Текст книги "Поиск-90: Приключения. Фантастика"

Автор книги: Сергей Щеглов

Соавторы: Андрей Мешавкин,Леонид Бекетов,Евгений Филенко,Юрий Уральский,Юрий Попов,Владимир Киршин,Лев Докторов,Евгений Тамарченко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)

– И ни одного человека не осталось в живых?

– Нет. Лагерь был чрезвычайно засекречен и строго охранялся. За три года существования лишь один человек смог бежать. Как ему удалось такое, трудно сказать, а только бежал. Долго скрывался: по болотам плутал – места тут у нас гиблые. Потом, уже умирающего, его наши партизаны подобрали. В беспамятстве был, бедняга. Бредил. Все про шахту что-то говорил. Наверно, до войны шахтером работал… Если хотите, я вас на то место, где, лагерь был, свожу. Уроков у меня сегодня больше нет.

Минут двадцать они тащились на телеге по большаку.

– Вы пологом прикройтесь, а то пыли много, – посоветовал Быстролет. Глеб махнул рукой: чего уж там…

Дорога свернула в сторону. Начался скудный подлесок, и они наконец выехали к полю. Было оно большим, и Глеб не сразу заметил памятник-шпиль, примостившийся сбоку. Он сливался с горой, что брала поле в полукольцо.

– Вот здесь и стоял лагерь, – сказал Быстролет. – Тут колючая проволока натянута была, а позже и забор высоченный поставили.

– А может быть, документы в пещере? – спросил вдруг Глеб.

– В какой пещере?

– В горе. Пещера… шахта… Я толком не могу разобрать. Далеко очень.

Семен Игнатьевич печально улыбнулся.

– Нет в горе никакой пещеры. Я эти места знаю отлично. Еще мальчишкой здесь бегал.

– Как же нет?! Я отчетливо вижу, – Глеб осекся. – Послушайте, Семен Игнатьевич, в горе есть пещера. Может быть, это та самая шахта, о которой бредил умирающий? Хотите, я проведу вас к ней?

И, не дожидаясь ответа, быстро зашагал через поле.

Чем ближе он подходил к горе, тем отчетливей ощущал пещеру. Будто видел ее в глубине. Нет, это не пещера, на ходу понял Глеб, это все-таки шахта.

– Подождите, – услышал он за спиной задыхающийся голос Быстролета, – я не могу так быстро – устал.

Глеб замедлил шаг. Через несколько минут, поднявшись до половины горы, они остановились перед вертикальной каменной стеной.

– Здесь, – сказал Глеб.

– Что здесь? – едва переводя дыхание, спросил Семен Игнатьевич.

– Вход.

– Не вижу. Мне кажется, что у вас, молодой человек, слишком богатое воображение, – голос учителя окреп и приобрел назидательную окраску.

Глеб не обратил внимание на ворчание Быстролета. Он стоял, полузакрыв глаза, и прислушивался к себе. Память – та, вторая, подсказывала, что вход здесь. Надо только нажать… нажать… что же нажать?

Глеб быстро подошел к стене вплотную и положил на нее руку.

Как в игре «жарко-холодно»…

Так, в эту сторону – холодно. Значит, левее. Левее и выше.

Рука заскользила по стене, ощупывая шероховатую поверхность. Бугорок, впадина, бугорок, впадина… Стоп. Далее становилось холодно. Значит, бугорок. Тот самый. Помедлив немного, Глеб нажал на него пальцем.

С тихим шумом часть стены отошла в сторону, открывая длинный коридор, освещенный голубоватым сиянием.

– Ух ты! – вздохнул Быстролет и шагнул ко входу.

В глубине шахты, у самого тупика, громоздились ящики. В голубоватом, призрачном сиянии они казались большими гробами.

– Здесь же документы! – Быстролет совал Глебу какие-то папки, отдельные листы. С каждого из них злым глазом смотрел имперский орел. – Это же… это… дорогой вы мой, знала бы вы, как это важно!

Глеб не слушал Быстролета. Неясная мысль, скорее ощущение, формировалась в нем.

– Семен Игнатьевич, – попросил он, – помогите мне отодвинуть ящики от стены.

– Пожалуйста, – смущенно пробормотал учитель. – Вот только смогу ли я… одной рукой?

– Простите, – Глеб покраснел, – я сказал не подумав, глупо сказал…

– Да что вы, пустяки… я привык.

Глеб подошел к ящикам. Их было много. Плотной баррикадой в несколько рядов закрывали они тупиковую стену.

