Текст книги "Цвет"

Автор книги: Сергей Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 35 страниц)

Это странное путешествие сквозь туман без ориентиров во времени и пространстве сильно влияло на Шандар. Нам срочно надо было куда-нибудь дойти. У Шандар отсутствовала ясная цель, а без нее зель не могла: бессмысленные действия, лишь бы только убить время, были глубоко противны ее натуре. Отсюда и раздражение. Невозможность изменить ситуацию выбивало ее из колеи. Не то, что я. Я бы мог бесконечно куда-то идти, не видя конца пути, тупо переставляя ноги, без надежды куда-либо дойти и чего-либо достигнуть.

Но оранжевый огонек действительно светил и даже приближался, становясь крупнее. Он летел слева из-за спины, и я оборачивался назад на каждом шаге, уже почти уверенный – что нас догоняет.

Тирби-тиль опустилась мне на плечо, завибрировала крылышками и успокоилась, недвижно застыв и вцепившись в ткань всеми ножками.

– Пришли, что ли? – спросил я у тирби-тиль.

– Куда? – ответила Шандар, не оборачиваясь.

– Да я не с тобой разговариваю.

– Вот! Следующая стадия сумасшествия. Он разговаривает с несуществующими собеседниками.

– Почему не существующими? – спросил я у зель, подмигивая тирби-тиль. – Очень даже существующими. Хотя и не собеседниками… Тирби-тиль вернулась.

Шандар внезапно остановилась, и я чуть не ткнулся носом в жесткую волглую ткань ее рюкзака.

– Вот как? И что это может означать?.. Нет, твое предположение я слышала, не повторяй… Ей стало скучно, и она захотела с тобой пообщаться? Вряд ли. Устала и решила на тебя присесть, как на самую надежную опору? Сомневаюсь. Наши блуждания близятся к концу, и нет смысла лететь самой, когда можно с комфортом ехать на твоем плече? Вероятно…

– Я это и сказал, – вмешался я в ее монолог.

– Ты сказал совсем другое.

– Но по смыслу – то же самое!

– Не будем спорить, – примирительно сказала зель, – лучше приготовься к новому.

– Чему – новому?

– А я знаю? Увидим.

Буквально через десяток шагов туман позволил увидеть темную стену, перегородившую нам путь. В ней светлым провалом намечался возможный проход. Радостно жужжа, насекомое сорвалось с моего плеча и полетело к проходу.

Я поймал тирби-тиль и засунул ее в карман. Нечего ей жужжать и кружиться перед носом. По всему выходит – пришли мы.

Высокие гладкие металлические ворота, вделанные в черный камень. Неприятно влажные, словно вспотевшие холодным предсмертным потом. Я провел пальцем по створке, оставляя линию, сразу набухшую тяжелыми каплями.

– Так и будешь стоять? – Шандар нервно передернула плечами. – Может, войдем?

– Не приглашают же.

– Думаешь, они тебя видят? Стукни хотя бы.

Я несильно размахнулся и нерешительно впечатал ладонь в металл. Потом брезгливо отер ее о штаны. Глухо. Будто по скале стучал.

– Ну, кто так стучит?! Кто? – возмутилась Шандар. – Вот как надо!

Она покопалась в рюкзаке, выудила кинжал и со всей силы долбанула рукояткой в ворота. Металл лишь слегка звякнул.

– Не нужно нам туда, – сумрачно заявил я.

– Как же. Я хочу согреться, – Шандар зябко поежилась.

– Тогда входи!

– Да запросто! – Шандар скинула рюкзак, прицепила липучки к рукам и ногам и полезла вверх по стене, рядом со створками.

Практически сразу же она пропала в белом мареве, и только шлепки и шуршание по камню говорили, что она продолжает подъем.

– Ну, как там?! – крикнул я, когда звуки подъема почти совсем стихли.

– Нормально. Только стена без проемов, – отозвалась зель. – Попробую вниз по диагонали.

Шандар спустилась, вернулась обратно к воротам и в сердцах сказала:

– Ерунда какая-то! Нам нужно внутрь, а никак не войти!

– Не любят они гостей, – заключил я. Мне уже надоело торчать возле непробиваемых ворот.

– Может, еще чем подолбить? У тебя ничего такого нет?

