Текст книги "Аттестат зрелости 2 (СИ)"

Автор книги: Сергей Рюмин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Глава 17

Глава 17

Кутятинские приключения

На следующий день выспаться не удалось опять. Кто-то спозаранку позвонил в дверь, а потом стал настойчиво долбить кулаком.

Я встал, вышел, увидел растревоженную maman в прихожей, которая хотела уже открывать, даже не надев халат, в одной ночной сорочке.

– Мэм! – сказал я. – Оденься, плиз!

Maman ойкнула и убежала в комнату.

– Сейчас открою! – крикнул я, натягивая трико.

На пороге стоял Василий Макарович. Он поздоровался со мной и сходу заявил:

– Поехали! Карета подана!

– Куда? – не понял я.

– В Кутятино, к Димитрию Михайловичу, – удивленно ответил лесник. – Директору лесхоза. Вы ж договорились!

– Точно! – вчера утром я позвонил директору лесхоза и сообщил, что готов подлечить его супругу. Он обрадовался и обещал завтра же прислать машину. Но не к семи же утра!

– Заходи, – пригласил я лесника. – Кофе попьем и поедем.

– Не, – он отрицательно мотнул головой. – Я в машине посижу.

И пояснил:

– Директор свою «волгу» прислал с водителем. Водитель в ней сидит. Нехорошо будет. А к тебе его тащить я тоже не хочу. Мутный он.

– Ладно, – согласился я. – Но всё равно, я сначала кофе выпью!

Легкий завтрак с кофе и сборы в дорогу у меня заняли немногим более 20 минут. Я предупредил maman, что отъезжаю по делам ориентировочно до вечера. Альбину решил с собой не брать, так как в Кочары заезжать не собирался. Захватил пачку карандашей, над которыми я потрудился вечером: пять штук «целительских», с «айболитом», и пять штук «хвост ящерицы», восстанавливающих, регенерационных.

Лесник сел впереди рядом с водителем. Я разместился на заднем сиденье, благо салон «волги» позволял с комфортом разместиться и сзади.

Мы с Василием Макаровичем всю дорогу старались помалкивать, в отличие от водителя, Паши Пучкова, как он сразу мне представился.

Как только мы выехали на трассу, Паша не замолкал ни на минуту. Я узнал, что он увлекается рыбалкой, что у него есть две подружки в двух деревнях района, и он по очереди с ними весело проводит время.

Первое время я не обращал на его трёп никакого внимания. Затем вдруг уловил, что в ходе своего повествования он ненавязчивыми вопросикам, как бы между делом, пытается выяснить причину моего визита к директору лесхоза. Я на это не реагировал, а вот Василий Макарович сначала пытался отвечать односложными «да», «нет», «не знаю», а затем, уже на подъезде к Кутятино взорвался:

– Паша! Какое твоё дело, зачем юноша едет в гости к Димитрию Михайловичу? Твоё дело баранку крутить! Вот и крути!

– Тут другой вопрос, – буркнул я. – Для кого он всё это выпытывает? Сдаётся, мил человек, стукачок ты…

Я вспомнил эту реплику Горбатого из недавнего фильма «Место встречи изменить нельзя». Паша Пучков мгновенно заткнулся и всю оставшуюся дорогу обиженно молчал. Только вот аура у него пылала красным гневным цветом. А ведь когда он болтовней занимался, цвет ауры был желтый, лживый.

Об этом я потихоньку сообщил леснику, когда мы по приезду достаточно далеко отошли от машины. Василий Макарович задумчиво кивнул.

– Если надо, я могу его расспросить, откуда у него такой интерес, – сказал я. – И он ничего об этом помнить не будет.

– Я поговорю с Димитрием Михайловичем, – ответил лесник. – Там видно будет.

А дома у директора лесхоза нас ждал накрытый стол. Нас сразу загнали мыть руки с дороги, потом чуть ли не за шиворот (меня) усадили на почетное место в угол под полочку, где под занавеской (от лишних глаз) были иконы. Мне по правую руку сел хозяин, по левую – хозяйка, его жена в нарядном цветном платье. Да и хозяин, видимо, из-за меня, надел костюм и повязал галстук. Разумеется, за стол усадили и Василия Макаровича. Без него бы я не сел.

