Текст книги "Начало пути (СИ)"

Автор книги: Стэлла Соколова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

   Сразу после кончины отца, за Леоном приехали из поместья. Так как мать мальчика была не просто простолюдинкой, но еще и человеческой женщиной, которой счастливый случай предоставил шанс родить наследника де Риз, ее даже не спросили, согласна ли она отдать сына. В тот день Леон видел свою мать в последний раз. Когда его привезли в поместье, дед провел с ним беседу, в результате которой Леон понял, что от его поведения зависит благополучие матери.

   Первое время ему было трудно привыкнуть к постоянной тишине и вечерним ритуалам, но со временем, яркие воспоминания детства словно бы поблекли, почти полностью исчезнув из памяти. С тех пор Леон не жил, а существовал. Он как бы и был, и в то же время не был. Странная жизнь, принесенная в жертву непонятной цели, суть которой даже не была юноше понятна.

   Внезапно Леон запнулся о камень и, все еще будучи погруженным в воспоминания, он со всего маху грохнулся на дорогу. Когда в глаза полетел песок, Леон наконец-то очнулся и, переведя дыхание, горько рассмеялся.

   Нашел себе занятие, прямо в момент проведения Первого Крещения. Умен, ничего не скажешь...

   Когда перед лицом юноши возникла узкая, белая ладонь, он все еще смеялся. Правда, смех этот почти сразу оборвался, потому что Леон увидел кое-что, что поразило его до глубины души. На тонком запястье, с нежными прожилками вен, висел браслет, сделанный из белых камешков и кусочков светлого дерева. Когда-то давно, он подарил такой же своей матери. Неказистое, корявое украшение, могло вызвать только сочувственную улыбку, но мать носила его не снимая.

   Подняв глаза, юноша посмотрел на женщину, которая подала ему руку. Годы, казалось, никак не сказались на ней. Более того, Леон почему-то позабыл, что мать умерла много лет назад, не сумев справиться с горем. Улыбнувшись ему, женщина спросила, с нежной улыбкой:

   – Как дела, сынок?

   Рош де Нийлд, слегка согнув колени, опасливо выглядывал из-за поворота, натягивая на правую руку кожаную перчатку. Он точно был уверен, что слышал какой-то звук, заставивший его остановиться посреди дороги и даже вернуться к развилке, которую он только что миновал. Мягкие, чарующие звуки флейты, тихая песнь которой нарушила гробовую тишину лабиринта, вызывали у Роша чувства, которые не поддавались не то, чтобы описанию, юноша даже логично объяснить их не мог.

   Музыка, звучавшая в тишине, была знакома Рошу с малых лет – его старший брат, Орей, играл ее часто, очень часто. Нельзя сказать, что Рош любил брата, скорее испытывал по отношению к нему суеверный ужас. Слишком жестким он был, слишком опасным и непредсказуемым. Даже отец и другие старшие родственники не рисковали вступить с Ореем в открытый конфликт. Признанный гений, замечательный воин, Орей мог позволить себе то, чего не позволил бы кто-то другой. Для Роша, не выделяющегося ничем, кроме крупного телосложения, брат был недостижимым идеалом, почти Богом. Орей пропал много лет назад, отправившись на задание в компании предателя, который бросил его, как только ситуация вышла из-под контроля. И вот сейчас, спустя много лет, брат, которого юноша и не чаял увидеть, каким-то образом оказался в лабиринте, где проходило Первое Крещение.

   Не оборачиваясь, Орей сказал:

   – Я знаю что ты здесь, выходи.

   Утерев разом взмокшие ладони о штанину, Рош вышел из своего укрытия. Орей сидел к нему спиной, приложив черную флейту к губам. Обернувшись, брат ухмыльнулся и сказал:

   – Подойди сюда, у меня для тебя кое-что есть.

   Сделав несколько шагов вперед и оказавшись рядом с братом, Рош разглядел то, чего не было видно раньше. Точнее не то, а того – перед Ореем, на коленях и со связанными за спиной руками, стоял Кира – тот самый предатель, принесший страшную весть о гибели брата. Кира, чье лицо было покрыто многочисленными царапинами, как и в тот день, когда Рош видел его в последний раз, поднял взгляд и умоляюще посмотрел в лицо юноши. В светло-карих глазах застыл ужас и, проведя языком по губам, Кира прошептал:

   – Рош?

