Текст книги "История и старина: мировосприятие, социальная практика, мотивация действующих лиц"
Автор книги: Степан Козловский
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)
Лишь проехал добрый молодец Корелу проклятую,
Не доехал добрый молодец до Индеи до богатыей,
И наехал добрый молодец на грязи на Смоленские,
где стоят ведь сорок тысячей разбойников,
И те ли ночные тати-подорожники…
Попытка разбоем отнять имущество у Ильи Муромца закончилась плачевно:
Смоленские разбойники попали под определение «сил неверных». В случае, если воспринимать это понятие только как религиозную категорию, без учета влияния культурных традиций и установок, будет непонятен смысл употребления всей фразы, поскольку упомянутые «Смольняне», по всей вероятности, являются христианами. Но это – не механический перенос из одной ситуации в другую, здесь имеется в виду именно разбой как поведение, противоречащее «нормальному», то есть «христианскому».
Упомянутый случай вовсе не уникален. Так, например, в былине о том, как Васька Буслаев молиться ездил, герой получает следующее напутствие матери:
С этим же мотивом связано традиционное напутствие родителей Ильи Муромца при его первой поездке в Киев:
Разбой, судя по этим «типическим местам» эпоса (благословения родителей богатырю), является ничем иным как немотивированным убийством.[536]536
Наиболее пространное толкование понятия «разбой» можно найти в статье С. В. Горюнкова: О сюжете Илья Муромец и Соловей Разбойник», в которой, в частности, он отмечает, что «…уже в Синайском Патерике греческое слово, означающее «убийство», переведено как «разбой». // Русский фольклор. Материалы и исследования. – СПб.: Наука, 2004. – Т. 32. – С. 229–264.; С. 233.
[Закрыть]
Исходя из этих морально-этических установок, можно сделать вывод о восприятии былиной разбоя, как поведения категорически неприемлемого для «верной» силы и, следовательно, одного из отличительных признаков силы «неверной».
Национальность (этническое происхождение) и вера неравнозначны. Национальное происхождение (в отличие от вероисповедания) почти не оказывает влияния на восприятие брачных отношений.
Добрыня перед своим отъездом говорит Настасье, что после его смерти она может выйти замуж за любого, кроме Алеши Поповича:
Таким образом, нельзя говорить о том, что брак с представителями других этносов позорен, но с полной уверенностью можно сказать, что позорен неравный брак, уменьшающий престиж одной из сторон.
Так, например, жена Михаила Потыка Авдотья Лебедь Белая, а также жена Ивана Годиновича Настасья Митреевична предпочитают брак с царем, пускай даже и «неверным», браку с богатырем «святорусским». Причина этого проста:
Настасья Митреевична была жестоко наказана за связь с «неверным царем».
Стоит заметить, что за связь с христианином (Алешей Поповичем), Добрыня на Настасью Микуличну такого жестокого наказания, как на Маринку Колдаевну (которая была уличена в связи с явным нехристем – Змеем), не накладывает.
Все это показывает, что содержание термина «русский», по всей видимости, первоначально носило прежде всего религиозно-политическую окраску.
2.2.5 Эпическая процедура манифестации принадлежности к профессионально ориентированной социальной группеКак правило, в былинах социальные страты показываются на основе типов производственной (трудовой) деятельности (рода занятий). Попытки занять место в таких группах приводят к поединкам вне зависимости от направления этой деятельности. Обычно герою не верят на слово и требуют предъявления доказательств причастности к труду, характерному для данной социальной страты. Похвалившийся купеческим трудом столкнется с необходимостью доказать способность к торговле (а «торг» подразумевает «спор»):
Говорят тут князья да бояра:
«Свет государь Владимир-князь!
Не бывать тут Дюку Степанову,
Только быть мужичонку-засельщику,
И быть деревенщины:
Жил у купца-гостя торгового —
И украл у него платье цветное;
Жил у иного боярина —
Угнал у него добра коня
На наш город приехал, красуется,
Над тобой, над князем, надсмехается,
Над нами, боярами, пролыгается».[539]539
Пропп В. Я., Путилов Б. Н. Былины. Т. 2. – М.: 1958. – С. 216.
