Текст книги "Сброшенный корсет"
Автор книги: Сюзан Кубелка
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)
ГЛАВА 20
Под звуки «Торжественного марша» Иоганна Штрауса мы въехали во двор казармы.
Знаменитый оркестр гвардейского батальона Линца, выстроившийся для приветствия, при нашем появлении грянул в трубы и тромбоны, залился трелями флейт. Инструменты ослепительно блестели на солнце. В любой другой ситуации я была бы в восторге, но мне так трудно было дышать, несмотря на постоянное обмахивание веером, что, когда оркестр закончил играть, я не в состоянии была даже крикнуть вместе с остальными «браво».
Но зато я сразу же увидела свою соперницу, архитекторшу госпожу Хольтер вместе с ее сыном. Под белыми навесами из парусинового полотна были расставлены скамьи и накрытые белыми скатертями столы. Архитекторша сидела в тени за первым столиком в окружении поклонников и кокетничала с ними, как и полагается эннской красавице.
Но самое прекрасное, что на ней было, – это платье для верховой езды абрикосового цвета с коричневой отделкой, без кринолина, но зато с турнюрами, а также шляпа-цилиндр кофейно-коричневого цвета. Все это отнюдь не производило комического впечатления, напротив, выглядело спокойно-радостным, как будто речь шла не о нескольких тысячах гульденов, а о каком-то пустяшном развлечении.
Фрау Хольтер была лишь слегка затянута в корсет, и меня сжигала зависть. За ее спиной стоял лейтенант Косаник. Тот самый! Вот, оказывается, он какой: приземистый, коренастый, с черным жестким ежиком волос. В его лице нечто по-детски дерзкое. На нем как будто написано: «Ага, вы не желаете меня видеть, я должен исчезнуть? Но этого удовольствия, любезные господа, я вам не доставлю».
С подчеркнутой вежливостью мы поприветствовали друг друга, затем заняли места за соседним столиком: моя тетушка, гувернантка, генерал и я.
– А где же Габор? – спросила Эрмина, оборачиваясь по сторонам.
– Где ему и положено быть – рядом с Адой, – генерал встал. – Если позволите, дражайшая, я покину вас: хочу взглянуть, все ли в порядке.
Фрау Хольтер проводила его взглядом и кивнула мне. В последние дни она, чтобы ее лошадь привыкла к новой обстановке, провела несколько тренировок в манеже – до и после меня. Габор несколько раз тайком подглядывал за ней и потом рассказывал нам с удивлением: о грации верблюда уже не было речи – фрау Хольтер добилась солидного прогресса в верховой езде.
– Она делает все, не слушая Косаника, – пояснил он. – Барьер берет очень даже ловко. Ей бы надо взять еще одного тренера, и я даже знаю, кого именно.
Не успели мы занять места, как нам принесли напитки: лимонад для меня, шампанское для дам. Несколько поодаль, тоже под навесом из ярко-белой ткани, был устроен роскошный буфет. Комендант гарнизона давал для членов офицерских семей королевский прием. Скачки на пари были лишь частью этого представления.
В знаменитом клубе Эннса после банкета устраивались призовые соревнования по стрельбе, а незадолго до этого там установили трибуны для родителей, братьев и сестер, родственников и знакомых. До наших скачек состоялись скачки на пони, в которых блистала юная поросль, затем конные состязания кадетов и, наконец, показательные выступления по выездке кавалеристов драгунского полка, а в заключение, «на десерт», выступали я и фрау Хольтер. Следующим номером программы после нас был буфет, поскольку праздник без банкета в Австро-Венгрии просто немыслим. Затем следовало чествование победителей, бал в офицерском казино, а в полночь давали фейерверк и ужин, после чего устраивались танцы до утра. Словом, весьма насыщенная и увлекательная программа.
Поминутно обмахиваясь веером и заклиная себя: «Не упади в обморок, скоро все кончится», – я краешком глаза видела, как в буфет под присмотром двух французских поваров, бежавших пять лет тому назад от ужасов Парижской Коммуны и осевших в Эннсе, доставляли одно блюдо за другим. Они до сих пор не освоили немецкого языка, и до нас время от времени доносились их отчаянные команды: «Non! Non! Non! Plus bas. Non. Non» [15]15
Нет! Нет! Нет! Пониже. Нет. Нет ( франц.).
