Текст книги "Аттестат зрелости 2 (СИ)"

Автор книги: Сергей Рюмин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

Устинов снова кивнул.

– Чтобы никуда из области он не уехал. Остался здесь. Это надо сделать любыми способами. Вплоть до того, что обеспечить ему поступление в любой вуз без экзаменов. Если он уедет, мы его потеряем.

Генерал встал, обошел столик, наклонился над Устиновым. Денис тут же, в соответствии с правилами субординации, встал, вытянулся.

– Головой отвечаешь! Понял? Поступление в любой местный вуз обеспечим: пед, мед, политех, радио, сельхоз, торговый. Любой и без экзаменов. Я договорюсь лично с ректорами. Но чтоб он никуда не уехал!

– Есть! – ответил Устинов.

– Через особый отдел надо его сделать невоеннообязанным, – продолжил Киструсс. – Чтоб в армию не забрали.

– Он и так невоеннообязанный, – сообщил Устинов.

– Еще раз проконтролируй! Чтоб внезапных сюрпризов вдруг не возникло.

– Есть!

– Почаще с ним встречайся, общайся. Сделай так, чтоб он к тебе настолько привык, чтобы дискомфорт без общения с тобой испытывал. Приручай к себе, подтягивай!

Устинов, стоя навытяжку, кивнул опять.

– Далее, – Киструсс сел, рукой указав на кресло. Устинов снова сел.

– Надо будет нанести визит этому Грише Фарту, – хищно усмехнулся генерал. – Взять с десяток оперов покрепче и «побеседовать» с этим уголовником, чтобы у него даже мысли не возникало посмотреть в сторону нашего пацана. Эти уроды понимают только язык силы. Так вот надо им эту силу продемонстрировать. Если до начальника УВД дойдёт, объясню как профилактику.

Киструсс засмеялся.

– Пацана надо обезопасить со всех сторон.

Глава 48

Глава 48

Опасная реликвия

Уроки в субботу у нас отменили. Большинство классов в школе уже уходили на каникулы – середина мая. У восьмиклассников в пятницу прошел последний звонок. У нас он должен быть на следующей неделе.

В пятницу вечером мы с maman рванули в деревню. Выехали около семи вечера, а к девяти подъехали к дому.

Деревня пустовала: ни Селифана, ни Цветаны дома не оказалось. Только у калитки заборчика, окружающего домик ведьмы, крутился её черный как смоль кот. Завидев нас, он стремглав протиснулся под калиткой и скрылся в палисаднике.

Maman засмеялась, увидев его телодвижения. Я тоже усмехнулся. Помнит, шерстяной, как мы его «воспитывали»: кот – птица гордая, пока не пнёшь, не полетит!

Еще двое местных жителей, обитавших чуть дальше – дед да бабка – видимо, сидели дома. В их избушках в окнах горел свет. В прошлый раз я, проходя мимо, их невзначай немного подлечил. Ну, а что? Соседи тихие, спокойные. Бабка держит кур, гусей, козу. У деда только куры. Раз в месяц к ним в деревню приезжает на велосипеде почтальон, привозит пенсию. Раз в неделю, по средам, в Кочары приезжает автолавка – «москвич-пирожок», привозит деду с бабкой хлеб, подсолнечное масло, крупу, макароны, консервы. Иногда дед Петя и баба Вера (так их зовут) обращались с просьбой что-нибудь привезти из магазина к Василию Макаровичу и Селифану. Maman с ними уже успела познакомиться еще в первый наш приезд и тоже взяла над стариками «шефство».

Я загнал машину во двор, закрыл ворота.

– Что-то пусто, – заметила maman. – Ни Цветаны не видно, ни соседа, как его? Селифана! А время позднее. И свет у них не горит.

– Действительно, – согласился я. – Даже странно.

Мы занесли вещи в дом. Maman занялась ужином, а я, прихватив буханку круглого черного хлеба и бутылку молока, направился на зады. По пути остановился у своих «подопечных» – саженцев дуба и акации. Подпитал каждый конструктом из учебника по «травологии», добавив чуть больше силы – всё-таки недельный перерыв…

Подошел к поваленному дереву, выставил на пенек рядом хлеб, молоко:

– Прими, лесной хозяин, угощение!

Силантий Еремеевич появился практически тут же. Первым делом ухватил ковригу хлеба (специально ему купил круглый, как будто свой, не купленный в магазине), продавил пальцем фольгу на бутылке.

