Текст книги "Воины зимы (ЛП)"

Автор книги: Стюарт Слейд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)

Шесть самоходных 150-мм гаубиц, шедших в хвосте колонны, сейчас заспешили назад, стараясь увеличить разрыв от основной части. У их грузовиков получалось лучше. Английские AEC славились способностью преодолевать препятствия – когда они вообще ездили. У британских рабочих имелась привычка закладывать в технику скрытые дефекты. Перекалённые оси лопались при чрезмерной нагрузке или буксировке, сварные соединения расходились. Но сейчас они не были перегружены, в отличие от самоходок. Как и большая часть немецкой самоходной артиллерии, они строились на шасси трофейных машин. В этом случае использовали британские крейсерские танки "Ковенантер"[160]160
  Британский средний (крейсерский, в их классификации) танк. Получился откровенно неудачным и почти вся серия пошла на конвертацию в лёгкие САУ, БРЭМ и другие вспомогательные машины.


[Закрыть], захваченные в 1942-м. Неважно, что результат получился перетяжелённым и неповоротливым, всё равно лучше, чем буксируемые орудия.

Два бронетранспортёра ПВО, приданные батарее, уже отошли в стороны и заняли позиции. Расчёта счетверённых 20-мм пушек задрали стволы и отслеживали приближающиеся штурмовики. Перед ними остановился ещё один, принадлежащий панцергренадёрской противотанковой команде. На снег выскочили странные фигуры, похожие на бегущие палатки, из которых торчали печные трубы. Это были переносные ракетные установки, а под накидками скрывались стрелки. Обер-ефрейтор Хейм с удивлением увидел, как гауптманн Ланг выскочил из своего "кюбельвагена" и побежал к БТРу. Что это он затеял? Уцелеет ли теперь кто-нибудь из отряда?

– Накидку, пусковую установку и ракету "Флигершрек"! Бегом! – голос Ланга звучал настойчиво, времени было мало. Хейм с сомнением уставился на него с заднего сиденья. Репутация гауптманна распространилась далеко за пределы артиллерийской части. Рука Ланга опустилась на пистолет. – Обер-ефрейтор, сейчас же.

Этого хватило. Хейм распорядился. Ланг торопливо проверил накидку, чтобы там легла белой стороной наружу. У неё была форма конуса с двумя широкими рукавами. Он проскользнул внутрь, взял ракету и проверил предохранитель. Обычный выстрел к "Панцершреку", только снабжённый мощным ускорителем и подрывом по времени. Ланг выкрутил замедлитель на минимум, а потом вставил выстрел. "Гризли" уже перевалили через гребень и приближались к колонне, когда гауптманн занял позицию. Он встал на колени точно так, как было указано в инструкции, и направил неуклюжую трубу на носы обоих самолётов. Всего два, странно. Обычно, американские штурмовики летали звеньями по четыре. Возможно, обстрел крылатыми ракетами нанёс им больший урон, чем ожидалось. Ланг надеялся на это. Его знакомые в Генеральном штабе шептали, что военно-морская часть операции закончилась катастрофой. Должны же амеры хоть где-то проиграть? И у них не было эквивалента "Фау", вооружения, способного нанести удар в глубине вражеского тыла. Как бы там ни было, штурмовиков всего два, и у мехколонны имелись некоторые шансы уцелеть.

Ланг уже начал потеть под неудобным защитным плащом. Несколько лет назад, когда "Панцершреки" только появились, ввели требование использовать такие накидки. Но выхлоп противотанковых ракет не шёл ни в какое сравнение с пуском "Флигершреков". Ускоритель, необходимый для придания скорости и дальности, достаточных для попадания в самолёт, способен сжечь стрелка при старте. Без специальной огнестойкой накидки выжить было невозможно.

Сквозь стеклянную вставку в лицевой части Ланг увидел, как полетели первые ракеты. Сначала длинная полоса от ускорителя, потом замысловатая спираль собственно "Флигершрека", пошедшего в последний рывок. Было что-то странное в таком способе стрельбы – ступенями. Работало это так себе. Гауптманн слышал, что усилия Пенемюнде по созданию двухступенчатой версии "Фау-2" потерпели неудачу именно по этой причине. Они до сих пор пытались создать ракету, способную пересечь Атлантику и нанести удар по американским городам, но проблемы оказались неразрешимыми. Один из штабных приятелей Ланга с глазу на глаз сказал ему, что вряд ли многоступенчатые ракеты полетят в этом десятилетии. Глядя на хаотичные траектории, он наглядно понимал, почему.