[Закрыть]
Похвалившийся ратным подвигом обязан доказать способность к ратному труду.
Поединки богатырей, как правило, приводят к их «братанию», причем практически всегда побежденный оказывался на положении «брата меньшего», а победивший – «брата большего».[540]540
Свод русского фольклора. № 190
Покорился он брату нонче меньшому:Ты как ноньци в самом разу, в самом корпусу,Уж я быти над тобой да ноньци меньшой брат,Ищэ быть ты надо мной да ищэ старшой брат.
[Закрыть]
Таким образом, поединки богатырей имели ярко выраженный престижный характер и влияли на социальный статус «поединщиков» вне зависимости от их происхождения.
Весьма характерна эпическая традиция «братания» членов социальной группы по роду занятий, она показывает архаичный характер деления на такие группы, приближающийся к кастовому. Вместе с тем, по итогам былинного поединка место в группе можно занять только первое. Соответственно, чтобы не остаться последним, сидящим на краю стола, богатырю необходимо постоянно совершать поступки, достойные его положения. Исходя из такого понимания ситуации, можно уяснить ключевую роль социального статуса в отношениях, связанных с социальной практикой древнерусского общества.
В этой связи необходимо вернуться к эпическому изображению встречи незнакомого богатыря. Она представлена в двух вариантах:
1. Прием (вопросы) при дворе князя Владимира:
Коей ты земли, коей ты орды?
Коего отца, коей матушки?
Мотивация вопроса:
По имечки тебе можно место дать,
По-отечеству пожаловать.
Социальная дифференциация рассматривается былиной еще до вопросов князя Владимира, в типическом месте привязывания коня на княжеском дворе (гадания о том, как примут героя по поведению его коня). Здесь каждый сам показывает то место, на которое претендует, поскольку существует некое правило: «За менно кольцо везать людям мещанам городовым, кресьянам всем; а за серебрено кольцё везать людям торговым, купцам всем, людям чиновныим; а за золото кольцё везать кнезьям, руським богатырям, поленицям преудалым».[542]542
Астахова А. М. Былины Севера. Т. 1. – С. 506.
[Закрыть]
Упоминания о привязывании коня к драгоценному (дорогому) кольцу есть и в других сюжетах былин, но обычно без столь пространного объяснения.[543]543
Астахова А. М. Былины Севера. Т. 1. – С. 417.:
А соскакивал де ле Дюк со добра коня,А-на вязал коня к винтову кольцу,Ай-я к винтову кольцу да золоченому.
[Закрыть]
Таким образом, эпические материалы показывают три крупных социальных слоя соответственно их ценности для князя и общества. Обращает на себя внимание тот факт, что в этом списке нет упоминания религиозных деятелей. Они, по всей вероятности, либо относятся к категории «людей чиновныих», либо данная норма относится к дохристианскому периоду.
2. Вопросы на богатырской заставе:
Они имеют ярко выраженное общесоциальное значение, поскольку зачастую входят в состав характерной формулы ответного приветствия при дворе князя Владимира. Происхождение показывает не только причастность к тому или иному этнокультурному объединению, но и предельно четко показывает место, которое имеет право занять герой в иерархии всего общества в целом.
Весьма интересен в данном контексте следующий момент – кроме прочих, Князь Владимир задает и такой вопрос: «Ты какого отца да есть матери?». Это может означать не только счет рода по материнской линии, но и информацию о том, сыном какой по значению и счету жены[545]545
Былины и исторические песни из южной Сибири записи С. И. Гуляева. 1939. – С. 63.: «Где не сватаюсь – там две дают». См. также: Соколов Ю. М., Чичеров В. И. Онежские былины. – М.: 1948. № 65. – С. 313.:
Мне невесты да не дают,А где любо – не дают,А где не любо, так две да три бери!
