Текст книги "История и старина: мировосприятие, социальная практика, мотивация действующих лиц"
Автор книги: Степан Козловский
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)
В качестве итогов формирования методологической базы исследования сделаны следующие выводы:
1. Эпический текст представляет собой особого рода «интервью» о восприятии сказителем «старинной» социальной практики в форме эпического повествования.
2. Основную роль в передаче сути эпических произведений играют «типические» места. «Loci Communes» всех былин имеют логические связи в рамках всего эпического комплекса, ссылки на другие сюжеты. Вследствие этого «типические места» можно предполагать равноценными по смысловой нагрузке, которую они несут в контексте эпоса в целом.
3. Эпос и летописи отражают представления о социальной практике одного и того же народа.
4. Изучение отражения эпической социальной практики подразумевает необходимость исследования процесса социализации личности (выявление путей ее самоактуализации в форме адаптации либо интеграции) в эпическом обществе.
5. Функционирование коллективной организации связано в первую очередь с достижением целей, обусловленных интересами социальной системы. Поэтому необходимо рассматривать эпические социальные явления и процесс социализации как систему, в которой каждый элемент структуры имеет определенное значение (функцию).
6. Социализация – процесс постоянный и всеохватывающий. Он включает в себя позиционирование личности по отношению к другой личности в рамках семьи (малой группы), по отношению к любой другой личности и группе, по отношению к обществу в целом, по отношению к миру в целом (окружающей действительности). Таким образом, отражение социальной практики можно показать только в том случае, если социализация будет проанализирована:
1) в контексте эпического восприятия сферы публичной деятельности (личность и общество);
2) в контексте эпического восприятия сферы разграничения на «своих» и «чужих» (личность и вторичная группа или некто, не входящий в число членов семьи, рода);
3) в контексте эпического восприятия сферы интимной жизни (личность и семья), гендерных отношений;
4) восприятия сферы сакральности (личность и Мир).
7. Механизм процесса социализации предусматривает изменение статуса личности и ее роли в социальной практике в зависимости от восприятия обществом результатов ее деятельности (поведения).
8. Восприятие поведения личности зависит от его соответствия «престижности» (моде), которая отражает воззрения общества в определенный период времени.
9. Мода отражает изменчивость отношения общества к поведению личности (контекст и метатекст социальной практики). Последовательность (соотношение) смены представлений о «модном» образе героя позволяет проследить стадиальное развитие (динамику) функции героя в отраженной эпическими материалами социальной практике.
Информация, заложенная в эпических материалах, является многослойной и касается самых различных сторон жизни общества, В этих условиях изучение деятельности эпического социума возможно только в рамках комплексной методологической базы с учетом методов научных дисциплин, в сферу интересов которых входит социальная практика.
Анализируя особенности представленных методов смежных дисциплин, наиболее перспективными при изучении эпических материалов можно предполагать:
1. Применение методики представителей «Школы Анналов» как точки отсчета в реконструкции системы эпического мировидения и восприятия личностью окружающей реальности.
2. Использование структурно-функционального анализа в трактовке Т. Парсонса и Р. К. Мертона к эпическим материалам с целью выяснения логических связей (статики) в системе соотношения нормы и аномалии в отношении «публичных» действий персонажей эпоса.
3. Совмещение методики «неомифологического» направления в трактовке В. Я. Проппа, с методами генетико-социологического и историко-сравнительного анализа, поскольку это позволяет на основании материалов эпоса изучать культуру эпохи Киевской Руси безотносительно конкретной даты, но с достаточно точными данными о том, что данное явление действительно имело место в рассматриваемый период нашей истории.
В целом указанная методологическая база и стратегия исследования вполне укладывается в рамки парадигмы качественного подхода социологии,[383]383
См. подробнее: Семенова В. В. Качественные методы в социологии. Схема 32. // Ядов В. А. в сотрудничестве с Семеновой В. В. Стратегия социологического исследования. Описание, объяснение, понимание социальной реальности. – 6-е изд. – М.: ИКЦ «Академкнига»; «Добросвет», 2003. – 596 с.; С. 396.
