Текст книги "Цвет"

Автор книги: Сергей Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 35 страниц)

8. Сиба

Я не успел поделиться впечатлениями о своей поездке, как Шандар огорошила меня:

– К нам прилетает эмиссар с Земли.

– Зачем? – растерянно спросил я.

– Не сказал, – язвительно выговорила Шандар. – Прилетит – узнаем.

– Откуда узнала?

– Письмо прислали. Служебное. Для координации действий и подтверждения декларации. Туфта какая-то.

Где она таких словечек набралась? Меня всегда поражало, что зель могут говорить на чужом языке, взяв несколько уроков у его носителя. Но употреблять жаргонные словечки, смысла которых часто не понимали и сами учителя, правильно и к месту – это был высший класс.

– Ты ни-че-го не понимаешь в языках! – восклицала Шандар, смеясь. – Мы устроены по-другому.

– Да уж, куда нам, человекам… – хмурился я.

Шандар подкинула лезвие, поймала его над столом и, недовольная собой, сказала:

– Боюсь, неспроста он летит.

– Что он может сказать?

– Ты в курсе, что земляне обнаружат Зельде и высадятся на нее только в двадцатом году?

– То есть ты – нечто неизвестное? Раритет… – я улыбнулся.

– Илья, не придуривайся. Это очень неприятно. Я не помню досконально, как проходила высадка. Но в чем-то было ее отличие от других подобных.

– Ну и что?

– А если это мое присутствие в неположенном месте в неположенное время изменит ситуацию? Что, если всё пойдет не так?

– Сначала надо узнать – с чем он прибыл, а потом принимать решения, – на мой взгляд, рассудительно сказал я.

– Брось! Надо проработать все варианты, чтобы в нужный момент применить оптимальный.

– Ты всегда так делаешь?

– Всегда.

Спорить с Шандар бессмысленно. Она всё равно поступала так, как решила. Причем, поступала правильно. Каждый раз – правильно. Вот за это ее и любили на Сибе – что она не ошибалась.

Но я знал, что жесткая схема не всегда срабатывала. Малейший нюанс, дающий в конечном итоге критическое различие, и наработки окажутся бессмысленными. Непредсказуемость – отличительная черта людей, и мы могли бы этим гордиться, если бы она всегда нам помогала. Обычно отклонение от заданного пути приводит к плачевным результатам. В тысяче раз. Но в тысяча первом она приводит к озарению и прорыву.

Всё это не касалось других разумных. Я не понимал – как они вообще достигли существующего технического уровня. Постепенно накапливая информацию? Суммируя результаты бесконечных опытов, лишь чуть-чуть отличающихся один от другого начальными параметрами? Вероятно, у них было больше времени и возможностей для развития. Благоприятные условия проживания, минимум конфликтов, стабильность. И четкая цель – чего они хотят достигнуть. Без цели – нет цивилизации. Застывшее – умирает. Тривиальные понятия.

Я постарался говорить медленно и внятно:

– Если колония преобразовалась в заповедник, как ты говоришь, то должно быть официальное подтверждение этому. Бумага. И она вам нужна. Сменяющиеся правительства иногда склонны забывать о некоторых событиях, которые шли вразрез с их новой политикой.

Шандар поморщилась.

– Ты можешь быть прав, и это лишь формальный визит, который нам нужен больше, чем Земле. Но у него могут быть несколько целей…

– …С ними разберешься потом, когда он о них заявит. В любом случае мы должны узнать его пожелания. Ты же не оставишь людей один на один с неизвестной опасностью, с которой они не в состоянии справиться?

– Теперь сумеют… Да и сама разберусь. Куда я денусь-то?

– На Норан.

– Куда?? И каким образом?

Тогда я и сказал:

– Я знаю, как убраться с планеты. Тирби-тиль.

– Что?

– Каждый раз это была она.

– Загадочный ты мой! – зель покачала головой. – У кого только набрался?

– Да у тебя же! – как о чем-то очевидном сказал я, поднимая глаза к потолку.

– С эмиссаром куча проблем… Растолкуй попроще, а? – с просительными интонациями, но приказным тоном сказала Шандар.

