Текст книги "Аттестат зрелости 2 (СИ)"

Автор книги: Сергей Рюмин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

Глава 13

Глава 13.

Вечеряем дальше

– Мамуль! – позвал я с кухни. – Шампанское будешь с нами? Мы с Алькой Новый год отмечать собрались.

– Буду! – сердито ответила из-за двери maman. Я поставил на стол еще один фужер. Бутылка шампанского на троих было, конечно, маловато, но здесь был важен сам факт – встретить новый год вместе, семьей.

Maman села вместе с нами. На закуску я приготовил бутерброды с икрой, сыр и колбасу. Ну, еще шоколадку достал на всякий случай. Я открыл бутылку шампанского – тихо, без хлопка, чем заслужил уважительный взгляд со стороны maman.

– Ты где так научился? – хитро улыбаясь, поинтересовалась она.

– С тобой на кухне, – ответил я. – Забывать стала? Стареешь?

Maman отвесила мне символическую оплеуху:

– Я тебе дам «стареешь»! Нашел старушку…

Я поднял тост:

– С Новым годом!..

Шампанское закончилось быстро. Зато настроение поднялось. Maman перестала хмуриться. У Альбины высохли слёзы, на лице появилась улыбка.

– Что Юрок ни с того, ни с сего к тебе привязался? – спросила maman.

– Ща!

Я выскочил из-за стола, сбегал в комнату, принес перчатки для Альбины и коробочку с «Паркерами».

– Алечка! С Новым годом тебя! А это от Деда Мороза.

Алька восторженно взвизгнула. Перчатки ей понравились. Я протянул «Паркеры» maman.

– В гости сегодня ходил. Вот подарок сделали, набор этот. А Юр Юрич как увидел, так сразу захотел его забрать себе.

– Ого!

Maman открыла коробочку.

– Перьевушка с золотым пером? Это тебе те самые твои «уважаемые люди» подарили, да? Очень дорогой подарок.

Она вздохнула, протянула набор мне обратно и вроде как даже с сожалением.

– Нравится, мэм? Забери себе!

Maman чуть не поперхнулась.

– Конечно, нравится. Только вот где я этими ручками писать буду? На химзаводе? В своей лаборатории? Пусть уж у тебя лежат. Вдруг пригодятся.

– Я, пожалуй, пойду, – Альбина встала из-за стола. – Поздно уже.

– Я тебя провожу, – вызвался я, вставая следом.

– Я дверь закрою на ключ, – шепнула maman. – Сам откроешь…

Надо ли упоминать, что я вернулся только под утро?

Глава 14

Глава 14

Когда кончаются праздники

Я вернулся домой около шести утра и сразу лёг спать. Но выспаться мне, увы, не удалось. Около десяти меня подняла maman:

– Тебе звонят!

– Пошли их нафиг! – простонал я, едва отрывая голову от подушки.

– Сам посылай! – отозвалась maman.

Я, продирая на ходу глаза, поплелся в прихожую. По дороге чуть не сшиб дверной косяк. Взял трубку:

– Алло?

– С новым годом! – послышался жизнерадостный голос Дениса. – Ты дома? Буду через полчаса!

В трубке пошли короткие гудки. Я озадаченно положил трубку на рычаги, уныло взглянул на maman, спросил:

– А ты почему не на работе?

– У меня отгул, – ответила она. – А почему вдруг такой интерес?

– Была б ты на работе, я б еще поспал! – буркнул я и добавил. – Ко мне сейчас один товарищ подъедет. Поставь, плиз, чайник, а?

Я направился приводить себя в порядок и одеваться.

Денис приехал чуть позже и не один, а с каким-то пожилым мужиком. Я их сразу потащил на кухню, налил каждому, включая себя, по кружке чаю.

– Химчук Виктор Валерьевич, – представил Денис мужика. – А это Антон.

– Я буду приезжать к тебе каждый день в 16.00, – хриплым голосом сообщил Химчук. – Каждый день, кроме выходных, буду учить тебя вождению и одновременно правилам дорожного движения. С четырех до шести. Два часа в день. Понял?

Он размешал сахар в бокале, сделал глоток.

– А можно, пока я на каникулах, прямо с утра позаниматься? И подольше? – спросил я.

Химчук задумался.

– Хорошо, в понедельник будь готов к 9.00. Я сам за тобой приеду.

Собственно этим встреча и закончилась. В гости к Устинову я не поехал. Денис этот вопрос не поднимал, а я желанием особо не горел, тем более сейчас, спросонья, в устойчивом состоянии нестояния.