– Я попробую переставить их сам, – произнес он. – Только вы ничему не удивляйтесь. И не думайте, что у вас галлюцинации…

Труднее всего было сдвинуть первый ящик. Удивленно вскрикнул Быстролет. Ящик поднялся и, пролетев метров двадцать, опустился в проходе.

– Но как это у вас получается? – спросил Семен Игнатьевич, когда все было закончено.

– Не знаю. – Глеб пожал плечами. – Честное слово, не знаю.

Он смотрел на стену тупика. Обычный камень, ничем не отличающийся от кладки всего туннеля. Глеб подошел поближе, встал вплотную… И стена загорелась белым переливающимся светом. В центре ее обозначился контур человеческой фигуры.

– Что это? – тихо спросил Быстролет.

– Вход в энергетический туннель…

– Какой туннель?

Глеб вздохнул.

– Я не знаю, как вам это объяснить. Мне и самому не все ясно.

Он отошел от стены, и свечение прекратилось.

– А теперь попробуйте вы.

Быстролет с опаской приблизился к тупику. Ничего не произошло.

– Вот видите, – Глеб усмехнулся. – Передатчик рассчитан только на таких, как я.

– На таких, как вы? – голос учителя стал хриплым. – А кто вы?

– Не знаю… Не знаю, но очень хочу узнать. Вы только не считайте меня сумасшедшим, но, по-моему, речь идет об инопланетной цивилизации.

– И вы?

– Да, наверное, и я… Мне самому это стало известно лишь несколько дней назад. Видимо, сработал какой-то механизм наследственности.

Глеб помедлил:

– А теперь мне пора…

– Куда? О чем вы говорите?

– Пора уходить. Здесь вход в энергетический туннель… Передатчик… А выход там – на другой планете. Там мой дом, Семен Игнатьевич. Там я родился. Я знаю это. Уверен. И мне… Мне очень хочется побывать дома.

Глеб сделал шаг к стене. Встал к ней вплотную, точно соразмеряя свое тело с появившимся контуром. Белое сияние перекинулось на Глеба, раздался низкий протяжный звук, и все исчезло.

Перед Быстролетом вновь была обычная стена. Семен Игнатьевич подошел поближе, потрогал шершавую поверхность камня, а потом повернулся и медленно зашагал к выходу. Пустой рукав, выпав из кармана, бил его по боку.

Глава вторая

Яркий солнечный свет после сумрака шахты был так внезапен, что Глеб зажмурился. А потом медленно разлепил веки и оглянулся. Он стоял в центре зеркально-черного круга, ограниченного со всех сторон лесом. Было тихо, и в тишине этой звонко, с переливами пела птица. Должно быть, похожа на зяблика, решил Глеб. Мир, в который он попал, начинал нравиться.

За спиной раздался шорох, и Глеб оглянулся. Шагах в трех стояли два человека. Высокие, светловолосые, чем-то похожие друг на друга, разве что один был постарше, они спокойно наблюдали за Глебом.

– Здравствуй. Приветствуем тебя на Тээре.

Глеб ответил на приветствие, лишь после сообразив, что говорит на чужом языке.

Незнакомцы переглянулись.

– Как ты сюда попал?

– С Земли.

– Ты сумел снять фильтр?

– Не знаю. Когда я приблизился, передатчик сработал.

– Он понимает наш язык, к тому же прошел через фильтр, он – наш, – услышал Глеб голос одного.

– Это еще ничего не доказывает.

Глеб заметил, что оба переговариваются, не раскрывая рта.

– Если вы хотите скрыть от меня ваш разговор, – сказал он, – говорите на другом языке. Я вас хорошо слышу.

Первый улыбнулся:

– Он взял наши мысли. Он – наш…

– В любом случае его надо показать психологам, – ответил второй.

– Ну, разумеется. Летим.

Рядом с площадкой возник прозрачный шар.

– Следуй за нами, – сказал Глебу первый.

Втроем они поместились в шаре, тот свечой взмыл вверх, а потом, не снижая скорости, перешел в горизонтальный полет.

– Можно было перебросить тебя через пространство, – сказал второй. – Но это трудно, к тому же неизвестно, как твой организм будет реагировать.

– Я уже сам пробовал, – улыбнулся Глеб, вспомнив свое путешествие в парк.

– И что ты почувствовал?

– Ничего. Звук высокий…

Первый кивнул.

– Слуховой парадокс. Так у всех начинающих бывает…

– И все-таки я не могу понять, откуда он взялся, – настаивал второй. – Может быть, прокол?

