Текст книги "Поиск-90: Приключения. Фантастика"

Автор книги: Сергей Щеглов

Соавторы: Андрей Мешавкин,Леонид Бекетов,Евгений Филенко,Юрий Уральский,Юрий Попов,Владимир Киршин,Лев Докторов,Евгений Тамарченко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

Глава седьмая

Возвращение было тяжелым. Непривычное управление корабля сбивало с толку. В конце пути их чуть не расстреляли ракеты собственной М-станции. Когда Глеб добрался наконец до кровати, то провалился в тяжелый, без сновидений, сон.

Разбудил его вызов от Лаума.

– Ты не мог бы появиться у меня? – спросил он озабоченно. – Есть новости.

А когда Глеб вошел в кабинет, Лаум кивнул ему на звездную карту:

– Покажи-ка еще раз, где находится энергоцентр.

– Вот здесь. – Глеб постучал пальцем по карте.

– Должен вас огорчить, Тир, – проговорил присутствующий здесь же Ог-ми. – Наши боевые корабли буквально прочесали это место. Ничего там нет.

Глебу стало не по себе.

– Быть может, энергоцентр переброшен, – начал он после минутного молчания, но Лаум его перебил:

– Его перемещение связано с большими техническими трудностями по восстановлению энергетических каналов. Мы бы знали об этом.

Глеб потерянно молчал.

– Впрочем, – продолжал долиец, странно усмехаясь, – есть еще один вариант. Достаточно фантастический. Центр, не перенося в пространстве, можно переместить во времени.

– Опыты Кфара? – живо отозвался Ог-ми. Он на мгновение задумался. – А что? Это возможно. Как рабочая версия.

– Постойте, – сказал Глеб. – Я ничего не понимаю. Объясните и мне.

– Это началось лет семьдесят назад, – проговорил Лаум. – Нам поступила информация об опытах барнгальского ученого Кфара, связанных с перемещением во времени. Затем последовал провал нашего разведцентра, секретность резко возросла, и сейчас совершенно неизвестно, как далеко продвинулась работа.

– К тому же сложилось мнение, что лаборатория Кфара – ловушка, созданная по заданию контрразведки Барнгала, – добавил Ог-ми.

– Значит, ничего нельзя выяснить?

– Ну, отчего же. – Лаум придвинул к себе аппарат внутренней связи. – Сейчас вызовем Элтора. Это его работа.

– Кто такой Элтор?

– Руководитель разведки.

Через несколько минут в помещение вошел огромный долиец. Громогласно поздоровавшись, он грузно опустился на стул.

– Снова выплыл вопрос о лаборатории Кфара, – начал Лаум. – На сей раз это связано с энергоцентром.

– Не так давно я просматривал материалы по Кфару, – пророкотал Элтор. – Разят мистификацией.

– И все-таки проверить необходимо.

– Я не намерен посылать людей на верную смерть. Мы лишь недавно и с большим трудом внедрили новую агентуру на Барнгале. Проведение этой операции поставит ее на грань провала.

– А если это не блеф? – подал голос Ог-ми. – Если выяснится, что энергоцентр можно найти и уничтожить? Вправе ли мы упустить такую возможность? Не кажется ли вам, уважаемый Элтор, что вопрос о цене операции – чисто академический?

– Это для вас, уважаемый Ог-ми, он чисто академический, – рыкнул Элтор. – Для меня – нет. За жизнь моих людей отвечаю я! – Он помотал головой, успокаиваясь. – Пусть Центр подтвердит задание, тогда и продолжим разговор.

– Запрос в Центр я пошлю немедленно, – заметил Лаум. – Надеюсь, в ближайшие дни мы получим подтверждение.

– В тот же час я снова буду здесь. – Руководитель разведки стремительно вышел.

– Ты зря говорил с ним так резко, Ог-ми, – заметил Лаум, проводив Элтора взглядом. – Он во многом прав. А подтверждение будет. В этом я не сомневаюсь. Впрочем, как и он.

Подтверждение действительно пришло, и операция началась.