– Помнишь первый случай? Помнишь, конечно. Нападение сил усмирения. В тот момент я был счастлив и очень не хотел, чтобы хоть что-то помешало мне. И ничего, кроме твоего кинжала и тирби-тиль, у меня в тот момент не было. Во втором случае, на Земле, я опять захотел быть в другом месте – чтобы найти тебя, и дотронулся до тирби-тиль. И третий случай – сегодня. Я был в горах, и опять это мелкое летающее создание привело меня к чему-то странному, что я не смог отождествить. И потом, на картине рядом с Властителем – опять она. У меня есть идея, что все предметы, связанные со временем, создали нораны, и что путешествовали они с помощью тирби-тиль.

– В твоем случае – возможно. А в моем? – задумчиво сказала Шандар.

– У тебя – вариации. Как, например, и у меня – на Бриссе.

– А что на Бриссе? – не поняла Шандар.

– Да ты не помнишь. Там ильмек демонстрировал фокусы со мной и с близким прошлым, которое я несколько менял в процессе демонстрации.

– Не соскучишься с тобой, – зель потерла лоб, – надеюсь, ничего такого ты не поменял.

– Надейся! – ободрил я ее.

– И всё равно не понимаю – что ты предлагаешь.

Как же женщины зачастую плохо понимают то, что им пытается на пальцах растолковать мужчина! Видимо, раз уверившись, что мужчина ничего путного не скажет, они в другой раз просто не слушают, что им говорят, или не вдумываются в смысл.

Я, делая паузы между каждым словом, произнес:

– Если нам будет грозить опасность, мы возьмем тирби-тиль в руки и очень сильно захотим оказаться на родной планете норанов. Ясно?

– Да о другом я! С эмиссаром что делать?!

А Шандар как понять? Говорили об одном, а она на другое перескакивает. Что ж, и по этому вопросу я могу высказаться:

– Совет хочешь? Срочно передавай управление. Кому угодно. Потому что когда этот эмиссар будет здесь, нам, вполне возможно, придется резво убегать, не успев как следует собраться.

Шандар поджала губки.

– Какой ты занудный, Илья, когда правильно говоришь. Придется слушаться советника по межпланетным делам. Зачем только я тебя на эту должность назначила? Прямо угадала.

– Но до его прилета у нас еще есть время, чтобы собрать кое-какие вещички. Ты же не будешь возражать против некоторого комфорта во время путешествия?

Шандар покачала головой.

– Разбаловался. Комфорт ему подавай. Раньше, когда во времени прыгал, ни о чем таком и не думал.

– Поумнел. Не всё ж дураком оставаться.

– Не прикидывайся. Иди уж лучше приготовлениями занимайся. Через два дня эмиссар здесь будет.

Эмиссар имел должность посла и вел себя соответственно. Выйдя на орбиту вокруг Сибы, он назвался, предъявил полномочия и весьма учтиво предупредил, когда ожидается посадка.

Предполагалось, что управляющий орган планеты достойно встретит представителя Земли. Шандар заранее ознакомилась с регламентом подобных встреч. Над каждым пунктом она либо хихикала, либо плевалась. Потом отбросила распечатку и пожелала составителям не появляться на свет столь изощренным способом, как они это, наверняка, проделали.

Но встречать было надо, хочешь – не хочешь. Так что читать пришлось мне и вслед за Шандар плеваться. Я уже не хихикал, хотя половина требуемого звучала абсурдно в наших условиях.

Челнок сел на космодром, который мы едва успели привести в порядок к прилету высокого гостя. Работу свою он начал еще не выходя из корабля.

Первым делом он испросил приватной аудиенции у главы колонии, назначив точный час встречи. Указал, в апартаментах какого класса он может поселиться. Разумеется, класса «люкс». Конечно, он не спросил, удобно ли Шандар встречаться с ним в это время и есть ли на Сибе то, что он понимает под «люксом». После чего вышел из корабля.

Он явно ожидал, что к трапу подадут роскошный лимузин, положенный ему по рангу. По крайней мере, одет он был, как на официальный прием у главы правительства: в серый сюртук с черными лацканами, скроенный настолько удачно, что скрывал излишнюю полноту, и черные брюки из немнущейся материи с острыми стрелками. На ногах у него красовались блестящие ботинки на тончайшей подошве.

