Текст книги "Поиск-90: Приключения. Фантастика"

Автор книги: Сергей Щеглов

Соавторы: Андрей Мешавкин,Леонид Бекетов,Евгений Филенко,Юрий Уральский,Юрий Попов,Владимир Киршин,Лев Докторов,Евгений Тамарченко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)

– Фима, ты как с начальником БП?

– Начбоем-то, что ли? Нормально… А?..

Но в это время раздался шум мотора, затрещали кусты, и на поляну выкатился новенький БТР.

– Ну, давайте-ка рассаживаться да сматываться отсюда! Я беру вас всех к себе. В Краснокаменногорске, я думаю, делать уже нечего…

– Как это нечего! – опять принялась рыдать Раиса. – У меня там все!!!

– Дура набитая! – рявкнул вдруг Рудольф. – Здесь у тебя все… с собой! – И, зло захохотав, добавил: – Omnia mea mecum porto!

– Что это ты сказал, Рудольф? А? Профессор?

– Я не профессор…

– Неважно, что он сказал?! – подполковник снова сосредоточился.

– Он сказал: «Все свое ношу с собой», – так говорили греческие философы… – как-то тупо ответил Юрий Николаевич.

– Мерзавец!

– Мама!

– Ну дает интеллигенция, – перемигнулись подполковник с капитанами.

– Кстати, почему грек, а по-латыни? А, Рудик?..

– Рабом он у них, видимо, был, – выручил Лоскутова Константин Аристархович.

– Ну, все, хватит! МНР, лезь в БТР… с Раисой Пахомовной, пожалуй.

– Поедем через Горшки, там грязновато, но «жигуленка» протащим, – поддержал подполковника Коля. – Не бросать же машину!

– Соображаешь!

– Собирайтесь! – кивнув на привал, бросил Пивнев.

– Стоп! А если радиация? – остановил Раису Константин Аристархович.

– Соображает! Как там? Алик, Иван? А?

– Нормально! Жесткое – за горизонтом, километров 150, горный рельеф, ветер «Север», «Северо-запад!» Встречный! – наперебой ответили капитаны.

Все бросились к вещам и через минуту разложили все по машинам.

– Только поедем мы не через Горшки, а через Валежную! – решительно сказал Лоскутов.

– Это что еще за фокусы?! Штатские?! Вы, кажется…

– Ничего мне не кажется, в Валежной бензин! Последний, может быть!

– Ох-ха?! Ну, штатские! Ну, соображают! Капитаны! А? Берем в компанию – решительно берем! Коля, на грунтовку! Ходу!

И только машины вышли на лесную дорогу, как по верхушкам деревьев ударила упругая волна воздуха. Посыпались сучья, затем пронесся ураган, повалив несколько нетолстых деревьев, которые успешно раздвигал БТР, а за ним с трудом продирался «жигуленок».

Хлестнула еще волна горячего воздуха, вспыхнуло несколько вершин. А полоса леса, отделяющая реку от пахотной земли, еще не была пройдена. БТР ловко чистил дорогу «жигулю», а тот не менее ловко объезжал завалы.

Наконец дорога пошла влево, и машина выскочила из горящего леса. В низине БТР, ехавший напрямик, забуксовал в грязи, и Рудольф, виртуозно пройдя одним колесом по бревну, а другим по гребню колеи, выскочил вперед.

Началась гонка по расхлестанной дороге. Прикрывающий машины с юга от взрывной волны лес осыпал их искрами и головешками…

К сельской бензоколонке первым подлетел автомобиль, за ним БТР. Свет тускло мигавшей лампочки на конторке и лучи автомобильных фар осветили трехколесный замызганный мотороллер, в кузове которого лежала бочка с вставленным в нее шлангом, и человека, бешено толкающего ногой педаль стартера.

– Бензин есть? – крикнул Лоскутов, выходя из-за руля.

Ответа не последовало. Человек метнулся к бочке, выдернул шланг, бросив его на землю, и, подтолкнув кузов мотороллера, завел его наконец и затарахтел по дороге, в объезд лежащего справа села. Насос бензоколонки продолжал стучать, тонкая струйка бензина лилась из пистолета. Рудольф и Николай, выбравшиеся к этому времени из люка, заглянули внутрь конторки и замерли на месте. Возле стола в луже крови лежала заправщица с разрубленной топором головой.

Первым опомнился Николай:

– Стой здесь, я доложу! Догоним!

