Текст книги "Арбан Саеш. Трилогия"

Автор книги: Сергей Малицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 111 страниц)

Глава третья. Путь в тумане.

43.

Он сгорел дотла. Каменная дробилка стерла кости в пыль, пламя выжгло мякоть тела, а ветер развеял все, что осталось. И он ощущал это каждой пылинкой. Он рассеивался и разлетался. А потом, когда наполнившая его пустота превысила все пределы, он почти исчез. И наступила умиротворяющая тишина. Только тогда, может быть не сразу, сквозь восхитительное небытие донесся звук. Он настойчиво звал. Требовал возвращения. Собирал воедино растворенную до бесчувствия боль. Осязаемыми, буравящими истерзанную плоть корешками оживлял нервные волокна. Безжалостными толчками отворял слипшиеся сосуды. Болезненной вибрацией проходил по костям. Ноющим шорохом отзывался в височных долях. Жаждой обжигал горло. И он схватился за источник звука, прижал ладони к груди, успокаивая бьющийся комочек, и открыл глаза.

Сашка лежал на дороге. Или на тропе. Полоса камня, потрескавшегося как глина под лучами жаркого солнца, начиналась у ног и уходила вперед. За спиной тропы не было. Там, так же как и со всех сторон, стоял клочковатый туман. И над головой тоже. И чем дальше, тем туман становился плотнее, превращаясь в дюжине шагов от тропы в колыхающийся полог. Сашка покрутил головой, отыскивая источник света, и понял, что светятся как раз эти туманные клочья, передвигающиеся сами по себе вокруг него, а не что-то приносящее свет извне. Извне ничего не было. И эта мысль не пришла к нему как озарение, он просто знал это. Так же, как и то, что должен идти вперед.

Воздух, или то, что казалось воздухом, окутывал свежестью. Сашка вдохнул его полной грудью и вновь почувствовал стягивающую рот жажду. Оперся о неожиданно теплый камень тропы, встал. Оглядел себя. Тот же зеленый костюм, сапожки. Ощутил привязанный к спине меч. Расправил плечи, вздрогнув от пробудившейся в памяти боли и пошел вперед.

Он не спал. Шел. Чувствовал свое тело. Чувствовал, как стопа касается камня, ощущал вес, слышал собственное дыхание. Боль в груди утихла. Разбудивший его стук утонул под ребрами, спрятался в звуках шагов. Сашка шел по тропе, поглядывал на торчащую между камней и на обочинах вялую желтоватую траву, но не останавливался. Язык начинал высыхать, Сашка накапливал и сглатывал слюну, но не ускорялся в поисках спасительной влаги, не оглядывался, а продолжал идти вперед. Почему-то он был уверен, что если побежит, то не достигнет цели быстрее. Он шел, не пытаясь сосчитать шаги. Он шел по тропе, которая исчезала у него за спиной, затягиваясь клочьями тумана.

«Это тропа не кончится никогда». Ему показалось, что это первая осознанная, обращенная в форму предложения, мысль после пробуждения. И тут же пришло в голову, что размышления об этом осознании – уже вторая мысль. Он оборвал себя, мотнул головой, чтобы не впасть в бессмысленное умственное пережевывание. Попытался набрать слюну и смочить горло, и не смог.

Он шел долго. Чувство времени отказывало ему. Но косвенные признаки говорили, что очень долго. Сутки или больше. Ноги, не чувствующие обуви, ощутимо устали. Подошвы горели. Плечи ныли. Меч натер спину и казался куском металлической рельсы. Хотелось остановиться, лечь на теплый камень, закрыть глаза и вновь исчезнуть. Но он шел.

«Нужно хотеть прийти», – подумал Сашка. Потому что если не хотеть прийти, то никогда и никуда не придешь. И он представил, что тропа заканчивается, что вот-вот, сейчас она перестанет плавно чередовать невидимые возвышенности, впадины и повороты и упрется в ворота. В простые деревянные ворота с деревянным же молотком, которым нужно постучать. Откроется маленькая дверца привратника. Его узнают, ворота отопрут, и он войдет внутрь, во двор. Чудесный сад, подставляющий солнечные уголки под прохладные струи фонтанов, примет его в себя. И под ногами будет не обжигающий подошвы камень, а мягкая трава.

