Текст книги "Сброшенный корсет"
Автор книги: Сюзан Кубелка
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)
ГЛАВА 18
Мне повезло: благодаря проделкам местных озорников никто не заметил, как я была бледна в то воскресенье. Дело в том, что ночью шутники поменяли таблички на лавках Эннса, и всеобщее внимание было привлечено к этому событию, а не к моему внешнему виду.
Когда мы шли в церковь – тетушка Юлиана, слава Богу, не заболела, – над булочной Шнеллендорфа висела табличка «Табак от К и К», а над Салоном мод Лилли Цирмиллер – «Изготовление щеток». Над кондитерской Пумба красовалась вывеска «Городской госпиталь», а над мясной лавкой Конрада Кропфа – «Акушерка Митци Прангер».
Сама же неутомимая Митци Прангер – как мы узнали позже – вышла в этот день из дома в самую рань, а возвратившись, увидела над своей дверью вывеску «Свежие мясные и колбасные изделия». Смеяться над этой проделкой она не стала, а прямиком направилась с жалобой в жандармерию, к оберинспектору Веберу.
Тому не пришлось долго ломать голову, кто бы это мог быть, он сразу же обвинил братьев Шпундов из гарнизона, дружков Габора. Такое случалось уже не раз. Перевешивание вывесок с одной лавки на другую было их излюбленной шуткой после вечеринок, но ради Габора – оставалось всего десять дней до дня рождения императора – братьям вынесли весьма щадящее наказание. Габора заставили извиниться перед бургомистром, что он и сделал. Пристально глядя на Габора сквозь монокль, градоначальник потребовал в качестве компенсации по бутылке коньяка с каждого провинившегося. Это оказалось дорогим удовольствием, но генерал покорно оплатил расходы, не протестуя и не споря. Самое главное – чтобы перед ответственными скачками сохранялись покой и гармония!
В манеже также не было сказано ни одного дурного слова, хотя я с трудом сдерживалась. Я не могла заставить себя взглянуть в глаза Габору. Перед глазами то и дело всплывали сцены из борделя и не давали мне покоя – голые девки, канкан, а больше всего меня мучила мысль: ведь чтобы так укусить мужчину, как это сделали с Габором, нужно было сидеть у него на коленях! И кого же я представляла себе сидящей у него на коленях? Круглую, как шар, толстуху Зору! Ведь след у него на шее был такой же формы и длины, как гадкий, громадный, словно волчья пасть, размалеванный жирный рот этой шлюхи. При этой мысли меня аж бросило в жар от гнева. Конечно, ни о какой концентрации внимания не могло быть и речи, и вот результат: я плюхнулась в песок.
В тот день я падала дважды. Слава Богу, серьезно не пострадала, но мужчины впервые не на шутку встревожились, как, впрочем, и тетушка Юлиана, которая тоже тревожилась – правда, совершенно по другой причине.
Дело в том, что с утра у меня болело горло, и к вечеру после занятий в манеже мне не стало легче. Тогда она послала за доктором Кнайфером, который сразу же заставил меня широко открыть рот и долго смотрел мне в горло.
– Сильное раздражение дыхательных путей, – констатировал он, – и если бы передо мной была не юная фройляйн, а молодой человек, я бы сказал, что он перекурил.
– Перекурил? – оторопев, воскликнула тетушка. – Но моя Минка даже не знает, что это такое.
Доктор Кнайфер принюхался к моим волосам:
– Да. Запах сигар.
– Сигар? Их действительно курят у нас в курительном салоне… Но наше дитя там в жизни не бывало.
Доктор Кнайфер молчал. Он прописал мне микстуру от кашля из елового сиропа с маслом из апельсиновой цедры, массаж и полоскание с эвкалиптовым маслом. В понедельник от моей хрипоты в голосе не осталось и следа.