[Закрыть] (старшей, младшей, первой, второй и т. д.) у отца он является. В этой связи становится понятным и констатация обычая: «По имечки (по роду – в соответствии с местом рода в общей иерархии общества) тебе можно место дать»; «По отечеству (по степени знатности – законный сын или незаконнорожденный, от старшей или от младшей жены и т. д.) пожаловать» – то есть, по степени знатности в роду.
Ответы на эти вопросы не могут быть интерпретированы исключительно в двух плоскостях – (противопоставление «свой-чужой» или «русский-иноземец»). В том случае, если человек неспособен дать четкие объяснения своего происхождения (Алеша Попович, Сироты бесприютные и т. п.), то он первоначально получает место вне общепринятой иерархии или как неравноправный член общества – «на печке-муравленке», «на запечье», «в конец стола».
Таким образом, восприятие личности возможно не менее чем в трех аспектах – приехавший на Русь идентифицируется как «друг», или как «гость», либо как «враг».
Иноэтничные персонажи можно условно разделить на три категории:
Первая категория – это иноземцы, воспринимаемые как христиане (друзья), к которым, независимо от страны происхождения, отношение в эпосе практически во всех случаях положительное.
Вторая категория – это «гости» (наездники и т. д.), которые служили «королю неверному», или просто побывали в «неверных землях» (Дунай), и из-за этого воспринимаются двояко, поскольку в равной степени могут оказаться и друзьями, и врагами.
Третья категория – это враги – «поганые», к числу которых можно отнести «басурман», «жидов», «еретиков», различных язычников – Литву, Чудь Белоглазую и т. п. Так, например, в былине «Глеб Володьевич» Маринка дочь Колдаевна в Корсуни – «еретница», «безбожница».
Впрочем, даже Козарин, которого, по словам былины: «его род-племя не в любви держал, Отец-матушка да ненавидели[546]546
Пропп В. Я., Путилов Б. Н., Былины. 1958. Т. 1. – С. 436.
[Закрыть]», получает почетное место среди богатырей князя Владимира.
Исходя из этого, возникает вопрос о механизмах социальной практики, служивших основанием отказа от конфронтации в отношении «гостя» и «врага». Таким образом, необходимо выяснить, на каких условиях «чужие» на постоянной либо временной основе могли быть приняты в состав «своих».
2.2.6 Значение ритуала для достижения толерантности в эпической социальной практикеОтказ от конфронтации в былинах возможен при соблюдении целого ряда условий. Как правило, он связан с вхождением иноэтничного героя в состав «семьи» по праву «родства» крови и по праву «родства» почвы.
Понятие «родство»[547]547
См. также: Афанасьев А. А. Поэтические воззрения славян на природу. Т. 3. – М.: 1994.
[Закрыть] в данном случае не совсем корректно употребляется, правильнее (по отношению к современным реалиям) здесь было бы применить понятие «толерантность[548]548
В значении «терпимость» к чужим мнениям, и сопричастность к верованиям, поведению, ритуалам.
[Закрыть]» (связанная с принадлежностью к той или иной социальной группе).
Но традиционный термин «Родство» лучше отражает происхождение и суть данного явления (имело место так называемое «названное родство», и в первую очередь «братья названные»), поскольку так или иначе все указанные типы «родства» первоначально, по всей вероятности, были связаны с разграничениями функций (как правило, отражающих реалии социальной практики) внутри племени и рода. Изначально «своим» был член рода, племени, а затем союза родственных, в том числе и по языку, племен, затем союза союзов и т. д. (уровни близости родства).
Прекращение конфронтации возможно только в том случае, если удается «найти общий язык» с представителями других этносов. Взаимопонимание между конфликтующими сторонами происходит, когда имеются «точки соприкосновения» социальной практики, в которых стороны имеют общие интересы и общее мнение и, следовательно, способны найти компромисс.
Такими, общими для большинства этносов, «точками соприкосновения» социальной практики являются внутриплеменные и внутриродовые взаимоотношения (родство), поскольку обойтись без них при образовании сколько-нибудь крупной этнической общности невозможно. Учитывая, что при создании первоначального союза использовались данные методы сплочения и детерминации, то и в дальнейшем предгосударственные и раннегосударственные этнические образования продолжают копировать их систему при контактах с другими народами. В этом отношении очень показательны эпические отношения князя и его богатырской дружины.