– Другая диагностика. Возможно, это связано с Тулом.

– Тул? Ах, вот как… Ты так думаешь?

– Это все объясняет.

– Что такое тул? – спросил Глеб.

Первый улыбнулся:

– Не «что такое», а «кто такой». Тул – это имя.

Под ними проносился лес. Иногда открывались небольшие поляны, покрытые голубоватой травой. Потом лес кончился, и на горизонте появилась темно-фиолетовая полоса.

– Океан, – сказал первый. – Через несколько минут будем на месте. Да, кстати, не пора ли познакомиться. Меня зовут Лускул Руун, а это – Траарк Гриор.

– А меня зовут Глеб.

– Может быть, тебя так зовут, а может быть, иначе, – заметил Траарк, а Лускул тихо рассмеялся.

Внизу открылся город. Сверкающие разноцветной краской дома, улицы, над которыми проносились прозрачные шары, багроволистые деревья – все узнавал Глеб.

– Дома я! – выдохнул он. – Дома…

Его спутники переглянулись и промолчали.

Шар изменил направление полета и начал медленно спускаться. Он завис сантиметрах в десяти над широкой плоской крышей одного из зданий и исчез. Спутники Глеба встали на ноги, а он едва удержался от падения. Лускул похлопал его по плечу.

– Ничего, привыкнешь. К этому ты привыкнешь быстро.

Пройдя несколько шагов, они подошли к отверстию в крыше. Траарк шагнул в него и исчез. Преодолевая головокружение, Глеб шагнул следом. Плотная масса воздуха обтекла его и плавно понесла вниз. Воздушный кокон остановился у входа в ярко освещенный коридор. Следом появился Лускул.

– Психологи уже в лаборатории, – заметил Траарк. – Поспешим.

И он двинулся первым.

В небольшой комнате, не похожей на лабораторию, их встретили двое.

– Данриг Лаар, – представился один из них, – а это мой коллега Крав Аран. Давайте сразу начнем, – он улыбнулся Глебу. – Впрочем, если ты устал, можем перенести наш разговор на завтра.

– Нет, нет, – живо отозвался Глеб. – Я готов.

– Ну, тогда расскажи как можно подробней, что привело тебя на Тээру.

Глеб начал свой рассказ. Его слушали внимательно, не перебивая, а когда он закончил, Данриг спросил:

– Значит, ты ничего не знаешь о судьбе своей матери?

– Нет. Ни о ней, ни об отце.

– Кое-что знаем мы.

…В 65 году 207 цикла космоэрограф Дина Атар ушла в экспедицию к созвездию Колеса. Там, на третьей планете пятой звезды, существовала разумная жизнь. Ушла не одна, прихватив с собой сына – трехлетнего Тира.

– Мы вернемся скоро, любимый! – крикнула она на прощание своему мужу Тулу Атару. Тогда еще не было леса вокруг площадки передатчика.

А на третьей планете пятой звезды, на Земле, шел 1942 год…

– Твою мать, Тир, схватили, когда она выходила из туннеля, – сказал Данриг. – Вскоре она умерла.

– Откуда вам это известно?

– Решив, что передатчик рассчитан только на нас, ты ошибся. Фильтр был установлен после того, как к нам прорвалась целая группа вооруженных землян. От них мы и узнали о судьбе Дины, но, когда пришли на помощь, было уже поздно.

– Но почему она не ушла? Она ведь могла просто исчезнуть из лагеря!

– Ничего она не могла. Способности эти даны нам не от рождения, а развиваются с годами. Она в ту пору ими не владела.

Глеб помолчал.

– А где мой отец? – медленно проговорил он.

– Здесь, на Тээре.

– Когда я смогу его увидеть?

– Когда захочешь…

Глеб поднялся:

– Идемте к нему.

* * *

Дом стоял за живой изгородью из больших широколиственных деревьев. По садовой дорожке навстречу прибывшим шел высокий человек.

– Здравствуйте, – сказал он.

И трое ответили:

– Здравствуй, Тул Атар.

Глеб шагнул вперед:

– Здравствуй, отец…

* * *

День был сер. Тул кутался в плащ и время от времени грел руки над костром. Шум моря, равномерный и монотонный, пропитал все кругом, слился с туманом и сам, как туман, повис над побережьем.

– Не понимаю тебя, – сказал Траарк. Он сидел рядом на поваленном бревне. – Зачем было тащиться на эти острова, зная, какая здесь погода?

– Рыбалка, – улыбнулся Тул. – Глеб сказал, что здесь хорошо идет рыба.

