Текст книги "Сброшенный корсет"
Автор книги: Сюзан Кубелка
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)
– О-ля-ля! Нам крупно не повезло. Контроль!
Офицеры повскакали с мест, вложили сабли в ножны и с быстротой ветра исчезли за стойкой. Перед нами внезапно возник белокурый эрцгерцог.
– Тысяча извинений, – прошептал он, наклонившись ко мне, – беглец просит о пристанище.
– Быстро, – Лизи метнулась через стол, – забирайтесь к нам, Ваше Высочество…
Она моментально задернула занавес, закрывавший нашу нишу, а эрцгерцог с ловкостью обезьяны перебрался за спину Лизи, подальше от входа, и забился в задний угол. Лизи задула лампу.
Но что произошло?
Воздух наполнился резким ароматом духов. Пахло жасмином. Жасмином? Весьма странный запах для мужчины. Но я сразу же забыла об этом.
– Лизи, – прошептала я в панике, – а что делать мне? Ползти под стол?
Но было слишком поздно.
Два человека в форменной одежде в сопровождении жандармов вошли в заведение и осмотрелись по сторонам.
– К нам новые гости! – заорали расфуфыренные шлюхи у стойки и с радостным смехом устремились к нежданным посетителям. Пианист перестал играть. Зора повисла на плечах жандарма. Великанша вынула трубку изо рта: «Сегодня погостите подольше? – невинным голоском спросила она. – А то все спешите, спешите!» Остальные девицы обступили двух других, закрыв им обзор пространства.
Затаив дыхание, я следила за происходящим сквозь занавес. Надо отдать должное девицам – они мастерски справились со своей ролью.
Лизи прыснула от смеха:
– Этих двоих я знаю. Неплохие парни. Ничего страшного, барышня, я так думаю!
Она оказалась права. Проверка ограничилась лишь беглыми взглядами на солдат и вопросом: «Офицеров нет среди присутствующих?» В наш кабинет контролеры и жандармы даже не заглянули. Лишь быстро оглядели танцовщиц, в подобострастном ожидании все еще стоявших на сцене, коротко прокомментировали: «Какие интересные костюмы!» – и без промедления покинули зал.
Пианист заиграл бравурный марш в честь императора Франца-Иосифа.
Снова появилась хозяйка заведения и, громко объявив: «Зеленый свет, господа!», – захлопала в ладоши.
Офицеры радостно повыскакивали из своих укрытий.
– Премного благодарен за счастливое спасение! – воскликнул эрцгерцог и, когда занавес раздвинулся и свет попал на мое лицо, добавил: – Очень был рад… Позже увидимся.
Я хотела было сделать книксен, но мешала скамья. Но Боже мой! Что я делаю? Я ведь не женщина. Я же солдат! Однако Его Высочество вовсе не заметил моего промаха и уже спешил к своей компании.
Я успокоилась.
Лизи снова откинула вуаль.
– Ах, – потянулась она от удовольствия, – пианист заслуживает большой бутылки вина. Молодец, быстро уловил ситуацию.
– А в чем его заслуга?
– Сразу же заиграл вальс. Если бы те засекли канкан, не поздоровилось бы всем. Но, скажу вам, милая барышня, канкан плясать дело непростое… нужно быть гибким и ловким. А эти чертовки как гуттаперчевые. Я тоже пробовала, но для меня это слишком тяжело.
– А почему не поздоровилось бы, как ты говоришь?
– Потому что канкан – запрещенный танец.
– Канкан запрещен, а бордель разрешен?
– Канкан подрывает моральные устои, а бордель в гарнизонном городе – это необходимость.
Почему бордель необходимость, было выше моего понимания. Но спрашивать об этом я не стала.
Офицеры возвратились к своим столикам, заказали шнапс и вино, солдат же охватила неудержимая охота к перемене мест. Их манила стойка, у которой они о чем-то договаривались с одной из девиц. Обхватив ее руками, они промаршировали от стола к столу, мимо кабинетов, пока наконец не скрылись за красным занавесом, прикрывавшим заднюю стену заведения.