Глеб неожиданно оказался в одиночестве. Днем он бродил по городу или улетал к морю, а долгими вечерами читал книги.

В один из таких вечеров появился долгожданный Лаум.

– На огонек, – улыбаясь сообщил он.

– Не верю, – отозвался Глеб. – По лицу вижу, что пришел ты по делу.

Лаум тихо рассмеялся.

– Ничего от тебя не скроешь. Все видишь, все понимаешь. Но о самом главном все же не догадываешься.

– О чем это?

– На подходе к М-станции тарринг. Ага!

– Неправда, – сказал Глеб. У него перехватило дыхание.

– Не веришь? Тогда я ухожу, – и Лаум действительно повернулся к двери.

– Стой! – закричал Глеб. – Объясни немедленно!

– Вот это другой разговор, – Лаум нарочито медленно прошествовал к креслу и долго в нем устраивался. Наконец он сжалился. – Пока мы с тобой воевали на барнгальском звездолете, Центр принял решение отправить на Тээру группу связи. Сегодня она вернулась, сообщив, что следом вылетел тарринг.

– Что ж ты раньше ничего не говорил? – в сердцах сказал Глеб. – Мальчик ли я, Лаум, чтобы со мной в молчанку играть?

Долиец примирительно поднял руку.

– Не сердись. Мы не знали, как будет встречено наше посольство и какие вести привезет. – Он помолчал. – Но все это будет завтра. А сегодня нас ждут дела. У Элтора новые данные. Встреча через десять минут в моем кабинете.

– Но мы опаздываем!

– Вовсе нет, – невинно проговорил Лаум. – Воспользуемся перебросом. Мне он понравился.

Глеб рассмеялся:

– Ладно, давай руку.

* * *

Элтор, мрачный и похудевший за эти дни, начал сразу как только сел к столу. Говорил он глухим, размеренным голосом:

– Разведданные полностью подтвердили предположение о создании темпоральных генераторов группой Кфара. Как стало известно, барнгальские ученые пользовались архивами Ватарамы. Более того, излучение темпорального поля смертельно опасно, как для нас, так и для барнгальцев. Лишь для жителей Ватарамы по непонятным причинам оно было безвредно. По тем же разведданным, энергоцентр действительно переброшен на несколько минут назад от нашего времени. Этого достаточно, чтобы он исчез из видимого мира, а энергетическая связь не прервалась. Сегодня Центр обладает подробным техническим описанием темпорального генератора. Предлагаю создать несколько автоматически управляемых космоботов с генераторами на борту. В их задачу будет входить уничтожение энергоцентра. Одновременно с этой операцией начнется штурм главных баз империи.

– Я целиком согласен с вашим предложением, уважаемый Элтор, – проговорил Лаум. – И примите нашу самую глубокую благодарность и самое глубокое сочувствие.

Все так же не поднимая глаз, Элтор скупо кивнул. Поздно ночью, провожая Глеба домой, в тишине пустого, давно уснувшего города, Лаум проговорил:

– Когда мы победим, а теперь это произойдет очень скоро, мы назовем планеты и звезды именами героев. И будет среди них планета Траарка и сына Элтора. Он погиб в последней операции. А одну, – Лаум искоса посмотрел на Глеба, – мы назовем твоим именем. При жизни. Сделаем исключение. Планета Тира. Звучит?

– Совершенно не звучит, – отмахнулся Глеб. – Лучше обещай, что после победы прилетишь ко мне в гости.

– Почему только в гости? Мне предложили возглавить посольство на Тээре. Как-никак, имею опыт общения. Самый тесный. – Лаум усмехнулся, но, взглянув на помрачневшего Глеба, спросил обеспокоенно: – Что с тобой?

– Вспомнил дневник Дины. Завтра все станет известно. Знаешь, Лаум, временами мне кажется, что я сплю и вижу дурной сон.

– По-моему, ты зря себя терзаешь, – проговорил долиец. – И завтра тебя ждут радостные встречи.

Глеб покачал головой:

– Я в этом не уверен.