[Закрыть] при котором для изучения каждого нового материала требуется создание новой, особой, уникальной методологии. Она не может быть сведена к единому стандарту и формируется в ходе самого исследования, фактически адаптируясь к тем специфическим требованиям, которые выдвигает изучаемый феномен социальной практики.[384]384
Там же: С. 407. Схема 33.
[Закрыть]
Частным случаем этого подхода можно считать тактику «исторического исследования», или иначе метод «устной истории». В. В. Семенова так характеризует этот метод: «Исторические исследования, или устная история обычно описывают субъективный опыт переживания определенных исторических событий… Историческое исследование особенно ценно, если отсутствует достаточная документальная информация о событии общесоциального масштаба… Особенность данного направления – отношение к информанту как очевидцу исторических событий. Поэтому с точки зрения методики здесь на первом плане – проблемы его правдивости, адекватности воспоминаний, возможности его памяти. Для этого необходим – глубокий анализ социально-исторического контекста».[385]385
Там же: С. 399–400.
[Закрыть]
Как отмечает В. В. Семенова:
«Проблема надежности данных качественного исследования – наиболее уязвимая сторона этой методологии… так как достоверных статистик валидности в этом случае быть не может. Надежность информации обеспечивается следующими действиями исследователя:
1) сопоставление высказываний с реальными фактами…
2) выявление противоречий в высказываниях респондента или разных индивидов…
3) сопоставление с аналогичными обстоятельствами и событиями из жизни других людей, т. е. – в рамках близких, аналогичных социальных контекстов…
4) сравнение полученных данных с другими источниками информации…».[386]386
Там же: С. 423–424.
[Закрыть]
В качестве основных в данном исследовании применяются методы структурно-функционального и генетико-социологического анализа. Логика анализа в данном случае по большей части является индуктивной.
Наиболее близок по смыслу к применяемой в отношении эпоса методике так называемый «историко-социологический» метод, о котором заявляли в начале XX века А. В. Марков и Б. М. Соколов.
Глава II. Анализ эпического восприятия личности в оппозиции «свой-чужой» и влияния публичной деятельности на изменение социального статуса былинных героев
2.1 Анализ влияния типического места эпического хвастовства (публичной деятельности) на изменение социального статуса былинных героев
2.1.1 Проблема похвальбыИсследователи, в сферу научных интересов которых входило изучение былин, неизменно приходили к необходимости их интерпретации, которая возможна только при условии четкого и ясного ответа на вопрос о том, в какой мере возможно соотношение былин с исторической действительностью. Этот вопрос, наверное, всегда будет актуальным в проблеме изучения восточнославянского эпоса.
Его решение невозможно без выяснения той логической системы, на базе которой создавались былины. Фактически эта система в своей основе повторяет мировоззрение широких слоев населения и, что особенно важно, показывает некоторые особенности их восприятия.
Костомаров полагал, что похвальба – ни что иное, как русский нрав, обычай.[387]387
Костомаров Н. И. Русская республика. Севернорусские народоправства во времена удельно-вечевого уклада. – С. 415.:
«По русскому нраву (в Новгороде, вероятно, сильнее, чем где-нибудь) был обычай: как на пиру молодцам войдет хмель, так молодцы начинают хвалиться, хвастаться, величаться».
[Закрыть] Существенный вклад в изучение данного вопроса внес А. Н. Веселовский.[388]388
Веселовский А. Н. История Эпоса. – СПб.: 1882.
[Закрыть] Он показал на примере западноевропейского эпоса, что «GAB» – хвастовство, является общим «типическим местом» для всех эпических произведений. К сожалению, детального изучения феномена похвальбы в его работах не наблюдается.
По всей видимости, восприятие похвальбы в эпической социальной практике первоначально у большинства народов Европы было очень близким по значению.
Социальную историю эпоса в плане описания и сравнения с данными письменных источников наиболее детально изучала Р. С. Липец (Эпос и Древняя Русь). В данной работе ею было уделено внимание хвастовству как отдельной части социальной практики. Не углубляясь в пристальное изучение этого феномена, она добросовестно отметила его важность с привлечением нескольких интереснейших цитат из работ фольклористов XIX в. В частности, она привела в пример цитату из «Народной поэзии» В. И. Буслаева: «Хвастовство богатырей на пиру – содержание самих былин».[389]389
См. также: Липец Р. С. Эпос и Древняя Русь. – С. 286–287.