   Юноша отшатнулся, на лице его отразился целый калейдоскоп эмоций, ни одна из которых не была положительной. Орей, постучав флейтой по плечу, сказал, обращаясь к Рошу:

   – У тебя есть шанс отомстить, мой любимый брат.

***

   Лазар сидел под деревом, мрачно разглядывая стены лабиринта. Солнце медленно ползло по небосклону, а время словно бы замерло. Устав сидеть без дела, наследник поднялся и, размяв плечи, направился было к одному из корпусов, когда его остановил вопрос лейтенанта Сойрена:

   – Волнуешься?

   Если бы на месте Сойрена был кто-то другой, Лазар скорчил бы гордое и неприступное лицо и ответил бы отрицательно... Но, так как Сойрен самого наследника учеником по плацу гонял и, соответственно, знал как облупленного, Лазару не оставалось ничего другого, кроме как кивнуть.

   Сойрен уселся под дерево и, сделав приглашающий жест рукой, сказал:

   – Присаживайся, поговорим.

   Лазар, как хороший ученик, присел рядом, ожидая продолжения. Сойрен сорвал травинку и, покусывая ее, сказал:

   – Я понимаю, что тебе сложно сейчас, это твои первые ученики, но все же, постарайся держать себя в руках. Когда они с успехом пройдут это испытание, думаю им будет не очень приятно лицезреть своего наставника, с выпученными от страха глазами и побледневшим лицом.

   Наследник мрачно ухмыльнулся:

   – Постараюсь. – Бросив еще один взгляд на лабиринт, он продолжил – Меня волнует причина, по которой условия Крещения именно такие.

   Сойрен приподнял брови, спросив:

   – А что, Финар Тисс тебе не объяснил?

   – Объяснил, только все равно, многое мне непонятно.

   – Ммм.. Что он тебе сказал?

   Проведя ладонью по волосам, Лазар ответил:

   – Финар сказал, что ученики предали самих себя, но Первое Крещение направленно не на это. Условием прохождения является умение ученика доверять другим и оправдывать возложенное на них доверие, разве нет?

   – Все верно, только ты забываешь об одном.

   – О чем именно?

   – Невозможно верить тому, кто обманывает сам себя.

   Прищурившись, Лазар улегся на траву и принялся рассматривать небо, сквозь голые ветви дерева. Пожухлая трава, смешанная с опавшими листьями, пахла осенью, влажной землей и чем-то еще, что не поддавалось описанию, но придавало воздуху терпкость и легкую горчинку.

   – С чего мы взяли, что мальчишки занимаются самообманом?

   – Появление Лабиринта ясно говорит об этом. Более того, скажу тебе еще кое-что – возможно ты не заметил, но у нас тут шестеро потомков Совета Двенадцати, наследник короны и сын рода де Сэй.

   Слегка нахмурившись, Лазар перечислил в уме родовые имена – Сойрен де Фейн, Рамиэль де Лайдар, Леон де Риз, братья де Тайра, Рош де Нийлд, Эй де Сэй, по материнской линии – де Мортейн... Нахмурившись, Лазар уточнил:

   – Эй не является наследником родового имени одного из Совета, потому что носит имя де Сэй.

   – Я его и не считал.

   – Тогда пятеро, а не шестеро.

   Сойрен прищурился и с легкой улыбкой, сказал:

   – Финар Тисс отказался от имени старшей ветви после того, как закончил Акадэмию. Сам знаешь, что приставка "де" есть только в именах тех, кто приближен к Императору.

   Замолчав на секунду, наследник задал новый вопрос:

   – И как это влияет на появление Лабиринта?

   Сойрен пожал плечами:

   – Возможно и никак, но я думаю, что в этом есть определенный смысл.

