Текст книги "Аттестат зрелости 2 (СИ)"

Автор книги: Сергей Рюмин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

Глава 33

Глава 33

Даёшь посевную!

Неделя каникул до следующих выходных пролетела незаметно. В субботу я собрался ехать в деревню. Один. Без maman и Альбины. Зато с дубками на посадку. Снег еще не везде сошел, поэтому я дополнительно обработал полутораметровые саженцы «живой» силой, которая должна была дать дополнительную защиту от холода.

Извиняться в тот вечер я перед Альбиной даже не подумал. А она ушла к себе, не соизволив попрощаться.

«Значит, кому-то другому будет демонстрировать своё новое красивое белье», – подумал я и, к своему удивлению, не почувствовал никакого морального дискомфорта.

За всю неделю Альбина к нам так ни разу и не зашла, ни на ужин, ни утром перед работой за maman. Maman несколько раз порывалась со мной поговорить, но я отмахивался и поспешно сбегал в свою комнату.

Конечно, меня беспокоили некоторые неудобства, связанные с гормональным выхлопом. Всё-таки я уже привык пару-тройку раз в неделю ночевать у Альбины. А тут резкое отлучение от «сладкого», да еще молодого растущего организма… Но вот любовных томлений я, к своему удивлению, у себя совсем не наблюдал. Скучать скучал, но чтоб особо переживать, плакать в подушку… Даже со Светланой разрыв для меня прошел намного болезненней.

Вся эта ситуация продлилась до четверга. Maman наконец не выдержала, вечером после ужина решительно ворвалась в мою комнату:

– Нам надо поговорить, Антон! – грозно заявила она.

– Надо? Говори! – обреченно вздохнул я.

– Что ты делаешь с Алечкой? Она целыми днями плачет!

– Я с ней ничего не делаю, мэм! – открестился я. – То есть абсолютно ничего! Ну, а плачет постоянно, так пописает поменьше!

– Не хами матери! – взорвалась maman. – Девушка тебя любит! А ты… Ты…

– Она мне сказала, сколько ты на неё денег потратил! – вдруг переключилась она. – Ты вообще соображаешь, что ты делаешь?

– В смысле? – не понял я.

– Тебе надо перед ней извиниться и немедленно! – заключила maman.

– И не подумаю, – отмахнулся я. Maman рыкнула на меня и выскочила из комнаты, хлопнув дверью.

Поэтому в субботу в Кочары я отправился один. Предварительно, еще в четверг, конечно, позвонил в лесхоз, предупредил Василия Макаровича о приезде.

Выехал я рано, еще семи часов не было и к 10 часам я уже подъехал к своей усадьбе. «Уазик» лесника традиционно ждал меня у ворот Селифана. Я подъехал к нему, вышел, стукнул пару раз в калитку:

– Хозяева! Выходите, саженцы приехали.

Мы выгрузили 8 саженцев. Четыре Василий Макарович сразу отложил себе. Он протянул мне спецовку – штаны и куртку:

– Надевай, чтоб не замараться!

Селифан вдобавок вручил еще почти новую телогрейку.

Я отогнал машину к своему дому, выгрузил оставшиеся четыре дубка. Планировал посадить их по углам внутри периметра забора. Лопату взял с собой из гаража.

Зашел в дом, чтобы переодеться и с удивлением замер. Сзади в спину меня толкнул Василий Макарович.

– Входи, входи! – хохотнул он. – Тут твоих еще с тысячу рублей у меня оставалось, вот я и прикупил тебе холодильник да телевизор. Думаю, пригодятся. Телевизор в горнице.

На кухне красовался холодильник «Свияга». Красота! Я скинул сапожки, прошел босиком по холодному полу в комнату. В комнате на тумбочке стоял новенький «Горизонт».

– Хочешь, можешь включить, – предложил с улыбкой лесник. – Антенну мы тебе установили.

Мачту телеантенны я на улице заметил, только не придал этому значения.

– В комнатах кровати поставили, – сообщил Селифан. – Можешь даже сегодня заселяться. Только печку протопить надо.