[Закрыть]
Б. Н. Путилов, рассматривая «мотив хвастовства» как один из сюжетообразующих элементов, отметил следующее: «Мотивы хвастовства Ставра Годиновича, Сухмана, Данила Ловчанина функционально, композиционно изоморфны, но в плане семантическом находятся в отношении дополнительного распределения и вполне релевантны. Можно заметить, правда, что семантическая зависимость дальнейшего сюжетного развития от конкретного содержания мотива хвастовства не представляется абсолютной, она скорее конвенциональна. Здесь мы сталкиваемся с тем фактом, что эпический сюжет отнюдь не является результатом естественной, логической связи мотивов, он, так сказать, изобретается, и его структура отражает более высокий и сложный уровень творческой работы».[390]390
Путилов Б. Н. Мотив как сюжетообразующий элемент. – С. 153. // Типологические исследования по фольклору. С. 141–155. Сборник статей памяти Владимира Яковлевича Проппа. – М.: Наука, 1975. – 320 с.
[Закрыть]
С данным мнением согласиться можно лишь частично, поскольку исследователь явно не проводил целостного структурно-функционального анализа указанных им «мотивов», которые несут различное смысловое наполнение в рамках каждого сюжета в отдельности и эпоса в целом.[391]391
В дальнейшем под понятием «мотив» в моем исследовании (за исключением цитат) следует понимать мотивацию действий, то есть, причины поступков.
[Закрыть]
А. Я. Гуревич на примере европейского средневековья, в основном скандинавских материалов,[392]392
См. также: Гуревич А. Я. История и Сага. – М.: Наука, 1972.
[Закрыть] отметил ряд особенностей восприятия того социального явления, которое сопутствовало традиционной похвальбе – почестных пиров, и подчеркнул их сакральную значимость.[393]393
Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. – М.: Искусство, 1972.
[Закрыть] И. Я. Фроянов и Ю. И. Юдин[394]394
Фроянов И. Я., Юдин Ю. И. Былинная история. – СПб.: 1997.
[Закрыть] обратили внимание, кроме прочего, на социально-экономическую подоплеку эпоса и, соответственно, эпического мировоззрения.
Так, по мнению И. Я. Фроянова, выраженному им в книге «Былинная история», с XIV в. на Руси наблюдается упадок вечевой деятельности, общественная структура становится классовой, меняется стиль отношений властей, прежде всего князя с народом.[395]395
Фроянов И. Я., Юдин Ю. И. Былинная история. – СПб.: 1997. – С. 130.
[Закрыть] Следовательно, именно в этот период историческая действительность отходит от былинной. Это может означать, что расцвет былин пришелся на период Киевской Руси, эпоху относительно хорошо развитой демократии. Власть князя в таком обществе имеет публичный характер и основана на политическом балансе. Она не может быть иной, поскольку неизбежно затрагивает интересы всего активного населения.
При демократии в широких масштабах, в силу относительного «равенства» в политических правах и большого количества правообладателей, идет непрерывная борьба за доминирующее место в обществе, за более высокий социальный статус не только среди отдельно взятых личностей, но и между социальными группами. Ее осуществление возможно только в публичной форме. Такая борьба очень заметна даже в былинных сюжетах, где «героями» становятся представители отдельных групп населения по мере повышения актуальности их «труда» в социальной практике.
Нетрудно заметить, что большая часть прозвищ в летописях прикреплялась к «мужам» в соответствии с их первоначальным родом занятий (Кожемяка), по социальному происхождению (Попов Внук, «Робичич», Чудин, Варяжко), по месту происхождения (Малк Любечанин), либо по отчеству (знатность) и в случае, если происхождение неизвестно, по имени известного персонажа (воевода Святослава Волк и воевода Владимира Святого и Ярослава Мудрого Волчий хвост).