   Задумавшись на какое-то время, Лазар кивнул. Возможно, смысл и в самом деле есть – после смерти Райдана, Совет взял власть над Империей в свои руки и тот период вошел в историю под названием "Темные времена". Возможно, Светлые хотят узнать, какими стали потомки тех, чьими стараниями едва не наступил конец света? Сойрен, увидев, что наследник понял, о чем именно он говорит, продолжил:

   – Что же касается предательства и самообмана... Видишь ли, в благородных семьях, в отличии от семей простолюдинов, есть свои собственные традиции. Например, де Ризы – травят себя на протяжении веков. Де Сэйи – воинское искусство ставят превыше всего, даже выше собственных интересов и желаний. Де Тайра – воспитывают дипломатов, отвергая путь воина, даже странно, что братьев пустили в Акадэмию. Де Нийлд – этих можно считать серыми кардиналами Империи, если забыть о существовании рода де Мор. Как видишь, каждый род идет своей дорогой, но... Кто-то спросил у этих юнцов, хотят они наследовать такое прошлое? Под гнетом ответственности, мальчишки забыли о своих желаниях и следуют чужим целям. Бесполезно ждать от безвольных кукол самостоятельных решений, а это значит, что они все до единого останутся в Мире Богов, когда придет время Второго Крещения.

   – То есть, хочешь сказать, что им устроили своего рода подготовку?

   – В некоторой степени.

   Прикрыв глаза, Лазар погрузился в раздумья. Действительно, сколько бы привилегий не было у юношей "благородных кровей", ответственность, что ложиться на их плечи со временем может превратиться в тяжелый, практически неподъемный груз. Такова суть разумного – идти путем меньшего сопротивления, подчиняться более авторитетным, опытным. В этом нет ничего плохого, мир диктует свои правила и если им не подчиняться, совсем скоро бытие превратится в хаос. С другой стороны, невозможно постоянно переступать через себя, через свои желания и стремления. Когда-то наступит момент и все, что до этого было погребено где-то в глубине сердца, вырвется наружу. Какие последствия могут у этого быть сказать трудно, но уж точно не самые хорошие.

   Закрыв глаза ладонью, наследник улыбнулся и тихо прошептал:

   – Я верю в вас, не подведите меня.

   Как учитель и друг, Лазар верил, что его ученики с успехом выиграют этот бой, в котором столкнутся "надо" и "хочу". Битву против самих себя и обязанностей, навязанных старшими родственниками.

   Эй положил руки на плечи мальчика и, несильно тряхнув его, тихо и холодно спросил:

   – Что ты сказал?

   Йэ, подняв взгляд, ответил:

   – Я должен убрать всех тех, кто предал тебя.

   – Зачем?

   – Глупый вопрос.

   Стряхнув с себя руки Эйя, мальчик отступил назад, упершись спиной в каменную стену.

   – Ты же сам знаешь, что верить нельзя никому, поэтому до сих пор ни с кем не сблизился, нет разве? Ты подозревал, что от тебя хотят избавиться, надо было прислушаться к самому себе.

   Замолчав на краткий миг, мальчик сказал примирительно:

   – Если хочешь, мы можем сейчас не трогать их, а потом убрать по одному.

   Как раз в этот момент в узкий коридор, где находился Эй, вошли другие ученики из их группы. Леон, распахнув кафтан на тощей груди, убрал руки в карманы и презрительно улыбался. Рош лениво зевал, а братья де Тайра встали по обе стороны от прохода, закрыв Эйю путь к бегству. Леон, почему-то, принял на себя роль предводителя – холодно ухмыльнувшись, он спросил:

   – Ты что же, не будешь от нас прятаться?

   Эй закрыл собой маленького спутника и, слегка склонив голову набок, рассматривал Леона. Что-то в его виде было неправильным, что-то "резало" взгляд...

   Де Риз, пожав плечами, сказал:

   – Я вижу, ты не удивлен... Ну, этого и следовала ожидать от наследника де Сэй. Подозреваю, смутные сомнения давно терзают тебя и, к своему великому удовольствию, позволю себе подтвердить их – тебя действительно предали, наивный ты остолоп. Надо было раньше прислушаться к себе, ведь ты наверняка думал о причинах убийства своих родителей, верно?

   Эй все еще молчал, но чувство того, что происходящее больше похоже на дешевую постановку все крепло. Рош, который почему-то все это время молчал, вмешался в разговор:

   – В самом деле, зная тебя, полагаю ты давно мог бы убрать неугодных, ты же предпочел бездействовать...