Власть князя воспринимается богатырями как безусловная и, по всей видимости, восходит к отношениям внутри патриархальной семьи. Князь в первую очередь – глава рода, он не первый среди равных, а первый после Бога.[549]549
Такое положение в эпосе можно сравнить с тем, как князь воспринимается в «послании Даниила Заточенаго к великому князю Ярославу Всеволодичю»: «Женам глава муж, а мужем князь, а князем бог». Древнерусская литература. – М.: Флинта, 2000. – С. 146.
[Закрыть] Его власть – это власть патриарха, она имеет священный, непререкаемый характер (бунтуя против князя Владимира, Илья Муромец сначала сбивает с церквей золоченые маковки и лишь потом открыто угрожает ему самому[550]550
Пропп В. Я., Путилов Б. Н. Былины. Т. 1. – С. 141.:
Стрелил он тут по божьим церквам,По божьим церквам да по чудным крестам,По тыим маковкам по золоченыим……Видит князь Владимир стольно-киевский,Что пришла беда неминучая…
[Закрыть]). Она распространяется на богатырей, почти всегда имеющих статус «детей» – боярских, гостиных, крестьянских и т. п. сыновей.
Необходимо учитывать, что князь Владимир никогда и никем из богатырей в эпосе не назван «братом», напротив, обычным обращением к нему можно считать «батюшка»,[551]551
Григорьев А. Д. Архангельские былины и исторические песни. Т. 2. – СПб.: 2002. – С. 83.:
«Уш ты батюшко Владимер…Дай-ко батюшко, золотой казны».
[Закрыть] «дядюшка[552]552
Калугин В. И. Былины. – М.: 1998. – С 381.:
«Свет государь ты мой дядюшка».
[Закрыть]». При поиске невесты князь советует богатырям найти для него такую женщину, которую они могли бы величать «государыней», «матушкой[553]553
Калугин В. И. Былины. – С. 370.:
Вы ишшите мне невестушку хорошую,Чтобы было кого назвать вам матушкой,Величать бы государыней.
[Закрыть]».
Оппозиция князю, таким образом, рассматривается как непослушание «сыновей» «отцу», заведомо осуждаемое в патриархальном обществе. В этой связи понятие «дети боярские» получает несколько иное смысловое наполнение. В письменных источниках можно найти аналоги этого эпического восприятия князя (суверена) как «отца». У Иордана[554]554
Иордан. О происхождении и деяниях гетов. – СПб.: Алетейя, 2000. – С. 114.
[Закрыть] имеется, в частности, описание приблизительно такой ситуации (обычая эпохи раннего средневековья, отнесенного им к территории Паннонии и Далмации), при которой у князя (Вождя) могли появиться подобные «сыновья»:
«… А Тиудимир… настолько их потеснил, что даже взял в плен самого короля Гунимунда, а все войско его – ту часть, которая избежала меча – подчинил[555]555
Основной признак подчинения – дань, (Ярослав Мудрый платил отцу дань, Владимир Мономах также передавал отцу часть своего дохода), поэтому такое «усыновление» можно считать формой (мирного договора) «родства» по уплате дани.
[Закрыть] готам. Но так как был он любителем милосердия, то, свершив отмщение, проявил благоволение и, примирившись со свавами, пленника своего усыновил».
Таким образом, «дети боярские» первоначально могли отличаться от «отроков княжеских» (вассальной зависимостью) подчинением боярину, а не князю непосредственно. «Детьми» и «отроками» они, судя по всему, считались по договору усыновления-найма, своеобразного «холопства[556]556
Пропп В. Я., Путилов Б. Н., Былины. Т. 2. – М.: 1958. – С. 55.:
«За (богатырем) быть – холопкой слыть».