Виталик, разбрызгивая воду, подогнал к трапу вездеход и даже застеснялся, когда понял, насколько чужеродны представитель Земли и транспортное средство, на котором ему предстоит ехать.

Высунувшись из люка водителя, Виталий хрипло сказал:

– Климат у нас такой. Вода кругом. Так что только на этом ехать можно. Залезайте. Довезем по лучшему разряду.

Посол не смутился. Видно, ему приходилось бывать и не в таких переделках. Он ухватился за скобу на борту вездехода и ловко влез внутрь, даже не задев грязный край люка.

Ехать надо было совсем недалеко – для посла недалеко от космодрома освободили домик на двух человек, наскоро подновили, хорошенько убрались и расставили мебель еще первого директора – тяжелую, неудобную, но представительную.

Виталий старался не дергать вездеход, хотя посол сидел в пассажирском кресле, как влитой, и вряд ли пошевелился, даже если б машина опрокинулась набок. Лихо подкатив к домику, Виталий зачем-то открыл все люки и сделал широкий жест, дескать, прошу к нашему шалашу.

Скорей всего, строение послу казалось именно шалашом, потому что каменное выражение на его лице стало жестче.

«Не угодили», – подумал я. Нас, встречающих эмиссара, было десять человек. Шандар решила пока не светиться перед ним, предоставив мне и начальникам лабораторий самим обхаживать незваного гостя.

Внутри домика всё же было приятнее: я наскоро просмотрел в информатории, как сейчас принято обустраивать и украшать жилища, и в меру сил попытался сотворить нечто похожее. Получился техно-модерн с элементами колониального стиля. Эклектика, но послу понравилось. Он даже кивнул своим мыслям.

Специально для него подготовили книгу почетных посетителей, где он расписался и даже расшифровал свой иероглиф: Кейн Лаушер.

После чего он соблаговолил сказать нам несколько слов:

– Намеченные мероприятия пройдут в договоренное время. Надеюсь, итоги встречи удовлетворят обе стороны.

Мы уверенно поклонились друг другу, и наша делегация выкатилась из домика посла.

– Ну, ребята, он вам и покажет… – сказал Виталий, по-простецки расположившись на вездеходе и чему-то радуясь.

– Всем покажет, – мимоходом бросил Снетков, привычно меся грязь под ногами, – лафа закончилась.

– Здравствуйте!

Кейн Лаушер сел в кресло напротив и поставил свой портфель на маленький стеклянный столик рядом с собой.

– Добрый день, – ответила Шандар. – С какой целью вы прибыли к нам и о чем хотите поговорить?

– Я имею честь разговаривать с главой колонии на планете Сиба?

– Да, – ответила зель, с усилием разжимая губы: господин игнорировал ее вопрос, беря инициативу в свои руки.

– А кто этот молодой человек рядом с вами? – он указал на меня ухоженным пальцем, блеснувшим ногтем под лучом солнца из окна. – Я же просил полную конфиденциальность.

– Это переводчик.

Посол изменился в лице. Видимо, удивление было слишком большим.

– Но мы же говорим на одном языке, – то ли спросил, то ли утвердил он.

– Это вам только кажется, – зель расслабилась. – Как только он выйдет, мы перестанем понимать друг друга. А ведь в наши цели входит достижение полного понимания, не правда ли?

– Понимание – главное при решении подобных вопросов. Если вы гарантируете, что ваш переводчик не будет распространять услышанную здесь информацию, то он может остаться.

– Он останется, – Шандар наклонила голову.

Посол кивнул. После чего они с зель перешли на высокие материи, в которых я совершенно не разбирался. Один нападал, другой отвергал аргументы противника. Потом нападал другой, а первый приводил контраргументы. Выглядело, как кружение борцов, ухвативших друг друга за куртки и стоящих в низкой стойке, когда ни один прием невозможно провести. Тут уж кто первый устанет и ошибется.