   Леон протянул руку за кинжалом и, крепко сжав рукоять, бросился на Эйя. Де Сэй закрыл глаза и грустно улыбнулся. Когда Леон занес руку для смертельного удара, Эй схватил его за запястье и, посмотрев в глаза де Ризу, тихо сказал:

   – Сгинь!

   Йэ, спрятавшийся за спиной Эйя, тонким голосом прокричал:

   – Убей его, почему ты ничего не делаешь? Ты же знаешь, они все предадут тебя!

   Юноше покачал головой и, не оборачиваясь, ответил:

   – Прости меня, малыш...

   Леон, чье запястье крепко сжимали тонкие пальцы де Сэйя, попытался вырваться, но Эй притянул его ближе. Почти касаясь губами уха Леона, Эй хрипло прошептал:

   – Фальшивка...

   Леон сидел на земле, крепко сжав ладонь матери. Женщина мягко улыбнулась и, посмотрев на сына, сказала:

   – Сынок, ты делаешь все, как велит дед?

   – Да.

   Мать улыбнулась:

   – Хорошо, отец был бы счастлив.

   – Знаешь, мама... Иногда я думаю о том, чтобы вернуться к тебе.

   Мать, вздрогнув всем телом, прошипела:

   – Даже думать об это забудь!

   От боли, пронзившей сердце, Леон сжался, но все равно сказал:

   – Мое тело не выдерживает... Возможно, следующий ритуал станет для меня последним.

   – Так и должно быть, ты рожден лишь для того, чтобы цели нашего рода были достигнуты. Прекрати жить мечтами, пора повзрослеть.

   Леон печально кивнул.

   – Хорошо.

   Мать, наконец-то ставшая прежней, ласково сказала:

   – Как только ты выйдешь отсюда, ты должен будешь направить прошение об исключении тебя из Акадэмии и вернуться в поместье. Ясно?

   – Да.

   – Тогда иди и помни об этом обещании. Если ты нарушишь его, всю оставшуюся жизнь ты проведешь в одиночестве, будучи отвергнутым и презираемым всеми.

   Встав с земли, Леон отпустил руку матери и побрел вперед. Если даже самый любимый на свете человек говорит о том, что он должен вернуться... Юноша тяжело вздохнул. Его поступление в Акадэмию было своего рода бегством. Он, пережив множество ритуалов, понимал, что если не даст себе хотя бы маленькую передышку, дни его сочтены. В преследовании цели – появления белой хризантемы, старшие родственники переходили все границы – незадолго до того, как Леон ушел из поместья, скончался его двоюродный брат, не сумев справиться с новым заклинанием.

   Маги де Риз шли на все ухищрения, ради того, чтобы лепестки черного цветка стали белыми. В семейных хрониках есть придание, что хризантема раскроет свои серебристые лепестки, когда один из наследников сумеет победить непобедимое. Что это не мог сказать никто, лишь жалкие подсказки, трактовать которые можно было по-разному, давали надежду на то, что выход будет найден. В хрониках говорилось о том, что "это" разъедает душу, поглощает разум и подчиняет себе волю. Оно поселяется глубоко внутри, с каждым днем отравляя все больше и больше, и сила его велика. Имея лишь эти подсказки, маги и мастера ядов придумывали все новые и новые разновидности заклинаний и отрав, потому что были уверены, что заклинание, действие которого будет совмещено с действием яда, заставить хризантему расцвести.

   По лицу юноши потекли непрошеные слезы. Он хочет жить, великие Светлые, как же он хочет жить! Распоряжаться собой и своим временем так, как хочет он, а не так, как велят традиции. Замерев на миг, Леон ошарашенно посмотрел перед собой. Словно всплывая из тягучего тумана, в сознании возникли картинки далекого детства. Маленький Леон сидел на коленях у мужчины, лица которого он не видел. Мужчина, проведя ладонью по светлым волосам ребенка, тихо сказал:

   – Я рад, что ты появился. Ты пока не можешь мне ответить, но знаешь... Я не жалею о том, что потерял власть и почет, ведь взамен мне достался ты и твоя мама. И я каждый миг благодарю Богов за то, что ты живешь, за то, что ты есть. Проклятье нашего рода обойдет тебя стороной и, надеюсь, когда ты вырастешь, ты не осудишь меня за такой эгоизм. Я просто хочу, чтобы ты жил.

