Текст книги "Ворон и роза"
Автор книги: Сьюзен Виггз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)
Укрытый толстым платком и с книгой в руках, отец Ансельм дремал в кресле. Дэниелу не терпелось найти Лорелею и объясниться с ней, но ему хотелось сделать это незаметно. К тому времени как старик крепко заснул и даже захрапел, солнце уже стояло в зените.
На псарне Дэниел спросил у отца Дроза разрешение взять с собой Барри. Ему хотелось взять и Красавицу, но хозяин покачал головой.
– Уже подходит срок, – объяснил он. – Со дня на день у нее появятся щенки. – Отец Дроз положил руку на плечо Дэниела: – Я рад, что вы, наконец, выяснили кто вы такой, месье Северин.
– Дэниел. Просто Дэниел.
Он почувствовал себя неловко от того, что ему пришлось воспользоваться именем Мьюрона, чтобы усыпить бдительность и недоверие каноников.
Отец Дроз указал на двор, где мужчины возводили палатки для хранения пороха.
– Держитесь подальше от пороха, Дэниел. Я не очень доверяю этому веществу.
Барри бросился через ворота псарни. Опустив голову, он побежал по плотно утоптанному двору и задрал лапу у столба за главным зданием.
Как только приют скрылся из виду, Дэниел свистом подозвал пса. «Лорелея, – сказал он ему, надеясь, что Барри уже хорошо понимает команды. – Ищи». Пес гавкнул и побежал к склону Мон-Велан. Колено отозвалось резкой болью, но Дэниел быстро последовал за ним.
Пес вел его через заросли сосняка и нагромождения огромных камней. Дэниел бросил осторожный взгляд через плечо. Он надеялся, что сказал о себе достаточно, чтобы выманить убийцу.
Большая часть из того, что он рассказал каноникам, была правдой: ужасные воспоминания о восстании; кража золота из Берна; заточение Мьюрона. Он чувствовал себя виноватым из-за того, что ввел их в заблуждение по поводу своей собственной роли, но эта ложь была необходима.
Дэниел весь напрягся, вспоминая интерес каноников к Жозефине. Заметил ли кто-нибудь, что он выдавливал из себя ответы? «Она и вправду так красива, как о ней говорят?» Воспоминания, вызванные этим вопросом, мучили его, и Дэниел вдруг пожалел, что его амнезия не была настоящей.
Он мог бы рассказать о ней гораздо больше. Он мог бы рассказать, что Жозефина Бонапарт нарядила проституток в Сен-Дени, словно школьниц, в хлопчатобумажные чулки.
Как он ее ненавидел! Ненавидел ее так сильно, что кровь закипала в жилах и мутился рассудок. Ненавидел с такой силой, как раб ненавидит своего господина. Ненавидел за то, что она владела его душой. Дэниел так глубоко погрузился в свои мысли, что едва не просмотрел Лорелею. Барри привел его к пруду. Пес уже давно нашел девушку и теперь лежал рядом.
Дэниел остановился и отвел в сторону сосновую ветку, которая закрывала девушку от его взора. Ему нужна была минута времени, чтобы собраться с мыслями, изгнать навязчивые воспоминания о Жозефине, прежде чем разговаривать с Лорелеей.
Девушка сидела у пруда, куда стекались весенние ручейки. Ее окружали деревья с только что распустившимися клейкими листочками и нежная, зеленая трава. Прижав колени к груди, Лорелея сидела, раскачиваясь из стороны в сторону.
Яркие солнечные лучи освещали ее, придав удивительный блеск ее волосам, окрашивая локоны гранатовым цветом.
Она казалась маленькой, хрупкой и очень уязвимой. Откуда-то из глубины души у Дэниела возникло сильное желание защитить ее. Усилием воли он подавил его. Он не рыцарь в сияющих доспехах, а убийца, который слишком затянул эту игру.
Но ему в голову вдруг пришла совершенно новая и неожиданная мысль. Как он мог даже подумать о том, чтобы лишить ее жизни?
Чувствуя себя неуверенно из-за происшедших в нем самом перемен, Дэниел подошел к Лорелее и сел рядом. Их окружил аромат земли и свежей травы. Девушка упрямо продолжала смотреть на воду.