Очевидно, там находилась потайная дверь, но самое удивительное заключалось в том, что кое-кого в эту дверь запихивали насильно. Две энергичные девицы, повиснув справа и слева на ефрейторе, подхватившем половник танцовщицы, затолкали несчастного, несмотря на все его протесты, вглубь, и – раз, два, три – занавес за ними опустился. Курящая трубку верзила схватила до смерти пьяного улана и держала его за шкирку, как котенка. Он глупо скалился – одно мгновение – и исчез из виду.
– Лизи, куда они все время ходят?
– В номе… в сортир… то есть я хотела сказать – в туалет.
– Но как же часто они туда ходят!
– Они и пьют достаточно.
– И им не стыдно?
– Почему им должно быть стыдно? – спросила Лизи, не спуская глаз с эрцгерцога.
– В туалет в сопровождении женщин?
Это был верх дурного тона. Нет ничего более постыдного, чем ходить по нужде. Разве можно так открыто и демонстративно идти в туалет? Ведь это надо делать так, чтобы никто не заметил, куда ты идешь. А здесь идут вдвоем. Как это возможно? И откуда эти глупые шлюхи знают, что мужчине именно сейчас нужно отлучиться по нужде?
В этот момент мимо нас продефилировал Аттила вместе с Лорелеей и… исчез в том же месте… Аттила! Неужели он сам сообщил ей… Никогда в жизни я больше не скажу ему ни слова. Меня бросило в жар. Тесная униформа тоже этому способствовала. Итак, если какая-нибудь из этих девок посмеет пристать к моему Габору, я возьму глиняный кувшин и разобью им ее голову. Но все офицеры были заняты друг другом.
Цыганки куда-то подевались, пианист играл вальсы, польки, галоп. Гости танцевали. Все, кроме Габора и сидевшего рядом с ним эрцгерцога, веселились на сцене в обнимку с расфуфыренной девицей – кидали ее во все стороны, смеялись, кружились… должна заметить, танцевать они умели. Выправка у них была отменная… но радоваться было рано. За столом Габора началась какая-то возня!
Откуда ни возьмись появилась размалеванная рыжеволосая деваха и отвесила обоим нижайший поклон. На ней было бальное платье фиолетового цвета с самым вульгарным декольте во всем этом заведении. Но тут она поклонилась еще ниже, приглашая эрцгерцога на танец! Да она потеряла всякий стыд! Но высокородный господин посмотрел сквозь нее невидящим взглядом, как сквозь стекло. Когда же она еще раз сделала книксен, он вышел из себя. Поднялся, подошел к официанту, который приносил нам кувшин с водой, взял из его рук поднос – и начал с ним танцевать! К тому же, это был вальс! Да-да! Танцует с подносом! В чем дело, что означает этот поступок?
Очевидно, у эрцгерцога были лучшие учителя танцев: он ведь родственник императрицы, и, наверное, уже давно хотел потанцевать, но не желал скомпрометировать себя, танцуя с какой-нибудь из этих дурищ… Однако соблазн он все-таки испытывал. Это было очевидно. Он двигался вплотную к официанту – я разочарованно следила за его движениями… но, по крайней мере, в него не вцепилась своими когтями ни одна из этих потаскух, не увела его к потайной двери и не заставила идти вместе с нею в туалет, когда ему, может быть, этого совсем не надо.
– Сейчас до меня дошло, – сказала Лизи, – мне надо было раньше сообразить, что к чему.
– Что сообразить, Лизи? Что?
– Что он не выносит женщин.
– Почему же? – Такого я еще не встречала.
– Потому что любит мальчиков.
– В каком смысле?
– Любит танцевать с ними. Но об этом молчок. Иначе будет большой скандал. Вы, барышня, ничего не видели, ничего не слышали. И я тоже. Это никого не касается. А вот и хозяйка. Сейчас будет выдворять всех отсюда, я так думаю.
Действительно, в свете фонарей появилась женщина в красном бальном платье. «Заканчиваем, господа!» – громко объявила она и, окинув взглядом всех присутствующих, обратилась к офицерам: дескать, они могут остаться. После того как зал покинул последний солдат, начался настоящий праздник. Сейчас все были наравне друг с другом. В перерыве между танцами заказали шнапс. Пили за Габора – за именинника, швыряя бокалы о стену. Рыжеволосая в фиолетовом платье присоединилась к поздравлениям, упав на колени перед ним, и с улыбкой обнажила грудь.