* * *

Ночь прошла без сна. Когда Глеб ранним утром появился в здании М-станции и поднялся на этаж диспетчерской службы, там уже шли последние приготовления.

У пульта колдовали операторы, а на широком, во всю стену, экране виден был огромный пустой зал приема. Рядом с экраном о чем-то оживленно беседовала группа встречающих. Среди них Глеб знал лишь Лаума и Ог-ми. Не подходя, он остановился и кивнул.

– Иди к нам, – позвал Лаум. – Познакомься.

Были здесь члены Галактического Совета: коромниец Сиагр, два долийца Диторм и Вальд и была соотечественница Ог-ми, единственная среди собравшихся женщина – Ори-та.

– Перед тем как ты появился, мы говорили об уничтожении энергоцентра, – сообщил Ог-ми. – У Совета есть возражения.

– Какие? – удивился Глеб.

– Все не так просто, – заметила Ори-та. – Взрыв повлияет на структуру пространства. Подсчеты показали необходимость эвакуации населения двух планет. На это уйдет не менее года. А так долго мы ждать не можем. Придется, видимо, вернуться к первоначальному варианту – атаковать Барнгал, не уничтожая энергоцентра. Мы понимаем, что это повлечет за собой дополнительные жертвы, но иного выхода нет.

– Тарринг вошел в М-зону, – сообщил оператор и спустя несколько секунд крикнул: – Есть контакт!

В зале приема возник и заполнил его огромным своим корпусом звездолет Тээры.

Все молча смотрели на экран.

Прошла еще минута, и в корпусе тарринга открылся люк.

– Ну, что же ты? – прошептал Лаум. – Иди, встречай.

Но Глеб даже не пошевелился. До рези в глазах вглядывался он в темный проем шлюзовой камеры.

Из люка выдвинулась площадка, вниз с нее пошел трап, а камера по-прежнему была пуста.

От напряжения глаза начали слезиться. Глеб провел по векам пальцами, а когда снова взглянул на площадку, там уже стояла Кори. Следом за ней в проеме люка появился Тул. Он положил руку на плечо Кори и сказал что-то, должно быть, ободряющее. Знакомым жестом откинув прядь со лба, Кори улыбнулась.

Только теперь Глеб опомнился. Взломав пространство, он влетел в зал приема. Кори ахнула и протянула навстречу ему руки.

* * *

Поздно вечером, когда все уже было позади и ушли гости, в комнату Глеба вошел Тул, держа в руках дешифратор. Он поставил аппарат на стол, опустился в стоящее рядом кресло и нажал клавишу воспроизведения. В динамике раздался короткий шорох, а потом зазвучал тихий женский голос:

«Мой сын убит. Его застрелили через несколько минут после того, как мы вышли из туннеля. Тир бросился с кулаками на офицера, замахнувшегося на меня. Он лежал на песке в двух шагах от меня, но я не могла к нему подойти. Прости, Тул, прости, что я не сберегла нашего мальчика, нашего Тира. С тех пор каждую ночь я вижу одно: его голова на желтом песке и красная струйка крови. Это страшнее любой пытки, но я скоро умру. Очень скоро. Нынешнюю ночь мне не пережить. Поэтому и тороплюсь все записать. Я надеюсь, что ты услышишь эту запись. Ты все поймешь, Тул.

В этот вечер первого, самого страшного дня я лежала вся избитая. Меня окружали совершенно незнакомые женщины. И хотя я не понимала, что они говорят, их голоса спасли меня, дали мне силы. А еще меня спасло другое… Я лежала, закрыв глаза, и почувствовала вдруг, как чья-то рука гладит мои волосы. Рядом стоял мальчишка лет трех. Это он водил своей ручонкой по моим волосами шептал лишь одно слово. Потом я узнала, что он шептал: «Мама».

Его мать, мать Глеба, фашисты расстреляли. Мальчик был не в себе и каждую новую женщину принимал за нее.