– Вкусно!

После этого встал и поклонился мне:

– Здравствуй, молодой чароплёт!

Я тоже ему поклонился:

– Здравствуй, лесной хозяин!

Мы уселись рядом на поваленное дерево.

– Завтра в скит собрались? – спросил Еремеич.

– Завтра, – подтвердил я. – С Макарычем. С нами пойдешь?

– Как не пойти, – усмехнулся лесовик. – Самому интересно. Служка инквизиторский до сих пор там.

– Там? – удивился я. – Где ж он прячется?

– Не знаю, – вздохнул лесовик. – Мне ж туда хода нет.

– Кстати, не знаешь, Селифан с Цветаной где? – спросил я. – Время позднее, а их нет.

Еремеич усмехнулся:

– За коровой в поле пошли. Ведьма корову купила, вот и ходят за ней. Утром-то она одна её отводит. А вечером они вдвоем.

Поймав мой скептический взгляд, Еремеич махнул рукой:

– Да приглядываю я за ней, приглядываю. Не беспокойся! И мишутку уже отвадил, и волчков застращал.

– А поп с коршевской церкви не появлялся? – вдруг вспомнил я про отца Алексия.

– Был он, – подтвердил Еремеич. – Приехал с кем-то на машине, хотели в лес заехать. Только я им дорогу закрыл.

Лесовик хихикнул.

– Заезжают в лес, проедут пять метров и выезжают обратно! Так раз десять пробовали. То тут, то там. К Строевскому проехали, там пытались въехать. Потом в Кулугурах. Вот бестолковые… Это раньше я не мог ему дорогу закрывать – сан и крест его защищали. А теперь он никто.

– Скоро мои дубки высаживать будешь? – он сменил тему.

– Через месяц, – ответил я. – И сосны привезу. А ты мне липу обещал.

– Завтра принесу, – подтвердил Еремеич. – Ты мне тоже липу сделай!

– Сделаю, сделаю! – пообещал я.

Липа, подпитанная магическими конструктами, цвела целый месяц. Её заваренный в чай цвет действовал на болячки почище антибиотиков. Кроме этого, само дерево формировала в своем окружении эдакую зону здоровья. А Еремеичу было всё интересно. Ладно, дубы с соснами, но он меня замучил с расспросами про «вяленький цветочек», про ту же липу, акации…

– Ты мне это тоже сделай! – потребовал он. – И это…

– Ну, цветок-то тебе зачем? – удивился я. – Он же только дома растет, в горшке.

– А что ты думаешь, у меня дома нет? – обиделся лесовик.

Я задумался – действительно, где живёт лесной хозяин? И схитрил:

– Сначала надо посмотреть условия, где он будет расти. Вплоть до того, где горшок с ним стоять будет. Без этого никак!

Еремеич задумался, а потом заявил:

– Ты мне вырасти, как для себя. А я уж для него условия сам сделаю, какие надо!

Мы договорились встретиться на следующий день. Я вернулся. Maman недовольно поинтересовалась:

– Ты куда пропал? Ужин остыл.

С утра я на велосипеде, одолженном у Селифана еще в прошлый выходной, направился к леснику. Мне было проще добраться до него, чем ему до меня. Я выехал за околицу Кочаров, произнес заклинание короткой дорожки и через пятнадцать минут был у ворот Василия Макаровича. По дороге встретил Леху Длинного. Здороваться с ним не стал, он со мной тоже. Баба Нюша копалась в огороде.

С лесником я созвонился еще в среду. Расспросил насчет бывшего коршевского священника Алексия. Увы, никакой новой информации Макарыч не раздобыл. Мы договорились встретиться с утра в субботу и ехать к скиту на «уазике» – и проходимость получше, и багажник побольше. Да и жалко, честно говоря, мне было моего «Росинанта» гонять по лесным дорогам.

Едва я подъехал к подворью, воротина сразу распахнулась, как будто за мной наблюдали.

– Он чувствует, – пояснил Макарыч, кивая на шишка. Тот подошел ко мне, церемонно протянул и пожал руку.

– Признал, – хохотнул колдун. – Знакомца моего Филимона так ведь и не признал. А тебя признал…

– Филимон учителя своего извёл, – сердито буркнул шишок. – Не по Заветам это. А молодой чародей тебя от лютой смерти спас.