Только они ушли, на кухне сразу «нарисовалась» maman.

– Ты будешь учиться вождению? Зачем? Почему ты мне ничего об том не сказал?

Мне показалось, что её интересовал более всего последний вопрос. Я вылил чай в раковину, взял кофемолку, насыпал зернового кофе, включил.

– На тебя кофе варить?

– Вари! – огрызнулась maman. – Я жду ответа!

Кофе вскипел. Я разлил его по чашкам, добавил молока и сахару. Размешал, сделал глоток и зажмурился от удовольствия.

Разумеется, можно было поступить проще – прогнать «живую» силу по энергоканалам и «освежиться» таким образом. Только, увы, заряд бодрости от таких действий держится недолго, часа три-четыре. А потом настигает такой «откат», что буквально начинаешь засыпать на ходу.

Поэтому я предпочитал бороться с усталостью и недосыпом нормальными «человеческими» способами.

– Мамуль, – улыбнулся я. – Всё дело в том, что у меня есть автомобиль.

– Что? – maman вскочила, чуть не опрокинув на себя кофе. – Автомобиль?

– И гараж, – добавил я.

Maman откинулась на спинку стула, жалобно посмотрела на меня и спросила:

– Ну, и что ещё я о тебе не знаю?

Я развел руками. На душе стало необычайно тепло – люблю радовать maman!

– Хочешь, машину покажу? – предложил я. – Здесь недалеко.

Никогда maman так быстро не собиралась на выход. Уже через полчаса мы были на улице.

– Пойдём пешком? – предложил я. Погода была прекрасной, точно по Пушкину – мороз и солнце. Maman в дубленке и зимних импортных сапогах, я в зашитой куртке и «кэмэлах».

– Далеко?

– Две остановки.

– Идём пешком. Заодно прогуляемся.

И капитальный гараж во дворе, и автомобиль ей понравился. Её восторгу не было предела. Maman вела себя, как маленькая девочка, разве что не скакала от восторга. Ну, почти не скакала. В гараже, когда она увидела «Москвич», она даже захлопала в ладоши, подскочила ко мне и расцеловала в обе щеки.

– Тошка! Это так здорово! – восхищенно прошептала она. Maman обошла автомобиль вокруг, забралась в салон на водительское сиденье, смешно, как ребенок, нажала на клаксон, погудела, покрутив руль. Вылезла, зашла с другой стороны, села на пассажирское сиденье. Снова вылезла. Осмотрела багажник. Горделиво-радостно пнула ногой по колесу.

Я стоял молча, наблюдая за счастливой maman. Она посмотрела на меня, смущенно улыбнулась и спросила:

– Когда поедем кататься?

– Через месяц, – ответил я. – Я на это надеюсь.

– Ура! Ура! Ура! – maman опять захлопала в ладоши.

– Ну, пойдём! – сказал я, заметив, что энтузиазм и восторг чуточку поугасли. – Дома всё обсудим.

Закрывая гараж, я бросил взгляд на окна квартиры Зинаиды Павловны. Мне показалось, что в одном из окон шевельнулась штора. На всякий случай я помахал рукой.

По дороге домой я рассказал maman, от кого и за что получил этот подарок, а также объяснил о нежелательности, чтобы кто-либо другой об этом знал, включая даже самых близких друзей. По крайней мере, пока. Maman согласилась и сообщила:

– Я с тобой полностью согласна. Знаешь, этот Юра уже всякие планы строил. Мне даже стало не по себе. Тебя после школы в институт и отправить жить в общагу, чтобы в полной мере, как он говорил, жизнь узнал. Комнату, где он живет, сдавать. Такой «хват», если бы узнал про машину, обязательно бы её к рукам прибрал!

– Именно! – усмехнулся я. – Ма, я это как раз имел ввиду.

– Нет, Антошка, – печально ответила maman. – Увы, но он оказался герой не моего романа. А ведь я ему даже запасные ключи от квартиры хотела дать…

Дома нас ожидал неприятный сюрприз. Какой-то пьяненький тип лет 30-ти, в широченных брюках-клешах, коротком пальто и шапке-петушке долбился в дверь квартиры Альбины и орал во весь голос:

– Открывай! Открывай, сука! Я знаю, что ты дома, коза грёбаная!

На вид ему было около тридцати, не больше. С меня ростом, а вот в плечах поуже. Грива длинных темно-русых волос под шапкой не помещалась, спускаясь на воротник.