Он думал так и даже почувствовал эту мягкость, но, открыв глаза, обнаружил, что сошел с тропы. И трава начинает прогибаться под ногами, расползаться, как нереальность, как сон, и он в два-три быстрых шага, словно и не было усталости, вернулся на тропу, выдергивая ноги из этого морока, как из трясины. «Я больше не могу идти», – подумал Сашка. И продолжал идти вперед.

Он уже почти ничего не видел, когда впереди мелькнуло черное пятно. С трудом разлепив веки, заставил себя смотреть и увидел камень. Черный гладкий камень размером с взрослого человека, который словно подобрал под себя ноги и, обхватив колени руками, прижал к ним голову. Возле камня тропа расходилась в стороны. Вправо убегала в невидимую горку обычная земляная тропка, кое-где прикрытая красноватыми листьями. По ее бокам колыхалась все в том же тумане настоящая живая трава. Теплом и умиротворением веяло оттуда. Влево в ложбину спускалась каменная дорожка, только оттуда тянуло холодом. Лежал снег. Но там была вода. Слышался ее запах и даже журчанье. Казалось, в воздухе стоит вкус прохлады. Но тропа шла и вперед.

Сашка остановился. Медленно опустился на колени, едва не упав ничком. Наклонился к каменной поверхности и слизнул сбегающие с холодного бока капли росы. Прижался щекой, дождался следующих капель и снова слизнул их. Посмотрел вправо, где ему почудилась лесная поляна с блеснувшими в траве ягодами и солнечным светом. Повернул голову влево. Несколько минут, и он наткнется на маленькую избушку, утонувшую до половины в снегу. Сашка даже не успеет замерзнуть, потому что печь жарко натоплена, по комнате ползет запах свежего хлеба, и чьи-то добрые проворные руки готовы стянуть с него одежду, омыть ноги, прижаться к лицу губами. Он останется там навсегда, и единственной заботой до конца долгой и безмятежной жизни станут попытки найти объяснение тому, почему он свернул со своей тропы.

Сашка снова наклонился и лизнул камень. Прокашлялся. Встал. Оглянулся назад, где колеблющиеся языки мерцающего тумана уже пересекли пройденный путь и ждали решения, какие из оставленных путей скрыть. Безвозвратно. Нет. Он пойдет прямо. И с этой мыслью, преодолевая накатывающее изнеможение, Сашка двинулся вперед.

Все происходящее дальше распалось в памяти на несвязанные куски. Тропа по-прежнему уходила вперед, следуя неровностям невидимого рельефа, распадаясь на теперь уже незамечаемые ответвления. Только окаймление менялось. То это были камни или скалы. То удушливые дымы близких гейзеров. То мангровые заросли, то дубравы. То булькающие болота. Тучи кровососущих поднимались из них и облепляли лицо. Ветви сплетались над головой, и Сашке приходилось то продираться сквозь заросли, то ползти под толстыми сучьями. А в нескольких шагах от тропы все превращалось в расползающийся кисель мороки. Странные создания: то ли птицы, то ли летучие земноводные пикировали на него с высоты. Сначала Сашка отбивался руками, затем вырвал из очередных зарослей длинную палку и стал отмахиваться ею. И не переставал идти.

Где он брал силы? Пытался заряжаться от окружающего тропу окаймления, но полуреальность сама жаждала обладать энергией. Поэтому он закрылся, сберегая остатки силы, и стал тянуть ее из тропы. Теплый камень медленно, нехотя, но отдавал ему крохи. Но и эта сила не спасала от жажды. Вряд ли он смог бы идти так долго, если бы не редкие ливни, и не роса. Голода Сашка не чувствовал.

Сколько длился его путь? Несколько дней? Или больше? Он трогал подбородок, и ему казалось, что он идет всего лишь несколько часов. Смотрел на сапоги и одежду, истерзанные в лохмотья, и эти часы увеличивались до месяцев. Он ничего не ел и совсем не спал. И единственной его неутомимой и несгибаемой частью оставался меч за спиной. Странно, но у Сашки ни разу не возникла мысль взять его в руки. Очередные заросли высокой травы, покрытой шипами-крючками, разрывающими кожу в кровь, встали у него на пути. Сашка раздвинул их палкой и вышел на поляну. Тропа огибала маленькое, не больше пяти шагов в диаметре, озерцо, и уходила в темные скалы. Рядом поблескивал крохотный родничок. На берегу стояло дерево, усыпанное плодами. Под ветвями, опустив в воду босые ноги, сидел человек и смотрел, как золотые рыбки пощипывают пальцы. Незнакомец поднял голову, усмехнулся и сказал:

– Ну, вот. Уже что-то.