[Закрыть].
Я видела, как несли огромные блюда с жарким, паштетами, соусы, салаты, ветчину, майонез. Когда же появились сладкие лакомства: торты, пироги, фигурки в виде лошадок из марципана и карет из жженого сахара, отвела глаза. При виде этого изобилия мне опять стало трудно дышать. Чтобы скрыть свою минутную слабость, я отвернулась и улыбнулась в свой веер.
Откуда ни возьмись появились товарищи Габора – Аттила, Тибор и Геза, вместе с другими офицерами, которые ежедневно ужинали в «Черном орле». Они обступили нас со всех сторон и пожелали мне успеха.
За соседним столом в обществе моей соперницы сидели Борис из России, эрцгерцог Пипси и еще несколько человек, знакомых мне по Бастайгассе. Если бы они только знали, что мне о них известно!
До сих пор не могу понять, как я выдержала эти минуты томительного ожидания. Фрау Хольтер шла первой. «Ни пуха, ни пера!» – крикнули мы ей вслед. Офицеры последовали за ней, а мы остались одни. Через десять минут вбежал Габор, которого после обеда я еще не видела.
– Отличная новость, – крикнул он нам, – белокурая Венера, я имею в виду фрау Хольтер, не взяла двух барьеров. Лошадь уперлась, один барьер обошла стороной, а перед другим остановилась как вкопанная. Но аплодисментов было много. Однако те, кто поставили на Хольтер, сильно разочарованы. Мой дядя никак не может отдышаться, он как после солнечного удара, а отец и все наши в полной эйфории… Если все пройдет хорошо, мы уже одержали победу.
Он умолк и внимательно посмотрел на меня:
– Вы потрясающе выглядите, дражайшая Минка, вам это уже говорили?
– Говорили, – сухо ответила за меня тетушка. – Не сглазьте, сейчас же постучите по дереву.
Она сильно ударила по столу. В этот момент подошел конюший Пука, ведя Аду под уздцы. Началось!
Сбруя моей славной лошадки была выдержана в красно-бело-зеленых тонах, на венгерский манер. Только сейчас можно было по достоинству оценить истинную красоту этого животного. Несмотря на царившее повсюду возбуждение, Ада была на удивление спокойна, только глаза сияли необыкновенным блеском.
Я похлопала ее и поцеловала морду, пригнув к себе ее милую голову. Затем Габор помог мне сесть в седло.
– Великолепно! – сказал он и с гордостью обвел меня взглядом. – Посадка, как у императрицы. – Он поправил складки моего платья и медленно повел лошадь под уздцы.
Тетя и Эрмина прогуливались вблизи. Я молчала. Дышать было тяжело. Во-первых, я уже не могла обмахиваться веером, а во-вторых, в голове сидели только две фразы: «Не упасть в обморок» и «Скоро все кончится». Но когда мы уже подходили к воротам и я увидела, что творится на трибунах, меня впервые охватило жгучее чувство страха. Несмотря на то что мой желудок был совершенно пуст, он вдруг начал бунтовать. Так! Быстро! Надо вынуть чудодейственный флакончик… О! Как хорошо! Подействовало. Шедший нам навстречу Зольтан Бороши вдруг резко остановился.
– Что стряслось?
– Мне дурно.
Его всего передернуло.
– Дурно вам станет потом. Сейчас надо одерживать победу. Собрался весь город, и все смотрят на вас. Улыбаться! Даже ценой жизни! Per aspera ad astra! Через тернии к звездам! Зарубите себе на носу!
Ада начала пританцовывать. Чтобы успокоить лошадь, генерал похлопал ее по шее.
Счет пошел на минуты. Осталась всего одна! Вперед!
– Ни пуха, ни пера!
– К черту!
Я подала знак, и мы вышли на дорожку.
Шквал аплодисментов. Но я ничего не слышала. В ушах стучало, я думала только об одном: как бы не упасть в обморок, не выпасть из седла. И самое поразительное – мне это удалось.
До того, как совершить прыжок, все складывалось относительно удачно. Мы так тщательно тренировались, что все прошло как по маслу. Ада устремилась вперед, навострив уши, шла точно, как часы, затем с рыси перешла в галоп, безукоризненно выполняя каждое движение. Со всех сторон доносились аплодисменты и одобрительные выкрики тех, кто поставил на нее. К счастью, шум не привел ее в испуг.