Все это я узнала потом, а тогда обняла его, прижала к себе… Пойми меня, Тул. Тир умер, и я помню об этом каждое мгновение, но пока рядом со мной был Глеб, мне казалось, что мой сын жив. Я сняла его психическую травму. Поверь, для этого почти не потребовалось вмешательства нашей медицины. Мы не расставались с ним ни днем ни ночью. Так продолжалось до вчерашнего дня, когда стало известно, что всех детей отправят в специальный детский концлагерь. Узнав об этом, я поняла, что больше жить не смогу. Без Глеба мне не выжить. Ночью, когда все уснули, я, воспользовавшись аппаратом регенерации, передала Глебу память нашей планеты. У меня есть только одна надежда: через много лет, когда Глеб вырастет, память Тээры проснется в нем. И когда он появится у нас, встреть его как сына. Нашего сына, Тул. А теперь прощай, прощай, мой любимый. И помни – это наш сын. Мой, а значит, и твой тоже…»

Голос умолк.

Глеб поднял глаза и встретился со взглядом Тула.

Тот печально кивнул ему.

И Глеб, подавшись вперед, тихо, почти шепотом проговорил:

– Она была самой лучшей… мама.

Глава восьмая

Утро началось с Лаума. Он появился сразу после завтрака, был весел, много шутил с Кори, засыпал Тула массой вопросов о Тээре, но лицо его казалось усталым, а под глазами залегли тени. Глеб, слишком хорошо знавший делийца, насторожился, почувствовав, что гость пришел неспроста. И действительно, Лаум неожиданно повернулся к нему:

– Как ты оцениваешь решение Совета не взрывать энергоцентр?

Глеб помрачнел:

– От моей оценки ничего не изменится. Ори-та достаточно ясно сказала – другого выхода нет.

Лаум встал и отошел к излюбленному месту у окна.

– А что, если есть? – спросил он оттуда. – Правда, рискованный, но есть?

– У тебя странная манера сообщать новости, – покачал головой Глеб. – Странная и опасная. Так и хочется взять в руки что-нибудь тяжелое. И если бы не межпланетный конфликт…

– Ага, заинтриговал! – Лаум остался доволен произведенным эффектом.

– Заинтриговал, – признался Глеб. – Так что, ради бога, не тяни.

– В сущности, все очень просто, – уже серьезно проговорил Лаум. – Поскольку взорвать энергоцентр мы не можем, было бы неплохо овладеть им. Захватить и вывести в наше время.

– Замечательный выход, – зло сказал Глеб. – Единственная загвоздка – смертельно опасное темпоральное поле. Пустячок, не правда ли?

– Да, – кивнул Лаум, – оно действительно опасно для всех. Для всех, кроме жителей Ватарамы.

– Уж не хочешь ли ты сказать, – начал Глеб, но Лаум его перебил:

– Обдумывая будущую операцию, я с самого начала ставил тебя в ее центр. Шел при этом от допущения, что коль скоро ты обладаешь памятью Ватарамы, темпоральное поле тебе не страшно. Но допущение – допущением, а требовалось научно обоснованное доказательство.

– И с этим у тебя плохо, – вставил Глеб.

На лице Лаума появилось выражение искреннего самодовольства. Он картинно прошелся по комнате, вернулся к столу и, наклонясь к Глебу, произнес почти шепотом:

– Ошибаешься. Доказательства есть. Они получены этой ночью. Ведущие физики Долии по моему заданию искали ответ на один-единственный вопрос: есть ли аналог излучению темпорального поля?

– Зачем тебе это было знать?

Лаум усмехнулся:

– Я не физик, я солдат. А ученые всегда свысока смотрят на дилетанта, даже если он военный комиссар. Поэтому я не стал сразу раскрывать им свои соображения. А вот когда они втянулись в проблему, увязли в ней по уши, я подсунул им излучение защитного поля корабля Ватарамы. Изложи я это с самого начала, они расхохотались бы мне в лицо, несмотря на субординацию. А так метод сработал. Как утопающий хватается за соломинку, так и они ухватились за сказанное мной. И когда расчеты были окончены, стало ясно: и защитное и темпоральное поля одинаково воздействуют на живые организмы.