[Закрыть]», поскольку хлопец – парень, не достигший совершеннолетия и не имеющий семьи, младший в роду и в силу этого лишенный самостоятельности. Как отметил В. В. Колесов, «слово «паробки» … обозначало простых домашних слуг, если не просто рабов».[557]557
См. также: Колесов В. В. Мир человека в слове Древней Руси. – Л.: ЛГУ, 1986. – С. 88.:
[Закрыть]
Само по себе такое «усыновление» (принятие в состав рода на положении младшего) мало о чем говорит, но Прокопий Кесарийский отмечает следующую особенность средневековой социальной практики:
В этой связи можно вспомнить утверждения арабов о том, что:
«Когда у них рождается сын, то он (рус) дарит новорожденному обнаженный меч, кладет его перед ребенком и говорит: „Я не оставлю тебе в наследство никакого имущества, и нет у тебя ничего кроме того, что ты приобретешь этим мечом“».[559]559
См. также: Древнерусское государство и его международное значение. – М.: Наука, 1965. – С. 397.
[Закрыть]
Передача оружия таким образом связана с заключением союза, вхождением героя в дружину на основании «корма», который приобретается сообща этим мечом. Эпический князь Владимир в таких же обстоятельствах (фактически, принимая богатыря в состав дружины) передает (или приказывает отдать) Василию Пересмяке (Ваське-пьянице) оружие, коня и доспехи для защиты Киева.[560]560
Григорьев А. Д. Архангельские былины и исторические песни. Т. 3. – СПб. 2003. С. 84.:
«Отмыкал он амбары да все окованные;Выдавал он всю збрую да богатырскую»…
[Закрыть] Богатырь Святогор передает свой меч противнику – взятому в плен (Илье Муромцу),[561]561
Пропп В. Я, Путилов Б. Н. Былины. 1958. – С. 26.
Силушки в тебе да вдвое теперь,Как станешь ты владеть да моим мечом.
[Закрыть] который, в свою очередь, отпускает противника – пленника (Подсокольника), называя его «сыном».
Возможно, легенда о том, что Святославу пришелся по душе меч и другое оружие, полученные в подарок от византийцев: «…Они же послушаша его, и послаша ему мечь и иное оружье, и принесоша к нему. Онь же, приимъ, нача хвалити, и любити, и целовати царя»,[562]562
Повесть временных лет. Ч. 1. – М.; Л.: 1950. – С. 51.: Фактически, здесь летопись намекает на возможное заключение почетного мира в результате установления («родства по оружию»).
[Закрыть] осаждавших его войска, имеет более глубокий подтекст.[563]563
Возникает четкая политическая линия на создание почетных «родственных» отношений с византийскими императорами (получение дани Олегом и Игорем, получение оружия Святославом, получение невесты из царского рода Владимиром Святославичем) которую проводили все Великие Киевские князья.
[Закрыть]
Обращает на себя внимание тот факт, что на обычные дары византийцев (воспринимаемые как «дань») Святослав не обратил внимания как на фактор установления мира:
«…И созва царь боляре своя в полату, и рече имъ: «Што створимъ, яко не можемъ противу ему стати?» … И посла к нему злато и паволоки, и мужа мудра … И поведаша Святославу, яко придоша грьци с поклономъ… Придоша, и поклонишася ему, и положиша перед нимъ злато и паволоки. И рече Святославь, кромъ зря, отроком своимъ: „схороните“»,[564]564
Повесть временных лет. Ч. 1. – М.; Л.: 1950. – С. 50–51.
[Закрыть]
что лишний раз подчеркивает особую роль дарения оружия в данных обстоятельствах.
Иордан в похожей обстановке показывает возможность именно такого события:
Вероятно, имеет место намек на восприятие[566]566
Восприятие дарения императором оружия, если оно действительно имело место, вряд ли различалось у византийцев и русских. См. также: Прокопий Кесарийский. Указ. Соч. С. 33., Иордан. Указ. Соч. С. 116–117.
[Закрыть] получения этого меча (оружия) как «усыновление[567]567
Если допустить «усыновление по оружию» императором князя Святослава, то встает вопрос о том, что князь для этого мог пройти процедуру крещения.