И вот начались барьеры. Сначала я выбрала неправильную позицию для прыжка и слишком поздно подала знак лошади. Этого со мной еще не случалось, но мне повезло: вместо того чтобы остановиться перед первым барьером, как сделала бы любая другая лошадь, моя славная кобыла взмыла вверх, и, прежде чем я осознала, что произошло, мы уже перемахнули через перекладину и приземлились на твердый грунт по другую сторону барьера.
С этого момента я предоставила ей полную свободу действий. Мое сокровище сразу поняло, что от меня ждать нечего, и скакало, как ему вздумается. Ада перепрыгнула через все барьеры без единой ошибки. Все прошло безукоризненно, и, как потом мне рассказывали, я при этом даже ухитрялась улыбаться. Мы произвели такое впечатление, будто для нас это было просто как забава. Меня хвалили и одновременно удивлялись, что во время прыжков рядом не было никого из помощников, чтобы подстраховать меня. Все выглядело так легко и радостно, так совершенно и гармонично, как это и должно быть у настоящего наездника и его лошади.
На самом же деле единственное, чего мне не хватало, – это вздохнуть полной грудью. Я считала секунды, когда же кончатся мои мучения.
Никто не должен заметить, как мне плохо, – ни многочисленные гости, толпившиеся на трибунах и в вестибюле или висевшие, как гроздья винограда, на окнах, ни Габор с Эрминой и тетушкой Юлианой, ни принцесса, ни генерал, ни граф Шандор, ни бургомистр – никто на свете!
Когда во время совершения круга почета снова грянули аплодисменты и раздались восхищенные выкрики, я лишь секунду радовалась своему успеху. В голове стучала только одна мысль: воздух, воздух, воздух.
Наконец, под бурные аплодисменты моих почитателей, лица которых сияли от гордости за меня, я выехала через ворота на свободу. Габор помог мне сойти с лошади. Аду награждали поцелуями и кусочками сахара. Я переходила из одних объятий в другие, а когда генерал прижал меня к своей груди, я подумала: еще немного, и я задохнусь. Я попыталась совершить нечеловеческое усилие над собой и сделала вдох – на моей спине раздался глухой треск.
Это лопнул мой корсет!!!
Что было потом… я уже не помнила.
Когда я открыла глаза, то обнаружила, что лежу на твердой кровати в незнакомом, светлом и прохладном помещении. Штор на окнах не было. Вокруг меня – лишь белые стены. Так. Значит, я умерла. Умерла и лежу в гробу. Но что это? В углу стояли носилки, а у двери – две металлические раковины для умывания, выкрашенные белой краской. Нет, я не умерла. Я могла дышать. Я громко застонала, наполнив грудь чудесным свежим воздухом. Какое счастье! Я жива, и я одержала победу. Я приподнялась, опершись локтями о кровать, и осмотрелась по сторонам.
Я лежала на походной кровати. В метре от меня на другой кровати лежала тетушка Юлиана с моей шляпой-цилиндром на животе. Между нами на белом стуле с довольным видом сидела Эрмина, поигрывая моим хлыстом.
– Пожалуйста, где… что… что я натворила?
– Ты потеряла сознание, – сказала Юлиана.
– А где мы?
– Мы в лазарете. Лежи спокойно, душа моя, – тетушка зевнула, как будто это она пережила тяжелые скачки, а не я. – Ты все сделала великолепно. Никогда не думала, что ты способна на такое. И выглядела восхитительно. Я страшно горжусь тобой.
– Пожалуйста, Юлиана, «страшно» – это нелитературное слово.
– Но в данном случае оно незаменимо.
В дверь постучали.
– Войдите! – громко крикнула Эрмина.
Появилась Валери.
– Минка, – радостно воскликнула она. – Ты просто великолепна. У тебя выправка, как у моей кузины в Вене. У Габора теперь будет репутация лучшего во всей монархии тренера по верховой езде, а генерал будет купаться в деньгах. Сколько мы соберем для благотворительности, Эрмина? Он тебе уже сказал, сколько мы отдадим беднякам?
– Две тысячи гульденов.