Но зато случилась катастрофа другого рода: в постели Габора обнаружили мою розовую подвязку. Ее нашла горничная по имени Хильди и, вместо того чтобы отдать Цилли или Юзефе, тайком показала ее всем домочадцам, а затем торжественно вручила моей тетушке. Мое имя было вышито на подвязке мелким белым бисером и отчетливо читалось.
Как это часто бывает в таких случаях, я была в полном неведении. Ничего не подозревая, я сидела за вторым завтраком, вернее, в ожидании его, так как после утренней тренировки довольно-таки проголодалась – как вдруг появилась тетушка. Одетая в айвово-желтое летнее платье, с белыми маргаритками в волосах, она шла такой быстрой походкой, что юбки у нее развевались на ходу.
За ней в розово-красном шелковом платье, с выбивающимися из-под черной шляпы рыжими волосами следовала Валери. Не говоря ни слова, они сели напротив меня.
– Дорогая Минка, ты только не волнуйся, – начала тетушка, поправляя гребенку в моих волосах, – все силы надо сберечь на 18 августа, но… позволь задать тебе… как бы это сказать… один деликатный вопрос. Хотя – нет! Спрошу прямо. Тут ходят дичайшие слухи: Габор и ты… Вы ведь помолвлены. Но в прачечной говорят, что вы тайком уже ведете брачную жизнь. Что это якобы случилось в Айхберге, и что вы, любезная княгиня, этому покровительствуете, и что Габор подарил тебе кольцо, и что у тебя, Минка, есть ключи от его комнаты и по ночам ты тайно его посещаешь. Я лишь повторяю то, о чем судачат. Лично я не верю ни одному слову. Фантазия людей не знает границ… но все же мне хотелось бы знать, – она вынула мою розовую подвязку из своего рукава, – откуда у Габора эта вещь?
– Минка, отвечай, – пробормотала княгиня, – мы ни в чем тебя не обвиняем… но все-таки… может быть, ты ее ему подарила?
– Да нет же. Он сам ее нашел где-то.
– Ты хочешь сказать, украл? Из твоего комода? – в тревоге вскрикнула тетушка.
– Нашел на полу. В красном салоне. Во время венгерской вечеринки. – Я рассказала, при каких обстоятельствах потеряла подвязку.
Дамы с облегчением переглянулись.
– Я верю тебе, – сказала Валери.
– Я тоже. Только каким образом мы все это объясним Эрмине?
– Осторожно. Если хотите, я отдаю себя в жертву.
– А что я скажу моим людям?
– Правду. Венгерский темперамент, чардаш, все так, как рассказала Минка. А на всякую чушь не стоит так реагировать. Мы выше этого!
– Слава Богу, что вы такой разумный человек, – радостно воскликнула тетушка, возвращая мне подвязку. – Вот так и надо будет сказать прислуге, и тогда они перестанут судачить.
– Скандала не должно быть, – заметила Валери, – я сейчас видела внизу генерала, он только посмеялся. «Полная чушь», – сказал он и попросил извинения за глупость своего сына. А еще он просил передать, что все решится самым благоприятным образом.
– Благоприятным? Что он имел в виду? – затаив дыхание, спросила тетушка.
– В том-то и вопрос, – улыбнулась Валери. – Думаю, он хочет свести Габора с Минкой.
– Что? – тетушка от удивления вытаращила глаза.
– Моя дорогая Юлиана, вы еще не знаете о том, что визит дам Фогоши отменяется.
– Нет!
– Упала с лошади в ров во время охоты.
– И генерал не расстроен?
– Отнюдь нет. Более того, постоянно делает намеки, что настала пора Минке стать членом их семейства.
– Но мы пока не получили залога. Мы, правда, не теряем Хюбша из виду, но это может длиться годами.
– Никакого залога не требуется. Минке надо только победить на скачках, и этого будет вполне достаточно. У нашего Зольтана золотые руки. Я уверена, что он вам обеспечит выигрыш.
– А как с Эльвири и Габором? Между ними ведь было все решено. Объединение состояний, общий конезавод… не понимаю.