– Ладно, ладно, – Макарыч, улыбаясь, поднял обе руки в знак примирения. – Собирайся. С нами поедешь!

Мы переехали вброд речку Бахмачеевку, по имени которой была названа деревня, заехали метров на сто в лес. Я вышел, положил на пенек краюху черного хлеба:

– Прими угощение, лесной хозяин, от чистого сердца!

Силантий Еремеевич вышел у меня из-за спины. Забрал угощение и сердито буркнул:

– Заждался вас. Спите долго.

– Будь здоров, лесной хозяин! – из машины вышел лесник и поклонился Еремеичу. Тот степенно кивнул, здороваясь.

– Едем? – спросил я.

– Ишь, какой нетерпеливый-то! – сразу возмутился капризный лесовик, кусая хлеб. – И поесть не даст!

– Еремеич, – задумчиво сказал я. – Наверное, придется на пару недель отложить высадку саженцев. Не успею я все сегодня обработать.

– Поехали! Что встали? – Еремеич ловко залез на переднее пассажирское сиденье «уазика». – Я, в конце концов, по дороге перекушу!

– Сначала к дубу дорогу открой! – попросил я. – Пока сила и время есть, подпитаем его.

Еремеич недовольно посмотрел на меня, намекая на нежелательность присутствия лесника, но ничего не сказал, только вздохнул. Потом что-то прошептал себе под нос и буркнул:

– Поехали!

Василий Макарович нажал педаль газа. «Уазик» покатил по лесной дороге. Метров через пятьдесят перед нами открылась поляна с давешним лесным великаном.

Еремеич вышел из машины первым, подошел к дубу, положил руку на ствол, повернулся ко мне и показал кулак с вытянутым вверх большим пальцем.

Я вышел вслед за ним, подошел к дубу, взглянул магическим зрением. Дерево ожило. Теперь мне казалось, что оно точно имело свой разум, потянулось мне навстречу, тихонько касаясь головы и плеч ветвями. Я шагнул ближе, положил обе руки ладонями на ствол, пустил импульс «живой» силы. Мне показалось, что дуб довольно встрепенулся и даже ответил мне, выпуская в меня свою силу, от которой у меня по телу табунами побежали приятные мурашки.

– Он с тобой жизнью поделился, – зачарованно прошептал Еремеич. – Так старики с молодыми раньше силой делились.

Я пустил в дуб еще импульс «живой» энергии. Дерево снова довольно вздохнуло. Я опустил руки, прижался щекой к стволу и тихо сказал:

– Я пойду. Нам идти надо. Но я скоро вернусь.

Тем временем Василий Макарович ходил вокруг дуба и восторженно ахал.

– Сколько ж ему лет? Пятьсот? Тысяча? Это же настоящий лесной хозяин!

– Здесь надо саженцы посадить! – заключил вдруг Еремеич. – Тут и водяная жила неглубоко.

– Будет ручей с живой водой? – Макарыч ошеломленно потряс головой. – Еремеич, это ж… Так и Велес вернется!

– Вернется, не вернется, но в моём лесу будет его капище! – буркнул лесовик.

Он снова пробурчал под нос заклинание короткого пути, и мы выехали на лесную дорогу. До старого скита добрались за пять минут. Остановились на поляне перед воротами, вышли из машины.

– Я здесь останусь, – сообщил Еремеич. – Служка внутри. Где прячется, не знаю!

И виновато пояснил:

– Не вижу я…

– Я с вами! – объявил шишок. – Куда хозяин, туда и я.

– Пошли! – лесник с ружьем-вертикалкой в руках шагнул в ворота первым. Про «каменную кожу» я не забыл. Даже на шишка кинул конструкт. Он, кстати, почувствовал, поёжился, взглянул вопросительно на меня. Я молча кивнул ему, мол, я это сделал, я…

Шишок засеменил за хозяином, обогнал его, вбежал в первый попавшийся дом.

– Обходим все дома по кругу, – вполголоса сказал лесник, держа наготове на всякий случай ружье. Я магическим зрением окинул двор. Всё та же серость.

Шишок выскочил из дома:

– Тут пусто, хозяин!

И нырнул в дверь следующего дома. Мы шагнули вслед за ним, встали недалеко от порога во дворе.

– Мне кажется, что служка либо в подвале, где тебя держали, – сказал я. – Либо в башне, что в центре.

Я указал на строение в середине двора.

– Обоснуй, – сказал лесник. Я пожал плечами.