Через несколько секунд БТР рванулся за беглецом. Мощная фара, установленная специально для охоты, шарила во все стороны ярким лучом и, наконец, уперлась в грязное движущееся пятно мотороллера. Через несколько минут погони все было кончено; БТР легонько тюкнул трехколесный грузовичок в левый задний угол, и тот оказался в кювете. Водитель некоторое время лежал неподвижно, затем судорожно вскочил, выбрался из канавы, но было уже поздно – огромная лапа Пивнева ухватила убегавшего за ворот промасленного ватника и швырнула на землю. Подбежали остальные военные.

– Это он! Это он! – выкрикнул Николай.

– Тихо! – рявкнул старший.

– Чаво?

– Что «чаво»? Я «тихо» говорю!

– А-а, «тихо», а я думал «Тихон» – Тихон я… – равнодушно пояснил пойманный, сидя на земле.

– Вставай! Там твоя работа?

– Где «там»?

– На колонке! Голубь мой сизокрылый. На колонке… – и скрюченные пальцы подполковника впились в горло Тихона.

– Пусти – задушишь… – захрипел он.

– Не задушу, а пристрелю, как собаку, не сходя с места.

И снова Тихон оказался на земле.

– Не имеешь права – трибунал нужон! Али постановление, чтобы так, «на месте». Да и, я погляжу, резону нет тебе, начальник, просто так меня стрелить, по нонешним-то временам, конешно. А война, она все спишет! Аль нет?

Все оторопели от такой наглости.

– И этот соображает! От-то свалилось на мою голову сообразительных!

– Тут засоображаешь, когда стволом в пуп тычут.

– И то… Ладно! Берем и тебя. Фима, окрути-ка его чем ни на есть!

– Да нет ничего подходящего, товарищ подполковник…

– А это! – ткнул тот в поясной ремень Тихона.

– Короток, широк!

– Уметь надо! «Короток», – гляди!

Крохаль, отстегнув ремень, просунул петлю ремня в пряжку и растянул ременную самозатягивающую удавку.

– Руки назад и вместе! – затянул.

– Учись, сгодится!

– Ну, ловок ты, начальник! Не пошевелишь!

– Я те пошевелю! Пошли в БТР.

– Нэ БТР, а Ноев ковчег! Всякой твари…

– Но, но, Алик! По паре только вас с капитаном… у Раечки пары нет – МНР ей не пара!

– О! Ясно! – понимающе улыбнулся Янгазов.

На колонке Лоскутов не терял времени. Убедившись, что женщина мертва, и брезгливо отодвинув ногой валяющийся на полу топорик, он осмотрел пульт. Работающий от собственного движка-генератора, бензонасос все продолжал стучать, свет везде горел, и Рудольф, пожав плечами, пошел к машине.

В стороне на обочине дороги бился в судорожной рвоте на руках Константина Аристарховича Алеша, про которого все начисто забыли, а он, выбравшись из машины, ухитрился заглянуть в конторку.

Рудольф подогнал машину, сунул пистолет в бак, достал из багажника запасные канистры.

Подъехал БТР.

– Ну, скоро ты? – спросил Николай.

– Я-то хоть сейчас, а тебе не надо?

От БТРа послышалось уже привычное «Соображает…», а Николай ответил обоим: «Не во что!»

Через минуту на землю выпрыгнули Пивнев и Николай. Рудольф выключил насос колонки.

– Тиша говорит, девяносто третий прямо в бочках под навесом. Пошли, посмотрим – не лишнее, – прогудел Пивнев.

– Что за Тиша? Этот, что ли? Во дают – «Тиша»!

Бочек оказалось много – шесть штук поставили на верх БТРа, предварительно развернув башню пулеметами назад. Нашли обрывок тонкого троса, восьмерками примотали к пулеметам и рымам на броне. Одну неполную поставили на верхний багажник «жигуленка».

– Спрятать бы куда остальные, товарищ подполковник? – нагнулся к люку Николай.

– Тиша сейчас покажет! – замурлыкало громом из железного нутра.

И в самом деле, из распахнувшегося люка вылез Тихон, потирая затекшие запястья.

– Силен начальник! Эка сдавил… Пошли, что ль, покатаем добро – есть тут старая землянка. Не запирается, да кто возьмет? Вон, – кивнул он на село, – пожар тушат.

– А ты что не тушишь? – ехидно спросил Рудик.

