Текст книги "Аттестат зрелости 2 (СИ)"

Автор книги: Сергей Рюмин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Глава 29

Глава 29.

И снова шпионские страсти

Помощник начальника УКГБ СССР по Переяславской области майор Денис Владимирович Устинов стоял перед начальником Управления навытяжку и боялся пошевелиться. Рядом с ним так же по стойке «смирно» стоял подполковник Николай Федорович Воробьев, начальник 7-го отдела.

Генерал-майор Киструсс сидел за столом и, не поднимая глаз от бумаг, лежащих на столе, продолжал «воспитательный процесс» подчиненных.

– Мне непонятно, товарищ подполковник, почему ваши сотрудники не смогли предотвратить покушение на охраняемый объект, – монотонно говорил он. – Насколько я знаю, негласным наблюдением и охраной занимаются аж целых три капитана и майор. Так?

– Так точно, товарищ генерал, – подтвердил Воробьев. – Капитан Некрасов, капитан Воловых, капитан Пехлаков и майор Ромашко.

– Все ваши сотрудники отслужили, как я понимаю, по десять лет и более…

– Так точно!

– Так почему же эти четыре опытных оперативника не какой-нибудь милиции, а целого Комитета государственной безопасности, спецслужбы, которую весь мир боится, – продолжал Киструсс. – Не смогли своевременно отследить какого-то сраного уголовника? Машина, которая использовалась для покушения, в угоне числится аж 3 дня. И стоит в центре города. А ваши сотрудники даже ухом не повели.

– У наших сотрудников нет информации по угнанному автотранспорту, – попытался оправдаться Воробьев. – До нашей службы розыскные листы не доводят.

– Очень плохо, что не доводят! – мрачно сказал Киструсс. – Представляете, сколько бы преступлений было бы попутно раскрыто во время проведения поисковых мероприятий?

Воробьев и Устинов молчали, не смея возразить.

– Вы понимаете, что объект не погиб из-за чистой случайности? – Киструсс встал. – Может, ваши сотрудники квалификацию потеряли? Может, их подучиться надо отправить? Куда-нибудь в Диксон или Анадырь. Пусть там годика три поработают, поднатаскаются на белых медведях.

Киструсс не шутил. Воробьев и Устинов это понимали. Разнос вполне мог закончиться трехгодичной командировкой куда-нибудь «туда», в районы Крайнего Севера. Особенно, если бы этот прокол дошел бы до Москвы, до Главка.

– Садитесь!

То ли запал у генерала закончился, то ли он посчитал, что длины вставленного «фитиля» достаточно, но разнос прекратился. Воробьев и Устинов поспешно сели за приставной стол.

– Итак, – Киструсс тоже сел. – Что мы имеем? На объект совершено покушение. Исполнитель убит.

– Умер от инсульта, – поправил Воробьев. – Есть заключение судебно-медицинской экспертизы.

– Угу, – то ли согласился, то ли нет начальник Управления. – Исполнитель из уголовной среды, некто Геннадий Судаков по кличке Судак, три судимости, две за угон, одна за кражу. Заказчик известен?

– Капитан Пехлаков доложил, что объект общался с Судаковым перед тем, как тот умер, – сообщил Воробьев. – Но о чём они говорили, он не услышал. Объект его обездвижил.

– Понятно! – Киструсс качнул головой. – Какие мероприятия проводятся по наезду со стороны милиции?

Слово для доклада взял Устинов.

– Милицией возбуждено уголовное дело по факту угона автотранспорта, – сказал он. – По наезду на неизвестного проводится доследственная проверка.

Он подчеркнул слово «неизвестного».

– Неизвестный не установлен. Свидетелей, могущих дать его описание, не имеется.

– Отлично, – скупо, уголками губ улыбнулся Киструсс. – Надо, чтобы и не появилось. Поработайте с гаишниками, Денис Владимирович. Я дам распоряжение начальнику 3-го отдела, санкцию вам на работу с милицией даю.