– Это хорошо, – она присела ко мне на кровать. – Вставай с постели осторожно. Буфет открыт. В шесть часов – чествование победителей, все уже ждут тебя.
– Но платье для верховой езды я больше не надену, – решительно заявила я.
– Нет, ты его обязательно наденешь. Ты еще никогда не выглядела такой ослепительной.
– Но я не могу.
– Но почему?
– Оно мне слишком тесно, – я рассказала историю с неправильным обмером и о том, как меня затягивали в корсет, как я чуть не задохнулась, и о своих мучениях в манеже.
– Я ничего не заметила. Браво! Вот школа нашего Зольтана! Все, кто прошел через его руки, получают выучку на всю жизнь.
Тут вмешалась тетушка Юлиана:
– Я послала в отель. Сейчас придет Цилли и принесет изумрудно-зеленое платье с жемчужным шитьем и с новым поясом, а также твою белую шляпу и лаковые туфли с пряжками. Мы сделаем тебе новую прическу, без хвоста, волосы уберем вверх. И ты отпразднуешь это событие, как того заслуживаешь.
– А какого размера платье?
– Пятьдесят сантиметров в талии. Подойдет или нет?
– Если надо, подойдет.
– Не можешь же ты выйти на люди в нижнем белье?
Я еще не сказала, что кто-то снял с меня платье для верховой езды и накрыл меня серым одеялом. Больше всего мне хотелось бы остаться лежать под этим одеялом. Мне здесь было так уютно!
В дверь снова постучали. Это пришла Цилли, запыхавшись от быстрой ходьбы. За ней – Йозефа с корзинкой в руках.
– Я не могла не прийти и не поздравить барышню с победой, – радостно сказала Йозефа. – Я выиграла двести пятьдесят гульденов, а Лизи – пятьсот. А ты, Цилли, сколько ты выиграла? Быстро говори!
– Триста!
– Триста гульденов, – повторила сияющая Йозефа. – Уже все в отеле знают. Мы ведь поставили на вас. Все празднуют вашу победу и пьют за ваше здоровье. Только наш хозяин расстроен. Он поставил на вдову-архитекторшу.
– Что? – вскрикнула Юлиана. – Зачем он это сделал? Не понимаю… ну что ж, наверное, у него был свой резон. Минка, ты можешь встать? Пойдем. Мы сейчас тебя оденем.
Превозмогая отвращение, я снова позволила затянуть себя в корсет. Однако зеленое платье было мне абсолютно по размеру. К тому же, оно было легче, чем толстый бархат. Удивительное совпадение – сегодня был поистине мой «зеленый» день. Весь день – с утра до вечера – я была в зеленом.
Не успела я сесть на белый больничный стул, чтобы Йозефа приступила к укладке моих волос, как в дверь снова постучали. Вошел Габор.
– Не входить! – скомандовала Эрмина. – Минка еще не готова к приему посетителей.
– Пардон, – ответил Габор, и мне показалось, что он расстроен. – Я по очень важному делу… по сугубо личному.
– У вас еще будет предостаточно времени, – покровительственно заметила Эрмина. – Мой дорогой Габор, не торопи события. Исчезни.
– К сожалению, не исчезну. Не могу. Мой старик ждет у двери. Он просит передать, что бросает к вашим ногам сорок тысяч гульденов и просит вашей руки.
Эрмина побагровела.
– Он просит моей руки?
– Прошу прощения. Но он просит руки… нашей фройляйн Минки. Я неправильно выразился.
– Что?! – Эрмина в шоке уставилась сначала на Габора, потом на меня. – Ведь было условлено, что ты и Минка… а теперь он хочет… Он хочет жениться на моей Минке? Они ведь совершенно не подходят друг другу, он и Минка.
– Кто это сказал? – в волнении воскликнула тетушка и начала судорожно обмахиваться веером.
– Габор, ты не ошибаешься? Если нет, то он просто спятил.
– Послушай, Эрмина, ведь это должно быть лестно для девушки. – Тетушка приблизилась ко мне. Зефи опустила ножницы, все уставились на меня.
– Минка, сокровище мое, ты должна хорошенько подумать… Что ты скажешь обо всем этом?