– Не нужно долбить. Глупо.

Я достал тирби-тиль из кармана, посадил на створку и подтолкнул. Дескать, завела сюда, так теперь открывай.

Что-то клацнуло внутри, высокие непробиваемые металлические створки подернулись тяжелой ленивой волной и неспешно растаяли. Тирби-тиль недовольно зажужжала.

– Ключик, – улыбнулась Шандар.

– А замочка-то и нет… – ответил я.

Зель не обратила внимания на мои слова, подняла рюкзак и прошла внутрь. Естественно, я пошел следом – не оставлять же ее без присмотра. Очень скоро мы уперлись в новую преграду.

По сравнению с предыдущей, это была простая деревянная дверь с деревянным же молотком, подвешенным на веревочке у дверной ручки. Я пожал плечами, взял молоток и громко стукнул два раза по горизонтальной плашке на створке.

Буквально через несколько секунд дверь приоткрылась, словно нас здесь ждали, высунулось существо и, заметив нас с Шандар, что-то нелюбезно промычало.

– Не понимаю, – резко ответил я. Все эти треволнения с входом изрядно попортили мне настроение.

Разумный сказал другую фразу, по звучанию напоминающую прерывистое щелканье.

– Я же сказал – не понимаю, – брюзгливо буркнул я.

Шандар тоже что-то сказала в ответ, похоже на то, как разговаривал разумный. Так они некоторое время перещелкивались, а я потихоньку зверел, не понимая их и не имея возможности вступить в разговор. Неожиданно разумный спросил:

– Так лучше?

– Да. Гораздо, – саркастически ответил я, с трудом отходя от напряжения. – Видите ли, я не обладаю такими познаниями в языках, как моя спутница.

– Это не страшно. Всегда существует возможность понять друг друга.

– Кроме вас, тут есть еще кто-нибудь? – может, это было и невежливо, но я хотел понять – что можно ожидать от визита в это странное место.

– Разумеется. Мой хозяин. Я – всего лишь привратник и управляющий хозяйством дома.

– С ним можно встретиться? – я гнул свою линию.

– Ему будет интересно увидеть разумных, сумевших попасть сюда без предварительной договоренности.

– К сожалению, мы не могли с ним договориться, потому что не знали, что он здесь находится. Мы просто вошли и увидели вас… – вмешалась в разговор Шандар.

Ну, кто ее просит лезть, когда я веду тонкую беседу? Откуда в ней столько нетерпения? И главное – он же теперь с ней разговаривает!

– Как вы сняли защиту? – любезно спросил привратник.

– Не снимали мы вашу защиту!! Мы просто хотели войти – и всё!

Разумный осуждающе посмотрел на меня, покачал головой, дескать, какой молодой и невыдержанный, и сказал:

– Не знаю, что привело вас к нам, и как вы сюда попали, но входите.

Он небрежно махнул внутрь дома, посторонился, пропуская нас с Шандар, и закрыл дверь, оставляя туман вне жилища. Теперь его можно было разглядеть лучше. Кроме светло-зеленого цвета кожи, от человека он отличался непривычным строением ушей и огромными темно-синими глазами без радужки и зрачков. Наверно, я ему тоже казался необычным, да еще и взбалмошным. А ведь действительно, что на меня нашло? Надо быть спокойнее. Тогда проще общаться с любым разумным, что бы он собой не представлял.

– Как вас представить хозяевам дома?

Мы переглянулись. Как ни называйся, всё равно будет далеко от истины. Только если самое простое и несомненное.

– Шандар. Зель.

– Илья. Человек.

– Я понял. Что ж. Проходите. Вы можете подождать хозяина в библиотеке. По зеленому указателю, пожалуйста.

Сразу же в воздухе вспыхнула зеленая стрелка, показывая направление и дрожа в нетерпении, ожидая нас. Не смея ее задерживать, мы побрели за ней вглубь старинного дома.

10. Норан

Я никогда не бывал в старинных замках на Земле. Но этот дом был очень похож на то, как я эти замки представлял. Каменный пол и стены, узкие проходы, неожиданно изгибающиеся под прямым углом, редкое освещение мерцающими светильниками.