– Далее, – Киструсс взглянул на Воробьева. – Вам, товарищ подполковник, собрать всю информацию в отношении Судакова и его связей. Найти всё, что можно. Даже, не всё, что можно, а абсолютно всё. Вплоть до того, какой рукой он с писюном в детском возрасте играл под одеялом. Ясно? Разумеется, и заказчика тоже.

– Есть! – ответил Воробьев, проглотив комок.

– Вы свободны! – кивнул ему генерал. Воробьёв встал, изобразил что-то вроде кивка головой, развернулся через левое плечо и чуть ли не строевым шагом вышел из кабинета.

– Пошли! – Киструсс встал из-за стола и направился в комнату отдыха. Устинов направился за ним. Киструсс включил вытяжной вентилятор, упал в кресло, взял сигареты со стола.

– Будешь? – он предложил Устинову.

– Бросил, – мотнул головой Денис.

– Правильно. А я вот, когда понервничаю, всегда закуриваю. Успокаивает.

Он прикурил, жадно вдохнул, выдохнул струю дыма в потолок.

– Да садись ты! – сказал он, заметив, что Устинов продолжает стоять. – Не отсвечивай.

Денис опустился в кресло напротив.

– Ну, что скажешь?

– Ковалёв знает, кто его хотел убить, – ответил Устинов. – И Судак умер не от инфаркта.

– Согласен, – кивнул Киструсс. – Это твои умозаключения или он сам сказал?

– Я его еще не видел, – развёл руками Денис. – Это моё мнение.

– Поговори с ним, – предложил Киструсс. – Попробуй отговорить. Предложи помощь в решении вопроса.

– Я думаю, это бесполезно, – ответил Денис. – Но поговорить поговорю.

– Я думаю, мы скоро узнаем имя заказчика, – поморщившись, ответил генерал. – Я, конечно, его понимаю, но…

– Его убить хотели, – заметил Денис. – Антон просто так ничего не делает.

– Да понятно, – махнул рукой Киструсс. – Попробуй всё же. Пообещай, что его врага привлекут к уголовной ответственности по полной программе, невзирая на положение. А то, чую я, получится, как с Шалвой хромоногим…

– Как бы не поздно было, – заметил Денис. – Покушение было в пятницу, а сегодня уже понедельник. Три дня прошло.

На это замечание генерал только скривился, будто съел лимон.

Глава 30

Глава 30.

Страшная месть. Почти по Гоголю

Домой я вернулся буквально перед приходом maman. Зинаида Михайловна доставила прямо к подъезду. Её котик – здоровенный пушистый сибирский котяра по кличке Колчак – действительно, был чуть ли не при смерти. Что-то у него багровело в районе живота. Впрочем, стандартного «исцеления», которым я исцелял людей, с обычным для человека, не для кота, уровня «живой» силы вполне хватило. Уже через пятнадцать минут эта зверюга весом килограммов в пять потребовала еды. Зинаида Михайловна попыталась обозначить размер вознаграждения, на что я только покачал головой.

Проезжая мимо, я с опаской посмотрел в сторону пешеходного перехода возле остановки. Зря боялся, там уже никого не было. Даже разбитый грузовик и тот уже оттащили.

Новую куртку со школьной формой повесил в шкаф. Лишь бы не на виду была. Самое смешное, что носить школьную форму оставалось чуть больше двух месяцев, а потом её хоть на дачу. В смысле в деревню. Или отдать кому-нибудь.

Вернулся я в хорошем настроении, но со злыми намерениями наказать злодеев, по чьей вине мне испоганили одежду. Только ведь придется дожидаться ночи, когда maman уснёт. Потому как в Астрал надо будет выходить.

А пока, ожидая возвращения своих дам, подогрел ужин на троих, даже вытащил из заначки бутылку красного полусладкого массандровского вина. Праздник у меня. Каникулы. Последние школьные каникулы.

