Текст книги "Аттестат зрелости 2 (СИ)"

Автор книги: Сергей Рюмин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 22 страниц)

Глава 50

Глава 50.

Аттестат зрелости

Несмотря на предстоящие экзамены и требования maman отложить все дела и учиться, учиться и еще раз учиться, я вечером в пятницу поехал в Кочары. Видя мою неуступчивость, маман вздохнула и поехала со мной.

Я вёз с собой подрощенные саженцы сосны, купленную в цветочном магазине розу в горшке (презент для Еремеича, за неделю в неё столько «живой» энергии пополам с конструктами вложил!), саженцы малины, еще не обработанные магией, и, конечно же, гостинцы для всех, начиная от домового и банника и заканчивая соседями по деревне.

Приехав в деревню, я первым делом сходил на зады, отнес лесовику буханку черного хлеба, поздоровался с ним.

– Завтра будем делами заниматься, Силантий Еремеевич, – сказал я. – Сегодня поздно уже.

Лесовик согласился со мной и пропал.

Дома ждал сюрприз. Заглянувший на огонек Селифан объявил, что вернулась его Жулька, пропавшая по осени, да не одна, а с двумя подрощенными щенками. Один пошел весь в мать, второй же выглядел настоящим волчонком.

– Возьмешь себе? – предложил оборотень.

– С удовольствием! – согласился я.

Маман отнеслась к этому скептически против:

– Мы уедем, кто за ним смотреть будет?

– Селифан посмотрит, – ответил я. – До следующих выходных.

– А дальше?

– Дальше видно будет!

Я не стал ей напоминать, что после окончания школы решил окончательно переселиться сюда, в деревню. Зачем раньше времени нервировать?

На следующий день, сразу после завтрака я занялся соснами, акацией, малиной. Маман ковырялась на огороде, в саду, поглядывая на меня издали. Все мои процедуры со стороны выглядели, конечно, для непосвященного народа странновато. Я усаживался по-турецки на коврик перед растением и неподвижно сидел так минут 15–20. Это, если наблюдать со стороны. Фактически я сначала исследовал саженец магическим зрением, «подливал» в нужные места «живой» силы, формировал и накладывал магические конструкты.

В первый день проведения этих «процедур» маман не выдержала и попыталась меня одёрнуть, но рядом оказалась тетка Цветана, которая удержала её от опрометчивых действий.

Ближе к обеду я взял велосипед и, бросив «я скоро», поехал в лес. Позвал Еремеича, выложив на пенек краюху хлеба, а когда он показался, сообщил:

– Мне надо в старый скит попасть. Посмотреть кое-что.

Еремеич пожал плечами:

– В чем вопрос? Открывай дорожку да езжай. Я тебя там встречу.

Меня заинтересовало старое кладбище за скитом. Я хотел взглянуть на могилы монахов и остальных, кто жил когда-то здесь.

Поэтому, не заходя в скит, оставил велосипед на границе погоста и шагнул туда. Конечно, здесь всё напрочь заросло кустами да травой. Кладбище было тихим: ни одной неприкаянной души, никаких признаков эманаций «мертвой» энергии. В магическом зрении кладбище выглядело обычным пустым участком земли. Тут даже не было обязательного для всех кладбищ Хозяина. Лишь граница освященной земли светилась ослепительно-белой ниткой. Когда же здесь последний раз хоронили? Сто лет назад? Двести?

Могильные холмики кое-где еще едва угадывались, кое-где были ямы-воронки от провалившихся могил. Где-то торчали кресты, покосившиеся, непонятные. С какими-то крышками-перекладинами поверх. Пару раз я наткнулся на каменные плиты с затейливыми, неразборчивыми надписями.

На одной из них, самой старой, я всё же попытался разобрать надпись. Мне на помощь пришел лесовик:

– Здесь покоится граф Александер Календра, – сообщил он. – 1575–1606 год от Рождества Христова.

Я вопросительно повернулся к нему.

– Я видел, как его хоронили, как камень тесали, – пояснил лесовик. – Это он привез сюда тот ларец. Говорили, что это артефакт польского короля Сигизмунда.

– В 1604 году, – вспомнил я, – поляков разбили. Получается, они от Москвы бежали и попали сюда?

– Их пятеро было, – кивнул Еремеич. – Двое за помощью ушли, но так и не вернулись. А трое остались. Я к ним даже близко не мог подойти. Ларец не подпускал. Сначала умер вот этот, – лесовик показал на могильный камень. – Потом его слуга.

Еремеич ткнул рукой в сторону.

– Вот там его закопали. А последний сам для себя могилу вырыл, но всё равно умер в ските. Лет через двадцать сюда пришли снова, искали ларец. Так и не нашли. Хорошо его эти первые спрятали. Несколько дней топорами на весь лес стучали.

Я восхищенно покачал головой:

– До сих пор ведь стоит, а сколько лет прошло!

– Дуб да лиственница, – сказал лесовик. – Ты когда ларец-то будешь забирать?

– Еремеич, – взмолился я. – Ну, через месяц экзамены сдам и заберу. Честно!

– Ой, смотри, Антоха… – укоризненно сказал лесовик. – Он же, как заноза мне в одном месте.

Выходные пролетели незаметно. В воскресенье мы в обед выехали обратно в город. Маман упёрлась: мне, видите ли, надо к экзаменам готовиться! Вот и пришлось раньше времени выезжать.

Первым у нас по расписанию было сочинение. В четверг. В понедельник консультация по экзамену, которое свелось к знакомству с правилами.

– С собой, кроме ручек, ничего не брать, – сказала Лавруха. – Если кто захочет пить, там будет чай. Можно взять одну большую шоколадку. Сочинение писать будут оба класса четыре часа в рекреации на нашем этаже. В туалет выходить будете с сопровождающим учителем по одному.

– Под конвоем, – мрачно пошутил Севка. Лавруха улыбнулась ему одними губами, намекая, что за длинный язык балл может быть и снижен.

– Первая оценка будет за раскрытие темы, – продолжила она. – Вторая за грамотность. То есть первая по литературе, вторая за русский язык.

– Тем будет пять. Первые три строго по произведениям, четвертая – свободная.

У школы меня традиционно поджидал Устинов.

– За нами машина пришла! – обрадованно сообщил я Ленке. Однако она развела руками и вздохнула:

– Я к девчонкам собралась зайти. Насчет шпор поговорить…

Девчонки писали шпаргалки – шпоры. Как они собирались ими пользоваться, я даже не представлял. Лавруха так расписала, как мы будем сидеть, где, как нас будут контролировать, что всякое желание пользоваться подсказками мгновенно пропало. Не столько из-за страха быть разоблаченным, сколько не хотелось позориться. Ведь потом распишут на всю школу… Как когда-то меня Молекула спалила со шпаргалкой под кольцом-неделькой. Так после до сей поры вспоминает!

– Подготовка к экзаменам? – утвердительно сказал Денис, когда я сел в машину. – Смотрю, ты не в форме… Уроков уже нет?

– На прошлой неделе закончились, – подтвердил я. – А ты опять в школу за мной приехал? Договорились же, что звонить будешь.

– Я звонил! – возмутился Денис. – Всю субботу, воскресенье.

– Маман в деревню возил, – пояснил я. – Ты в будни вечером, после шести. Я вечером всегда дома.

– Поехали, – пригласил Денис. – По дороге поговорим.

По дороге он меня расспрашивал о дальнейших планах, куда я собираюсь поступать, в какой вуз или техникум. Расписывал преимущество учебы в наших институтах перед другими.

– Понимаешь, – заявил он проникновенно, когда мы уже стояли возле моего подъезда, – мы здесь на своей земле. Мы – хозяева. В любой вуз гарантированно без экзаменов. Ну, или чисто так, формально… Ты подумай, куда хочешь пойти учиться.

– Дэн! – вдруг сказал я. – Ты другим стал. Раньше я видел в тебе друга. А сейчас ты…

Я замялся, не подобрав подходящих слов. Денис тоже замолчал, напрягся. Я хлопнул его по плечу.

– Ты это, подумай… Я не говорю, что мы становимся врагами, просто мы перестаем быть друзьями, Дэн.

* * *

Экзамены я, конечно, сдал на все «пятёрки». Включая сочинение, химию и физику. Математику – это само собой. Тут даже ни я, ни кто-то другой не сомневались. Разве что маман, которая в мой дневник даже в начальных классах заглядывала от случая к случаю.

На сочинении я взял свободную тему. Первые три: что-то про «Повесть временных лет», про лишнего человека в «Герое нашего времени» и образ коммуниста в «Поднятой целине» – я трогать не стал. А вот четвертая тема:

Мы за партией идём,

Славя Родину делами.

И на всём пути большом

В каждом деле

Ленин с нами!

меня заинтересовала.

Я написал про Ивана Ивановича Иванова (ну, вот так совпало!), комбайнёра из Казахстана, потерявшего обе ноги на войне, передовика производства, «второго Маресьева» на освоении целинных земель и т.д. и т.п.

В сочинении не было ни слова ни про партию, ни про Ленина. Поставили «5/5». Правда, потом Нина Терентьевна мне по секрету сказала, что при разборе сочинения ей пришлось из-за меня немного поспорить с некоторыми местными «литературоведами». Дело в том, что во фразе «Коммунисты – вперед!» надо было ставить после слова «коммунисты» запятую, т. к. это слово было обращением. Я же поставил тире. Нина Терентьевна смогла доказать, что в данном случае слово «коммунисты» было подлежащим, «вперед» – сказуемым. А сама фраза подразумевала, что, дескать, коммунисты – вперед, первыми в атаку, грудью на пулеметы и прочее, а беспартийные – по желанию… И ведь доказала, предъявив еще один убойный аргумент вроде так называемого «авторского знака».

В ответ я пошутил:

– То есть, если Ковалев пишет не по правилам русского языка, это хуже для кого? Правильно, для русского языка! Но не для Ковалева.

И получил в ответ символическую затрещину.

На всех устных экзаменах я смело шел отвечать первым, без подготовки, что давало лишний балл, из расчета на абсолютную память.

В общем, как потом поделилась с нами Лавруха, так блестяще давно никто не отвечал. Дескать, сам Степаныч признал.

В общем, когда перед выпускным вечером нам при родителях в актовом зале вручали аттестаты, кого-то награждали почетными грамотами за активную общественную работу, маман была слегка шокирована, узнав, что я вроде как даже почти отличник.

Потом до семи часов вечера нас распустили переодеться и привести себя в порядок.

Тут я окончательно шокировал и учителей, и одноклассников. Выйдя из школы, вместе с маман уселся в свой «Росинант» да еще пригласил с собой Ленку:

– Лен, садись, подвезу!

Ленка с некоторым видимым сожалением отказалась. Она была с родителями, которые приехали на служебной «волге». А вот её маман бросила на меня весьма и весьма оценивающий взгляд.

И выражения лиц одноклассников я запомнил.

– У нас в запасе четыре часа, – сообщила по дороге маман. – Чуть-чуть отдохнем, переоденемся и обратно.

– Наверное, лучше взять такси, – заметил я. – Машину я загонять в гараж не буду, оставлю во дворе.

– Да, – согласилась маман. – Двор у нас спокойный.

Банкет по случаю выпускного проходил в столовой. Классы рассадили по столам. У учителей свой стол, у родителей – свой. В середине столовой – площадка под танцы. Дискотеку устраивали как раз сменщики товарища Савина.

Мы выпили лимонаду, покушали, пошли танцевать. Снова сели, выпили лимонаду, покушали, пошли танцевать. Ни грамма спиртного, включая шампанское или какое-нибудь слабенькое вино, в том числе у родителей и у учителей.

На улицу не выйти – родительский патруль и жесточайший досмотр.

Для меня отсутствие спиртного на столе не представляло особой проблемы. А вот Мишка был бы не прочь пропустить рюмочку в честь праздника.

– Пойдем хоть покурим, – предложил он, демонстрируя ключ от туалета на третьем этаже.

– Идём! – согласился я. К нам присоседился Севка Щеглов. Он тоже горел желанием хотя бы покурить.

В коридоре вы встретили трезвого и потому сердитого Карабалака.

– Думал, хоть на выпускном нальют! – буркнул он. – А тут… И денег нет, – с намёком продолжил он.

– Максим Иванович! – воскликнул озаренный идеей Мишка. – Вы ж домой сейчас, да?

– Да! – кивнул Максим Иванович. – Купить вам что ли? Только как передать?

– По веревке через окно! – радостно заключил Мишка. – С нас бутылка.

– Согласен! А веревка есть?

Веревка была целых 10 метров длиной. Лежала в шкафу в нашем классе еще с позапрошлого года. Ходили классом в поход в лес, брали её с собой, одежду на ней сушили.

– Из окна туалета на втором этаже хватит!

Мы выдали учителю 30 рублей, заказав пару бутылок водки, а на остальное вина. Ну и, разумеется, ему на бутылку.

Минут через тридцать-сорок Карабалак с сумкой в руках подошел к углу школы. Мы спустили конец веревки, втащили в окно сумку со спиртным.

– Оставляем здесь! – решил Мишка. – Будем сюда периодически нырять и радоваться жизни. Но чтоб никому, только своим. Ясно?

– Что, совсем никому? – удивился Севка. – «Ашкам» тоже?

– Ты сколько денег дал? – спросил Мишка. Севка замялся. У него денег не оказалось.

– Ну, вот и помалкивай!

Мишка сорвал пробку с одной бутылки, сделал глоток, протянул мне. Я отпил чуть-чуть, передал Севке.

– Теперь бегом закусывать!

Мы прошли в столовую. Банкетная программа уже вошла в произвольную фазу: кто хотел, танцевал или отплясывал, в зависимости от ритма танца, кто не хотел – сидел за столом.

Мишка отправил в рот кусок мяса, заел хлебом, посмотрел на меня:

– Тох, где ты тачку отхватил?

– Презент, – честно ответил я.

– А не страшно без прав кататься? – продолжал допытываться Мишка.

– Страшно, – я решил не признаваться, что права у меня имеются. – А что делать? Ездить-то надо!

Заиграл медленный танец. Тут же меня кто-то потянул за руку. Ленка-Жазиль!

– Пойдем, потанцуем!

Я встал. Мишка многозначительно подмигнул.

– Без меня не ходи! – успел предупредить я. Он кивнул.

– Мама сказала, ты перспективный, – сообщила Ленка, прижимаясь ко мне. – Ты ей понравился.

– Да ладно? – делано удивился я. – Раньше был неперспективный, а сейчас вдруг стал перспективный? Какие у тебя прозорливые родители!

Ленка чуть отпрянула. Я подумал, что она обиделась.

– Ты куда собираешься подавать документы? Решил уже?

– В МГИМО, – соврал я. – Московский государственный институт международных отношений. Приглашение уже пришло.

– В МГИМО? – удивилась Ленка. – Это в Москву? Вот это да… А мы-то думали, гадали…

Музыка закончилась. Ленка отошла. Мишка с довольным выражением на лице сидел за столом. Я снова сел рядом.

– Попёр кайф?

– Не то слово. Вот теперь настоящий праздник!

– Надо стаканы с собой захватить, – сказал я. – И девчонок пригласить. Вино-то для них взяли.

Мишка кивнул, что-то сказал Андрюхе, сидевшему рядом. Тот тоже кивнул, буркнул «ага» и убежал. Я подхватил пару чистых стаканов (да, да, на столе у нас стояли гранёные столовские стаканы, других не было), сунул их во внутренние карманы пиджака, подхватил горсточку конфет и направился на выход.

За мной с оттопыренным на груди пиджаком направился Мишка. Мы постояли, поджидая Андрюху и девчонок. С Андрюхой подошли Димка Зеленчук, из девчонок только близняшки Селезневы да Майка с Ленкой Авериной.

Мы быстро направились на третий этаж к туалету. Мишка открыл ключом дверь, запустил всех внутрь, закрыл дверь на ключ. Ленка Аверина хихикнула:

– С мальчишками да в туалете…

Её смех подхватили и Майка и близняшки. Мишка достал стаканы, протолкнул пробку внутрь (штопора-то не было). Я протянул еще два стакана.

– Сначала девчонки!

Девчонки лихо опрокинули стаканы, закусили конфетами. Мишка разлил водку.

– Теперь мы! Ну, за школу!

Мы выпили. Закусили, чем осталось – по полконфеты, увы… В этот момент в дверь застучали.

– Блин! Ну, кто там? – прошипел Мишка. – Прячь тару!

Бутылки спрятали в сливные бачки, благо они были под самым потолком. Туда же положили стаканы. Мишка осторожно повернул ключ.

– Кто?

– Мы! – в туалет попытался ворваться Лёха Рыков по прозвищу Кабан. – Нам сказали, что здесь наливают!

– Врут! – спокойно ответил Мишка, не пуская его в туалет. Кабан попытался оттолкнуть его. Мы встали у Мишки за спиной. Кабан посторонился. Я с Димкой Зеленчуком вышли в коридор. Рядом с Рыковым стоял его приятель Гавриков Игорь по прозвищу Папа и Севка Щегол, который при виде нас виновато отвел взгляд.

– Что за хрень? – рыкнул Кабан. – Сами бухаете, нас кидаете… Не по-людски это, нехорошо.

– Если и бухаем, то своё, – отрезал Мишка. – Не твое дело. Понял?

– А ты нас сдал, значит? – я улыбнулся Севке. – Вложил, стало быть?

– Они сами, – вякнул Севка и спрятался за спину Папы. – Я не виноват!

– Короче, делиться надо, – потребовал Кабан и попытался прорваться в туалет.

– Перебьешься, – Зеленчук его толкнул в грудь.

– Да я тебя…

Кабан размахнулся, но не успел ничего сделать. Он схватился руками за пах, сдвинул колени и засеменил в другой конец коридора. Следом за ним сорвался и Папа. Севка посмотрел им вслед и тоже рванулся за ними. Зря, в туалете всего два унитаза…

Мы посмотрели им в спину. Мишка хихикнул. Андрюха вздохнул:

– Жрать все подряд не надо.

– Чище руки – твёрже кал! – подтвердил я.

– Ну, что, мальчики-девочки, пойдём еще по одной? – предложил Мишка. – На сухую, без закуси?

Странно, но нас так никто и не спалил. А, может, и спалили, но сделали вид, что не заметили. Мы ж не буянили, после визита на третий этаж тихо-мирно усаживались за стол, закусывали, танцевали… Девчонки, кстати, от нас не отставали. На второй «заход» к нам присоединились Алёнка Крылова и Лариска Рысакова.

Перед самым окончанием банкета, около трех часов я, предварительно освободив организм от воздействия алкоголя, рискнул пригласить на медленный танец Наталью Михайловну. Она не отказала. Мы медленно закружились на одном месте.

– Я слышал, вы увольняетесь? – спросил я.

– Откуда ты все знаешь, Ковалёв? – насмешливо вопросом на вопрос ответила она.

– Да, увольняюсь, – признала она спустя минуту взаимного молчания.

– Работу нашли? – спросил я.

– А тебе какая разница? – удивилась она.

Магическое ядро ярко-зеленого цвета сверкало у неё чуть ниже груди. У Альбины ядро было меньше и тускнее.

– Дело есть! – рискнул сообщить я. – На сто миллионов.

– Прямо так на сто миллионов? – засмеялась она. – Ковалёв, ты такой смешной.

– Я не шучу, – немного обиделся я. – Помните про свои сны? С геометрическими фигурами?

Наталья Михайловна замерла, опустила руки, отстраняясь от меня.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я знаю, что означают эти фигуры, Наталья Михайловна, – теперь была моя очередь усмехаться. Наташка молчала, ожидая от меня продолжения.

– Возможно, у вас сверхъестественные способности, – выдержав паузу, сообщил я. – Только вам их надо развивать.

Поскольку я Наталью Михайловну еще не отпустил, через руки направил ей в поясницу немного «живой» силы. Не коротким импульсом, а мягким теплым потоком. Глаза у неё затуманились. Наталья Михайловна пошатнулась. Я удержал её.

– Ковалев, ты…

Она не договорила. Я усадил её на рядом стоящий стул.

– Неплохая замена будет тетке Цветане вместо Альбины! – подумал я.

Потом мы, оба класса вместе с классными руководителями Лаврухиной Ниной Терентьевной и Гревцовой Натальей Михайловной пошли встречать рассвет.

Тройка Щеглов, Рыков и Гавриков идти с нами не захотели, а, может, и не смогли. Чисто по техническим причинам.

Эпилог

Эпилог.

Июль 1981 года

«Указ Президиума Верховного Совета СССР 'О награждении орденами и медалями СССР сотрудников КГБ СССР»

За образцовое выполнение специального задания Правительства СССР наградить:

орденом Красной Звезды:

генерал-майора Киструсса Никиту Павловича;

медалью «За боевые заслуги»:

майора Устинова Дениса Владимировича;

майора Павлюка Ивана Ивановича;

капитана Романова Игоря Станиславовича.

Председатель Президиума Верховного Совета СССР Л. Брежнев

Секретарь Президиума Верховного Совета СССР М. Георгадзе

Москва,

Кремль'.

Награды им, конечно, вручали не в Кремле, уровень не тот. Да и статус не позволял, всё-таки кэгэбэшники, «рыцари плаща и кинжала». Непозволительно таким сверкать на весь Союз своими физиономиями. Тем более, что и повод для награждения был тоже непозволительно открытый – шпиона поймали.

Поэтому ордена-медали вручал им в Управлении первый секретарь обкома партии. Перед награждением он ни с того, ни с сего вдруг попытался пройтись по Управлению, пообщаться с личным составом.

Его тут же одёрнули. Помещения режимные, засекреченные, подписку надо оформлять. Первый коммунист области, как услышал про подписку, тут же передумал.

На торжественное собрание, по традиции, пригласили и жен награждаемых. Мужьям вручили награды, а женам тут же букеты цветов. Сотрудник Управления, занимающийся фотографией, тут же запечатлел торжественный момент.

* * *

Гараж был взломан. Ворота открыты настежь. Навесной замок с перекушенной дужкой валялся под ногами. Врезной был вскрыт аккуратно, видимо, отмычкой. Я даже попробовал его открыть-закрыть. Замок работал.

Из гаража вынесли всё: инструмент, две канистры с водой, две канистры с бензином, десятилитровую канистру с маслом. Вор выкрутил даже лампочки из патронов.

Я разочарованно огляделся. Удар бы был еще больнее, если бы я вчера не оставил машину возле подъезда.

– Я уже вызвала милицию, – сообщила Зинаида Павловна. Она незаметно подошла и встала рядом.

– Я в окно тебя увидела, – добавила она.

– У меня выпускной был, – сказал я. – Вчера днем машину поленился загонять.

Зинаида Павловна заразительно засмеялась.

– А я-то распереживалась, что машину угнали! – между приступами смеха сообщила она.

Во двор заехал «уазик» канареечной раскраски.

– Приехали наконец…