он не мог оторвать глаз от Лорелеи.
Его мутило. Ему хотелось кричать. Ему хотелось сорвать с себя сюртук и прикрыть ее.
Вместо этого Дэниел стоял как вкопанный, стараясь ничем не выдавать закипающего в нем гнева.
Новое платье, сказал ему Сильвейн, было подарком Жозефины. Платьем вряд ли можно было назвать отрез шуршащей материи, который покрывал тело Лорелеи.
Ткань была чистейшего белого цвета: Бонапарт предпочитал видеть белый цвет на всех женщинах при его дворе. Но ткань для платья его жены была соткана, должно быть, эльфами, такой прозрачной и невесомой она была. Словно ее вообще не было.
На одном плече ткань стянута брошью, другое же плечо было обнажено. В такт плавным, завораживающим движениям танца слегка волновалась ее упругая грудь, скрытая мягкими складками платья. Лорелея не носила нижнего белья. И под прозрачной тканью отчетливо было видно ее стройное тело.
Дэниел даже мог разглядеть очертания ее ног, обутых, в легкие сандалии, и темный треугольник курчавых волос внизу живота.
Это было сексуально. Это было восхитительно. В этой белой прозрачной вещице, окутывающей туманным облаком ее гибкий стан, Лорелея была более желанна и соблазнительна, чем полностью обнаженная.
Она ухитрилась создать образ загадочный и таинственный, как сон, от которого не хочется пробуждаться.
Дэниел посмотрел на другую женщину, хищным взглядом наблюдавшую за танцующей парой. Жозефина ослепительно улыбнулась ему.
Это было ее рук дело, позорное выставление напоказ его жены. Об этом платье еще долго будут судачить дворцовые сплетники и сплетницы.
Едва справляясь с клокочущей яростью, Дэниел направился к помосту. Жозефина грациозно протянула ему руку, и Дэниел со всей силы сжал ее. Женщина задохнулась от резкой боли, но ни один мускул не дрогнул на ее гладком лице.
– Твоя дорогая жена произвела настоящую сенсацию в своем новом платье, – сказала Жозефина.
– Вижу, – с подчеркнутой медлительностью проговорил Дэниел. – Полагаю, это твои проделки?
– Естественно.
Он заставил себя улыбнуться, не удовлетворив ее желания обнаружить свою ярость.
– Как это мило с твоей стороны, – проворковал он. – Она завладела вниманием всех мужчин, включая твоего мужа, – Дэниел не удержался от соблазна уколоть ее и, склоняясь для поцелуя к холеной белой руке Жозефины, прошептал: – Это ответный удар, моя дорогая. Над настоящей красотой нельзя безнаказанно насмехаться, но не думаю, что ты это понимаешь. Вместо того чтобы выставить мою жену дурочкой, ты добилась обратного эффекта. Взгляни. Взоры всех мужчин в зале прикованы к Лорелее, – он отпустил ее руку и отошел.
Лорелея, с очаровательной улыбкой на губах, кружилась по бальному залу, ее движения, плавные и грациозные, завораживали.
Дэниел вдруг почувствовал глубокую грусть. Он не мог понять ее причину, пока не увидел холодные, осуждающие глаза жены.
Она, в конце концов, потеряла свою невинность. Жозефина, этот двор, этот город просто украли ее у Лорелеи.
Его Лорелея, которая избежала смерти от рук убийц, лечила больных и снова научила Дэниела радоваться жизни, лишилась какой-то ценной части себя, которая делала ее такой удивительно неповторимой.
Грусть перешла в гнев. Приступ леденящей душу ярости был новым для него и болезненным, кровоточащей раной в той части его тела, о существовании которой Дэниел давно забыл. Под звуки музыки он узнал это чувство. Ворон ревновал. Ревность терзала его сердце когтистой лапой.
Дэниел еще никогда так не увлекался женщиной, чтобы стать жертвой этого ядовитого чувства. Ему вдруг захотелось выцарапать всем глаза. Увести Лорелею из зала, спрятать, укрыть ее от похотливых, жадных взглядов.
Ревность делала его опасным человеком.
Но он и вида не подал, когда ринулся в самую середину танцующих и сомкнул руку вокруг запястья Лорелеи. Она удивленно взглянула на Дэниела.
– Прошу меня извинить, – сказал Дэниел, с улыбкой победителя на лице. – Моей жене нездоровится, – он обнял ее за плечи. – Дорогая, нам лучше уйти.
– Я только что пришла, – заявила она, вызывающе подняв подбородок. Свет свечи золотил ее прекрасную обнаженную шею.
Бонапарт бросил на Дэниела понимающий взгляд.
– Напротив, ваша жена очень хорошо выглядит. Но я уже и сам устал от этих танцев, – он галантно склонился над ее рукой, поцеловал и повернулся к Дэниелу: – Прошу, сударь.