– Протопим, – кивнул я. – Как экзамены сдам, так и заселюсь.

Я скинул куртку, штаны. Переоделся в рабочую спецодежду. Сунул ноги в кирзовые сапоги.

– Э! Так не пойдёт, – покачал головой Василий Макарович. – Ну-ка, давай учись портянки наматывать!

Пришлось учиться. Через пять минут я практически ничем не отличался от местного пейзанина. Разве что чистый был еще.

Взял в руки лопату, наметил ямку. Потом отошел к другому углу, прихватив с собой саженец прямо в горшке, затем к третьему, четвертому. Селифан с лесником внимательно наблюдали за моими действиями.

– Вы тоже копайте у себя, сажайте, – сказал я. – Только поливать не надо. А я потом еще их «живой» силой подкормлю да по конструкту наложу.

– Что? – не понял лесник.

– По заклинанию, – разъяснил я.

– Так земля же еще не оттаяла, – удивился Селифан.

– Нормально! – отмахнулся я. – Я их морозостойкими сделал.

Пока я сажал саженцы у себя, Василий Макарович и Селифан высадили дубки на подворье оборотня. Только я расправился со своими, выпрямился, разгибая занывшую с непривычки поясницу, как сзади внезапно раздался звучный голос соседки:

– Здравствуй, Антон!

Я подскочил, обернулся, покачал головой и выдохнул:

– Здрасьте, тётка Цветана! Очень уж вы бесшумно ходите…

Я закончил с последним дубком. Цветана прошла в открытую калитку, встала рядом. Интересно, а разве могут ведьмы вот так, без приглашения заходить во двор?

– Интересные ты саженцы привёз. Откуда такие? Где взял?

– Где взял, там уж нет, – грубовато ответил я, всё еще не отойдя от испуга. – Ты так меня заикой сделаешь.

– А где принцесса твоя? – поинтересовалась ведьма. – Почему не приехала?

– В Гагры уехала, – вспомнил я комедию Гайдая и хохотнул. – С режиссёром Якиным.

И добавил:

– Дела у неё. Не стал беспокоить, с собой тащить.

– Она здесь жить будет? – Цветана знаком показала на дом.

– Нет! – отрезал я. – Здесь буду жить только я один. Ну, еще, может быть, мама.

– Стало быть со мной, – задумчиво произнесла бабка.

– А это уж как вы там решите, – улыбнулся я. – Пойдем, тетка Цветана, поможем Селифану посадить дубки.

Селифан посадил дубки вдоль забора снаружи. Я пожал плечами. Ну, раз хочет так товарищ, пусть так. Я-то сажал по периметру участка, как сторожевые башни. А он, значит, так решил.

Каждый дубок я запитал конструктом роста и плеснул «живой» силы. Теперь очередь за лесником.

Мы с ним поехали вдвоем на его «уазике». На выезде из Кочаров выходить из машины, чтобы открыть короткую дорогу в Бахмачеевку я не стал. Из своей, когда ехал сюда, тоже не выходил.

– Силантий Еремеевич проснулся? – поинтересовался я. – Как он?

– Пока не слышно, – отрицательно качнул головой лесник. – Снег еще лежит. К середине апреля, возможно, проснется.

– Слушай, а почему Цветана ко мне во двор свободно вошла? – спросил я. – Ведьма вроде без разрешения не имеет права в чужой дом входить.

– Она нам помогала уборку у тебя делать, – ответил Василий Макарович. – Поэтому временно ей Селифан разрешил. Да и домовой сейчас спит. Как заедешь, скажешь ему, он запрет наложит. Кстати, ведьминых закладок после того, как она весь дом вымыла, он не нашел. Не хочет Цветана с соседом воевать. Ей выгодней в мире жить. Тем более, с таким, как ты.

– Домовой спит? – удивился я.

– Холодно же, – пожал плечами лесник. – Да и ты в доме не живёшь. Вот он и впал в спячку. Затопил бы печь, он и проснулся бы. Только покормить его надо. А то он болеть будет.