– Понятно, – сказал Макарыч.

Шишок тем временем обежал еще пару строений, объявив, что там пусто, никого нет. Мы подошли к так называемой церкви.

– Осторожней! – сказал лесник в спину убежавшему шишку. Сюда мы вошли. Лесник первым, я вторым, держа наготове конструкты и паралича, и праха, и подчинения. Конструкт защиты Разума я наложил на Макарыча еще в тот раз, неделю назад. Так что отвод глаз ему не грозил.

Дверь в подвал пришлось открывать заново. Шишку одному это оказалось не под силу.

– Стой! – крикнул я. Лесник с шишком замерли. Над досками, завалившими люк, висел серебристый комок – душа. Наверняка душа того инквизитора, которого мы с лесником развоплотили в прошлый раз. Тела-то не осталось, вот душа и висит над местом, где Макарыч разделался с вражиной.

Я накинул на неё конструкт захвата, привязывая к себе. Допросить её, получить достоверную информацию обо всем – это было бы здорово!

– Охраняйте меня и не мешайте! – скомандовал я. – Не беспокоить, не трогать меня ни под каким видом!

Лесник кивнул.

Я уселся на пол и вошел в Астрал.

Снова тот же кабинет. Только я сменил имидж. Теперь я в военной форме сотрудника НКВД времен Великой Отечественной войны сижу за простым канцелярским столом, а передо мной на прикрученном к полу табурете в черном одеянии католического священника, выпрямив спину, в напряженной позе сидит мужчина лет 30–35.

– Фамилия, имя? – начал я.

– Вацлав Зебинский, – ответил священник.

– Возраст, национальность, где живешь?

– 37 лет, поляк, Краков.

Ответы были максимально лаконичными, что объяснялось тем, что пойманная душа совсем не горела желанием отвечать. Но отвечать она была обязана. Поэтому и ответы были такими… Правдивыми, но короткими, без всяких подробностей.

– Кто ты такой по роду деятельности?

– Инквизитор общества «Наследники святого Игнатия Лойоллы».

– Иезуит что ли? – удивился я.

– Нет. Я член общества «Наследники святого Игнатия Лойоллы», – кратко ответила душа.

– И чем занимается ваше общество?

– Мы уничтожаем ведьм, колдунов, вампиров, оборотней и всякую нечисть во славу нашего господа!

– Цель твоего пребывания здесь?

– Уничтожить колдуна Батманова Василия Макаровича.

Я задумался. Значит, они пришли за лесником, а не за мной. А как же этот бывший священник отец Алексий?

– Что вас связывает с отцом Алексием? Где он сейчас?

– Он в городе, – ответила душа в образе инквизитора. – Он хотел тебя уничтожить. Мы с ним договорились о помощи, чтобы поймать Батманова Василий Макаровича. Потом мы планировали его убить. Он сбежал от нас, даже семью бросил.

– Почему?

– Тебя нельзя убивать. Ты светлый. Ты посланник господа.

– Что? – я удивленно вскочил. – Кто я?

– Наверное, ангел, – бесстрастно ответила инквизиторская душа. – В тебе нет тьмы. Но есть божественная сила.

– Почему ты тогда стрелял в меня да еще серебряной картечью? – продолжал удивляться я.

– Я не ожидал, что это будешь ты, и понёс за это наказание. Теперь я буду низвергнут в ад.

Я ошарашенно замолчал. Такого я не ожидал. Ангел! Посланник! Мне тут же вспомнился анекдот про сумасшедших в дурдоме. Один кричит: «Я посланник бога!». Второй его пытается перекричать: «Нет, я посланник бога!». А из угла подает голос третий: «Я никого не посылал!».

– А скит для вас что? Для чего он вам нужен?

– Он для нас служит базой, – ответил инквизитор. – Мы всегда стараемся использовать такие места. Сюда нет дороги нечисти.

– И долго вы его использовали?

– Почти 400 лет, – ответил он.

– Как же вы сюда добираетесь? – удивился я.

– Некоторым из нас известна тайна коротких троп.

Я снова замер. Вот сюрприз! Не один лесовик в лесу хозяин! Надо ему сказать. Хотя он, наверное, и так знает.

Я вспомнил, как лесник завел разговор про сокровища и клады.

– Где у вас спрятаны тайники?

– Один тайник в подвале под молитвенным домом, – сообщил инквизитор. – Другой в подвале под вторым домом справа от молитвенного дома. Третий – наверху в башне.