Сашка онемел. Он увидел самого себя.

Глава четвертая. Зелёные холмы.

44

Дождь закончился под утро, и призрак, прежде чем раствориться в воздухе, показал, куда идти дальше. Отряд продолжал путь. Дан нервно озирался по сторонам. Ему казалось, что Ник по-прежнему рядом. Мальчишка так и не смог привыкнуть к его появлению.

Минули пять дней. Прошли еще три дождя, но теперь уже днем. Земля набухла от влаги, и однажды утром глазам спутников предстала фантастическая картина: равнина Дары позеленела. Лукус остановил лошадь, спрыгнул с нее и, опустившись на колени, коснулся ростков, впервые за лигу лет пробившихся на поверхность.

– Что? – спросил Хейграст, недоуменно оглянувшись.

– Трава, – прошептал Лукус. – Самая обычная трава. Луговой мак. Полевка. Серебрянка. Белоголовник. Обыкновенная трава. Мертвых Земель больше нет, Хейграст. Весна пришла в Дару. Я думал, что эти земли прокалены насквозь. Что в них нет жизни. Неужели правда то, что говорил Леганд? Что время в Мертвых Землях останавливалось?

– Подожди! – не согласился Хейграст. – Мы с тобой уже были в Мертвых Землях. Воспоминания у меня остались не из приятных, но время текло как обычно!

– Для нас с тобой, – покачал головой Лукус. – Эл начал творение с времени. И наделил им каждое существо. У каждого свое время. И мы с тобой жили по своему времени. А для корней и семян время в Даре остановилось. Ведь никто до сих пор точно не знает, что произошло в Ари-Гарде. Откуда пришла Черная Смерть? Что сделало одну из самых прекрасных стран Эл-Айрана Мертвыми Землями? Мы знаем только одно, расползание язвы остановил Арбан-строитель. И заплатил за это сполна. Но теперь все повернулось вспять. Неужели это сделал Саш? Но если так, в чем его миссия? В этом? Может быть именно он, а не Арбан должен был вернуться в Эл-Лиа?

– Кто бы это ни сделал, дорога, в самом деле, становится приятней. Но не думаю, что эта трава ускорит наш путь, – заметил Хейграст. – А насчет миссии – оставим рассуждения до Мерсилванда. Мы все еще ничего не знаем ни об источнике, ни о светильнике.

– О каком источнике вы говорите? – спросил Дан.

– Узнаешь, – усмехнулся Хейграст. – Как сказал этот загадочный Чаргос, всему свое время. Будьте осторожны и не забывайте – тварей, которые тут обитают, трава не остановит.

Но трава, кажется, подняла настроение даже лошадкам. Они перестали довольствоваться метелками, и на привалах, а зачастую и на ходу, норовили ухватить одну-другую былинку. Дану приходилось понукать их, а то и покрикивать, особенно на запряженных в носилки. Каждая из лошадок успела проявить характер. Шет и Эсон оказались с ленцой, хотя, возможно, их удручало состояние Саша. Аен проявил себя степенным и сильным конем, и Хейграст с гордостью говорил, что постарается вернуть его в Эйд-Мер, чтобы дети учились верховой езде на серьезной лошади. Митер, лошадь Лукуса, не уступала Аену, но выглядела непоседой. Белу под предлогом осматривания окрестностей то и дело отъезжал в сторону от отряда, и его лошадь с удовольствием пользовалась этим для игривого взбрыкивания, не забывая поглощать интересующие белу травы. Но сам Дан души не чаял в Бату. Его лошадь оказалась самой молодой и привязалась к нему уже на второй день. Дан украдкой обучал ее некоторым командам, и уже был уверен, что когда надо будет подтягивать упряжь перед следующим переходом, не он подойдет к лошади, а она послушно побежит на тихий посвист.

Саш по-прежнему не приходил в сознание. Лукус пытался вливать в него капли, натирал виски мазями, но ничего не помогало. Саш лежал неподвижно и почти не дышал. Сердце его билось медленно и еле слышно.

– Оставьте, – прошептал призрак, когда под утро шестого дня Лукус вновь попытался привести в чувство Саша. – Ваш друг далеко сейчас. Здесь только его тень, но он должен вернуться. Он жив, и душа его не повреждена. Иначе и тени бы его здесь не было. Просто давайте ему пить и ждите.