– У меня, милок, железо и бетон! Авось и не загорит! Сам я, видишь, «сгорел»! – его мутные белёсые глаза вдруг испытующе остро глянули на Лоскутова.

Вчетвером быстро перекатили десятка два бочек в землянку, и расторопный Тихон, сняв с пожарного щита лопату, начал быстро забрасывать вход.

– Ладно, брось, может, вернемся быстро… хотя, пока валяй. Пойду посмотрю, что ты там натворил…

Через несколько минут Ефим вернулся с обтертым топориком в руках и мрачно прогудел:

– Кончай, пошли!..

Тихон опасливо покосился на топор, но как-то подобрался, встряхнулся и первым вразвалку зашагал к БТРу, куда садились офицеры, тоже заходившие посмотреть в конторку.

– Прапорщик! – Пивнев вытянулся от непривычного обращения. – Ты мне за него головой отвечаешь!

– Есть головой, товарищ подполковник!

Все снова расселись по местам. Взревели моторы, и тяжело осевшие машины осторожно поползли в ночь, мимо горящей деревни, оставив сзади неубранный труп.

Мотострелковый полк был расквартирован за сто пятьдесят километров от областного центра Краснокаменногорска, в небольшом городке Устькосинске, на территории бывшего механического техникума с сельскохозяйственным уклоном, который был преобразован в институт и переведен в областной центр. До революции и до начала тридцатых годов здесь была большая пересыльная тюрьма, а затем МТС, во времена которой большой пустырь к востоку от центральной усадьбы был застроен крытыми парками под тракторы и комбайны. Для техникума же выстроили большой учебный корпус, а «централ» переделали в удобное общежитие – предмет неиссякаемых острот студентов. В здании канцелярии тюрьмы часть старых помещений была замурована и не использовалась. Так, комната директора техникума на втором этаже оказалась со вторым выходом в какой-то коридор, отгороженный капитальной стеной от длинного и высокого зала, входы в который были на первом этаже. Этот потайной рукав шел параллельно коридору второго этажа и кончался железной винтовой лестницей, ведшей в подвал.

Директор был нелюбопытен. Ненужную дверь забили на гвоздь, затем фанерой, заклеили обоями и забыли про нее. В подвале же, где в тюремные времена были оборудованы камеры для допросов и карцеры, при МТС устроили склады запчастей и материалов. Техникумовское начальство это наследство не использовало, и в подвал стаскивали всякий хлам. Винтовая лестница, стоящая в конце подвального коридора, кем-то была заложена стенкой в полкирпича, так что команда, назначенная чистить подвал под штабное бомбоубежище, приняла ее за капитальную и забелила ее вместе с остальными. Подвал к этому времени приобрел жилой вид. По приказу командира полка камеры-кладовки вымыли-побелили; провели электричество, воду, телефоны, кабели которых пропустили в трубы и закопали, установили рацию. Нашли место для кухоньки с запасами продуктов. Четыре комнатки оборудовали под спальни, починили самотечную старую канализацию. Установили даже дизель-генератор с запасом солярки. У начхима в подвале была своя кладовая с противорадиационными костюмами и другим оборудованием. В летние лагеря пока не выезжали, так как танкодромы и стрельбища – все было под боком, что позволяло использовать для строительных и ремонтных работ чуть не половину личного состава. Благодаря этому бомбоубежища и дезактивационные пункты были готовы во всех корпусах и жилых помещениях.

БТР и «жигуленок» осторожно подъехали к контрольно-пропускному пункту. Часовой вызвал начальника караула, подполковник махнул на автомобиль, и полосатое бревно поднялось вверх. Машины остановились у крыльца штаба, освещенного синей лампочкой.

Подполковник уже спрыгнул на землю.

– Всех прошу за мной! Рудольф Викентьевич, оставьте, пожалуйста, ключ в замке – машину отгонят в бокс! – И резко повернулся к дежурному по части. – Докладывайте, майор!

– Командир полка отсутствует! Полк по воздушной тревоге произвел светомаскировку, проверил аварийное энергопитание, водоснабжение. Запустил вентиляцию во всех бомбоубежищах. Личный состав размещен на отдых в подвалах, техника в парках, радиосвязь работает «на прием», никаких радиограмм из дивизии не поступало. Штаб охраняется комендантским взводом. Взвод разведки с дивизионной рацией послан на БМП в сторону Краснокаменногорска до начала массовых пожаров и разрушений.