Впервые она не улыбнулась ему и не прощебетала приветствие. Дэниелу не хватало ее тепла. Ему хотелось положить руки ей на плечи, но он сдержался. Непринужденные дружеские жесты принадлежали таким людям, как Лорелея – хорошим людям, на совести которых не висела смерть их товарищей. Дэниелу необходимо было узнать о смерти Анри Жуно, но он не знал, как ему заговорить о нем, не вызывая ее подозрений.
– Тебе не следовало убегать, – сказал Дэниел. – Ты бы избавила меня от длительной прогулки.
– Ты мог бы и не приходить сюда, – огрызнулась девушка, поворачиваясь к нему. Сердитые глаза Лорелеи были красными от слез. – Я знаю, что веду себя как маленький ребенок. Но мне хотелось отослать сегодня мой трактат, – слова полились из нее, как вино из бутылки. – Теперь мне придется ждать еще несколько недель, а к тому времени ты уже уедешь. Без тебя, одна, я совсем лишусь мужества. Да я уже упала духом. Как дерзко с моей стороны думать, что могу сказать что-то дельное в…
– Я отослал трактат с Эверардом.
– …учить ученых мужей, для которых это дело всей их жизни…
– Лорелея, я послал трактат.
– …заставлять их выслушивать идеи какой-то девчонки…
Дэниел все-таки прикоснулся к ней, и не очень нежно. Он взял ее за плечи и хорошенько встряхнул. В глубине души он догадывался, что не трактат, а его сегодняшние признания повлияли на ее настроение. Но трактат все еще оставался самой главной темой.
– Черт возьми, девочка, выслушаешь ты меня, наконец?
Лорелея удивленно заморгала:
– Не нужно меня так трясти.
Дэниел убрал руки.
– По крайней мере, я привлек твое внимание. Теперь, будь добра, выслушай меня.
– Конечно, Дэниел, – плохое настроение улетучилось так же быстро, как и появилось.
– И не прерывай меня.
– Прости меня.
Четко произнося каждое слово, Дэниел сказал:
– Я отослал твой трактат с Эверардом сегодня утром.
Девушка вытаращила глаза.
– Еще до молитвы. Я встретил Эверарда перед его отъездом. Твои бумаги уже на пути в Коппе, Лорелея. Не удивлюсь, если барон присудит тебе Приз Неккера.
Лорелея сжала руки в кулаки и застучала по земле.
– Ты глупец! Дэниел, как ты мог? Теперь весь мир узнает, какая я идиотка!
– О Боже! Ты сама не знаешь чего хочешь, женщина! Сначала ты убегаешь и дуешься, считая, что упустила возможность послать свои бумаги. А теперь ты ругаешь меня и называешь глупцом только за то, что я сделал именно то, чего ты так долго желала.
Девушка вдруг рассмеялась, обхватила колени руками и снова закачалась. Прежде чем Дэниел смог объявить ее сумасшедшей, она радостно вскрикнула и бросилась на него. В результате они оба растянулись на земле, а в следующее мгновение Лорелея уже была сверху и осыпала его лицо поцелуями.
Тело Дэниела сразу отозвалось на ее неожиданное нападение. Прикосновение ее губ было таким нежным – как крыло бабочки. Ее легкое тело прикрывало его подобно шелковому покрывалу. Дэниел обнаружил, что отвечает на ее искреннее чувство. Его руки медленно обвились вокруг ее хрупкого тела, и он нежно прижал ее к себе.
– Тихо, успокойся, – прошептал Дэниел, едва касаясь губами ее щеки. – Ты резвишься, как щенок.
А потом, вопреки данной себе клятве, он поцеловал девушку долгим, упоительным поцелуем, не преследуя никакой другой цели, кроме желания отведать ее невинности, ее любви.
Рот Лорелеи расцвел под его губами, как бутон цветка под лучами солнца. Она издала радостный вскрик. Ее нежные маленькие руки ласкали его шею, его грудь, его…
– Лорелея! – он оторвал девушку от себя.
Она удивленно взглянула на него:
– Да?
– Мы не должны этого делать.
– Не должны? – смутившись, она села.
– Нет. Я думал, что объяснил тебе это в прошлый раз.
– Так и было. Но ты забыл…
– Я забыл? – едко заметил он. – Да ты же просто напала на меня.
Лорелея вздохнула и отвела глаза, чтобы скрыть свое разочарование. Это нечестно. Он возбудил ее, а потом оттолкнул от себя. Она стояла на пороге открытия какой-то очень важной тайны, но перед ее носом захлопнули дверь.