– Почему мы не встретили ни одного поселения ари? – спросил Хейграст. – Остатки дорог, оросительных сооружений, домов. Мы должны миновать до реки не менее пяти крупных поселков.

– О каких поселках ты говоришь, нари? – прошелестел призрак. – Если тебя интересуют развалины домов ари, мы обходим их восточнее. Руины служат прибежищем неуспокоенным и диким тварям. Но сегодня вы увидите остатки целого города. У русла реки Маны я появлюсь днем. Останавливайтесь, как увидите развалины. Их мы не минуем, потому что в городе переправа на другой берег. Мост. Неприятное место. Без меня не заходите в город. Ваш путь в сторону высокого холма с плоской верхушкой, затем идите на одинокое дерево.

С этими словами призрак растворился. Хейграст как всегда, вздохнул с облегчением. Он достал карту и показал Лукусу узкую извилистую полосу. Река Мана вытекала из озера Антара и впадала в Инг напротив земель кьердов.

– Ургаин, – прочитал Лукус название городка. – Единственное место, где есть мост. Примерно на полпути от устья Маны до Ари-гарда. Если другого пути на север нет, то опаснее места не придумаешь. Я слышал, что берега Маны обрывисты, но достаточная ли это причина, чтобы переправляться здесь?

– Утонский мост тоже единственный путь через каньон, – ответил Хейграст, – и мы идем именно туда.

– Не скажи, – возразил Лукус. – Ближе к Сварии каньон становится более пологим, расширяется. Я думаю, что при желании там можно найти дорогу не только пешему, но и конному. Что касается ловкого одиночки, он способен преодолеть обрывы каньона почти в любом месте.

– Конечно, – кивнул Хейграст. – Если только он самоубийца, чтобы соваться в Мертвые Земли или к кьердам.

– Рано или поздно все потянутся на эту равнину, – покачал головой Лукус. – А уж кьерды обязательно. Их равнина слишком плотно зажата между Салмией, Сварией и Дарой. Что-то я сильно сомневаюсь насчет второго торгового пути для Эйд-Мера.

– Все войны рано или поздно заканчиваются миром, – заметил Хейграст, складывая карту.

– Да, но иногда в войнах гибнут целые народы, – вздохнул белу. – И в таком случае это мир на кладбище. А Валгас, скорее всего, добавил бы, что рано или поздно любой мир заканчивается войной. Дан! Хватит дремать!

Дан вздрогнул, ухватившись за холку Бату, и открыл глаза. Ему приходилось несладко. По утрам отряд делал еще не менее полудюжины ли, затем располагался на привал. Дежурили по очереди Лукус и Хейграст. Дан сначала протестовал, но вскоре перестал. Вечерами, после недолгого сна и перед появлением призрака, Хейграст заставлял его брать в руки деревянную палку и учил обращаться с мечом. Вначале показывал движения, затем требовал утомительного повторения, а после начинался бой. Поочередно Лукус и Хейграст нападали на Дана. Мальчишка пытался сражаться, соперники фехтовали не в полную силу, но нещадно били по пальцам, рукам, плечам, животу. Они вынуждали его защищаться. Дану казалось, что у него ничего не получается. И с мрачной обреченностью он вновь и вновь пытался отбиваться от нападающих друзей. А потом всю ночь и утро сидел в седле, преодолевая боль от ушибов и с трудом шевеля ноющими плечами. Только бледное лицо Саша мелькало впереди, когда Дан в очередной раз разлеплял веки.

– Оставь его, Лукус, – сказал Хейграст негромко, но так, чтобы мальчишка услышал. – Ему придется за считанные дни научиться защищать свою жизнь. Я сам не уверен, что это возможно, но он старается. Многие взрослые мужчины сломались бы от такой нагрузки уже на второй или третий день. Вперед. На горизонте холм с плоской вершиной, до него около четырех ли, поднимемся и оглядимся.

До холма спутники добрались быстро. Лошадки воодушевленно бежали по дну зеленой ложбины. Лукус изредка поднимался на склон и осматривал равнину. Они уже привыкли, что призрак, соглашаясь на их самостоятельное путешествие по утрам, был уверен в безопасности. Почти все неприятности могли случиться только ночью. По указанию Ника иногда им приходилось проводить в каком-нибудь овраге большую часть ночи, ждать, пока не перемениться ветер, и они смогут преодолеть опасный участок, не привлекая запахом ночных тварей. В лучах Алателя призрак не мог сопровождать их.

