Текст книги "Стреляй первым"

Автор книги: Сергей Гайдуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 30 страниц)

Глава вторая, в которой гости ведут непринужденную светскую беседу

– О Господи, и Димка приперся! – удивился Владимир, наблюдая, как «альфа-ромео» въезжает в распахнутые ворота усадьбы.

Это была настоящая помещичья усадьба, построенная в начале прошлого века, – двухэтажный особняк с колоннами, парк с небольшим прудом, и все это великолепие ограждалось от внешнего мира двухметровой каменной стеной, кое-где, правда, уже подразвалившейся.

Дом и парк также пребывали не в лучшем своем состоянии, и те, кто владел усадьбой лет этак сто назад, немало бы возмутились, узрев такое положение Варенина. Но именно благодаря бесхозности и запустению, в котором усадьба пребывала последние лет десять, Леониду Владимировичу Чернову удалось в свое время отхватить эти обветшавшие райские кущи для себя в качестве дачи при условии реставрации особняка как памятника архитектуры.

Но через год после того, как генерал вступил во владение, у него отнялись ноги. Теперь он передвигался только в специальном кресле с электромотором, выписанным из Германии. И уж, конечно, ему было не до реставрационных работ.

Никто другой пока на Варенино не претендовал, и генерал спокойно доживал остаток дней в этом дивном месте, наслаждаясь уединением, покоем и даже некоторой роскошью: четырнадцать комнат на каждом этаже – 'это не то что шестьдесят квадратных метров общей площади, имевшихся у Чернова в Москве.

Генерала пока не было видно, и Владимир не спешил с ним увидеться: он ходил у парадных дверей особняка, как кот у крынки со сметаной, вожделенно разглядывая недвижимость.

– Да-а, – с завистью протянул он, осматривая облупившийся фасад: гипсовые львы уже стали где серыми, а где и черными от ірязи и пыли. – Это какой же дворец пропадает… Тут же можно… – у него даже не сразу нашлись слова для описания того, что он хотел бы сделать в Варенине. – Загнать сюда на месяц бригаду турок – и просто королевские хоромы будут.

– И кто же, интересно знать, будет здесь королем? – поинтересовался с ехидной физиономией Дмитрий. Он вразвалку подошел к старшему брату и легко хлопнул того по плечу.

Владимир насупился: он всегда чувствовал себя неуютно в компании младшего брата, который был смелее, хитрее и попросту сильнее, чем он. Вот и теперь, стоя у собственного «мерседеса», в костюме от Армани и туфлях от Гуччи, с «Роллексом» на левом запястье, да еще со шкафоподобным Максом за спиной, Владимир все равно чувствовал себя неуверенно и настороженно рядом с младшеньким. Дискомфорт в его настроение внесло прикосновение могучей лапы Дмитрия, у которого из расстегнутой рубахи виднелась волосатая грудь, джинсы висели на каких-то многоцветных легкомысленных подтяжках, а челюсти ритмично двигались, занятые жевательной резинкой. От Дмитрия исходила какая-то первородная, почти животная сила, он выставлял напоказ то, что Владимир тщательно скрывал под стандартной бизнес-упаковкой.

Макс тоже нахмурился, и не только от проявления панибратства к своему хозяину, он вообще болезненно реагировал на людей, которые были так же сильны, как и он. Смотря по телевизору шоу «Гладиаторы», он постоянно испытывал желание перестрелять всех этих улыбающихся накачанных сволочей, которые составляли ему заочную конкуренцию.

Но по отношению к Дмитрию Чернову приходилось соблюдать правила вежливости, и Макс только чуть скривил уголки рта в презрительной усмешке.

Дмитрий не обратил на гримасы охранника ровно никакого внимания, для него здоровенного детины за спиной брата словно не существовало.

– Себя, что ли, в короли метишь? – усмехнулся Дмитрий.