За этими разговорами мы проскочили всю Бахмачеевку, проехав мимо дома деда с бабкой. Я бросил взгляд. На улице никого не было. Из трубы вился едва заметный дымок. Печь топили.

На подворье нас встретил шишок, который сразу же открыл нам ворота и тут же закрыл их за нами.

– Дисциплина! – пошутил я. Василий Макарович с осуждением посмотрел на меня.

– Где сажать будем? – поспешно переключил я его на другую тему.

Лесник задумался.

– По углам периметра двора?

– Тогда уж лучше участка, – сказал я. – Они за год в два обхвата вымахают. Будет у тебя во дворе четыре великана.

– А что ж Селифану не сказал?

– Говорил. Ему захотелось в линию по фронту.

– Давай по углам участка.

Ямы под саженцы нам быстро выкопал шишок. Он долго ходил вокруг саженцев, обнюхал, погладил каждый, а потом выдал:

– Еремеич тебе за десяток этих деревцов все лесные клады отдаст! А у него их много. С полсотни пудов золотишка будет точно…

– Ты откуда знаешь? – удивился Василий Макарович.

Шишок развел руками, но смолчал. Лесник допытываться не стал.

С саженцами у лесника я разобрался быстро. Потом мы пообедали. Оказалось, что всю готовку у колдуна взял на себя шишок. Ничего, вкусно у него получается. Щи, каша с мясом, чай на травах. Вроде простенько, а очень даже вкусно.

– Заночуешь?

– Нет, домой поеду.

– Понятно, – лесник достал тетрадь, выложил на стол. Шишок поспешно убрал всю посуду, оставив кружки с чаем.

– Гляди!

Василий Макарович подвинул тетрадь мне.

– Здесь все расходы по твоему дому. Все траты. Проверяй!

Я ошарашенно отодвинулся от стола.

– Василий Макарович! Ну, ты уж совсем…

– Нет, нет! Деньги счет любят, – лесник опять подвинул тетрадь ко мне.

– Зато я не люблю! – я встал из-за стола. – Зачем ты меня обижаешь? Я тебе повод давал сомневаться в твоей честности?

– Хватит, Антон! – лесник закрыл тетрадь, положил на неё ладонь. – В общем, из всех денег, которые ты мне выдал, осталось 140 рублей.

– Ну, осталось и осталось, – я махнул рукой. – Пусть у тебя побудут. Вдруг пригодятся? Поехали обратно. Подбросишь меня?

Василий Макарович подбросил. Я зашел в дом, переоделся, стуча зубами от холода. В это время на улице грелся мой «Росинант». Вышел, замкнул замок, сунув ключ себе в карман. Второй оставил у Селифана, третий – у лесника.

– Я провожу тебя до Коршево, – сказал лесник. Я попрощался с Цветаной – не поленился, дошел до бабки, которая выглядела лет на 45–50, не больше. Обнялся с Селифаном, который протянул мне традиционный мешок с «гостинцами». Поблагодарил его. В ответ он замахал руками, дескать, наоборот, он мне должен за помощь, а не я ему. Кстати, Цветана тоже мне дала небольшой мешочек с травами:

– Отдай матери, пусть заваривает и пьет…

Я пожал плечами, глянув на мешок магическим оком. Вроде трава и трава, ничего такого опасного. Цветана поняла меня, добавила:

– Это женский сбор. Чтоб оставались молодыми, женственными. Чтоб мужчины засматривались…

Я кивнул, дескать, понял.

Глава 34

Глава 34.

Сглаз или порча?

На въезде в Коршево лесник стал мне сигналить, требуя остановиться. Я нажал тормоз, поставил «Росинанта» на нейтралку и ручник, вышел из машины.

Василий Макарович вышел ко мне, смущенно улыбнулся, что-то скрывая. Я его опередил:

– Что такое, Макарыч? Что случилось-то?

– Антон, – начал он. – Понимаешь, тут парень один живет. Недавно с армии пришел. И вдруг стал чахнуть ни с того, ни с сего. Может, глянешь, а? Уж заодно-то? Малый-то неплохой, добрый. У меня в помощниках до службы ходил.