Впечатление изменилось, когда мы это всё прошли и оказались наверху лестницы, спускающейся в громадный зал с высокими оконными проемами с двух сторон. Окна были забраны разноцветными витражами, блики от которых лежали на черном каменном полу. Изображения в насыщенных красных тонах нечетко просматривались от входа, словно края витражей дрожали.

К середине зала были смещены стеллажи с тонкими коричневыми футлярами одинаковой высоты и толщины, так что свободный проход по залу был возможен только вдоль стен, ну, и поперек.

Нерешительно мы с Шандар спустились вниз: уж слишком торжественно там было. Сначала остановились у первого стеллажа, постояли, привыкая к неподвижной тишине, осваиваясь и дожидаясь хозяина дома. Но он всё не подходил, и, ради любопытства, я заглянул во второй ряд, за ним в третий и неторопливо зашагал вдоль стены. Не утерпев, вытащил крайний футляр и раскрыл.

Шандар тут же пристроилась у меня за плечом, чтобы не пропустить момента раскрытия. Футляр щелкнул и распахнулся на две половинки. Внутри лежали скрепленные листки с отпечатанными на неизвестном алфавите строчками и стандартный кристалл мнемо-носителя в защитной оболочке.

– Аннотация, наверно, – сказала Шандар, указывая на текст.

– Прочитать можешь?

– Не-а. Зачем? Можно кристалл послушать – всё станет понятным.

– А мне удобнее читать, – отрубил я.

– Так задай распечатку на привычном языке – дел-то всего ничего.

– Как-то не хочется…

– Ну, как знаешь, – Шандар недоуменно приподняла брови, явно не понимая, почему я противоречу сам себе.

Вот такой я противоречивый. На самом деле мне просто не хотелось делать лишних усилий. Придет хозяин и всё разъяснит, если захочет. А если не захочет, нам знать не надобно. Библиотека успокаивала, а к большему я пока и не стремился. Отдыхал, рассматривал витражи, каждый раз затрудняясь определить сюжет, и не торопился…

– О, смотри – здесь не только книги и записи! – Шандар дернула меня за плечо, разворачивая в нужную сторону.

Напротив стола, в простенке между витражами, выходящими на теневую сторону, висела картина. Я неосознанно сделал несколько шагов к ней, чтобы лучше разглядеть, и вздрогнул, когда незнакомый голос заинтересованно спросил:

– Ты хочешь услышать историю портрета?

Я повернулся на голос и обомлел. Норан подошел совсем неслышно. И это он был нарисован на картине, которую я разглядывал.

– Это началось здесь, в Доме клана Даров…

Рассказ норана Нейдара

О, как прекрасна ты!

Эти острые мелкие коготки на восьми пальчиках. Рассыпанные по плечам белые волосы, с воткнутой в них желтой кувшинкой. Левое ушко с кисточкой на конце кокетливо выглядывает из-под тонких прядей. Огромные фиолетовые глаза с вертикальным зрачком нежно и весело смотрят на меня. Острые треугольные зубки чуть видны между приоткрытых губ естественного лазуритового оттенка. Капельки морской воды, так и не скатившиеся с ее нефритовой кожи, радужно поблескивают, намекая на сладкие мгновения счастья…

– Хороша?!

Ответа не требуется. И я знаю это, и мой брат, что стоит за спиной и насмешливо смотрит на меня. Я знаю – по-другому он смотреть не станет. Слишком много времени я провожу в комнате реликвий. Фамильных реликвий клана Даров.

– Неужели ты забыл историю? Ты хочешь повторить путь Эйдара? Отступника, сошедшего с Золотого Пути?

– Не было такого, – я поворачиваюсь к брату, встречая его ухмылку спокойно и надменно, – он всего лишь остановился…

– На сколько лет? – подхватил брат. – Кто развязал войну с кланом Эрк? По чьей вине Властителей стало так мало, что в Галактике забыли не только о нашей власти, но и вообще о норанах?!

Да, это больная тема. Но зачем же так кричать? Всё это случилось без нас – четыре тысячи лет тому назад. И уже никак не поправишь. Можно лишь кричать и бессмысленно возмущаться прошлым, либо принять его таким, каким оно было.

– Остынь. Я просто смотрю. Красота вечна. Жизнь преходяща.