– Нет, это я так, к слову, – пожал плечами Владимир, мысленно проклиная себя за проявленную слабость, надо было резать прямо в глаза: «Да, это все будет моим!» – Жалко смотреть, как пропадает… – он сделал широкий жест, указывая и на особняк, и на одичавший парк с давно не стриженным газоном, и на грязный пруд, и на ржавые металлические ворота усадьбы, через которые пять минут назад въезжал Дмитрий.

– А что же этот, как его, Василий, не следит тут за порядком?

Василием звали старшину запаса внутренних войск, который последние годы жил вместе с генералом, будучи одновременно и ординарцем, и домработником.

– Так у него же не десять рук, – ответил Владимир, глядя, как из дома по ступеням на лужайку спускаются Светлана и ее дочь.

Двоюродной сестре Владимира и Дмитрия было уже чуть за сорок, но выглядела она значительно моложе, так что голубые джинсы и светло-синяя рубашка навыпуск были вполне уместны. Двигалась она быстро, энергично размахивая руками и что-то рассказывая дочери.

Алиса для своих десяти лет была довольно рослой девочкой и, как мать, – худощавой. На этом сходство Светланы с дочерью заканчивалось – во всем остальном верх взяли гены отца, офицера из Саудовской Аравии, обучавшегося в начале восьмидесятых в Академии Генерального штаба. От него Алиса и унаследовала смуглую кожу, курчавые волосы и какой-то странный разрез глаз, не европейский и не азиатский.

– И они здесь? – поднял брови Дмитрий.

– А как же. Вся семья в сборе…

– Ничего себе, – тут Дмитрий еще больше утвердился во мнении, что с отцом творится что-то неладное. Светлана Чернова находилась в более продолжительной и суровой опале, нежели он сам, и ее появление здесь, да еще с дочерью, походило на мираж. Или на полный переворот в мыслях старика, что было совершенно невероятным.

В Дмитрии отец всегда подозревал скрытого нигилиста и циника, для которого святые понятия «дом» и «семья» – просто пустой звук, поэтому их разрыв был только делом времени, а когда он все-таки произошел, то никто особо не удивлялся.

Светлана была другой. Или казалась другой, сейчас в этом разобраться вряд ли бы кто сумел. Ее отец, старший брат Леонида Владимировича Чернова, тоже офицер КГБ, погиб во время венгерских событий 1956 года, оставив после себя годовалую дочь. Мать Светланы вскоре покончила с собой при невыясненных обстоятельствах, так что девочка воспитывалась в семье Леонида Владимировича и росла вместе с Владимиром и Ангелиной. И если Дмитрий или Лина еще могли позволить себе изредка вступить в перебранку с отцом, то для Светланы не было, пожалуй, более авторитетного и уважаемого человека, чем Леонид Владимирович.

Она закончила ГИТИС и затем несколько лет играла вторые роли в одном московском театре, вышла замуж за актера из того же театра, но через два года развелась. Все то время Светлана была гораздо близкой Леониду Владимировичу, нежели кто-то из его родных детей.

Когда Светлане исполнилось тридцать лет, ее жизнь изменилась так круто, что она сама не могла бы и представить раньше подобный поворот событий.

Невероятно стремительный и страстный роман с офице-ром-арабом, обучавшимся в Москве, увлек ее. Она не подозревала, что окажется способной на столь искреннее и всепоглощающее чувство. В то же время обнаружилось, что и Леонид Владимирович не подозревал, что его приемная дочь и племянница способна пасть так низко. Но он недооценил решительность Светланы, а она – степень гнева генерала.

Чернов не считал себя расистом и даже как-то написал статью о дружбе народов и ленинской национальной политике, но он терпеть не мог евреев, и арабы казались ему не многим лучше. Азербайджанцы, правда, были еще хуже.

Пока Светлана ограничивалась обычной любовной связью, генерал скрипел зубами, но терпел. Однако стоило завести разговор о браке и последующем отъезде за границу с мужем, Чернов вышел из себя, наорав на Светлану так, как орал только на допросах.