– Угадайте с третьего раза! – засмеялась Валери. – Сейчас сообщу вам еще один сюрприз: у нашего Зольтана есть невеста!
– О нет, – тетушка яростно замахала веером, – с каких это пор? С каких пор?
– С тех пор, как он вернулся из Вельса.
– Невеста из Вельса?
– Он не говорит. Единственное, что я знаю: влюблен, как мальчишка, даже на помолвку нет времени, страшно торопится, хочет жениться как можно скорее.
– Я так и знала, – ликовала тетя, – у нас в Верхней Австрии есть одна женщина, которая…
– Вы имеете в виду ту, с осиной талией?
– Сверху и снизу раздута как паруса…
– Глупое создание, кроме фигуры за душой нет ничего, – пробурчала Валери.
– Так подготовимся к сюрпризу…
– Сюрпризу со стороны куклы с фигурой, как песочные часы? Никакого сюрприза тут нет. Ее в двенадцать лет уже затягивали в корсет, и кругозор у нее такой же узкий, как и талия.
– Но ей мы обязаны непредвиденной милостью.
– Вот как… Да-да… Конечно, ей рады: она ведь сделала доброе дело. Но подходящая ли она кандидатура, чтобы войти в семью…
– Кто знает? – с удовлетворением проговорила тетушка. – Итак, Минка, ты останешься с нами в Эннсе. Это самый лучший подарок! Я так мечтала об этом… и сейчас мне хочется петь и танцевать от радости.
Она подпрыгнула и поцеловала меня.
Принцесса тоже поцеловала меня.
– Но это пока неофициально, – предостерегла она, – прошу не распространяться. Если кто спросит, я вам ничего не говорила.
– Даю честное слово, – согласилась тетушка, – будем держать в большом секрете. Его Превосходительство уже знает, где будет свадьба? Что-нибудь говорил по этому поводу?
– Нет, ничего.
– Надеюсь, у нас, в «Черном орле»! Я устрою грандиозный праздник. Мы отпразднуем свадьбу и помолвку наших детей с концертом, балом, ужином и фейерверком с городской башни. Это будет незабываемое событие. Минка, душа моя, а сама-то ты рада? Но не забывай: никому ни слова! Держи рот на замке! А я и подавно буду молчать!
После обеда вернулась Эрмина и сразу же оказалась в курсе всех дел. Она приехала с подарками от брата Фрица, и с первого же взгляда стало ясно, что поездка удалась на славу.
– Что это за новости, которые мне тут сообщили? – спросила она, как только я поцеловала ей руку и она обняла меня. – Значит, никаких Фогоши и помолвка – ко дню рождения кайзера? Стоит мне только отлучиться, что-то обязательно происходит. Как тебе, мой ангел, жилось в мое отсутствие?
– Плохо. Мне вас очень недоставало.
– Мне тебя тоже. Смотри, что я тебе привезла, – она протянула мне красивый фолиант. – Это… ты ведь об этом говорила?
– «Летучая мышь»! – в восторге вскрикнула я. – Спасибо! – я отвесила глубокий поклон.
– Это клавир, а это, моя дорогая, текст к нему. После дня рождения императора сразу начнем репетировать. Ты будешь петь партию Адели, а я – Розалинду. Твой дядя будет исполнять доктора Фальке, а на роль Айзенштейна пригласим бургомистра. Цилли может сыграть роль Хозена, у нее высокий хороший альт. Послушай, какой удачный текст сочинил Женэ – самый лучший, который мне приходилось читать. Очень естественный! Совсем не вычурный. Послушай, здесь попадаются даже такие словечки, как «прыщик» или «мышонок». И это в оперетте! Я дважды прочитала либретто и страшно смеялась. И, представь себе, звучит ничуть не пошло, хотя и может так показаться.
Я проводила ее до комнаты. Посыльный Карл помог с багажом.