Брат сникает. Да, Властители уже не те, что были во времена Эйдара. Когда позор смывали чужой кровью, стоя на Золотом Пути.

Я не знаю, что разумные сделали с золотыми плитами, уложенными на каждой планете, хозяевами которых мы были. По ним могли ходить только мы – нораны. Ну, и наши слуги. Наверно, выковыряли из земли и отправили на переплавку. Только отсталые расы могут использовать чистый металл для иных нужд, чем того требует кодекс Властителей.

– Скажи, Нейдар, почему ты смотришь именно на это? – брат никак не может оставить тему. – Есть же объёмные снимки, есть визуализаторы, где Изабель предстает такой, какой была на самом деле. Взгляни на них.

– Там – изображения. Здесь – она живая, – мой ответ короток, но точен. К чему объяснять понятное?

– Ты веришь в это? – брат удивлен.

– Вера – другое. Можно верить в Золотой Путь, в Избранность норанов, в собственные силы, пока не найдется тот, кто сильнее тебя. Я вижу и знаю.

Я делаю шаг назад по полированному диабазу, пропуская брата, и показываю ему, чтоб он встал на мое место. Он недовольно морщится, но встает.

– Смотри.

Брат смотрит. Разумеется, он ничего не видит – это приходит не сразу. Я чувствую, что вот-вот, и он возмущенно обернется, крича и ругаясь. Тогда я говорю:

– Шагни вправо, потом влево, не отрывая глаз от портрета. Медленно, не спеша.

Он делает так и замирает.

Он увидел.

– Я уезжаю.

Они все смотрят на меня: брат, отец, мать, сестры. Они ждут объяснений. Интересно, они поймут меня? Или станут удерживать? Запрещать? Они вправе поступить так. И я вправе не подчиниться им.

– Куда? – отец отодвигает тарелку и треплет шестиногого чанга за сяжки. Тот радостно подпрыгивает, трещит на своем языке и старается шутливо прикусить ласкающую его руку.

Нет смысла делать тайну из своих поступков.

– Еще не знаю. Хочу найти того, кто создал портрет Изабель.

– Глупец, – отец поднимает губу, недовольно показывая посеревшие зубы. – Никто не живет так долго. Даже нораны.

– Значит, остались потомки, ученики. Те, кто помнит, кто может повторить.

– Ищи.

Как легко. Я чувствую подвох, но не могу его понять.

– И что я могу взять из фамильных ценностей?

Отец усмехается:

– Ступивший на Золотой Путь сам берет всё, что ему требуется – на Пути. Возьми. Оно твое.

Да, это и есть самое сложное.

– Ты знаешь не хуже меня, что, кроме Норана, больше нигде не осталось золотых плит, – я сдерживаюсь и не выказываю злости, но, уверен, отец чувствует ее.

Он пожимает плечами – чужой жест, не норанский.

– Кто знает. Золотые плиты – лишь символ. Путь – он в душе. Иди. Не откладывай дело на потом, если его можно сделать сейчас. В тебе есть силы. Вдруг именно с тебя начнется возрождение Властителей?

Не начнется. Я ухожу ради другого. И никто не препятствует мне. Оценивают. Молчат.

Почему молчат сестры – понятно – у них еще нет права голоса в общих клановых вопросах. Но почему молчит мать? Я думал, она будет уговаривать меня остаться. Ошибся. Молчит, лишь странно смотрит на меня, словно пытается запомнить, как будто мы каждый день не встречаемся с ней за семейным ужином, как сейчас.

Отец тоже замечает взгляд матери и говорит ей, хотя она ничего и не спрашивает:

– Он уже взрослый. Справится. А нет, так гибель на Золотом Пути предпочтительнее смерти в родовом замке от старости.

Мать отрицательно качает головой. Она не согласна. Но с чем? Я узнаю это потом. Когда вернусь. Есливернусь.

– Я возьму меч. И Знак.

Брат возмущенно кричит:

– С кем ты будешь сражаться мечом? Опомнись! Им можно убивать только Ступивших на Путь, норанов! Но ведь никого из нас нет за пределами планеты! Ты хочешь осквернить оружие и запятнать свою честь?!