Я тщетно пытался отказаться, но мне налили полную тарелку борща.

– Может, стопочку? – вопросительно посмотрел на меня Димитрий Михайлович.

– Не надо, – я отрицательно качнул головой. – И ей, – я показал на его супругу, – тоже лучше воздержаться. Потом, после, пожалуйста. А сейчас не стоит.

– Хорошо! – Димитрий Михайлович плеснул себе и леснику.

Однако Василий Макарович накрыл стопку рукой:

– Я не буду, Димитрий Михайлович. Я его обратно повезу.

– А Пашка на что? – удивился директор лесхоза.

– Да что-то он слишком любопытный, – ответил я. – Всю дорогу нас пытал, зачем я в гости к вам еду.

– Ладно, разберемся, – директор сразу посмурнел лицом и добавил. – Давно он мне не нравится. Всё вынюхивает, лезет, куда не просят.

Потом махнул рукой:

– Переведу его на трактор, а ездить буду сам!

После борща была картошка с мясом. И порция оказалась тоже очень обильная. Зимний салат. Это не считая разного рода колбас, сала, сыра и прочих закусок в виде соленых огурцов и помидоров, маринованного чеснока, лечо и прочих.

За обедом Димитрий Михайлович опрокинул еще пару рюмок (бог любит троицу!). От четвертой под хмурым взглядом супруги он отказался, хотя рука-то поначалу потянулась к запотевшему графинчику…

– А дочка где? – спросил я.

– У бабушки, – ответил Димитрий Михайлович. – Каникулы…

– Как она? – поинтересовался я.

– Отлично! – улыбнулась супруга. – Просто здорово!

– Тут Семен Игнатьевич прощенья у вас просил, – вздохнул директор лесхоза. – За тот случай. Но очень хотел, чтобы вы к нему доехали, если будет возможность.

– Я подумаю, – нехотя ответил я. Совершенно не хотелось куда-то ехать.

– Пойдёмте, – предложил я хозяйке. Димитрий Михайлович встал, но замер и спросил:

– А мне можно с вами?

– Почему нет? – удивился я. – Конечно, можно.

Мы зашли в комнату. Хозяйка села на диван, положив руки на колени.

– Надо лечь, – сказал я. Она послушно легла на спину, стыдливо одернув платье, закрывая ноги. Я взял табурет, сел рядом, окинул женщину магическим зрением. Платье у неё было синтетическим, из искусственного шелка, который не являлся препятствием в изучении аномалий и болезней в организме. Вот шерстяные вещи пришлось бы снять. Чрез них магический взгляд «не пробивал», хотя конструкты воздействовали на любой объект беспрепятственно. Хотя, по большому счету, как я уже понял, всё зависело от силы чародея. У меня сейчас она была, судя по тем учебникам, произвольно появляющимся в библиотеке в Астрале, уровня адепта пятого года обучения в Академии, практически полноценного чародея.

У хозяйки чуть выше паха алело круглое пятно величиной с пятак. Пятно было тусклым, розовым, не ярким. Видимо, болячка особо не беспокоила, хлопот не приносила, но, своё влияние на организм оказывала, если с зачатием были проблемы. Других отклонений я не увидел.

Поэтому запустил поток живой силы в это пятно, добился, что оно пропадет совсем, а потом выпустил конструкт регенерации. Если там какая-то патология, «хвост ящерицы» по генетической памяти восстановит орган до здорового состояния.

– Всё, кажется, – сообщил я, вставая с табурета. Вроде процесс исцеления занял совсем немного времени, а мышцы затекли. Я чуть даже не упал. Василий Макарович, так вовремя оказавшийся позади меня, подхватил меня подмышки, помог встать, повел меня к двери.

Следом за нами бросился хозяин.

– Что, правда, всё? – заглядывая мне в глаза, спросил он. Его жена села на диване, сдвинув колени, и нервно мяла пальцы в замке.