   Утерев мокрое от слез лицо рукавом рубахи, Леон громко сглотнул. Раньше он часто видел такой же сон, а это оказывается детские воспоминания. Мужчина, державший его на коленях, был его отцом. Повернувшись к сидящей на земле женщине, юноша улыбнулся сквозь слезы и хрипло сказал:

   – Прости меня, мама...

   Мать, будто дикая кошка вскочила с земли, выставив перед собой руки со скрюченными, словно когти, пальцами. Не двигаясь с места, Леон ждал. Когда мать вцепилась в его плечи и толкнула на землю, мальчик улыбнулся и закрыл глаза. Последним, что он видел перед тем, как сознание его померкла, была нежная улыбка матери, губы которой беззвучно прошептали:

   – Ты молодец, сынок.

   Когда тело Леона коснулось земли, иллюзия женщины исчезла, а вместо нее над землей завис огонек. Сделав круг над бесчувственным телом, огонек опустился мальчику на грудь.

   – Ты победил непобедимое – собственные сомнения и страх...

   Сказав это, огонек растаял, а на груди Леона распустилась белая хризантема, красота которой могла поразить даже самого пресыщенного ценителя.

   Рош смотрел на брата, не зная, как справиться с захлестнувшими его эмоциями. Этого шанса он ждал долгие годы, трепетно взращивая в себе ненависть к Кире, которая со временем переросла в ненависть ко всем полукровкам. Орей, откинув с глаз челку, нараспев произнес:

   – Ты не спешишь, как я посмотрю. Разве он не заслужил наказания?

   Рош низко опустил голову. Кира, лучший и единственный друг брата, был и его другом, до того дня... Когда Орей отправился на задание, прихватив с собой и Киру, никто не сомневался в том, что сложностей возникнуть не должно. Только, никто не ожидал, что беда придет в виде обвала, а не засады. Когда Кира, в порванной одежде и только-только зажившими ранами явился в поместье, никто не поверил его словам. Полукровка утверждал, что Орей погиб, спасая его жизнь – когда в горах начался обвал, Орей закрыл напарника собой. На дно ущелья упали два тела, одно из которых было больше похоже на мешанину из костей и клочков одежды. Кира, сумевший выбраться из-под завала, пребывая в бреду, пешком добрался до поместья, "забыв" о том, что Ааш'э'Сэй не может погибнуть от такой мелочи, как переломы и раны.

   Отец и дед вынесли Кире смертельный приговор, посчитав что тот сам избавился от Орея. Предателя заперли в каменном мешке и, когда маленький еще, Рош подошел к окну, тот попросил выпустить его, для того, чтобы он мог вернуться в горы и найти тело Орея. Кира плакал, стоя на коленях и умоляя Роша дать ему шанс хотя бы свершить обряд погребения. Видя искренние слезы на глазах старшего друга, Рош начал сомневаться, а Кира поклялся, что вернется и с честью примет смерть. Поверив ему, Рош открыл дверь камеры, о чем в будущем жалел постоянно – естественно, предатель, избавившийся от Орея и не намеревался возвращаться. Чувствуя себя так, словно это он сам, своими руками отправил брата в Мир Светлых, Рош едва не сошел с ума. От этой участи его спасла ненависть к Кире и клятва самому себе, что придет время и он отомстит, чего бы это ни стоило. С того дня все полукровки, презираемые родом де Нийлд, стали личными врагами Роша.

   От воспоминаний юношу отвлек брат, постучав того флейтой по макушке:

   – Смелости не хватает?

   Змеиная улыбка скользнула по губам Орея, а Рош покачал головой.

   – Нет, все в порядке.

   Брат протянул Рошу короткий катон и обнадеживающе улыбнулся:

   – Прошу.

   Занеся оружие над головой, юноша был готов опустить его, одним ударом прервав жизнь предателя. Когда лезвие почти коснулось нежной кожи на шее Киры, юноша упал на колени. Глядя в лицо любимого им друга глазами, в которых застыли не пролитые слезы, Рош прошептал:

   – Я любил тебя...