– И этого я тоже не понимаю, – упрямо повторил Траарк. – Тир пришел к нам чужой. И вместо того, чтобы постепенно изменить его, ввести в наше общество, ты делаешь вид, будто в восторге от всех его странностей.

– Но послушай, Траарк…

– Я заранее знаю, что ты скажешь. Да, он недавно среди нас и тебе трудно начать… Хочешь, я сам с ним поговорю?

– Прошу тебя, не надо. Всему свое время.

– Боюсь, что время это никогда не наступит.

Послышались шаги, и они замолчали.

– Ну, как рыбалка? – спросил Траарк, когда Глеб вышел из-за кустов.

– Хороша. Почти как у нас на Волге.

– У нас?

– Ну да, на Земле…

– Ах, вот как, – Траарк с треском сломал сухую ветку.

– А что ты будешь делать с рыбой? – поспешил с вопросом Тул.

– Сейчас увидите, – улыбнулся Глеб. – Такой ухой вас угощу… пальчики оближете.

И он склонился над ведром. На поляне появился Лускул.

– Вы забрались на край света, – вместо приветствия проговорил он. – Я едва вас нашел.

– Зато успел к самому интересному, – усмехнулся Глеб. – К ухе.

– А что это такое?

– Суп, – голос Траарка был на редкость спокоен. – Суп из рыбы.

– Давно я не ел натурального мяса. – Лускул бросил испытующий взгляд на обоих. – А почему здесь так холодно? У вас испортился микроклимат?

– Это называется романтика. Я, правильно произношу? – Траарк повернулся к Глебу. Тот молча кивнул.

– Занятно, – сказал Лускул и покачал головой. – Занятно…

Потом они ели уху, а когда Глеб ушел мыть чашки, Лускул снова заговорил:

– Данриг был у меня сегодня, – сообщил он, обращаясь к Тулу. – Психологи довольны твоим сыном.

– Я тоже им доволен.

– А я – нет, – жестко проговорил Траарк. – Не доволен. Он не стал нашим. Он не стал жителем Тээры. Помните тех, кто пришел с Земли? Тир лучше, но и в нем таится опасность. Вы знаете, к чему это может привести. К дроблению.

– Что же мне делать? – глухим голосом спросил Тул.

– Пожалуй, я попробую расшевелить Глеба, – задумчиво произнес Лускул.

– Тира! – крикнул Траарк. – Тира, а не Глеба. Забудьте это имя. И он пусть забудет. Чем скорее, тем лучше!

– Мне трудно будет сделать это, Траарк, – сказал Глеб, подходя к костру.

* * *

Прозрачная кабина гравилета становилась невидимой в открытом космосе, казалось – плывешь между звезд.

– Я по привычке пытаюсь найти знакомые созвездия, – проговорил Глеб. – Не получается.

Лускул искоса посмотрел на него.

– Трудно тебе на Тээре?

– Трудно. По земным меркам я взрослый мужчина. Свои привычки, свой «модус вивенди». Это по-латыни образ жизни. Есть на Земле такой мертвый язык.

– Почему мертвый?

– Государство погибло, и язык умер. Он очень древний. Несколько тысяч лет.

– Наш язык не изменяется значительно дольше.

– Вам повезло.

– Нам повезло, – поправил Лускул.

– Да, конечно, нам, – повторил Глеб и, помолчав, добавил: – Не торопи меня, Лускул. На Земле я прожил тридцать шесть лет, а здесь – всего четыре месяца. Ко многому приходится привыкать. И, кстати, что такое «дробление»?

– Подслушал наш разговор у костра?

– Вы громко говорили.

– Уничтожение личности. Стирается память, и на чистый мозг записывается новая жизнь – искусственная.

– И часто такое бывает?

– Редко. В последний раз с теми, с Земли. Им изменили не только духовный мир. У одного не хватало пальцев на руке – они были восстановлены. Регенерация.

– Это трудная операция?

– Не очень… Смотри-ка, седьмой кольцевой спутник. Вот уж не думал, что мы так далеко забрались.

– Такой аппарат нужен на Земле, – проговорил Глеб.

– Какой? – не понял Лускул.

– Аппарат регенерации. Помнишь, я рассказывал о знакомом учителе? У него нет руки. Он потерял ее на войне.

– Создается впечатление, что на Земле идут постоянные войны, – с досадой сказал Лускул.