Но мне и не требовалось вникать во всё это. Я пытался прочувствовать посла, определить, когда он нагло врет, а когда пытается говорить правду. Когда держит камень за пазухой, а когда чистосердечен. Получалось с трудом: всё ж Кейн был профессионалом. Единственное, что я мог сказать наверняка, это то, что в нижнем слое, который касался собственно договора о предоставлении Сибе статуса заповедника, никаких подвохов не было. Но в случае принятия, у нас могли быть неприятности другого рода, которые свели бы на нет этот договор.

Я надеялся, что Шандар предусмотрела всё. Очень надеялся. Наша жизнь и свобода – это наша жизнь, а стать причиной ухудшения жизни ничего не подозревающих людей я не собирался.

Шандар замолчала и посмотрела на меня. Я кивнул. Разрешил, так сказать. Если что – меня бить.

Зель улыбнулась послу самой обворожительной улыбкой, которую я у нее видел, и сказала, что на этом обсуждение можно прекратить. И что не будем терять времени и всё подпишем. Если Кейн и обрадовался, то виду не подал. Достал из внутреннего кармана тонкую книжечку электронного дневника, что-то там пометил стилом, убрал и полез в портфель за документами.

Лаушер заранее подготовил все требуемые бумаги в нужном количестве экземпляров. Шандар внимательно прочла их все, иногда хмыкая, берясь за ручку и снова ее откладывая.

– Есть претензии?

– Претензий нет, – сказала зель. – Как насчет поправок?

– Вы можете написать, что документ в целом принимается, но допускается внесение поправок в любое время по согласованию сторон.

– Хорошо. Кем должен быть подписан этот документ?

– Вами, – улыбнулся эмиссар, – как руководителем колонии.

– В настоящее время колонией руководит выборный Совет. Первое заседание прошло вчера, поэтому мы вас и не успели поставить в известность.

Лицо у Кейна непроизвольно дернулось, будто его больно и внезапно ударили. Но он быстро справился.

– Значит, свою роспись должен оставить председатель Совета. Вы.

– Как бы вам это… Ну, хорошо. Как вы понимаете, я должна доложить Совету о ваших предложениях, ознакомить его с ситуацией, выработать непротиворечивую концепцию, а потом уже проставить подпись. Между прочим, с формальной точки зрения, подписи всех членов Совета равнозначны подписи председателя, разве не так?

– Так, – эмиссар скривился, уже понимая, что ему не дадут сделать так, как он собирался, – но ведь это потребует усилий от множества людей, и нет гарантий, что весь Совет будет единодушен. Мы растянем подписание на долгое время. А пока договор не подписан, никакого взаимодействия между нашими планетами быть не может.

– Ничего. Я вам гарантирую, что завтра с утра все члены Совета подпишутся и выскажут вам свои претензии, что будет оформлено, как поправки к основному тексту.

Лаушер поднялся, поклонился и дерганым шагом пошел к выходу. Мы с Шандар проводили его взглядом, но за ним не пошли. Ничего, сам доберется до своего «люкса». Нам требовалось наедине обсудить наши действия.

– Они знают, что официально ты не существуешь. И если бы ты подписала бумаги, то соглашение было бы недействительно. А тогда можно делать всё, что хочешь, не считаясь с желаниями колонистов.

– Я поняла, – сумрачно ответила Шандар. – Какой, думаешь, будет его следующий шаг?

– Признать Совет недействительным? Неправомочным?

– Нет. Он убьет меня.

– Как это? Зачем? Твоя смерть ничего не меняет, а он – не убийца, этим занимаются совершенно другие люди. Но даже если так – ты позволишь ему сделать это? Ты – воин!

Но зель не слушала. Она бегала по кабинету, в котором мы вот уже два дня как свалили всякое барахло, натыкаясь на него и отбрасывая в сторону. Хорошо хоть артефакты лежали на столе и не попадались под ноги зель, а то от них мало что осталось бы.

– Нужно уходить, Илья. Ты же обещал. Я помню, обещал!

– Да что с тобой, Шандар? – я никогда не видел зель в паническом состоянии и не мог глазам поверить. – Куда спешить? До завтра – куча времени.

– Куча? Времени? Время так не меряется. У нас не больше десяти минут. Делай что-нибудь.

– Да я делаю, делаю, – отмахнулся я. – Вещи собери пока.