– Добро, хватит! Посмотрю сам. Дайте-ка ключи от подвала! Да все! Товарищи старшие офицеры, через тридцать минут прошу собраться у меня. Рудольф Викентьевич, Юрий Николаевич, Тихон, пройдемте со мной. Капитан Янгазов, проведите остальных в «предбанник», – закончил он, значительно посмотрев в глаза капитану Янгазову и передавая ключи.

– Понял, товарищ подполковник, – понимающе усмехнулся тот.

Все вошли в полутемный холл – вестибюль штаба. Прямо против входа была дверь в длинный, тускло освещенный коридор, деливший этаж пополам. Слева в темноту второго этажа уходила лестница, под которой была дверь в упомянутый «предбанник», а справа – две двери, на одной из которых висела табличка «ДЕЖУРНЫЙ ПО ЧАСТИ».

Под знаменем полка неподвижно застыл часовой. Лоскутов очень похоже запел: «…система коридорная, на тридцать восемь комнаток всего одна уборная».

– Фима, поскучай с ними десять минут.

Обе группы под песенку Рудольфа разошлись в разные стороны, и Янгазов тут же вышел обратно, заперев за собой дверь на ключ.

– Порядок!

– Алик, Иван! Бегом к своим, кто у вас тут есть, два танка – два экипажа, поведете сами. Посмотрите, нельзя ли с бульдозером. Вот так будет нужен! – провел он рукой по горлу. – Официально – за командиром! И при малейшем – прямой наводкой! Главное – темп, темп, темп! Распорядитесь от моего имени, чтобы два танка с полной заправкой, с запасными баками – сюда, к штабу! Выполняй! – и твердым шагом прошел в комнату дежурного.

Оглядев всех четырех присутствующих, Крохаль как-то закашлялся, сел, затем очень тихо и спокойно произнес:

– Прошу внимания. Обстановка такая, что мы, то есть полк, в радиусе трехсот-четырехсот километров единственная реальная сила. Военная и политическая. В данный момент и далее этой силой командую я! Прошу не перебивать – уточняю – от дивизии не осталось ничего. В округе… – ткнул пальцем на восток, – видимо, еще почище. Авиации нет, железных дорог нет, вернее, она без энергии и подвижного состава, радиостанций нет, начальства, – он крутнул желваками, – тоже нет. Есть мы, то есть я! И, как ты сказал, Рудик, наша задача создать новую популяцию на здоровой основе. Приказа спасать город нет и не будет, о чем я позаботился. Молчать! Слушать… Почему нас не засекла их разведка, на досуге подумаем. Сейчас важно, что мы целы и не облучены. Вот здоровая основа. Выброс дойдет через два-три часа, и то слабый, у нас север, и все успеют одеться… С рассветом полк разъедется по окрестностям и выдаст защитные костюмы молодым и здоровым бабам. Всем, сколько наберут, а затем привезут их сюда! Одних, без детей! Костюмов да и жилья на всех не хватит. Вас я взял как мозговую элиту, специалистов по гражданским делам, кроме Тиши, конечно, он сгодится для других целей. Согласия не спрашиваю – козе все ясно! Разрешаю задать по одному вопросу. Есть таковые? Валяй, Рудик!

– Что вы скажете офицерам?

– Молодец! Соображаешь! Скажу, что, с одной стороны, спасаем население, с другой – проводим мобилизацию… и ждем указаний. Баб берем сначала потому, что есть только одно подготовленное помещение изолированное – под госпиталь. Сначала приготовим жилье, а затем остальных. Время-то сработает на нас. Выбирать будем потом. Еще вопросы? Давай, МНР!

– Что будет с Краснокаменногорском?

– А сам не соображаешь? Хорошо, отвечаю! Будет груда разбитого кирпича и толпы облученных и раненых, которых мы не пустим сюда, так как жрать скоро самим будет нечего! Хорошо, напомнил – сейчас же на элеватор! Ну, кто еще? Время идет!

– Какой же ты негодяй… – выдохнул Юрий Николаевич.

– Ну разумеется, МНР! С твоих позиций, конечно, – улыбнулся Крохаль. – Стой! Куда он!