– Но почему ты вспомнил о защитном поле?

– Потому что оно безвредно для тебя, – обрубил Лаум, снова став серьезным.

– Лаум, ты – гений!

– Ну, зачем же так. Просто очень умный, – проговорил долиец и расхохотался. А отсмеявшись, он продолжил: – План достаточно простой. На космоботе с темпоральным генератором ты отправляешься в энергоцентр и возвращаешь его в наше время. Район возвращения блокируется кораблями Союза, а значит, его безопасность обеспечена. Там же будет находиться М-станция, которая перебросит энергоцентр на Долию.

Он замолчал и посмотрел на Глеба.

– Хороший план, – одобрил тот.

– Это понимать, как твое согласие на участие в нем?

Глеб пожал плечами:

– И ты еще сомневался?

* * *

Космобот, точно в центре мишени, лежал в скрещении блестящих металлических полос.

– И пожалуйста, помни о десятиминутном резерве, – в который раз повторял Лаум. – Не торопись, иначе мы не успеем вывести корабли в район сосредоточения.

Глеб поерзал в кресле, устраиваясь поудобней.

– Тесновато тут у вас, – сообщил он.

– Зато надежно, – голос долийца звучал неестественно бодро.

«Волнуется, – подумал Глеб. – Волнуется, но виду не подает».

– Скажи «ни пуха ни пера», – попросил он.

– Зачем?

– Скажи, скажи. Так на Земле желают удачи.

– Ну, ни пуха ни пера…

– К черту! – ответил Глеб по-русски и нажал стартовую клавишу.

На мгновение навалилась перегрузка – это М-станция вытолкнула космобот в нужную точку пространства, и в ту же минуту глухо заурчал генератор темпорального поля. Движение во времени началось. Оно длилось недолго и поразило Глеба своей обыденностью – вокруг как будто ничего и не происходило, вот только экран обзора подернулся пеленой и стал тусклым. А когда на пульте загорелся сигнал фиксации, экран вновь приобрел глубину, и на нем стал виден знакомый по фотографиям квадратный зал энергоцентра.

Глеб закрыл глаза. Он вспомнил подземную цитадель Ватарамы, вновь ощутил одиночество и бессилие ее последнего защитника. «Вот я и отомстил», подумал он. Подумал без торжества и злорадства, лишь с глубоким чувством успокоения.

Часы отзвенели минутную готовность. Выбравшись из космобота, Глеб подошел к пульту управления, а когда секундная стрелка, дробно перескакивая от деления к делению, замкнула последний круг, отключил энергонакопители и, чуть помедлив, запустил темпоральный генератор.

Теперь оставалось одно – ждать. Ждать и глядеть на белесый экран обзора. Наконец по его поверхности прошла многоцветная рябь, он потемнел, распахнулся в бездонную глубину космоса, заполнясь искрами звезд и боевых кораблей Союза.

– Видим тебя! Через пару минут переброс на Долию! – услышал Глеб восторженный голос Лаума и в ту же секунду почувствовал, как что-то изменилось в энергоцентре. Оглянулся. Часть стены зала управления исчезла, на месте ее зиял прогал, освещенный ярким зеленоватым сиянием. Туннель связи, догадался он. Темпоральное поле снято, и Барнгал смог его активизировать. Значит, сейчас все и начнется, сейчас они оттуда посыплются. Только переброс нарушит туннель, и надо до него продержаться.

Рванув из кобуры лучемет, Глеб в два прыжка достиг космобота и укрылся за ним, готовый к бою.

Когда первая тень метнулась из прогала, он выстрелил. Вспышка, короткий крик, и врага не стало. За первым последовали второй, третий – возникая темными силуэтами на ярком зеленом фоне, они были отличными мишенями, но Глеб понимал, что рано или поздно противник изменит тактику. И действительно, после гибели пятого барнгальца из туннеля вырвался огненный шар, устремясь к космоботу. Взрыв отбросил Глеба к стене. Последнее, что он успел заметить, была фигура еще одного, возникшего из зеленоватого сияния барнгальца.