Я чуть было не захлебнулась водой из бокала. Эта девка, без всякого сомнения, сошла с ума. Так может вести себя только сумасшедшая. Но почему тогда она не в сумасшедшем доме? Почему так свободно расхаживает среди здоровых нормальных людей, а я должна сгорать за нее от стыда?
И Габор разговаривал с ней. Он не прогнал ее!
Вернувшийся на свое место Надь, уже без Лорелеи, сказал придурочной: «Послушай, детка, здесь у тебя нет шансов. Он влюблен». После чего девица поднялась и удалилась.
Я с облегчением откинулась на своем сиденье, выпила стакан воды. Но едва я опомнилась от потрясения, как пришел черед новому испытанию. Теперь предметом всеобщего внимания оказалась моя персона. Да, обсуждали меня! Называли мое имя! И где – в борделе!
В зале оставались лишь Габор, его гости и несколько дам, всего человек двадцать. Девицы обступили офицеров со всех сторон. Все они были весьма помятыми, с растекшимся гримом на лицах и поникшими гвоздиками в волосах, но по-прежнему в прекрасном расположении духа. Они хихикали и кокетничали, явно помышляя об одном: подцепить себе благородного кавалера. Это было ясно как день.
Пианист отдыхал у стойки. Клубы дыма застилали глаза. Зато было слышно каждое сказанное слово. И о ком же шла речь? – Обо мне и Габоре.
– Ты влюблен? – спросил русский князь Борис, обращаясь к Габору. – И в кого же?
– В свою напарницу по верховой езде, – ответил за него Аттила, – в Минку Хюбш.
Как только прозвучало мое имя, офицеры навострили уши. Девицам дали знак умолкнуть.
– Отличная наездница, – сказал Аттила Борису.
– Так-так. – После истории с Лорелеей князь игнорировал его и даже не удостоил Аттилу взглядом. Он осторожно отряхнул свой рукав от пепла. Рядом с ним, кстати, сидела великанша, которая выклянчила у него сигару и курила ее, пыхтя, как паровоз. – Столько слухов об этом, но и увидеть бы хотелось!
– Ты прав, Борис! – воскликнул приземистый офицер с раскрасневшимся лицом, посещавший чуть ли не каждый день «Черный орел». – Вы с мадемуазель Хюбш забаррикадировались, как в крепости, и ни одна сволочь не знает, что вы там вытворяете. Белокурую Венеру может лицезреть любой. Вот вчера она взяла барьер в метр десять. Безукоризненно!
– Не верю, – пренебрежительно заметил Габор, – все только и говорят, что она постоянно падает с лошади.
– И это верно. Стоит ей взять барьер, как она падает… в объятия Косанику.
Раздался оглушительный хохот.
– Но прыжки просто превосходные.
– Обворожительная птичка эта Хюбш, – заметил некий Геза, который сидел за нашим столом и всегда строил мне глазки. – Но яблочко еще не созрело, ей надо немножко подрасти – вот мое мнение.
– Для меня, мой дорогой, вполне созрело.
Габор поднял свой бокал, Геза чокнулся с ним. Осушив бокалы, они швырнули их о стену. Сколько же Габор выпил? Очевидно, не меньше других: ведь у него сегодня день рождения. Хотя выпившим он не выглядел, как, впрочем, и его друзья. Было заметно лишь, что они становились все неподвижнее. Сидели на своих стульях, словно проглотив шпаги, но речь была связная и четкая, только слегка замедленная.
– Очень уж хрупка, – заметил Аттила, – впрочем, талия, как у императрицы.
– Городская барышня, – сказал Геза, повернувшись к Борису. – Известное дело. Сдунет малейшим ветерком. Мой тебе совет: держись от нее подальше. Слабенькая. На четыре дня вышла из строя. Говорят, у нее чахотка в начальной стадии.
– Лизи! Какой предатель, – прошептала я. – Всегда говорит мне комплименты, а сейчас…
– Тсс, – зашипела Лизи. – Геза шутит. Вообще-то, он на нашей стороне. Он взвинчивает пари.
– Пари?
– Да. Пари на вас. Против конкуренток. Он хочет разжечь интерес к белокурой Венере.