Я снова почувствовала удушье. Генерал и я? Стало быть, я могу стать мачехой Габора? Лучше бы мне сейчас снова упасть в обморок, подумала я, и тогда посмотрим, чем все кончится.
Это был второй и последний обморок в моей жизни. Я быстро пришла в себя. Услышала голоса, но глаз не открывала.
– Ну что, упрямится? – совсем близко прогремел бас генерала.
– Да нет же, – это была Валери. – И все-таки лучше еще раз спросить у самой Минки.
– Конечно, спросим, – согласился генерал, пребывавший в прекраснейшем расположении духа. – Вы полагаете, я чудовище? Только, милые дамы, что, откровенно говоря, может знать о жизни пятнадцатилетняя крошка? Предлагаю послушать, что она скажет, а потом постараемся убедить ее в обратном.
– Но моя Минка – такая хрупкая и тонкая, – заметила Эрмина.
– Да, как ее талия, и в этом она полное совершенство.
Тут я открыла глаза.
– Ура! – закричала тетя. – Минка снова ожила. Дайте бокал шампанского. Быстро!
Шампанского? Я осмотрелась по сторонам. Я все еще, оказывается, сидела на белом стуле, в зеленом шелковом платье. Рядом стоял небольшой столик, которого раньше не было. На столике серебряная ваза, в которой охлаждалось шампанское, вокруг вазы бокалы. Габора не было. Слева от меня, на кровати полевого госпиталя, как на троне, восседал генерал. Справа, на другой кровати, – Эрмина, тетушка и Валери. Как это говорила мама? «Делай то, что считаешь самым важным». А что было самым важным в данный момент? Выиграть время. И избежать скандала.
Цилли сделала книксен и сунула мне в руку полный бокал шампанского. Я сразу сделала большой глоток.
– Мои поздравления с выигрышем! – гремел генерал. Его лицо залила краска, висячие черные усы дрожали. – Йозефа, Цилли, наполните свои бокалы, выпейте вместе с нами за милостивейшую фройляйн Минку! Браво! За ваше счастье!
Когда все выпили, генерал поднялся, с восхищением смотря на меня сверху вниз своими раскосыми венгерскими глазами.
– Сейчас я буду держать речь. Конечно, жизнь со мной будет нелегка. Я привык приказывать и люблю, что мне повинуются. И мне не нужна слезливая бабенка, которая при первых же трудностях будет распускать нюни. Но она также не должна быть индийским Буддой с каменным лицом. Для меня, венгра, это не подходит. У меня все должно быть с перчиком. Мне нужна роскошная женщина с темпераментом, чтобы всегда была в хорошем настроении, и я давно присматриваюсь к нашей прелестнице. Я послал ее на адские испытания, проверил ее на прочность, как последнего рекрута. Я называл ее бестией – она и глазом не моргнула. Все мужественно выдержала, и все с милой улыбкой. Одним словом: у крошки есть все, что отвечает моим запросам.
Юлиана восхищенно закивала головой. Все снова чокнулись.
– Моя дорогая Минка, – продолжал генерал. – Вы знаете меня и с лучшей стороны, и с самой плохой. Но с самой выгодной стороны меня еще не знает никто, а именно – как жениха и как защитника. – Он обратился к Эрмине. – Моя дорогая кузина. Добро пожаловать и вам вместе с вашим сокровищем. Я не хочу разлучать вас друг с другом. Вы, разумеется, будете жить у нас. Милостивые дамы, я человек не бедный. У меня есть власть. Я не молод, но еще полон сил. Кто попадает под мое крыло, может ни о чем не беспокоиться. Он будет обеспечен на всю свою последующую жизнь.
– Вы замечательно сказали, – воскликнула тетушка, вытирая набежавшую слезу. – Цилли, налей еще шампанского!
– За здравие новой баронессы, – загремел Зольтан фон Бороши и чокнулся со всеми по кругу. – За жизнь! За радость! Мы будем устраивать праздники, скакать верхом, охотиться, развлекаться в Вене, а дома нас всегда будет ждать наш замок и наш винный погребок, и цыгане и наши скакуны, и Габор женится на Эльвири, и наши дети будут вместе расти на радость всем нам.
Так. Значит, ни о каком платоническом браке здесь речь не идет. Я уже выпила два бокала шампанского на голодный желудок! Как оно приятно обжигает и как бодрит! Теперь все представлялось мне не в таком уж трагическом свете. Я была как во сне.