– Мне надо так много рассказать тебе. Ты удивишься. Возможно, ты выйдешь замуж за Габора. Я так решила: будем говорить в открытую. Ты взрослая девушка. Ты должна все знать, мой брат того же мнения. Постой, я только немного освежусь. Сейчас дивная погода, мы прогуляемся до парка, найдем укромное местечко, где можно откровенно поговорить обо всем.
– Пешком? – удивилась я. – Мы пойдем туда пешком?
– Угадала!
– А вы не устали с дороги?
– Я всю дорогу сидела. Сейчас нам принесут мороженое, из кухни. Для меня фиалковое с лимоном. А ты какое хочешь? Ванильное? А потом – на прогулку.
В парке у замка Эннсэг, устроенном на английский манер и уступающем лишь Аугартену в Вене, мы просидели целый час. Пруда, фонтанов и источников здесь не было – слишком засушливая почва. Но зато парк изобиловал прекрасными деревьями, клумбами, аллеями, павильонами, игрушечными храмами, беседками. Повсюду благоухали розы. Настоящий рай для бабочек и птиц. Немудрено, что горожане уважали и почитали владельцев замка. За многие годы здесь не сорвали ни единого цветка, не сломали ни одной ветки, не сорвали с дерева ни единого листика. Таким был город Эннс. Здесь умели вести себя достойно и гордились этим.
– Хорошо, что вы сегодня уже отзанимались в манеже. – Мы сидели в тени великолепного каштана, моего любимого дерева. – У нас предостаточно времени, и я сразу же приступлю к делу. Без всяких предисловий. Да, самое важное: мы будем говорить как два взрослых человека. Ты можешь спрашивать меня обо всем… в том числе о самых деликатных вещах. Если тебе что-то непонятно, я постараюсь все объяснить.
Я даже представить себе не могла, что наступит день, когда я буду задавать деликатные вопросы, и кому? Эрмине! И вот этот день настал. Через два часа я знала ответы на все вопросы, мучившие меня с детства.
Пятнадцать лет моя маленькая гувернантка хранила молчание, а сейчас ее словно прорвало. Она раскрывала один секрет за другим. Я не переставала удивляться.
Эрмина не была моей матерью.
И дядя Луи не соблазнял ее.
Мсье Хюбш из Вены тоже не был моим отцом – это я угадала верно. И я действительно была в родственных отношениях с императрицей.
Но остальное оказалось слишком сложным.
Да, моя белокурая матушка действительно произвела меня на свет, но вот незадача: у меня было два отца! Один – славный добрый старый граф Шандор! И другой – герцог Луи из Баварии, старший брат нашей императрицы. Но ведь только один из них мог быть моим отцом. Вопрос – кто же из них?
– Думать плохо о своей матери – последнее дело, – сказала Эрмина после минутного молчания. – Дело не в ней: виноваты мужчины. И чтобы ты лучше поняла, я тебе расскажу, как все было – между ней и Шандором. Как ты думаешь, где они встретились в первый раз? Здесь, моя дорогая! Не в парке, конечно, где мы сейчас сидим с тобой, а неподалеку отсюда, в замке. Существует известное родство, как тебе хорошо известно. Наш Шандор каждый год посещает эти места, а за два года до твоего рождения твоя мать как раз училась здесь кулинарному искусству.
Твоя тетушка была первой красавицей Эннса, а второй была твоя мать. Там, где они появлялись, творилось нечто несусветное. Мы тогда с твоей мамой представляли собой довольно веселую парочку. Молодые люди, в том числе твоя мать и твоя тетушка, не были домоседами. Бургомистр был самым старшим из нас, душой общества. Мы устраивали пикники, совершали прогулки, давали музыкальные представления, которые все с удовольствием посещали, вся знать. У твоей матери был великолепный голос – эту черту ты унаследовала от нее. Еще ребенком она выступала солисткой с церковным хором и на вокальных вечерах. Если где-то в Эннсе требовалось красивое серебристое сопрано, всегда приглашали ее.