– Конкретней, – потребовал я. – Есть ловушки?

– Тайник в подвале молитвенного дома (инквизитор упорно отказывался называть церковь иначе) под сундуком с одеждой, – сообщил он. – В подвале второго дома справа от молитвенного дома в левом дальнем углу крышка входа в еще один подвал. Это еще одно убежище. А в верхней комнате в башне тайник находится в середине потолка. Там надо выломать доски. Ловушка есть только в первом тайнике. Леска с гранатой.

Пожалуй, хватит допросов. Я успел устать беседовать с душой. Отвечает, как робот, только на прямо поставленный вопрос. Ладно, последний вопрос и хватит.

– Кто такой служка? Где он прячется?

– Кандидат в инквизиторы Кшиштоф Ободзев из Гданьска. Он живет в подвале второго дома.

Я задумался, что делать с душой инквизитора. Усмехнулся.

– Ты не отправишься в ад! – сказал я. – Ты пойдешь на перерождение!

Прямо в Астрале я наложил на него конструкт упокоения. Ну не развеивать его же в самом деле!

Инквизитор истаял, а я вышел из Астрала.

Макарыч сидел на пороге спиной ко мне, шишок уже залез в подвал. Лесник почувствовал или услышал, что я пошевелился и встал, обернулся.

– Я допросил душу инквизитора, – сообщил я. – Служка сидит в подвале через дом. Сокровища, – я саркастически усмехнулся, – тоже недалеко.

В подвале вдруг сильно громыхнуло. Казалось, даже пол подскочил. Со стен посыпалась пыль.

– Блин! – выругался я. – Шишок нарвался!

Мы с лесником подскочили к люку. В этот момент из люка выскочил шишок – целый и невредимый, только весь взъерошенный, с вздыбленной шерсткой, сделавшей его раза в два шире, и с глазами вполлица.

– Хозяин! – заверещал он. – Оно… Оно… Оно как бумкнет!!!

– Не успел сказать, – облегченно вздохнув, сказал я. – Там ловушка была. Граната на леске. Единственный тайник с ловушкой. Остальные два пустые. В смысле, без всяких там…

Василий Макарович молчал, только переводил глаза с шишка на меня. Потом махнул рукой.

– Что там было?

Шишок потупился, виновато сообщил:

– Там деньги лежали бумажные, сберкнижки. Я под сундуком с одёжой тайник почуял. Сундук отодвинул, крышку поднял, а оно бабахнуло да прям в лицо. Еле успел барьер поставить.

– Какой барьер? – влез я.

– Защитный, – пояснил Макарыч. – У него своя магия.

– Понятно, – кивнул я. – Кстати, я на тебя защиту наложил, когда мы в скит вошли. Имей ввиду.

– Спасибо! – поблагодарил меня лесник.

На шишка, на всякий случай, я тоже тогда конструкт «каменной кожи» сбросил. Может, и пригодился? Кто знает, какая защита у его «барьера»?

Василий Макарович включил фонарь – длинный, на трех больших батарейках. Мы спустились вниз. Сундук с одеждой был опрокинут на бок. Из воронки под ним струился дымок. Неприятно пахло гарью. Вокруг воронки в беспорядке лежали обрывки бумаг.

– Ты в темноте нормально видишь? – спросил лесник.

– Нормально, – ответил я. Про свое магическое зрение я напоминать лишний раз не стал. Нагнулся. Подобрал бумажку – обрывок 25-рублевой банкноты.

– Ну, теперь собирай! – скомандовал Макарыч шишку. – Всё собирай! Сам раскидал…

– Я не раскидывал! – возмутился шишок.

– Раскидал, раскидал! – насмешливо возразил лесник. – Без нас полез в тайник? Без нас. Вот и огрёб.

Он повернулся ко мне:

– Пошли дальше!

Мы вылезли из подвала. Несмотря на взрыв, лестница совсем не пострадала.

– Где, ты говоришь, этот самый служка спрятался? – с боевым задором вопросил Макарыч. – Сейчас мы ему…

– Не спеши, – я одёрнул его на всякий случай. – Вдруг у него амулеты какие…

– Да я так, – отмахнулся лесник. – Давай подождем нашего товарища.

– И не говори, – согласился я. – Разведчик отменный!