Ведущий "Гризли", в которого он целился, уже открыл огонь. Первые два снаряда промахнулись, но третий попал точно в оставшийся на дороге БТР. Трассеры 20-мм пушек окутали штурмовик, но казалось, он просто отряхнулся от них и полетел дальше. Как будто прямо на него. Ланг перевёл дыхание и успокоился, ведя прицел с упреждением и старательно сдерживая желание выстрелить. Он ждал наилучшего момента. Затем нажал спуск и ощутил себя в духовке, несмотря на защитную накидку. Ракета пошла.

Он смотрел, как "Флигершрек" летит точно на "Гризли". Вторая ступень едва отделилась, но у неё не оставалось времени пойти вразнос – сработал взрыватель. Боеголовка сдетонировала почти точно под двигателем у правого борта. Ланг видел, что всю мотогондолу охватило огнём, позади потянулась дымно-огненная полоса. Винт сорвался с вала и рассыпался, хлестнув по фюзеляжу обломками лопастей. Потом пилот всё-таки восстановил управление и потянул в сторону, весь опутанный трассерами 20-мм пушек. Второй "Гризли" сразу прервал атаку и сменил курс, чтобы прикрыть подбитого товарища. Американские штурмовики всегда так делали. Вторая пара продолжила бы бой, но не в этот раз. Самолёты ушли, один из них, дымя, заметно терял высоту.

Ланг стряхнул накидку. Остаточный жар от ускорителя обдал его руки, но он не обращал внимания. Раздались радостные крики экипажей, согревшие сердце гауптманна. Он видел, как обер-ефрейтор Хейм подбегает, чтобы помочь с плащом и неудобной пусковой.

– Отлично, герр гауптманн. Превосходный выстрел! Можно узнать, где вы научились так пользоваться "Флигершреком"?

Он с облегчением улыбнулся. Впервые его люди говорили о нём иначе, чем с тщательно скрываемой издёвкой.

– Во время испытаний этой штуковины я был адъютантом главы группы разработчиков. В мои обязанности входило в том числе и написание инструкции, а чтобы сделать это, требовалось самому освоить как следует. Мне пришлось выстрелить, наверное, с полсотни раз, – Ланг с доброй усмешкой погрозил обер-ефрейтору пальцем, – не говори теперь, что бумажная работа бессмысленна.

Кольский полуостров, А-38D «Кувалда»

Мэроси видел серые полосы, летящие прямо к его самолёту, но не обращал на них внимания. Лети «Спирали» прямо, от них можно было бы просто увернуться. Немцы оказались хитрее. Боеголовка со вспышкой отделялась от ускорителя, а потом начинала беспорядочно петлять в воздухе. Никак нельзя было угадать, куда она метнётся в следующее мгновение. Уклонение могло с равной вероятностью как вывести машину из-под удара, так и подставить её под попадание. Весь вопрос в том, попадёт ли эта чёртова штука или улетит в небо? Вот что делало «Спирали» такими опасными.

На этот раз первый залп разорвался далеко от пары Гризли. Джон нацелился на самоходку в хвосте колонны, когда появилась ещё одна серая полоса. Она не разделилась и не заметалась, а продолжала лететь прямо, и взорвалась точно под правым двигателем. Самолёт накренился. Полетели обломки и детали, винт сорвался с вала, его куски ударили по фюзеляжу. На приборной панели один за другим вспыхивали предупредительные огни – системы начали отказывать от повреждений, нанесенных осколками ракеты. Всё это означало только одно: "Кувалда" отлеталась. Самое лучшее, на что можно надеяться, это посадить её где-нибудь в безопасном месте. Худшее – что разорванные бензопроводы будут подпитывать пламя.

– Плохо дело, босс. У нас тут пожар, – невозмутимо заметил Бресслер.