Слушай внимательно. Итак, на чем мы остановились? Ах да, Шандор.
Впервые он увидел ее на кухне, в замке. Там было много девушек, но из всех ему приглянулась она, хотя и была в белом фартуке и белом чепчике. Она всегда выделялась горделивой осанкой и умением вести себя.
Но когда Шандор впервые услышал, как она поет, его словно громом поразило. Ее и в замке часто вызывали в салон, чтобы она спела, а твоя мама все знала наизусть и совершенно не стеснялась выступать в обществе. И вот однажды она стояла перед светской публикой, без всяких нот и совершенно уверенно пела свою партию, а уж внешность ее была на загляденье: густые светлые волосы и изумительная фигура. Шандор сразу же захотел пригласить ее в свой замок, в Венгрию.
Дальше события развивались следующим образом. Твоя мама вовсе не хотела уезжать в Венгрию. Когда она закончила обучение, тут такое началось! Все в Эннсе предлагали ей руку и сердце, и самым богатым женихом был Конрад Кропф. У него была мясная лавка, и он еще собирался открыть ресторан, и ему срочно потребовалась повариха. Этого господина Кропфа ты знаешь – грубоватый тип. И ты знаешь, что у него творится дома: жену он избивает до полусмерти. Бедная женщина! В общем, твоя мать ему отказала, но весь Эннс был на его стороне. Он так домогался ее, что она вынуждена была бежать отсюда.
Я от ее имени отправила телеграмму в Венгрию, сообщила, что она готова приехать. Потом мы вдвоем – мы с ней ведь ровесницы и были очень дружны – тайком уехали к Шандору. Он был просто счастлив… Еще есть вопросы, Минка?
– Нет. Пожалуйста, продолжайте.
– Когда твоя мать прибыла в Венгрию, Шани – я имею в виду графа Шандора – уже исполнилось семьдесят три года. Он был женат на дальней родственнице, пятиюродной кузине, – типичная история в этих кругах. Брак был неплохим, жили они каждый сам по себе, много путешествовали, чтобы не быть вместе. Детей не завели. Как говорится, мир да покой – но не больше, любовью там не пахло.
Но как только в его жизнь, как бабочка, залетела твоя мать, в графине вдруг вспыхнула жгучая ревность. Она воспылала к ней лютой ненавистью, потому что Шандор страшно влюбился в твою маму. Ухаживал, говорил кучу комплиментов. Я предостерегала ее, но без толку.
Ты знаешь графа Шандора. Он выглядит намного моложе своих лет, и он настоящий джентльмен. А твоя мать страшно тосковала по дому. Никто из прислуги графа не мог ей понравиться: кому нужен кучер, если у твоих ног хозяин замка?.. Ну вот она и уступила ему и стала его женщиной.
– Падшей женщиной в нищенской обители?
– Вовсе нет. В замке. На третьем этаже. Она занимала несколько чудесных комнат… Ты знаешь, Минка, большинство женщин в ее положении действительно кончают в нищете. Но есть и исключения из правил. А через год случилось это: на свет появилась ты. А сейчас, дитя мое, я должна сообщить тебе нечто шокирующее.
Эрмина сделала небольшую паузу, глубоко вздохнула, выждала, не задам ли я ей какого-нибудь вопроса, но я уже догадалась, что было потом, и молчала.
– Ты спросила меня, отчего у девушек наступают месячные, а я ответила: просто так. Но в действительности они наступают, чтобы могли появиться дети. А дети, пусть это тебя не пугает, зарождаются в чреве матери после исполнения супружеского долга. Их приносит не повитуха, как обычно объясняют юным девушкам, чтобы те не боялись замужества и материнства.
Но супружеский долг можно исполнять и… вне брака. В таких случаях дети тоже рождаются, но могут быть всякие неприятности, что и произошло с твоей мамой.