– Это только бляди с чернокожими путаются! – кричал он. – Ты что, блядь?! Или ты советская актриса? Где твоя совесть?! За сколько ты ему Родину продала, дура?!

За все двадцать пять минут яростных криков и оскорблений Светлана не произнесла ни слова, и Чернов ошибочно подумал, что она все поняла и признала свою неправоту. Но генерал поторопился. Реакция Светланы на его крик оказалась прямо противоположной: через два месяца после той памятной беседы она оформила свой брак с арабом и даже прислала Леониду Владимировичу приглашение на свадьбу, что было воспринято генералом как смертельное оскорбление. Еще через полтора года родилась Алиса. Еще через год муж Светланы разбился на МиГе во время тренировочного полета. Светлана с дочерью остались жить в Москве. Она ушла из театра и зарабатывала на жизнь, озвучивая рекламные ролики на радио. Всего лишь один раз Светлана пыталась поговорить с отчимом по телефону, но тот бросал трубку, едва услышав ее голос.

Примерно год спустя к ней заехал Владимир и после долгих и неуклюжих вступлений сообщил, что ему поручено передать Светлане от Леонида Владимировича несколько слов. Отчим просил Светлану усвоить раз и навсегда: ей надлежит забыть о своей бывшей семье и больше не пытаться с ней контактировать, она – предательница светлой памяти своего отца и никогда не искупит этого предательства, лучше бы она тогда уехала из страны, потому что таким, как она, здесь не место… Всего в заявлении отчима было семь пунктов, и все они содержали одно и то же: ненависть и презрение. Владимир пересказывал послание отца, намеренно глядя в сторону и, видимо, опуская самые сильные выражения. Голос его оставался ровным и спокойным.

Светлана выслушала послание так же невозмутимо, как и давнюю речь Леонида Владимировича. Через несколько недель она снова взяла себе девичью фамилию – Чернова. И уже больше никогда не пыталась позвонить отчиму или встретиться с ним.

– А еще кто здесь? – спросил Дмитрий, глядя на удаляющихся по асфальтовой дорожке в сторону парка Светлану и Алису.

– Еще Лина, – сказал Владимир, оценивая красный «вольво» сестры, стоявший рядом с его «мерседесом».

– С мужем? – скривился младший брат.

– Нет, одна.

– Слава Богу, – облегченно вздохнул Дмитрий. – Теперь он может не беспокоиться за свое здоровье. А то ведь у меня есть постоянное и очень сильное желание проломить этому лидеру его крашеную башку.

– За что? – усмехнулся Владимир, защищая Аркадия, мужа Лины, известного дизайнера и бисексуала. – Такого лапочку…

– Вот как раз за то, что он такой лапочка и такой лидер, – с ненавистью ответил Дмитрий. – А с кем же тогда Линка притащилась? А то ведь я газет не читаю, не в курсе, с кем ее застукали в последний раз в мужском туалете какого-то там клуба…

– Не в мужском туалете, – мягко улыбнулся Владимир, давая понять, что легкие шалости младшей сестры, известной модели, ему понятны и он вполне может их простить. – Это было в гримуборной.

– Все равно, нечего трахаться при открытых дверях, чтобы твою голую задницу фотографировали все кому не лень, а потом эти снимки печатали на первых страницах.

– Тут я не спорю. Но только кто ее знает? Может быть, она специально подставилась, чтобы привлечь к себе интерес? В их кругах это позволяется.

– Этому она научилась от своего мужа-пидера. И это еще одна причина, чтобы проломить ему череп, – решительно погрозил кулаком в неопределенном направлении Дмитрий.

– А что касается ее нынешних постельных дел, – Владимир изящно вернулся к началу беседы, чтобы не останавливаться на опасной теме, – то я тут тоже отстал от жизни и последних новостей не знаю. Возможно, у нее кризис на постельном фронте…

– Сказал бы я, что у нее на постельном фронте… – буркнул Дмитрий и посмотрел на часы: была половина седьмого. – Долго мы еще будем дышать свежим воздухом?

– Понятия не имею. Может, и долго.