На улице уже темнело. Домой всё равно по темноте возвращаться.

– Поехали! – я махнул рукой. – Посмотрим твоего страждущего.

«Уазик» осторожно объехал меня стороной, направился по дороге мимо церкви, магазина, сельсовета. Я, не отставая, поехал за ним.

Кстати, аппарат Зинаиды Павловны работал как часы. По сравнению с ним, «шестерка» Дениса Устинова казалась тарахтелкой, маленьким трактором. Двигатель работал ровно, почти неслышно. Ехать по дороге было одно удовольствие, которое омрачалось только при подъезде к гаражу. Негде машину помыть советскому человеку! Первый раз я помыл машину недалеко от гаража, на улице, возле колонки. Получил пару замечаний от прохожих. В общем, я решил налить дома пару десятилитровых пластиковых канистр водой и мыть машину либо поздно вечером, либо где-нибудь подальше от людских глаз.

Лесник остановил машину у неприметного деревянного дома-избы, с небольшим двориком, огороженным невысоким штакетником. Вообще дома в Коршево были, как и в Бахмачеевке, насквозь однотипными – избы, крытые шифером. Только одни побольше, другие поменьше.

Этот дом относился к категории тех, что поменьше, разве что наличники на окнах да дверях были позатейливее, поузорчатее, чем у других.

Мы остановились прямо возле калитки. Навстречу к нам никто не вышел. Василий Макарович первым, я за ним прошли через двор и без стука зашли в дом, прошли на кухню, встали в дверях.

– Данька! – громко сказал, почти крикнул он. – Ты дома?

– Дома! – из комнаты на кухню вышел высокий, статный, но худющий парень. – Здорово, дядь Вась! А кто это с тобой?

– Это Антон, – представил меня лесник. – Приятель мой хороший. А это Данила, мой помощник.

– Да какой из меня помощник, дядь Вась? – Данила равнодушно махнул рукой и, шаркая ногами, как старик, подошел к лавке, сел и глубоко вздохнул. – Всё болит. Сил нет…

Василий Макарович скинул сапоги, накинув на них портянки сверху, подошел к парню, приложил руку ко лбу.

– Температуры вроде нет, – сказал он. – Ну, всё, Данька. Хорош притворяться, мы тебя пришли лечить!

Он повесил телогрейку на гвоздь – их в стену напротив русской печи много было набито чуть повыше человеческого роста вместо крючков. Я последовал его примеру, снял куртку, разулся.

Данила вяло улыбнулся пустыми словно невидящими глазами.

– Пошли, пошли в горницу! – лесник ухватил его за плечо, поднял, потащил в комнату. Я последовал за ними. В горнице Данила присел на кровать. Я подошел к нему вплотную, зашел слева, справа, осматривая его магическим зрением. На первый взгляд у парня со здоровьем всё было в порядке. Ни одной «красной» зоны в теле. Даже странно. Я ни разу не видел настолько здорового человека. У него даже насморка не наблюдалось. Аура была ровная, спокойная, ярко-зеленого цвета.

Я посмотрел на лесника, пожал плечами.

– Что? – спросил он.

– Он здоров, – ответил я. – Даже странно. Вообще здоров, то есть абсолютно.

– Данька в погранцах служил, – сообщил Василий Макарович. Данила в это время безучастно с прямой спиной сидел на кровати, как его усадили, и не делал никаких попыток устроиться поудобнее, сменить позу, и только смотрел перед собой.

Я направил в него конструкт сна. Данила закрыл глаза и повалился набок.

– Что это он? – встревожился лесник.

– Усыпил я его.

Лесник разул парня, стащив с его ног тапочки, уложил на кровать на спину. Я еще раз с головы до ног осмотрел пациента, развел руками.

– Просто не знаю.

– Ну, ты ж видишь его состояние?