Глеб вздохнул:

– Мне трудно объяснить тебе это. Дело в том, что вы никогда не были разобщены. И когда революция победила, она победила везде, по всей планете. На Земле все было иначе. И война была. Не одна война, много… Но последняя, та, что отняла руку у моего знакомого, она особая. Она…

Глеб замолчал, подбирая слова.

– Говори, – сказал Лускул. – Это интересно. Впрочем, я могу предложить тебе другое. Зримая память. Воспроизведение воспоминаний на экране. Аппарат стоит у нас в лаборатории.

– Согласен. Буду подопытным кроликом.

– ?

– Так у нас называют зверьков, на которых пробуют препараты.

– Ты опять говоришь «у нас».

– Да, – сказал Глеб. – У нас. Что я могу сделать?

– Тоскуешь по Земле?

– Тебе не стоило задавать этот вопрос, Лускул. Здесь мой дом. И здесь мне хорошо. А Земля… – он вздохнул и замолчал. Молчал и Лускул, склонившись к приборной панели.

Гравилет быстро снижался и вплыл наконец в синеву дня.

В здании института психологии, окруженном большим, похожим на лес, парком, было многолюдно.

– Здесь должна быть моя сестра, – сказал Лускул. – Она стажировалась на Зуране и вернулась несколько дней назад.

Перед входом в лабораторию их встретила девушка.

– Знакомься, Кори, – сказал Лускул. – Это Тир Атар.

– Здравствуй, Глеб, – сказал Кори. – Брат рассказывал мне о тебе.

Лускул кашлянул.

– Я сказала что-нибудь не так?

– Нет, нет, – заверил Глеб. – Все правильно. Просто Лускул не любит, когда меня называют земным именем.

– Но почему? – удивилась Кори.

– Лучше проведи нас к зримой памяти, сестренка, – вмешался Лускул.

В лаборатории он показал Глебу на кресло:

– Ты сядешь здесь. Считывающее устройство надевается на голову, как шлем. Старайся думать спокойно, не перескакивая с одного на другое.

Сеанс длился долго. Сняв шлем, Глеб взглянул на брата и сестру. Лускул хмурился, а лицо Кори было бледным.

– Какой страшный рассказ, – прошептала она. – Ты его сам выдумал?

– Нет, – тяжело сказал Глеб. – Я ничего не выдумывал. Это история Земли. Такая, какая есть.

Он повернулся и двинулся к выходу.

Был уже вечер, и глубокие фиолетовые тени легли на землю. Поддавшись безотчетному порыву, Глеб взлетел. Он поднимался все выше, стремительно набирая скорость. Ветер студил горячее лицо, принося облегчение. Внизу переливался разноцветными огнями город. Потом он уплыл назад, канул в темноту, и открылась широкая, в отблесках зеленоватого света река. А за ней шумел невидимый в ночи лес.

Глеб снизился, полетел медленней и наконец совсем опустился на открывшуюся перед ним поляну.

Острый запах цветов и травы, запах еще теплой от дневного зноя земли пришел к нему. Глеб перевернулся на спину, положил руки под голову и долго смотрел на звезды.

Потом он уснул.

* * *

– Я нашел Тира, – сказал Траарк. – Спит в лесу, недалеко от передатчика, на траве.

Кори облегченно вздохнула.

– А мы уж думали, что он ушел на Землю.

– Ну, положим, так думала ты одна, – усмехнулся Лускул. – Я был уверен, что Тир никуда не уйдет.

– С чего это ты так о нем обеспокоилась? – поинтересовался в свою очередь Траарк.

– Он мне понравился, – с вызовом сказала Кори. И добавила: – Очень.

Лускул посмотрел на нее и присвистнул.

– Да ты влюбилась, сестренка…

* * *

Зеркально-черная площадка передатчика и лес вокруг нисколько не изменились. Даже птица пела так же звонко, с переливами.

«Так вот куда меня занесло», – подумал Глеб. Было ему плохо.

А может, и вправду бросить все? Встать в центр круга и через мгновение оказаться на Земле. Пойти к Быстролету и все ему рассказать. Он поймет. Жаль только, не узнал, как действует прибор регенерации. Это был бы неплохой подарок Семену Игнатьевичу. Да и не только ему. Нет, так нельзя! Удрать сейчас на Землю – значит, расписаться в собственной слабости. Простите, мол, голубчики, но мне пока здесь делать нечего. Лет эдак через тысячу, вот тогда, может быть. Нет. Так нельзя. Но как же тогда? Забыть о Земле? Или, хуже того, ругать ее историю вместе с Траарком? Это, пожалуй, страшнее дробления. Это предательство. Значит, надо доказывать. Надо их переубедить. Глеб невесело усмехнулся. Ему вспомнились напуганные глаза Кори. Как же! Переубедишь их, поди попробуй…

Одноместный гравилет в крутом вираже пошел над поляной и опустился невдалеке.