Шандар сгребла артефакты в один рюкзак, добавила к ним вещей из кучи, во второй запихнула несколько аварийных рационов, банок с водой и остальную одежду, зашнуровала и довольно отрапортовала:

– Готово!

У меня дела шли не так хорошо. Во-первых, я никак не мог поверить про десять минут. Во-вторых, тирби-тиль беспорядочно летала по всей комнате, не даваясь в руки. А в-третьих…

Я не успел придумать третью отговорку.

Из вентиляционного отверстия выкарабкалось мерзкое многоногое существо, поводя во все стороны сяжками и раскрывая челюсти. Меня просто отшатнуло от него подальше, а Шандар отскочила, приседая и хватаясь за нож. Я всё же сумел сделать к ней шаг, хотя от вида омерзительного насекомого меня чуть не выворачивало. Схватив зель за плечо, я поискал глазами летающий огонек и с ужасом увидел, что тирби-тиль стремительно пикирует на вставшую в боевую позу многоножку.

– Не смей, дура! – заорал я. – Домой!!

Не знаю, что я имел в виду под домом, но тирби-тиль вдруг свернула прямо перед сомкнувшимися челюстями и полетела ко мне. Я облегченно вздохнул, всхлипнул, ощущая, как напряжение меня отпускает, и ухнул в темноту.

9. Норан

Интересный, всё-таки, у меня дом. Или это не мой дом? Да и что считать моим домом? Тсаворит? Землю? Куда я попасть-то хотел на самом деле?

Еще одна капля сорвалась за шиворот. Я поежился и открыл глаза. Зря, конечно. С закрытыми глазами, по крайней мере, можно было представлять что угодно. Но белый непрозрачный туман давал мало простора фантазии.

– Что так мокро? – пробурчала зель снизу.

Видимо, она лежала на земле – я не мог разглядеть ничего ниже пояса, от чего казалось, что меня разрезали пополам и верхнюю половину насадили на белого полуразложившегося червя.

– Ноги чьи-то, – объявила Шандар и подергала меня за штанину. – Илья, ты?

– Ну, я, – отозвался я.

– А где твоя верхняя половина?

– Верхняя – здесь. А вот где нижняя? – задал я глубокомысленный вопрос. – Ладно, хватит валяться. Вставай, Шандар.

Шандар покряхтела и совершенно неожиданно из белесой мглы выросла ее голова, а потом верхняя половина туловища, причем совсем не в том месте, где я ее ожидал.

– Явно не Сиба, – заявила она, будто я сам этого не видел, – но что?

– Если тебя это успокоит – я тоже не знаю.

– Не, не успокоит. Ты фонарик взял?

– Теоретически – брал. А ты его в рюкзак положила? Кстати, в том месте, где ты лежала – рюкзаки были?

– Сейчас посмотрю, – Шандар опустилась на руки и опять исчезла. Через минуту вынырнула и сказала. – Рюкзаки на месте. А фонарик ты в рюкзак должен был положить. Когда многоножка появилась.

Ее слова живо вернули меня к моменту нашего отправления. Я сглотнул и осторожно поинтересовался:

– Это что было?

– Тебе лучше не знать. В особенности о ее питании.

– Хорошо, что мы не задержались рядом с ней.

– Хорошо-хорошо, – думая о чем-то другом, ответила Шандар.

Да и сам я думал о другом: неожиданность перемещения и полная неизвестность о точке прибытия заставляли искать успокоения в пустом разговоре.

– Ну, нашла фонарик?

– Нет! – огрызнулась Шандар. – Сам ищи.

Вот так всегда: как самой не справиться, так сразу Илья делай. Стоп! Зачем нам фонарик?! У нас тирби-тиль есть – пусть светит. Где ж она? Словно в ответ, сзади послышалось жужжание, и живой огонек сел мне на плечо. Потоптался, вспорхнул и неторопливо полетел, светясь в тумане оранжевым облачком. Я моментально успокоился: с тирби-тиль мы не пропадем.

– Давай рюкзаки, – сказал я Шандар. – Пошли. У нас проводник есть.