– Всё, всё! – подтвердил я, усаживаясь за стол. Я ухватил предусмотрительно поставленную передо мной кем-то кружку с чаем, схватил с тарелки кусок колбасы. Дрожь постепенно отступила. Наверное, я слишком много вложил силы, когда «обесцвечивал» пятно.

После еще одного куска колбасы я пришел в себя окончательно.

– Что там было? – робко спросила хозяйка. Я огляделся и обнаружил, что и директор лесхоза, и его жена, и Василий Макарович сидят за столом и выжидающе смотрят на меня. Я смутился.

– Ну, что? Всё нормально, – заявил я. – Можете дальше… – я замялся, – детей заводить!

Хозяйка засмеялась. Димитрий Михайлович хлопнул меня по плечу:

– Спасибо!

Василий Макарович вздохнул, с намёком посмотрел на директора. Тот кивнул жене. Хозяйка понятливо вышла из кухни.

– Сколько я тебе должен? – в лоб спросил Мамаев. – Если всё нормально.

– Должно быть всё отлично, – весело повторил я. – Фирма веников не вяжет, фирма делает гробы!

Ладно, ладно, – махнул рукой директор. – Василь Макарыч тогда подскажет, что тебе надо. Сделаем в лучшем виде!

– Я сам его отвезу, – напомнил лесник. – На своём.

Директор кивнул.

– Антон, подожди на улице, – попросил меня лесник.

– Без проблем!

Я оделся, обулся, вышел на улицу. Когда я выходил в сени, откуда-то из угла ко мне прямо под ноги выскочил маленький мохнатенький человечек, похожий на домового Трифона, что жил с дедом и бабкой в Бахмачеевке. Только этот был одет немного по-другому: в серое платьице и голубенький в белый горошек платочек.

– Ты кто? – замер я от неожиданности.

– Я домовушка Феня, – сообщил человечек. – Живу здесь. Благодарствую тебе, чародей, за твою помощь хозяевам!

Домовушка поклонилась в ноги, выпрямилась.

– Дочку нашу не отдал Моране, хозяйку от недуга излечил.

Домовушка снова поклонилась.

– Чародей, – попросила она, – сходи к доктору Семену. Очень тебя прошу. Девонька у него в больнице лежит. Со спиной у неё плохо. Только ты и поможешь!

Скрипнула дверь. В сени вышел лесник с большой хозяйственной сумкой в руках. Я моргнул, домовушки как ни бывало.

– Что на улицу не идёшь? – поинтересовался Василий Макарович. – Холодно, что ли?

Я пожал плечами. Если раньше я не собирался никуда ехать, несмотря на просьбу того врача, то теперь… Теперь я передумал.

– Едем к Семену Игнатьевичу! – решил я, усаживаясь на переднее пассажирское сиденье «Уазика».

– Всё-таки решил доехать?

Я развел руками:

– Попросили!

– Фенька что ли? – усмехнулся Василий Макарович. – Фенька добрая.

На мой молчаливый удивленный взгляд пояснил:

– Домовушка она местная. Я её сам сюда в лапотке с Коршево привёз.

Я молчал, не зная, что сказать. Видимо, почувствовав моё состояние, лесник продолжил рассказ:

– Лет пять назад Мамаев построил себе этот дом. А до этого они жили у одной бабки на квартире. Поселились, а уюта в доме нет. И пусто как-то. А в Коршево как раз дом брошенный был. Старики умерли, а детишки их в город съехали. Я оттуда Феню и вывез.

Он хмыкнул:

– Подарок вот такой на новоселье сделал.

Семен Игнатьевич жил в своём доме километрах в пяти от дома Мамаева, но рядом с больницей. Вообще районный центр области село Кутятино растянулось вдоль федеральной трассы, как змея. Центром считался перекресток, откуда от трассы отходили дороги на Коршево и в другую сторону на Силантьевские выселки – тоже старинное село, получившее своё название от купца Силантьева, проживавшего здесь до революции.

Большинство домов в Кутятино были частными, одноэтажными, с земельными участками в пятнадцать соток, которые, как правило, делили пополам под сад и огород.