   Бросив на землю катон, юноша обхватил себя руками и сухо зарыдал. Орей, постучав брата по плечу, недовольно спросил:

   – Почему ты остановился?

   Не поднимая головы, Рош ответил:

   – Потому что я не могу убить того, ради кого ты отдал свою жизнь. Того, кого ты любил больше собственной жизни.

   Когда Кира сказал, что Орей погиб, защищая его, никто не поверил по той простой причине, что брат никогда не отличался сентиментальностью – идя на задание, всегда рискуешь жизнью, это простая истинна, известная всем. Поэтому слова Киры, которого презирали, признали ложью. На самом деле, этого молодого воина, появившегося в поместье всего за месяц до смерти Орея ненавидели не только по этой причине – Кира всегда спал в комнате брата. За это Орея, за спиной, обвиняли в мужеложстве и никто, кроме маленького Роша не знал правды. Кира была девушкой с которой Орей связал свою судьбу. На тот момент отец уже выбрал брату невесту и до обряда венчания оставались считанные дни. Как раз перед этим Орей отправился в западные горы, где нашел свою смерть.

   Тихий смех за спиной заставил Роша обернуться и посмотреть на брата. Орей улыбался, мягко и ласково, никогда Рош не видел такой улыбки на губах брата. Подняв Киру с земли, он приобнял ее за плечи и положил руку на голову брата:

   – Молодец, ты справился. В награду я покажу тебе кое-что.

   Перед глазами Роша замелькали картинки – Кира, в порванном кафтане, босая и безоружная, идет по горной дороге. Спустя какое-то время она спускается в узкое ущелье и, сбивая ладони в кровь, раскидывает камни, под которыми осталось тело Орея. Следующая сцена была в пещере – Орей, с лицом, превратившимся в сплошную кровавую маску, лежит на каменном полу, Кира сжимает его ладонь и грустно улыбается. А потом... Потом Рош увидел Долину Бер, на самой окраине которой стоял маленький деревянный домик. Орей сидел на узких ступенях и мастерил кораблик, двое малышей возились неподалеку и девушка, в простом крестьянском платье, развешивала только что выстиранное белье. Словно увидев его, Орей поднял руку и, улыбнувшись, помахал ладонью.

   Закрыв глаза, юноша тихо прошептал:

   – Спасибо...

   Спустя несколько минут Рош поднялся и пошел вперед. После того, как он разобрался в своих чувствах, его тело словно стало легче, он даже не смог сдержать улыбки. Свернув на развилке, Рош запнулся о тело Леона де Риз. Юноша лежал посреди дороги, в распахнутой рубахе, но никаких ран на теле не было.

   Нахмурив густые брови, Рош взвалил бесчувственного Леона себе на плечи со словами:

   – Нашел время отдохнуть...

   Эй стоял в пустом коридоре, крепко сжимая ладошку Йэ, мальчик молча смотрел под ноги, юноша так же молчал. Спустя некоторое время, когда молчание стало тяготить, Эй посмотрел на своего маленького спутника и улыбнулся. Словно почувствовав его взгляд, мальчик поднял на Эйя глаза. Вопрос, мучивший маленького потеряшку, не заставил себя ждать:

   – Как ты узнал?

   Эй улыбнулся, искренне и ласково, как улыбался только сестре. Легонько пожав плечами, он присел на корточки и ответил:

   – Потому что я догадался, кто ты такой и где именно ты заблудился.

   Йэ вздохнул и, совсем не по-детски, произнес:

   – Все равно, нельзя верить никому, когда-нибудь тебя обманут...

   Юноша посмотрел поверх светлой макушки ребенка:

   – Вероятно, но и не верить никому тоже невозможно. Постоянно кого-то подозревать и заранее бояться – разве это жизнь?

   – Лучше быть одному, тогда не придется подозревать никого.

   – Я не один.

   – Думаешь, ты сумеешь довериться кому-то снова?

   Эй пожал плечами и ответил:

   – Не знаю, но я научись... Даже, нет – мы с тобой научимся.

   Проведя в последний раз по голове Йэ, юноша спросил:

   – Тебе не пора еще?