– Сейчас включу огнетушители, – Мэроси нажал нужные кнопки и посмотрел вбок. Огонь притих, но не погас. На такой скорости главный лонжерон быстро ослабнет от огня, крыло сложится и привет, земля. Частью сознания он отметил, что успел выйти из атаки и сейчас удаляется от колонны. Только на редкость глупый пилот выпрыгнул бы прямо над противником, которого только что обстреливал. Было слишком много случаев, когда лётчиков убивали ещё в на стропах или бросали в горящие обломки самолёта. Мимо мелькали трассеры 20-мм снарядов. Раньше это стало бы поводом для беспокойства, но по сравнению с опасностью крушения на горящем штурмовике они были незначительной помехой.

– "Кувалда", это "Молния". Лучше бы тебе поскорее сесть, а по из-под крыла уже отваливается обшивка. Огонь идёт глубже.

– Принял, "Молния". Мы теряем бензин, масло, прочность, идеи и надежду. Сядем, как только я найду подходящее место. Подальше от колбасников.

– Понял. Мы готовы вас подобрать.

Капитан посмотрел вперёд. Там виднелась какая-то поляна. Вот только получится ли дотянуть до неё? "Кувалда" быстро сдавала, левый двигатель грелся от перенапряжения, стараясь удержать высоту – неизвестно, сколько ему понадобится продержаться в воздухе, чтобы зайти на посадку. A-38 перевалил очередной хребет, но со следующим ему явно не справиться. Значит, садимся с ходу, как повезёт, мрачно подумал Джон. Он развернул нос, чувствуя, как сопротивляются рули. Время выходило.

Теперь ему предстояло преодолеть сосны. "Кувалда" не смогла чисто перескочить лес на снижении. Вершины деревьев стегнули по лобовому стеклу, прогрохотали по корпусу, снесли левый винт. Потом A-38 шлепнулся брюхом на длинный, ровный заснеженный участок. Получилось довольно мягко, чтобы сгладить удар, но всё равно их кинуло на привязные ремни. Что-то зацепилось за левое крыло, развернув самолёт. Хвост оторвался и заскользил в сторону от фюзеляжа, а всё остальное остановилось.

– Бежим-бежим-бежим, – завопил Мэроси. Бресслер понимал – на вопрос "что?!" ему придётся отвечать самостоятельно. Он откинул кормовой фонарь, подскочил и начал выбираться наружу. В какой момент он прихватил портативную радиостанцию, хранившуюся в заднем отсеке, потом не смог бы вспомнить и сам. Когда они с капитаном добежали до опушки, "Кувалда" вовсю горела. Взрыв, добивший самолёт, показался скромным по сравнению с этим костром.

– Мы заходим на посадку, будьте готовы запрыгнуть.

– Никак нет, "Молния". Здесь снега по самое некуда. Если ты сядешь, то потом не взлетишь. Нам придётся выбираться самим. Попытаемся связаться с партизанами.

– Принято, "Кувалда". Мы передадим всем. Удачи и бог в помощь.

Мэроси знал, что это необходимый минимум. Если они не встретятся с партизанским отрядом, то шанс на возвращение станет призрачным.

– Ладно, Бресслер, пора топать. На север, как мне кажется.

– По мне, подходит. Чёртовы "Спирали".

Кольский полуостров, 5-й артиллерийский батальон ВМС США, 2-я батарея, «Кудряшка»

– Это правда безопасно?

Майор, командир подразделения СТАК, впился взглядом в распорки и швеллеры, укрепившие конструкцию. Его губы тихо шевелились – он подсчитывал риски. Мост был сильно повреждён германскими железнодорожными орудиями, а воздействие от близких разрывов огромных снарядов подразумевало, что его прочность упала. Насколько опасно? Он не знал. Его люди работали всю ночь, чтобы в срок закончить ремонт, но действительно ли этого хватит, чтобы выдержать вес большой орудийной платформы? Не знал он и этого. Тем не менее, ответы на оба вопроса многое значили.