Maman и Альбина были приятно удивлены. Мы поужинали. Дамы выпили по бокалу вина. Я не стал, мне еще чародействовать. А в этом процессе алкоголь будет только мешать. А если использовать исцеление, сиречь протрезвление, то тогда зачем пить?

Мы обменялись новостями. Странно было рассказывать про свои школьные дела дамам, одна из которых практически невеста и закончила институт. Тем не менее, Альбина слушала меня с интересом. Про Светку и покушение я благоразумно умолчал.

– Нам тоже в выпускном классе выставляли оценки лишь за полугодие, – заметила она и потянулась, гибкая, как кошка, заставляя меня мысленно облизываться.

– Не тянись за столом! – сделала ей замечание maman.

– Слушай, что говорит свекровь! – поддержал я. – Будущая.

Мы прыснули все втроём.

– Мы завтра решили по магазинам пробежаться, – сообщила maman. – По тряпочкам. Может, и на рынок сходим. Ты как?

– Да я не возражаю, – пожал плечами я. – Идите, бегите.

– Может, с нами? – предложила maman. – На машине мы всяко-разно больше магазинов объедем.

– Нет, мэм, – ответил я. – На машине я пока по городу ездить не собираюсь. Скользко, опыта мало.

А если честно, мне было просто лень. Мне показалось, что своим ответом я разочаровал и maman, и Альбину.

– Нет, ну если вы хотите, то я готов…

– Нет, нет, не надо! – открестилась Альбина. – Мы и пешком пройдемся.

После ужина она потащила меня к себе, заявив maman:

– Мы пойдем гравюры посмотрим!

Maman с долей ехидства поинтересовалась:

– Ночевать-то придешь?

– А это как пойдёт! – ответила за меня Альбина.

– Ты что такой хмурый весь вечер? – спросила Альбина, когда мы остались одни. Я подумал и рассказал ей сначала про Светлану, потом про ДТП, заказчиком которого был отец Димочки, про свою поспешную поездку в ЦУМ.

Когда рассказывал про свою бывшую подружку, Алька скривилась, но смолчала. А вот когда сообщил про покушение, она нахмурилась и спросила:

– Ты хочешь их убить?

Я кивнул:

– Ты понимаешь, что они не успокоятся? Тем более, что этот Амельченко считает себя эдаким небожителем, которому всё дозволено.

– Но нельзя же так! – Алька упёрлась локтем мне в грудь. – Это же убийство!

– Они тебя один раз почти убили, – печально вздохнул я. – А сегодня меня. А завтра кого? Maman? Я не хочу терять ни тебя, ни её. И уж совсем не хочу умирать сам.

– Ну, может, как-то надо с ними по другому? – она пожала плечами. – Поговорить? Пригрозить, наконец?

– Думаешь, они поймут? – скривился я. – Надо было их оставить тогда в больнице навсегда парализованными.

– Почему меня не дождался, когда в ЦУМ поехал? – внезапно переключилась она и обиженно заявила. – Может, я бы тоже себе что-нибудь подобрала бы на весну?

Я вернулся, когда maman была уже в объятиях Морфея. Я осторожно, стараясь не шуметь, ушел в свою комнату, закрылся. Подпёр стулом (очень удобно, оказывается, встаёт спинка ровно под ручку) дверь. Включил свет, вытащил из нижнего ящика крайнего левого шкафа свои «сокровища», включая кусочки ткани и бумажки с образцами крови.

Нашёл бумажный конверт, обычный почтовый конверт, подписанный «Амель», достал оттуда носовой платок с пятнами крови Амельченко-отца и Амельченко-сына и задумался.

Всё-таки заронила Алька в меня зерно сомнений, посеяла и полила обильно, так сказать. С обоими Амельченко, и старшим, и младшим, вопрос надо было решать. Причем, безотлагательно и кардинально. Но убивать их всё равно не хотелось.

Я наложил на кровь Амельченко-отца конструкт «мостик», сел поудобнее и привычно скользнул в Астрал.