Через пару минут к нам присоединился шишок. Я вкратце рассказал ему, что мне сообщила душа инквизитора. Помощник лесника кивнул и мгновенно то ли заскочил, то ли закатился в проем второго дома, где скрывался служка инквизитора.

– Ждём! – коротко отозвался лесник. Минуты через три изнутри дома раздался громкий вопль ужаса. А еще через минуту из двери, отчаянно крича, выскочил подросток немногим младше меня в мешковатом черном балахоне до пояса, таких же мешковатых штанах и с короткой палкой в руках. Он проскочил мимо нас, бросился в сторону открытых ворот. Лесник остолбенел, открыв рот. Я едва успел кинуть в спину служке конструкт паралича. Пацан споткнулся, как мне показалось, с сильным ущербом для своей физиономии растянулся на деревянных плашках двора и затих.

– Это служка? – вслух удивился Макарыч. – Это ребенок!

Следом за служкой из дома, не торопясь, вышел довольный шишок.

– Что ты с ним сотворил, окаянный? – засмеялся лесник. Мы подошли к пацану. Он лежал на пузе и не двигался. Макарыч перевернул его на спину. Как я предполагал, столкновение с поверхностью нашей планеты не прошло для него бесследно: нос, губы были разбиты в кровь. Впрочем, нос, хоть и разбит, но цел, не сломан. Я пустил конструкты исцеления и отмену паралича.

Пацан тут же открыл глаза.

– Дьябель! – он ткнул в сторону шишка и попытался встать. На штанах спереди расплывалось мокрое пятно. Шишок подошел ближе, улыбнулся. Пацан с воплем вскочил на ноги и бросился бежать. Мы догонять его не стали.

– Что он кричал? – не понял я. – Дьявол?

– По-польски «чёрт», – важно просветил меня шишок. – Он сидел там, молился. Я подошел к нему, поздоровался и спросил, зачем он меня звал?

– По-польски? – уточнил лесник.

– По-польски, – согласился шишок. – Вдруг он по-русски не понимает?

– Вот куда он удрал? – вздохнул я. – Заблудится ведь.

– А куда он нам? – возразил лесник. – Что с ним делать?

Я опять вздохнул, пожал плечами. Жалко было парня. Молодой ведь, глупый. И тут же подумал, что я старше его на год-два… Так что не такой уж он и глупый.

– Вернется, вещи соберет и уйдет отсюда, – отмахнулся Макарыч. – если уж сюда пришел, то отсюда найдет дорогу.

Мы зашли в дом… «Каморка» под полом отличалась крайней аскетизмом: самодельный стол из строганных досок, два таких же стула, лежанка с тонким матрасом поверху, набитым соломой и католический крест-распятие на стене. На столе – деревянные тарелки-плошки, пара алюминиевых кружек, ложки, закопченый чайник. На полу перед распятием тонкий коврик. По-спартански жил служка.

– В углу люк! – сказал я. Лесник, кряхтя, поднял тяжелую крышку.

– Сюрпризов нет, – сообщил я. Он спустился первым.

– С ума сойти!

– Что такое?

– Залезь, посмотри!

В помещении обнаружилось несколько армейских зеленых, похожих на оружейные, ящиков. В одном из них лежали пять укороченных карабинов иностранного производства, в другом пачки патронов в упаковке. Макарыч нагнулся, вытащил пачку, разорвал бумагу, вытащил один патрон, хмыкнул протянул мне.

– Что? – не понял я.

– Пули серебряные. – пояснил лесник. – Серьезные ребята.

Патронов было много. Богатые люди, эти сектанты!

Еще в одном ящике обнаружились гранаты – наши, советские, РГД-5. Целый ящик гранат. Отдельно лежали упакованные в серую бумагу желтоватые цилиндрики – взрыватели.

– Это надо вытаскивать, – задумчиво заметил Василий Макарович. – Оставлять всё это здесь чревато.

– А там что? – я залез в следующий ящик.

– Мы богаты? – задумчиво заметил лесник, глядя на меня. В ящике лежали четыре матерчатые колбаски сантиметров по десять длиной, одну из которых я не замедлил распотрошить. Это оказались золотые царские монеты. А еще в ящике были пустые незаполненные бланки паспортов – советских, польских, гэдээровских; бланки удостоверений сотрудников милиции, печати.

– А это сжечь, – вслух сказал Макарыч. – Хотя нет, лучше оставить. Жизнь, она ведь всяко-разно повернуться может.