В большинстве прозвищ заметно противопоставление друг другу различных социальных групп. Для знати выходец из народа так и оставался «Поповым Внуком», «Чудином», «Робичичем». По всей видимости, это не что иное, как презрительные клички для «выскочек», добившихся высокого места в иерархии. Однако маловероятно, чтобы они могли удержаться при княжеском дворе без поддержки социальных групп, к которым они первоначально принадлежали. Это видно, в частности, по поведению Святополка Окаянного, опиравшегося на «Путшу и вышгородских мужей».[396]396
Повесть временных лет под ред. В. П. Адриановой-Перетц. – М.; Л.: 1950. – С. 290:
Святополк пришел ночью в Вышгород, Тайно призвал к себе Путшу и Вышгородских Мужей боярских и сказал им: «Преданы ли вы мне всем сердцем?». Отвечали Путша с Вышгородцами: «Согласны головы сложить за тебя».
Его появление в Вышгороде не было случайным, «ибо Вышгород был городом Ольги» (там же, С. 240).
[Закрыть] Кроме того, например, наряду с «Чюдином» на страницах летописи упоминается его брат Тукы. Учитывая, что летопись упоминает его как «Чюдин брат»,[397]397
Повесть временных лет под ред. В. П. Адриановой-Перетц. – М.; Л.: 1950. – С. 315:
«…сказал Тукы, брат Чюдина, Изяславу: „Видишь, князь, Люди расшумелись, пошли постеречь Всеслава“».
[Закрыть] то скорее всего Тукы появился при дворе позже, с помощью брата. То же самое относится и к Кожемяке, отца которого Владимир также сделал «великим мужем» вместе с сыном.[398]398
Повесть временных лет под ред. В. П. Адриановой-Перетц – М.; Л.: 1950. – С. 284.
[Закрыть]
Вместе с тем ясно, что в силу родовых связей при дворе появлялись и другие представители тех же социальных групп, к которым принадлежали «выскочки». Появляясь при княжеском дворе, они неминуемо оттесняли на второй план часть старой знати. Таким образом, соперничество за место между старой и новой знатью (старейшей и молодшей дружинами) было практически неизбежным.
В свободных городах-государствах, в частности, в Пскове и Новгороде, где оно не было столь заметно, в борьбе за место в патрициате вступали в силу другие противоречия. В частности – между устоявшимся патрициатом – советом господ (Золотые пояса[399]399
Янин В. Л. Социально-политическая структура Новгорода в свете археологических исследований – С. 79–95. С. 94. // Новгородский исторический сборник. № 1 (11) – Л.: Наука, 1982. – 301 с.:
«Ранее нами было высказано мнение о том, что упоминаемые в рижском источнике 1331 г. «300 золотых поясов» являются реликтовым обозначением древнерусского веча, термином, восходящим к тому периоду, когда вече формировалось из представителей трех древнейших концов на паритетных началах; с образованием пяти концов число вечников могло возрасти до 500. Сейчас это мнение оспорено К. Расмуссеном, склонным видеть в 300 золотых поясах «3 сотни с золотыми поясами», иначе – трех старост торгового суда при церкви Ивана на Опоках».
[Закрыть]) и «нуворишами» – купцами, «выскочками» из плебса, быстро разбогатевшими ушкуйниками, «гулявшими по Волге» наподобие былинных Садко и Васьки Буслаева, а также внутри патрициата между боярскими группировками различной торгово-политической ориентации.
Подобное общество, как правило, существует на грани постоянного конфликта, а потому требует особого внимания к путям повышения и легитимации статуса, к иерархии в целом.
Вечевая формула, отражающая расстановку сил в Новгороде: «от бояр, от житьих людей, и от купцов, и от черных людей»,[400]400
Цитируется по: Янин В. Л. Социально-политическая структура Новгорода в свете археологических исследований – С. 79–95; С. 94. // Новгородский исторический сборник. № 1 (11) – Л.: Наука, 1982. – 301 с.