Зольтан фон Бороши схватил мою руку и поцеловал. Я улыбнулась ему.
– Любезные дамы. Самое важное уже сказано.
– Нам нужно время подумать, – Эрмина вытерла капельки пота со лба.
– И сколько вам нужно времени, любезнейшая?
– Неделю.
– Даю на размышление три дня. К воскресенью ожидаю ответ… А теперь сделайте из нашего ангела красавицу, потом быстро к народу, на присуждение призов. Всем целую ручки. Жду вас на воздухе. Честь имею. Адье.
– А я-то думала, что он изберет Лизи, – пробормотала Эрмина. – Надо же быть такой слепой!
Тетушка залилась смехом. Эрмина уставилась на Юлиану непонимающим взглядом.
– Ты знала обо всем, – набросилась она на нее с обвинениями. – Это был твой план, с самого начала. Именно поэтому ты так зверски утягивала ее… И это платье… и эта прическа…
– Все завершилось полным успехом, дорогая моя. Можешь меня поздравить. Пройдет совсем немного времени…
– Но Габор ей подходит значительно больше.
– Зачем срывать яблочко, когда можно получить всю яблоню, – презрительно заметила тетушка Юлиана. – Надо думать о будущем. Цилли! Зефи! Мы сейчас все выпьем за здоровье нашей отважной барышни, которая вскорости может стать баронессой, если захочет.
– У меня пустой бокал, – запротестовала я.
– Недолго ему быть таким, дитя мое.
– Какой это будет по счету? – строго спросила Эрмина.
– Третий, – хихикнула я и чокнулась с ней.
– Послушай, Минка! Да ты пьяна! – в ужасе воскликнула Эрмина.
– Оставь ее. Сегодня у нее большой день. Итак, Минка, за твое счастье! Скоро ты станешь супругой могущественного человека. Тебе не придется больше сидеть за одним столом с глупым молодняком. Твое место будет там, наверху, среди благородных господ, и все будут целовать твои руки. Эрмина, прошу тебя. Ну, что с тобой? Мы же здесь не на похоронах.
– Нет. Вы только подумайте, присылает Габора в качестве брачного агента, – ворчала Валери, – прекрасно зная… нет, благородным поступком это не назовешь.
– Типичный генерал, – заметила Эрмина, – с людьми совершенно не считается.
Принцесса кивнула.
– Вот почему он трижды вдовец. Женщины таких долго не выдерживают.
– Моя кузина в четвертом колене, – начала Эрмина, – Катци, тоже была замужем за генералом, и он тоже был намного старше ее. Она так боялась его, что получила нервное расстройство.
– А моя племянница, Тинти, – продолжала Валери, – ей было семнадцать, а ему шестьдесят девять – дальний родственник, дядя. Она тоже страшно дрожала перед ним, родила ему двух наследников, один – немой, другой умер в пятилетием возрасте. Сейчас у нее депрессия…
– Такие вещи не обязательно рассказывать Минке, – возмущенно заметила тетушка. – От ваших историй можно сойти с ума. Поторопись, Йозефа, прическа недурно получилась. Надень-ка барышне шляпу. А ты, Минка, улыбнись, не смотри так мрачно, там тысяча людей ждет тебя, а некоторые из них благодаря тебе даже обогатились сегодня. – Она подошла ко мне, поцеловала в лоб. – Радуйся жизни! Улыбайся. Мне, к сожалению, надо домой, в отель. Времени совсем нет.
– Мне тоже надо идти, – вспомнила Эрмина. – Мне ведь надо в Эннсэг, подготовить все для лотереи. В десять начинается императорский бал, ожидается пятьсот гостей. Можешь себе представить, что будет твориться?
– А сегодняшней победительнице нельзя во дворец, несмотря на то что она пополнила благотворительный фонд на две тысячи гульденов?
– Нет. Этот бал – только для титулованных особ.
– А вы, любезная принцесса? И его сиятельство? А Габор? А граф Шандор?
– Мы все там будем, разумеется.