– Я знала, что ты здесь, – услышал он голос Кори. Она подошла и села рядом на траву. – Ты обиделся вчера. Прости. Я не хотела этого.

– У меня две родины, – глухо проговорил Глеб. – И я люблю обе. И та, и другая мне дороги.

– Как же тебе тяжело, – сказала Кори. – Как тебе тяжело…

И она коснулась холодной ладонью его лба.

Глава третья

– За что ты меня любишь? – спросил Глеб.

Они лежали на берегу океана.

– Не знаю, – сказала Кори. – Так получилось. С первой минуты. Нет, я не смогу объяснить. – Она приподнялась на локте и заглянула ему в лицо. – Расскажи мне лучше о Земле.

– Тебе будет страшно, – Глеб взял ее руку и поцеловал узкую ладошку.

– Будет, – Кори тряхнула головой. – Но ты все равно рассказывай!

– Зачем?

– Ты не похож на других. И все – из-за Земли. Она тебя переделала. Очень сильно.

– Хорошо, слушай…

Глеб говорил об учителе физики Семене Игнатьевиче Быстролете, о детском доме, о партизанах, спасших ему жизнь, о своем приемном отце, кадровом офицере, у которого в оккупации погибла вся семья.

– Это были обычные люди. Не герои. Они не рассчитывали попасть в герои, и жили по-разному, и мучились по-разному, и по-разному умирали. Наверное, перед смертью они представляли себе будущее таким, как вы сейчас живете. Может быть, иначе. Не знаю. Но в одном я уверен твердо: именно за него, за это будущее, они боролись. Каждый по-своему.

– А ты воевал? – спросила Кори. Она сидела, отвернувшись, и крутила волосы на палец.

Глеб опешил.

– С чего ты взяла?

– У вас на Земле все так или иначе связано с войной. Жить постоянно под страхом смерти… Какое безнадежное существование.

Глеб вздохнул. Что говорить ей еще?

– Я расскажу тебе об одном человеке, – начал он, помолчав. – Было это около ста земных лет назад. Российской империей – так называлось государство, где он жил, – правил один человек – царь. Был он злобный и глупый. И появились люди, убежденные, что стоит лишь убить царя, как все изменится к лучшему. И человек этот был среди них. Потом их схватили и приговорили к смертной казни. Так вот, за несколько дней до нее, зная, что его ждет, человек этот в своей камере разрабатывал проект космического корабля.

– Он хотел построить его и спастись?

– Нет. Путь из камеры был один – на эшафот. Он хотел другого: оставить людям свои идеи, открытия. Свои надежды. Я был в его камере. Это страшное место. Безнадежное. А он проектировал ракеты. Попробуй понять, что двигало им в те минуты, и ты поймешь, что двигает историю Земли.

– Как звали этого человека?

– Кибальчич.

– Его казнили?

– Да.

Кори положила руку на плечо Глеба.

– Возьмешь меня с собой на Землю, Тир?

– Ты в самом деле хочешь там побывать?

– Не знаю… Наверное…

Появился Лускул.

– Вот вы где, – он улыбнулся. – Вторые сутки вас не видно.

– Мы были на Розовых островах, – рассмеялась Кори.

– Что такое Розовые острова? – спросил Глеб.

– Есть такая сказка, – начал Лускул…

Но, Кори прервала его:

– Мы пойдем наконец купаться?

И побежала к воде.

– Догоняй! – крикнул Лускул. Он свечой взлетел в воздух, описал многометровую кривую и почти без всплеска ушел под воду.

Глеб устремился за ним, но, не поймав, вынырнул и огляделся. Кори уже сидела на песке, обхватив колени руками. Он еще несколько минут поплавал, а потом вернулся на берег и упал на теплый песок.

– Вы летаете, а я завидую, – сказала Кори. Глеб перевернулся на спину.

– Хочешь полететь со мной? Я возьму тебя на руки. Хочешь?

И, не дожидаясь ответа, подхватил ее и взмыл вверх. Кори испуганно вскрикнула.

– Не бойся, не уроню!

– Люблю тебя, – шепнула она. – Очень тебя люблю.

Потом они сидели на песке. Все трое.

– Кори, – сказал Лускул, – пойди собери красивых раковин.