– Прости, – кротко сказала Лорелея и посмотрела изучающим взглядом в его красивое, не отражающее никаких чувств, лицо. Дэниел Северин. Он был знаком с Жозефиной Бонапарт и, без сомнения, с дюжиной других прекрасных женщин. Теперь он все вспомнил. Должно быть, он испытывает отвращение к облапившей его невоспитанной девчонке.
– Предполагаю, что должна быть благодарна тебе, – она потянулась, к его руке, но вдруг остановилась. – Было очень мило с твоей стороны. Я даже не ожидала, что ты вспомнишь о моем трактате после радости от возвращения твоей памяти.
– Мои воспоминания, – с мрачной улыбкой произнес Дэниел, – болезненны, а не радостны.
Лорелея снова вздохнула и вдруг стала печальной.
– Почему опять вытянутое лицо? – поинтересовался он.
– Не знаю. Когда мы вместе работали над трактатом, каждый следующий день был как событие, которое я с нетерпением ждала. Теперь уже все закончено, и я не знаю, куда себя девать.
– Напиши другой трактат.
Лорелея фыркнула:
– О чем? О вскрытии нарывов?
Дэниел на минуту задумался.
– А если о том инструменте, которым ты слушала мое сердце?
– А, этот, – она пожала плечами. – Он прост как эдельвейс. Любой медик может изобрести такой же. Кроме того, ты выздоравливаешь. Скоро ты уедешь, а без тебя работа будет уже не такая.
Лорелея не чувствовала, пока он не прикоснулся к ее лицу, что у нее по щекам катятся слезы.
– Не надо, Лорелея, – попросил Дэниел.
– О Боже, – испытывая к себе отвращение, прошептала она. – Не смотри на меня, – девушка провела рукавом по лицу, на всякий случай, вытерев под носом. – Когда-то я слышала, что слезы Жозефины могли повлиять на Бонапарта гораздо сильнее целого Совета Пятисот [16]16
Совет Пятисот – обладал законодательной властью по Конституции 1795 года.
[Закрыть], – дрожащим голосом проговорила она. – Но я уверена, что Жозефина даже плачет не так, как я.
– У тебя нет ничего общего с Жозефиной, – сказал Дэниел.
Лорелее показалось, что он слишком быстро определил разницу. Она могла с уверенностью сказать, что ее слезы ввели его в замешательство. Дэниел остался тем же человеком, которого она знала эти несколько недель, но с одним важным отличием. Теперь он знал, кто он такой.
– О, Дэниел. Ты, должно быть, презираешь меня?
– Ради Бога, с чего ты это взяла? Я не презираю тебя.
– Ты должен.
– Ну и почему, профессор? За что?
– Потому что я такая эгоистка, – она оторвала травинку и мяла ее пальцами. – Когда ты был Вильгельмом, то полностью принадлежал мне. У тебя не было никаких воспоминаний о прошлом. Я была твоим прошлым, – девушка выбросила травинку. – Сейчас, когда ты все вспомнил, я потеряла тебя.
– Лорелея…
– Это глупо, да? Думать, что потеряла тебя, когда на самом деле ты мне не принадлежал. Я просто промелькнула в твоей жизни. И вот теперь все закончилось. Ты снова Дэниел. Ты стал тем человеком, каким был до меня. Может быть, у тебя где-то есть любимая.
– Ты ошибаешься, Лорелея. У меня никогда… Барри залаял и вскочил. Завиляв хвостом, пес устремил свой взгляд за озеро, куда-то в лес.
– Кто бы это мог быть? – спросил Дэниел. Его рука дернулась к поясу, пытаясь нащупать оружие.
Лорелея погладила Барри.
– Это, наверное, кролик или серна.
Барри заскулил и принялся скрести лапой землю, но остался рядом с Лорелеей.
– Нам пора возвращаться, – сказал Дэниел и поднялся на ноги. – Отец Ансельм скоро проснется.
Настойчивость в его голосе удивила девушку. Дэниел настороженно осмотрелся по сторонам. Лорелея наблюдала, как он хватался раненой рукой за выступы екал и ветки деревьев, когда спускался по крутому склону к приюту. Его рука и другие раны заживали. Можно было снимать гипс.