– На четыре дня? Сомневаюсь, – в разговор снова вступил Тибор. – Но, Габор, тебя надули…
– Он тоже на нашей стороне, – прошептала Лизи.
– …Ты ничего не потеряешь, если невинная крошка шмякнется за барьером, но будешь в проигрыше, если она побоится его взять. Пари сформулировано точнейшим образом. Нам нужно вывести из строя малышку. Тогда весь выигрыш наш.
– Куплю нового рысака, – сказал Геза, – на свой выигрыш. Белокурая Венера в отличнейшей форме, скажу я вам.
Габор заказал новую партию шнапса.
– Кто причисляет себя к моим друзьям, ставит на меня. – Компания осушила бокалы, снова швырнув их об стену. – Так на кого я могу рассчитывать?
– На меня, – сразу же заявил Аттила.
– Снова играл в карты? – спросил русский князь.
– Есть перспектива получить наследство. Совершенно непредвиденное.
– И от кого же? – с довольной улыбкой спросил Борис. – Хорошо утешил богатую вдовушку?
– Мои вдовы все в добром здравии, – коротко заметил Аттила.
– A-а, любовное вознаграждение! Немудрено, с твоим классическим профилем. Перед тобой не устоять ни певичке, ни прин…
– Послушай, Аттила, откуда золотишко? – быстро спросил Габор.
– Дядюшка из Мерана – на смертном одре.
– И сколько?
– Да ерунда. Три раза по три тысячи гульденов. Завтра после утренней службы пойду в контору, сделаю ставки на тебя…
– К черту контору! – вскрикнул русский князь и впервые посмотрел Аттиле прямо в глаза. – Все уладим между собой. Я ставлю против тебя. Три раза по тысяче гульденов на белокурую Венеру и на Косаника.
– Но почему?
– Потому что в дороге сильно поиздержался. Надо срочно пополнить свой бюджет.
– Как хочешь. По рукам!
– По рукам?
– Все здесь свидетели? Трижды по тысяче против трижды по тысяче. Оплата в?.. Борис, ты как платишь? В гульденах? Оплата в гульденах после скачек, 18 августа, в день рождения кайзера. В течение двадцати четырех часов. Всем шнапсу! За мой счет, господа! – Аттила с довольным видом окинул всех взглядом.
– Зачем тебе столько? – Тибор обратился к князю. – Новая пассия?
К сожалению, в звоне бьющихся бокалов я не могла разобрать ответа, а кроме того, Лизи хотела мне что-то сказать.
– Видите, как все отлажено? – весело спросила она. – Борис поставил так, и завтра другие сделают то же самое, из престижа. Сейчас на вас, барышня, можно делать еще большие ставки. Идет как по маслу.
– Все решается так быстро?
– Да. Ой, смотрите: вот и Пипси вернулся! Сейчас будет большая потеха.
Действительно, мой именитый родственник снова появился откуда ни возьмись – но уже без мундира. На нем были только голубые панталоны, остальная часть тела открыта. Боже мой, конец света! Полуобнаженный эрцгерцог в борделе! Какое у него нежное телосложение! И какая белая кожа!
Он сел рядом с Габором, отказавшись от шнапса, и позвал хозяйку.
Та, взволнованная, уже спешила к их столику, подобрав обеими руками свое красное платье, и согнулась в глубоком книксене, какие принято делать только при дворе, да так изящно, как будто неделями репетировала.
– Знаю, что сейчас будет, – сказал Лизи. – Я уже слышала об этом.
– Что? Скажи, Лизи, что сейчас будет?
– Сами увидите.
– Ваше Королевское Высочество! – воскликнула симпатичная полька. – Что я могу для вас сделать?
– Скрипку, пожалуйста! – детским писклявым голосом ответил эрцгерцог.
Полька выпрямилась. На ее лице было замешательство.
– Ваше Высочество сказали, что желают скрипку?
– Скрипку! Чтобы играть на ней смычком. Музыку!
– Да-да, прошу прощения. У нас тут есть фортепьяно. Сказать Максу, чтобы он играл дальше?
– Его Высочество желает скрипку, – вмешался князь Борис, прикуривая новую сигару. – Может быть, придумаешь, где ее достать?