Шандар подняла один, передала мне, взгромоздила свой себе на плечи и недовольно сказала:

– Не нравится мне твоя стрекоза. Что-то в последнее время она всюду лезет.

– Так помогает же!

– Это и подозрительно.

– А мне – нет. Меня другое волнует: найдем мы хоть кого-нибудь?

– Тебе зачем?

– Поговорить.

Шандар обернулась на ходу, но разглядеть выражение ее лица я не смог.

– Зачем говорить? Информаторий будет значительно полезней.

Я попытался представить, как из тумана прямо перед нами вырастает сверкающая разноцветными огнями и рекламными лозунгами будочка информатория, играет приятная музыка и вкрадчивый голос зазывает воспользоваться его услугами. Бред.

Мы шли долго. Иногда справа или слева наплывали темные махины непонятного генезиса, а потом уходили, когда оранжевый светлячок огибал их, устремляясь вперед. Земля, или по чему мы там шли, была ровной, без ям и кочек, но каждый раз я боялся выдохнуть, страшась, что под ногой вдруг разверзнется пропасть, и мы полетим куда-то вниз, в эту белую муть, не видя ни дна, ни краев расщелины. Нам хватило бы трещины и в метр шириной, чтобы упасть и не подняться.

– Не могу идти, – пожаловалась Шандар, – не вижу, куда ногу ставлю.

– Будто я вижу. Мне кажется, что вконец зрение потерял. Так всю жизнь перед глазами этот туман будет.

– Может, передохнем?

– Прямо тут?

– А чем это место хуже других? Или хотя бы от них отличается? – Шандар демонстративно повертела головой, в поисках более удобного места. Туман вокруг был однородным, так что я ничего не мог возразить.

– Садись. Не тащиться же целый день без передышки.

Я сел на землю, и сразу потянуло сыростью и холодом. Тирби-тиль неспешно и плавно улетала, и святящийся пузырек становился всё меньше и меньше. Почему-то я чувствовал облегчение, возникающее тогда, когда говорят, что ту тяжелую работу, на которую тебя взяли, будет делать кто-нибудь другой, а тебе дадут легкую и интересную. Становится и радостно, и тревожно, потому что еще не понимаешь, отчего так произошло, и слегка опасаешься – не вернется ли всё обратно.

Шандар достала из рюкзака две сушки, одну протянула мне, а вторую принялась меланхолично жевать. Я нехотя последовал ее примеру: есть хотелось, но жевать было влом. Апатия, вдруг навалившаяся на меня, погружала в сон, так что даже густой и промозглый туман становился чем-то приятным и теплым…

– Илья! Ты еще там не заснул?

– Почти… – невпопад ответил я, вздрогнув и усиленно заморгав.

Голос у Шандар стал мягким и текучим, мурлыкающим. Домашним… Наваждение какое! Не может профессиональный воин, наемник, почитающий смерть искусством, за несколько минут стать таким!

Я легонько толкнул Шандар. Она медленно повернулась ко мне и спросила:

– Что?

– Ничего не чувствуешь? – непослушные губы с трудом открывались, чтобы вытолкнуть пару слов. – Стукни меня, а.

Зель подняла руку и небрежно вмазала мне по щеке. Удар не был сильным, но я чуть не упал: мышцы не слушались. Однако меня это освежило. Причем настолько, что я в свою очередь слегка шлепнул зель по щечке. Шандар даже не успела отвести мою руку. Открыла рот, чтобы что-то сказать, потом закрыла и с шумом выдохнула.

– Это что, ты в меня попал? – голос был удивленным, но уже твердым.

– Вот именно.

– Ага. Спасибо. Давненько я не получала по лицу.

– Всегда готов сделать одолжение хорошему человеку, – я учтиво наклонил голову.

– Скажешь тоже, человеку, – буркнула зель, неловко поднимаясь на ноги.

– Ну, оговорился, прости, если тебя не нравится.

– Почему не нравится? Ты же не хотел обидеть.

Я поднялся вслед за Шандар. Она медленно поворачивала голову из стороны в сторону, не двигая корпусом, оценивая пространство. На мой взгляд оценивать было нечего: однородная белая муть во все стороны. Но Шандар была иного мнения:

– Как думаешь, если мы свернем, что будет?