– Не понял. Отец-то что сказал, когда нам заходить?

– Отец ничего не сказал.

– Почему?

– Его нет дома.

Дмитрий вытаращил глаза:

– Ты хочешь сказать, что он на этой своей каталке поехал прогуляться по ближайшим магазинам?

– Э-э-э, – укоризненно покачал головой Владимир, – остряк-самоучка. Отца просто нет дома. Василий Иванович иногда вывозит его прокатиться на машине. На природу или по делам. Скоро должны вернуться.

– Василий Иванович… С таким именем он сам должен командовать, а отец у него должен суетиться в денщиках, а не наоборот, – Дмитрий вздохнул. – Это значит, что мне придется проторчать здесь до утра. А я-то понадеялся быстро обернуться туда-сюда… Нет, как только связываешься с отцом, немедленно начинаются неприятности! Какое-то проклятие семьи Черновых… Тебе не кажется, Вова?

– Нет, не кажется.

– Ну да, ты же примерный сынок, любишь папу… Слушай, а как же вы тогда в дом попали?

– Было открыто. На столе в холле – записка.

– Какая записка?

– Шойдем, прочитаешь.

И братья в сопровождении Макса поднялись по ступеням в прохладный полумрак особняка.

Глава третья, в которой ожидание становится томительным

– Что это вы тут в темноте сидите? – недовольно поинтересовался Дмитрий, войдя с улицы в просторный холл, куда из-за плотно занавешенных окон почти не пробивался дневной свет. Можно было рассмотреть большой круглый стол и расставленные рядом пять кресел. Четыре из них оставались пустыми, а в пятом сидела эффектная молодая женщина с длинными темными волосами. Она курила, полузакрыв глаза и небрежно закинув ногу на ногу. Услышав вопрос Дмитрия, Лина бросила взгляд на вошедших и негромко, с придыханием сказала:

– Я люблю темноту.

– Похоже, тебя взяли сниматься в эротическом триллере, – съязвил Дмитрий и щелкнул выключателем, но маленькой двухламповой люстры под потолком оказалось недостаточно, чтобы осветить весь холл. Темнота не исчезла, а лишь затаилась по углам, открыв для обозрения внутренний интерьер особняка. Как и снаружи, внутри дом производил впечатление неухоженности и упадка. Кое-где были выбиты половицы паркета, пол жутко скрипел под ногами, а мебель покрывал толстый слой пыли.

Лина в светло-коричневом легком костюме, сжимающая сигарету «Голуаз» кольцом ярко накрашенных губ, выглядела здесь принцессой на свалке старых игрушек. Она выпустила кольцо дыма и приняла вызов брата:

– Скорее всего в триллере будешь сниматься ты. В роли сексуального маньяка, который стал маньяком потому, что ни одна нормальная женщина не согласится иметь дело с таким уродом. И знаешь, Дима, тебе совершенно не понадобится грим.

– Узнаю любимую сестру, – развел руками Дмитрий. – Всегда у нее готовы изящные комплименты для родных и близких…

– От тебя научилась.

– А что это ты сегодня без эскорта? – спросил Дмйтрий, усаживаясь в кресло напротив сестры. – Я как-то видел тебя по телевизору, там вокруг тебя кривлялась целая толпа размалеванных лидеров во главе с твоим муженьком. Потеряла по дороге?

– А я и не знала, что ты смотришь телевизор, я думала, что тебя интересуют только стриптиз-клубы, куда ты таскаешься с дешевыми проститутками и качками с бычьими загривками и такими же глазами.

– Ты почти угадала. Я смотрел канал для сексуально озабоченных в два часа ночи, и там показывали тебя. И твоего благоверного. Я так расстроился, что он не приехал!

– С чего это?

– Он мне понравился в той передаче, и я решил наконец поменять свою сексуальную ориентацию, – притворно вздохнул Дмитрий. – И заново начать половую жизнь. С твоим мужем.

– Идиот, – спокойно отозвалась Лина.