– Да вижу, – поморщился я, а сам подумал, что ничего я не вижу – опасного и вредного. Но что-то ведь у парня было! И с головой тоже всё было в порядке. Никаких патологий я не увидел.

Я положил ему руки на плечи, попробовал пустить «живую» силу, как делал Светлане, через его тело. Парень встрепенулся, дёрнулся, но не проснулся. Я еще раз пропустил силу. Данилу выгнуло. Он чуть не встал на мостик. Странно, я такой реакции на «живую» силу не ожидал. Это что-то противоестественное для организма. Я пустил еще импульс. Внезапно на затылке Данилы выросла серая едва заметная даже в магическом зрении шишка величиной с кулак. Я тут же переместил руки с плеч на виски спящего, еще раз пустил импульс «живой» силы. Шишка стала больше. Она мне напомнила душу умершего. Только души имели серебристый цвет в отличие от этой, серой. Я сосредоточился и выпустил щупальце «мертвой» силы, ровно так, как ловил бы душу. Только щупальцем я обвил эту шишку у основания и сжал петлей.

Данила опять дёрнулся. На этот раз не очень сильно, не выгибаясь на мостик. И не проснулся.

– Неси ведро воды! – попросил я лесника. – Быстро!

Голос у меня оказался вдруг сиплый, слова выдавливались с трудом. Василий Макарович вскочил, рванул на кухню, через минуту вернулся, таща эмалированное ведро с водой. Ну да, в деревне водопровод только летний, а зимой за водой все либо к колодцу ходят, либо к колонке. Вода была, видимо, питьевой. Ведро на кухне стояло.

Я ухватил «петлей» шишку, потянул на себя, не забывая наполнять Данилу «живой» энергией. Шишка неожиданно легко отвалилась. Я тут же помести её в ведро с водой. Вода пошла пузырями, как будто в ведро бросили кусок карбида.

Василий Макарович отшатнулся. Зрелище, наверное, было весьма необычным. Ни с того, ни с сего, вода в ведре вдруг начинает пузыриться. При этом всё остальное – шишка, «щупальце с петлей», – всё это невидимое обычному глазу.

– Воду на улицу вылить подальше! – выдохнул я. Как только лесник вышел, унося ведро, я убрал руки от Данилы и облегченно выдохнул.

Серая шишка, которая не любит «живую» силу, но не может вырваться из захвата щупальца из «мертвой» силы… Сглаз? Порча? Проклятье? Не иначе, причём достаточно сильное и наложенное на голову. Я наложил на спящего конструкт защиты Разума. Кстати, этот же конструкт я сразу же наложил на себя, как только изучил его в Астрале.

Василий Макарович вернулся и почему-то притащил с собой ведро. Пустое. Я поглядел на него, улыбнулся. Он взглянул на ведро и тоже рассмеялся.

– Чаю, – сказал я. – И пожрать бы.

Данила спал. А мы вышли на кухню. Лесник по-хозяйски поставил чайник на газ. Газ здесь, в селе, как и деревне, был привозной, баллонный.

– Я к нему частенько захожу, – пояснил он, глядя на меня. – Без отца живёт. Мать допоздна на почте на две ставки работает.

– Понятно, – отозвался я. – Шефствуешь, стало быть.

Меня слегка потряхивало. Голова не сильно, но кружилась.

– Что скажешь? – поинтересовался он.

– Точно не скажу, – задумчиво ответил я. – Могу лишь предположить: либо порча, либо сглаз. Очень сильная. В смысле, не проклятье. Было бы проклятье, организм бы пошел вразнос. А тут он совершенно здоров. А тут сила мертвячья, не живая. Причём, заклятие на разум. Одно можно сказать точно: кому-то он дорожку перешел. И этот «кто-то» очень не простой человек.

Мы чаёвничали почти час. Слопали булку белого хлеба с маслом, полбатона вареной колбасы. Я практически пришел в себя, восстановив силы в полном объеме.

– Помнишь, ты водяного хозяина летом убил? – спросил я.

Василий Макарович помедлил, но потом осторожно кивнул головой, не отрывая от меня глаз.