О твоем будущем появлении на свет стало известно. Случился переполох. От графини пытались утаить правду, и для твоей мамы срочно потребовался супруг. Тогда и всплыла кандидатура господина Хюбша, племянника управляющего замком. Да, его не назовешь ни Аполлоном, ни Сократом, но он был холост и имел незапятнанную репутацию. Кроме того, он унаследовал фабрику фесок. Правда, дела там шли не особенно хорошо.
Хюбш, конечно, не был идеалом твоей мамы, но он был в тысячу раз предпочтительнее Кропфа, и тут она сама вступила в игру. У Хюбша, кстати, наклевывались отношения с дочерью одного портного: уж очень он ей нравился. Однако твоя мама была для него блестящей партией, и он понимал, что такой шанс вряд ли еще когда-нибудь ему представится.
В конце июля сыграли свадьбу. И когда ты появилась на свет, всем было сказано, что ты родилась семимесячной. Вначале Хюбш вел себя прилично. Досаждать маме он начал после рождения твоего брата Альбрехта. И вот что еще, Минка, о чем ты не знаешь. Если благородный мужчина любит женщину, с которой он и не живет в браке… то ему дорог и их ребенок. Он постарается дать ему хорошее воспитание, в хорошей семье, с гувернанткой, которую он оплачивает. Поэтому Шандор обеспечил твою маму как принцессу и до твоего совершеннолетия вкладывал кучу денег в фабрику Хюбша. В знак благодарности за то, что тот воспитал тебя как своего законного ребенка.
– Какое же приданое получила моя мать?
– Очень большое. Сорок две тысячи гульденов.
– Сорок две тысячи?
– Наличными! Хюбш стал вдруг таким важным! Через год его маленькая мануфактура превратилась в настоящую процветающую фабрику, производство возросло вдвое. Но я сразу же поняла, что тебе с Хюбшем будет нелегко. Твою мать тоже было очень жалко, а Шани, я имею виду Шандора, искал для тебя гувернантку, и тогда я решилась поехать вместе с вами в Вену.
До того времени я долго жила в Англии и в Париже – я никогда не рассказывала об этом. А в тот момент мне было нечего делать, замуж я не хотела, бургомистра отвергла уже в десятый раз. Шандор пылал от любви к твоей матери, и я воспитала тебя, как воспитывают детей из самых знатных семейств. Я всегда мечтала о том, чтобы ты, с твоими манерами и талантом и с твоим приданым, удачно вышла замуж. Ты выглядишь как член нашей семьи – по материнской линии ты немногое унаследовала. Учитывая твое происхождение, я постаралась подобрать тебе хорошую партию. Габор мне понравился, но он предназначался другой… и то, что все так быстро изменилось, для меня совершенно непостижимо. Ну, спрашивай же, дитя мое!
– Почему я поначалу так не понравилась генералу? Когда мы только что прибыли в Эннс?
Эрмина засмеялась:
– А что ты думаешь? Тут дело в деньгах, в состоянии. Когда Шандор умрет, все его состояние перейдет генералу. Тот кипел от ярости, что твоя мать получила такое содержание. Они перестали разговаривать друг с другом. Да, это была настоящая семейная вражда. Генерал нанял адвокатов, писал жалобы, но все напрасно.
– Как жаль.
– Нет, не жаль, это возмутительно! Сейчас он, видите ли, влюбляется, как мальчишка, в предмет своей ненависти, то есть в тебя, и мечтает видеть тебя в качестве невестки. Великолепно! Ты всю жизнь была для него лишь «дорогой игрушкой». Шандор всегда твердил, что важно не только происхождение, но и воспитание и что из тебя может кое-что получиться, даже если твоя мать не является дамой высшего общества. И он был прав. Лучшего из тебя не могло получиться – умнее, и красивее, и милее…
– А граф Шандор действительно любил мою мать?
– Любил – не то слово! Он сходил по ней с ума!
