Текст книги "Аттестат зрелости 2 (СИ)"

Автор книги: Сергей Рюмин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Глава 23

Глава 23.

И снова шпионские страсти

С мебелью получилось достаточно просто. На следующий день опять же после уроков, даже не переодеваясь, приехал в мебельный магазин, зашел к директору. Представился, выложил пачку из 38 двадцатипятирублевых купюр, сообщил адрес и время, когда нужно (нужно, а не можно!) привезти стенку и собрать её.

Всё очень просто, если забыть о предварительном звонке Зинаиды Михайловны и то, что этот мебельный магазинчик на окраине города является филиалом ЦУМа. То есть директор – фактически подчиненный Зинаиды Михайловны.

Maman была в шоке, когда я её поставил перед фактом.

– Румынская стенка? – возопила она. – Да ты с ума сошел! Она же бешеных денег стоит! Рублей 500–600, не меньше!

Но, узнав, что я уже оплатил и стенку, и доставку, и даже сборку успокоилась. Правда, окончательную сумму я называть не стал.

Отгулы ей, конечно, дали без лишних разговоров. Особенно, когда она по секрету сообщила, для чего ей это нужно.

Дома maman поделилась со мной:

– Отношение ко мне на работе стало каким-то непонятно доброжелательным. Начальник даже первым здороваться стал. Профсоюзница наша здоровьем интересуется, предложила, если есть желание путевку в дом отдыха на море. Правда, в июне. Но тоже хорошо! Я, пожалуй, возьму. Как ты на это смотришь, Тош?

Я смотрел положительно. Хотя в июне у меня вроде как экзамены выпускные в школе, да и сам выпускной вечер. Да что я, один, что ли не справлюсь?

В школе учёба шла ни шатко, ни валко. Как обычно. Половина времени на уроках литературы, алгеброметрии, истории, иностранному, физики, химии и обществоведения стало уделяться разбору экзаменационных билетов. В среднем, один билет разбирали за два урока – два вопроса плюс задача.

С Карабалаком было проще.

– Ребята, не беспокойтесь! – глумливо успокаивал он нас. – На экзамене по истории получить трояк надо умудриться! А уж на обществоведении тем более! Даже тебе, Елена Васильевна!

Он ткнул пальцем в Аверину Ленку, отчего та мгновенно зарделась. История с её ежедневным опросом на уроках истории вроде как прекратилась сама собой, но могла возобновиться в любое время. Поэтому Ленка на уроках Карабалака вела себя тише воды, ниже травы.

– Ну-ка, Елена Васильевна, – вдруг начал он, строго взглянув на неё. – Ответьте-ка мне на такой вопрос!

Ленка встала с ненавистью глядя на преподавателя.

– От кого у Екатерины Второй был сын?

Ленка опять покраснела, опустила взгляд.

– Ну же! – подбодрил её Карабалак.

– Не знаю, – прошептала она.

– Правильно! – громогласно кивнул Максим Иванович. – Садись, пять. Она и сама не знала.

Класс грохнул смехом.

Наталья Михайловна меня упорно старалась избегать. Здоровалась, как со всеми, но не более того.

Зато за меня взялись Молекула и биологичка Марина Александровна, которые взяли за моду спрашивать меня на каждом уроке. Молекула, правда, перестала ставить привычные мне «трояки» и даже не ограничивалась «четверками».

Марина Александровна ограничивалась вопросами по домашнему заданию. Выяснив, что я тему знаю, прерывала и ставила оценку– конечно, «пятёрку».

Одноклассники недоумевали.

Отношение Степаныча, который вел в нашем классе физику после ухода Серединой, после разборок с Малевской ко мне абсолютно не изменилось. Так же ровно, а иногда и с долей участия продолжала ко мне относится Лавруха.

Малевская «отболела» две недели, вышла, но ни на меня, ни Наталью Михайловну не реагировала вообще. Со мной даже не здоровалась. После пары приветствий я тоже перестал её замечать.

В курилке третьего этажа Максим Иванович по секрету мне, Мишке и Андрюхе сообщил, что третью четверть она завучем доработает, а в весенние каникулы будет решаться вопрос насчет нового завуча и нового парторга. Сама же Малевская после окончания учебного года собралась из школы уходить совсем.

– Накрутил ей хвоста Степаныч! – заключил Карабалак. – Интересно, за что? Все молчат, как партизаны.

Я тоже молчал, опасаясь поделиться информацией о причинах даже с Мишкой.

А дома тем временем развивалась самая натуральная «битва за урожай», только с мебелью. В первый день по возвращению из школы я с тоской узрел в моей комнате несколько лежащих на полу коробок. Перескакивая через них, я кое-как добрёл до дивана, рухнул на него и задумался. Старый одёжный трехстворчатый шкаф придется перетаскивать в прихожую. Письменный стол – тоже. Или выставлять его к окну. Стенка оказалась почему-то слишком длинной, вдоль стены не умещалась.

Maman заглянула в комнату, устало позвала меня:

– Иди ужинать!

За ужином она поведала, что мебель привезли, выгрузили в районе 11 часов. Потом через час пришел сборщик. Один! И возился до трех часов. При этом потребовал за сборку 10 рублей.

Я тут же вскипел:

– Денег не давать ни под каким соусом! За сборку я всё уплатил, мэм! И много.

Я набрал номер Зинаиды Михайловны, пожаловался ей. Она молча выслушала меня, извинилась и обещала эту проблему решить.

Во всяком случае на следующий день, вернувшись с уроков, я обнаружил мебель уже собранной и расставленной по своим местам. Мусора не наблюдалось, а полы чисто подметены. Старый шкаф и письменный стол стояли в прихожей, а maman находилась в веселом расположении духа.

– Представляешь! – заявила она, как только я переступил порог. – В десять часов пришли 3 сборщика. За три с половиной часа собрали всё. Вынесли мусор, попросили веник. Представляешь, подмели за собой! И ни копейки не попросили!

Она рассказывала, пока я переодевался.

– Только не вешай одежду в новые шкафы! – заметила maman. – Внутри пыль. Протру, тогда повесишь. Пока вон на диван положи.

Я улыбнулся. Maman чмокнула меня в щеку и потащила на кухню.

– Я борщ сварила, – заявила она. – Садись скорей.

Пока я поглощал борщ, maman сообщила, что приходил Юр Юрич, осмотрел сборку, поинтересовался, сколько всё это стоит. Ответил ему один из сборщиков, который поведал и про цену, и про доставку, и про стоимость сборки.

Мамин кавалер почесал в затылке, посетовал maman, мол, деньги тратить некуда, что ли? И тут получил от неё отлуп, дескать, всё это приобретено и оплачено не мамой, а сыном.

– Скуксился Юрий Юрьевич, – посетовала maman. – Мириться приходил. А тут такое…

– Мэм, другого себе найдёшь, – отмахнулся я. – Ты у нас девушка видная, молодая, задорная…

* * *

УКГБ СССР по Переславской области

Кабинет начальника Управления

– Я считаю, что Колдуна надо поощрить, – заявил Киструсс Денису. – Подумай, какой мы можем сделать ему подарок. Деньги, я так понимаю, вручать ему не стоит.

– Не стоит, – согласился Устинов. – Сколько мы можем ему дать? Сто рублей? Двести? Для него это смешная сумма. Действительно, лучше сделать какой-нибудь подарок. Только вот какой?

– А с другой стороны, водительские права ему сделали, – заметил Киструсс.

Они сидели на диване в комнате отдыха генеральского кабинета – начальник управления и его помощник. Киструсс налил себе рюмочку коньяка, предложил и Устинову. Денис вежливо отказался. Он, как всегда, был за рулем, а за рулём он не пил принципиально.

Киструсс выслушал причину его отказа, одобрительно хмыкнул, мол, молодец, одобряю.

Мероприятия по выявленному предателю были завершены. Мирошко этапировали в Москву. Осталось «подчистить хвосты». Агент МИ-6 работал на заводе в отделе внешнего ремонта, ездил в командировки по различным воинским частям по всему Союзу. Сейчас основная работа была по выяснению ущерба от его деятельности: что он узнал за время командировок, что передал своим хозяевам. И как этот ущерб локализовать?

– Если б не Колдун, – в который раз сказал Киструсс, – мы бы даже не узнали истинной причины смерти Гонтарёва. Так бы и похоронили «инфарктника». И работал бы этот злодей дальше неизвестно сколько.

– Это еще раз подтверждает принцип, что с агентурой надо уметь работать, – продолжил он. – Их надо обхаживать, буквально облизывать. Тогда получишь реальный результат.

– Колдун не агент, – заметил Устинов, держа в руках чашку с кофе.

– Агент, не агент, – отмахнулся Киструсс. – Важен результат, который ты получил от работы с оперативным источником. А теперь что будем делать дальше.

Устинов поставил пустую чашку на столик. Киструсс отставил рюмку в сторону.

– Легенду насчет образцов бактериологического оружия или неизвестных химикатов, которые якобы получил Хромой Шалва для передачи французской разведке, отдел контрразведки нашего Управления доработал, передал в Центр, в Москву. Москвичи займутся её реализацией. А мы с вами, – Киструсс хищно улыбнулся, – уважаемый Денис Владимирович, будем ждать других гостей.

– Знать бы только, каким путём эти самые гости заявятся, – заметил Денис.

– Наши аналитики отработают все возможные варианты, – ответил Киструсс. – А вам остаётся только внимательней работать с Колдуном. Усилить меры по его негласной охране – в первую очередь. Ясно?

– Есть! – Устинов встал, разве что не щелкнув каблуками.

Глава 24

Глава 24

Хвосты, которые надо обрубать

С некоторых пор я стал ощущать, что за мной словно кто-то наблюдает, следит. Началось это с конца января.

Всё дело в том, что, когда садишься изо дня в день в одно и то же время на один и тот же автобус на одной и той же остановке, невольно фиксируешь и запоминаешь всех своих попутчиков-пассажиров, которые тоже с тобой дожидаются этот самый автобус. Порой даже знакомишься и невольно начинаешь здороваться с некоторыми.

Две полненькие невысокие чем-то похожие друг на друга женщины приходили с разных сторон улицы, но здоровались, хотя и не общались между собой. Выходили всегда на одной и той же остановке «площадь Театральная».

Майор-милиционер, проживающий в соседнем подъезде нашего дома, всегда в шинели и шапке, с портупеей и пустой кобурой, ехал до ул. Дзержинского.

Невысокая молодая симпатичная брюнетка, наверное, студентка, в длинном элегантном сером пальто и белой шапочке с помпончиком выходила на остановке «Педагогический сквер». На одной стороне улице находилось педагогическое училище, на другой стороне, в глубине – пединститут. Девушку звали Машей. Я встретил её в магазине возле дома. Она была с молодым человеком, который назвал её по имени.

Еще одна молодая полненькая девушка с длинными густыми золотистыми волосами, которые она никогда не убирала под шапку, всегда приходила за две-три минуты до автобуса, иногда опаздывала, ехала до остановки «Сквер молодогвардейцев».

Еще одна пожилая скандальная дама, всё время, садясь в автобус, требовала уступить ей место, даже когда были свободные места. Она выходила на «приборном заводе».

Этот подозрительный тип в коротком черном драповом пальто в собачьей мохнатой шапке появился на остановке два дня назад. Из под шапки, надвинутой на глаза, торчал длинный узкий, расплющенный на конце нос – «нос уточкой». Он дважды проехал до конечной, до Химика, вместе со мной. В автобусе старался держаться ко мне поближе. В третью поездку попытался сесть рядом со мной на место, которое я занял для Ленки. А когда я его отфутболил, сообщив, что, мол, занято, попытался силой сесть рядом. Выяснять отношения и, уж тем более, драться я не стал, просто на следующей остановке он выскочил из автобуса и стал искать себе место поукромней.

На следующий день его уже не было. Зато появилась густо накрашенная, прямо-таки, наштукатуренная, особа лет 25–30, которая в первый день просто доехала со мной до Химика, проводила до мишкиного дома, правда, зашла в другой подъезд, когда я обернулся и пристально уставился на неё. На второй день она попыталась сесть рядом, на ленкино место, на которое я поставил свой дипломат. Пришлось уступить. Когда она уселась, я тут же встал и уступил место пожилому дядечке, отойдя на круг «Икаруса». В этот день мы с Ленкой ехали стоя. Особа в этот раз за мной идти не стала, растворилась в толпе на остановке.

И, хотя я больше таких «наблюдателей-шпиЁнов» больше не видел, чувство чужого глаза в спину не пропадало. Даже Ленка заметила, что я стал чаще оглядываться по сторонам.

– Что случилось? – спросила она, когда мы в очередной раз, приехав в Химик, по дороге в школу остановились возле мишкиного дома. – Ты дёрганый какой-то стал.

– Да чувство какое-то нехорошее стало появляться, – ответил я и пошутил. – То ли следит кто-то, то ли Молекула к доске вызовет.

– Сегодня нет химии, – Жазиль на шутку не отреагировала, даже не улыбнулась. – И вообще тебе грех жаловаться. У тебя чуть ли не все «пятёрки». Даже у Молекулы.

* * *

Выписка из сводки по результатам наружного наблюдения

«26.01.1981 г. объект Блондин вышел из дома в 7.40, прибыл на остановку общественного транспорта 'Ул. Кропоткина», сел в автобус маршрута № 5. До остановки «Ул. Космонавтов» ни с кем не контактировал. На остановке «Ул. Космонавтов» в автобус села одноклассница Блондина Елена Крутикова, разместилась рядом с объектом.

Объект проследовал до конца маршрута, вышел на конечной остановке «пос. Химик», направился к дому Савина Михаила (ул. Менделеевская, 19), являющегося одноклассником Блондина. Е. Крутикова проследовала далее в школу одна…

… В ходе наблюдения за Блондином установлено проявление к нему интереса со стороны неустановленного лица (фотографии прилагаются), условно обозначенного как Шкет. Шкет попытался, не входя в контакт, сблизиться с объектом, проследовал до местожительства М. Савина (ул. Менделеевская, 19, после чего наблюдал за Блондином издали вплоть до его захода в здании школы № 26, после чего направился на остановку общественного транспорта и выехал в город'.

Резолюция руководителя:

«Установить объекта „Шкет“, провести в отношении него проверочные мероприятия. При получении оперативно-значимой информации доложить немедленно. Число. Подпись».

* * *

Выписка из сводки по результатам наружного наблюдения

'29.01.1981 г.…выявлен проявление интереса к объекту со стороны неустановленного лица (фотографии прилагаются), условно обозначенного как Мармазетка. Во время поездки в автобусе Мармазетка пыталась сблизиться с Блондином, который избежал контакта, перейдя в середину салона.

Мармазетка пыталась сопроводить Блондина до школы, но, поняв, что расшифрована, скрылась…

Примечание. Установлено, что объектом Мармазетка является Ксения Олеговна Миронова 18.09.1960 г.р., ур. г. Ростов-на-Дону, ранее судимая по п. «а» ст. 146 «Разбой» УК РСФСР. Является близкой связью вора в законе Григория Ботковели по кличке Гриша Фартовый или Гриша Фарт, имеет кличку Ксюха Шило. Место жительства неизвестно'.

Резолюция руководителя:

«Продолжать наблюдение за объектом Блондин. При выявлении угрозы жизни и здоровью немедленно принимать исчерпывающие меры по их нейтрализации. В отношении Мироновой К. О. принять меры по установлению местожительства.Число. Подпись».

* * *

– Пасут его, – повторила Ксюха Шило, наливая себе в вычурный фужер вино. – Там такие топтуны, мама не горюй! Стопудово, меня срисовали.

Они сидели за столом – Гриша Фарт, Студент, Ксюха Шило. Поодаль в старом продавленном кресле дремал Кузьма Строгий, кряжистый мужик возрастом под 50 с вечно мрачным лицом, за что и получившим своё прозвище.

На столе стояла бутылка водки, бутылка вина, лежала разломанная шоколадка. Водка так и стояла непочатой. Ксюха Шило, пользуясь благорасположением своего любовника Гриши Фарта, наплевав на все условности, потягивала вино, заедая шоколадом.

– Я ж говорил, Гриш, – подтвердил Студент, прошедший по оперативной сводке как «Шкет». – Под наблюдением наш пацанчик. И мне кажется, они его не только пасут, но и охраняют.

– И как его валить? – криво усмехнулся Гриша Фарт.

– Никак, – пожал плечами Студент. – Завалить несложно. Подошел, шило в бок и все дела. Только вот потом не уйдешь. Там такие волкодавы ему пятки чешут, не чета ментовским операм.

Гриша Фарт нахмурился, нагнулся к Студенту:

– Ты хочешь сказать?..

– Чекисты это, – безмятежно бросила Ксюха Шило. – Стопудово чекисты. Один садился на остановке вместе с ним, а другой уже в автобусе ехал. Порядок отработан.

Она вздохнула, улыбнулась.

– Нашу лёжку-то не засветила? – поинтересовался Фарт.

– Не, – Ксюха помотала головой. – Ты думаешь, где я весь день шарилась? Пыль с хвоста стряхивала!

– Ой, лиса… – восхищенно засмеялся Фарт.

– Можно его вальнуть, – зевнул, открывая глаза, Кузьма. – У меня мелкашка есть с оптикой. Там рядом с остановкой двухэтажный домишко с чердаком есть. На остановке фонарь яркий. Можно попробовать… Я ж охотник. Там всего метров пятьдесят, не больше!

– Нет! – Фарт мотнул головой. – Нарисовались мы. Теперь выждать надо. Если сейчас его грохнуть, все шишки на нас будут.

Он помолчал и добавил:

– Если это чекисты, конечно.

– А этому что скажем? – спросила Ксюха.

– А ничего, – отмахнулся Фарт. – Он фраер, еще будет с меня спрашивать! Скажем, думаем!

– И вообще, – произнес он вполголоса задумчиво, – мне самому уже стало интересно, что это за фрукт такой…

Глава 25

Глава 25

Знакомство с усадьбой

Холодный февраль пролетел как-то уж очень быстро. Наступил март. Начал подтаивать снег, а я всё больше стал задумываться о поездке в Кочары. Дубовые саженцы вымахали каждый почти по метру. Пришлось их выставить на пол. Maman моя дубовая роща вводила в уныние, несмотря на мои объяснения.

– Когда ты избавишь меня от всех этих зарослей? – периодически восклицала она.

– Мэм, ну потерпи, плиз до каникул, – утешал я её. – Отвезу сразу, как нас распустят. Прям на следующий же день.

Нынешняя супруга отца Катерина в середине января разродилась крепеньким здоровым мальчиком, чуть больше обычных по весу и росту.

– Акселерат! – сразу загордился отец. – Богатырь.

Несмотря на это роды прошли нормально, без каких-либо последствий. По пути из школы я наведался к ним, немного поколдовал, подлечив Катерину. Валера, как они назвали малыша, в лечении не нуждался. Тем не менее, на всякий случай я им написал номер телефона и строго-настрого наказал звонить в любое время, хоть ночью.

Дом в деревне был готов вместе с баней и ждали меня. Даже небольшой сарайчик успели возвести, как рассказал по телефону Василий Макарович. Директор лесхоза со слов лесника тоже не поскупился, обеспечил меня достойной мебелью. Тем более, что его жена, как говорится, «понесла». Впору хоть всё бросай, включая школу, и уходи в отшельники, занимайся магией.

Действительно, в квартире я себя чувствовал стесненно.

Василий Макарович сообщил, что во второй половине марта проснется от спячки Силантий Еремеевич. Неплохо бы с ним согласовать высадку этих самых дубов. А то ну как будет против? Меня этот вопрос не волновал абсолютно. Ну, будет против, ну и что? Я ж не в лесу у него их собираюсь высаживать, а у себя на участке.

23 февраля мои дамы, maman и Альбина, устроили мне праздник живота. Сделали мясо по-французски, испекли торт. Мы дружно втроём распили две бутылки шампанского, после чего я в торжественной обстановке получил подарки: клетчатую рубашку-батник от maman и польский одеколон «Консул» от Альбины. Девчонки в классе отделались, как всегда, открытками, блокнотиками и ручками.

У меня подарки и для maman, и для Альки были давно подготовлены. Через Зинаиду Михайловну я приобрел практически безо всякой наценки двое джинсов по их размерам. А для тёти Маши и Зинаиды Павловны та же Зинаида Михайловна продала по флакону французской туалетной воды.

В ответ я приготовил директорше ЦУМа в качестве подарка два амулета-карандаша с регенерационным, и, как побочным эффектом, омолаживающим заклятьем.

В результате вдохновленная моим презентом Зинаида Михайловна вручила мне еще два пакета деликатесов:

– Один в семью, другой твоей принцессе!

Запомнила она Альбину!

В школе на 8-е марта я Наташке, Лаврухе, Молекуле и биологичке Марине Александровне вручил по коробке конфет «Ассорти», а девчонкам в классе по шоколадке. Кажется, Жазиль была разочарована, хотя мне на 23-е февраля сама ничего не вручила.

А вот maman перед праздником пришла с работы веселая и какая-то окрылённая. Прямо с порога протянула мне картонную папочку:

– Антошка! Мне, как лучшему работнику, Почётную грамоту дали! Представляешь? И премию в размере оклада.

В следующий выходной после 8-го марта я на своём «Москвиче» рванул «на разведку» в Кочары. Зимнюю резину на летнюю я еще не сменил. Снег еще совсем не сошел, несмотря на дневные оттепели, а ночью к тому же и асфальт ледком покрывался – середина марта всё-таки.

Со мной, конечно же, вполне ожидаемо увязались Альбина и maman. Они снова стали не разлей вода: и на работу, и с работы вместе, выходные в город по магазинам – само собой. Maman уже даже и ужин стала готовить на троих. А совсем недавно я обнаружил, что она и «тормозок» на работу стала готовить в двойном размере, дескать, что там Альбинка-то с собой возьмёт? Так, курам на смех.

Накануне я позвонил директору лесхоза, попросил его сообщить Василию Макаровичу о своем приезде. Мамаев сразу всполошился:

– А ко мне что, не заедешь? Как же так?

– Димитрий Михайлович, – открестился я. – Я ж с мамочкой еду. Неудобно, да и некогда будет. Вот через пару недель опять поеду, обязательно загляну!

– Может, к деду с бабкой заскочим? – робко попросила maman. Она была в курсе последствий визита священника. Бабка ей насчет меня «хвоста накрутила» здорово.

– Если хочешь, я тебя могу отвезти, а потом забрать, – предложил я, а сам подумал, что в принципе, ничего страшного. С помощью Еремеичева заклинания и зимой по сугробам можно проехать! Да и неплохо бы с Трифоном и Жихарем пообщаться.

– Посмотрим, – уклончиво ответил я. – Если только на обратном пути.

До Коршево доехали нормально – не торопясь, долго, но без приключений. Только отъехали от села, я вышел из машины, произнес:

– Откройся мне дорожка-дороженька до деревни Кочары короткая да гладкая!

И, не обращая внимания на распахнутый рот и широко раскрытые глаза maman, свернул на открывшуюся дорогу в лес. Альбина, уже знакомая с этим фокусом, только тихо хихикала, пока maman не ткнула её локтем в бок.

– Это что такое, Антоша?

– Это нам лесной хозяин помогает! – спокойно ответил я. – Мишку помнишь?

– Фу! – сразу сморщилась maman. – Нашёл, что вспомнить…

Пятьдесят метров по лесной просеке практически без снега под колесами и они оказались на окраине деревни. Возле двора Селифана стоял знакомый «уазик» – Василий Макарович уже был тут. Напротив, на другой стороне улицы, в калитке стояла бабка Цветана, приложив козырьком ладонь ко лбу, разглядывая нас. Алька чуть ли взвизгнула от восторга, завидев её, выскочила из машины и сразу бросилась к ведьме.

– Что это с ней? – удивилась maman.

– Родственные души, мэм, – усмехнулся я.

– А где наш домик?

– А вон!

Я подъехал к своему дому, точнее к забору, огораживающему дом.

– Стой здесь пока, я к соседу схожу, – сказал я. – Ключ возьму.

Однако Селифан и Василий Макарович уже вышли мне навстречу. Я поздоровался с ними, обнялся. Селифан был какой-то весь всклокоченный, небритый и даже неприятно пах.

– Я, пожалуй, к вам не пойду, – хмуро буркнул он. – Недосуг мне.

И направился обратно.

– Чего это он? – удивился я.

Василий Макарович вполголоса сообщил:

– Весна. Гон у него. По лесам, по полям бегает по ночам, подругу себе ищет.

Я открыл рот.

– Нифига себе…

– Через пару недель успокоится, – отмахнулся лесник. – Он вообще в таком состоянии ни для кого не опасен. Не беспокойся.

– Ну, пойдём смотреть твои хоромы? – громко спросил он.

Он вошел во двор первым, отомкнув висячий замок на калитке. Maman ахнула.

– Ой, как здорово…

Снег во дворе уже почти сошел, правда, благодаря тому, что его регулярно вычищали.

– Осталось сад вычистить, – заметил лесник. – Через пару недель займемся.

– Через пару недель я приеду саженцы высаживать, – хохотнул я. – Начнем с тебя, потом с Селифана. А уж потом здесь. Поговори с ним, он подскажет, где у тебя лучше их посадить. Я-то по периметру участка посажу.

– Привезем пару машин чернозема, – продолжал Василий Макарович, вроде как не обращая внимания на мои слова. Но я заметил его кивок.

– Разровняем всё, забор покрасим.

– Забор мы и сами можем, – влезла maman. Лесник поморщился.

– Идём в избу…

Изба? Нет, это был почти дворец. Сначала мы вошли в пристройку, в так называемые сени. Maman восторженно вздохнула. Пристройка была на сваях. Свежие струганные плотно подогнанные доски источали одуряющий свежий смолистый запах. Утепленные стены изнутри тоже были отделаны отполированной сосновой доской.

– Эта дверь в летнюю комнату!

Лесник приоткрыл одну дверь. Ага, почти полный аналог терраски, в которой я жил у бабки с дедом.

Василий Макарович открыл дверь в дом. Всё было действительно готово. Даже печь ухитрились побелить и поставить мебель. Деревянную, вычурную, тяжелую, ручной работы. Не подвел лесхозовский директор!

Из кухни дверь вела в большую проходную комнату. Оттуда еще одна дверь – в комнату поменьше. В каждой комнате стояла кровать, тоже ручной работы, шкаф. В большой комнате еще и стол с тумбочкой. И всё отделано вагонкой – свежей, сосновой не крашенной и не лакированной.

В большой и маленькой комнатах в углу стояли небольшие печки.

– Мы не стали паровое отопление проводить, – ответил на мой молчаливый вопрос лесник. – Поставили печурки в каждой комнате. Топятся быстро, а дом тепло держит долго. Дров привезем попозже побольше.

Я кивнул. В пристройке я заметил небольшой запас дров.

Потом Василий Макарович повел maman смотреть баню, а я вдоль забора направился в сад. Меня больше всего волновал вопрос высадки дубков. Снегу еще хватало. Я вздохнул. Может, сойдет за две недели?

Maman и лесник вернулись во двор. Maman разве что не прыгала от радости. Ей нравилось практически всё: от навеса во дворе, где лежали доски до обстановки в доме.

– Одно плохо, – вздохнула она. – От города далеко. На работу ездить невозможно.

Мы переглянулись с лесником, улыбнулись друг другу.

– Еремеич спит?

Василий Макарович кивнул.

– Через две недели на следующий твой визит обязательно должен проснуться.

– Домовой с банником нужны, – задумчиво сказал я.

Василий Макарович осклабился, махнул в сторону заброшенного дома с провалившейся крышей:

– Вон там как раз есть свободные: и домовой, и банник. Хочешь, сходим?

– Хочу, – загорелся я.

– Пошли! Только мать не бери!

– Мэм! – позвал я. – Сходи, Альку проведай!

Я показал ей в сторону домика ведьмы.

– А мы сейчас до одного места дойдем.

– Этот дом уже 20 лет, как брошен, – сообщил лесник, указывая на покосившуюся избу с провалившейся крышей. – Домовой здесь хозяйственный, а то бы изба уже по бревнышкам раскатилась бы… Его Селифан раз в месяц молоком кормит. Вот он и держится.

Мы перешагнули через доски поваленного забора, заглянули в открытую дверь.

– Хозяин, покажись гостям, не прячься, – попросил лесник, выкладывая на порог ломоть черного хлеба.

Из-под печки вылез человечек, не человечек, какое-то лохматое нечесанное существо в домотканых штанах, лаптях и рваной телогреечке. Он ухватил хлеб, буркнул:

– Благодарствую.

И поинтересовался:

– Чего надоть?

– Пойдёшь ко мне жить? – опередил я лесника. Домовой осмотрел меня с ног до головы. Глазенки у него были маленькие, черные, словно у мыши, и пронзительные.

– Дом новый? – обстоятельно поинтересовался он. – Большой? Печь есть?

– Новый, – кивнул я. – Есть. И баня есть. Как звать-величать тебя?

– Авдей я, – степенно ответил домовой. – Авдей Евсеич. Отчего ж не пойти, пойду!

Откуда-то сверху перед нами упал самый настоящий лапоть.

– Хозяин домовой, пойдем со мной в новый дом! – сказал я.

Домовой сел в лапоть и пропал.

– Неси, – улыбнулся Василий Макарович. – Тащи домой, положи рядом с печкой. И приходи обратно. Нам еще банника забрать надо.

С банником Федулом мы познакомились таким же образом. Он, как и домовой, был рад-радешенек сбежать из старой вросшей в землю покосившейся избушки, когда-то бывшей баней. Его я перенес на старом дубовой венике. Этот веник занёс в баню, бросил на печь.

Федул, в отличие от домового, сразу же показался, поклонился мне и попросил разрешения побыстрее истопить печь. Я разрешил.

И домовому, и баннику я сообщил, что в следующий раз приеду через две недели, а перееду сюда из города на постоянное жительство не раньше июля. Банник опять поклонился. А домовой в ответ пробурчал что-то и исчез.

– Невежливый он какой-то, – заметил я.

– Не прижился еще, – пояснил лесник. – Хозяйство не осмотрел. Не принял…

– Мне бы еще небольшой сруб в саду поставить, – попросил я. – Домик, что-то вроде рабочего кабинета.

Василий Макарович задумался.

– Можно, конечно. Но это только не раньше мая. Четыре на четыре хватит?

Я прикинул, подумал.

– Хватит!