Пора было выявить убийцу. В этот вечер, лежа на своей кровати и наблюдая, как темнеет за окнами, Дэниел надеялся, что заставил нервничать своего врага. Очень скоро должна последовать новая попытка уничтожить его. Возможно, даже сегодня после наступления темноты.
Кто же это будет? Отец Гастон, все еще остающийся верным королевскому дому Франции? Отец Эмиль, в глазах которого за завтраком отражалась ненависть к жителям Парижа тех далеких лет? А может быть, защитником незаконнорожденной принцессы будет Сильвейн, которого мало волнует Франция, зато очень сильно интересует Лорелея?
Дэниел бросил долгий взгляд на коричневый пузырек с опием, который стоял на тумбочке рядом с кроватью. Прогулка в горы была ошибкой. Ему не удалось поговорить с Лорелеей об Анри Жуно. Дэниел даже на шаг не приблизился к тому, чтобы приоткрыть завесу, скрывающую тайну его трагической гибели.
Мышцы пылали от усталости, а колено горело от боли. Но он должен перебороть желание успокоить боль и одновременно – свои чувства.
Черт, он не должен был таскаться в горы за этой девчонкой-сорванцом. Пусть бы сидела наедине со своим плохим настроением. Но там, где дело касалось Лорелеи, Дэниел уже не мог рассуждать здраво. Он полез в горы затем, чтобы осушить ее слезы.
Зачем? Почему он чувствовал себя ответственным за ее переживания и за ее жизнь? Дэниел думал над этим вопросом весь вечер, пока у него не разболелась голова, но так и не сделал для себя никаких выводов.
За окнами уже стояли сумерки. Лорелея обещала прийти сразу после ужина, но ужин уже давно закончился. Она, должно быть, забыла или отец Ансельм дал ей какое-нибудь задание в связи с приходом армии резерва.
Его взгляд бродил по полутемной комнате, угадывая очертания низенькой печки, кресла, где часто спал отец Ансельм, ровного ряда коек и столика у его кровати. Что-то удивило его в расстановке предметов на столе. На нем лежали шахматы отца Гастона, но фигурки находились в беспорядке. Кто-то свалил их на пол, а потом расставил, как попало. Чернильница тоже отсутствовала. Дэниел поднялся и поискал ее под кроватью. Чернила были разлиты, и на полу красовалась клякса цвета грецкого ореха.
Дэниел сел на край кровати, сдерживая рвущийся наружу гнев. За окном стало совсем темно, а дрова в печи почти догорели. Кто-то обыскал комнату. А еще хуже – сюда направлялся Бонапарт. Дэниелу и Лорелее необходимо было уехать до его прихода. У Жозефины в армии наверняка есть шпионы, которые доложат ей, что Дэниел не выполнил своего задания.
С тяжелым сердцем он лег в постель, набросил на себя одеяло и уставился в густую темноту.
За дверями лазарета послышались легкие шаги. Рука мужчины крепко сжала под одеялом рукоятку перочинного ножа, который он накануне наточил на точильном камне, украденном с кухни. Сквозь полуприкрытые веки он наблюдал за дверью. Угли в печке отбрасывали на пол слабый оранжевый отсвет.
Дверь с тихим скрипом отворилась. Проклятие. Свет слишком слабый.
Дэниел притворился спящим. Его охватило мрачное предчувствие, словно к телу прикоснулась змея, но он оставался неподвижен. Ворон был обучен подавлять свой страх.
Шаги зашелестели по комнате, ближе, ближе…
Дэниел поборол в себе желание вскочить: Слишком поспешные действия могут спугнуть нападающего. И у Дэниела слишком слабое оружие.
Грудь и подмышки вспотели. Темное пятно, приближающееся к нему, было безмолвным и зловещим как смерть. Оно промелькнуло мимо окна, на мгновение перекрыв жалкие потоки меркнущего света. Мрачная тень направилась к кровати. Дэниел почувствовал, как от страха пересохло во рту. Все его существо стремилось действовать. Но он выжидал. Пусть негодяй зайдет в ловушку.
Фигура склонилась над столиком у кровати. Дэниел увидел, как тускло сверкнул металл. Нож. Нужно действовать сейчас! Прошипев ругательство, Дэниел спрыгнул с постели. Сделав стремительный выпад, он ударил пришедшего по голове своей загипсованной рукой. Человек упал. Нож со звоном отлетел под кровать. Дэниел бросился на темную фигуру и услышал хриплое, прерывистое дыхание своего противника. Он схватил хрупкие руки и уперся коленом в грудь, судорожно вдыхающую воздух.