– Но жениться на ней он не мог!
– В принципе – мог. Только в то время он был несвободен. А когда его жена умерла от водянки, твоя мать была уже мадам Хюбш. Послушай, Минка, что я тебе скажу. Когда мужчина из знатного рода женится в первый раз, по большей части он делает это по расчету – на женщине того же круга, из семьи с хорошей родословной и со связями, так, чтобы обеспечить своим детям безбедную жизнь. А когда соблюдены все приличия и уже есть наследники, можно жениться во второй раз, и тогда это уже происходит по любви – о предрассудках забывают. На такие браки хотя и смотрят косо, но прощают – прощают людям их слабости. В такой ситуации Шандор обязательно женился бы на твоей матери, я в этом убеждена.
Я молчала.
Выходит, я была на волосок от счастья. Если бы графиня отбыла в мир иной пораньше, я сама была бы теперь графиней, выросшей в венгерском замке, и не было бы в моей жизни никакого Хюбша… Да, не повезло мне. Но смерти я никому не пожелаю, даже тем, кого уже нет в живых.
Эрмина поднялась.
– Пожалуй, пора размяться. Погуляем еще немного, и я расскажу о баварцах.
– С удовольствием, – я взяла свой зонтик и тоже поднялась с места.
– А теперь, дорогая, должна похвалить тебя. После всего, что я рассказала, ты выглядишь молодцом. Все восприняла мужественно, не как кисейная барышня.
Взявшись под ручку, мы медленно прошлись до конца каштановой аллеи в направлении замка вдоль обсаженной розовыми кустами дорожки. На нашем пути попалась огромная липа, под которой была сооружена скамья. Мы присели.
– Итак, Бавария, – начала Эрмина, повернувшись ко мне так, чтобы видеть мое лицо. – История довольно запутанная, но чтобы тебе было понятнее, скажу сразу: между нами и Бороши существует давняя связь. Она идет из поколения в поколение, внебрачные отношения и прочее, это невозможно искоренить.
Все знают о пристрастии нашей императрицы к мадьярам, и венгры стоят горой за нее, готовы, если потребуется, отдать жизнь за венскую кузину. Среди ее охотничьей свиты есть несколько страстных поклонников, один из которых – наш Зольтан. Насколько близки их отношения, не моего ума дело. Короче говоря, все здесь десять раз перемешалось – неофициально, конечно. Вот почему Маргита так поразительно похожа на императрицу.
Дело в том, что она младшая сестра Шандора – точнее говоря, сводная сестра, и она жива. Чуть позже я объясню тебе, что к чему.
Владения Шандора находятся невдалеке от Гёдёллё, охотничьего замка императрицы, куда каждую осень стекается вся венгерская знать, Их Величества, Зольтан, конечно, тоже. Шандор в течение многих лет устраивает большой прием, и эти его празднества славятся по всей империи.
Герцог Луи, старший брат императрицы, часто бывал там. Однажды он посетил замок, когда еще был холостяком. А то, что Луи испытывает слабость к женскому полу, знает каждая собака. И вот там он видит твою мать, не сводит с нее глаз, ходит за ней по пятам. И что бы ты думала? Вскружил ей голову! Не буду вдаваться в детали, но в итоге они сблизились. Никто в замке не заметил этого – кроме меня. Чего только я ни делала, чтобы вразумить их, – все напрасно.
Еще раз повторяю: ты не должна плохо думать о своей матери, но таковы уж баварцы! Их можно простить – они не похожи на остальных. Они очень образованы, страшно талантливы и к тому же в большинстве своем очень красивы. Мужчины – высокие, статные, у женщин – волосы дивной красоты. Существует даже поговорка: «волосы, как у баварской принцессы».
И у всех бурный темперамент. Горячая кровь. Художественные натуры. Они музицируют и сочиняют стихи, обладают безукоризненным вкусом. Вот, скажем, нынешний король Людвиг Второй. Ты посмотри, чего он понастроил – ведь все это войдет в историю! Он так молод, ему всего двадцать девять, а уже одиннадцать лет на троне!