[Закрыть] скорее всего показывает «сословное» различие в статусе социальных групп лично свободного населения по мере уменьшения их влияния и одновременно согласно престижности их рода занятий (труда) в обществе. Она в этом отношении в основном совпадает с былинной формулой присутствующих на пиру в Киеве у Князя Владимира с тем отличием, что термину «житьи люди», по-видимому, соответствует понятие «крестьяне прожиточны», которые отличаются «Святой верою», причем былина отделяет их от «Черных пахарей».[401]401
Пропп В. Я., Путилов Б. Н. Былины. Т. 1. – С. 405.:
Разговор они вели тут, прирасхвастались,…Крестьяна те прожиточны – святой верою,Черный пахарь тут захвастал трудом своим.
[Закрыть]
В русском героическом эпосе инструментом манифестации, с помощью которого можно было изменить, подтвердить или повысить свой статус, а также, соответственно, статус социальной группы, к которой принадлежала личность, была процедура хвастовства.
Наиболее информативны и показательны в данном случае так называемые «типические места», которые присутствуют в былинах при описании пиров и «похвальбы». За основу принимается именно это типическое место, поскольку оно находится в завязке текста и определяет весь ход дальнейшего действия. Именно тот человек, на похвальбе которого «задержался взгляд» рассказчика былины, является ее главным героем.
Типические места похвальбы показывают не только иерархию (кто и чем), но и отношение к тому, кто и как (разумно или глупо) бахвалится. Благодаря этой особенности существует возможность использования эпического восприятия «похвальбы» в качестве своеобразного индикатора оценки социальной значимости поступков героя.
Исходя из того, что эпические представления о социальной практике в данном случае рассматриваются сквозь призму мотива «похвальбы», который является неотъемлемой чертой былинной традиции и возникает в качестве своеобразной «точки отсчета» в развитии большинства эпических сюжетов, трудно не прийти к выводу о его «ключевой» роли при изучении эпоса. «Похвальба», как правило, имеет престижный характер и обречена на общественный резонанс, поскольку достичь желаемого престижа (повышения социального статуса) возможно только в отношении других членов общества, понижая их статус, по меньшей мере, на время, при условии, что общество сочтет поступок («похвальбу»), отвечающим всем критериям престижности.
Мотив похвальбы рассматривается как инструмент выявления колебаний престижности того или иного социального статуса в «эпическом» обществе Древней Руси. Поэтому необходимо охватить максимально широкий круг источников, характеризующий представления населения о похвальбе и отношение к ней.
Мотивы хвастовства позволяют провести связь с некоторыми этнографическими материалами. Сравнивая похвальбу героев былин (идеальную) и вполне реальные – «Жизнеописание» и «Поучение» Владимира Мономаха, можно совершенно по-другому взглянуть на смысл тех действий, о которых они повествуют, полностью осознать их значение.
Эти действия интересны постольку, поскольку имеются примеры аналогичных действий и до, и после, и во время создания, и в период существования былины как устной традиции. В качестве примера того, как подобные действия осуществлялись до создания былин, можно привести эпизод из Повести временных лет, когда рассказывается о сборе дани Игорем: «Отроки Свенельжи изоделися суть оружьем и порты, а мы – нази…».[402]402
Ипатьевская летопись. Т. 2. Вып. 1, издание 3. – Петроград: 1923. Л. 44. 6453 г.
[Закрыть]
Здесь интересна мотивация дружины, выбранная, чтобы склонить князя в поход за данью. В этом эпизоде вызов брошен князю и его воинам, и соответственно действия князя по вторичному сбору дани также являются ответом на указанный вызов, так как князь обязан сделать больше, чем его боярин (иначе возникла бы угроза его авторитету в дружине, доход воинов не приписывался бы его удаче, сакральной власти). Повторный сбор дани – следствие получения им, по-видимому, четко оговоренной дани (равной собранной Свенельдом), в то время как он – князь и должен привезти – больше.
Дань, о которой говорится в сообщении летописи, собиралась достаточно регулярно, по сообщениям византийских источников:
«Когда наступит ноябрь месяц, тотчас их архонты выходят со всеми Росами из Киава и отправляются в полюдия, что именуется 'кружением' , а именно – в славинии вервианов, другувитов, кривичей, севериев и прочих славян, которые являются пактиотами россов. Кормясь там в течение всей зимы, они снова, начиная с апреля, когда растает лед на реке Днепр, возвращаются в Киав».[403]403
См. также: Константин Багрянородный. Об управлении империей. – М.: Наука, 1989. – С. 51.