С неожиданной ловкостью и быстротой Лахонин выскочил, через обе двери на улицу, прыгнул в «Жигули» и рванул так, что бочка оторвалась вместе с багажником и поволоклась рядом с машиной. Лахонин остановился, выскочил, дернул за багажник, оторвал, сел за руль и ринулся к воротам. На этот шум открылись шторы светомаскировки и распахнулось окно. Из одной комнаты глядели Алеша, Раиса и Константин Аристархович, а из другой – Тихон (которого не пустил бежать Пивнев) и Крохаль, яростно кричащий в трубку телефона на КПП:

– Задержать! Стрелять! Огонь!

Лахонин пригнул голову от полосатого бревна шлагбаума. Вылетело стекло. Бревно передними стойками подбросило вверх, и машина выскочила на шоссе. Однако длинная автоматная очередь накрыла ободранный кузов. Машина запетляла и ткнулась в кювет. Подбежавшая охрана вытащила труп Лахонина и понесла его к штабу.

– Па-апа мой… па-апа мой… папочка…

– Он не подходил к новому обществу! – нервно улыбнулся Лоскутову подполковник. – Так что же я скажу офицерам? А, ничего… несчастный случай, завтра, мол, разберемся.

На выстрелы первыми примчались к штабу Дуденко и Янгазов. Увидев труп, забежали в дежурку.

– Утечка информации могла иметь непредсказуемые последствия! – высокомерно объявил Крохаль.

По лестнице раздался грохот сапог, и на пороге дежурки с радиограммой в руке застыл адъютант.

– Радиограмма!

– Зайди… дверь закрой… дай сюда! …Полку по тревоге, ускоренным маршем, прибыть в Краснокаменногорск не позднее 5 часов 00 минут со всем инженерным оборудованием, запасами одежды и продовольствия для спасения населения, эвакуации людей и ценностей за пределы города. Секретарь обкома генерал-майор В. Метелев, командир полка полковник А. Репнин.

Крохаль поймал вдруг себя на том, что шепчет текст вслух, вздрогнул, огляделся, улыбнулся натянуто и, сложив аккуратно радиограмму, положил ее в нагрудный карман.

– Что скажешь, адъютант?

– Про что? Про приказ? Приказ есть приказ! – недоуменно пожал плечами старший лейтенант.

– Так! Ну, ладно! Тогда: Пивнев на месте, офицеры за мной!.. – и вышел в вестибюль. – Подождите меня здесь – я мигом!

В три прыжка он оказался в приемной командира полка, где два часа назад по приказу дежурного по части установили самую мощную рацию, какая была в подразделении.

– Что нового?

– Какую-то радиограмму вам унесли, товарищ подполковник!

– Хорошо, разберусь, где шифровальщик?

– У себя, – кивнул радист на дверь с окошечком, которая вела в комнату, бывшую когда-то кабинетом директора техникума.

Выход в нее был через комнату радистов, перед приемной.

– У полковника никого? – кивнул Крохаль на противоположную дверь, одновременно звоня в шифровальную.

– Так точно! Заперто!

Дверь шифровальной открылась, на пороге встал прапорщик и хотел докладывать.

– Не надо! Где капитан? В отпуске? Когда должен вернуться?

– Через две недели!

– Добро! Насколько дотянет ваша бандура на передаче? – обернулся он к радисту.

– Километров двадцать-двадцать пять от силы!

– А если очень постараться?

– С большой выносной антенной да поковыряться, можно и дальше!

– Ладно! Всё! Слушай боевой приказ! Рации работать только на прием во избежание пеленгации противником! Помещение без моего личного разрешения не покидать… Всю информацию и радиограммы передавать только лично мне, сколько бы я ни отсутствовал. Никаких разговоров с посторонними. Обед принесут сюда! – И добродушным рокотом добавил: – За невыполнение расстреляю тоже лично!

Он взял с гвоздя большой старинный ключ, вышел, закрыл дверь и два раза повернул ключ в замке.

– Лейтенант Кудрин! Ко мне! – крикнул он вниз командиру комендантского взвода. – Часового к дверям! Суточный паек на троих; два ведра воды и одно пустое – все к дверям приемной. Через… – взглянул на часы, – двадцать минут! Без меня никого не впускать и не выпускать! Выполняй!

Радисты и шифровальщик, слушавшие у дверей, растерянно переглянулись.

Крохаль сбежал по лестнице.

– Капитан Янгазов, откройте! – кивнул он на «предбанник». – Все за мной! Янгазов, заприте дверь!

В ободранной комнате, где находился один обшарпанный стол и вдоль стен стояли лавки, раздавался глухой стук в дверь, которая вела в комнату, находящуюся под кабинетом командира полка.