– Не кричи на него, Ильдар. Меч – символ. А его честь – это его честь. Пусть берет.

Я благодарен отцу за его слова. Снимаю меч со стены, несколько мгновений любуюсь на причудливый синий рисунок на лезвии, а потом оборачиваю вокруг пояса. Можно идти. Я ни с кем не прощаюсь – это не принято. Вступая на Золотой Путь, ты уже не принадлежишь ни себе, ни семье, ни клану. Лишь всей планете. Ты – Властитель.

Странно прийти туда, где ни разу не был. Не потому, что не хотел, а потому, что это было не нужно. Все межпланетники на космодроме в отличном состоянии – служба консервации свое дело знает. Задать программу расконсервации и спокойно подождать на краю поля, где пластбетоновые амазонитовые плиты сдерживают напор цепкой колючей травки.

Я сажусь на теплую зелено-белую пеструю поверхность и провожу по ней рукой. Прощание? Наверное. Золотой Путь требует полной отдачи. Встав на него, я должен забыть о своих чувствах, желаниях, мыслях. Помнить только о цели, которая и будет вести меня. Так что это последние сантименты.

Корабль к старту подготовили очень быстро – роботы застоялись в бездействии, отрабатывая лишь учебные тренировки. А тут реальный запуск – как не постараться? Они даже выстроились в две шеренги, провожая меня оптико-сканирующими устройствами, пока я шел к входному шлюзу.

Курс я тоже задал еще на предварительной стадии – чтобы быстрее взлететь. С этим оказалось просто – узловые реперные станции не могут менять свое месторасположение. Мне нужно на ближайшую. Нет смысла блуждать по Галактике, если есть возможность получить информацию и отправиться дальше.

Да, я наивен в некоторых вопросах. Признать это – не означает поступиться честью. Только сильный не будет тешить себя иллюзиями. Если нораны не выходили в космос, то как они могут знать обо всех изменениях в жизни разумных?

Первой меня встречает таможенная служба. Мой внешний вид ничуть не смущает сотрудников службы – сказывается профессионализм. Но то, что они видят норана в первый раз, очевидно. Некоторое время они совещаются между собой, а потом один из них подходит ко мне. Он высокий, тело его защищено наружным хитиновым покровом, а конечности снабжены острыми зубьями по внутренней кромке. На личностной метке, прикрепленной спереди, имя и название расы – танланцзы.

– Документы, – говорит он через коммуникатор.

Я отдаю заранее подготовленный пластиковый прямоугольничек.

Насекомовидное разумное долго изучает мою идентификационную карточку.

– Личное имя?

– Нейдар.

– Место обитания?

Формальности. Они болезненно бьют по самолюбию, но ответить надо.

– Планета Норан.

– Цель поездки? – вопросы продолжаются.

– Просветительская. Хочу ознакомиться с произведениями искусства.

– Время пребывания?

– По обстоятельствам.

– Имеется ли у вас достаточно средств для удовлетворения ваших потребностей?

Зачем танланцзы знать всё это? Какие выводы оно сделает?

– Золотой Путь, – отвечаю я.

Танланцзы пристально смотрит на меня, потом сгибается над пультом и посылает запрос. Правильно. Если не знаешь сам, спроси у тех, кто знает и сможет выдать информацию.

– Не является отчуждаемым имуществом. Не может считаться средством оплаты, – и смотрит на меня темными глазами на антропоморфном лице, по которому нельзя прочитать, что он думает.

Вот как. Ничего, я подготовился и к такому повороту.

Маленький камешек. Почти ничего не значащий для меня. Кусочек моей планеты. Я достаю его из кармана и неторопливо кладу на стойку перед танланцзы. Полупрозрачный желто-красный минерал с золотыми искорками, мерцающими внутри. Норанская яшма. В Галактике мало ее образцов, но ценность их известна всем.

– Желаете обналичить? Записать на свой счет? Взять кредит? – таможенник становится предупредительным.

Все они такие, низшие. Для них счет в банке – мерило значимости разумного.

Я игнорирую вопросы танланцзы. Для меня имеют смысл только мои слова.

– Я желаю получить информацию. Прямо сейчас.

– В каком виде? Вы можете воспользоваться общим доступом…

– Да, им.