Когда он снова открыл глаза, прогал исчез – энергоцентр был переброшен на Долию. Превозмогая боль во всем теле, Глеб встал и поплелся к выходу в кольцевой коридор, ведущий к шлюзовым камерам, но, почти дойдя до них, остановился – в памяти всплыл последний, живой, барнгалец. Куда он делся? В зале управления его нет, и, значит, быть он может только в отделении энергонакопителей. Осознав это, Глеб похолодел: стоило врагу снять защитный кожух хотя бы с одного аппарата – и последует взрыв, способный уничтожить Долию.

Додумывал он уже на бегу. Боль исчезла, отступила за край сознания и новые силы влились в тело. Вот и массивная дверь. Глеб повис на штурвале замка, но тот, заклиненный изнутри, остался недвижим. Не помог и лучемет, слишком медленно поддавался металл, и тогда, сминая пространство, он перебросил себя внутрь.

Сразу за дверью находилась обзорная площадка, с которой видны были огромные шары накопителей, расположенные метрах в десяти внизу и защищенные прочной стальной сетью. Пахло озоном. От обзорной площадки вверх шла крутая лестница к прозрачной кабине, где помещалось управление манипуляторами. Барнгалец находился уже там, колдуя над пультом. Он заметил Глеба и оскалил зубы в ухмылке. Манипулятор, многотонное подобие руки, висевший до этого под потолком, ожил и устремился к обзорной площадке. Клешневой захват был сомкнут, точно гигантский кулак. Глеб успел отскочить, но споткнулся, упал и выронил лучемет. Круша стену, кулак ударил совсем рядом. Взвыли сервомоторы, оттягивая манипулятор назад, и, уходя, он точно скребком смел лучемет с площадки. Раздался короткий треск электрического разряда – упав на защитную сеть, оружие превратилось в оплавленный кусок металла.

А манипулятор снова двигался. Скорость его стала значительно медленней, но теперь механическая рука раскачивалась из стороны в сторону и неминуемо должна была настичь Глеба. Наверху что-то злорадно кричал барнгалец.

И тогда Глеб взлетел. Он увидел ужас на лице врага, увидел, как тот судорожно дергает дверь, в надежде ее закрыть, но в следующую секунду был уже в кабине и вложил в удар всю свою ненависть. Барнгалец согнулся пополам, когда же Глеб ударил его вновь, беспомощное тело рухнуло на пол.

А внизу нарастал скрежет – это кулак манипулятора, смяв обзорную площадку, медленно сползал по стене. Если он прорвет защитную сеть и врежется в кожух накопителя, тот не выдержит, и последует взрыв, понял Глеб. Как же его остановить? Он мрачно оглядел разноцветные кнопки пульта – во время предполетных тренировок об управлении манипуляторами речь не заходила.

Механический кулак опустился уже метра на два.

А, была не была, буду пробовать по очереди все, решил Глеб и нажал первую. Клешни с глухим стуком раскрылись. Нажал вторую – закрылись вновь. Мог бы и сам сообразить, зло подумал он, нажимая следующую. Движение манипулятора из стороны в сторону прекратилось, зато вниз он пополз значительно быстрее. Теперь до сетки оставалось не более метра. И в эту минуту Глеб, еще не осознавая, что делает, мысленно приказал манипулятору остановиться. Надсадно взвыли сервомоторы, и невероятная тяжесть навалилась на плечи, будто многотонная-клешня опускалась прямо на него, приминая к полу. Казалось, еще немного, и он, раздавленный, упадет, но внезапно под потолком заскрежетало, полыхнул огонь, и манипулятор замер.