Семен Игнатьевич Саврасов жил как раз в таком частном доме. Только в отличие от других его земельный участок представлял собой большой сад, засаженный яблоневыми, грушевыми, вишневыми и сливовыми деревьями.

– Со мной пойдёшь? – спросил я у Василия Макаровича.

– Конечно! А как же иначе?

Доктор открыл дверь сразу. Поначалу подслеповато вглядывался в моё лицо, бросил взгляд на Василия Макаровича. Неожиданно цепко ухватил меня за грудки и потянул в дом.

– Всё-таки приехал! – сказал он вместо приветствия. – Сейчас пойдём!

– Куда? – поинтересовался я.

– У нас в больнице лежит девочка, – сообщил он, переодеваясь на ходу. – 12 лет. Три недели назад каталась с горки, ударилась спиной. Похоже на повреждение позвоночника. Она сейчас лежит в больнице у нас. Из родных у неё только старая бабка, которая сама на ладан дышит. Я не знаю, кто вы, но вы просто обязаны спасти девочку!

Меня его слова «обязаны спасти» снова взбесили, вызвав желание уйти, хлопнув дверью. Доктор уже оделся и встал рядом, у двери.

– Я уже сказал вам еще тогда, – ответил я. – Я никому ничего не обязан! Вам ясно?

– Хорошо, хорошо, – Семен Игнатьевич пошел на попятную. – Помогите, пожалуйста. Если её бабка вдруг помрёт, Варю даже в детдом не возьмут!

– Ладно, едем! – решил я.

– Да куда тут ехать? Больница рядом.

Районная больница представляла собой несколько корпусов: поликлиника, детское отделение, взрослое, инфекционное и роддом. Мы втроём прошли сразу в детское, в кабинет Семена Игнатьевича, который совмещал должности начальника отделения с заместителем главного врача.

– Надевайте халаты! – потребовал он. Мы сняли куртки, надели халаты.

– Разувайтесь! – скомандовал Семен Игнатьевич. – Надевайте тапочки. У нас здесь чистота.

Потом он нам вручил белые шапочки.

– Так положено!

Мы надели и шапочки. Причем Василий Макарович исполнял все команды также послушно, как и я.

Варя лежала в палате одна на такой же кровати-каталке, что и я когда-то. Рядом сидела старушка из категории «божий одуванчик», держала её за руку и что-то рассказывала. Увидев нас, старушка поднялась, поклонилась врачу, чем вызвала моё удивление. Я тут же «выстрелил» в неё заклинанием регенерации. Лишним не будет, а бабка сбросит лет десять.

– Семен Игнатьевич, – сказал я. – Берите старушку и идите к себе. Сделайте мне бокал крепкого сладкого чая и что-нибудь пожевать. Например, бутерброд с маслом. Чтобы потом мне восстановить силы.

– А получится? – спросил тот.

– Идите уже! – повысил голос я. – Не мешайте мне!

Семен Игнатьевич взял под руку старушку, повлек за собой из палаты.

– Дяденька, – подала голос девочка. – А что вы собираетесь делать? Укол, да?

– Какой я тебе дяденька? – возмутился я. – Тебе сколько лет, Варюш? 12? А мне 16! Зовут меня Антон. Я тебя буду сейчас лечить!

– Меня лечить бесполезно, – совершенно спокойно ответила девочка. – Мне тётенька медсестра сказала, что мне спину поломало, а это навсегда. Я сначала плакала, а потом привыкла.

– Значит, отвыкать будешь, – сказал я, едва сдерживая яростные слёзы. Вот же медработнички с детишками работают. Узнал бы, врезал бы по морде и вообще в медицину не допустил бы ни под каким видом! Пусть свинарники чистит да коров доит!

– Сейчас ты уснёшь, – сказал я. – А когда проснёшься, сможешь ходить. Понятно?

И я погрузил девочку в сон.

– Помоги-ка мне! – попросил я Василия Макаровича. – Давай её перевернем на живот!

Девочка оказалась неожиданно легкой. В кровати она лежала в старенькой застиранной больничной пижамке. Мне она не мешала.

Магическое зрение сразу же «выдало» область поражения позвоночника – на пару сантиметров выше поясницы.