Сначала я, как всегда, сделал записи в дневник, подробно расписав события, связанные с применением магии за день – всё, от встречи с бывшей подружкой и наложением «каменной кожи» и покушения до лечения кота.

Я вспомнил еще один момент, мысленно смутился, покраснел, но записал. Когда кот уже был здоров, а Зинаида Михайловна сидела перед ним на корточках спиной ко мне, наблюдая, как он уминает паштет из вареной курочки (Зинаида Михайловна сама его готовила специально для Колчака), я чисто из озорства выпустил волну «живой» силы ей в район поясницы, как тогда, на дискотеке Наталье Михайловне. Зинаида Михайловна невольно опустилась с корточек на колени, чуть наклонилась, опёрлась руками в пол и замерла. В этом положении она пробыла минуты три, не больше. Тяжело дыша, встала, буркнула «что-то у меня голова закружилась!», быстро взглянула на меня (я едва сдержал улыбку) и скрылась в ванной. Впрочем, в мою сторону с её стороны никаких ни намеков, ни поползновений по поводу происшедшего не было.

На этот раз библиотечная полка пустовала – ни учебников, ни монографий, никакой вообще литературы не наблюдалось. Шкафы в библиотеке, конечно, стояли, забитые и книгами, и свитками, и даже какими-то альбомами. Только всё это было обманкой. Пытался я, и не раз, что-нибудь взять из этих шкафов. Увы. Рука упиралась в гладкую стену.

Я погонял силу по каналам. Моё магическое ядро вроде внешне по размеру осталось прежним, только изменило цвет, став из светло-золотистого темно-оранжевым, и перестало быть прозрачным. Оно выглядело теперь как крупный апельсин, а точнее эдакое маленькое темное солнышко.

Я задумался, разглядывая себя в зеркале. Так было удобнее. Представил в Астрале перед собой зеркало и смотри на себя, на своё магическое ядро, каналы. Можно понаблюдать за своими внутренними органами, выявляя возможные отклонения, то есть болячки явные и скрытые.

Я сел за стол, взял в руки платок с кровью Амельченко-отца. «Мостик», наложенный мною, светился как несколько синих светящихся нитей, один конец которых упирался в платок, а другой уходил в никуда в сантиметрах 10–15 над ним. Осталось наложить конструкт на эти нити.

Сначала я хотел наложить «проклятье», как на уголовников Шалвы. Потом просто усиленный «дротик» – импульс «мертвой» силы, который бы вызвал обширный инфаркт или инсульт, а, в конечном счете, и смерть.

Зерна сомнения во мне посеяла просьба Альбины не доводить месть до крайности, то есть не убивать ни отца, ни сына. Я задумался над этим, стоит ли действительно убивать их? Разум говорил, что не стоит оставлять живыми врагов у себя за спиной. Рано или поздно они снова попытаются достать меня и моих родных и близких. Но, тем не менее, что-то во мне противодействовало голосу разума.

Я махнул рукой и послал по «мостику» конструкт «ночного кошмара», напитав его силой раза в два больше обычного. В конце концов, если получится недостаточно, можно будет легко повторить. Платочек-то с кровушкой никуда не денется!

Синие светящиеся нити погасли. Конструкт ушел по назначению. Эх, жалко я у них в квартире не был. Показать бы её барабашке. Вот была бы веселуха!

Я взялся за дневник. Надо записать результаты своего труда.

Глава 31

Глава 31.

Защита Разума

– Чем будешь заниматься? – поинтересовалась maman, одеваясь в прихожей. Альбина задерживалась.

– Поработаю над собой, – буркнул я. – Буду самосовершенствоваться. Немного.

– Что-что? – не поняла maman.

– Мэм, ты думаешь, у меня дел нет?

В квартиру ворвалась Алька, чмокнула maman в щечку, потом меня в губы.

– Привет! – весело сказала она и вдруг щелкнула меня по носу. – Я готова!

– Ну, что пошли? – сказала maman.

– Ой, – спохватилась Альбина. – Антош! А ты мне денюшку не дашь?