[Закрыть]» императором русского князя, и заключение прочного союза с предоставлением «корма» русским воинам – князь Игорь также получая с византийцев дань, клялся оружием:… «и елико их есть не хрещено, да не имуть помощи от бога ни от Перуна, да не ущитятся щиты своими, и да посечены будуть мечи своими, от стрел и от иного оружия своего, и да будут рабы весь век свой и будущий».[568]568
Повесть временных лет. Ч. 1. – М.; Л. 1950. – С. 35.
[Закрыть]
Судя по всему, разница между этими двумя факторами поддержания мира (дань с одной стороны, оружие и хлеб (кормление) – с другой) приблизительно такая же, как между перемирием врагов и прочным мирным соглашением («друзей» и «родственников»).
Аналогично этому конфронтация во взаимоотношениях между героями, принадлежащими к одному и тому же этносу, появляется в тех случаях, когда рвутся социальные связи между отдельными субъектами и социальными стратами, участвующими в таких отношениях, и, соответственно, теряются «точки соприкосновения» между ними в социальной практике.
С точки зрения эпических представлений о древнерусском обществе родственные отношения (заключение брака, усыновление) и братские (побратимство так называемых «названных братьев») являются наиболее надежными для сохранения мира, поскольку позволяют принять в социум как «своего» отдельного представителя «неверных», фактически полностью ассимилируя его. При этом женщины (по крайней мере, в раннем эпосе – сюжетах о Вольге и т. д.) зачастую не осознаются как «враги» (за исключением сюжетов о Маринке Колдаевне и Марине Игнатьевне). Они олицетворяют собой либо добычу, либо жен, причем какого-то существенного различия в отношении к ним и к собственно русским женщинам не наблюдается вне зависимости от возраста.[569]569
Свод Русского фольклора. № 260.:
Худшую силу в пень повырубить,Лучшую силу в полон взять,Красно золото в возы склась,Скатен жемчуг гонить телегою,Добрых коней табунами гнать,Молодых девушек – станицами,Молодых молодушек – пленицами,Старых старух гнать коробицами.
[Закрыть]
Отношения, построенные по принципу «Свой-чужой» можно рассматривать на примере еще одного, чрезвычайно важного в социальной практике явления – совместной трапезы (родство по причастию и по тризне, которая имеет одинаковый общий момент – ритуал почестного пира). Наиболее важен примиряющий аспект этой процедуры, поскольку в нем явственно просматриваются ритуальные и сакральные моменты.
В данном случае совместное употребление пищи примиряет врагов, не случайно в былинах речь идет о том, чтобы уморить героя именно «голодной смертью». Позвать его на пир – значит, помириться с ним, забыть все обиды. Приблизительно по такому сценарию примиряются Владимир-князь и Илья Муромец в былине «Бунт Ильи против Владимира».
Примерно так же, собираясь к Древлянам, княгиня Ольга послала им условия заключения мира: «Съ уже иду к вам, да пристройте меды многи в градъ». При этом княгиня оставила своим воинам повод для расправы над Древлянами: «Посъм съдоша Древляне пити и повелъ Ольга отрокомъ своим служити пред ними… а сама отъиде кромъ, и повелъ дружине своей съчи деревляны».[570]570
Повесть временных лет. Ч. 1. – М.; Л., 1950. – С. 41–42.
[Закрыть] «Хитрость» Ольги, судя по всему, заключалась в том, что сама она в пиру не участвовала, равно как и основная часть ее дружины, что фактически сводило на нет примирительное значение пира – тризны.
В похожих условиях вызывающее поведение Идолища-Неодолища остается безнаказанным со стороны всех пирующих, кроме Алеши Поповича, который не ел (не участвовал в совместной трапезе), а сел в сторонку, «на палатной брус», что и позволило ему бросить вызов «обжоре». При этом следует заметить, что все, кто участвовал в пиршестве, поддерживали Тугарина:
Исходя из этого, нетрудно сделать вывод о том, что раскрыть влияние ритуалов социальной практики на этнические взаимоотношения – значит, прежде всего, определить социальный статус представителей нерусских этносов в контексте общественных отношений древней Руси, которые запечатлены в эпосе.