– Я могу уйти и так, – фыркнула она и вскочила. – Не к чему придумывать раковины.

Лускул долго смотрел ей вслед, а потом повернулся к Глебу.

– Тебе нравится Кори?

– Я люблю ее.

Лускул снова помолчал.

– Неделю назад ты сдал последний экзамен. Учителя довольны тобой. Даже Траарк, а ведь он…

– Знаю. Он не любит меня.

– Ты не прав. Он очень волновался. Просто Траарк – это Траарк. Он всегда такой. Когда узнаешь его поближе, многое поймешь.

– Вот уж не имею никакого желания.

– А жаль. Это осложняет дело.

– Какое дело?

Лускул подобрал камень и швырнул его в воду.

– У меня есть предложение, – начал он, глядя на расходящиеся круги. – Совершенно официальное. Формируется межзвездная экспедиция. Мы с Траарком входим в ее состав. Хочешь полететь с нами?

– Полететь?

– Да. Мы уходим на тарринге. Внутреннее угнетенное поле.

– Но почему именно я?

Лускул помедлил с ответом, словно решаясь на что-то.

– Мы давно уже не выходим в космос, – начал он. – Прекратились даже экспедиции с помощью туннелей связи. Твоя мать ушла одной из последних. Одна из причин – отсутствие желающих заниматься исследованиями.

– А кольцевые станции? Их больше двадцати.

– Они в большинстве полностью автоматизированы. Жители Тээры не хотят даже на короткий срок покидать свою благоустроенную планету. Космос – большой риск.

– Зачем же тогда новая экспедиция?

– Уменьшение интереса к космосу свело на нет исследования в ряде областей физики, математики и других точных наук. Перед Советом Координаторов встала очень серьезная проблема нового рывка в космос. Два года назад был создан тарринг, оснащенный генератором угнетенного поля. Его испытывали на внутренних космических трассах, а когда испытания закончились, перед нами встал сложный вопрос отбора команды.

– И я вам подхожу?

– Да, – твердо сказал Лускул. – Ты нам подходишь. Кстати, твою кандидатуру предложил Тул.

– Отец?

– Он многое сделал для экспедиции, как один из координаторов. Старт через месяц. Ну, так как, согласен? Кори, возможно, тоже полетит.

– Тебе не нужно было говорить это. Теперь ты сможешь подумать, что я соглашаюсь из-за нее.

– Ее можно оставить на Тээре, – Лускул улыбнулся. – Ну вот, ты опять сердишься. Не поймешь вас, землян.

– Я возвращаюсь, – крикнула Кори издалека.

– Лечу, – решился Глеб и, спросил, понизив голос: – Но что такое Розовые острова?

– По древней легенде место, куда уплывали влюбленные, – также шепотом ответил Лускул и хлопнул Глеба по плечу.

– Так я могу вернуться? – снова крикнула Кори.

– А мне пора, – Лускул посмотрел на часы. – Надо быть в институте. Привет, ребята.

И он исчез.

– Ты ничего не говорила об экспедиции, – Глеб снизу вверх посмотрел на подошедшую Кори. – Почему? Тебя просили об этом?

Она опустилась рядом.

– Нет. Просто я боялась, что ты не согласишься.

Глеб долго смотрел на море.

– Перед началом экспедиции я должен побывать на Земле. Ты хотела пойти со мной.

– Поцелуй меня, – сказала Кори. – Нет, не так, по-настоящему.

– Ты не ответила на вопрос.

Она вздохнула.

– Конечно, пойду. Я теперь всегда пойду с тобой. Куда ты скажешь.

* * *

Капли росы лежали на траве. Солнце поднималось над лесом. Птица не пела. Спит, наверное, решил Глеб. Он стоял в центре площадки и держал Кори за руку.

– До свидания, братик, – крикнула она и послала Лускулу воздушный поцелуй. – Я привезу тебе с Земли подарок.

Белое сияние куполом накрыло площадку.

* * *

На стенах туннеля поблескивал иней, и холодный ветер тянул понизу.

– Елки-палки, – сказал Глеб, – совсем забыл. Зима.

Он повернулся к Кори.

– Зима, снег. Запомни эти слова.

– Холодно, – проговорила она. – Неужели на Земле всегда так холодно?

Глеб рассмеялся:

– Конечно, нет. Зима длится несколько месяцев. У вас когда-то было так же, пока не ввели искусственный климат. Шубы – вот что нам нужно. Шубы и валенки.

– Мы всего несколько минут на Земле, а ты уже говоришь «у вас». Это плохо.