– Вот после него, на месте его смерти мертвое пятно осталось. Там птицы дохлые лежали, мыши. Так вот что-то подобное, во всяком случае, по характеру силы, подхватил он.

– Так, может, и не было никакого сглаза? – спросил лесник. – Может, он сам где-то, как ты говоришь, подхватил эту гадость?

– А ты с ним поговори, – предложил я. – Может, он на кладбище какую-нибудь вещь с могилы забрал? Может, вообще у мертвеца из гробы что-то взял? Спроси!

Дверь в кухню распахнулась.

– Вот я прикорнул-то!

На пороге стоял и потягивался улыбающийся Данила.

– Как жрать охота! – он подошел к холодильнику, заглянул в него. – О, сало!

– Ладно, – я поднялся со стула. – Поеду я. На улице темно уже!

– Пойдем, провожу!

Лесник вышел со мной. Я быстро влепил в него конструкт защиты Разума и сказал:

– Я на тебя защиту от всяких сглазов-порчей поставил. На всякий случай. Вдруг здесь действительно ведьма какая замешана или еще что.

– Спасибо! – он пожал мне руку. – Доедешь? А то, может, заночуешь? А утром и в дорогу.

– Нет! – я взглянул на часы, было шесть часов вечера. – За пару часов не спеша доеду…

До Кутятино я добрался без приключений, не встретив по дороге ни одной машины. А вот на выезде из райцентра на стационарном посту меня остановил гаишник. Впервые в моей жизни.

Он высокомерно-брезгливо глянул на машину, подошел вплотную и скомандовал:

– Выйти из машины, приготовить документы!

Я поставил машину на «нейтралку», поднял ручник, открыл дверь. Встал рядом, протянул документы.

Гаишник, старшина милиции, лениво козырнул, словно отмахнулся от мухи, что-то пробормотал себе под нос, вроде как представляясь.

Первым делом он взглянул на мое водительское удостоверение, удивленно поднял брови домиком, потом посмотрел на техпаспорт.

– Техосмотр где?

Я вытащил из-под лобового стекла талон техосмотра. Зинаида Павловна озаботилась тогда в ГАИ, когда оформляли номера. Он скорчил физиономию, выдал:

– Твоя, значит, машина?

– Моя, – подтвердил я. – А что?

Он опять криво усмехнулся, то ли осклабился. Под светом ярких уличных фонарей, что окружали пост, его гримасы выглядели слишком гротескно.

– Папа с мамой купили? – презрительно выдал он.

– А какая вам разница? – не теряя спокойствия, ответил я вопросом на вопрос. – Завидовать вообще вредно.

– Что ты сказал? – завелся он.

– Я вам Ленина Владимира Ильича процитировал. Это из «Апрельских тезисов», – соврал я находу. Гаишник опять то ли осклабился, то ли скривился.

– Почему номера грязные? – спросил он.

– Погода плохая, дорога грязная, – пожал плечами я.

– Протереть! – скомандовал он. Я подошел к багажнику, вытащил тряпку из своей старой майки, потом протер передние номера, затем задние. Гаишник бросил взгляд на номера, нахмурился, посмотрел в техпаспорт.

– Кто ж тебе такие номера выдал? – буркнул он. Ну, конечно, четыре «семерки» да аббревиатура «ПРА» да у простого молодого пацана. Это у него не укладывалось в голове.

– Юрий Иванович выдал, – я раздраженно повысил голос. Ситуация меня начала немного напрягать.

– Начальник ГАИ. По просьбе моего дяди Воронцова Ивана Георгиевича. Знаете такого?

Видимо, гаишник знал. Он замер, передал мне документы, одернул шинель, сгоняя складки назад и в сердцах буркнул:

– И как тут взяток не брать, если у шестнадцатилетнего пацана уже права и своя машина? А ты стой тут – в непогоду, снег, дождь, мороз – за 150 рублей! И никто спасибо не скажет.

– Езжайте, уважаемый Антон Николаевич! – добавил он, приложив руку к шапке. – Счастливого пути!