Что-то не так. Тело под ним было крепким, но еще и очень нежным. Вместо церковного ладана Дэниел вдохнул чистый весенний аромат. Лорелея. Отбросив ее в сторону, Дэниел поднялся, чувствуя невыносимую горечь. Его взгляд помутился от ярости.
Лорелея была первой женщиной, которой он поверил. Как последний дурак, он лелеял ее фальшивую невинность и поклялся защитить от дьявола. Ее предательство не должно удивлять его. Она была из Бурбонов – дочь своего отца.
Наконец девушка восстановила дыхание и обрела способность говорить.
– Дэниел, что…
– Оставь это, принцесса, – прорычал он. Его голос хлестал, как кнут. – У меня всего лишь один вопрос к тебе. Нож – это такая грязная работа. Почему ты не воспользовалась своими познаниями в медицине и не отравила меня?
ГЛАВА 7
Лорелея была потрясена чудовищностью его обвинений. От падения все вокруг нее кружилось, она опустила голову, пытаясь собраться с мыслями. Девушка кожей чувствовала опасность, исходившую от Дэниела. Его внезапная ярость, нелепость его обвинений – все это мешало ей сосредоточиться. Что он подразумевал, когда говорил об отравлении?
Лорелея услышала скрежет огнива о кремень. Лицо Дэниела осветилось золотистым светом. Он был бы очень похож на святого на иконе, если бы не безжалостное выражение его глаз.
Страх заставил ее действовать. Девушка поднялась с пола и бросилась к двери. Чувство страха было новым для нее, холодным и нежеланным.
Мужчина протянул руку и поймал ее за волосы.
– Не так быстро, – сказал он, волоча ее на середину комнаты.
Дэниел за подбородок поднял вверх ее голову так резко, что девушка почувствовала боль в горле. Не имеющей сил на сопротивление, Лорелее ничего не оставалось делать, как только смотреть в его красивое, а сейчас искаженное гневом лицо.
– Игра закончена, не так ли? – холодно спросил Дэниел. На его лице гнев сменился отвращением, и он оттолкнул девушку. Потеряв равновесие, Лорелея растянулась на кровати.
– Боже, – пробормотал Дэниел, – никогда не думал, что это будешь ты.
Все ее чувства смешались, отяжеляя сознание. Постельное белье, на котором она сейчас лежала, пахло хвоей, мазью и потом. Лорелея заметила резко выделяющийся тонкий белый шрам на его пылающем лбу, дрожащий подбородок, напряженные, стиснутые в кулаки руки. В комнате было темно и очень холодно. Девушка удивилась тому, что никто не подложил в печку дров.
– Первый раз тоже была ты? – требовательно спросил Дэниел. – Тебе доставило столько хлопот залечить мои раны. Поставь себе за это высокие оценки. И не жаль тебе было уничтожать так хорошо сделанную работу?
Лорелее стало плохо. Она зашевелила губами, но с них не слетело, ни звука. За что он так оскорбляет ее?
– Да, ты опытная, – продолжил мужчина, усаживаясь рядом с ней на кровать. Она отпрянула. – Я-то думал, что хорошо разбираюсь в женских хитростях, но ты превзошла всех в этом искусстве.
На плечо девушки тяжело опустилась загипсованная рука. Здоровой рукой Дэниел поглаживал ее шею, нащупывая большим пальцем сонную артерию.
– Здесь ты собиралась перерезать мне горло? – прошептал он. – Да, сонная артерия. Ты как-то говорила мне, что это один из самых главных кровеносных сосудов в теле, – его палец с силой прижался к пульсирующей артерии, и Лорелея вздрогнула. – Один удар, и смерть неминуема. Быстрая смерть даже милосердна, как ты говоришь.
Лорелея дернулась в сторону от него. Дэниел вернул ее назад.
– Скажи хоть что-нибудь, черт возьми!
Горькие слезы отчаяния хлынули из глаз девушки. Наконец она смогла заговорить. От испуга и замешательства ее голос звучал хрипло. С трудом подбирая слова, Лорелея спросила:
– Дэниел, что все это значит? Я ничего не понимаю. Ты пугаешь меня.