[Закрыть]
Из этого можно заключить, что в данном случае имеет место не зависть одних воинов к другим (о чем говорится, в частности, в начальной части младшего извода новгородской первой летописи: «се дал еси единому мужеви много»[404]404
Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. – М.; Л.: 1950. – С. 436.:
«И ръша дружина Игореви: „Се далъ еси единому мужеви много“».
[Закрыть]), не их крайняя бедность, но хвастовство одной дружины перед другой, по всей вероятности, произошедшее на пиру, так как именно там могли встретиться «отроки» разных дружин.
Таким образом, хвастовство здесь воспринимается как вызов, на который необходимо ответить незамедлительно, дабы не уронить свой социальный статус. Подобные же примеры можно найти и в былинах: «инный хвалится шелковым портом», в былине «Ставр Годинович».[405]405
Пропп В. Я., Путилов Б. Н. Былины. Т. 2. – М.: 1958. – С.120.
[Закрыть]
Примером существования подобного хвастовства в качестве (значении) вызова в более позднее время могут служить так называемые «косирки» в Моравской Словакии.[406]406
Богатырев П. Г. Вопросы теории народного искусства. – М.: 1971.
[Закрыть] Тот, кто смеет носить «косирек», должен быть «молодцем». Этот «косирек» по смыслу, в него вкладываемому, похож на «оселедец», а термин «молодец» весьма характерен для былин и сказок. Так, например, Алеша Попович – «млад», «молодой» Микула Селянинович, – эпитеты имеют отчетливый оттенок, явно обозначающий статус.[407]407
Это обозначение имеет аналогию с обозначением героя в сербском эпосе – «юнак».
[Закрыть]
Первый вопрос, на который хотелось бы ответить, – кто хвастает?
Хвастают, как правило, все, кто имеет легальный (одобряемый обществом) социальный статус, то есть все свободные члены общины. В разных случаях это могут быть все гости, либо их часть, даже князь Владимир. Похвальба рассматривается былинами чаще всего в двух ракурсах: на пиру человек мог хвастать либо разумно, умно, либо – глупо, неразумно, иногда же гость хвастает просто «иначе».
Вместе с тем есть категория гостей на княжеском пиру, которые не хвастают – «сироты бесприютные». Эти люди фактически лишены права голоса. Их обязанность – сидеть, причем смирно сидеть; им разрешалось только смотреть, как другие хвастают, равно как «Пропевателям» и «Скоморохам», которые, обслуживая княжеский пир, не хвастали.
Бросается в глаза, что приглашены на пир были только «черные[408]408
Эпитет «черные» в данном случае дан в наиболее вероятном значении, но утверждать о том, какой смысл вкладывался в это понятие ранее (то есть, до введения в обиход термина «черносошные») не представляется возможным.
[Закрыть] пахари», то есть, очевидно, обладавшие определенным уровнем достатка. Интересен также и термин «крестьян прожиточных». Нельзя точно сказать, кто имел право так называться, так как термин «прожиток» имеет массу значений – это могли быть и церковные деятели (Владыка Черниговский), и Добрыня Никитич – он был, к примеру, «роду христианского», что былина особо подчеркивает, и так называемые «старцы градские» (Пленко Сороженин), и материально обеспеченные (зажиточные) крестьяне. Что конкретно имелось в виду под этим термином – религия, почтенный возраст, материальный достаток или род занятий, – определить сейчас сложно.
Следующий вопрос, непосредственно связанный с предыдущим, – чем хвастает?
Как отметил П. Д. Ухов, вариации этой формулы (эпического хвастовства), как и формулы пира, – весьма значительны: от простой констатации похвальбы гостей на пиру, до хвастовства предметами самыми неожиданными и необычными.[409]409
Ухов П. Д. Атрибуции русских былин. – М.: 1970. – С. 42.