Наилучшим образом социальный статус героев русского эпоса можно понять по тому месту на пиру у князя, которое они занимают. Место, о котором здесь говорится – это не только показатель почета, оказываемого приглашаемому, но и важная часть воззрений на социальную дифференциацию в обществе, на иерархию в том ее виде, в каком их представляли себе создатели героического эпоса древней Руси.
В данном контексте гость находится на особом положении – он сам должен был показать хозяевам то место, на которое претендует. В зависимости от престижности места и правомерности претензий на него ситуация развивается дальше по тому или иному сценарию. Судя по отзывам арабских источников, гостеприимство было у славян и русов достаточно развито и нареканий на этот счет не наблюдается: «…гостям оказывают почет, и с чужеземцами, которые ищут их покровительства, обращаются хорошо…».[572]572
Ибн-Русте // Древнерусское государство и его международное значение. – М.: Наука, 1965. – С. 397.
[Закрыть]
Следует заметить, что место у княжеского стола – это место в иерархии общества в целом, борьба за первенство в нем, как и в любом другом, идет постоянно. Если некто занял место не по тому значению, которое он имеет для социума, то это означает, что тот «нечестно пьет», «нечестно ест», занимает место не по чести, тем самым он подчеркивает, что все остальные – неравноправные участники княжеского застолья, (младшие члены рода), что приближает их по статусу к рабам, тем, кто развлекает и прислуживает на пиру (сравните с понятиями: «паробок», «хлопец»), и за подобное оскорбление будет вызван на поединок или на спор с тем, кто претендует на его место и положение в обществе.
Все это происходит независимо от этнического и социального происхождения героя, который «нечестно», «не по чести» себя ведет. Так, например, Алеша Попович одинаково жестоко разделался и с русским богатырем «Неодолищем-Иванищем», и с «Идолищем Поганым» (или с «Тугариным», в зависимости от варианта); Добрыня сражается с богатырем-нахвальщиком Дунаем, и т. д.
В качестве примера можно упомянуть сюжет былины о Ваське Буслаеве, который сумел выдержать спор со всем Новгородом и получал за это с них дань: «С хлебников по хлебику, с калачников по калачику, с красных девушек повалешное, с молодых девиц повенешное».
Перед тем, как покориться богатырю, новгородцы получают увечья, из-за чего и вынуждены просить мира. Таким образом, увечье имеет следствием признание своего подчиненного положения, превращение в зависимого и «младшего» члена общества. Увечье это, прежде всего, отличие от нормы, признак «избранности» в том или ином качестве (Бог шельму метит). По-видимому, имели место и предубеждения об измененной сакральной значимости знатного человека, получившего увечье.
Подобное положение отражает, в частности, Повесть временных лет:
Часто увечья получают от богатырей «дети боярские», в типическом месте взросления героя. Напротив, избавление от увечья усиливает значение личности. Илья Муромец изначально – «старой», то есть, старший.
Можно долго обсуждать то, как жестоко разделались с «Идолищем поганым» и «Тугариным», изувечили Новгородцев, как они «неадекватно» вели себя на пиру, но стоит отметить, что «встречают по одежке, а провожают по уму». При этом фактор вероисповедания, в значении максимально точного следования обычаям, имеет наибольшее значение для этнокультурной адаптации и принадлежности к «Русской Земле».
Таким образом, русский эпос демонстрирует отношение к героям не по принципу «свой-чужой», а по принципу «стимул-реакция», где стимулом чаще всего бывает вызывающее поведение того или иного персонажа (несоответствие поведения общепринятым нормам), а реакцией – принятие этого вызова (восстановление нарушенной нормы) и противоборство героев, либо иное доказательство правоты одного из них.
В заключение можно отметить, что поведение личности и ее индивидуальные качества играли главенствующую роль для признания «своим» или «чужим» в русском обществе. Вместе с тем для мирного сосуществования, очевидно, было достаточно соблюдать условия мира, то есть быть «Верным».