– Что, что?! Не знаю что! Заблудимся!

– Ты знаешь, где мы сейчас находимся? – вкрадчиво поинтересовалась Шандар. – У тебя есть карта? Ты представляешь – куда мы идем? Если нет, то все направления равнозначны, не правда ли?

– Мы идем за тирби-тиль, ясно?

– И где же она? Ах, скрылась в тумане. Так куда же нам теперь?

Я привстал и махнул рукой.

– Вот туда. Примерно.

– А ты не задавался вопросом – почему твое насекомое летело не по прямой? Что ей мешало? Инстинкт? Знание дороги?

– Да какая разница?! – я не понимал, что хочет сказать Шандар, и нервничал. К тому же, без путеводного огонька я действительно не представлял – куда теперь идти. И стоит ли, в таком случае, идти вообще?

– Нет разницы, ты прав. Чем бы оно не было, но иной путь наверняка грозит опасностями. И не спрашивай меня – какими.

– Боишься, что ли? – подначил я зель.

– Дурак, – равнодушно отозвалась она. – Я говорила, что нужно за твоей насекомой идти, раз уж вообще поперлись, а он всё с ног на голову перевернул. А теперь поздно. Кто-то нас с ней разлучил, причем самым простым способом: мы сами решили так сделать.

Если смотреть с такой стороны, то зель была права. Потеряв проводника, мы лишились уверенности в том, что знаем, куда идти. Но не сидеть же на месте: слишком уж сыро. Без движения скоро начинаешь мерзнуть и дрожать. А если какие опасности встретятся, так будет повод размяться, а то кровь застоялась.

Я сам себе не нравился. То апатия, а то показная бодрость, готовая смениться яростью. На самом деле я не такой. Я – спокойный, рассудительный, вдумчивый, без заскоков и внезапных решений, о чем я зель и сказал.

– Ты это кому другому расскажи, – охладила меня Шандар. – Пойдем уж…

– Куда?

– Во-о-он туда! – она неопределенно показала рукой вперед. – Там какой-то скальный массив. Ты же любишь камни? Как раз для тебя.

Камень казался теплым. Наверно, он таким и был, потому что на его поверхности не было ни капли влаги. Гладкий, он давал пальцам успокоение. Чтобы не видеть тумана, я прислонился лбом к полированной поверхности. Дал отдых глазам и снова отодвинулся, чтобы еще раз увидеть творение неизвестного мастера. Тускло-зеленая поверхность с белесыми прожилками уходила ввысь на неизвестную высоту. Тщательная отделка просто кричала о том, что каменный столб, который мы с Шандар обошли вокруг, не просто яшмовый останец, а некое произведение искусства. Монументальное и прекрасное.

– Если бы не туман, мы наверняка насладились бы резьбой по камню.

– Как же! – сказала Шандар. – Мертвыми камнями я ему тут наслаждаться буду! Я живое люблю. Сто лет водяного дракона не видела, в океане не плавала. Уже не помню, как охотится кархар за серебристыми тритонами, как раскидывает ловчую сеть гигантский паук-рыболов, или как линяет красная жаба, сияя под солнцем Зельде блестящей алой кожей…

– Домой хочешь? – сочувственно спросил я.

– Нет, Илья. Но там я родилась, – зель стояла, прижавшись щекой к столбу, и смотрела на меня одним глазом. – Иногда и нам нужно возвращаться.

– Ты хочешь уйти? Ты устала?

– Не сейчас, – Шандар говорила спокойно и грустно. – Я предупрежу.

Вот так. Ей тяжело со мной. Как же я ее достал, наверное. Своей глупостью, бесполезностью, дурацкими шуточками и вечным нытьем. Бесконечными вопросами, на которые никто не знает ответа. На ее месте я бы давно высказался в лицо этому идиоту, плюнул и ушел, несмотря на честь воина. А Шандар терпит…

Я снова уткнулся лбом в камень и прикрыл глаза. Не хотелось смотреть, да и некуда было. Если только не считать яркой золотистой полоски, вдруг мелькнувшей внутри яшмового монолита. Кстати, с чего я решил, что это монолит? С тем же успехом это может быть отделкой, выполненной по любой искусственной конструкции или хотя бы по базальтовому столбу.