– Привычка, – сказал Глеб. – Во мне проснулись старые привычки. Не обращай внимания. Это Земля.

– Да. Это Земля. Может быть, мне лучше уйти?

– Не говори глупости. Сейчас я сотворю шубу, и тебе станет тепло.

Они вышли из туннеля. Искрами лунного света вздрагивал снег. Деревья отбрасывали голубые тени. Вдали видны были огни деревни.

– Это Гостино, – сказал Глеб. – Нам туда.

Он взял Кори за руку, и мир сомкнулся за ними.

– Какие маленькие дома, – заметила Кори. Они появились на окраине деревни. – Из чего их строят?

– Из дерева.

– На Земле все дома такие?

Глеб не ответил. Он думал о другом.

Быстролет ахнул и отступил в сторону.

– Здравствуйте, – сказал Глеб. – Это Кори. Она не понимает по-русски.

– Значит, вы прямо оттуда?

– Да, Семен Игнатьевич, с другой планеты. – Глеб повернулся к Кори. – Это Быстролет. Учитель физики. Помнишь, я тебе о нем рассказывал? Не смотри так на его рукав.

– Ужасно, – прошептала Кори. – Человек без руки…

– А вы проходите, – говорил Семен Игнатьевич, – проходите. Я вас чаем напою. С вареньем. Живу по-холостяцки, чем богат…

Услыхав про чай, Глеб заулыбался.

– Ужасно я рад вас видеть. Даже не верится, что снова встретились.

– А я вас ждал, – проговорил Быстролет. – Знал, что вы придете и подарок приготовил. Но сначала чай, – и он направился на кухню.

– Иди ко мне, – сказала Кори. Она устроилась на диване. – Сядь рядом.

Он погладил ее волосы.

Потом все трое они пили чай. И Кори с напряжением следила за Быстролетом. За его левой, единственной рукой.

Чай был вкусный. Они выпили по два стакана, и Быстролет вытащил из буфета початую бутылку водки и разлил ее по рюмкам. Они выпили и водки. Мужчины крякнули в голос, а Кори схватилась за горло.

А потом Семен Игнатьевич поставил перед Глебом пятислойный блок памяти, цилиндр величиной с авторучку.

– Откуда это у вас? – удивился Глеб.

– Нашел в одном из ящиков с документами. Я сразу понял, что вещь не наша, и забрал ее с собой. Решил отдать, когда вы вернетесь.

– У меня кружится голова, – сказала Кори. – У меня кружится, кружится, кружится голова. Тир, какой это добрый человек. Он хороший. Я вижу. Он очень хороший. Но одна рука – это так ужасно.

– Вашей жене, наверное, не нужно было наливать, – Быстролет сокрушенно покачал головой. – Отведите ее в спальню. Пусть отдохнет.

А когда Глеб, уложив Кори, вернулся, Семен Игнатьевич, улыбаясь, заметил:

– Она красивая… Совсем не верится, что неземная.

– Я ведь тоже неземной, – проговорил Глеб. – У меня и имя другое – Тир. И отец есть. И мать… была. Она погибла здесь, в концлагере.

– Этот цилиндр…

– Блок памяти. Для воспроизведения нужна особая приставка. Придется ждать до возвращения.

– Скажите мне, Тир, – начал Быстролет.

– Вы-то, Семен Игнатьевич, почему стали так меня называть?

– Это ваше имя, – старый учитель подошел и положил руку на плечо Глебу. – Тяжело тебе там?

– По-всякому. Там как в сказке. А по ночам я осень нашу вижу. Дождь, лужи и пожухлую траву у обочины. Никогда бы не поверил, – Глеб невесело усмехнулся. – Ну да хватит об этом. Я ведь вам тоже подарок приготовил.

– Что еще за диво?

– А вы не смейтесь. Все очень серьезно. Я привез вам вторую руку.

Уголки губ Быстролета тронулись вниз.

– Спасибо, – сказал он, – но мне не нужны механические приставки.

– Никаких механизмов! Настоящая человеческая рука. Регенерация! На Тээре есть такой прибор. Я столько времени потратил, изучая его устройство. Смотрите!

На столе появился белый куб с длинным отростком на одной из граней. Отросток заканчивался иглой.

– Она вводится под кожу. Неважно, в каком месте. Давайте левую руку. Ничего, ощущение боли продлится недолго. Через несколько минут наступит обморочное состояние, но вы уже переберетесь на диван. А очнувшись, увидите обе руки на месте.