Нет смысла объяснять непонимающим то, что они не могут понять. Легче согласиться.

Танланцзы наклоняет голову и жестом показывает, куда мне пройти.

Маленькая кабинка с примитивным устройством ввода-вывода. Кто пользовался ею? Кто прикасался щупальцами, пальцами, ложноножками, когтями к этим клавишам? Об этом лучше не думать. Невозможно требовать особых условий, когда ничего не значишь для других. Заняться делом – идеальное решение, чтобы ушли ненужные мысли.

Теперь нужно правильно задать вопрос.

Я набираю на всеобщем: «Искусство изображения лиц».

На экране выскакивает множество ссылок. И нет никакой возможности отождествить их с тем, что мне надо. Наугад тыкаю в одну, другую, третью. Слова. Которые ничего мне не говорят. Мне начинает казаться, что я проведу за бессмысленным чтением многие годы, но так и не найду желаемого. Или пропущу по незнанию.

Тогда я поступаю просто. Достаточно запросить список планет, по которым пролегал Золотой Путь. Ведь именно на одной из них Эйдар и получил изображение Изабель. Да, их много. И лично побывать на всех я вряд ли смогу. Но я буду спрашивать. Где-нибудь я получу ответ. Вставшему на Путь не важен срок исполнения. Важен результат.

Мелькает знакомое название. Так и есть. Планета таможенника, который не был предупредителен со мной, как полагается. Его незнание не умаляет вины. Но я добр. Даже к низшим. По крайней мере, он дал мне повод, чтобы выбрать направление.

Я вхожу в базу станции и бронирую билет на ближайший рейс.

Танлан…

Что ж. Танланцзы, стоящий передо мной, выглядит необычно, по сравнению с другими своими сородичами. Чем разумный моложе, тем оттенок его зеленого панциря светлее. У этого же он обсидианово-черный.

Я увидел его, едва выйдя за двери космопорта. Увидел и остановился.

Он тоже смотрит на меня. Ждет, что я первым начну разговор? Разумеется, он понимает, что привлекло меня. Поверхность всего его тела испещрена разноцветными точками, линиями, полосами, сплетающимися и расплетающимися, проходящими одна над другой, плоскими, но имеющими глубину. Все они вытравлены в твердом наружном панцире. Как – я не знаю. Это меня не волнует. Мой взгляд прикован к широкой золотой полосе, начинающейся на ноге и заканчивающейся посередине груди танланцзы.

– Ты правильно понял, – наконец произносит старик. – Это Золотой Путь. Мы не забыли про него.

– Странный способ помнить.

– Когда я умру, с меня снимут панцирь и повесят в Зале истории. Молодые будут приходить туда и смотреть. Изучать эти линии. Думать, что я хотел ими сказать. И просто любоваться высоким искусством.

– Оно у вас такое? – я не спрашиваю. Просто констатирую факт. – Но я нигде не вижу изображений вас самих.

Танланцзы прикрывает глаза на морщинистом лице.

– Ты – чужой, – наконец отзывается старик. – Тебе – не понять. Более того, ты – норан. А вы всегда считали свое мнение высшим и единственно правильным. Теперь вас нет. И разумные за свои ошибки могут винить только себя.

– Я – есть. И я – на Золотом Пути. Ответь на мой вопрос.

Он протягивает верхнюю конечность ко мне и осторожно дотрагивается до моей груди. Убирает ее и раскатисто щелкает зубьями на ней. Я неподвижен.

– Искусство у каждого свое. Но только люди запечатлевают себе подобных разными способами. Люди и другие разумные, похожие на них.

– Ты скажешь мне – где их найти, – я опять не задаю вопрос. Я уверен – он знает, что такое Властитель.

– Их много. Я укажу путь. Пусть он и кружной, но тебе пойдет на пользу встретиться с теми, кто близок вам по духу.

Он протягивает мне каменную пластинку черного нефрита, на которой золотой вязью рассыпаны слова.

Зельде…

Планета наемных воинов. Зель желают говорить только об одном – о найме. Но у них есть искусство – искусство создавать смерть. В этом мы близки. И в те далекие годы они могли бы стать нашими союзниками. Если бы моим предкам не понадобилась эта планета для Пути. Это как ступенька, по которой можно шагнуть вверх.