Золотое свечение становилось ярче, и вместе с ним зелень яшмы обретала прозрачность, открывая застывшее объемное изображение.

Античный городок с глухими стенами домов, выходящими на кривые улицы. Зеленоватое море, искрящееся под солнцем. Единственная прямая центральная улица, ведущая к храму со статуей неизвестного божества при входе. И золотая полоса от дверей храма, лежащая по оси этой улицы. Блестящая, полированная, чистая, словно вымытая. На ней четверо разумных с обнаженными мечами, выглядящих странно, но знакомо: с зеленоватыми лицами и огромными глазами. Вокруг, но на отдалении от них, стоят и сидят люди. Некоторые с интересом, некоторые с опаской смотрят на действо, которое должно развернуться на золоте, но ни один не пересекает полосы и даже близко не проходит рядом с ней. Только один человек стоит почти рядом с бойцами, приготовившимися к схватке, и держит в руках плоский прямоугольный предмет, напоминающий картину.

Изображение настолько живое, что казалось остановленной реальностью. Сейчас нажмут кнопку и люди оживут, задвигаются, продолжат свои дела, а воины начнут убивать друг друга. И при этом картинка не была настоящей: что-то чуждое и непривычное виделось в ней. Какая-то неправильность, которой просто не могло быть, анахронизм.

Я практически не сомневался, что вижу античное время: архитектура не оставляла сомнений. Одежда, конечно, не была похожа на древнегреческую или финикийскую, ту, которую принято отождествлять с этим временем, но это ни о чем не говорило: мы знаем совсем мало о нарядах знати и вообще ничего – об одежде простых людей. Прямая улица к храму, стоящему не на холме? В пределах допуска. Я даже мог допустить золотую полосу и инопланетников на ней: возможно, именно они и провели ее золотом, запретив наступать людям.

Картина. Тогда не писали масляными красками на холсте. Вообще не было такого искусства! Зачем фальсифицировать живое изображение? Да и возможно ли это? Так что там было дальше?

Картинка запустилась в ответ на мой неслышный запрос. Все задвигались. Но мое внимание было приковано, конечно, к инопланетникам. Они сражались красиво, вычурно, совсем не так, как зель, но всё равно смертоубийственно. Их можно было уважать, и даже в чем-то восхищаться ими. Но я не верил тому, что видел. Это было ненастоящее. Движение не вдохнуло в них жизнь, скорее, наоборот: сделало разумных прыгающими и пляшущими марионетками.

Я разочарованно отодвинулся от стены, и изображение опять застыло, вернувшись в первоначальный вид, а потом столб потерял прозрачность, налившись тускло-зеленым цветом.

– Ты видела? – спросил я у Шандар.

– Я видела, – ответила она. Но голос у нее был такой, что я тотчас подумал, что видела она совсем не то, что я.

– Что же?

– А ты?

– Землю. Древность. Какую-то схватку на мечах между инопланетниками.

Шандар отрицательно помотала головой.

– Нет, не это. Был ровный пейзаж с громадными каменными разноцветными столбами до самого горизонта. Счастливая зеленокожая девушка с ребенком на руках. Сильный мужчина, радостно смотревший на них. Потом небо почернело, и косые раскаленные нити стали падать сверху, врезаясь в столбы и разрушая их.

– Это – столб памяти, – я подвел итог. – Они хранят тут информацию о происшедших событиях.

– Они – это кто?

– Ты же видела. Нораны.

– Ничего я не видела! – Шандар вдруг разозлилась. – Пошли отсюда!

Я пожал плечами, но безропотно взвалил рюкзак на плечи и отправился вслед за Шандар.

– Смотри – светится что-то.

Шандар даже головы не повернула.

– Не отвлекайся. Глюков нам еще не хватало.

– Сама ты глюк! Успокоишься ты сегодня или нет?!

– Сегодня? А кто сказал, что еще не наступил новый день?

– Я сказал! Я!

– Илья, ты же умный, всё понимаешь. Видишь, мне не до того. Не трогай меня, а? – у зель появились просящие интонации, и я предпочел заткнуться.