Баидерша-полька подбоченилась и строго сказала:
– Ваше Высочество, у нас ведь тут не филармония. У нас не на скрипке играют, а на…
– Да, но мне хотелось бы помузицировать, – с надеждой в голосе произнес эрцгерцог, – а Макс пусть аккомпанирует мне на рояле, если это не доставит слишком больших хлопот.
– Тогда… – хозяйка отвернулась в сторону и хлопнула в ладоши: – Эй, Франц, Зеппи. Живо ко мне!
И когда оба паренька, прислуживавшие в зале, примчались на ее зов, она обратилась к младшему из них:
– Франц, ты сейчас помоешь руки и физиономию и мигом к господину учителю Майеру в его дом. Стучи громче: скажи, поручение от высоких гостей – срочно нужна скрипка.
– А если он спит? – робко спросил Франц.
– Ничего. Скажи ему, чтобы за скрипку не беспокоился, завтра отдадим в целости и сохранности… А ноты? – она обратилась к эрцгерцогу: – Ваше Высочество желают ноты?
– Да, Генделя, – утвердительно пропищал Пипси.
– А еще попросишь Хендля, и чтобы через десять минут был здесь.
– Неужели он сейчас разбудит господина учителя? – в ужасе прошептала я.
Лизи кивнула.
– Он к этому привычный.
Действительно, через рекордно короткое время паренек вернулся со скрипкой, затем вызвали пианиста, принесли пюпитр для нот, девицы расселись полукругом вокруг рояля, и полуголый эрцгерцог сыграл от начала до конца сонату Генделя, причем совсем недурно.
Исполнение каждой части сонаты сопровождалось бурными аплодисментами, и окрыленный успехом эрцгерцог сразу же переходил к следующей части.
– Лизи, если и дальше так пойдет, мы сегодня домой не вернемся.
– Боюсь, что так и будет, барышня.
– Что же нам делать, если он до восьми утра пиликать будет?
– Надо что-то придумать.
В этот момент эрцгерцог опустил скрипку, кивнул своему аккомпаниатору, что-то шепнул ему на ухо, указывая смычком на нашу нишу.
Человек в красном фраке встал из-за рояля.
– Приглашаются все присутствующие, – крикнул он в нашу сторону. – Пожалуйста, к сцене. Его Императорское Высочество дает концерт.
Мы с Лизи переглянулись.
– Что сейчас будет! – прошептала она и опустила на лицо черную вуаль. – Только ничего не бойтесь. Я не дам вас в обиду.
– Прошу всех дам и джентльменов ближе к нам!
Мы затаили дыхание. Не было слышно ни звука. Эрцгерцог возобновил игру. Кажется, опасность миновала.
В этот момент красный бархатный занавес раздвинулся, и в проеме ниши появился Габор.
– Прошу извинить меня, – сказал он в темноту, – не соблаговолите ли проявить любезность и выйти к обществу? Просьба императорской особы приравнивается к приказу.
– Только не для меня, – защебетала Лизи притворным голосом, – я иностранка и нахожусь здесь по сугубо личным делам.
Она ринулась к лампе, но та была уже в руках Габора: он как раз пытался зажечь фитиль. Все это произошло так быстро, что я не успела повернуть голову. Застыв от ужаса, с выпученными глазами я впилась руками в скамью и уставилась ему прямо в лицо. Какое-то мгновение он пристально всматривался в глубь нашего укрытия.
– Вы позволите? – сказал он, схватив меня за подбородок и приподнимая голову. Затем взял мою правую руку и увидел кольцо…
– Минка! А ты… я хотел сказать, фройляйн Хюбш, что ты здесь делаешь? Ради всего святого, каким ветром вас занесло в эту дыру?
– Тем же ветром, что и вас, милостивый господин, – приветливо сказала Лизи, – и через ту же дверь.
– Лизи! – Габор был полностью обескуражен, потому что Лизи говорила своим нормальным голосом. – Я бы ни за что не узнал тебя! Превосходный маскарад!
Он присел рядом со мной на скамью.
– Стараемся, – скромно ответила Лизи и раскрыла свой красный веер.
– Ты, верно, сошла с ума! Зачем ты приволокла сюда фройляйн Хюбш?
Лизи откинула вуаль и подняла свои насурмленные брови.