   Йэ кивнул, но желания отпустить ладонь Эйя не выказывал, наоборот – сжал ее еще крепче.

   – Пойдем, я покажу тебе выход.

   Задрав маленький носик к самому небу, Йэ повел Эйя вперед, медленно шагая по желтой дороге, словно хотел оттянуть неизбежное расставание. Когда в соседнем с ними коридоре раздались тихие шаги, Йэ остановился и, подняв на Эйя глаза, улыбнулся.

   – Пока...

   – До встречи.

   Силуэт начал таять, рассыпаясь сияющей, словно маленькие бриллианты, пылью. Когда Йэ растворился в воздухе, из-за поворота вынырнул Рош де Нийлд, на плече которого повис Леон де Риз. Остановившись в двух шагах от Эйя, Рош, несколько смущаясь, спросил:

   – Ты с кем-то разговаривал?

   – Да, сам с собой.

   Посмотрев на де Сэйя как на сумасшедшего, Рош пошел дальше, поддерживая бесчувственного Леона. Эй, покачав головой, подошел к Леону с другой стороны и, закинув его руку себе на плечо, сказал:

   – Кажется, он тяжелее, чем можно было предположить.

   Рош, натужно сопя, бросил мрачный взгляд на де Сэя – этот тоже умен, аж зависть берет... То сам с собой воспитательную беседу проводит, то шутки шутить удумал. Эй, приподняв вопросительно бровь, молча посмотрел на де Нийлда, как бы интересуясь:"Что вызвало твое недовольство?".

   Если бы мальчишки, вместо того, чтобы таращиться друг на друга, смотрели бы себе под ноги, тогда бы не запнулись и их явления из лабиринта было бы более торжественным. А так... Когда в стене внезапно появился проход, они просто вылетели наружу, едва не оставив несчастного Леона за стеной.

   Лазар сидел под деревом, в компании братьев де Тайра, увидев которых, Рош и Эй поморщились – обидно все-таки не быть первыми. Наследник поднялся и приветственно помахал рукой, на губах его играла самая счастливая улыбка, когда-либо виденная Эйем. Сильный, глубокий голос Финар Тисса разорвал тишину:

   – Всем отойти!

   Стоило ему это сказать, как Лабиринт Иллюзий – порождение магии, начал медленно исчезать, складываясь, словно карточный домик. В воздух поднялись столбы пыли, скрежет камня заставлял поморщиться, словно от зубной боли. Когда от Лабиринта остался один камень, который тут же исчез, со звонким хлопком, над плацем повисла гробовая тишина. Все двадцать учеников, с успехом прошедшие это испытание, стояли, широко открыв от удивления глаза.

   Звук тихих хлопков, нарушивший всеобщее молчание, словно послужил толчком к ликованию – мальчишки наконец-то расслабились и позволили себе улыбки. Следом за Финаром начали хлопать и другие лейтенанты – каждый из них был горд своими учениками, сумевшими преодолеть испытание, которое выпало на их долю.

   Лазар, все еще улыбаясь, подошел к Эйю с Рошем и, посмотрев в их недовольные лица, протянул:

   – Это ничего, что вы самые последние вышли, не расстраивайтесь...

   Эй фыркнул и отвернулся, а Рош бросил на землю бесчувственного Леона, словно это он был во всем виноват. Насладившись реакцией учеников, Лазар в миг стал серьезным – сложив руки на груди, он сказал:

   – На всю жизнь запомните сегодняшний урок. А теперь идите отдыхать, завтра расскажете мне, что с вами произошло в Лабиринте.

   Мальчишки кивнули и направились к корпусу, а вот Рош немного отстал – поднимал с земли все еще бессознательного Леона, что-то бормоча себе под нос. Видимо, спрашивал себя, с какой стати это он должен Леона тащить? Эй остановился и, оглянувшись, спросил:

   – Тебе помочь?

   Де Нийлд, скорчив гордое лицо, покачал головой. Братья де Тайра, которые до этого времени предпочитали держаться отдельно от остальных, подскочили к Рошу и, схватив Леона за ноги, улыбнулись Рошу самым обнадеживающим образом. Рассмеявшись, Лазар отвернулся. Напряжение, копившееся весь день, наконец-то сошло на нет и можно позволить себе расслабиться. В этот момент к нему подошел Финар Тисс и спросил:

   – Выбрал себе ученика?