– Пугаю тебя? – он дерзко усмехнулся. – Прошу прощения. – Его рука продолжала исследовать Горло девушки. – А как, по-твоему, я должен вести себя с хитрой сукой, которая пришла убить меня в Моей постели?
– У-убить тебя? – запинаясь, проговорила Лорелея. – Что за бредовая идея пришла тебе в голову, Дэниел? Дева Мария, с чего ты подумал, что я…
– Уверен, что ты не станешь это отрицать.
– Ты болен, – прошептала она. – Тебе нужна помощь. Контузия повлияла на твой рассудок.
– Нет. Она только ненадолго ослепила меня. И снова его рука вцепилась ей в волосы.
– Дэниел, послушай меня.
– Да, это отличная идея. Тебе так много нужно объяснить мне.
Девушка попыталась вывернуться, но он крепко держал ее. У Лорелеи болели виски от его хватки. Она слышала, как громко бьется его сердце.
– Пожалуйста, отпусти меня. Я не могу ничего сообразить, когда ты насильно принуждаешь меня.
– Насильно? – из его груди вырвался хриплый смех. – Я ничего не заставлял тебя делать насильно. Ты охотно делала все сама.
Без всякого предупреждения Дэниел оттолкнул девушку, словно ее близость стала ему противна. Она упала на кровать.
– Говори, – потребовал он.
– Я хотела прийти раньше, – проговорила она, осторожно дотрагиваясь до шеи. Но проповедь долго не заканчивалась. Отец Эмиль и отец Гастон вновь затеяли спор о правах человека. Было уже почти темно, когда я смогла уйти.
– Хорошо продумано. Темнота отлично подходит для твоей цели.
Гнев, такой же головокружительный, как глоток свежего пива, вывел Лорелею из оцепенения. Она уперлась руками в кровать и села.
– Цель моего прихода сюда, – огрызнулась девушка, – снять гипс с твоей руки. Я надеялась, что ты еще не спишь, и я смогу сделать это.
Дэниел посмотрел на нее с сомнением:
– Так бы ты объяснила мою смерть? Ангел милосердия приходит оказать помощь раненому пациенту. Взмах ножа, и…
– Да у меня нет ножа. Раскрой глаза, черт возьми!
Новая вспышка гнева заставила Дэниела замолчать. Лорелея смаковала свою первую маленькую победу. Наклонившись, она извлекла из-под кровати инструмент, который он вырвал из ее рук несколько минут назад. Напрягшись, Дэниел отодвинулся от девушки.
– Посмотри на это, Дэниел. Ножницы. Всего лишь ножницы, – она бросила их на кровать. – Если я законченная притворщица, как ты утверждаешь, зачем тогда мне использовать эти ножницы? У меня под рукой есть наркотики и острые, как бритва, скальпели. Но я ничего этого не принесла с собой. Только ножницы, чтобы разрезать повязку.
И снова в его глазах промелькнуло сомнение в правдивости ее слов. В замешательстве Дэниел откинулся на спинку кровати.
– О Боже, – прошептал он.
– С какой стати, – спросила она дрожащим от гнева голосом, – ты подумал, что я или кто-то другой пытаются убить тебя?
– Лорелея, я совершил ошибку.
Признание вины должно было обрадовать девушку, но она чувствовала пустоту и горечь обиды. Своими обвинениями он оскорбил ее, отверг ее дружбу, усомнился в ее искренности.
Дэниел сел в изголовье кровати, подперев голову здоровой рукой. На лице мужчины отражалась боль, а глаза молили о пощаде. Но Лорелея позволила своему гневу зайти дальше.
– Ответь на мой вопрос, Дэниел.
– Постарайся забыть о моей глупости. Просто в моей голове засела дурацкая мысль об убийстве, – быстро ответил он. – Наверное, во всем виноват опий. Это все.
– Ты бросаешь мне в лицо чудовищные обвинения, а затем просишь, чтобы я об этом забыла. Однажды я сказала тебе, что не смогу вылечить тебя, пока ты не скажешь, где у тебя болит.
– Некоторые болезни нельзя исцелить при помощи шин и бинтов, – на его губах появилась горькая улыбка. – Сядь, Лорелея. Пожалуйста.
Девушка осторожно опустилась на кровать. Кожаные ремни скрипнули под ней. Медленно и осторожно Дэниел протянул ей ножницы острым концом к себе. Лорелея взяла их.
– Значит, ты считаешь, что пора снимать эту штуку? – Дэниел кивнул на свою загипсованную руку.