Моя тетушка еще раз поклонилась мне:
– Не расстраивайся, Минка, в следующем году ты, как баронесса, будешь носить знаменитую диадему с рубинами и станешь самой желанной гостьей в любом дворце. А сегодня вечером ты поможешь мне с подготовкой нашей лотереи. На нашем императорском балу. Ты можешь быть там сколько захочешь. После часа ночи все придут к нам с других балов, потому что у нас веселее всех. Йозефа, Цилли, пошли со мной!
– Я еще побуду с Минкой, – сказала Валери. – Когда она отдохнет, мы вместе пойдем успокоим Габора.
– Только попробуйте, – пригрозила тетушка.
Принцесса рассмеялась:
– Не бойтесь, он не похитит Минку. Габор – хороший сын, у него нет удали моего Эдди…
– Но, Валери! – в шоке вскрикнула Эрмина.
Княгиня поднялась:
– Это шутка, дорогуша. А сейчас идите, пожалуйста. Мне надо кое-что обсудить с нашим ангелом относительно церемонии чествования.
– Но чтобы ты в целости и сохранности привела Минку домой, – уже находясь в дверях, добавила Эрмина. – Валери, я полагаюсь на тебя.
– Да-да. Не беспокойся… Так, – сказала она, когда мы остались наедине, – сиди. Через некоторое время я выйду и приведу сюда Габора, чтобы вы могли спокойно поговорить перед расставанием. Времени у вас остается немного, генерал уж об этом позаботится. – Она протянула мне руку, и я поцеловала ее. – Будь осторожна, Минка. Габор, возможно, будет изображать из себя героя, скажет, что похитит тебя, но запомни одно: никто из родственников вас не примет – куда же он тебя тогда собирается увезти?
– В трущобу, – выпалила я, опьяненная шампанским.
– Вот именно. А твое место не в трущобе. Еще раз повторю то, что тебе и без того известно: Габор полностью зависим от своего отца. У него нет никакого состояния. Более того, он и не унаследует его. Он не может содержать тебя. Не такая уж он привлекательная партия. Если он тебя похитит, это будет преступление. Его арестуют. Ты не сможешь отправиться в пансионат, на его мечте стать лейтенантом можно будет поставить точку… А Габор любит военную службу. Он прирожденный офицер. Самым большим наказанием для него было бы на всю жизнь остаться гражданским лицом. И в этом будешь виновата ты.
– Что же мне делать?
– Тянуть время. Ты должна сказать Зольтану, что его предложение очень лестно для тебя, но ты слишком молода для брака и хочешь повременить со свадьбой несколько лет. А Габору ты скажешь, чтобы он успокоился, мол, все как-нибудь образуется… – Она вдруг ласково улыбнулась мне. – Все в жизни бывает. Нужно мужественно преодолевать трудности. Кроме того, ты слишком молода. Я вышла замуж в двадцать пять, но в глубине души знаю, что и это было слишком преждевременно. Ты можешь поговорить с Габором, даю тебе на это десять минут, а потом – бегом в буфет. Мое бедное дитя, ты, наверное, умираешь от голода.
Она выпорхнула за дверь, оставив меня в одиночестве.
Через две секунды в лазарет вошел Габор. Он, по-видимому, ждал на улице. Его лицо было белым, как мел, но он держал себя в руках. Быстрыми шагами Габор приблизился ко мне, упал на колени, поцеловал мне руку и, ни слова не говоря, уткнулся в подол платья.
– Я застрелю его, – пробормотал он через некоторое мгновение.
– Габор!
– Как бы мне этого хотелось! Я ненавижу его! Я не хочу его видеть, никогда! Он предал меня!
– Он твой отец.
– Он чудовище! – Габор порывисто встал. – Давай уедем куда-нибудь из Эннса.
– Но куда?
– В Венгрию. У меня в Пусте небольшое доставшееся от матери поместье, где живет только управляющий. Скажу тебе начистоту, домик маленький и довольно убогий, комфорта никакого. Нищенское пристанище. Но мы там можем быть вместе.
– И надолго ли?
– До тех пор, пока нас не найдут.
– А потом?
– Потом сбежим еще куда-нибудь.
– Куда же?
– Что-нибудь придумаем, когда придет час. Может быть, к родителям Аттилы. Монархия велика, где-нибудь уж найдем себе пристанище.
– А ты подумал о том… что мне придется любить тебя платонически? Тебе это подходит?