– Экзамен на мужество! – просто объяснила она.
– Мой отец был бы не в восторге от этой идеи. Перед скачками… а кроме того… репутация…
– Очень надеюсь, что вы-то ничего не скажете вашему батюшке, его превосходительству генералу.
– Конечно, нет. Можешь не бояться.
– А я и не боюсь. Неужто я могла видеть господина фон Бороши в мерзком доме, куда офицерам ходить не гоже. Но и господин Бороши никого не видел – ни прекрасную испанку, ни маленького улана!..
Габор кивнул.
– Все останется между нами. А сейчас, Лизи, уходи, оставь нас вдвоем. Я должен поговорить с барышней наедине.
– Оставлю вас только на минутку, – строго ответила Лизи, – и скоро вернусь обратно.
– Что это вам взбрело в голову? – спросил меня Габор, как только мы остались наедине. – Слава Богу, здесь полумрак.
Он поднес лампу к моему лицу, потрогал светлые усы, рассмеялся и похвалил профиль:
– Какой славный мальчик! Неудивительно, что Пипси сразу же запал на тебя. Как это тебе удалось спрятать под париком свои пышные волосы?
– Пришлось потрудиться.
– Но все-таки зачем, черт побери, пардон, ты пришла сюда?
– Потому что… ты не пригласил меня на свой день рождения.
– Что? – Габор чуть было не подавился. Совсем неудивительно, после всего выпитого… – Но это же… Минка! В гарнизонах так всегда празднуют, вместе с товарищами. Тот, у кого день рождения, приглашает всех. Ты разве не знаешь?
– Нет. – Наступила долгая пауза. Потом Габор тряхнул головой и примирительным тоном сказал: – Подумать только! Пришла в бордель! Ну уж если ты на это решилась… Поцелуй меня, дорогая, и будь снова хорошей девочкой.
Я не шевельнулась.
– Минка… ну поцелуй же меня. Все еще злишься? – Да.
– Но почему?
Я молчала, вспоминая Лорелею в белом фартуке и с голыми жирными яго… ну, с тем, что сзади. И этот свинский канкан. И рыжеволосую бестию с отвратительным бюстом, и то, как она склонялась перед Габором, а он смотрел на нее… Я была не в состоянии поцеловать его. Господи, как жмет этот толстый мундир! Сукно было слишком грубым, и от него чесалось все тело. Мне хотелось чесаться, как обезьяне…
– Ты сердишься, что я здесь – сказал Габор. – Но это не для развлечения. Даю тебе честное слово! Эрцгерцог. Он так захотел, и Борис тоже. А то, что хотят принцы, – закон.
– Ты ведь здесь не в первый раз?
– Не по своей воле!
– А кто тебя укусил тогда в воскресенье?
– Понятия не имею. Ее сегодня нет. Да я и не хочу знать, кто она. Надеюсь, ты заметила, что я не делаю из этого тайну, и Аттила во всеуслышание объявил, что я влюблен – влюблен только в тебя… но ты, кажется ревнуешь, ведь так? Какое счастье! Это значит, ты меня любишь? – Он раскрыл объятия. В этот момент занавес шевельнулся, и вошла Лизи.
– А вот и я! – сказала она. – Я оплатила счет. Мы можем идти. Я говорила с хозяйкой. Она выпустит нас через заднюю дверь. Уже отперла замок… Милостивый государь, – она повернулась к Габору, – еще раз поздравляем вас с днем рождения. Это был незабываемый праздник.
– Вам помочь выйти?
– Нет-нет, мерси. Мы одни пришли, одни и домой найдем дорогу. Только вот отвлеките внимание голого эрцгерцога.
В этот момент музыка смолкла.
– Габор! – раздался детский голос у рояля. – Мы ждем тебя!
– Иду! – гордой походкой Габор вышел из нашего убежища.
– А тот милый белокурый юноша? – разочарованно протянул эрцгерцог.
– Пьян в стельку. Даже стоять не может.
– Очень жаль.
– Ничего не поделаешь. Борис, хочу спросить. Аттила, поднимись… Иди сюда…
– Так, теперь быстро уходим, – зашептала Лизи. Я нагнулась, чтобы поднять с пола свой головной убор, и последовала за Лизи. Мы бесшумно покинули кабинет, который от потайной двери отделяли всего несколько шагов. Никто не заметил нашего ухода.