Немудрено, что как только последний норан покинул Зельде, зель выкорчевали все золотые плиты, погрузили на межпланетник и отправили на орбиту своей планеты. Историю тут помнят. И с охотой говорят об этом.

Со мной согласилась перемолвиться словечком молоденькая зель, которой стал любопытен необычный пришелец. Несмотря на возраст, она уже почти достигла высшего уровня. Мы сидим на полуразрушенном причале и изредка бросаем маленькие камушки в сине-зеленые несмешивающиеся воды океана.

Говорить с зель, которая так и не назвала свое имя, интересно. Виды боя, уклонение, специальная активная защита, идеальное оружие… Мы сходимся на том, что у каждого свои вкусы и предпочтения в этом вопросе.

– Твой меч? Покажи, – говорит девушка, замечая вдруг металлическую полосу вокруг моего пояса.

В этом нет оскорбления. Всего лишь просьба профессионала. Я снимаю меч, встряхиваю и передаю зель.

Она смотрит на лезвие под разными углами, гладит его и говорит:

– Им давно не пользовались. Почему?

– Нас слишком мало, чтобы мы всё еще убивали друг друга.

– Хороший ответ, – девушка улыбается. – Когда закончишь свои дела, приезжай к нам. Я буду тебя ждать.

Я отрицательно качаю головой.

– Мне нужно другое. Вы умеете создавать изображения?

Зель задумывается.

– Мы – нет. Попробуй поискать на других планетах. На Бриссе, например. Там бывают разумные со всей Галактики. А потом возвращайся сюда. Твое лицо очень похоже на нашу воду. Такое же зеленое… И синее…

Зель одобрительно смеется и уходит. Разговор окончен.

Мой путь будет продолжен.

Брисс…

Ильмек согласился говорить со мной. Он еще помнит – кто такие нораны, и поэтому насторожен. Я тоже не верю ему. В свое время они изъявили покорность лишь формально. Мы приняли ее. Невозможно было сражаться с теми, кто владеет тайнами времени.

Он встречает меня в хижине. Да, всё так и осталось с тех пор – ильмеки не приемлют прогресса. Они разрешают ему быть рядом с собой, современный космопорт тому подтверждение, но не для себя.

– Мое имя – Куаутемок, – представляется ильмек.

Я вынужден сделать встречный шаг:

– Нейдар.

– Что желает мой господин? – ильмек склоняет голову в притворном почитании.

– Я не твой господин. Никогда им не был и не буду. Я желаю лишь знать.

– Ты можешь узнать. Куаутемок ответит.

Снизойдет, значит. Я понимаю, когда разумный, не знающий ничего о норанах, ведет себя с ним на равных. Понимаю, когда бывшие враги не хотят преклоняться перед нами, проигравшими битву. Но допустить презрения – не могу.

Я достаю меч, демонстративно рассматриваю лезвие и кладу его перед собой. Нельзя убивать этим мечом не норана. Но создать угрозу – почему нет?

– Истинный норан, – усмехается ильмек. – Да только на Бриссе уже нет Золотого Пути. Зачем ты пришел сюда?

Я порываюсь сказать Куаутемоку всё, что я думаю плохого о нем и о его мире, но останавливаю себя. К чему мне терять лицо перед низшим? Пустые угрозы бессмысленны. А реальные – не помогут мне. Он откажется отвечать. Мне же не нужна его смерть. Мне нужны его слова.

– В нашем клане хранится изображение женщины, созданное давным-давно, еще во времена, когда слово норана значило всё. Кто создал его – неизвестно. Где и как – тоже. Именно это я и хочу знать. Ради этого встал на Путь. Я обойду все миры, чтобы найти мастера.

Что ж, ильмеки всегда были мудры. Надеюсь, мне попался не последний из них. И он сможет ответить.

– Я ошибся, – говорит Куаутемок. – Ты совсем не обычный норан. Ты даже можешь стоять на Золотом Пути, который вы утратили.

– Ты угадал, ильмек, – я выплевываю это слово, но он равнодушно смотрит мне в глаза, будто не замечая оскорбления. – И ты должен помочь мне.