Я рассказываю тебе это, чтобы ты лучше поняла свою маму. Представь себе, появляется брат императрицы, холостой неотразимый красавец, и клянется тебе в вечной любви. Не исключено, что он лгал, когда обещал жениться. Но перед таким обаянием женщине очень трудно устоять.
Для меня тот май, прямо скажу тебе, был тяжелым испытанием. И вечная возня на третьем этаже, по ночам, да и после обеда, и постоянный страх, что Шандор заметит – да, никогда я этого не забуду. Но мне удалось замести все следы. Скандала не случилось, хотя Луи задержался на целую неделю. Иногда мне казалось, что он даже хочет, чтобы Шандор узнал правду.
– Но почему?
– Из удали. Таковы уж мужчины.
– Но он ничего не заметил?
– Нет. Луи потом уехал. Я еще ему поклялась – кстати, твоей матери тоже, что все останется между нами, чтобы ни малейшая тень не упала на него и императрицу. Так мы и поступили, хотя в этом не было никакой надобности. В том же году он женился – не на графине или принцессе с богатой родословной, – нет, на актриске. Был большой скандал.
Итак, ты спросишь, является ли Луи тебе отцом или нет? Твоя мать сама этого не знает. У Шандора никогда не было детей, ни от жены, ни от любовниц. У Луи есть законная дочь, но помимо нее разбросаны по всему свету маленькие талантливые отпрыски вроде тебя. В действительности Луи блондин, свои волосы он красит в черный цвет. Впрочем, у тебя глаза Шандора. Кстати, Шандор не сомневается в том, что ты его дочь, поскольку ты очень похожа на Маргиту. Послушай, тебя все это не удивляет? Ты не задаешь мне никаких вопросов.
– До некоторых вещей я додумалась сама.
– Прекрасно. Мы, кстати, поклялись, что, пока живы, о приданом не будет сказано ни слова. Что касается денег, то с этим все ясно, покончено раз и навсегда. Но поскольку ты многое додумала сама, я только восполнила некоторые пробелы и клятву не нарушила… Ты хочешь что-то сказать? Спрашивай.
– Так теперь все дело официально оформлено?
– Ради Бога, что ты говоришь! Конечно, нет! Официально ты дочь фабриканта, законная дочь, и останешься ею до конца. Все, что я рассказала тебе, должно остаться строго между нами. Но что касается Хюбша, дитя мое, тут такая история. Есть один человек, который строит в Леопольдштадте доходный дом. Только зовут его не Рюдигер, а Николаус. В дом вкладываются средства, но совершенно конфиденциально… Бог мой, как чудесно благоухают розы! Ты чувствуешь их аромат?
– Конечно.
– Вдыхай глубоко, Минка. Этот аромат благотворен!
Некоторое время мы сидели молча, наслаждаясь прекрасным парком.
– У меня нет часов. Ты не знаешь, который час?
– Наверняка уже половина шестого.
– Тогда пойдем. Нам пора. А вечером мы чудно повеселимся в Бирквелле. Там сегодня театрализованный вечер «Запутавшаяся невеста». Должно быть очень весело. А завтра я приглашаю в отель, в большой зал ресторана. Я уже обещала твоей тетушке дать ответный ужин за ее венгерский прием.
– Чу́дно. Очень рада этому.
– Вот тогда и выпытаем у генерала, как обстоят дела с помолвкой. Боже мой, Минка, может быть, тебе удастся выйти замуж по любви? Знаешь, какая это редкость? А то, что я тебе сегодня рассказала, хорошенько обдумай. Все хорошо, что хорошо кончается. Сейчас есть ты и есть я… – она помедлила и улыбнулась мне. – Я ведь тоже «отпрыск», и во мне тоже течет баварская кровь. Расскажу как-нибудь в другой раз.