Maman раскрыла рот. Я пожал плечами:

– Конечно, дам. Сколько?

– Ну, рублей двести!

Вдогонку к широко открытой ротовой полости, у maman так же широко открылись глаза. Она хотела что-то сказать – толи мне, толи Альбине, но не успела.

– Сейчас!

Я сходил в комнату, залез ящик, вытащил стопку «десятирублевок», отсчитал двадцать штук, потом еще двадцать. Вышел, протянул одну стопочку Альбине, другую maman.

– Хороший мальчик! – Альбина подмигнула мне и снова чмокнула быстрым поцелуем в губы. – Спасибки!

Maman взяла деньги, медленно убрала их в сумку, кивнула в знак благодарности.

Они ушли, оставив меня в одиночестве. Я сварил себе еще кофе, налил молока, насыпал сахару и пошел в комнату. Кофе пить приятней, сидя в кресле, хоть оно и старое, из прошлой жизни с прошлой квартиры.

Кофе закончилось. Я отставил бокал, уселся поудобнее, закрыл глаза и замер, отрешаясь от всего.

Библиотечная полка и на этот раз оказалась пустой. Впрочем, на письменном столе обнаружилась тоненькая брошюра «Защита от магии Разума». Я взял её в руки, открыл…

Вступительная часть повествовала о заклинаниях магии Разума, их воздействующих факторах, конструкциях, последствиях – всё общими фразами и малой долей конкретики. А вот заканчивалось вступление интересно – переходом к 1-й главе или параграфу, как защититься от влияния конструктов на основе этой магии.

Конструкт оказался достаточно сложным, многосторонним и, соответственно, имел много вершин и точек приложения силы. Зато у него оказался огромный плюс – он был долгосрочным по времени действия – от года и дольше. Для меня запоминание особого труда не составило. Я перечертил его пару раз перед собой в пространстве Астрала, запоминая точки приложения силы, покрутил пред собой, разглядывая со всех сторон.

Затем вернулся вновь к брошюре. Прочел про способы наложения (можно напрямую, можно через кровь, то есть отдаленно, по «мостику», можно через амулет-артефакт). Оказалось, что если напитать некоторые точки-вершины «мертвой» силой, то конструкт, наоборот, усиливает заклинание Разума, увеличивая его действие на длительный, до 5 месяцев, период.

А еще заклинание защиты Разума не могло быть снято. Оно только рассеивалось само, со временем. Если упрощенно, то я не мог воздействовать на человека, например, уложить его спать, если на него было наложено заклинание защиты.

В заключении я узнал, что конструкт защиты Разума мало того предотвращает наложение заклинаний одноименной магии, но и защищает от так называемых «бытовых» воздействий на мозги, не связанных с магией – тот же гипноз, от влияния харизмы и прочее.

Я направился на астральный полигон отрабатывать усвоенные знания. Библиотека со столом, стеллажами и шкафами исчезла. Возникла длинная узкая комната с манекеном.

Я с минуту постоял, сосредоточился, наложил на манекен конструкт защиты. Он засветился сиреневым цветом, свидетельствуя, что заклинание работает. Я выпустил конструкт подчинения. Цвет не изменился. По очереди попытался наложить заклятия сна, правды, ночного кошмара. Бесполезно. Манекен так и не изменил цвет.

Меня вдруг осенило. А «каменная кожа» может защищать от конструктов магии Разума? Гериса нет, никто не подскажет, разве что… Я «установил» еще один манекен. Наложил на него «каменную кожу». Манекен засветился сиреневым цветом – конструкт «лёг» на объект нормально. Я выпустил конструкт ночного кошмара. Манекен вспыхнул красным цветом. Я выждал несколько минут, дожидаясь, когда красный цвет сменится сиреневым. Выпустил конструкт сна. Результат оказался немного другим. От заклятия сна «каменная кожа» немного, но защищала. И с «правдой» вышло так же. В общем, от чего-то «каменная кожа» защищала, но не сильно, а что-то пропускала. Интересно, а от воздействия ведьмы Альбины она защищала на все сто процентов? Или наполовину? Или я только думал, что защищала?