– Я просто надеялся, что папа где-нибудь через подслушивающее устройство наслаждается моей речью. И жалеет, что я не умер маленьким.

– Все равно идиот.

– Зато я честен! И не прячу свой идиотизм под маской грандиозного интеллекта, как вы!

– Хватит придуриваться, – нарушил его выступление Владимир. Но Дмитрий не желал успокаиваться:

– А куда ты, кстати, дела нашего папочку?!

– Я же тебе говорил, – снова вмешался Владимир. – Вон там на столе лежит записка. И вообще, заканчивай свое представление из жизни шизофреников. Сейчас придет Алис-ка и будет думать, что двоюродный дядя у нее – придурок.

– Чем раньше она узнает горькую правду, тем лучше, – Дмитрий зацепил двумя пальцами листок бумаги и поднес к глазам. – Итак, что же пишет наш любимый папа своим возлюбленным детям? – риторически вопросил Дмитрий. – О, да он ничего им не пишет! Это не его почерк! Это почерк любимого денщика любимого папы. И о чем он нас уведомляет?

Василий Иванович сообщал следующее:

«Уважаемые Владимир Леонидович, Дмитрий Леонидович, Ангелина Леонидовна, Светлана Ивановна, Аркадий Витальевич и Сергей Михайлович!

От имени Леонида Владимировича и от своего собственного извиняюсь, что заставили вас ждать. Нам пришлось срочно выехать по делу в Звенигород, но к семи вечера мы обязательно вернемся. Располагайтесь, чувствуйте себя как дома. Ждите нашего возвращения.

По поручению Л. В. Чернова – В. И. Конюшенко».

– Ну Вася тут намудрил, – Дмитрий отбросил листок в сторону. – Наприглашал всяких разных… Аркадий Витальевич, пидер крашеный, не явился. А кто такой Сергей Михайлович?

– Понятия не имею, – развел руками Владимир, садясь в кресло. – Кто-то из сослуживцев, наверное.

– Вряд ли, – не согласился Дмитрий. – Следуя принципу, по которому приглашались все остальные, этот несчастный Сергей Михайлович тоже нахлебался немало дерьма от нашего папаши.

– Дождешься его и спросишь сам, – ответил Владимир.

– Минутку, – оживился Дмитрий, – там ведь было сказано: чувствуйте себя как дома.

– Допустим, – непонимающе посмотрел на брата Владимир. – Ты это к чему?

– Мы что, будем просто сидеть и ждать? У себя дома я никогда не сижу сложа руки! – Дмитрий вскочил и ринулся вглубь по коридору.

– Куда это ты? – забеспокоился Владимир, но его младший брат уже скрылся из виду.

– Пошел искать развлечений, – пояснила Лина. – Он же без этого не может. Теперь будет развлекаться сам и развлекать нас.

– Вы уже за столом? – спросила появившаяся в дверях Светлана.

– Ждем-с, – Владимир сделал жест рукой, приглашая ее присоединиться.

Светлана заняла свое место за столом, а рядом с ней уселась Алиса, увлеченно нажимая на кнопки «Геймбоя» и не обращая внимания на взрослых.

Минут через пять с шумом и грохотом появился Дмитрий, таща два набитых доверху полиэтиленовых пакета.

– Василий Иванович – очень умный мужик, – заявил

Дмитрий. – Он так спрятал холодильник с продуктами, что даже я его не сразу отыскал, но все-таки нашел!

Он принялся выгружать на стол свою добычу: две бутылки водки, бутылку шампанского, литровую бутыль спирта «рояль», палку сервелата, рыбный рулет, крабовые палочки и упаковку йогурта.

– Хлеба в этом доме не держат, – пояснил он. – Я подумал: раз уж нас не встретили празднично накрытым столом, как положено, так придется сделать его самим. Ну что, будем дожидаться хозяев или приступим сразу сейчас?

– А во сколько они обещали вернуться? – спросила Светлана, изучая «волшебный портрет» Распутина на бутылке водки.