Очень долго Куаутемок смотрит мне в лицо, словно читая книгу, написанную странными знаками, словами, лишенными смысла, на мертвом языке. Я не шевелюсь. Я смотрю внутрь себя. Там переливающиеся желто-красные огни норанской яшмы, синяя мрачность лазурита, белые, зеленые, черные блики трехцветного нефрита.

Только голос ильмека возвращает меня в его хижину.

– Что ж. Я знаю ответ. Но сказать его тебе, означает изменить твою судьбу.

– Хотя бы намек! – я дрожу в предвкушении. Возможно, еще секунда, и я узрю цель.

– Найди людей. Они смогут дать тебе то, что ты ищешь. Начни с ближайшей планеты – так будет проще.

Ильмек закрывает глаза. Разговор закончен.

Дельта…

Пустынная планета, где количество сотрудников био-станции превышает численность местного населения. Они вежливы, готовы уделить время незнакомцу, расспрашивающему их о непонятном, и заняты работой всё время. Главная их задача – выжить. Единственное, чем они любуются, проходя коридорами станции, – вирт-картины с красочными движущимися пейзажами далеких планет. На них нет ни разумных, ни самих людей. Просто голо-отпечатки определенной местности. Наверно, людям, каждодневно видящим лишь песок и привычные лица, ничего больше и не надо.

Но я же не один из них.

Только одно убеждает меня в правильности указаний Куаутемока: некоторые из людей хотят странного. Того, что они не только не могут получить, но и чего не существует во всей Галактике. Таких двое, и чем-то они походят на меня. Но им нужно свое, а мое им кажется невероятным. Каждый из них в собственном мирке и не хочет вылезать в открытое пространство. Они правы. Мир враждебен им.

Но я-то могу преодолеть эту враждебность и добиться своего. Надо искать дальше.

Сиба…

Тут нет и не было местной разумной жизни. Это колония людей. Довольно успешная, самообеспечивающаяся, живущая среди бесконечных болот. Зачем им какое-то неведомое искусство? Если сил, после напряженной работы, остается только на самое элементарное, поставляемое всеобщей сетью. Возможно, в мире людей это считается искусством – все эти движущиеся плоские и объемные картинки, застывшие изображения и слепки, то, что услаждает их взор и дает волю инстинктам.

Но среди этого я не вижу настоящего. Довольствоваться суррогатом – не по мне.

Человеческая девушка, Элиза, очень долго пытается убедить меня, что я ошибаюсь. Рассказывает о современных постановках, картинах, сериалах… Зачем она взялась за невыполнимую задачу? Только лишь потому, что я упорно отрицаю то, что вижу по всеобщей? Или ей самой всё это надоело, и она хочет убедить в первую очередь себя?

Меня же в ней привлекает разнообразие. Если и танланцзы, и ильмеки, и другие разумные казались мне на одно лицо с существами своей расы, то люди – нет. Кажется, они даже принадлежат к разным видам разумных, настолько отлично друг от друга их поведение.

– Элиза, – говорю я, – ты любишь искусство своего народа, я знаю. Но скажи – нет ли среди них такого, что нравится мне?

– Люди далеко разбрелись по Галактике, – Элиза непроизвольно наклоняет голову, будто прислушиваясь. – Возможно, где-то и есть то, что ты ищешь. Но тут, на Сибе, люди не помнят того, что было давно. Тебе нужно лететь и искать. Это просто. Узнай в информатории планеты, на которых живут люди – и всё.

Да, это просто. Именно так и я поступаю.

Иолит…

Жарко. Странные полупрозрачные деревья с кронами, не дающими тени. В это время дня только безумец будет ходить по улицам. Все сидят по домам, отдыхают. Казалось бы, можно заняться, чем хочешь. Но люди предпочитают ничего не делать. Какая ленивая раса. Странно, что они смогли так сильно распространиться по Галактике.

Но не все предаются бессмысленной неге. В небольшом полутемном заведении при космопорте, куда я завернул, чтобы укрыться от изнуряющей жары, сидит человек. Я уже научился выделять людей из рядов других разумных. И даже определять род их занятий. Человек мало напоминает здешних жителей – невысоких и смуглых. Он розовощек, в летном гель-скафандре и головном уборе с широкими полями, что выдает в нем действующего пилота межпланетника.