Я глубоко вздохнула. Слово было произнесено. Если бы не шампанское, я бы так легко не произнесла этих слов.
– Платонически? – с нескрываемым ужасом повторил Габор. – Я полагаю, ты шутишь.
– Нет, не шучу. Я хочу, как моя тетушка, знаешь? Она тоже любит платонически. – Я выпила свое шампанское. – Пожалуйста, налей мне еще. И себе тоже. Это успокаивает.
– Я не хочу шампанского. Я хочу тебя! – Габор взял второй стул и придвинул его вплотную ко мне. – Оставь свой бокал, Минка, и слушай, что я тебе скажу. – Он взял мои обе руки в свои. – Платоническая любовь? Ты ведь сама не захочешь этого. Люди для того и женятся, чтобы быть наконец вместе наедине друг с другом. Чтобы больше никого не было рядом. Только ты и я. Минка, ты сама не знаешь, чего требуешь от меня. Нет большей пытки на свете, чем это. Не думаю, что я смог бы это выдержать.
– А ты знаешь, как рождаются дети? Как они появляются на свет? Думаю, знаешь…
– Конечно, знаю. Приблизительно. Мужчина при этом не должен присутствовать. Это сугубо женское дело, очень интимное. Но теоретически я знаю, как это происходит.
– Я тоже. Поэтому и боюсь.
– Но послушай, Минка! – Он высоко поднял меня со стула и усадил себе на колени. – Обними меня. Да, вот так… – он поцеловал меня прямо в губы. – Вот этого тебе не следует бояться. А вообще, все, как правило, происходит благополучно. Я хочу сказать, почти всегда. Кроме того, дети… это дело далекого будущего. Но представь себе, ты и я… совсем одни, целую ночь вдвоем. Нет ничего прекраснее для мужчины. А если ты лежишь рядом и я не могу к тебе прикоснуться – да от этого можно сойти с ума! Нет ничего ужаснее!
– Значит, ты этого не хочешь?
– Да. И ты тоже. Ты сама не понимаешь, чего себя лишаешь.
– Значит, никакой платонической любви?
– Ни за что на свете. Послушай, что я тебе скажу. У меня есть пять тысяч гульденов. Это деньги, которые я выиграл, заключив пари. Только что выиграл, потому что ты так замечательно выступила в манеже. Какое-то время мы продержимся. Я ничего не боюсь, и завтра все устрою, если ты согласна. Можешь обо всем рассказать Лизи, она не выдаст. Если ты дашь мне знать о своем согласии до завтрашней ночи, мы можем на лошадях пуститься в дорогу, пока не рассветет.
– Ночной побег?
– Точно.
– А на каких лошадях?
– Возьмем Аду и Зевса. Захвати браслет, который получила от моего… который получила на венгерском приеме, или что там у тебя есть из драгоценностей. Если же ты испугаешься, если от тебя не будет никаких известий до завтра, то мы оба никогда не женимся и на всю жизнь сохраним верность друг другу.
В этот момент вернулась Валери.
– Быстро, – закричала она, стоя в дверях, – быстро расходитесь! Габор, твой старик горит от нетерпения, он направляется сюда. Минка, идем навстречу ему. Габор, прячься за носилками, вон там в углу…
– Я не хочу прятаться.
– Делай, что говорю. Сейчас же! Я не хочу скандала!
– Я останусь здесь!
Тон Валери вдруг резко изменился:
– Ну пожалуйста! Сделай это ради меня. А за это я обещаю, что помогу вам поддерживать переписку друг с другом. Договорились?
Она взяла меня за руку, и, прежде чем генерал переступил порог, мы уже оказались среди гостей.
– Вперед, навстречу радостям жизни! – гремел голос Зольтана фон Бороши, протянувшего мне руку. – Мы это честно заслужили. Сначала перекусим, а потом наша барышня взойдет на пьедестал…
Что он еще говорил, я не слышала.
Я думала только о словах Габора, о том, как мне реагировать на его ультиматум: завтра в полночь я должна дать ответ. Но раньше я должна решить для себя самую большую загадку своей жизни. Какая милостивая душа откроет мне всю правду? Кто мне поможет? О Боже! Предстоит преодолеть еще одно препятствие, значительно более высокое, чем то, через которое я перепрыгнула сегодня. А времени у меня совсем немного!