– В семь. Через десять минут.

– Странно все это, – медленно произнесла Светлана.

– Что именно? – Дмитрий, не дожидаясь общественного одобрения, уже приступил к откупориванию шампанского.

– Странно то, что он нас всех сюда пригласил. Странно, что его сейчас здесь нет. Насколько я помню, точность входила в число его привычек. Как ты думаешь, Дима, зачем он нас сюда пригласил? Зачем он позвал тебя, с которым разругался насмерть, меня, которую обозвал последними словами и выгнал из семьи. Лину с мужем, хотя именно ее мужа он терпеть не может…

– Как и я, кстати, – встрял Дмитрий. – И не забудь еще некоего Сергея Михайловича.

– Это еще кто такой?

– Не знаю. Но он значится в списке приглашенных.

– И Димка на этом основании считает, что он тоже пострадал от папы, – уточнила Лина.

– Так вот, – продолжила Светлана. – Он так долго без всех нас прекрасно обходился… Что случилось? С чего вдруг такая отеческая любовь?

– Ну я же тебе говорил, – посмотрел на нее как на непонятливого ребенка Владимир.

– Повтори, я не слышала, – подала голос Лина.

– Вероятно, отец себя плохо чувствует, он знает, что ему недолго осталось. Вот и решил со всеми попрощаться, помириться. Уйти спокойно, с чистой совестью.

– Можно начинать смеяться? – скорчил клоунскую физиономию Дмитрий.

– А что тут смешного? – возразил Владимир. – Вы из отца делаете прямо какое-то чудовище, честное слово…

– Конечно, конечно, – закивал Дмитрий. – Ты же был его любимчиком, с тобой он мог и не показывать зубки. Когда я был маленьким, я тоже думал, что папа – самый умный и самый добрый. А когда вырос, то понял, каким дураком был раньше. Потому что за каждый свой самостоятельный шаг получал от папы по башке. А она у меня – единственная. Так что, Вова, папа у нас умный, тут я не спорю. Но не добрый. И вряд ли он будет перед нами извиняться.

– Так зачем же, по-твоему, он нас позвал?

– А затем, чтобы еще раз всех нас облить дерьмом с ног до головы. А потом с чистой совестью, тут ты правильно сказал, помереть. Вот это было бы в его стиле.

– Ах ты скотина, – сказал Владимир, но особенного возмущения в его голосе не было.

– Да, это – я, – подтвердил Дмитрий, и пробка с громким хлопком вылетела из бутылки с шампанским. – Но хватит о грустном!

– Ас чего веселиться? – Светлана чуть прищурилась, глядя на двоюродного брата, и от этого морщины на ее лице стали заметнее.

Дмитрий открыл рот, чтобы ответить, но тут раздался хлопок, и куда более громкий, чем при откупоривании шампанского. Владимир испуганно вздрогнул и огляделся по сторонам.

– Дверь, – объяснил ему Макс.

– Что?

– Дверь закрылась.

Действительно, массивная входная дверь, до последнего момента остававшаяся чуть приоткрытой, позволяя видеть кусочек темнеющего летнего неба, теперь была закрыта.

– Наверное, ветром, – успокоил хозяина Макс.

– А я уж подумал… – Владимир облегченно улыбнулся.

– Что ты подумал? Испугался, что папа приехал, да? – продолжал подначивать старшего брата Дмитрий. – Он же не чудовище, что же ты?

Владимиру захотелось двинуть младшенькому по губам, чтобы тот заткнулся хотя бы до утра. Но сдержался, так как в этом случае рисковал сам остаться без зубов. Давать подобные поручения Максу он тоже не стал.

– Ох, блин, – спохватился Дмитрий. – Бутылки-то я притащил, а стаканы?!

– Лучше фужеры, – заметила Лина.

– Что найду, то принесу, – пообещал Дмитрий и направился по коридору, когда громкий, резкий и нескончаемо длинный звонок ударил по ушам и по нервам собравшихся, заставляя испугаться уже не только Владимира.