Под бланками документов, уложенных в прозрачные целлофановые папки, обнаружились два небольших пистолета, в которых я опознал уже знакомые «Вальтеры ППК». Пистолеты тоже были запаяны в целлофан.

– Тащим в машину! – скомандовал лесник. – Я её сейчас подгоню сюда!

Если бы не магия, мы бы «сдохли» бы еще вытаскивая барахло из «церковного» подвала – из ящика с холодным оружием. Их пришлось перекладывать, потому как ящик оказался совсем неподъемным для двух человек: пять топоров, не плотницких, не лесорубных, а самых, что ни на есть боевых; шесть коротких копий, которые лесник обозвал сулицами; три полуторных меча; с десяток разных кинжалов, от тонкого мизерикорда до широкого по длине вполне соперничающего с мечом. Кроме этого, пара луков, мешочек с тетивой, полный тул или колчан самых настоящих стрел, три длинных лезвия к топору-бердышу (без ручек). И всё это не фабричная штамповка, а самодельное, откованное вручную, и, соответственно, тяжелое и неподъемное.

– Как мы это всё в машину уложим? – засомневался я.

– Без ящика! – заявил лесник. – Ящик – вот точно ни в багажник, ни в салон не влезет.

– Может, еще разок съездим? – предложил я. – Даже сегодня успеем!

– Нет, – отрицательно покачал головой Макарыч. – Оружие однозначно вывозить надо. Опасно его здесь оставлять.

– Так давай холодняк оставим, потом заберем! – предложил я. Лесник задумался и согласился:

– Лучше бы не поднимали, там оставили!

В результате мы вытащили всё холодное оружие из подвала и уложили его в соседнем доме, забросав обломками досок и бревен. Ящик с укороченными винтовками поместился в багажнике. Там же поместились ящики с гранатами и документами. На заднем сиденье шишок уложил сумку с деньгами, вытащенными из тайника с «сюрпризом» – собрал всё, что смог. По крайней мере, одна из трех сберкнижек на предъявителя не пострадала. Нашлось несколько целых пачек купюр в банковской упаковке. Кроме того, шишок приволок еще одну сумку – с консервами и водрузил её тоже на заднее сиденье.

– А куда Еремеича посадим? – поинтересовался лесник.

– Он у себя дома, – огрызнулся шишок. – Чай, не барин. Пешком дойдет!

– Не дойдёт! – отрезал Макарыч. – У меня ты пешком пойдёшь!

Шишок с обидой шмыгнул носом и переложил сумки назад, в багажное отделение. Мы посидели минут пятнадцать возле машины, отдохнули, выпили прохладного компота, который захватил с собой лесник.

– Осталось проверить тайник в башне, – заметил я.

– Может, оставим до лучших времен? – хитро улыбаясь, предложил лесник.

– А вдруг там золото и брильянты для диктатуры пролетариата? – пошутил я. – А этот вернется и всё заграбастает в свои жадные потные ручонки! Идём!

Макарыч, кряхтя, поднялся на ноги:

– Ну, идём, идём…

Я на всякий случай еще раз наложил на себя и на него «каменную кожу». Времени прошло достаточно много, заклятие могло уже закончить своё действие.

Первый этаж башни пустовал, не было даже обломков, стояла одна лишь обычная деревянная лестница на второй этаж. Я первым полез по ней наверх. Осторожно ступил на пол. Старые доски заскрипели, даже, кажется, прогнулись, но выдержали.

Тоже совершенно пустая шестиугольная комната с оконными проемами. От сорванных ставней даже петель не осталось, разве что дырки от гвоздей. Следом за мной поднялся лесник. Он скептическим взглядом окинул все вокруг, усмехнулся и спросил:

– Ну, и где здесь сокровища?

Я ткнул пальцем в плотно пригнанные друг к другу доски потолка:

– По идее, здесь!

Потолок был низкий, прям над головой. Даже особо руку поднимать не надо было, чтобы упереть её в доски.

– Где? – Макарыч стукнул рукой по доскам потолка. – Ни люка, ни щели.

– Ломать надо, – пожал плечами я. Макарыч внимательно осмотрел доски, обошел комнату по периметру, вглядываясь в щели между досками потолка и стенами.

– Не похоже, – пробурчал он. – Совсем не похоже.

– Но ведь над потолком крыша куполом, – сказал я. – Значит, какая-то пустота, но есть!

– Млиат! – выругался Макарыч. – Ломать надо. Пойду, схожу за гвоздодером!