– Никого не впускай! – попросил я и приступил к исцелению. «Живой» силы на это ушло немало. Позвоночник срастить удалось быстро. А вот со спинным мозгом, с нервной тканью пришлось повозиться. Но, в конечном счете, мы всё равно опять, конечно, победили.

За это время в палату дважды пытался кто-то ворваться, стучали, но лесник стойко держал оборону и во второй раз, кажется, даже вышел, чтобы объяснить кому-то настырному политику партии и правительства.

Когда я закончил, то даже заклятие сна с девчонки не снял.

– Переверни её, – попросил я. – Накрой одеялом. Помоги до кабинета добраться. Кажется, я – всё, спёкся.

Лесник осторожно взял её на руки, перевернул, укрыл одеялом.

– Будить будешь?

– До утра пусть спит! – махнул рукой я.

Лесник довёл меня до кабинета Семена Игнатьевича, усадил в кресло, стоявшее в углу кабинета рядом с искусственной пальмой. Возле доктора сидела давешняя старушка.

– Где чай? – рявкнул Василий Макарович. Вокруг никаких бокалов с дымящимся тонизирующим напитком и тарелок с бутербродами не наблюдалось. Доктор испуганно развёл руками:

– Сейчас сделаем. Сейчас…

И поспешно выскочил из кабинета. Меня мутило, выворачивало наизнанку. Хотелось закрыть глаза и прилечь. Хотя я прекрасно знал, что лучше от этого не будет.

– Ну, что, милок? – ко мне склонилась бабка. – Как там Варенька?

Я закрыл глаза, передо мной всё кружилось и плыло.

– Как внучка? – словно сквозь вату донесся голос бабки.

– Уйди от него, старая! Не видишь, человеку плохо?

– А внучка?

Василий Макарович протянул мне шоколадную конфету. Я сунул её в рот, проглотил, не разжёвывая. Он развернул и протянул еще одну.

– Спасибо!

Её постигла участь первой. Я не почувствовал даже вкуса.

– Поедем отсюда, – через силу сказал я. – Макарыч, мы лишние на этом празднике жизни!

Я попытался встать. Василий Макарович подхватил меня.

– Может, подождём, а?

– Ну его к чертям собачьим! – в сердцах сказал я. – Пошли!

Меня переполнял гнев. Просил же! Сказал, что нужно мне после исцеления. Бесполезно. Я опасался, что могу сорваться. А тут еще эта бабка.

Василий Макарович помог мне одеться, обуться. Потом оделся-обулся сам. Уже у выхода на улицу я услышал:

– Стойте! Подождите!

Нас догонял доктор с чашкой в руках. Мы не остановились. Лесник довёл меня до машины, помог загрузиться в салон. После этого направился к доктору.

О чём они говорили, что обсуждали, в салоне «уазика» слышно не было. Только уж очень сильно жестикулировали, по крайней мере лесник. Василий Макарович даже чашку из рук доктора выбил.

Сзади меня в спину кто-то толкнул.

– Пей! – я с трудом обернулся. С заднего сиденья шишок мне протягивал термосную крышку с жидкостью.

– Пей!

Я улыбнулся, взял чашку. Шишок привстал, поддержал её, чтобы я не уронил. Я сделал глоток, другой, третьим глотком допил всё. Голова прояснилась. Исчезла тошнота. Осталась только слабость.

На водительское сиденье машины запрыгнул лесник. Меня обдало холодом. Да этого я его не чувствовал, до машины дошел, не застегивая куртку – жарко было.

Василий Макарович одобрительно посмотрел на своего помощника:

– Молодец!

Машина взревела, рванулась на дорогу.

– Что это? – я вернул крышку. Шишок накрутил её обратно на термос, уселся поглубже, свесив короткие ножки.

– Зверобой, мята, тысячелистник, – сказал он. – Ну, и чай с медом и прополисом тоже.

– Вкусно!

– Дурак он, – заметил минут через пятнадцать езды Василий Макарович. – Я про доктора.

Он покрутил пальцем у виска и добавил:

– Загадочный.