Тяжесть исчезла, но Глеб еще долго стоял недвижим, студя лоб о прохладное стекло кабины. Шорох и крадущиеся шаги за спиной заставили его повернуться – и вовремя: кулак ожившего барнгальца пронесся в сантиметре от виска. Он вернул удар, однако сил было мало, и противник вновь перешел в атаку. Вскоре глаз Глеба заплыл, губы кровоточили, он еще держался, в глухой обороне пытаясь сохранить остаток сил, но понимал, что долго так продолжаться не может. И тогда, поднырнув под руку барнгальца, схватил его поперек туловища и, почти теряя сознание, взлетел. Стеклянный шар кабины раскололся от сдвоенного удара их тел, осколки лезвиями рассекли кожу, но он тащил пропитанного ужасом барнгальца и лишь в центре зала, там, где сеть была особенно густой, разжал руки.

Короткий крик, треск электрического разряда, и все было кончено.

У Глеба еще хватило сил выбраться в коридор, чтобы там упасть в изнеможении.

Забытья не было, лишь усталость и боль ушли куда-то, уступив место беспредельной пустоте, и хотя глаза Глеба были открыты, он не видел ничего, кроме серой неподвижной дымки, сомкнувшейся вокруг. Временами ему казалось, что и сам он исчез, растворясь в ней, став ее частью.

А потом возник слышанный не раз, ровный, без интонации, голос. Слова, произносимые им, были по-прежнему не ясны, но общий смысл того, что говорилось, странным образом становился понятен, точно на камертон отзываясь изнутри, проступая в памяти, как давно и безнадежно забытое возникает вдруг по прихотливой ассоциации с чем-то случайным.

Серая пустота отступила, и Глеб наконец пришел в себя, но продолжал неподвижно лежать на жестком полу, постигая открывшуюся ему истину, боясь лишним движением вспугнуть голос. Все наконец становилось на свои места, поддавалось объяснению – и его видения, и память Ватарамы, и не свойственные ни землянам, ни жителям Тээры способности.

Когда же голос замолчал, покинув его навсегда, огромная благодарность и восхищение Ватарамой охватили Глеба.

Дерзновенна была их попытка передать свои знания и способности цивилизациям, лишь только начинающим свой путь, из-за отдаленности еще не известным Барнгалу, но не застрахованным от встречи с боевыми кораблями империи. В самый разгар восстания ушли к намеченным планетам экспедиции. Ушли в глубокой тайне, увозя с собой мощные ретрансляторы. Их устанавливали на естественных или искусственно создаваемых спутниках, монтировали спешно, а когда все было готово, к планетам понесся могучий поток информации. Гибель Ватарамы оборвала связь, но основа была заложена. В глубине сознания жителей десятка миров, в том числе и Земли, поселилась память мятежной планеты. Ничем себя не обнаруживая, она передавалась от поколения к поколению, лишь иногда, при одиночных мутациях, проявляясь в странных, непривычных способностях. И тогда возникали легенды о телепатии, левитации и иных чудесах.

Скрытая, она дремала и в Глебе, но регенератор Дины Атар пробудил, а два посещения Цитадели Ватарамы усилили ее. Полностью же восстановление памяти произошло под воздействием темпорального поля. Это напоминало восхождение по многоступенчатой лестнице, и он знал, что находится сейчас на самой вершине.

Глеб с трудом приподнялся и встал. Снова вернулась боль, она нарастала от шага к шагу. Несколько раз, когда казалось, что сознание покинет его, он отдыхал, привалясь к стене коридора, а потом снова шел. Упрямо шел к шлюзовой камере. И хотя боль была невероятной, он твердо знал, что не умрет, не должен умереть. Память Ватарамы в миллиардах живых существ на десятке планет властно звала его, требовала освобождения. Он был единственным связующим звеном и уже поэтому обязан был выжить. Огромное дело предстояло ему. Дело на всю жизнь.

Но сначала он вернется на Землю. Вернется домой. Замкнет круг.

Последний раз Глеб отдыхал в шлюзовой камере перед тем, как открыть люк. Энергоцентр лежал в приемном зале М-станции. Внизу у трапа толпились встречающие. Глеб не видел лиц, все плыло перед глазами, но он знал всех, кто пришел, и, растянув в улыбке запекшиеся губы, по-земному помахал им рукой.