Maman остановилась, испуганно посмотрела на меня, потом на него. Парень обернулся, окинул нас мутным взглядом, рыкнул:

– Что встали? Дуйте отсюда!

Конечно, он сказал по-другому, используя идиоматическую лексику. Maman аж взвилась от его слов:

– Хам! Пьяное быдло!

Из-за двери послышался голос Альбины:

– Нин Пална! Вызывайте милицию! Этот хулиган меня чуть не убил!

Мне стало смешно.

– Алька! – крикнул я. – Не переживай, сейчас всё уладим.

Мужик, точнее парень, шагнул ко мне.

– Ты кто такой? – прорычал он и размахнулся. Ударить ему не удалось. Конструкт паралича плюс конструкт поноса – и он уже валяется на лестничной площадке и воняет.

– Фу! – maman скривила носик.

– Ща я его на улицу оттащу, – сказал я, взял алкаша за воротник и поволок вниз по лестнице. На площадку выскочила Альбина.

– Одевайся, выходи! – предложил я. – Сейчас с ним на улице поговорим.

Альбина скрылась. Я поволок парня вниз. Ему этот процесс явно не понравился.

– Отпусти! – начал орать он. – Отпусти, сволочь! Мне больно!

– Больно? – удивился я и философски заметил. – Вся жизнь – боль…

Из квартир стали выглядывать растревоженные соседи.

– Сейчас милицию вызову! – пригрозил кто-то.

– Сама его тогда на улицу потащишь! – ответил я. – Он на площадке обосрался. Не чуете что ли?

Парень продолжил орать. Но на это уже внимания никто не обращал. Народ, наоборот, стал ругаться на него, предлагая более действенные меры воспитания, самая гуманная из которых была выпороть ремнем, чтоб неповадно было.

Я вытащил его на улицу, бросил на снег. Он попытался подняться, не получилось.

– Мама! – заплакал он. – Мамочка! Что со мной? Я ног не чую…

Из подъезда вышла Альбина, повела носом.

– Фу!

– Ага, – согласился я. – Это кто?

– Кто, кто? – передразнила меня Алька. – Это Рудольф. Рудик, который на новый год меня хотел изнасиловать. Видишь, у него морда еще не зажила? Я постаралась!

Она гордо подбоченилась, демонстрируя мне, какая она молодец.

– Блин! – иронично хмыкнул я. – У Хляпика брат-насильник Родик, у тебя ухажёр-насильник Рудик. Они что, сговорились что ли?

– Что, что? – не поняла Альбина. Я хихикнул и отмахнулся.

– Мамочка! – Рудик продолжал стонать и портить воздух. – Как мне больно!

– Не ври! – строго сказал я. – Не больно тебе. Тебя просто парализовало.

Я выпустил в него конструкт правды. От конструкта подчинения он отличался тем, что объект во время действия заклинания только правдиво отвечал на все вопросы, но при этом оставался в памяти и мог мне не подчиниться, если бы я захотел его заставить что-то сделать.

– Зачем к Альбине приставал? – спросил я.

– Ирка-зубатка попросила! – ответил он.

Альбина поднесла ко рту кулачок, прижала к губам.

– У Ирины передние зубы вперед выступают, её парни за глаза Зубаткой зовут, – прошептала она.

– Что Ирина тебе сказала про Альбину? – спросил я. – Что ты должен был сделать?

– За Альбиной школьник ухаживает, а ей трахаться хочется, – сказал Рудик. – Я должен был с ней познакомиться и соблазнить. А Зубатка потом его матери бы всё рассказала. Она знает, где мать этого школьника работает.

Речь у Рудика стала связной. Похоже, парень протрезвел.

– А сейчас ты зачем пришел?

– Ирка-Зубатка позвонила и сказала, что белобрысая заяву за износ в ментовку накатала. Говорит, иди, уговори или запугай её, чтоб забрала обратно. А то все сядем и я, и она, и все остальные.

Альбина рядом тихонько заныла, прижимая кулачки ко рту.

– Я думаю, комментарии излишни, – буркнул я и спросил у девушки. – Булавка или заколка есть?

Альбина расстегнула дубленку, сняла с халата булавку, протянула мне. Я нагнулся уколол парню палец, выдавил капельку крови на бумажку, которую я вытащил из кармана (бумажкой оказался прокомпостированный талончик). Потом бросил в него заклинание отмены. Паралич у Рудика пропал. Он встал на четвереньки, снизу вверх взглянул на меня, на Альку, осторожно и медленно встал на ноги.

– Подойдёшь к ней, – я показал на Альку. – Сдохнешь. Понял? Сдохнешь!

По выражению его лица я понял, что он проникся моими словами. Он закивал, робко поинтересовался:

– Я пойду?

– Иди!

Он побрел на выход из двора, под арку. Алька бросилась мне на шею:

– Антошка!

– Идём домой! – я повлёк её в сторону подъезда. – Холодно всё-таки…

Глава 15

Глава 15.

33 чугунных утюга на подоконнике

или проданный славянский шкаф

На этот раз Степан Никифорович ехал в Москву на поезде в купейном вагоне без всяких пересадок, проверок, абсолютно наплевав на все требования конспирации.

С телефона-автомата Казанского вокзала он сделал звонок куратору, сообщив:

– Я в Москве. Еду на старое место.

И положил трубку. Старым местом была всё та же съемная квартира на площади Ногина.

Он вышел из метро и, снова наплевав на все правила конспирации двинулся прямиком к дому, поднялся на нужный этаж, приподнял половичок перед дверью, поднял ключ.

В прихожей Степан Никифорович разделся, аккуратно повесив на плечиках в шкаф старомодное драповое пальто, разулся, поставив ботинки на резиновый коврик-подставку под вешалку. Обул тапочки и направился на кухню.

Вскоре на плите зашумел чайник. Степан Никифорович вытащил из холодильника сыр, колбасу, банку шпрот. Хлеб он купил по дороге.

Чайник вскипел. Степан Никифорович перекусил, попил чаю. Вышел в комнату, прилег на диван и задремал. Дорога была шебутной. Он рассчитывал, что в купе ехать будет поспокойней. Оказалось, что ошибся. Его соседями оказалась молодая семейная пара с грудным ребенком, который почти всю ночь не давал спать. Молодая мамочка с виноватой улыбкой сообщила, что у малыша режутся зубки…

Его куратор Кирилл разбудил его через час.

– Ну, и нервы у тебя! – восхищенно заметил он.

– Какие нервы? – усмехнулся Степан Никифорович. – Устал я от этих шпионских игрищ. Помнишь анекдот про неуловимого Джо?

Кирилл скривился.

– Вот мы сейчас как раз в роли этого самого неуловимого Джо. Нас никто не ловит, потому что мы никому не нужны.

– Зря ты так считаешь, – покачал головой Кирилл. – За нами присматривают…

– Присматривают за всеми! – отрезал Степан Никифорович. – Абсолютно за всеми. Работа у «них» такая. Но это совсем не значит, что мы должны вести себя как шпионы какие. От этого у «них» только больше к нам вопросов возникает.

– Перегорел ты, – заметил Кирилл. – Устал. Может, тебе стоит отдохнуть?

– Не думаю, – ответил Степан Никифорович и вытащил из кармана коробочку с карандашами. – Держи!

Кирилл вскочил, выхватил из рук собеседника коробку, зачем-то поднес к носу, вдохнул…

– Это то, что я думаю? – воскликнул он. – Они?

– Они, – равнодушно подтвердил Степан Никифорович. – Из первых рук. Восемь штук. Четыре омолаживающих, четыре лечебных.

– Почему восемь? – с подозрением спросил Кирилл и пригляделся к собеседнику. – Ого! А я всё не могу никак понять, что с тобой! То ли постригся, то ли покрасился. А ты помолодел! Реально помолодел лет на 10 точно! Попробовал, да?

Степан Никифорович кивнул:

– Попробовал. И один лечебный себе забрал. Только у них срок действия не больше месяца. Имей ввиду. И неделя уже прошла.

– Боже мой! – Кирилл бережно закрыл коробку, спрятал карандаши во внутренний карман пиджака. – Может, по глоточку коньяка ради такого случая?

– Можно и коньяка, – согласился Степан Никифорович.

– Ты реально стал выглядеть лет на 25, не больше, – сидя за столом, заметил Кирилл. – Как тебе удалось?

– Что? – не понял Степан Никифорович.

– Получить артефакты.

– Так получилось, что парню потребовалась моя помощь, – сообщил он. – У него шпана подружку похитили, увезли в глухомань. Он попросил о помощи.

– Просто подвезти его туда и привезти обратно, – уточнил Степан Никифорович и усмехнулся, глядя на куратора. – А ты про что подумал?

– Да ты знаешь, я бы ему помог во всём в данном случае, – осторожно заметил Кирилл. – В том числе и… Сам понимаешь.

– Ничего этого не потребовалось, – Степан Никифорович развел руками. – Юноша просто сходил к ним в дом, привел свою даму и всё. Никаких жертв, никаких разрушений. Правда…

Он замялся.

– Что? – Кирилл пытливо посмотрел ему в глаза.

Степан Никифорович вздохнул, скривился:

– По своим каналам я «пробил», кто эти нехорошие ребята. Двое из них оказались детьми председателя колхоза и начальника районной милиции. Остальные дружки их подельники. Хулиганят по району всю жизнь. Точнее, хулиганили. Теперь все они разумом стали скорбные. В психбольницу отвезли всех четверых.

Кирилл задумался, потеребил подбородок, налил еще. Коньяк был хороший, армянский 15-летней выдержки. И бокалы из шкафа куратор выставил ему под стать – пузатые, на короткой ножке, с чуть зауженным верхом. Он поднял свой бокал, отсалютовал, но чокаться не стал, сделал глоток, посмаковал во рту, проглотил.

– Это очень хорошо, что обошлось без крови.

– Хорошо-то хорошо, – хмыкнул Степан Никифорович, выпивая свою порцию ароматного напитка. – Только начальник милиции землю роет, хочет выяснить, что там произошло. Все грешат на алкоголь. Правда, остался там один из их дружков. Так вот он рассказывает с его точки зрения страшные вещи: и про демонов, и про оживших мертвецов, про всякую чертовщину, одним словом. В общую канву укладывается. Только вот главный районный мент всё равно успокоиться не может.

Он взял с блюдечка дольку лимона, положил на язык.

– А наш друг?

– Не знаю. После этого мы с ним не встречались.

Куратор задумался.

– Его надо привезти в Москву! – решил он. – Предложи ему встретиться со мной или со святейшим руководством!

Степан Никифорович скривился:

– И не подумаю. Я только начал с ним выстраивать доверительные отношения, и если он меня пошлёт, то я к нему больше никогда не смогу подойти. Хватит с меня одного Спиридонова.

– И, тем не менее, попробуй, предложи, – продолжал настаивать Кирилл. – Может, ему денег надо? Двухкассетник? Джинсы? Заинтересуй его!

– Не буду! – отрезал Степан Никифорович. – Я подозреваю, у него всё это есть. Да и мне кажется, что к деньгам он тоже равнодушен.

– Попробуй воздействовать на него через его подружку…

– Нет! Это может кончиться еще печальней! Вы, наверное, запамятовали, как отец Алексий объявил его перед родными исчадием ада и врагом человеческим? Парень до сих пор не смог помириться с бабкой и дедом. Носа в деревню не кажет.

Степан Никифорович перевел дух и продолжил:

– А этот тупой поп-инициативник, по чьей вине он с церковью вошел в конфронтацию, так и не извинился перед ними. Проклинать мастер, а вот ошибки свои признавать не научился!

Кирилл вздохнул, развел руками.

– Ну, я не знаю. Этот чудесник нам нужен здесь. Хотя бы на неделю…

Степан Никифорович скривился.

Глава 16

Глава 16

Частный дом на окраине Переславля.

Директор магазина «Океан» Владлен Георгиевич Амельченко уже целый час сидел в гостях у нового так называемого «смотрящего за городом» вора в законе Григория Ботковели по кличке Гриша Фартовый или Гриша Фарт, занявшего место Хромого Шалвы. Гриша прибыл в город месяца два назад. Его подельники по прозвищам Кузьма Строгий и Дима Молдаван прибыли в город пораньше, присмотрели и купили на подставное лицо неприметный дом на окраине, в противоположной стороне от бывшего места жительства Хромого Шалвы.

Гриша Фарт был относительно молод. Ему не было еще и сорока лет, но из них на зоне он провёл без малого пятнадцать лет, отсидев один за другим три срока – за «хулиганку» в молодости, потом за кражу и последний срок за вооруженный разбой. Своё прозвище «Фартовый» или «Фарт» он получил за необычное везение: при задержании милиционеры его буквально нашпиговали пулями. Хирург в тюремной больнице вытащил из него 11 пуль. Григорий выжил. Более того, ранения почти не сказались на его здоровье.

В определенных кругах весть о приезде нового уголовного авторитета разнеслась достаточно быстро. Амельченко узнал об этом одним из первых. Его водитель был из «бывших», из «сидельцев», и, хоть и утверждал, что в завязке, в уголовной среде явно пользовался авторитетом. Он, собственно, и сообщил, что в городе появился «новый хозяин», и свёл директора «Океана» с Гришей Фартовым.