– Сейчас! Сейчас! – зарокотал Крохаль.

Янгазов распахнул дверь. Тяжелов стоял в позе быка, готового броситься на вошедших. Алеша вздрагивал, лежа ничком на лавке, положив голову на колени матери.

– Это произвол!

– Тише, пожалуйста! Это не произвол, это – война! Сожалею о случившемся. Но это результат личной расхлябанности. Если бы он был с вами… Впрочем… Впрочем, обстановка требует!.. Вы оборвали здесь светомаскировку, а по нашим данным сейчас ожидается налет авиации противника. Прошу пройти со мной в бомбоубежище, – и, пропустив вперед Янгазова, не оглядываясь, стал спускаться по лестнице вниз. Все прошли. Сзади опять щелкнул замок.

В коридоре подвала горели редкие лампочки и пахло карболкой.

– Откройте командирскую спальню! Вот так. Располагайтесь, – и, неплотно прикрыв дверь, вышел в коридор.

– Адъютант, с тобой у меня особый разговор, – повернулся он наконец к ничего не понимающему старшему лейтенанту и зашагал в дальний конец коридора.

– Заходи-ка сюда! – открыл перехваченными у Янгазова ключами крошечную комнатку с аккуратно застеленной постелью. – А мне дай твою игрушечку… – и он, ловко расстегнув кобуру, жестом жонглера выхватил из нее пистолет.

– Это в целях твоей личной безопасности, – промурлыкал Крохаль. – Видишь ли, я хочу многого! Я хочу, чтобы ты не нарушал присяги, я хочу, чтобы такой красавец остался жив, я хочу, чтобы у тебя были дети! Пойми меня правильно – это очень много… Но, главное, я хочу, чтобы ты не скучал здесь двадцать четыре часа. Здесь есть все, даже почтовые конверты! Ха-ха… Будь здоров и не стучи в дверь, ты ведь знаешь, как это все устроено – и, дружески похлопав по плечу ошеломленного «старлея», вышел со всей компанией из комнаты, заперев толстенную дверь.

В коридоре стоял Тяжелов.

– Что, bellum omnium contra omnes? – с язвительной улыбкой спросил он.

– Не пытайтесь нас унизить! Да! Здесь некому переводить, но jedem das seine! Это-то мы все знаем! Каждому свое! – покосился Крохаль на капитанов.

– Извините, я никого не хотел унижать. Я сказал, «война всех против всех»… Мы что, арестованы?

– Да как бы это вам попонятнее сказать?… Интернированы, скорее всего.

Капитаны с уважением посмотрели на подполковника.

– Более того, я бы хотел с вами сотрудничать! Ах, если бы не эта нелепая смерть… Ну, счастливо оставаться. Я к вам скоро загляну, а рисковать больше не могу! Нет, не могу!

Военные вышли, снова заперев за собой общую дверь подвала. У главного крыльца урчали два новых танка прорыва.

– Ну, ребятки, с богом! Проутюжить и прострелять! Работы много! Мне пора, ждут!

Константин Аристархович вышел в сводчатый коридор и рукояткой охотничьего ножа застучал в обитую железом дверь. Раздался ответный стук.

– Вы меня слышите?

– Слышу, – глухо донеслось из-за двери.

– За что вас арестовали?

– Не знаю.

– Давайте думать! Что вы сделали в последний раз?

– Принес радиограмму – приказ…

– Какой?

– Я не имею права!

– Да поймите же вы…

– Хорошо! Приказано всем полком идти в город спасать население…

– Так… А подполковник? Что он делал?

– Вызвал офицеров, арестовал меня… Хотя, постойте-ка… он ведь фактически арестовал радистов и шифровальщика! И еще посылал куда-то два танка с полным боекомплектом!

– Он не хочет, чтобы остальные офицеры знали о приказе!

– Он не хочет его выполнять! – донеслось из-под двери.

– Вот в чем дело! Власть!.. Новая популяция…

– Что вы сказали?

– Власть он хочет захватить – навязать диктатуру! – твердо сказал Тяжелов. – Надо отсюда выбираться, предупредить офицеров.

– Вы не смеете – он всех убьет! Как этого… – истерически выкрикнула подошедшая сюда с Алешей Раиса.

– Юрий Николаевич, простите, не «этот», а герой! А вы!.. – с ненавистью глядя на Лахонину, сказал Тяжелов.

– Мама, замолчи сейчас же!