Когда мы оказались на Бастайгассе, уже забрезжил рассвет. Рыночная площадь была пуста. Боже мой! Часы показывали почти 4 часа! Никогда в жизни я не задерживалась так поздно! Вдруг я почувствовала страшную усталость. Сказались шум, духота, общее возбуждение… Так незамеченными мы добрались до отеля, проскользнули в заднюю калитку, быстро пробежали мимо конюшен и тихонько поднялись вверх по лестнице. Стояла мертвая тишина, слышен был лишь прерывистый храп кучера Ликса, и вскоре мы наконец оказались в комнате Лизи, в полной безопасности.
В изнеможении я рухнула на постель, расстегивая пуговицы на мундире и срывая с себя парик. Наконец я высвободила волосы, стянула сапоги, отклеила усы. Верхняя губа покраснела и чесалась от клейстера. Но авантюра удалась! Я справилась!
И что мне от всего этого? Как только я думала о Габоре, мне сразу же вспоминались сцены из борделя. И как мне жить с этим дальше и не умереть от ревности? Неужто все мужские вечеринки кончаются одним и тем же – борделем? А ведь в Линце есть еще один бордель – специально для офицеров! Интересно, сколько раз Габор бывал там в последнее время?
– Не надо так много думать, – сказала Лизи, отдавая мне розовый пеньюар. – Ничего, что Габор нас видел. Я знаю этих знатных господ. Им плевать на этикет. Им нравится все запрещенное и экстравагантное. А ваша отвага произвела на него сильное впечатление. После всего этого втрескается в вас еще больше.
– Лизи, но это между нами!
– Что, думаете, я не знаю, что он влюблен в вас, барышня? Да я знаю это с того самого момента, как только вы появились в Эннсе. Помяните мое слово, думаю, что в день рождения кайзера он задаст вам очень серьезный вопрос. Вопрос, который изменит всю вашу жизнь. Так мне сказали французские карты. – Она взяла склянку с кокосовым маслом и смыла с моего лица черные тени. – Но и мой план скоро исполнится, – сказала она, закончив со мной. – А сейчас я вам кое-что покажу.
Лизи встала, отложила в сторону кружевную мантилью, вуаль, парик…
– Смотрите, – сказала она гордо. По ее плечам рассыпался золотой каскад волос, достающий почти до пальцев ног. – Вот вам настоящая Лорелея. Мне не нужен искусственный парик. – Она взяла один локон и вложила мне в ладонь. – Можете потянуть, крепче! И все это растет на моей голове. Могу свести с ума любого мужчину, если захочу…
Она стала крутиться по комнате, ее красное платье раздулось парусом, а волосы развеялись, как на ветру.
– Лизи, ты сказочно красива!
– Стараемся, – радостно сказала она. – А сейчас быстро в кровать. Уже поздно! Спать долго не придется. Скоро мне вставать. Но ничего! Я сильная!
– Лизи, поклянись! Ты никому ничего не скажешь? Будешь молчать, как могила?
– Рот на замок! У нас с вами теперь большая тайна. Мы как три заговорщика – вы, барышня, я и Габор Бороши. – Она проводила меня к двери. – А сейчас все забудем. Нас никогда не было на Бастайгассе. Вы не видели жгучую испанку, а я – маленького Морица. Спокойной ночи!
– Спокойной ночи, Лизи. Спасибо тебе за все.
Незаметно я проскользнула в свою комнату и спряталась под одеяло.
Теперь я узнала, каковы они, мужчины: порочны, ужасны, ребячливы и глупы! Я ничего больше не хочу знать о них.
А сейчас – быстро спать. Завтра я должна хорошенько позаниматься в манеже. Завтра? Нет, сегодня! Через несколько часов! А в девять часов – заутреня в церкви. Надеюсь, никто не заметит, как я устала. Смогу ли я еще хоть раз посмотреть в глаза Габору?
Хватит ли у меня сил на прыжки?
18 августа я должна одержать победу!!! А теперь – хватит размышлять! Всегда нужно делать только самое важное. А сейчас самое важное – уснуть и хорошенько выспаться! Все остальное уладится само собой!