– Неужели днем Дара безопасна? – удивлялся Хейграст.

– Нет, нари, – шелестел в ответ призрак. – Да, днем твари и неуспокоенные избегают открытых мест, но однажды они могут привыкнуть к свету. Вся беда в том, что они прячутся в руинах, а именно туда и стремятся за своей добычей искатели сокровищ.

– Сюда! – крикнул спутникам Лукус.

Холм пересекала старая дорога. На его вершине из груды каменных обломков выступали остатки фундамента разрушенного здания.

– Да,-кивнул Хейграст, вновь заглянув в карту. – Когда-то здесь был пост стражников Дары. Не следует ли нам уйти с открытого места?

– Сейчас, – сказал Лукус. – Смотри!

Хейграст наклонился над дорогой. На влажной земле у края дорожного полотна отпечатались следы.

– Серые воины?

– Да, – нахмурился белу. – Похоже, они разгуливают тут как у себя дома. Возможно, их целая армия! И мы по-прежнему только догадываемся, кто посылает их. Дорога идет со стороны Ари-Гарда к мосту через Ману. Но я его не могу различить Ургаин. Только цепь холмов. А вон и дерево. Видишь? Восточнее дороги. Удивительно! Кроме травы ни одного выжившего растения на равнине, и вдруг дерево. Даже если оно и мертвое.

– Ты мне льстишь, белу, – проворчал Хейграст. – До твоего дерева не менее шести ли. Что я могу рассмотреть на таком расстоянии? В любом случае, по дороге нам передвигаться не следует. Спускаемся в овраг. Иногда мне кажется, будь Дара ровной как стол, очень скоро он стал бы пиршественным для наших врагов!

– Путешествие по оврагам не только укрывает от врага, но и позволяет ему приблизиться незамеченным, – буркнул Лукус.

– А на что нам белу с ястребиными глазами? – усмехнулся Хейграст. – По мере возможности выбирайся на гребень и смотри.

Отряд плавно спустился с холма, и лошадки привычно затрусили по пологому склону. Недавние дожди оживили старые ручейки, и теперь по дну оврага журчал один из них.

– Запоминай, Дан, – обратился Хейграст к парню. – Дара просыпается, но пока еще это почти голая земля. Пройдет лет пять – шесть, и тут начнут появляться первые леса, перелески. Поселятся элбаны. Посмотри, какая здесь земля. Черная, жирная. Лигу лет она проспала, но сюда придут крестьяне и будут ее возделывать. И как знать, возможно, это вновь будет благодатная страна. В любом случае, Эйд-Мер с таким соседством расцветет еще больше. Тяжело нагруженные караваны пойдут через Северную Цитадель и главные ворота к Индаинской крепости. И оружейник Хейграст будет очень доволен, если ему придется ковать плуги, лопаты, косы и серпы!

– Хотел бы я послушать удары молота, выковывающего плуг, – вздохнул Лукус. – Скоро будем на месте. Впереди действительно цепь холмов, но дерево растет не на вершине, а на склоне одного из них. Поэтому мы сможем подойти вплотную. Если я не обманываюсь, сразу за этими холмами Ургаин.

– Тогда скачи вперед, – предложил Хейграст. – Что-то мне не улыбается ждать призрака на окраине города, в который направлялись враги. Если почувствуешь или увидишь опасность, возвращайся. Мы возьмем правее и выйдем на берег Маны, минуя город. Возможно, что есть и другая переправа. Брод, в конце концов! Не забывай, Леганд, когда оставлял карту Дары, специально сказал, что воды в Мане почти нет!

– Хорошо, – кивнул Лукус, тронул коня и крикнул, уже обернувшись. – Но я бы не стал рассчитывать на сухое русло!

– Как ты, Дан? – спросил Хейграст мальчишку, проводив взглядом Лукуса. – Еще не потерял страсть к путешествиям? А к занятиям фехтованием? Не надоело размахивать деревянным оружием?

– Мой отец говорил, что неправильно воину биться, ударяя меч в меч, – пробурчал Дан. – Когда ему приходилось ремонтировать оружие, клинок которого напоминал старую пилу, он досадовал, что его хозяин рано начал считать себя воином. Отец рассказывал, что в Плеже, откуда происходил наш род, фехтуют так, что клинок не сталкивается с клинком врага. Он скользит по нему, огибает, завораживает. А если на клинке появляется хотя бы одна зарубка, то это признак неумения фехтовальщика.