– Я больше не поеду к нему, – сказал я. Лесник кивнул головой, соглашаясь со мной.

– Знаешь, о чём мы с ним говорили? – спросил он. – Он просил не уезжать, а других больных посмотреть.

Я вздохнул.

– Я ему говорю, что ты все свои силы потратил, восстанавливаться надо, – продолжал лесник. – А он даже не соблаговолил чаю сделать с бутербродами. А он мне в ответ говорит, что подумал про тебя, мол, тебе выпить и закусить надо. Представляешь?

Начало сереть. Короткий зимний день заканчивался. Лесник вёл машину аккуратно, держа скорость около 60 км/ч, не больше. Уже на подъезде к городу я вспомнил про карандаши. Вытащил пачку из кармана, протянул ему.

– Василий Макарович, держи! Совсем забыл.

Лесник, не глядя, сунул пачку в карман, довольно улыбнулся, поблагодарил.

– Макарыч, вот ты мне скажи, – вдруг у меня мелькнула мысль. – А можно в городе в квартире домового завести?

– Вряд ли, – ответил тот. – Не приживаются они. Камень кругом. А им земля нужна, и чтоб хозяин один был.

– А если попробовать? – продолжал настаивать я.

– Бесполезно, – отмахнулся лесник. – Пробовали. Был у меня знакомец. Взял из деревни домового, привёз в квартиру. Всё, как положено, в лапте. Приехал я к нему через неделю, а домовой почти истаял.

– Как истаял?

– Весь прозрачный, вялый. Вижу, погибает. Я его на веник и обратно в деревню. Как раз у соседки не было домовика. А Лукъян, приятель мой, потом приезжал, прощенья у домового просил за то, что чуть не сгубил его.

– Ого!

– Не приживается нечисть в городе, – заметил лесник. – Да и нам, колдунам, ведьмам, оборотням и прочим, лучше в деревне жить, поближе к земле, к природе, лесу, подальше от камня. Опять же… – он поднял указательный палец вверх, – экология!

Я хихикнул.

– Зря смеешься, – усмехнулся он. – От всяких выхлопов, дыма заводского нам дышать в сто раз тяжелее, чем вам, людям. Чувствительней мы…

Он довёз меня до дома, вышел проводить. Обнял меня на прощанье, сунул в руки сумку.

– Гостинцы от Димитрия Михайловича, – пояснил он. – Насчет дома тоже не беспокойся. К концу мая можешь заезжать и жить. Насчет мебели Димитрий Михалыч поможет, никуда не денется.

– В мае! – саркастически заметил я. – В конце марта будем дубки высаживать. Иначе они мне квартиру в джунгли превратят!

Лесник засмеялся, снова меня обнял.

Глава 18

Глава 18.

У нас каникулы

Следующие дни каникул многообразием особо не отличались. В воскресенье мы с Альбиной устроили себе небольшой отдых, сходили в кино, посидели в кафе. А вечером тайком от maman распили бутылку шампанского, и я остался ночевать в квартире напротив.

Поначалу Алька обиделась, что я не взял её с собой в Кутятино. Я ей объяснил, что в Кочары мы ехать не планировали, так что с Цветаной встреча ей не светила.

Рассказал ей про исцеление девочки в больнице и про казус с доктором. Кстати, поделился «вкусняшками», полученными от директора лесхоза. Димитрий Михайлович Мамаев не пожадничал, наложил в сумку и домашней колбасы, и сала, и говядины, и пару трехлитровых банок мёду.

Особенно Альке понравился мёд.

– Я медоежка! – заявила она. – Нет, медолюбка!

Maman насчет дележа «вкусняшек» не возражала. И к моим периодическим ночёвкам в квартире напротив тоже возражать перестала, хотя иногда и «порыкивала». Да и взаимоотношения с «будущей снохой», как начала поговаривать она, стали насквозь дружескими. Постепенно дошло до того, что Альбина стала у нас ужинать почти каждый день. А в выходные, когда maman выходила в походы по рынкам да магазинам неизменно вместо меня стала брать с собой Альку, причём та была этому только рада.