Грубо сжимая тонкое запястье, Дэниел потащил ее к выходу.
– Я хочу остаться.
В ее хриплом голосе слышалась тревога.
– О нет, – проговорил Дэниел, едва касаясь ее обнаженного плеча. – Боюсь, что нет, дорогая.
Они вышли через веранду, на которой прогуливались пары и группами стояли военные. Внизу раскинулся освещенный разноцветными огнями сад. Дэниел направился ко входу во дворец, над которым были установлены большие часы.
Лорелея сопротивлялась.
– Ты не можешь насильно увести меня, Дэниел Северин, – презрение в ее голосе превратило ароматный ветерок ночи в ледяную бурю.
– Послушай, – сказал он с преувеличенным терпением. – Ты можешь спокойно уйти со мной или отказываешься и…
– Да. Я отказываюсь, – она вырвалась из его рук и, резко повернувшись, зашагала назад, в сторону бального зала.
Прозрачная ткань струящимися складками обтекала соблазнительные выпуклости ее стройной фигуры.
Дэниел смотрел ей вслед. Этой ночью, как ни в какие другие, ему нужна была ее теплота, нежность, любовь, но не упрямство.
– Не заставляй меня ставить нас перед всеми в неловкое положение, – он про себя сосчитал до трех.
Лорелея не вернулась назад, и он в два шага покрыл расстояние между ними, схватил ее за руку и повернул к себе лицом.
– Ты и так достаточно себя унизила сегодня. Не заставляй меня еще больше усугублять это.
– Тогда прекрати вести себя так, словно я твоя собственность. Я остаюсь.
Она стояла и смотрела на него воинственно и вызывающе. Остановилась группа солдат, наблюдая за происходящим.
– Пойдем сейчас же со мной, – произнес Дэниел доведенным до бешенства голосом. – Или, ей-богу, я потащу тебя.
– Тогда тащи, – парировала она, – потому что это единственный способ заставить меня уйти.
– Мне очень жаль, – прошептал он, потому что действительно так и было на самом деле.
Подхватив ее на руки, Дэниел перекинул Лорелею через плечо.
Когда Дэниел проходил через веранду со своей ношей на плече, послышался женский смех.
– Получил удар, гражданин, – крикнул какой-то мужчина.
А потом, как будто перед ними разыгрывают сцену из спектакля, люди начали аплодировать.
– Парижанам так легко доставить удовольствие, – пробормотал Дэниел.
Шум аплодисментов еще звучал в его ушах, когда Дэниел отослал горничных из их комнат, ногой распахнул дверь в свою спальню и положил Лорелею на кровать.
– Ты проклятый варвар! – она скатилась с кровати и побежала к двери, ее платье как привидение мелькало в лунном свете.
Дэниел бросился к ней, захлопнул дверь и повернул в замке ключ.
– Тебе лучше немного побыть со своим мужем. Нам нужно кое-что решить, Лорелея. Прямо сейчас, – сказал он, засовывая ключ в карман.
Она отступала от него, пока не уперлась в спинку кровати. Лорелея ухватилась за нее и презрительно посмотрела на Дэниела, как на совершенно чужого ей человека.
– Нам нечего решать, – сказала она. – Ты лгал. Я не прощу тебя. Что ты еще можешь мне сказать?
«Что я люблю тебя, – это открытие поразило его сердце и пронеслось сквозь сознание. – Больше жизни, больше свободы».
Еще вчера она бы поверила ему. Сегодня же решит, что это очередная ложь.
Он подошел к камину и взял с полки трутницу. Очень медленно и нарочито осторожно он зажег тонкую свечку, а потом прошел по комнате, зажигая по очереди все свечи, пока не стало светло.
В его душе ярость перемежалась с каким-то страшным возбуждением. Он знал ее как девственницу, партнершу в восхитительной страсти и нежную, жаждущую любовницу. Но только не такой, какою она была сейчас: соблазнительной женщиной, полностью осознающей силу своей сексуальной привлекательности.
Лорелея без выражения смотрела на него, в ее глазах была настороженность. Наконец он повернулся к ней лицом.
Казалось, ему было трудно дышать.
Зря он зажег свечи. Невольно его взволновало так хорошо сидящее на ней это проклятое платье. Ткань обтягивала ее тело, золотом сияло в желтом свете свечей и восхитительно переливалось при каждом ее вздохе.
Его тянуло к ней, как глупое насекомое в шелковую паутину. Дэниел подошел и стал перед Лорелеей, упершись руками в спинку кровати, тем самым лишив ее возможности улизнуть от него.
– Что, черт возьми, с тобой происходит? – требовательно спросил он.
В ее глазах с пляшущими язычками пламени он увидел вызов.
– Я выросла, Дэниел. Стала мудрее.