– Меч – оружие не для фехтования, а для убийства, – нахмурился Хейграст. – Существует много способов его использования. Хороший воин чувствует противника, находит слабые места в обороне, старается понять его, приноровиться к стилю и победить. Очень хороший воин заставляет противника приноравливаться к своему стилю. Лучший воин, настоящий воин, не дает своему противнику ни одного шанса. Он побеждает его до того, как тот поймет, каким стилем с ним сражаются и чем ему следует ответить.

– Как Чаргос? – тихо спросил Дан.

– Для того чтобы научиться владеть мечом, как Чаргос, может не хватить целой жизни, – заметил Хейграст. – Но если придется выбирать, ровный клинок и смерть или жизнь и меч в зарубках, я думаю, лучше выбрать жизнь. Кроме того, не забывай, некоторые мечи оставляют зарубки на чужих клинках, но сами остаются целыми. Существуют лиги разновидностей оружия, и для каждого есть свои правила. Общее только одно.

– Какое? – спросил Дан.

– Спокойствие, ясность, невозмутимость. Ничто не должно отвлекать тебя. Ни месть, ни ненависть, ни ответственность, ни страх. Когда ты стоишь против меня даже с палкой в руке, я вижу, как напряжены твои колени, спина, руки. Твое тело еще не сделало ни одного движения, а оно уже утомлено. И посмотри, как движется Лукус. Он хороший лучник. Даже очень хороший. Но он неплохо управляется и с мечом. Он расслаблен. Его мышцы напрягаются только в момент удара. Он переливается вокруг своего меча. Вчера ты готов был упасть после вашего боя, а он даже не вспотел.

– Я научусь, – твердо сказал Дан.

– Надеюсь. Потому что в противном случае однажды ты уже не скажешь мне ничего.

Дан прикрыл глаза и постарался вспомнить движения Лукуса. Бой с ним был очень труден, хотя Дан и знал, что в фехтовании Хейграст сильнее. Но Хейграст позволял Дану скрещивать с ним меч, выманивал его на себя, а до клинка Лукуса он ни разу даже и не дотронулся. Белу мог не атаковать, но не понимал, как можно поддаваться или показывать слабость в обороне.

– Хейграст, – спросил Дан. – А каким человеком был… Ник? До смерти?

– До смерти? – переспросил Хейграст. – Знаешь, парень, чем дольше мы с ним общаемся, тем меньше он мне кажется мертвым. Он был самым обычным человеком. Торопливым и увлекающимся, как и все люди. Вечно куда-то спешащим. Он женился на Алдоне, когда ему еще не было и полторы дюжины лет. Ты можешь это себе представить?

– Плежцы все женятся, когда им исполняется полторы дюжины лет, – заметил Дан. – Отец рассказывал, что в Плеже, если у воина не рождается ребенок, а лучше несколько детей до достижения им двух дюжин лет, то этот воин рискует погибнуть, не оставив наследников. Воины в Плеже даже спали с оружием!

– И однажды твой предок решил уйти от такой жизни на юг?

– Здесь считается, что Аддрадд давно уже не существует, – объяснил Дан. – Но мой род в Плеже почти целиком уничтожен именно воинами Аддрада. Плеже больше нет, а Аддрадд есть.

– Знаю, – кивнул Хейграст, тяжело вздохнув. – Предки Ника были из ангов. Что-то оторвало их однажды от волн, но сам он продолжал метаться, словно морской ветер шумел в его голове. Ему приходилось нелегко. Трудно содержать дом, не имея надежного ремесла. Поэтому он занялся самым прибыльным и самым опасным делом в Эйд-Мере. Поиском древностей в Мертвых Землях.

Дан задумался. Он представил на мгновение, что эти зеленые тихие холмы вокруг него по-прежнему покрыты пылью и по ним навстречу собственной гибели идет худой человек. Человек, которому необходимо содержать семью, дом, и который ничего не умеет, кроме того, как рисковать собственной жизнью. И, несмотря ни на что, это принесло свои плоды. Его жена обеспечена. Его дети не просят подаяния. Но счастливы ли они?

– Смотри! – вернул парня к действительности Хейграст. – Лукус машет нам.

Белу спустился в ложбину, которая, становясь все глубже, заворачивала от холмов к востоку, и призывно махал рукой, давая знать, что нужно выбираться наверх.

– В чем дело? – спросил Хейграст, когда отряд оказался у подножия.

– Враг!