– Да. Кость уже срослась. Я считаю, что пора снимать, иначе мышцы станут дряблыми.
Дэниел придвинул ближе табуретку с лампой.
– Я готов.
В ней заговорило упрямство.
– Но я не готова. Объяснись.
– Я скажу все, пока ты будешь трудиться.
Пожав плечами, девушка согласилась на компромисс и положила его руку себе на колени. Раскрыв ножницы, она осторожно начала разрезать гипсовую повязку.
– У меня есть враги, – произнес Дэниел. – Я встал не на ту сторону в конфликте, который разорвал Францию на части. В тюрьме попытки покушения на мою жизнь стали обычным явлением. Я начал относиться с недоверием даже к тем людям, которые называли себя моими друзьями.
Лорелея оторвалась от работы и посмотрела на него.
– Но ведь ты пережил ужасную резню. Если бы я так близко соприкоснулась со смертью, то провела бы остаток своих дней, наслаждаясь тем, что осталась жива. Я бы выбросила из головы эти нелепые подозрения в несостоявшихся убийствах.
– Между нами есть разница, Лорелея.
Нижняя часть повязки упала. Девушка смахнула кусочки гипса, прилипшие к его влажной, бледной руке.
– Но здесь ты в безопасности, Дэниел. Никто из нас в приюте не имеет отношения к событиям, происходившим в Париже восемь лет назад.
– Откуда тебе это может быть точно известно? Может быть, мое присутствие разбередило чьи-то старые раны. Отец Эмиль и отец Гастон – оба парижане. У отца Джулиана сверхъестественный способ узнавать о событиях, которые произошли далеко отсюда. Если Бонапарт чихнет в Париже, то отец Джулиан услышит это через считанные дни.
От такого замечания Лорелея рассмеялась:
– И ты хочешь сказать, что кто-то из них хочет убить тебя? О, прошу тебя. Я хорошо знаю этих людей. Ни один из них не заслуживает твоих обвинений. Ты слишком недоверчив.
– Людям нельзя доверять.
Девушка поборола желание уйти.
– О, Дэниел. Какой ужасный поступок ты совершил?
– На этот раз, – сказал он, – это то, чего я не смог сделать.
– Ты говоришь загадками.
– Я и так сказал очень много, – заметив слезы на ее глазах, он сжал руку девушки: – Не плачь. Ей-богу, неужели ты не можешь не плакать?
– А как мне быть? – она вырвала руку. – Как я должна себя вести? Я не привыкла к такому обращению. Никогда не думала, что буду так объясняться с тобой. Я думала, что мы друзья и ты доверяешь мне.
– Лорелея…
Девушка оборвала его взмахом руки.
– Я открыла тебе свое сердце, рассказала о своих мечтах и надеждах, – она встала и в волнении начала расхаживать по комнате. – Я посвятила жизнь лечению людей. Я часами лечила твои раны, сидела с тобой, делала ванны и массировала твое колено.
Девушка осуждающе взглянула на Дэниела. Он ей показался каким-то потерянным, усталым и совсем чужим. На его руке еще оставалась часть повязки. Опустившись перед ним на колени, Лорелея разрезала марлю и вытащила две деревянные планки, которые служили шинами.
– Каноники – это люди Бога, Дэниел. Они принимают контрабандистов, людей вне закона, дезертиров, не спрашивая их ни о чем. Поступки человека никогда не обращались против него в приюте Святого Бернара. Каноники посвятили себя спасению жизней, а не их разрушению.
– Отец Джулиан забрал мое оружие. Он всегда так делает?
– Нет, – призналась она.
Его бледная рука все еще лежала у нее на коленях. Дэниел, казалось, не замечал этого. Очень нежно Лорелея начала разминать мышцы.
– Уходи, Лорелея, – выдавил из себя он, отдергивая руку. – Возможно, ты права, что удар по голове повлиял на мой рассудок. Оставь меня.
Резкие слова Дэниела не обидели ее. Сейчас девушка поняла, что вся ярость исходила от него, как от раненого зверя, бьющегося от боли и безысходности. Не обращая внимания на его настроение, она слегка подалась вперед и прикоснулась губами к его шраму на лбу.
– Не делай этого, – сказал он и отстранился.
Внезапно Лорелея задрожала. Ночной холод выстудил всю комнату и пробирал ее через тонкую рубашку. Ей захотелось согреться.