– Это на самом деле безопасно, товарищ майор? – снова спросил капитан II ранга Джеймс Пердью. "Ларри" был подготовлен к подрыву. Заряды C4 закрепили на всех важных узлах. Казённик заполнили надрезанными пороховыми картузами. Стрелкам удалось втиснуть пятнадцать – вдвое больше, чем туда могло влезть по проекту. Потом они кувалдами заколотили в ствол заглушку, сопровождая процесс грубыми шутками. Тем временем другие команды занимались центром управления огнём, начиняя его взрывчаткой и порохом. Батальонный СУО перецепили к составу "Кудряшки", теперь там находился и её собственный, и главный. Арсенальные вагоны опустели, и их отделили, чтобы уменьшить вес. "Кудряшка" сократилась с четырнадцати до девяти, "Мо" до восьми. Лишние откатили на запасные пути, тоже подготовленные для уничтожения.

– Думаю, да. Но на самой грани. Вы же сначала отправите тепловозы?

Пердью покачал головой.

- Первой пойдёт «Кудряшка», следом «Мо». Как только они пройдут, цепляем к дизелям вагоны и перегоняем столько, сколько выдержит мост. Каждый состав будет расшатывать его, и мы должны провести самые тяжёлые первыми. Если мост рухнет, то всё что останется на этой стороне, придётся подорвать.

Включая дизели. Они были всего лишь маневровыми толкачами, предназначенными для перемещения вагонов, но всё равно пригодились бы врагу, которому не хватало железнодорожного транспорта. Партизаны постарались – у них был талант к всё новым и новым способам рельсовой войны.

– Так тому и быть. Удачи вам, товарищ капитан II ранга. Мы задержим немцев столько, сколько сможем.

– Товарищ майор, прошу вас. Никто из моих людей не умеет восстанавливать рельсы или работать на путях. Мы не знаем, в каком они состоянии дальше. Гитлеровцы повсюду, они могли повредить пути, разбомбить их, расстрелять, кто знает? Если там будут поломки, мы не сможем их исправить. Вы нам нужны, товарищи. Ваши специалисты крайне необходимы, чтобы спасти орудия. А кроме того, квалифицированные железнодорожные инженеры на вес золота. Как только мост будет взорван, фашисты всё равно застрянут здесь на несколько часов. Вы ничего не добьётесь, пожертвовав собой, но окажете неоценимую помощь, если пойдёте с нами. Места в поездах хватит всем. После чудес, которые вы совершили этой ночью, мы просто не можем позволить себе оставить вас.

Эта страстная речь сбила майора с толку. Прежде чем он успел ответить отказом, вмешался капитан III ранга Энрайт:

– Товарищ майор, мой командир говорит правду. Идет крупное фашистское наступление. Тыловым районам крепко достанется. Мы все знаем, что железнодорожные пути являются первоочередными целями. Если мы хотим вывести орудия, без вашей помощи не обойтись.

Майор Болдин посмотрел на офицеров американского флота и вздохнул. Их призыв был разумным, и он не питал иллюзий относительно того, чего может достичь отряд путейцев, вооружённых обычными винтовками, против панцергренадёров. Просто у него имелась своя линия подчинения, и об этом стоило позаботиться заранее.

– Хорошо. Я прикажу своим людям переправиться через реку и ждать там. Потом мы поедем с вами. Но мне будет нужен письменный приказ, для отчёта.

Пердью тщательно спрятал улыбку. Он предвидел это. В России оставалось ещё достаточно прежних правил, чтобы письменный приказ считался значимой вещью. Он уже написал вводную, в которой объяснял, какие проблемы связаны с обеспечением безопасности его орудий и насколько необходима помощь отряда СТАК.

– Это можно устроить, товарищ майор. Если позволите, я отлучусь на несколько минут и подготовлю его.

Когда Пердью пошел за бумагами, то увидел, как майор рассказывает своим рабочим, что они уедут вместе с пушками, а не останутся в обороне. Всеобщее облегчение было нетрудно заметить. Потом локомотив "Кудряшки" издал свист, который вымел всё прочее из головы Джеймса. Поезда вот-вот должны были тронуться.

Мост выглядел таким шатким, как он и догадывался. Его отремонтировали, но на скорую руку и используя всё, что доступно прямо на месте. Когда первый поезд был готов двинуться, бригада рабочих забежала на мост, совмещая желание перебраться в безопасное место с последней проверкой своей работы. Пердью вскарабкался в кабину "Микадо", где экипаж готовился к отъезду.

– Как мы это сделаем? Побыстрее?

Машинист сплюнул за борт.

– Никак нет, сэр. Ни в коем случае. Медленно и постепенно. Если мы поспешим, то разнесём эту халабуду на части. Поэтому осторожно, на самом малом ходу.

Локомотив тронулся. Напряжение от буксировки 16-дюймового орудия и всего остального состава отразилось на лицах экипажа. Они неуклонно продвигались вперед, наблюдая за постепенным ускорением. Машинист поддерживал ровно такое давление, чтобы не разогнаться сверх меры. Пердью без труда мог сказать, когда колёса коснулись моста. Звук резко изменился, и он почувствовал, как конструкция застонала. Оторвав взгляд от приборов, Джеймс глянул на реку внизу и тут же пожалел об этом. Он видел, как поезд покачивается на рельсах, а в воду с брызгами падает нечто, подозрительно похожее на обломки моста. Противоположный берег реки, казалось, скорее удаляется, чем приближается. Это ведь ему кажется, не так ли? Вернуться они уже не могли.

Звук снова изменился, когда колеса "Микадо" покинули мост и оказались на надёжной земле. Как только поезд начал сбавлять ход, Пердью спрыгнул вниз и подошёл к офицеру СТАК, наблюдавшим за ними с видимой тревогой.

– Прекрасно, товарищ майор. Ваши бригады отлично потрудились. Первое орудие мы спасли.

Болдин слабо улыбнулся. Морской офицер явно не видел, как провисает полотно, или как вылетают и падают в реку балки, вогнанные вместо опор.

– Товарищ капитан II ранга, распорядитесь, пожалуйста, отвести поезд дальше, чтобы освободить место для следующего. Надо поторопиться, времени в обрез.

Пердью кивнул и отдал по рации приказ. На другой стороне состав "Мо" начал движение. Он понимал, почему русский так волнуется. Мост, казалось, проседает под весом поезда. Да нет, ничуть не "кажется". Пути явственно искривились, полотно изгибалось между опорами. Было слышно, что "Микадо" напрягается, вытаскивая "Мо" на берег. С нижней части моста теперь постоянно сыпались обломки. Наконец, состав выполз целиком. Американцы и русские радостно закричали. Орудия перевезли, всё прочее станет приятным довеском.

Следующим на очереди был маневровый тепловоз, буксирующий два вагона. В них загружались подрывники, которые закончили подготовку зарядов, и сейчас им предстояла рискованная поездка над рекой. Детонаторы на "Ларри" и других оставленных частях батареи начали отсчёт. Тепловоз потянул вагоны, к этом моменту мост определённо доживал последние минут. Он расшатывался поперёк, а ещё вверх и вниз. От него отваливались уже не только куски полотна, но целые части конструкции, а дизель с прицепом его доломал. Стало ясно, что больше ничего спасти не удастся.

Как будто подчеркивая эту мысль, со стороны моста донёсся стон и скрежет металла. Вся конструкция начала обваливаться в реку. Полотно путей и рельсы рассыпались на лету. Гул от разрушения заглушил мощный взрыв, уничтоживший недавнюю позицию батареи. Из-за холма вскипело огромное облако. Оно вздыбилось вверх, накидав обломков в русло, и без того на три четверти запруженное частями моста. Непознаваемое крошево падало дождём. Пердью с грустью подумал, что это, скорее всего, остатки ствола "Ларри". Потом к первому взрыву присоединились ещё полтора десятка, добившие остатки подвижного состава.

– Ну вот и всё, – печально выдохнул Джеймс. Уничтожить собственное орудие было нелегко.

– Не совсем, – на лице сапёрного инженера блуждала ехидная усмешка. Когда Пердью задумался об этом, то понял, что у всех подрывников большую часть времени есть подобные ухмылки, – мы оставили фрицам кое-какие подлянки.

Он кивнул. Что-нибудь для выигрыша времени. И спросил у майора СТАК:

– Мы двинемся на восток, к Мурманску?

– Не советовал бы, товарищ капитан II ранга. С той стороны фашисты легко могут зайти через правый фланг. Скоро они перережут пути. Нам надо идти на запад. А уже оттуда мы переместимся на линию, которая выведет нас к северному магистральному маршруту.

– На картах нет этой линии.

Майор Болдин усмехнулся. День явно удался. Мост выдержал столько, сколько необходимо, у него на руках имелся письменный приказ, а все люди живы и здоровы. А вдобавок он знал кое-что такое, что не было ведомо американцу.

– Конечно нет, товарищ капитан II ранга. Зачем отмечать на карте все наши пути? Ведь они могут попасть в руки фашистов. Есть линии, которые не показаны, но существуют, а есть отмеченные, которых на самом деле нет. Поэтому на наших поездах всегда есть справочники второстепенных маршрутов.

– Добро. На запад, значит на запад, – махнул рукой Пердью. Нельзя было упускать такую возможность. Он обернулся и прокричал освящённый веками приказ:

– Вагоны на запад![161]161
  Wagon – фургон американских переселенцев. Игра слов.


[Закрыть]

Кольский полуостров, механизированная колонна 71-й пехотной дивизии

Через несколько секунд после того, как грохочущая ударная волна покачнула машины, из-за леса взметнулся огромный столб дыма. Полковник Асбах изобретательно и с воображением выругался. Разрушительный взрыв произошёл как раз на позициях железнодорожного батальона, который они, по идее, должны были затрофеить. Нет никакого толка от захвата, когда и захватывать-то нечего. Люди с явным удовольствием слушали его монолог, внезапно прерванный серией новых сотрясений. А это наверняка то, что осталось от подвижного состава батальона, мысленно вздохнул Асбах.

– Ладно, за мной. Посмотрим, может амеры оставили нам какое-нибудь старьё.

Хотя, скорее всего, нет. Русские отлично умели уничтожать предметы, используя минимум взрывчатки, а американцы просто запихивали её куда только можно, и разносили всё вдребезги. Иногда они напоминают маленьких мальчиков, одержимых соревнованием, кто бабахнет больше и громче.

– Герр полковник, а где иваны? – гауптманн Ланг отыграл немного уважения, подбив "Гризли", и не хотел рисковать им, задавая глупые вопросы.

– Во-первых, Ланг, не используйте здесь уставные приветствия и обращения. Русские снайперы чертовски внимательны, незачем обозначать для них цели. Во-вторых, иваны? – Асбах махнул рукой, широко очерчивая лес и заснеженные места. – Они там. Скорее всего, вокруг нас. Регулярные войска, лыжные подразделения, партизаны… кто-то из них или все они прямо сейчас наблюдают за нами.

Ланг всем видом выражал сомнение. Служа адъютантом в Генштабе вермахта, он слышал о распространении пораженчества и низкого боевого духа. Это казалось граничащим с паранойей. Он никого не видел вокруг. А потом задумался о первых своих днях на фронте. И каждый раз, вспоминая те моменты, гауптманн внутренне съеживался. Возникла мрачная мысль – за это время он определённо усвоил только то, что о действительности Русского фронта знает чуть меньше, чем ничего. С другой стороны, Асбах был ветераном осады Москвы и принимал участие в почти легендарной операции "Барбаросса".

– Это настолько плохо? – Ланг надеялся, что спросить с такой формулировкой будет приемлемо.

– Ещё хуже. Мы тут как золотые рыбки в аквариуме. Все знают о том, что мы делаем, прежде чем мы вообще начнём. Я сказал, что там есть партизаны, но они подразумеваются сами собой. Они просто всегда есть. А с наступлением зимы ещё и лыжники.

Асбах посмотрел на гауптманна. Ланг выглядел недоверчиво и подозрительно, но слушал внимательно.

– Если мы покинем дорогу, то с какой скоростью сможем двигаться?

Ланг собрался было ляпнуть "52 километра в час", согласно максимальной справочной скорости бронетранспортёра, когда его осенила невероятная глупость этого замечания. Он едва успел прикусить язык. Это и ожидается от Душистого Принца. Посмотрел на глубокий снег по обе стороны от расчищенной дороги и вообразил попытку 251-го пробиться через него. Колеса проломят наст, а гусеницы закопают машину. Представил, как с каждой минутой техника всё глубже зарывается.