Он хрипло усмехнулся, хотя его глаза не отрывались от ее пухлых, влажных губ. Дэниел грубо дернул за прозрачную ткань платья:
– Ты называешь это нарядом взрослой женщины? Я называю это платьем шлюхи. Этому научила тебя Жозефина?
– Тебе самому очень нравились уроки Жозефины, Дэниел, – бросила она ему в ответ.
Его сердце превратилось в кусок льда. Значит, и об этом рассказала Лорелее эта сука.
– Ради Бога, – тихо произнес он, – о чем ты думала, когда наряжалась в это платье?
– Я думала, что оно сможет привлечь внимание мужчин к тому факту, что я уже не маленькая швейцарская овечка, которая не видит ничего, кроме своего мужа.
– О да, их внимание ты заполучила, – его взгляд упал на ее грудь и скользнул вниз к темному треугольнику волос. – Бог помог нам, мое внимание ты тоже заполучила.
– Какая досада! – воскликнула она, выскользнув из-под его рук и залезая на кровать. – Но твое внимание мне ни к чему. Оставь меня одну, – ее голос звучал холодно, каждое слово падало как камень в темный колодец.
– Нет, пока мы не покончим со всем этим.
– Тогда тебе придется очень долго ждать. Потеряв терпение, он опустился на одно колено и обнял ее за плечи. Ее кожа под его пальцами была теплой и мягкой.
– Это на меня ты сердишься, Лорелея. Зачем же тебе позориться, выставлять себя на показ, словно ты женщина, потерявшая стыд?
– Ах, – хрипло произнесла она. – Значит, мне это удалось. Надеюсь, каждый из присутствующих обратил внимание на этот факт.
– О боже, зачем тебе это?!
– Все должны убедиться в том, что я женщина легкого поведения – будет, чем аргументировать мой развод.
Ее наивное, отчаянное желание разрушить их брак как удар молота поразило Дэниела. Ему стало нестерпимо больно, что он сам подтолкнул ее к этому.
– Не будет никакого развода, – заявил он. – Я не позволю тебе уйти, Лорелея, нас нельзя разделять.
В его словах было больше правды, чем она могла бы предположить. Каждый раз во время их близости Дэниел чувствовал, что сливается с ней воедино, погружается в ее тепло. Сейчас его рот был совсем близко от губ Лорелеи. Он мог чувствовать ее дыхание, быстрое и легкое, на своей щеке.
«Один поцелуй, – говорил он себе. – Один поцелуй вернет Лорелею – великодушную, непредсказуемую, без которой уже невозможно жить».
Он прижался к ее губам, вкушая знакомую сладость зрелого плода…
Она отпрянула назад:
– Нет. Я не хочу.
– Лгунишка, – возразил он. – Ты хочешь меня.
Он завладел ее губами, и их податливость убедила Дэниела, что он прав. Он отодвинулся назад, чтобы заглянуть в бездонные мечтательные карие глаза.
– Ты научил меня играть в эту игру, Дэниел, – тихо проговорила она. – Но сама я научилась побеждать в ней, – она потянулась к нему и страстно поцеловала.
Тело мужчины заныло от охватившей его страсти. Такой поцелуй был способен вырвать душу мужчины из его тела: поцелуй опытной женщины, поцелуй куртизанки.
К своему стыду, Дэниел понял, что она даже руками не пошевелила, чтобы доставить ему наслаждение. Он слишком пылко реагировал на нее – от простого поцелуя стал мягким как воск.
Дэниел отодвинулся от нее, чувствуя на губах вкус ее губ и тревогу во всем теле от ее чувственного штурма.
– Я шокировала тебя? – с триумфом в голосе спросила Лорелея.
– Ты этого добивалась? – спросил он, наклоняясь к ней и обнаруживая, что его дурманит запах розовой воды и нового шелка. – Хочу предупредить тебя, это очень опасно. Ты играешь с огнем.
– Теперь я привыкла к опасности, – она рассмеялась. – Это у меня в крови.
– Боже, ты заводишь меня слишком далеко.
Дэниел перевернул ее на спину. Ее тело под невероятно тонкой тканью еще больше возбуждало его. Он приник к ее груди, лаская ее языком через шелк, натягивая его так сильно, словно хотел порвать, как будто тем самым он уничтожит отчуждение и непонимание между ними. Его руки скользнули вниз к бедрам и скрытой между ними двери в рай.
– Дэниел, – с удивлением выдохнула она, – я не это…
– Я даю тебе только то, о чем ты просила, для чего ты и надела на себя это платье, – сказал он и грубо, почти кусая, поцеловал ее.
Лорелея с яростью вернула ему поцелуй, бросая вызов. Его руки скользнули между их телами, чтобы освободиться от брюк, а после этого он взял ее с таким исступлением, что у нее смешались все чувства. Женщина извивалась под ним, прижимала его ближе к себе. Ее бурная реакция заставила Дэниела забыть о всяком контроле над собой, и он дал волю своей безумной, неуемной страсти.