[Закрыть] Всего в обследованных им сборниках встретилось 58 объектов похвальбы. Исследователь обозначил большое количество неповторимых комбинаций (их 86 у 115 сказителей), но в данном исследовании абсолютно не придавалось внимания тождественности значений большей части комбинаций типических мест. Так, например, хвастовство одеждой и богатством могут обобщить множество «неповторимых» объектов похвальбы.
Для примера можно рассмотреть наиболее интересные и часто встречающиеся формулы похвальбы.[410]410
Данный список ни в коем случае не является исчерпывающим, но вполне отражает обычно упоминаемые формулы.
[Закрыть]
Итак: «Солнышко Владимир-князь похвастал Киевом, купцы – товарами, куницами, лисицами, черными соболями, Добрыня похвастал добрым конем, Олеша Попович – золотой казной, Чурило похвастал своей пошапкой молодецкою, а кто хвастал удатью, а кто своей участью»; «вот как умный-от захвастал родным батюшкой, вот как разумный-от – родной матушкой, глупый – молодой женой, неразумный – родной сестрой, богатыри – силой богатырской, еще рыцари – удалью рыцарской, дальними своими поездками, поленицы – удалью поленической; князья-бояра – науками премудрыми; а купцы-гости торговые – золотой казной, корабельщики – своим плаванием, крестьяне те прожиточны – святой верою, черный пахарь захвастал трудом своим, рыболовы – рыбной ловлею».[411]411
Пропп В. Я., Путилов Б. Н. Былины. Т. 1. – М.: Гослитиздат, 1958. – С. 405.
[Закрыть] Кроме того, «умный хвастает родом своим; сильный – своей силою, ухваткой богатырскою; иной хвастает шелковым портом, инный хвалится селами с приселками, инный хвалится городами с пригородками»; хвастают также «послугой княженецкою», «молодецкою удалью»; бояре – «чистым серебром, красным золотом, скатным жемчугом»; «кто похвастал бодростью», «кто хвастает славным отечеством, кто – молодым молодечеством», «детьми».[412]412
Данный список составлен автором диссертации, но его можно сравнить с теми списками типических мест похвальбы, которые приводит в книге «Атрибуции русских былин» П. Д. Ухов.
[Закрыть]
Характеристика похвальбы в былине сводится к трем видам:
1. «глупое» (сестрой, женой, иногда и детьми);
2. «иное» (обычное, своим трудом);
3. «умное» (родом, родителями).
Сюжет завязывается, когда у присутствующих на пиру возникают сомнения в правдивости сказанного: когда человек похвастал тем, что «трудом» считать не принято (глупое хвастовство), или тем, что в его профессиональной группе обычным трудом получить нельзя. То же можно сказать и в отношении хвастовства женой, сестрой, детьми – все, что добыто без особого труда,[413]413
Понятие «Труд» на Руси, возможно, является производным от древнескандинавского значения слова «TRUD», то есть, ценился не сам труд в его современном смысле работы, а его потенциал, то есть «Труд» в значении «силы», необходимой для осуществления тяжелой работы. Важность в данном случае имеет Сила, а не работа, которая является лишь следствием и доказательством наличия Силы, имеющей священный характер. Сила идет от Бога (отсюда молитвы богатырей к Богоматери и т. д.).
[Закрыть]без пота (неслучайно в «Повести о разгроме Святополка Ярославом Мудрым» звучит фраза: «Ярослав же съде в Киевъ, утер пота с дружиною своею, показав победу и труд велик»[414]414
Повесть временных лет. Ч. 1. – М.; Л.: 1950. – С. 98. Вполне возможно, что в этой фразе содержится изображение своеобразной процедуры «триумфа» князя Ярослава в Киеве.
[Закрыть]) – не должно быть предметом хвастовства.
Если в первом случае герой неизбежно наказывается, то во втором – проходит испытание, после чего становится ближе к князю по месту на пиру, которое можно занять лишь подвинув всех остальных. Так, Илья Муромец (крестьянин) хвастает богатырским подвигом – пойманным Соловьем-разбойником; Садко – гусляр, хвастает знаниями о золотой рыбке, Иван-Гостиный сын похваляется богатырской поездкой и т. д.