Гвоздодер он не принес. Принес топор. Изловчился и ударил снизу вверх, ломая срединную, самую длинную доску у стены. Доска была старая, как и все тут, поэтому сразу хрустнула, надломилась, сломалась. Макарыч ухватил ее, потянул вниз.

– Стой! – крикнул я. – Тут есть что-то.

В середине потолка виднелось дно темного металлического ящика. Лесник осторожно выломал доску. Я в это время поддержал ящик снизу, чтобы он ненароком не выпал. Вдруг там что-то хрупкое?

– Надо еще одну, как минимум, – сказал я.

– Сейчас!

Лесник, ловко орудуя топором, подломил доску рядом, не торопясь, потянул её вниз, выдирая вместе с гвоздями. А гвозди, между прочим, были тоже не фабричные, а кованые вручную неизвестным кузнецом!

– Держу! – скомандовал я, ухватив ящик обеими руками.

Макарыч рванул третью доску. Ящик благополучно выпал мне в руки.

– Есть!

Медный ящик, несмотря на небольшие размеры – с книгу по длине-ширине, в высоту сантиметров 15 – оказался достаточно тяжелым.

– Золото что ли? – усмехнулся лесник. – Тьфу! И стоило из-за этого потолок ковырять?

– Не стяжатель ты, Макарыч, – засмеялся я. – Совсем не стяжатель! Не интересно с тобой!

– Зато ты стяжатель, – пошутил лесник. – Глаза горят зловещим огнем, руки трясутся… Чисто кощей, чахнущий над златом. Тащи его в машину, да поехали! Устал я уже.

Однако, стоило нам спуститься и подойти к «уазику», как шишка, словно ветром сдуло.

– Чего это он? – открыл рот Макарыч и крикнул, подзывая своего слугу. – Эй, болезный, ты куда удрал? Давай, прыгай в салон, домой поехали!

Шишок, стоя в отдалении, метрах так в двадцати-тридцати, отрицательно замотал головой.

– Бегом сюда! – раздраженно повторил лесник. В ответ шишок опять замотал головой, и что-то закричал. Что именно, из-за расстояния ни я, ни Макарыч не расслышали.

Лесник выругался и пошел к слуге. Подошел, схватил его за плечо, но тот вывернулся. Они о чем-то поговорили. Лесник вдруг развел руками, почесал затылок и направился обратно к машине. Шишок сел на плашки двора, где стоял.

– Ну-ка, открывай! – скомандовал лесник, указывая на ящик. – Давай быстрей!

Я с трудом снял плотно пригнанную к корпусу крышку, отложил её в сторону и ахнул. Внутри медного футляра находился деревянный ящик, обитый тонким золотым то ли листом, то ли фольгой, украшенной затейливым абстрактным узором. Посередине ящичка было мутноватое стеклянное окошечко, через которое тем не менее можно было различить содержимое. Сначала я не разглядел, не понял, что это. Но приглядевшись, покачал головой. В ящике находилась мумифицированная кисть руки.

– Ad maiorem Gloriam Domini, – прочел надпись на золотом обрамлении Василий Макарович. – К вящей славе господней. Девиз иезуитов. А это…

Он пригляделся и прочёл вторую надпись:

– Le Saint Constantine Écrit Préféré.

И перевел:

– Десница святого Константина Великого. То есть его правая рука.

– Константин Великий, это кто? – поинтересовался я, не особо грамотный в религиозных темах.

– Римский император, – пояснил просвещенный Макарыч. – Основатель Константинополя. Считался тринадцатым апостолом, хотя и жил два века спустя смерти Христа. Был председателем Никейского собора. В общем, – подытожил он. – Святой он. Настоящий христианский святой.

– И что? – не понял я.

– Вот из-за этой… – лесник хмыкнул, – реликвии шишок не может подойти. Жжёт она его.

Я немедленно взглянул магическим зрением и чуть не ослеп. Мумифицированная кисть в ящике сверкала маленьким солнцем.

– Ого! – я закрыл глаза, мотнул головой. – Реально святая реликвия. Глаза слепит…

– Угу, – кивнул лесник. – Я подозреваю, что и Еремеич из-за неё в скит зайти не мог. Интересно, сколько ж она здесь лежит, а?

– А тебе она не мешает? – спросил я и сунул ящик в руки Макарычу. Лесник подержал его в руках, пожал плечами, вернул мне: