Текст книги "Крымская война"

Автор книги: Сергей Семанов

Соавторы: Сергей Сергеев-Ценский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 49 страниц)

IV

Ещё недавно Россия оплакивала непритворными слезами кончину того великого государя, который около трети столетия её охранял, ею правил и её любил, как она его любила. Преклонясь пред его могилою, Россия вспоминала великие свойства его и с умилением исповедовала величие его кончины. Эта кончина объяснила, пополнила, увенчала его жизнь. Сильный духом, сильный волею, сильный словом и делом, он умел сохранить эти силы на смертном одре и, обращая с него прощальный взгляд на своё царство, на своих подданных, на родной край и на великую русскую семью, явил себя им ещё величественнее и возвышеннее, чем в полном блеске жизненных сил и самодержавной деятельности. Если в этот печальный час грозные тучи нависли над нами, если великие труды великого венценосца не даровали нам тех благ, которые были постоянно целью его деяний, то ему, конечно, предстояли на избранном им пути препятствия, которых даже и его силы и его воля не могли одолеть.

V

Время изменяет размеры относительного могущества государств. При общем стремлении развивать свои внутренние и внешние силы они идут вперёд различными путями, и их успехи неодинаковы. В мирные времена трудно оценивать относительную важность этих успехов. Но вместе с первою значительною войною настаёт минута точной взаимной оценки. Эта минута теперь настала для нас.

VI

Благоприятствует ли развитию духовных и вещественных сил России нынешнее (1855 г.) устройство разных отраслей нашего государственного управления? Отличительные черты его заключаются в повсеместном недостатке истины, в недоверии правительства к своим собственным орудиям и в пренебрежении ко всему другому. Многочисленность форм подавляет сущность административной деятельности и обеспечивает всеобщую официальную ложь. Взгляните на-годовые отчёты. Везде сделано всё возможное; везде приобретены успехи; везде водворяется, если не вдруг, то по крайней мере постепенно, должный порядок. Взгляните на дело, всмотритесь в него, отделите сущность от бумажной оболочки, то, что есть, от того, что кажется, правду от неправды или полуправды, – и редко где окажется прочная, плодотворная польза. Сверху блеск; внизу гниль. В творениях нашего официального многословия нет места для истины. Она затаена между строками; но кто из официальных читателей всегда может обращать внимание на междустрочия!

У нас самый закон нередко заклеймён неискренностью. Мало озабочиваясь определительною ясностью выражений и практическою применимостью правил, он смело и сознательно требует невозможного. Он всюду предписывает истину и всюду предопределяет успех, но не пролагает к ним пути и не обеспечивает исполнения своих собственных требований. Кто из наших начальников, или даже из подчинённых, может точно и последовательно исполнять всё, что ему вменено в обязанность действующими постановлениями? Для чего же вменяется в обязанность невозможное? Для того, чтобы в случае надобности было на кого обратить ответственность. Справедливо ли это? Не в том дело, справедливость или несправедливость, точное или неточное соблюдение закона, смотря по обстоятельствам, заранее предусмотрены. В главе многих узаконений наших надлежало бы напечатать два слова, которые не могут быть переведены на русский язык: «Restriction mentale».

VII

Все изобретения внутренней правительственной недоверчивости, вся централизация и формалистика управления, все меры законодательной предосторожности, иерархического надзора и взаимного контролирования различных ведомств ежедневно обнаруживают своё бессилие. Канцелярские формы не предупредили позорной растраты сумм инвалидного капитала и не помешали истребить голодом, или последствиями голода, половину резервной бригады, расположенной в одной из прибалтийских губерний. Это последнее преступление или, точнее, длинный ряд гнуснейших преступлений даже остаётся доселе безнаказанным. Между тем возрастающая механизация делопроизводства более и более затрудняет приобретение успехов по разным отраслям государственного управления. Все правительственные инстанции уже ныне более заняты друг другом, чем сущностью предметов их ведомства. Высшие едва успевают наблюдать за внешнею правильностью действий низших инстанций; низшие почти исключительно озабочены удовлетворением внешней взыскательности высших. Самостоятельность местных начальств до крайности ограничена, а высшие начальники, кажется, забывают, что доверие к подчинённым и внимание, оказываемое их взгляду на дело, суть также награды, хотя о них и не вносится срочных представлений в комитет гг. министров.

Недоверчивость и неискренность всегда сопровождаются внутренними противоречиями. Управление доведено, по каждой отдельной части, до высшей степени централизации; но взаимные связи этих частей малочисленны и шатки. Каждое министерство действует, по возможности, особняком, и ревностно применяется к правилам древней системы уделов. Централизация имеет целью наивозможно большее влияние высших властей на все подробности управления и на этом основании значительно стесняет, в иерархическом порядке, власть административных инстанций. Но масса дел, ныне восходящих до главных начальств, превосходит их силы. Они по необходимости должны предоставлять значительную часть этих дел на произвол своих канцелярий. Таким образом судьба представлений губернских начальников и генерал-губернаторов весьма нередко зависит не от гг. министров, но от столоначальников того или другого министерства. Безжизненное однообразие распространено даже на исторические памятники, воздвигаемые на полях сражений; они распределены на разряды и подведены под один нормальный образец. Между тем единство высших административных форм нарушается, без видимой причины, учреждением V Отделения собственной его величества канцелярии. Если эта добавочная инстанция признана лишнею по делам других министерств, то почему она необходима по делам министерства государственных имуществ? Действия этого министерства вообще последовательно противоречат одной из главных целей его учреждения. Посредством нового устройства казённых имений предполагалось, между прочим, указать путь к необходимому преобразованию поземельных отношений в имениях частных владельцев. Но министерство не только не создаёт потребных образцов, но даже вводит или сохраняет, в устройстве казённых крестьян, те именно формы, которые никогда не могут быть приспособлены к быту крестьян в частных вотчинах. Основное и наиважнейшее правило, что казна в пределах казённых имений не что иное, как вотчинник, подобный всем другим вотчинникам, постоянно и преднамеренно нарушается. Помещик, лично управляющий своим поместьем, имеющий в нём оседлость и непосредственно участвующий, своим умом и своим капиталом, в возделывании принадлежащей ему земли, есть существо совершенно излишнее по нынешней системе устройства государственных имуществ. Даже в тех губерниях, где издавна существовали арендаторские управления, составляющие ближайшую аналогическую связь между формами устройства казённых и частных имений, министерство по возможности упраздняет эти управления и предоставляет волостным судам те предметы ведомства, которые прежде принадлежали арендаторам, как прямым представителям вотчинной власти.

VIII

Много ли искренности и много ли христианской истины в новейшем направлении, данном делам веры, в мерах к воссоединению раскольников и в отношениях к иноверным христианским исповеданиям? Разве кроткие начала Евангельского учения утратили витающую в них Божественную силу? Разве веротерпимость тождественна с безверием? Разве нам дозволено смотреть на религиозные верования как на политическое орудие и произвольно употреблять или стараться употреблять их для достижения политических целей? Летописи христианского мира свидетельствуют о том, что при подобных усилиях сокрушается премудрость премудрых и опровергается разум разумных. Святая церковь не более ли нуждается в помощи правительства к развитию её внутренних сил, чем в насильственном содействии к обращению уклонившихся или к воссоединению отпавших? Нынешний быт нашего духовенства соответствует ли его призванию, и правильно ли смотрят на внутренние дела православной паствы те самые государственные люди, которые всегда готовы к мерам строгости против иноверцев или раскольников?

IX

Везде преобладает у нас стремление сеять добро силою. Везде пренебрежение и нелюбовь к мысли, движущейся без особого на то приказания. Везде опека над малолетними. Везде противоположение правительства народу, казённого частному, вместо ознаменования их естественных и неразрывных связей. Пренебрежение к каждому из нас в особенности и к человеческой личности вообще водворилось в законах. Постановлениями о заграничных паспортах наложен домашний арест на свыше 60 миллионов верноподданных его императорского величества. Ограничением числа обучающихся в университетах стеснены пути к образованию. Узаконениями о службе гражданской сглажены, по мере возможности, все различия служебных достоинств, и все способности одинаково подведены под мерило срочных производств и награждений.

Одно морское министерство ныне руководствуется другими правилами и не обнаруживает, подобно другим ведомствам, беспредельного равнодушия ко всему, что думает, чувствует или знает Россия. Оно показало, при составлении морского устава, каким порядком надлежит обсуживать проекты законов, и в «Морском Сборнике» подаёт пример, как надлежит понимать цензуру. Оно спасло от обычной безгласности имена офицеров, проливающих кровь свою в настоящей войне, оно первое приняло чрезвычайные меры к обеспечению участи раненых и первое сознало, что семейства жертв, павших в борьбе за отечество, имеют право оплакивать эти жертвы и ими гордиться, без произвольных отсрочек. Всё это сделано; но могло ли бы всё это быть сделано, если бы судьбами морского министерства ныне не правила твёрдая рука генерал-адмирала, носящего титул императорского высочества?

X

Неужели результаты нынешней системы признаются удовлетворительными? Неужели пагубное влияние этой системы доселе не доказано ни внешними неудачами, ни внутренними недостатками, ни всеобщим недоверием к нашим начальствам, ни проявляющимся в виду нынешних событий недостатком стойкости в общем направлении умов, ни признаками безнадёжности, сопровождающими повсеместную, смиренную, покорную, безответную готовность к пожертвованиям? Неужели благородство речи не совместно с благородством подвигов и русские дворянские сословия должны говорить языком, в котором слышатся отголоски золотой орды, рядом с витиеватостью семинарий? Наконец, неужели не заключается настоятельного поучения в современном, общесознанном недостатке знаменитостей? Голос народный не превозносит ни одного имени и не исповедует ни одной громкой славы, кроме новых имён и новой славы севастопольских героев.

XI

В России так легко сеять добро! Русский ум так восприимчив, русское сердце так благородно! Россия – гладкое поле, где воля правительства не встречает преград. Не скажет ли оно народу: да будет истина меж нами, и не вспомнит ли красноречивых слов, сопровождающих герб одного из древних русских дворянских родов: «Уму нужен простор!»

XII

Роковая весть о падении Севастополя пронеслась меж нами. Россия взирает к венценосному вождю своему с безмолвною мольбою. Сердце царёво в руце Божией.

28-го августа 1855 года

Отмена некоторых статей
ПАРИЖСКОГО ТРАКТАТА 1850 года

Победа в Крымской войне в итоге оказалась за Россией. В 1870 году, осенью, российский министр иностранных дел Горчаков разослал по столицам всех великих держав свой знаменитый циркуляр. Он был краток: Россия в одностороннем порядке отменяла все ограничения на Чёрном море, наложенные на неё пресловутым Парижским трактатом. Это была истинная победа, и победа дипломатическими средствами достигнутая!

I

ЦИРКУЛЯРНАЯ ДЕПЕША МИНИСТРА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ РОССИИ А.М. ГОРЧАКОВА К ПРЕДСТАВИТЕЛЯМ РОССИИ ПРИ ДВОРАХ ДЕРЖАВ, ПОДПИСАВШИХ ПАРИЖСКИЙ ТРАКТАТ 1856 ГОДА

Царское Село, 19/31 октября 1870 г.

Неоднократные нарушения, которым в последние годы подверглись договоры, почитаемые основанием европейского равновесия, поставили императорский кабинет в необходимость вникнуть в их значение по отношению к политическому положению России.

В числе этих договоров, к России наиболее непосредственно относится трактат 18-го/30-го марта 1856 года.

В отдельной конвенции между обеими прибрежными державами Чёрного моря, составляющей приложение к трактату, заключается обязательство России ограничить свои морские силы до самых малых размеров.

С другой стороны, трактат установил основное начало нейтрализации Чёрного моря.

Державы, подписавшие трактат, полагали, что это начало должно было устранить всякую возможность столкновений как между прибрежными государствами, так равно и между последними и морскими державами. Оно долженствовало умножить число стран, пользующихся, по единогласному уговору Европы, благодеяниями нейтрализации, и, таким образом, ограждать и Россию от всякой опасности нападения.

Пятнадцатилетний опыт доказал, что это начало, от которого зависит безопасность границы российской империи с этой стороны, во всём её протяжении, имеет лишь теоретическое значение.

В самом деле: в то время, как Россия разоружалась в Чёрном море и даже, посредством декларации, включённой в протоколы конференции, прямодушно воспрещала самой себе принятие действительных мер морской обороны в прилежащих морях и портах, Турция сохраняла право содержать в Архипелаге и в проливах морские силы в неограниченном размере; Франция и Англия могли по-прежнему сосредоточивать свои эскадры в Средиземном море.

Сверх того, по выражению трактата, вход в Чёрное море формально и навсегда воспрещён военному флагу, как прибрежных, так и всех других держав; но в силу так называемой конвенции о проливах, проход через эти проливы воспрещён военным флагам лишь во время мира. Из этого противоречия проистекает то, что берега российской империи открыты для всякого нападения, даже со стороны держав менее могущественных, если только они располагают морскими силами, против которых Россия могла бы выставить лишь несколько судов слабых размеров.

Впрочем, трактат 18-го/30-го марта 1856 года не избежал нарушений, которым подверглась большая часть европейских договоров; ввиду этих нарушений трудно было бы утверждать, что опирающееся на уважение к трактатам (этим основам права международного и отношений между государствами) писанное право сохранило ту же нравственную силу, которую оно могло иметь в прежние времена.

Все видели, как княжества Молдавия и Валахия, судьба которых, под ручательством великих держав, была определена трактатами и последующими протоколами, прошли через целый ряд переворотов, которые, будучи противны духу и букве договоров, привели их сперва к соединению, а потом к призванию иностранного принца. Эти события произошли с ведома Порты и были допущены великими державами, которые, по крайней мере, не сочли нужным заставить уважать свои приговоры.

Только один представитель России возвысил голос, чтобы указать кабинетам, что подобной терпимостью они становятся в противоречие с положительными постановлениями трактата.

Разумеется, что если бы уступки, дарованные одной из христианских народностей Востока, были последствием всеобщего соглашения между кабинетами и Портой, основанного на начале, которое могло бы быть применено ко всему христианскому населению Турции, то императорский кабинет отнёсся бы к ним с полным сочувствием. Но эти уступки были лишь исключением.

Императорский кабинет не мог не быть поражён тем, что, таким образом, трактат 18-го/30-го марта 1856 года, лишь несколько лет по заключении, мог быть безнаказанно нарушен в одной из своих существенных частей перед лицом великих держав, собранных на Парижской конференции и представлявших, в своей совокупности, сонм высшей власти, на который опирался мир Востока.

Это нарушение не было единственным.

Неоднократно и под разными предлогами проход через проливы был открываем для иностранных военных судов, и в Чёрное море были впускаемы целые эскадры, присутствие которых было посягательством против присвоенного этим водам полного нейтралитета.

При постепенном, таким образом, ослаблении предоставленных трактатом ручательств, в особенности же залога действительной нейтрализации Чёрного моря – изобретение броненосных судов, неизвестных и неимевшихся в виду при заключении трактата 1856 года, увеличивало для России опасности в случае войны, значительно усиливая уже весьма явное неравенство относительно морских сил.

В таком положении дел, государь император должен был поставить себе вопрос: какие права и какие обязанности проистекают для России из этих перемен в общем политическом положении и из этих отступлений от обязательств, которые Россия не переставала строго соблюдать, хотя они и проникнуты духом недоверия к ней?

По зрелом рассмотрении этого вопроса, е.и.в. соизволил придти к следующим заключениям, которые поручается вам довести до сведения правительства, при котором вы уполномочены.

По отношению к праву, наш августейший государь не может допустить, чтоб трактаты, нарушенные во многих существенных и общих статьях своих, оставались обязательными по тем статьям, которые касаются прямых интересов его империи.

По отношению же к применению, е.и.в. не может допустить, чтобы безопасность России была поставлена в зависимость от теории, не устоявшей перед опытом времени, и чтобы эта безопасность могла подвергаться нарушению, вследствие уважения к обязательствам, которые не были соблюдены во всей их целости.

Государь император, в доверии к чувству справедливости держав, подписавших трактат 1856 года, и к их сознанию собственного достоинства, повелевает вам объявить: что е.и.в. не может долее считать себя связанным обязательствами трактата 18-го/30-го марта 1856 года, насколько они ограничивают его верховные права в Чёрном море;

что е.и.в. считает своим правом и своей обязанностью заявить е.в. султану о прекращении силы отдельной и дополнительной к помянутому трактату конвенции, определяющей количество и размеры военных судов, которые обе прибрежные державы предоставили себе содержать в Чёрном море;

что государь император прямодушно уведомляет о том державы, подписавшие и гарантировавшие общий трактат, существенную часть которого составляет эта отдельная конвенция;

что е.и.в. возвращает, в этом отношении, е.в. султану права его во всей полноте, точно так же, как восстановляет свои собственные.

При исполнении этого поручения, вы употребите старание точно определить, что наш августейший монарх имеет единственно в виду безопасность и достоинство своей империи. – В мысли е. и. величества вовсе не входит возбуждение восточного вопроса. В этом деле, как и во всех других, он только желает сохранения и упрочения мира. Он не перестаёт, по-прежнему, вполне признавать главные начала трактата 1856 года, определившие положение Турции в ряду государств Европы. Он готов вступить в соглашение с державами, подписавшими этот договор: или же для подтверждения его общих постановлений, или для их возобновления, или для замены их каким-либо другим справедливым уговором, который был бы признан способным обеспечить спокойствие Востока и европейское равновесие.

Е. и. величество убеждён в том, что это спокойствие и это равновесие приобретут ещё новое ручательство, когда будут опираться на основаниях более справедливых и прочных, чем при том положении, которого не может принять за естественное условие своего существования ни одна великая держава.

Приглашаю вас прочитать эту депешу и передать с неё копию г. министру иностранных дел.

Горчаков

«Правительственный вестник», 1870, № 235,

3/15 ноября, с. 1.

Библиография

Сб. Генерал-лейтенант кн. М.Д. Горчаков. Спб., 1872.

М.И. Богданович. Восточная война 1853—1856 гг. Т. 1—4, Спб., 1876.

А.М. Зайончковский. Восточная война 1953—1956 гг., в связи с современной ей политической обстановкой. Т. 1 2, Спб., 1508—1913.

И.Ф. Дубровин. История Крымской войны и обороны Севастополя. Т. 1—3, Спб., 1900.

Очерк истории Военного министерства. Спб., 1902.

Очерк истории Министерства иностранных дел. Спб., 1902.

Е. Тарле. Крымская война 1853—1856 гг. Т. 1—2. М., 1950.

Л. Горев. Оборона Севастополя. М., 1955.

С.К. Бушуев. А.М. Горчаков. М., 1961.

С.Н. Семанов. А.М. Горчаков – русский дипломат XIX века. М., 1962.

И.В. Бестужев. Крымская война 1853—1856 гг. М., 1956.

А.Н. Лаговский. Оборона Севастополя. М., 1948.

Е.В. Тарле. Героическая оборона Севастополя 1854—1855 гг. М., 1957.

Л.И. Нарочницкая. Россия и отмена нейтрализации Чёрного моря. 1856-1871. М., 1989.

Н.И. Хитрова. Триумф А.М. Горчакова. В кн.: Российская дипломатия в портретах. М., 1992.

Е.М. Примаков. А.М. Горчаков – выдающийся российский дипломат. «Международная жизнь», 1998, № 4.

Материалы для истории Крымской войны и обороны Севастополя. Сб. Вып. 1-5. Спб., 1871-1874.

Вице-адмирал В.А. Корнилов. Сб. М., 1947.

П.С. Нахимов. Документы и материалы. М., 1954.