На этом мои занятия в Астрале можно было считать законченными. Осталось только «покачать» каналы, погонять силу по телу.

* * *

В эту ночь Владлен Георгиевич спал, как никогда, отвратительно. Как только он закрывал глаза, пытаясь заснуть, то сразу же погружался в ужасающий до дрожи кошмар: то падал в бездонную пропасть, то его начинала пожирать заживо громадная скользкая зубастая тварь, то он терял партбилет перед самым партийным собранием и первый секретарь обкома бросал ему в лицо «Предатель!», ему тут же заламывали руки люди в серо-зеленых гимнастёрках, а затылок чувствовал холодный металл ствола нагана.

Когда Владлен Георгиевич вскочил в постели ночью с криком очередной раз, его раздраженная жена Аглая Стефановна встала с постели, сходила на кухню, накапала ему успокоительных капель, прихватила из аптечки таблетку сильнодействующего снотворного, принесла ему:

– Пей! Надоел уже!

Владлен Георгиевич послушно выпил. До утра он так и не проснулся, ухнув, как в прорубь, в тяжёлый, пустой сон без сновидений.

Он проснулся вялым, совершенно разбитым. Обнаружил под собой мокрую, воняющую мочой простынь. Жены рядом не наблюдалось. Владлен Георгиевич кое-как встал. Тело слушалось с трудом. Ноги подкашивались, руками овладел непонятный тремор. Кружилась голова. Он, тяжело дыша, стянул с себя мокрую майку, трусы, держась за стены, поплелся в ванную, поймав себя на мысли, что никогда раньше так себя отвратительно не чувствовал. Владлен Георгиевич залез в ванну, выпрямился, включил душ, не озаботившись закрыть штору. Переключился с горячей воды на холодную, затем снова на горячую, и снова на холодную. Контрастный душ его вроде взбодрил. Во всяком случае он почувствовал себя увереннее. Он спустил ногу из ванной на пол, перенес на неё вес тела, опёрся и, поскользнувшись на мокром полу, потерял равновесие и со всего размаха приложился затылком об чугунный бортик ванны.

– Ты не можешь поспокойнее, не шуметь, а? – рявкнула Аглая Стефановна, заглядывая в ванную. Но, увидев неподвижно лежащего на кафельном полу мужа и багровое пятно под его головой, истошно закричала, прижимая ко рту кулаки.

Глава 32

Глава 32.

Страшная месть и её обратка.

Первой приехала машина «скорой помощи». Врач, оглядев тело, попытался нащупать на шее пульс, осторожно приподнял и повернул голову, вздохнул, изображая печаль:

– Мёртв. Вызывайте милицию.

Милиция, впрочем, уже стучала в дверь.

Высокий худощавый майор милиции, проверив документы у Аглаи Стефановны, взял под локоток врача «скорой», отвел его в сторону и спросил вполголоса:

– Что скажете, товарищ доктор?

Немного ошалев от такого обращения, врач бросил взгляд в сторону жены покойного и так же тихо ответил:

– Несчастный случай.

– Вы уверены? – спросил майор. – Понимаете, покойный был непростой человек, руководитель крупного магазина, друг…

Он украдкой показал пальцем вверх.

– Мы не имеем права здесь ошибиться!

– Несчастный случай, – повторил врач. – Сто процентов! Мокрый пол, на бортике ванны следы крови и мозгового вещества. Других телесных повреждений не имеется.

– Понятно, – кивнул милиционер. – Можете быть свободны. Хотя нет. Подождите, может, еще помощь понадобится.

– Сержант! – он повысил голос. – Вызывайте труповозку!

– Что⁈ – взвилась Аглая Стефановна. – Да как вы смеете?..

– Аглая Стефановна! – майор милиции цепко ухватил её за плечо. – Идёмте на кухню. Мне надо взять с вас показания.