– Со мной этот номер не пройдет, Дэниел, – проговорила девушка, направляясь к печке. – По какой-то причине ты хочешь убедить меня, что не заслуживаешь сочувствия.
– Да, не заслуживаю, – заверил он ее. – Я завел себе врагов, которые жаждут моей смерти. Поэтому-то я сгоряча решил, что ты – одна из них. Во всех своих ошибках виновен только я сам, и ничье сочувствие не поможет, даже наоборот – будет мешать.
– Твои враги имеют какое-либо отношение к патриоту Мьюрону?
– Возможно.
– В приюте Святого Бернара ты не найдешь ни одного врага, – открыв заслонку печки, Лорелея подложила дров на едва тлеющие угли. Энергично подув на них, она отвернула лицо от печного жара и странного запаха, быстро распространившегося по всей комнате.
– Здесь ты в полной безопасности.
Из печки вырвался огромный язык пламени и прогремел взрыв. Словно сквозь вату Лорелея услышала хриплый крик Дэниела и свой собственный пронзительный вопль. Какая-то сила оторвала ее от пола и швырнула в другой конец комнаты. Что-то горячее вонзилось в ногу. Девушка тяжело грохнулась на пол. Палата заполнилась стреляющими искрами и ужасным шумом. Чья-то темная фигура надвинулась на нее.
Дэниел подхватил девушку на руки и побежал к двери. Каждый шаг ударом молота отдавался в ее голове. Было трудно дышать. Потом ей в лицо ударила струя свежего воздуха с улицы. Девушка доверчиво прижалась к Дэниелу, в ушах звенело, а в носу щипало от едкого дыма. Дэниел что-то сказал. Лорелея слышала его голос, но не смогла связать слова. Он прижал девушку к себе и зарылся лицом в ее волосы. Она почувствовала, как он дрожит.
В глаза Лорелеи будто насыпали песку, она усиленно пыталась проморгаться. Белые вспышки начали тускнеть. Из раны на ноге сочилась кровь. Со всех сторон к ним бежали люди. Оглушенная взрывом, она могла понимать только обрывки разговоров, перемежаемые лаем собак на псарне.
– …ранена?
– Посмотрите ее ногу.
– …случилось?
– Пожар!
По двору быстро выстроилась цепочка от палаты до колодца. Монахи быстро передавали ведра с водой. Лорелея перестала вникать в разговоры из-за сильной боли в голове, которую словно рассекли раскаленным ножом пополам. Девушка беззвучно заплакала, из обожженных пламенем глаз полились слезы, оставляя на перепачканных сажей щеках светлые дорожки.
Дэниел вытер своим рукавом слезы с лица Лорелеи. Его глаза были темны как ночь, и девушка догадывалась, что из-за нее он испытывает отчаянный страх.
– Все один к одному, доктор? спросил он. Она с жалким видом кивнула. К ним подошел отец Ансельм с медицинской сумкой. Руки старого каноника сильно дрожали, обескровленными губами он бормотал молитву.
– У меня к тебе только один вопрос, Лорелея, – прошептал ей на ухо Дэниел. – Теперь ты мне веришь?
– Несчастный случай? – кричал Дэниел через несколько часов после происшествия. Он стукнул кулаком в покрытую копотью стену лазарета. – Вы хотите меня убедить, что это был несчастный случай?
Отец Джулиан, не моргая смотрел на него. Свет лампы освещал его суровое, бледное лицо. Они вдвоем остались в сгоревшей комнате. У их ног валялись куски искореженного металла от печки. Монахи потушили пожар и отправились спать. Следующие несколько дней они будут приводить комнату в порядок.
– Это единственное разумное объяснение, – сказал отец Джулиан. – В печке скопились газы, и они воспламенились, когда Лорелея поворошила угли.
Мерцающий свет лампы осветил что-то зеленое на полу. Дэниел нагнулся и поднял ленту Лорелеи. Ледяной страх сковал его, когда он вспомнил грохот взрыва и ее тело, которое словно тряпичную куклу швырнуло через всю комнату. Он чуть было не потерпел поражение, защищая ее.
– Не такой же вы глупец, чтобы действительно так думать, – зло проговорил Дэниел. «Или, быть может, настоятелю необходимо, чтобы люди поверили в несчастный случай, тем самым он надеется отвести подозрения от себя?» – предположил он.