– Мы не сможем никуда двинуться, ге… Асбах.

– Отлично, Ланг. Мы прикованы к дороге. Мы на ней в ловушке. Партизаны здесь живут, они знают, куда идти и что сделать. Они способны пройти где им вздумается. Лыжники ещё хлеще. Вы знаете, с какой дивизией мы здесь столкнулись?

– 78-я пехотная?

– Неа. 78-я сибирская пехотная. Сибиряки на лыжах с рождения. Они выросли в климате, по сравнению с которым Кола – курорт. Они перемещаются по пересечённой местности быстрее, чем мы на машинах.

На минуту лицо полковника побелело. Он вспоминал. Когда он снова заговорил, голос его был тихим.

– Впервые мы встретились с ними в окрестностях Москвы. Они просачивались сквозь леса как призраки, атаковали и вновь исчезали в снегах. Мы не могли им противостоять. Нам пришлось отступить из Тулы, но они не переставали кусать нас. Мы назвали их "белыми волками", но никакой волк не сравнится с сибиряками в смертоносности или беспощадности. Любой человек, который отлучался больше чем на минуту или две, становился их добычей. Они возникали из леса, перехватывали ему глотку и исчезали раньше, чем можно было что-либо сделать. Даже если мы устраивали оборону, с дозорами и всем положенным, потом обнаруживали, что они уже у нас в тылу и успели вырезать вспомогательные части. Этот террор длился два месяца, и мы ничего не могли им противопоставить. Вот с такими людьми мы здесь сражаемся, Ланг. Вот почему я знаю, что они наблюдают за нами.

– Но тогда почему они не нападают?

– Да почему угодно. Они могут вызвать артналёт или штурмовики. У них может быть приказ только следить и докладывать. Наконец, они могли просто проходить мимо по свои делам и заметили нас. Главное, нельзя вводить самого себя в заблуждение, будто рядом никого нет. От них хватало беспокойства ещё тогда, когда амеры не раздали всем по радиостанции. А теперь в десять раз хуже. Так что, по вашему мнению, мы должны сделать? – пристально посмотрел на него полковник.

– Раз они могут связаться с артиллеристами, то нам надо двигаться дальше. Перекрёстки и мосты наверняка заранее пристреляны, их стоит избегать… – Ланг остановился. Он снова стал Душистым Принцем. – Извините, глупость сморозил. С дороги нам всё равно никуда не деться, и не миновать ни перекрёстков, ни мостов. Нам нужно просто ехать с наиболее возможной скоростью, и надеяться, что опередим любую корректировку.

– Толково. Итак, мы двигаемся. Какова наша первая цель?

– Позиция железнодорожных орудий. Посмотрим, что там осталось, что можно использовать, и как только выполним наш главный приказ – захват позиции – наши руки будут более-менее развязаны.

– Очень хорошо. Значит, поехали, – Асбах развернулся. В нём затеплилась надежда. Он оказался прав: есть у Ланга солдатская жилка. Просто её придушили, задавили долгой работой в тылу, слишком близко к начальству, которое отдавало приказы, не понимая их сути. Искра есть. Теперь её надо терпеливо раздуть.

Место, недавно бывшее расположением железнодорожного артбатальона, исчезло с лица земли. По одну сторону громоздилась большая груда металлолома. Разорванный ствол сиротливо указывал в небеса. Казённик отбросило и протащило поперёк путей. Это одно из орудий, которое ему приказали попытаться захватить. Сами рельсы были исковерканы отдельными подрывами. На входной стрелке позиции чернели останки двух цепочек вагонов, возглавляемых дизельными локомотивами. Вагоны превратились в обгоревшие скелеты, тепловозы едва можно было узнать. Повсюду висело зловоние сожжённого дерева и горького, резкого запаха взрывчатки. Глаза сразу заслезились.