Женщина попыталась вырваться, но майор спросил:

– Или в отдел поедем?

– Нет, нет, – испугалась она. – Идёмте на кухню…

Он выложил на стол несколько бланков протоколов. Взял ручку. Заполнение протокола допроса заняло не больше 15 минут. Установочные данные допрашиваемой, когда обнаружено тело покойного, обстоятельства, при которых обнаружено тело…

– Что можете сообщить, что по вашему мнению может иметь отношение к смерти? – произнес стандартную фразу майор.

– Понимаете, он всю ночь плохо спал, – рассказала она. – Кошмары снились. Я ему дала успокоительное и снотворное…

– Назначение врача имеется? – перебил её майор.

– Конечно!

Милиционер кивнул.

– Он спал, как убитый, до утра, – продолжала Аглая Стефановна. – Не проснулся даже в туалет. И ночью описался. Я ушла от него спать в залу. А утром слышу – грохот в ванной…

– Понятно, – неопределенно ответил майор. – Что еще?

Аглая Стефановна зачем-то посмотрела по сторонам, перегнулась через стол и шепотом сказала:

– Он седой. Понимаете, седой! Он же черноволосый был. Еще вечером у него на голове ни одного седого волоска не было! Ни одного! А утром вы сами видели. И лицо… У него ж ни одной морщинки не было! А теперь старик стариком. Ведь ему всего пятьдесят пять лет исполнилось.

Майор милиции только развел руками. В это время на кухню ворвался сын Дмитрий. Он посмотрел ошалевшими глазами сначала на мать, потом на милиционера, плотно закрыл дверь и проговорил тихо-тихо:

– Я знаю, кто это сделал! Знаю. Это он… Он!

– Кто? – спокойно спросил майор.

– Это… Это… Это… – Дмитрий попытался что-то сказать, но у него не получалось. Он только беззвучно, как рыба, открывал рот. – Он… Колдун…

Он схватился руками за голову, застонал, закричал:

– Я не могу сказать! Не могу! Мне больно!

Майор милиции вскочил, открыл дверь кухни, крикнул:

– Врача сюда! Срочно!

Вместе с врачом «скорой» они отвели Дмитрия в комнату, уложили на кровать. Врач вытащил шприцы, достал ампулу с лекарством.

Аглая Стефановна, стоя в дверях, плакала, глядя, как сыну вводят внутривенно успокоительное.

– Что за колдун-то? – словно невзначай поинтересовался майор, встав рядом.

– Не знаю, – пожала плечами Аглая Стефановна. – По осени сначала сына, потом мужа ни с того, ни с сего вдруг разбил паралич. Их в областную неврологию положили. А потом вдруг так же неожиданно они выздоровели. Я краем уха слышала, что это месть колдуна за то, что Дмитрий какую-то девочку обидел.

– Какую девочку? – заинтересовался майор.

– Не знаю, – огрызнулась Аглая Стефановна. – Понятия не имею. Он вообще скромный мальчик. Мухи не обидит.

– Ладно, разберемся! – заявил майор.

* * *

Maman и Альбина вернулись после обеда, к трем часам, держа в руках объемные сумки. Я успел позаниматься и даже сварил суп. Харчо. Говядины у нас в морозилке было много. А maman, уходя, вытащила замороженный кусок мяса с косточкой на полкило веса.

– Суп-харчо! – торжественно объявил я, забирая у maman тяжелую сумку. Разумеется, в первую очередь у maman. Потом уже у Альбины.

– Здорово! – улыбнулась maman. Альбина слегка нахмурилась, сводя брови вместе на кукольном лице.

– Пойдём помогу.

Я подхватил Алькину сумку и потащил в её квартиру.

– Минут через пятнадцать приходи на харчо, – пригласил я. Алька улыбнулась.

– На второе макароны? – спросила она.

– Ага, с котлетами!

Дома maman примеряла обновки. Закупились они основательно.

– Хорошо, что ты денег дал, – не оборачиваясь, заметила она. – В универмаге на Почтовой осенние сапоги выкинули. Гэдээровские и недорого. И очередь совсем небольшая.

– Алька твоя, – снизив голос, сообщила maman, – на рынке у спекулянтов белье кружевное купила. Сегодня тебе похвастается.

Она хихикнула. Я покраснел.

– Да я тоже разорилась, – вздохнула maman. – Комбинашку себе взяла у них.

Maman вздохнула и криво улыбнулась:

– Потратились мы, сынок… Спасибо тебе!

Она привстала, чмокнула меня в щеку.

– Добытчик ты у меня!

Звонок в дверь раздался крайне не вовремя, совсем не вовремя. Мы втроём приступили ко второму блюду.

– Кто там еще? – недовольно вздохнула maman, слушая, как кто-то очень нетерпеливый нажал кнопку звонка и не думал её отпускать. Альбина тоже скривилась. Я напрягся. Такая настойчивость меня, честно говоря, напрягла.

– Я открою, – сказал я, поднимаясь. У самой двери я накинул «каменную кожу». Не нравилась мне эта ситуация. Тем более, что сегодня ночью Амельченко-старший получил свою долю «люлей». Звонок не унимался.

Я сдвинул засов-щеколду и рывком открыл дверь, чуть не прибив стоящего за ней. В нашем доме двери были крепкие, толстые, деревянные, не фанерные и открывались наружу. Такую просто так не выбьешь.

Толстяк Димочка, Амельченко-младший, вовремя отскочил, а то получил бы по лбу. В расстегнутой дубленке, дорогой норковой шапке на затылке с круглыми бешеными глазами он занес вверх левую руку, чтобы дальше долбиться в дверь, а тут увидел меня, растянул рот в радостной улыбки и прошипел:

– Ты! Это ты!

Он поднял правую руку. Один за другим щелкнули три негромких выстрела, словно удары пастушьего кнута. Небольшой пистолетик, почти незаметный в его руке, я сразу не разглядел.

Я был одет в облегающую футболку и спортивные штаны. Пули даже не пробили одежду, осыпались мятым горохом вниз.

– Как ты задолбал! – в сердцах выкрикнул я, швырнув в него параличом. Дмитрий осел на пол. Я огляделся по сторонам. Никто из соседей (на площадке были еще две квартиры) так и не вышел. Я вытащил у него из руки пистолетик, подобрал гильзы, пули. Наложил на него конструкт подчинения и сказал:

– Ты всё навсегда забудешь! Уходи!

Однако, прежде чем наложить отменяющее паралич заклинание, я на всякий случай пошарил у него по карманам. Из внутреннего кармана дублёнки, который застегивался на молнию, я вытащил плотный конверт, подписанный «А. К.». Открыв его, обнаружил свои фотографии и отпечатанный на машинке лист бумаги. Поспешно сунул его за пояс.

А потом… Потом заклинание отмены паралича, точнее отмеренный импульс «живой» силы, и вперёд:

– Уходи и всё забудь!

Дмитрий, как лунатик ночною порой, пошел вниз по лестнице на улицу.

– Замерзнет, – сзади буркнула Альбина. – Он же не застегнулся даже.

Она с maman стояли в дверях позади меня и наблюдали всю эту картину.

– Да и хрен с ним! – выругался я, заталкивая их обратно в квартиру. – Если бы не ты, он бы не пришел! Зря я тебя послушался!

– Грохнул бы их обоих и дело с концом! – добавил я вполголоса, приблизив своё лицо вплотную к её лицу. – Гуманистка!

Альбина отшатнулась от меня, обиженно сжала губы в гузку, шмыгнула кукольным носиком, закрыла лицо руками и бросилась на кухню. Maman поспешила ей вслед, бросив мне:

– Ну, вот! Зачем девочку обидел?

«Девочку?» – я мысленно плюнул и ушел к себе в комнату, плотно закрыв за собой дверь. Уж мне было, чем заняться!