Раиса Пахомовна кинулась в другой конец коридора и начала стучать в выходную дверь, но безуспешно – в вестибюль не долетало ни звука.

В тесном кабинете начальника штаба собрались старшие офицеры полка. Вошел Крохаль.

– Товарищи офицеры! – подал команду заместитель по строевой части. Все встали.

– Прошу садиться, извините за опоздание! Докладываю обстановку. Судя по прекращению ядерной бомбардировки, наш район как военный объект противником не рассматривается. Хотя скорее всего наш ответный удар подавил все огневые точки либо сжег весь континент. Подводные лодки прекратили стрельбу, так как десанты, возможно, погибли, кто на земле, кто в воздухе, хотя в принципе нападения следует ожидать! Поэтому приказываю. Полк находится в полной боевой готовности. Танковый батальон на территории расположения занимается герметизацией жилых помещений от радиоактивной пыли, изготавливает пылевые фильтры к приточной вентиляции, а также тамбуры-мойки типа шлюзов во все жилые помещения. В городе готовы две школы для мобилизованных и ближняя школа для семей гарнизона. С пяти часов ноль минут запрещается выходить на улицу без противогаза и спецкостюмов. Начхиму организовать выявление радиоактивных очагов, защиту от радиоактивной пыли, а также круглосуточную охрану всех окрестных колодцев. Прошу понять, кроме колодцев, чистой воды у нас долго не будет! Начхиму приказываю из подручных средств смонтировать и сваривать дополнительные емкости под техническую воду. Командиру автороты вывезти все горючее из окрестных бензоколонок в любой таре… Командиру первого батальона организовать выявление, охрану и защиту от пыли близлежащих зернохранилищ, элеваторов и холодильников… Командиру второго батальона провести мобилизацию женщин, с военкомом есть договоренность на две тысячи человек.

В дежурке висело тяжелое молчание, которое как бы нехотя нарушил Тихон:

– Силен начальничек-то! Второго шлепнул!

– Это кого еще? Чего мелешь? – забасил Пивнев.

– А «старлея»-то. Бумажку-то ить вслух читал! При ем! А ён, этак значит, недопущенный, знать того не должен! Вот и….

– А мы с тобой, значит, допущенные… – задумчиво проговорил Лоскутов.

– Выходит, допущенные! Формочку бы мне спроворить! Спецодежу, значит!

– Вот шлепнут самого, будет тебе спецодежа! – мрачно отозвался Ефим.

– Дурак ты! Скажу я тебе, мил человек. Таперича уж не шлепнут, после МНРа-то!

– Заткнитесь! – взвизгнул Рудик.

– Мне-то чо! Могу и помолчать… мы люди не гордые… А только война все спишет!

Снова наступила тишина. Лоскутов о чем-то сосредоточенно думал, глядя в щербатый нечистый пол. Думал он о последней ссоре с Зоей, женитьбу на которой все откладывал.

Распахнулась дверь, вошел улыбающийся Крохаль.

– Итак, все в сборе…

– Командир! – перебил его Рудольф, – дай БТР в Краснокаменногорск за женой сгонять!

– …Не-ет! Вы, Рудольф Викентьевич, оказывается, интеллигент!.. Идеалист! Я-то решил, что ты крепкий мужик. Ну какая там сейчас жена, обгорелая чурка? На что она тебе сдалась? Объяснял, объяснял…

– Да нет! – заторопился Лоскутов, – не обгорелая она. Она диссертацию пишет в архиве городском! В подвале сидит! …Окон нет! Стены – во! Двери тройные – жива она! Да я не задаром! Я что хотите сделаю!…

– Ну-ну-ну… Чего так разволновался? А кто она у тебя, «жена»?

– Юрист с историческим уклоном.

– Хм! Юрист? Законы, значит. Ну нет, законы нам не понадобятся, хотя… разве что потом?..

– Георгий Васильевич, дай БТР – я полковника привезу! – голос Рудольфа дрожал.

– Хм! Соображаешь… А красивая?

– Да получше Раисы-то!

– Ну уж?!

– Так даешь?

– Даю-даю… Не даю, а разрешаю!.. Только поедешь с Тишей, вот… С Тишей едешь – дальше будешь… ха-ха!

– А водитель?

– Водитель-водитель… Черт с тобой, бери Скринкина! Фима, проводи товарища интеллигента к начхиму за костюмами, шесть комплектов пусть даст – замполит там еще! Ну, размер сообразите…

Рудольф за рукав вытащил медлительного Пивнева.