Асбах осмотрел разруху и покачал головой. Когда американцы только прибыли в Россию, то, собрав брошенное ими барахло, немецкое подразделение могло припеваючи жить несколько недель. Возможно, он несколько преувеличил, но немцев ошеломило богатство, которое амеры оставляли при перебазировании. Но они хорошо выучили уроки русских союзников, и теперь уничтожали даже мусор. Эта мысль встревожила полковника, и он посмотрел туда, где группа его людей пошла к позициям в поисках чего-нибудь уцелевшего.

– Стоять! Никому не двигаться, пока сапёры не проверят местность.

Долго искать не пришлось. Первый самодельный заряд лежал возле путей, который вели к чему-то вроде блиндажа. Яма, вырытая достаточно глубоко, чтобы походить на тоннель. Инженер-артиллерист быстро обезвредил фугас. Потом они сунулись проверять всё подряд, но Асбах остановил их. Ничего стоящего здесь не осталось, требовалось просто освободить сквозной проход – главного пути достаточно.

Вот там было чему поразиться. Тонкий проводок, скрытый в снегу, привёл их к обычному вытяжному детонатору. Но вместо одного заряда обнаружилось шесть, заложенных по обе стороны от рельсов. Потревожь их, и взрывами накроет всю колонну. Специалист возился почти час, пока разобрался в путанице проводов и запалов. Закончив, он встал, распрямляя спину.

Выстрели один раз, и все узнают, что ты там. Выстрели дважды, и все узнают, где ты. Снайпер, будь то партизан или лыжник, знал – или знала – своё дело на отлично. Ланг услышал всего один выстрел и увидел, как сапёр рухнул навзничь. Гауптманн смотрел на окружающий лес, но ничего не замечал. Он наконец понял, что пытался сказать ему Асбах. За ними наблюдали. Постоянно.

ГЛАВА ВОСЕМЬ

БЕСКОНЕЧНЫЙ СНЕГОПАД

Где-то на Кольском полуострове, по пути на север.

– Похоже, мы встряли.

В иных обстоятельствах расстилавшийся перед ними вид можно было признать весьма красивым. Пейзаж, усыпанный нетронутым снегом, не замаранный следами от гусениц или подпалинами взрывов. Небольшие группки сосен окаймляли спуск в небольшую долину. На дальнем склоне тоже росли деревья. Но сейчас зрелище скорее угнетало.

После того, как их сбили, капитан Мэроси и сержант Бресслер несколько часов подряд шли через лес. Так подсказывал здравый смысл. Снегопад был слишком сильным, чтобы позволить без труда пройти на открытом месте. Сосны не давали образоваться большим заносам. Не то чтобы двигаться среди деревьев легко – просто менее утомительно. А сейчас лес закончился. В этих местах он расстилался подобно гигантской пятерне, и они шли по постоянно сужающемся пальцу. Даже если вернуться к месту крушения и выбрать другой палец, можно лишь надеяться, что тот выведет их более удачно.

– Можно попробовать спуститься и срезать здесь, – Бресслер выглядел недовольным, и капитан его понимал.

– Без вариантов, Билл. Мы не только задержимся ещё на несколько часов, но и будем торчать на виду как садовые гномики. Снег в долине наверняка рыхлый. Тут ещё ничего, но там мы утонем по пояс. И даже если осилим путь, оставим такой след, по которому нас даже слепой найдёт.

– И что делать, босс? Сидеть и ждать в надежде, что нас найдут партизаны, а не колбасники?

Мэроси задумался.

– В ближайшей перспективе – да. Мы много времени скрывались в лесу и далеко отошли от места падения. Здесь будем прятаться до сумерек. Постараемся согреться и отдохнуть. Надо иметь в виду два момента. Во-первых, ребята знают, что нас сбили, и будут искать. Если найдут, то отправят "Дракона" на лыжном шасси. Во-вторых, сейчас кратковременная оттепель после бури. Температура выше обычной, но через несколько часов, ночью, она рухнет как камень. К полуночи наст окрепнет, и нам лучше быть наготове, если на самом деле придётся идти через долину.

– Я не очень бы рассчитывал на поиски, босс. Ракетный обстрел уничтожил от двадцати до тридцати самолётов. Колбасники давят. Все наши летают круглосуточно, у них просто не останется времени на это. В лучшем случае, они будут просто смотреть по сторонам после взлёта и перед посадкой.