Текст книги "Аттестат зрелости 2 (СИ)"

Автор книги: Сергей Рюмин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

Глава 7

Глава 7

Сегодня в школе будут танцы, кино, буфет и дискотека.

Утром maman, перед тем, как уйти на работу, объявила, что новый год она собирается отмечать не дома, а у Юр Юрича, причем, в компании с его друзьями и подругами.

– Не переживай, я тебе всё приготовлю, сможешь нормально встретить новый год со своей Снегурочкой! – пошутила maman, подмигивая. – Думаю, и тебе, и твоей Альке понравится!

Это было не то, чтобы огорчительно, но неожиданно. Кстати, Алька вчера так и не появилась дома. Maman на работу вышла из дома одна. Я прождал Альбину до одиннадцати вечера. Честно говоря, просто соскучился. Хотя своих дел, как всегда, было предостаточно.

Я вздохнул, но особо не переживал – некогда, в школу надо собираться, а Альбинка уже имеет «опыт», не пропадёт, тем более, что постоянно с амулетом.

Сегодня, в соответствии со вчерашними новостями, я не стал трогать школьную форму, оставив её в шкафу, надел джинсовый костюм и «вранглеровскую» полосатую футболку.

Позже оказалось, что Мишка с Андреем тоже нарядились в джинсу. Причем, Андрюха в свой собственноручный «сампошив», который практически ничем не отличался от «фирмЫ».

Выглядели мы втроём не как близнецы, но почти одинаково. А с другой стороны нашу компашку уже года два звали «три мушкетера».

Другие парни из класса оделись попроще – брюки, рубашки, свитеры.

Девчонки нас, конечно, переплюнули, нарядились в вечерние платья, даже чуть-чуть подкрасились.

Малевская «срисовала» нас после первого урока возле нашего родного кабинета русского языка и литературы. Она замерла, с открытым ртом осмотрела всех нас, и ребят, и девчонок, и, слегка заикаясь, поинтересовалась:

– Почему не в форме? Без комсомольских значков?

– Так праздник сегодня, танцы, – пожал плечами Севка Щеглов. – Нина Терентьевна разрешила…

Малевская постояла, молча открывая-закрывая рот, как рыба на воздухе, потом нашла в себе силы рявкнуть:

– Развели бардак!

И пулей влетела в наш класс, не забыв прикрыть за собой поплотнее дверь. По крикам внутри, мы поняли, что у завуча при выяснении отношений с нашей уравновешенной и невозмутимой Лаврухой началась истерика. Потом дверь распахнулась, из класса бегом выскочила Малевская, за ней не спеша, совершенно спокойно наша «класснуха».

– Сейчас Иван Степанович нас рассудит! – не оборачиваясь заявила завуч.

Уходя, Лавруха обернулась и весело нам подмигнула, чем вызвала новый всплеск гневных воплей со стороны Малевской.

Вообще завуч, после того, как заняла должность парторга школы, стала какой-то дерганой, агрессивной, причем с политическим уклоном. Отсутствие комсомольского значка она рассматривала чуть ли не как преступление, а джинсы так вообще у неё стали элементом пропаганды западного образа жизни.

– Лавруха у нас молодец! – заметила Жазиль.

– Сколько её помню, всегда нас отмазывала, – подтвердил Димка Зеленчук. – Никогда не сдавала.

Странно, но на урок она появилась вовремя.

– Что заскучали? – весело спросила она. – Берите учебники и читайте…

Начало дискотеки запланировано на 15.00. Неизменным местом проведения был спортзал, где уже стояла огромная под самый потолок (два этажа!) настоящая живая ель. Когда и кто её успели привезти и установить, никто из нас даже не заметил. Поговаривали, что постарались шефы – руководство завода «Химик».

Мишку сразу запрягли устанавливать аппаратуру. Впрочем, это было вполне ожидаемо. Только на этот раз он уже был не один. Ему выделили двух помощников, учеников 8-х классов.

– Смена, однако, – заметил Мишка. – После 23-го февраля – всё, совсем, всё… Сдаём дела, аппаратуру.

Он демонстративно всхлипнул.

Ребята с девчонками разбрелись после третьего урока кто куда. Мы же с Андреем сначала решили помочь Мишке, всё равно делать нечего. А тут оказалось, что и помогать ему совсем не надо.

– Перекусить бы надо, – намекнул Андрей.

– Не мешало бы, – согласился я.

Увы, но в нашей школьной столовой обнаглевшие повара решили устроить себе выходные накануне нового года.

– Хляпика на них нет! – буркнул я, вспоминая скелет морской свинки, подброшенный им в кастрюлю с компотом.

– Пойдём за пирожками? – предложил Андрей.

– На меня возьмите! – вслед крикнул Мишка.

– Ты почему домой обедать не пошёл? – спросил я у Андрея. – Времени еще вагон!

Андрей скривился, махнул рукой и не ответил. В столовой я заметил, как собирал по карманам мелочь – 5 копеек там, 2 копейки здесь, 3 копейки в джинсах. Набрал, пересчитал, буркнул:

– На три пирожка хватит.

– Оставь! – я вытащил заблаговременно приготовленный рубль. – Я нынче богат! Относительно.

На рубль вышло 20 пирожков. 19 нам завернули в кулёк из серой обёрточной бумаги, а один ухватил и сразу стал жевать Андрей.

– У тебя деньги всегда есть, – хмуро и, как мне показалось, немного завистливо заметил он.

– Сегодня есть, завтра нет! – отмахнулся я и соврал. – Батя периодически подкидывает.

– А кем он у тебя? – поинтересовался Андрей, на ходу жуя жареный пирог.

– Какой-то начальник…

На самом деле батя работал старшим мастером. Алиментов не платил с полгода, поскольку я ему объяснил, что нам с maman денег хватает. Он мялся недолго. Всё-таки его новая жена Катерина должна родить со дня на день, деньги им самим нужны…

– А у моих 20 копеек не выпросишь, – скорчил рожу Андрей.

У Андрюхи отец работал инженером-электронщиком на заводе электронных приборов, мать нянечкой в детском саду. А еще у него были брат и сестра. Оба сильно младше его. Разумеется, денег в семье постоянно не хватало. Об этом мне как-то по секрету поведал Мишка. Андрюха постоянно стремился где-то как-то заработать. Собственно, шитье джинсы было его идеей.

Мишка нам обрадовался, сразу выхватил кулёк, ухватил себе два пирожка. Потом вытащил еще два и предложил своим «сменщикам». Ребята тоже не завтракали и не обедали, поэтому были несказанно рады внезапному перекусу. Андрей присоединился к нему.

– Так, вы здесь продолжайте, а я отойду, – сказал им Мишка. – Если что, пошёл пожрать.

Мы, не одеваясь, вышли на улицу. Мороз был несильный, градусов 10 максимум. Я скомкал и бросил пустой кулёк, попав точнёхонько в урну, стоявшую в шагах десяти. Андрюха показал мне большой палец. Мишка кивнул, подтвердил, дескать, и оценил моё мастерство.

Зашли за угол здания. Мишка достал сигареты, традиционно предложил мне. Я так же традиционно отказался.

– Прикольная будет дискотека, – заметил он, пуская колечко дыма. – Записи Малевская притащила. Строго-настрого наказала крутить только их.

– А что там?

– Сенчина, Ротару, Анна Герман, «Красные маки», «Самоцветы», «Сябры», «Песняры», «Веселые ребята», – осклабился Мишка. – Из иностранной эстрады «Дин Рид».

И с веселой тоской добавил:

– Три катушки-«пятисотки» советской эстрадной песни.

– Думаю, народ разбежится через полчаса после начала, – сказал я.

– Не разбежится, – махнул головой Мишка. – Школу закроют, дежурить будут учителя. Кстати, – он понизил голос, как-будто здесь нас мог кто-то услышать, – учителя тоже собираются бухнуть. Знаете, где?

– В учительской? – предположил Андрей.

– В мастерских! – засмеялся Мишка. – У Михеича. Хотели в столовой, но там всё закрыли. Михеич порядок навёл, столы расставил. Уже накрывают, наверное.

– Вы где собираетесь Новый год встречать? – спросил я.

– Дома, с родителями, – ответил Андрей.

– Дома, – подтвердил Мишка. – Может, после часу пойдём к клубу. А ты?

Я вздохнул:

– Пока непонятно. Вроде с Альбиной собирались…

Мишка улыбнулся:

– Везёт тебе! Такая подруга…

– А у тебя-то есть катушки с нормальной музыкой? – спросил я.

– Ну, а как же! – кивнул Мишка. – Я же готовился, не знал, что Малевская притащит своё «творчество».

– От слова «тварь», – вставил Андрей. – Пошли, я уже замёрз!

– Почему ты насчет записей спросил? – вполголоса поинтересовался Мишка.

– Ну, мало ли?.. – уклончиво ответил я. Родилась у меня одна идейка…

Ближе к трем спортзал стал заполняться. Сначала потянулись так называемые «пионеры», учащиеся помладше, 4–7 классов, затем постарше, и, наконец, когда уже музыка грохотала, что аж уши закладывало, в зале показались наши одноклассники – и все с удивленными физиономиями. Удивляться было чему.

Дискотека началась песнями Людмилы Сенчиной про оленя, про аиста на крыше и мир на земле. Разумеется, танцевать под эти мелодии никто не рискнул. Малевская с каменным выражением лица стояла возле дверей. После Сенчиной пошла Ротару, затем Алла Пугачева со своим «Арлекином».

Народ, «пионеры», стесняясь друг друга, стали что-то изображать вроде танцев – притоптывать ногами, руками слегка размахивать. При этом и мальчишки, и девчонки явно друг друга стеснялись и больше кривлялись, чем действительно танцевали.

Потом пошли «Песняры» с их «Вологдой», «Красные маки» с «Остановите музыку», «Веселые ребята» («Ни минуты покоя»)…

Наши 10-й «А» и 10-й «Б» не танцевали. Просто ушли за елку подальше от входа, стояли и угрюмо переговаривались. Недоумевали и педагоги. Первым подал голос Гера Енкелевич. Он прошел через зал, подошел к Мишке, толкнул его в плечо:

– Эй, лабух, смени пластинку!

Мишка сбил его руку блоком, криво усмехнулся. Тут влез я:

– Гера! Не стреляй в пианиста. Играет, как умеет!

И знаком показал на Малевскую:

– Это её репертуар.

– Извини, братан! – Гера, извиняясь, сжал Мишке плечо. – Блин буду, не знал.

Он направился к завучу, что-то ей сказал. Малевская едва заметно отрицательно качнула головой из стороны в сторону. Гера попытался выйти из зала, но Малевская не пустила.

– Я в туалет! – крикнул он.

– Потерпишь немножко! – ответила она и улыбнулась ему змеиной улыбкой.

Чуть позже в спортзал дверь открылась, вошел директор школы Матвеев Иван Степанович в наряде Деда Мороза. Малевская подала знак. Мишка мгновенно выключил магнитофон.

Директор взял в руки микрофон:

– Дорогие друзья! Учащиеся нашей школы, педагоги! Поздравляю Вас с наступающим Новым 1981-м годом!

Он говорил недолго, минут пять. Потом микрофон взяла Малевская и тоже стала поздравлять. Она «поздравляла» дольше, нудно рассказывая про успехи школы в построении социализма в прошедшем году.

– А где мешок с подарками? – ехидно прошептал Андрей. Завуч услышала, едва заметно дёрнулась, дрогнула, но говорить не перестала. Она как раз перешла на Олимпиаду-80 и происки империалистов. Вспомнила про двоечников, которые, с её слов, являются потенциальными союзниками этих самых империалистов, потому что своими оценками и поведением не способствуют укреплению советского строя. Минут через пятнадцать её речь, видимо, утомила и директора. Он подошел к ней и потянул за рукав.

– Водка греется, – предположил Андрей. Завуч услышал, замолчала, резко обернулась, выдернула рукав из руки директора, хотела что-то сказать, но не получилось. Иван Степанович наклонился и что-то шепнул ей на ухо. Она кивнула, натянуто улыбнулась и послушно пошла за ним на выход из зала. У самой двери директор обернулся и на весь зал скомандовал:

– С Новым годом! Ура!

Они закрыли дверь. Скрежетнул в замке ключ, подтверждая, что нас заперли.

– Врубай шарманку! – сказал Андрей. – Только нашу…

Мишка хитро улыбнулся, вытащил из дипломата бобину, быстро поставил ее на магнитофон, сменив старую, нажал клавишу. Из динамиков рявкнул знакомый, любимый мишкин «Бони-М». Сразу же погас основной свет. Включились и заморгали в такт музыке разноцветные прожектора (Мишка неделю убил на эту цветомузыку!). Пошла массовка!

В танцевальный круг встали даже молоденькие учительницы, которых оставили в спортзале наблюдать за порядком. В их числе была и Марина, та самая учительница начальных классов, с которой я «зажигал» (ну, честно говоря, пару раз станцевал «медляк») на прошлой дискотеке. А тут еще и очередь «Аббы» подошла с отличной медленной композицией «Игл». Я, конечно, предпочёл бы станцевать с Натальей Михайловной, но она, очевидно, была у Михеича. Поэтому решительно направился к Марине. Она меня узнала и пошутила, вспомнив анекдот, который я ей рассказал:

– Трактор толкать не буду!

– Значит, танцуем!

Я положил ей руки на талию, слегка прижал к себе. Она испуганно попыталась отстраниться. Я не дал. Через полминуты она смирилась, обмякла и перестала меня отталкивать.

– На нас смотрят! – тем не менее яростно прошептала она. Ну, кроме Мишки, который мне восхищенно улыбнулся и показал большой палец, на нас никто внимания не обращал.

– Пусть смотрят! – ответил я. – Они нашему счастью завидуют. Вот закончу школу, сделаю Вам предложение. А они пусть слюни пускают!

Марина прыснула. Мелодия закончилась. Я отшагнул от партнерши, манерно изобразил короткий поклон головой. Ручку целовать было бы чересчур.

– Альбина твоя узнает, она тебе задаст! – задумчиво заметил Мишка, когда я подошёл к нему.

– Ну, ты ж ей не расскажешь, – ответил я. – Ты ж друга не предашь, правда?

– Ну, если только за очень свежие плюшки…

Всё это мы практически орали друг другу на ухо, пытаясь перекричать композицию «Qween».

Дверь в спортзал распахнулась.

– Немедленно выключить! – к нам быстрой, но слегка нетвердой походкой подошла Малевская. Она дотянулась рукой до клавиши «выкл.». Сразу стало тихо. Цветные прожектора погасли. Остались гореть два – белых.

– Включите свет! – потребовала завуч. Вместе с ней вошли в зал и другие педагоги. Веселей всех выглядел Карабалак. Он подошел к нам и, не обращая внимания ни на Малевскую, ни на других учителей, громко, на весь зал попросил:

– Ну-ка, Миша, сбацай нам «Мурку»!

Малевская гневно посмотрела на него:

– Максим Иванович! Как вам не стыдно⁈

И прошипела уже в сторону Мишки:

– Где мои катушки? Ставь немедленно то, что я принесла!

– Перематывать надо, – попробовал возразить Мишка.

– Мотай! – приказала она.

– Людмила Николаевна! – к Малевской подошел директор школы. Красную шапку и белую бороду Деда Мороза он снял, но остался в красной шубе-халате.

– Людмила Николаевна! – громче повторил он, трогая её за плечо.

Малевская обернулась. Директор усмехнулся и сказал:

– Идёмте со мной.

Завуч послушно пошла за ним. Мишка тут же остановил перемотку, огляделся. Дверь в спортзал за директором и завучем уже кто-то прикрыл. Мишка нажал клавишу. Зал снова наполнила «иностранщина», на этот раз играл «Scorpions».

– Пойдем подышим свежим воздухом? – на ухо предложила-крикнула мне Наталья Михайловна. Я давно заметил, как она крутится рядом со мной, не решаясь подойти. Быстрые танцы я не танцевал, предпочитая стоять в компании Мишки и Андрея рядом с аппаратурой – магнитофоном «Ростов», усилителем и деревянным ящиком, в который мой приятель запихал блок цветомузыки, выведя наружу провода к прожекторам и шнур с вилкой.

«Медляк» я станцевал с Мариной, после чего она ушла за ёлку к «пионерам», скрываясь от меня. На второй меня неожиданно ангажировала Ленка-Жазиль, которая весь танец то ли глумилась, то ли подрунивала, то ли ещё что, надо мной, допытываясь, почему мне нравятся «старушки», то есть женщины постарше, а не некоторые одноклассницы. Может быть я и приударил бы за ней в этот вечер, но я вдруг вспомнил эпизод с Капаницей у неё на дне рождения. И следующие «медляки» пропустил, хотя Ленка прямо-таки не отходила от нашей компашки. А тут ещё и Наталья Михайловна… И Мишка включил медленную композицию.

Я решительно ухватил Гревцову за руку:

– Идёмте, Наталья Михайловна! Пожалуйста!

К моему удивлению, Наталья Михайловна ответила на моё предложение с энтузиазмом:

– А пошли!

И сама меня потащила ближе к ёлке. Я был уверен на все сто процентов, что рты раскрылись у всех присутствующих в зале, включая преподавательский состав. Эпатировать дальше мы никого не стали, протанцевав «по-пионерски», почти на вытянутых руках. Но тем не менее, Карабалак мне подмигнул, а Мишка восхищенно показал большой палец. Весь танец мы молчали. А когда он кончился, одновременно направились на выход. Хорошо, хоть за руки не взялись.

– Идём ко мне в кабинет, – предложила она. – Там нам никто не помешает.

Я пожал плечами, молча соглашаясь. Она пошла впереди изящной походкой молодой женщины, знающей себе цену. Я шёл сзади и любовался её округлостями в нужных местах, выпуклостями и прочими достоинствами, включая копну шикарных золотистых волос. Узкая серая юбка до колен, тесно облегающая бедра, белая блуза, через ткань которой просвечивался узкий лифчик – этот наряд ей был очень к лицу.

Она открыла класс своим ключом (казённые ключи от кабинетов были с бирками, этот же был просто на связке).

– Проходи! Садись.

– Может, стоило к вам домой? – нагло улыбаясь, спросил я. – Там бы тоже никто не помешал.

– Не хами! – Наталья Михайловна села за учительский стол, показала рукой напротив себя. Мне ничего не оставалось, кроме как сесть за первый ученический стол, стоящий вплотную к учительскому.

– А не хамлю, – нашёлся я. – Я бы с удовольствием выпил бы чаю.

– Перебьёшься!

Я не ответил, замолчал, ожидая, когда она заговорит сама. Наталья Михайловна некоторое время сидела, хрустя тонкими длинными пальцами.

– У вас прямо-таки аристократические руки, – заметил я исключительно, чтобы подстегнуть её. Она вздохнула и, не глядя на меня, сказала:

– Я не знаю, кто ты. Благодаря тебе я сохранила работу, жилье, а главное, ты каким-то образом, спас моего брата.Наталья Михайловна посмотрела мне в глаза. В её голубых глазах можно было утонуть. А золотистые волосы… Я замер, восхищаясь её красотой.

– Хочешь, я помирю тебя со Светланой? – вдруг предложила она. – Она хорошая девочка, зря вы поссорились. Света приедет на зимние каникулы.

Предложение помириться со Светланой вывело меня из ступора. Я ухмыльнулся:

– Спасибо за предложение, Светлана Михайловна, но я, пожалуй, воздержусь. Мы оба приняли решение: каждый идти своею дорогой. Ей нужен спорт, большой спорт. А мне – тихая, спокойная жизнь…

– Ты же тоже чемпион! – удивилась Наталья Михайловна. Я пожал плечами:

– Я не первый и не последний, который преуспел в том, что ему не нравится.

– Тебе не нравится борьба? – удивилась Наталья Михайловна.

– Нет, – улыбнулся я.– А зачем же ты тогда занимался? В соревнованиях участвовал?

– Наверное, хотел доказать себе, что смогу… – я замолчал. Наташка тоже молчала, ожидая продолжения. Я же продолжал молчать. В конце концов, она меня затащила в класс, не я её. Значит, продолжаем ждать, пока она сама не скажет, что ей нужно от меня. Наконец она не выдержала:

– Ковалёв, кто ты такой?

– В смысле? – я сделал вид, что не понял. Она встала из-за стола, подошла ко мне, присела на край моего стола, наклонилась:

– В прямом! Кто? Ты? Такой?

А я взял и вместо ответа положил ей руку на её упругое бедро, которое было в непосредственной близости от меня. Положил и едва касаясь, погладил. Я бы не удивился, если бы Наташка врезала мне по «морде лица». И даже бы не возражал. Более того, я этого хотел. Потому как этот неприятный разговор сразу бы прекратился. Наталья Михайловна не врезала. Она положила свою ладонь на мою, прижала её к бедру и тихо сказала:

– Не надо.

Я вздохнул и предложил:

– Идёмте танцевать, Наталья Михайловна?

– Ты не ответил.

– Ну, вам-то что? – взмолился я. – Вам-то зачем это?

– Я должна знать, чего от тебя ждать! – заявила она. Это прозвучало для меня неожиданно, крайне неприятно и, пожалуй, обидно. Я встал, не желая продолжать разговор дальше, улыбнулся ей «резиновой улыбкой» и направился к двери.

– Я тебе «пятёрки» поставила за полугодие! – крикнула она мне в спину.

– Я не заслужил? – обернулся я. – Если нет, то возьмите, исправьте. Я возражать не стану.

– Я не хотела тебя обидеть! – снова крикнула Наталья Михайловна. – Прости! Я, я… Я не понимаю…

Она вдруг закрыла лицо ладонями и зарыдала. Не заплакала, а именно зарыдала. Громко, навзрыд. Я вернулся к ней, обнял, прижал к себе. Ненавижу, когда женщины плачут. Она обняла меня, уткнулась лицом в плечо, сказала сквозь всхлипывания:

– Я тебя ненавидела, а ты… Ты меня спас. Брата моего спас… А я к тебе… Я тебя раньше вообще за человека не считала. Ты с сентября совсем другим стал… А когда ты меня просто касался, мне так хорошо ни с одним мужчиной не было!

Она оттолкнула меня, шагнула к столу, вытащила из сумочки платок:

– Уходи, Ковалёв! Иди, танцуй! Забудь, что я тебе сказала. Понял?

Я молча кивнул и направился в спортзал. Моё отсутствие осталось незамеченным. Разве что Мишка с Андрюхой отметили, что я уходил с Наташкой, а вернулся один.

– Предложила меня с Быковой помирить, – сообщил я.

– О, как! – осклабился Андрюха. Мишка скорчил презрительную гримасу.

– Помалкивай смотри! – пригрозил я Андрею.

– В чем вопрос? – ответил он.

Дискотека закончилась в восемь вечера. Малевская больше не появлялась, поэтому Мишка крутил свои записи совершенно спокойно и безнаказанно. Без десяти восемь в спортзал зашел директор, уже в своем обычном костюме, а не в наряде Деда Мороза, и вполне трезвый, огляделся и скомандовал:

– Заканчивай. Вырубай шарманку.

Как только доиграла музыкальная композиция, Мишка выключил магнитофон и включил свет. Обнаружилось, что наших одноклассников осталось четверо: я, Мишка, Андрей и Жазиль. Остальные потихоньку разошлись пораньше. «Пионеров» тоже оказалось маловато. А вот учителя остались, включая Карабалака, который со всем старанием и напористостью «клеился» к Марине. Марина, обрадованная окончанием дискотеки, сразу же рванула на выход, оттолкнув новоявленного ухажёра.

Максим Иванович разочарованно подошёл к нам, вздохнул и сообщил:

– Есть такая коварная птица. Обломинго называется.

– От вас дурно пахнет перегаром, сэр! – отозвался Мишка. Он повернулся к своим помощникам и скомандовал:

– Убирайте, отключайте аппаратуру, закрывайте всё. Теперь это всё, – он обвел рукой вокруг, – за вами!

Мишка сунул пару бобин в дипломат, пояснив, что это записи его личные и весело предложил:

– Погнали домой?

– Ребята, я с вами! – объявила Ленка и повернулась ко мне. – Ты ж потом на остановку?

– На остановку, – согласился я.

На улице нас догнал Карабалак. Он с опаской посмотрел на Ленку, потом всё-таки решился:

– Трояк есть? После каникул отдам.

Трояк ему нужен был на «чекушку». Уж очень хотелось Максиму Ивановичу «догнаться». Деньги у меня были, но одалживать их я не спешил. Во-первых, не хотелось, чтобы он «догонялся», продолжал пить дальше. Была вероятность того, что он может просто-напросто заснуть на улице. А мороз уже был неслабый. Во-вторых, возвращать, несмотря на обещания, он долг не собирался. В прошлом году Карабалак занял 50 рублей у Мишкиной матери с обещанием вернуть через две недели. Но не отдал и спустя два месяца. Мишкина maman, недолго думая, пошла в школу разбираться. Карабалак долг вернул моментально, но тоже перезаняв эту сумму у кого-то другого.

Поэтому мы дружно отрицательно покрутили головами, лишь Ленка полезла в сумку, но я успел её одернуть. Тут же Мишка состроил ей страшные глаза, что Ленка сразу всё поняла.

– Извините, Максим Иванович, – она развела руками. – Забыла совсем. Мы ж сегодня деньги на подарки сдавали… Совсем забыла.

Максим Иванович разочарованно махнул рукой, как шашкой рубанул:

– Эх! Ну, хоть закурить дайте.

Мишка вытащил пачку «Родопи». Карабалак вытащил одну сигарету, протянул её Мишке, а сам забрал всю пачку.

– Ты уже домой пришёл, а мне еще в город ехать!

Мой приятель только вздохнул. Я придержал Ленку за рукав.

– Давай задержимся чуть-чуть, – предложил я. – Или придется с ним вместе в автобусе ехать. Оно тебе надо?

Домой я приехал уже в половине десятого. Мне повезло: сначала уехал один автобус, которым убыл наш неугомонный учитель истории (кстати, получивший напоследок конструкт «исцеления» в спину). Потом, через пять минут поехал второй, на который сели я с Ленкой.

Автобус был почти пустой. Свободных мест хватало. Ленка села рядом, прижалась ко мне, жалуясь на холод.

– Почему вы со Светкой разругались? – поинтересовалась вдруг она.

«Вот сволочи, неужели сдали?» – подумал я, имея ввиду нынешнее предложение от Натальи Михайловны, озвученное мной моим друзьям.

– Да потому, что и ты с Димкой, – ответил я. – Ей нужен большой спорт, олимпиады, соревнования, призы. А мне – тихая спокойная жизнь. Ленка вздохнула и задумчиво заметила:

– Повезет же кому-то…