   Лазар, сначала не понявший, о чем идет речь, удивленно поднял брови. Тисс, вздохнув, покачал головой:

   – После того, как ученики прошли Первое Крещение, у каждого будет свой наставник. Ты же не думал, что и дальше будешь обучать их всех?

   Наследник хотел было возмутиться – как это, отдать своих учеников кому-то еще? Но, придя к выводу, что менять распорядок Акадэмии дело совсем уж последнее (да и не позволит никто), ответил:

   – Нет еще, завтра расспрошу их о том, как они прошли испытание и сообщу.

   Тисс кивнул:

   – Только не затягивай, я должен известить лейтенантов, которые сейчас находятся за пределами Акадэмии.

   Кивнув, Лазар направился к малому административному корпусу, чтобы внести имена прошедших Первое Крещение учеников в специальную книгу. Остановившись у самого здания, наследник гордо улыбнулся – группа его учеников с успехом прошла свое первое испытание, разве это не повод гордиться ими?

Глава седьмая.

Второе Крещение.

   Империя Ардейл. Священная Акадэмия Хикар. На следующий день.

   Эй лежал на кровати, рассеянным взглядом блуждая по потолку. Сегодняшней ночью юноша не мог сомкнуть глаз – перед внутренним взором вставало лицо маленького Йэ, который оказался самим Эйем, только значительно младше. Закрыв глаза ладонью, Эй вздохнул – неужели ненависть и подозрительность в нем зародились настолько давно? Процесс самокопания прервал тихий стук в дверь, которая отворилась сразу же, как только Эй дал разрешение войти. В щель просунулась голова Леона и он, в кои-то веки широко улыбнувшись, сообщил:

   – Наставник ждет нас.

   Эй поднялся и кивнул.

   – Сейчас.

   Размяв плечи и шею, Эй вышел в коридор и направился к комнате совещаний, расположенной на том же этаже. Вообще, кабинетом ее назвать трудно, да и залом для совещаний – тоже. Просто, надое же как-то называть место, в котором Лазар собирал свою группу, для "разбора полетов"? Тихонько толкнув деревянную дверь в комнату, Эй вошел в помещение.

   В отличии от других комнат жилого корпуса, эта была, можно сказать, заставлена мебелью – в основном, книжными полками. По сути, шкафы с книгами заменяли тут стены. Возле большого, широкого окна стоял прямоугольный стол, за котором сидели все, прошедшие вчерашнее испытание. Лазар устроился на подоконнике, из-за чего Эйю пришло в голову, что в этот момент дорогой наставник похож на огромного кота, прилегшего отдохнуть после ночной охоты.

   Лазар повернул к вошедшему голову и, посмотрев в его воспаленные, словно от недосыпа, глаза, Эй кивнул сам себе – охота, видимо, удалась на славу. Сделав приглашающий жест рукой, Лазар прохрипел:

   – Присаживайся.

   Видимо поняв, что с его голосом что-то не так, наследник покашляла и, смущаясь, слез с подоконника. Подойдя к столу, он налил себе воды и осушил кружку одним глотком. Блаженно улыбнувшись, словно только что исполнил заветную мечту всей своей жизни, Лазар уселся на ближайший стул и, подперев ладонью голову, сказал:

   – Итак, поздравляю вас всех с успешно пройденным Первым Крещением. К следующим Крещениям вы будете готовиться под руководством других наставников.

   Приподняв левую руку, Леон де Риз тихо спросил:

   – Кто будет моим учителем?

   Лазар покачал головой со словами:

   – На данный момент, я не могу сказать, потому что у нас нет всей информации о вас.

   Эй хмыкнул – кого-кого, а уж его-то наследник знает не хуже, а может быть даже и лучше, чем Эй знает сам себя.

   Хлопнув в ладоши, Лазар сказал:

   – Итак, рассказывайте.

   В комнате повисла тишина, которую нарушил Син де Тайра. отвернувшись к окну, словно бы не хотел ни с кем встречаться взглядом, юноша спокойно сообщил: