Текст книги "Аттестат зрелости 2 (СИ)"

Автор книги: Сергей Рюмин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

Глава 5

Глава 5

Возвращение в ЦУМ

Следующие дни были заполнены предновогодней суетой. В школе занятия заканчивались третьим уроком, после которого нас, десятиклассников, распускали по домам.

Недолго думая, я в качестве новогодних подарков решил приобрести для отца, maman, Альбины и Мишки с Андрюхой дефицитные кожаные перчатки, которые крайне редко появлялись на прилавках магазинов. Да и стоили они не так уж дорого – от восьми до пятнадцати рублей. Размеры я примерно знал.

С этой целью я сразу после уроков на следующий день поехал в ЦУМ «Весна» к Зинаиде Михайловне. Увидев меня, директор, не вставая из-за стола, махнула рукой в сторону двери, рявкнув:

– Я занята!

– Добрый день, Зинаида Михайловна! – поздоровался я. – Вы меня забыли?

– Не забыла, – по-прежнему сурово ответила она. – Только у вас, молодой человек, лимит на посещение закончился.

Дистанцируясь, она назвала меня на «вы», несмотря на мой юный возраст.

– Вам привет от Воронцова, – сказал я. – Иван Георгиевич просил вас меня обмундировать.

Этой фразой я вверг её в немалое удивление.

– Далеко пойдёте, молодой человек! – заметила она. – Не ожидала, что у вас такой уровень связей. Интересно, с кем вы еще добрососедские взаимоотношения поддерживаете?

– Я, пожалуй, промолчу, Зинаида Михайловна, – улыбнулся я. – Пусть сюрпризом будет.

– Надеюсь, приятным? – спросила она без улыбки.

– Обещаю, – ответил я.

– Ладно, что вы хотели? – отрезала она, продолжая сохранять дистанцию.

– Зинаида Михайловна, я хотел бы приобрести шесть пар кожаных перчаток для подарков на новый год, – сказал я. – Три пары женских, три мужских. Женские размеры: 6,5 и две пары по 7,5. Мужские две пары 9-го размера, одна пара 10-го.

Женские предназначались Альбине, maman и нынешней жене отца Катерине. Мужские – отцу, Мишке и Андрюхе. Думаю, это будет отличным подарком.

Зинаида Михайловна подняла трубку телефона, набрала три цифры («внутренний!» – догадался я), скомандовала:

– Клава, зайди!

Зашла сотрудница в форменном халате с вышивкой на груди «ЦУМ ВЕСНА», поздоровалась со мной.

– Принеси шесть пар перчаток кожаных, – попросила директор. – Женские 6,5 размер и две 7,5. Мужские две «девятки», одну «десятку». Всё?

Она посмотрела на меня.

– А можно мне нормальные зимние сапоги? – попросил я. – 43-й размер.

– Принеси немецкие, – улыбнулась Зинаида Михайловна. – Из спецсекции коричневые «Кэмэл».

Я промолчал. А что сказать? Немецкие сапоги «Кэмэл»! Я про такие даже не слышал. Должно быть круто. И тут же подумал, что если в школе не утащат.

Клава принесла две коробки: обувную и простую картонную. Первым делом я посмотрел перчатки. Класс! Тонкая черная кожа, аккуратные швы. С удивлением обнаружил этикетки-лейблы, на которых прочел «made in Italy». Потом потянулся к сапогам.

– Маломерки, – предупредила Клава. – Я 44-й принесла.

44-й размер мне оказался впору. И сапоги сами по себе понравились. Зинаида Михайловна незаметно кивнула Клаве, та тихонько выскользнула из кабинета.

– Берешь? – усмехнулась Зинаида Михайловна.

– Беру, – решительно ответил я.

– Считаем!

Сумма неожиданно оказалась небольшой – всего 120 рублей. Я вопросительно взглянул на директора. Она улыбнулась и ответила:

– Когда за тебя просил Гера, это одна цена. А когда просит полковник милиции, да еще и заместитель начальника УВД – совсем другое дело. Тогда вещи идут по номиналу.

– Спасибо! – поблагодарил я, отсчитывая нужную сумму, подумал и решился. – Так вы с Герой разговаривали насчет своего диабета?

Дополнительный заработок мне сейчас бы совсем не помешал. Если уж с Гершелем Самуэльевичем гешефт не получился.

– Я тебя не понимаю, – нахмурилась Зинаида Михайловна. – С чего это я должна с ним свои болячки обсуждать? Ты своей головой думаешь?

– И не надо, – кивнул я. – С ним теперь это бесполезно.

– Я тебя не понимаю, – повторила она. Она уже перешла со мной на «ты».

– Я могу вам помочь, – сказал я. – Навсегда избавиться от диабета, от других болезней плюс еще лет на десять омолодить организм. У вас даже зубы вырастут опять свои.

Тетка замерла, помолчала, рывком встала из-за стола во весь свой гренадёрский рост и, четко выговаривая каждое слово, сказала:

– Хватит фантазировать и вешать мне лапшу на уши!

– Как хотите, – я тоже поднялся со стула. – Большое вам спасибо за помощь.

У самой двери обернулся и проговорил:

– Я могу сказать, что у вас диабет. Это раз. Второе, – я показал ей пальцем ниже пояса, – у вас там что-то болит. И третье, сердце у вас иногда тоже побаливает. И я всё это могу вылечить без каких-либо лекарств за час-полтора. Но вы обо мне никому не расскажете.

Последнюю фразу я добавил, предварительно наложив конструкт подчинения, и тут же, после своей фразы-команды, отменил его.

Хорошо, что дверь кабинета у Зинаиды Михайловны открывается наружу. В кабинет стремительно вошел, чуть меня не сбив с ног, мой давешний знакомец Евгений Евгеньевич. Я стоял прямо в дверях. Если б дверь открывалась вовнутрь, не избежать бы мне удара. Кстати, едва он не столкнулся со мной, я автоматически наложил на себя «каменную кожу». И порадовался, что это становится условным рефлексом.

Разумеется, я с ним поздоровался:

– Здравствуйте, Евгений Евгеньевич! Как поживаете?

Старикан-здоровяк посмотрел на меня таким взглядом, словно увидел говорящий табурет. Но надо было как-то отвечать, и он выдал:

– Здравствуй. Нормально. Твоими молитвами.

Я понял, что меня он забыл. Отлично! Уже закрывая дверь, я услышал голос Зинаиды Михайловны:

– Постойте, молодой человек! Подождите!

Клюнула рыбка!

Директор догнала меня, показала на дверь, где в прошлый раз мы с Альбиной мерили обновки:

– Подождите, пожалуйста, здесь. Хотите чай, кофе? Вам сейчас Клава принесет.

Я отрицательно мотнул головой и зашел в комнату.

* * *

– Кто это? – Евгений Евгеньевич задумчиво посмотрел на дверь, за которой скрылся юноша. Зинаида Михайловна хотела ответить, но вдруг застыла, не в силах сказать даже слова. Она попыталась, но безуспешно, словно ею овладела немота. Наконец она выдавила:

– Не знаю…

– Странно, – продолжил Евгений Евгеньевич. – Такое чувство, что я его где-то видел.

– Ладно, – он махнул рукой и присел за стол. – Вернемся к нашим делам. К 10-му января надо будет подать заявку в управление торговли от твоего магазина. В заявке должны быть…

* * *

Я прождал минут пятнадцать и уже, честно говоря, устал. Посмотрел на часы и решил, что если в течение пяти минут, директор не придёт, то дальше ждать не буду, уйду. Только я об этом подумал, как Зинаида Михайловна приоткрыла дверь и поманила меня рукой, мол, пошли в кабинет.

Гость ушел. От него на столе остались несколько листов бумаги, заполненных аккуратным, почти каллиграфическим почерком. Я успел заметить несколько наименований по строкам, вроде «дубленка мужская 10 штук размеры 48–50», «джинсы 100 штук разм. 48–52», «магнитофон кассетный имп. 20 шт.». Зинаида Михайловна поспешно собрала листочки и сунула в ящик стола.

– Объясни мне… Кстати, как тебя зовут? – начала она.

– Антон, – сообщил я.

– Так вот, Антон, сейчас товарищ Агафонкин у меня спросил про тебя, а я не смогла ответить ничего, – сказала она. – И не потому, что тебя не знаю, а потому что язык как будто окаменел. Это твои проделки?

– Ага! – улыбнулся я.

– Я так и поняла, – она мою улыбку не поддержала. – Про мою болячку по женской линии никто не знает. Я даже к врачу еще не ходила. Никак не решусь. А ты сразу выдал… И что у меня там?

Она посмотрела мне в глаза с какой-то мрачной решимостью.

– Рак?

Я пожал плечами:

– Я не знаю. Я ж не врач. Я – целитель.

Она поникла, сдулась, напоминая шарик, из которого выпустили воздух.

– Я могу вас исцелить, – продолжил я. – Даже если это рак.

Зинаида Михайловна глубоко вздохнула-выдохнула несколько раз, как мне показалось, с облегчением.

– Остальные болезни тоже, – продолжил я. – Только хочу предупредить, что стоит это немало. Я за полное исцеление организма беру пять тысяч рублей.

Зинаида Михайловна широко открыла глаза, хотела что-то сказать, но я её опередил:

– За абсолютно здоровый организм, да еще помолодевший лет эдак на 15 – разве это много? – дальше, разумеется, я приврал. – Тем более, что после процедур мне приходится очень долго восстанавливаться самому.

– Всё равно это очень дорого, – жалобно вздохнула она. – У меня нет таких денег.

Она сжала губы, готовая заплакать.

– Я никогда не занималась накопительством, – пробурчала она, а потом подозрительно посмотрела мне в глаза. – А ты не обманщик? Если я сейчас Воронцову позвоню?

– Звоните, – улыбнулся я. – Я вам разрешаю обсудить мою персону, но без упоминания моих способностей целителя и высказанного вам предложения.

Перед этой фразой я кинул в неё конструкт подчинения, который тут же снял. Конструкт подчинения, если его особо не регламентировать по времени, действовал минут 10–15. Мало ли, что я мог случайно сказать в оставшееся время? Лучше снять, отменить.

Директор подняла трубку, набрала номер.

– Иван Георгиевич! Здравствуйте! Зинаида Михайловна беспокоит. От вас пришел молодой человек по имени Антон… Ковалев? Возможно. Просто уж очень молодой, я на всякий случай позвонила убедиться. Да? Спасибо большое. Буду рада видеть вас у себя в гостях. До свидания.

Директор повернулась ко мне. Вид у неё был, как у гренадёра перед штыковой атакой на пулемёты.

– Лечи! – решительно сказала она. – Три тысячи я сейчас возьму из кассы. А вместо двух тысяч я предлагаю тебе возможность приобретать дефицит по госцене.

– Ну, нет у меня пяти тысяч! – взмолилась она. – Нету, понимаешь?

И тихо добавила:

– Мне и эти три тысячи придется одалживать…

Я махнул рукой:

– Хорошо. Мне нужно полстакана воды…

Я решил провернуть с ней тот же фокус, что и с евреем-фарцовщиком.

– Кружку крепкого черного сладкого чая и шоколад.

– И всё?

Зинаида Михайловна по телефону вызвала Клаву, отдала ей распоряжения по всем затребованным мной вещам, включая деньги.

– Что дальше?

– Сейчас она всё это принесет, – сказал я. – Вы ляжете на диван, и я буду колдовать…

Я указал на кожаный диван, стоящий у стены.

– Мне раздеться? – растерянно спросила Зинаида Михайловна.

Я было засмеялся, но, увидев её обиженное лицо, немедленно прекратил.

– Нет, раздеваться не надо…

Исцеление Зинаиды Михайловны прошло неожиданно легко. Она выпила полстакана воды во время наложения на неё «айболита», послушно легла на диван. Я погрузил её в сон и приступил к «процедурам». Оказалось, что еще одного «айболита», правда, с увеличенным объемом «живой силы» и «хвоста ящерицы» ей вполне хватает. Заклинания энергично принялись за работу без моего участия. Краснота в районе сердца и в области паха быстро сошли на нет. Ну, а эффект от регенерации она почувствует в ближайшие дни.

Я разбудил её. Зинаида Михайловна тут же села, одёрнула юбку, схватилась рукой за пах, поспешно отдёрнула руку и покраснела.

– Есть хочется, – жалобно сказала она.

– Организм потратил много сил на выздоровление, – пояснил я. – Вот и стремится восстановить. Не вздумайте сдерживать себя. Всё «сгорит». Лишний вес не наберёте.

Я выпил чай, хотя на этот раз в необходимости в восстановлении сил не ощущал. Шоколад сунул в карман.

– Съем по дороге, – сказал я.

– И это всё? – прислушиваясь к своим ощущениям спросила Зинаида Михайловна.

– Я вам завтра позвоню, – ответил я. – Расскажете, как будете себя чувствовать. Только предупреждаю. У вас вставные и запломбированные зубы начнут выпадать. Не беспокойтесь. Будут расти новые, свои.

– Да ладно? – не поверила она.

– Завтра позвоню, расскажете тогда, – засмеялся я.

Глава 6

Глава 6.

Предновогодняя суета

За эти три предновогодних дня я Альбину видел всего один раз. Да и то, это я к ней зашел вечером после похода в ЦУМ, в районе восьми часов, а не она ко мне, как обычно.

Алька была в плохом настроении, мрачной, невеселой. Дала себя чмокнуть в щечку, но отвечать не стала, отмахнулась.

– Ты чего такая скучная? – я обнял её за талию, попытался привлечь к себе. Она упёрлась мне ладошками в грудь.

– Что-то случилось? – обеспокоился я. Она отмахнулась, пошла на кухню, спросив оттуда:

– Чай будешь?

– Буду, – ответил я.

Моими стараниями объем посуды у неё значительно увеличился. Алька где-то раздобыла обеденный сервиз на 12 персон, потом чайный сервиз. Теперь она заваривала чай в красивом фарфоровом чайнике ленинградской фабрики. Для кофе я ей подарил настоящую старинную медную турку, купленную мной на толкучке.

– Ты можешь мне сказать, что стряслось, а? – продолжал я её пытать.

Альбина села напротив меня, подпёрла подбородок руками. Её глаза были полны слёз. Казалось, ещё мгновение, и она разревется.

– Давай, колись, принцесса! – немного грубовато приказал я. – Если у тебя проблема, будем её решать.

– Мы вчера с Ириной в кафе ходили, – начала она. – Я хотела отметить… Ну, что ты меня выручил. Вот!

Я напрягся. Начало прозвучало достаточно многозначительно.

– Посидели в кафе, – плаксиво продолжила Альбина. – Выпили. Ирка вся никакая, вся в соплях. И молчит, ничего не говорит, не объясняет. Поехали к ней домой. Она там и рассказала. В общем…

Альбина вдруг заревела. От неожиданности я поперхнулся чаем, пролил горячий напиток на грудь, посадив пятна на свитер.

– Блин! Блин! Блин!

Я быстро сорвал свитер с себя.

– Чуть не обжёгся!

– Прости! – Альбина заревела еще громче, вскочила и бросилась мне на спину.

– Ладно, постираешь, – улыбнулся я. – Я-то не умею. Придётся тебе.

Усадил её на колени, прижал к себе.

– Давай дальше, плакса!

– У Ирки жених был с Кавказа, – Альбина вытерла слёзы. – Он здесь розами торговал. Она говорила, замуж её возьмет. Так ухаживал красиво. А потом вдруг бросил её, уехал к себе. А Иринка…

– Беременная что ли? – перебил я.

– Хуже! – всхлипнула Альбина. – У неё сифилис! По всем признакам сифилис.

– И что? – не понял я.

– Как ты не понимаешь? – взвилась она. – Это всё, это клеймо на всю жизнь! Поставят на учёт, в милицию вызовут, на работу сообщат. Замуж не выйдешь! Да еще две недели минимум лежать, лечиться в кожвендиспансере. Ирка чуть не повесилась, когда узнала…

– Откуда она узнала? – удивился я.

– Да в нашей заводской поликлинике первичные анализы сделали, за голову схватились. Теперь ей направление выдали в кожвендиспансер. Идти в обязательном порядке. Иначе сообщают в милицию. Впрочем, в милицию так или иначе сообщат всё равно.

– И всё? – я невольно улыбнулся.

– Что ты смеешься? – взвилась Альбина. – У людей горе…

– Какое, нафиг, горе? – засмеялся я. – Мелкая неприятность, решаемая за пять минут.

Альбина замерла, посмотрела мне в глаза и с робкой надеждой спросила:

– Ты сможешь ей помочь?

– Запросто.

Я не успел ответить, как Альбина вскочила с моих колен, наклонилась, чмокнула меня в губы и закружилась по кухне, благо площадь позволяла.

– Едем к ней! Немедленно!

– С ума сошла, – буркнул я. – Восемь вечера. Она спать ложится. Завтра увидишь её на работе…

– Нет! Она отгулы взяла.

– Ну, домой к ней заедешь…

– Нет! Сейчас. И почему заедешь? Разве ты не будешь её лечить?

– Ладно, – сдался я. – Есть простые карандаши? Неси!

У неё нашлось всего два карандаша. На один я наложил конструкт «айболит», на другой – «хвост ящерицы».

– Отдашь ей, – проинструктировал я. – Пусть сломает у тебя на глазах. Сама. По очереди. С какого начинать – без разницы. Понятно?

– И всё? – недоверчиво спросила Альбина. – Ой, прости, прости!

Она прижала ладошки друг к другу, поднесла их к губам.

– Знаешь, Тошенька, я ведь забыла, что ты лечить можешь… Представляешь? Вот дурочка-то из переулочка!

– Бери такси, езжай к ней! – посоветовал я. – И сразу обратно. Тоже на такси. Поняла? Деньги есть? Ко мне только зайди, расскажешь, что и как. Хорошо?

Она кивнула, прижимая к груди кулачок с карандашами.

– Только предупреди, пусть сразу не отмечает, – заметил я вдогонку. – Сначала пусть поправится.

Дома maman кругами крутилась вокруг картонных коробок, которые я свалил в своей комнате. Когда пошел к Альбине, я ее предупредил, чтобы не вскрывала, дескать, сюрприз. В одном подарки к новому году лежали, в другом моя новая «обувка».

– Может, покажешь? – наконец не выдержала она. Я раскрыл коробку с обувью.

– Какие классные! – maman ухватила один «Кэмэл», покрутила, разглядывая со всех сторон, восторженно цокнула языком. – Где такие раздобыл?

– Сегодня в «ЦУМе» выкинули, – соврал я. – К новому году…

– А здесь что? – maman схватила другую коробку. Я едва успел её выхватить.

– Мэм, не трогать! Это вам подарки на новый год. Сюрприз будет.

– Ну, ладно, ладно, – maman отошла в сторону, вроде успокоилась, но было видно, как её разбирает любопытство.

– Как твоя подружка? – переключилась maman на Альбину. – Видела её сегодня на работе. Печальная какая-то. У вас всё нормально получилось?

Maman намекнула на моё ночное приключение.

– Да, ма, всё получилось отлично. Это её бывший ухажер со своими друзьями-собутыльниками был. Приехал, забрал её, привёз. Всё великолепно.

– Просто у моей подружки проблемы со своей подружкой, – скаламбурил я. – Небольшие, но неприятные. Давай лучше поговорим, как новый год отмечать будем!

На следующий день я дождался окончания уроков – опять было всего три урока. Накинул куртку, обул сапоги (все пацаны в классе обзавидовались!) и выскочил к телефону-автомату. Опустил «двушку», набрал номер:

– Зинаида Михайловна! Добрый день! Как вы себя чувствуете?

В трубке раздалось гневно-веселое:

– Сволочь! Гад! Я чуть своими золотыми зубами утром не подавилась!

И довольный смех, а потом:

– Спасибо, Антон! Ты сегодня сможешь приехать к нам? Хочу тебе подарок сделать.

– Хорошо, только где-нибудь к часу – половине второго.

– Приезжай, – директор положила трубку.

Я вернулся в школу на классный час. Нина Терентьевна обещала нам сообщить оценки за полугодие и сделать пару объявлений. Сначала, конечно, пошли оценки. Большинство знало их и так. У меня ожидаемо был’трояк' по химии и еще один – совсем неожиданно – по астрономии. Спорить было бесполезно, я мысленно махнул рукой.

«Пятёрки» ожидаемо были по русскому, литературе, немецкому, биологии и, разумеется, истории и обществоведению. И всем неожиданно, даже Лавруха этому удивилась, сделав акцент, какой, дескать, я молодец, по алгебре и геометрии!

Остальные были «четверки» – НВП, география, физика и физкультура (вот тут было обидно! Лавруха тоже обиделась за меня).

Объявления касались новогодних каникул и (весь класс взревел от восторга и захлопал в ладоши) школьной новогодней завтрашней дискотеки.

– Малевская настаивает, чтобы все были в школьной форме, но я думаю, – сказала Нина Терентьевна, – что на новый год должны все придти нарядными. Ясно?

Она многозначительно оглядела класс. Всем было ясно.

– И не дай бог кто-то принесет спиртное, – строго предупредила Лавруха.

Зинаида Михайловна была у себя. Я уже привычно почти бегом через ступеньку поднялся на третий этаж, постучал в дверь, приоткрыл:

– Разрешите?

И тут же был сграбастан в тесные объятия директора-гренадёра.

– Вы меня поломаете, – демонстративно закатив глаза, прохрипел я.– И буду я ходить поломатый, но не сломленный.

Зинаида Михайловна выпустила меня, предварительно расцеловав в обе щеки, усадила за стол, села рядом:

– Представляешь, просыпаюсь утром, а во рту непонятные камешки. Я их в руку выплюнула – зубы!

Она улыбнулась, демонстрируя свои щербины с пробивающимися кончиками новых зубов.

– Гляди! – она счастливо засмеялась. – Сначала я напугалась. Потом вспомнила про твои предупреждения. Встала, а ничего не болит! И похудела на пять килограммов.

– Ну, это только начало, Зинаида Михайловна! – заметил я. – Дальше будет еще интересней. Когда у вас кожа на лице станет гладенькой, как у двадцатилетней девушки.

И незаметно наложил на неё еще «хвост ящерицы».

Зинаида Михайловна сразу посерьезнела:

– Значит, ты, правда, не соврал. Даже не верится.

Она улыбнулась.

– Хорошо, наш уговор остаётся в силе. Если тебе что-то нужно, приходишь ко мне, и я тебе помогаю. Второй вопрос: если вдруг кому-то нужна будет помощь, ты как, сможешь?..

– Зинаида Михайловна, – я взвешивал каждое слово. – Про меня не стоит никому говорить. Если помощь потребуется близким и проверенным людям, которым можно доверять, то я помогу. Но опять же, цену моей помощи вы знаете.

Она хитро улыбнулась:

– У моей сотрудницы в начале лета в детской травматологии в БСМП дочка лежала со сломанной ногой. Потом вдруг резко, всего за пару дней поправилась, нога зажила за считанные дни. А ей прогнозировали инвалидность на всю жизнь. Не твоих рук дело?

Я развёл руками, улыбнулся:

– Какая разница?

– А Валя Клюквина, мама этой девочки, говорила, что с неё никто денег не брал! – усмехнулась Зинаида Михайловна.

В ответ я пожал плечами.

– Ладно! – она махнула рукой. – Вот!

Вытащила из-под стола два объемных пакета.

– Это тебе вкусняшки на новогодний стол! Держи.

Я ошарашенно посмотрел на пакеты:

– Спасибо, конечно… Очень кстати, но…

Про новогодний стол я вообще как-то даже и не задумывался.

– Что такое? – удивилась директор.

– У вас нет никакой тары? – робко спросил я. – У меня с собой ни сумки, ни авоськи…

Зинаида Михайловна нахмурилась, почесала правую щеку.

– Сейчас!

Она вышла из кабинета и через пару минут принесла объемную старую хозяйственную сумку.

– Держи. Можешь не возвращать. Выкинешь потом.

Сумка была старой, невзрачной, но чистой. Оба пакета уместились в ней.

– Такси вызвать? Хотя… Пойдём!

Зинаида Михайловна проводила меня до первого этажа, ухватила за плечо, перенаправив не на центральный вход-выход, через который я зашел, а к служебному выходу, который вел во двор универмага. У крыльца стоял «Москвич-пирожок». Директор заглянула в кабину, скомандовала:

– Садись!

И добавила водителю:

– Отвезешь, куда скажет, потом возвращайся.

После этого она опять чмокнула меня в обе щеки.

Пока maman не вернулась с работы, я распаковал оба пакета. В каждом было по бутылке коньяка «Белый аист», бутылке шампанского, бутылке венгерского вина, две банки зеленого горошка, по две палки сухой колбасы, банка шпрот, баночка красной икры, банка консервированных крабов, по коробке импортных конфет и большой, тоже импортной шоколадке (я таких даже не видел). И всё это в двух экземплярах. Видимо, директор считала, что один пакет пойдет на стол моей «принцессе». Кстати, вчера она вечером так и не зашла после визита к подружке.