Гриша потащил гостя сразу за стол, разлил по граненым стаканам водку. Амельченко отказался, сославшись на больной желудок.

– Хозяин барин! – пожал плечами Гриша Фарт и двумя глотками опорожнил содержимое полного стакана.

– Хоть закуси тогда! – пригласил он директора, позиционируя себя хлебосольным хозяином. – Пока не покушаем, разговор вести не будем.

Амельченко положил себе с общей тарелки вареной целиковой картошки, из железной кастрюльки-чугунка половником зачерпнул подливы. Взял с большой тарелки толстый ломоть хлеба.

Они обедали вдвоем. Гриша не любил вести переговоры в присутствии кого-либо, даже при своих «ближниках», как он их называл. Только один-на-один.

– Видишь, Владлен, как хорошо, что ты ко мне приехал, – заметил уголовник. – Покушал на халяву по-простецки. Когда б ты еще так вот поел бы, а? Жаль, что водки со мной не выпил.

Он засмеялся. Владлен Георгиевич мысленно скривился, внешне оставаясь спокойным и невозмутимым.

– Ну, давай, рассказывай, Владлен, зачем я тебе понадобился? – спросил Гриша Фарт. – Да не кривись ты! Все мы люди, все мы человеки! Голыми в мир пришли, голыми уйдём.

Владлен Георгиевич вздохнул, вытащил из портфеля конверт, протянул уголовнику:

– Я хочу, чтобы он умер! И еще помучился перед этим!

– Вот даже как!

Гриша Фарт взял в руки конверт, вытащил из него несколько фотографий, лист бумаги с текстом, отпечатанным на пишущей машинке. По очереди рассмотрел фотографии, заржал во весь голос:

– Да ты, мужик, из меня дурака лепишь? Ты сам с этим школяром справиться не можешь? Кирпичом по затылку…

Владлен Георгиевич покраснел от злости, но промолчал.

– Кто хоть он такой? – резко перестав хохотать, поинтересовался Гриша.

Владлен Георгиевич хотел ответить, но не получилось. Он беспомощно открывал рот, но не смог выдавить ни звука. Он закрыл глаза, глубоко вдохнул-выдохнул несколько раз.

– Ты чего? – удивился Фартовый. – Тремор словил что ли?

Владлен Георгиевич открыл глаза и выдавил:

– Там всё написано. Я не могу говорить. Так получается.

– Хренасе… – снова удивился Гриша Фарт. – Ладно. Не скажу я тебе ни да, ни нет. Думать буду. Не хочется мне с мокрухи жизнь здесь начинать. Как придумаю, скажу.

Они распрощались. Гриша даже встал, чтобы проводить директора до выхода. У двери он придержал его за плечо и сказал:

– Сам должен понимать, цена, если что, будет не простой.

Владлен Георгиевич кивнул:

– Я согласен.

– Ого! – восхитился уголовник. – Прямо-таки уже и согласен?

Директор снова согласно кивнул.

Амельченко вышел из дома, прошел к калитке. Дима Молдаван открыл ему калитку, улыбнулся на прощание, церемонно поклонился. Гриша Фарт засмеялся, глядя на это.

Как только Молдаван зашел в дом, он протянул ему конверт:

– Узнай про него всё! Понял?

Дима Молдаван ощерился, демонстрируя золотые зубы:

– Сделаем, Гриша!

– Осторожней только, – предупредил Гриша. – Вроде как чекисты за ним присматривают и зам главного мента у него в корефанах. А еще мне надо узнать, что это за фраер такой, что к нам в гости заходил. Водила у него Мишка Глобус. Вот с ним поговори. Он трындит, что в завязке. Ничего, от него нам много не надо. Пущай поведает, что за фраера возит.

Дима Молдаван угукнул. Этот любитель театральных жестов по жизни был немногословен, зато, если надо, мог воткнуть перо в бок без лишних вопросов и рассуждений.

– Скажи Кузьме, пусть съездит в город, баб привезет и чтоб помоложе! А то скоро яйца закипят!

Дима Молдаван довольно осклабился.

– И надо еще хату приглядеть, – добавил Фарт. – Через недельку Студент с Барбосом подвалят. Им первое время надо где-то будет перекантоваться. И по братве весточку пустить. Дескать, хозяин пришел.