Ирка, со слов Альки, после того случая с неделю ходила на работу с синяками под глазами. Потом, через неделю, как рассказала Альбина, Ирка пришла мириться, захватив с собой большой торт и пару бутылок шампанского.

– Ну и? – ухмыльнулся я.

– Я ей сказала, что не ем сладкого, потому что мой мужчина предпочитает худеньких блондинок спортивного телосложения, а не разожравшихся коров, – засмеялась Алька. – Ирка-то – дама фигуристая и пожрать любит.

И каждый день каникул у меня начинался с автодрома. Ровно в 9.00 во дворе дома меня ждал дядя Витя – Виктор Валерьевич Химчук, с которым меня познакомил Денис.

В первый же день он приказал звать себя «дядей Витей» и на зеленом новеньком автомобиле «Москвич-412» повез меня куда-то за город. Как оказалось, на автодром ДОСААФ, где обучались вождению на «Камазах» и «уазиках» допризывники.

Сначала я учился трогаться, плавно отпуская сцепление и, одновременно с этим, так же плавно нажимая педаль газа. Змейкой и по кругу ездил на первой передаче, переключался на вторую.

На третьем занятии я уже въезжал на горку, трогался вверх с ручника, заезжал задом в «гараж» – шесть покрышек, обозначавших габариты этого самого «помещения».

После второго занятия Химчук выдал мне тоненькую брошюрку под названием «Правила дорожного движения», наказав за неделю выучить все знаки, обозначения, разметку… Я всё это выучил за один день, точнее, вечер, вогнав его в ступор.

– Так не бывает, – сказал он. – Ты просто раньше это знал.

Тем не менее после четвертого занятия, в пятницу мы поехали в город. Химчук раздобыл где-то знаки «У», который прикрепил на скотч спереди на лобовое стекло и сзади.

Я ехал не спеша и по требованию инструктора вслух комментировал все встречные знаки.

– Ты точно никогда не ездил? – в конце занятия поинтересовался он. – И «ПДД» не учил? Тогда ты просто уникум какой-то! Первый раз встречаю такого ученика.

В субботу дядя Витя, как выразился, «положил болт на 42 на все домашние дела», и мы вместе поехали ко мне в гараж, выгнали мой «Москвич» и направились на нём на автодром.

– Самый лучший вариант – это учиться ездить на своей машине! – заявил Химчук. Мой автомобиль ему понравился. Он залез с фонариком под капот, долго слушал двигатель, потом выдал заключение:

– Ухоженный аппарат. Ему цены нет! Пробег какой?

– 7 тысяч километров, – ответил я.

Химчук залез под шапку, почесал затылок.

– Продавать не собираешься? – наконец задумчиво выдал он.

– Нет!

– Жаль.

Он еще раз вздохнул.

На следующей неделе занятия по вождению продолжились во второй половине дня – у меня началась третья четверть. Мы катались с 16.00 до 19.00 сначала на «Москвиче» дяди Вити, потом на моём. К исходу января дядя Витя махнул рукой и сообщил, что правила я знаю, ездить более-менее умею, для меня хватит. А если захочу учиться ездить как «настоящий профессионал», то только после санкции генерала.

В общем, 3 февраля, во вторник, Денис привез мне серую книжку – водительское удостоверение.

– Ты понимаешь, что в школу тебе на нём лучше не ездить? – на всякий случай поинтересовался он.

– Не буду, – согласился я.

Права мы втроём – я, maman и Альбина – обмыли этим же вечером. Я купил две бутылки шампанского, открыл банку консервированных ананасов, оставшихся от новогодних наборов. Новость, что у меня есть машина, а теперь еще и права Альку просто шокировала.

– Нет, теперь я просто обязана захомутать тебя до записи в паспорте, – сказала она за столом. Мы с maman не поняли, шутка это была или нет? Но на всякий случай посмеялись.

– Ты теперь можешь нас на работу по утрам отвозить! – сказала Альбина.

– Не-а, – я отрицательно мотнул головой. – До окончания школы я в городе ездить не собираюсь. В деревню – может быть. А по городу ни-ни!

Альбина огорчилась, а maman нет.