– Ты там гляди в оба… – прогудел тот, когда подбирали размеры противогазов.

– Куда глядеть-то?..

– Та на Колю с Тишей – два сапога… Особо у конце гляди, когда сюды… – Оба поглядели в глаза друг другу.

– Смотри-ка! А я… Поедем со мной!

– И не проси, нэ пустить… Нюх у него! – строго сказал Ефим.

Нагруженные снаряжением, они вернулись в дежурку, где уже сидел Скринкин и разговаривал с Тихоном. Крохаля не было.

– На, Тиша, одевай спецодежду! – весело бросил Лоскутов.

– Не Тиша, извиняюсь конечно, а Тихон Никодимыч… Шаклеин.

– Ух ты! – сразу посерьезнел Рудольф.

Они торопливо оделись. Николай на ходу перекинул на плечо ремень автомата, а Шаклеин деловито, по-хозяйски взял свой топорик со стола и сунул за ремень, которым его связывал Крохаль.

– Дела-а! – прогудел им вслед Пивнев.

БТР чихнул мотором и бодро побежал к КПП. Брезжил рассвет.

– Константин Аристархович, глядите, что я нашел! – на обтянутом личике Алексея промелькнуло подобие улыбки. В руках у него были два шлямбура и болотка, занесенные сюда при прокладке кабелей и труб.

– Там еще лом и кувалда!

– Ну что ж! Видно, судьба! – мрачно кивнул Тяжелов. – Пойдем искать, где бить.

– Сначала двери! Арестанта выпустим.

– Нет, с ними провозимся и все на виду. Пусть сидит.

Тяжелов методически стучал по стене каждой комнатки-камеры, которая была открыта. Но везде стена была сырая, холодная и издавала глухой звук. Левая сторона уже вся была простукана, и Тяжелов хотел перейти на правую, как вдруг отдернул руку от торцевой стенки, на которую случайно оперся, и рассеянно посмотрел на ладонь. Потом резко шлепнул по стене двумя ладонями сразу и прижал их к ней, как к печке, когда греют руки. Стена была сухая и нехолодная. Он стукнул сначала сгибом пальца, потом шлямбуром. Стенка гулко отозвалась.

– Алеша, там еще что-то.

– Тише, услышит мать. Я прикрою дверь.

Раиса Пахомовна, утомленная и изнервничавшаяся, спала тяжелым, глухим сном.

– Где же бить? Ага, вот здесь, в самом низу. Потом закроем лопатой и метлами. Алеша, слушай у входа, а я начну.

Кирпич вылетал быстро, и скоро образовался лаз, в который мог пролезть даже такой крупный мужчина, как Тяжелов. Кирпичи и хлопья побелки замели в дыру, из которой тянуло жилым теплом.

– Алеша, там в кладовке я видел фонарь, тащи-ка сюда…

– А вдруг придут?!

– Тогда ты ляжешь в постель, а про меня скажешь, что ушел спать в другую комнату, в какую – не знаешь.

– Нет, не так! Сунем в скважину кусок проволоки, пока копаются, я за вами сбегаю и вернусь убрать проволоку. Темно, они не догадаются.

– Соображаешь! – голосом Крохаля сказал Тяжелов.

– Константин Аристархович! Ну, как вам не… – тихо и серьезно сказал мальчик.

– Прости, Алеша. Ну, пошли.

Луч фонаря заскользил по пыльным стенам, выхватил винтовую лестницу наверх, прямо с площадки – длинный туннель…

– «Система коридорная»… – тихонечко пропел Тяжелов. Он дошел до заколоченной двери, стал прислушиваться к голосу за ней, как вдруг до него донесся крик Алеши.

Входную дверь в подвал пытались открыть, и когда Тяжелов плюхнулся на кровать, рядом с ним бесшумно сел мальчик.

– Снимите штормовку, – шепнул он и юркнул под одеяло.

Вошел Крохаль с лейтенантом Кудриным, осмотрел подозрительно спящих, затем дошел до комнаты адъютанта, потрогал дверь.

– Гляди за ними в оба! Идеалисты проклятые, интеллигенция! Я вернусь днем, часам к десяти. Снаружи поставь часового. Завтрак не раньше девяти – принесешь сам. Ключ отцепи от связки, положи вместе с верхним, дежурному не отдавай! Скажи: я не велел! – И они вышли.