Текст книги "Стреляй первым"

Автор книги: Сергей Гайдуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 30 страниц)

Глава 15

Через некоторое время молодой мужчина бомжеского вида появился неподалеку от центрального отделения «Грот-банка». Он не спеша прогулялся вдоль по улице, глазея по сторонам и пытаясь отыскать следы вчерашнего побоища. К своему удивлению, Артем не обнаружил ни разбитых стекол, ни стреляных гильз на тротуаре. Все было мирно и обыденно на этой улице.

Метельский решил, что для полной обыденности здесь не хватает нищего. Он достал из кармана плаща старую кепку и положил ее перед собой, а сам сел на асфальт и скрестил ноги. Предполагалось, что всем своим видом он вызывает жалость.

Первым же, кто обратил на него внимание, оказался милиционер. И жалости у него Артем явно не вызвал.

– Пошел вон, – негромко, но убедительно сказал сержант.

– А как же на хлеб заработать?

– У станка работать надо. Пошел вон, или увезут тебя на машине без окон.

– Да неужели вы помешаете убогому на хлеб денежки собрать? – еще жалобнее сказал Артем и протянул милиционеру пятьдесят тысяч.

– Я вижу, на хлеб ты уже заработал, – заметил сержант, но протянутую купюру принял.

– А на хлеб с маслом? – Артем протянул еще столько же, сержант развернулся и ушел.

Больше никто не мешал Метельскому заниматься своим скромным промыслом. Смотрел он, правда, больше не в глаза прохожих и не на машины, подъезжавшие и отъезжавшие от «Грот-банка», а на людей, приезжавших и уезжавших на этих машинах. Он прождал около часа, прежде чем к банку подъехал красный «вольво». Когда машина замедлила ход перед окончательной остановкой, Артем узнал в водителе человека, с которым он просто жаждал встретиться последние десять часов.

Метельский поднялся и быстро пересек улицу. Он подоспел в тот момент, когда высокий мужчина в белой рубашке и темном галстуке выключил мотор и вылез из машины. Он уже собирался закрыть дверцу, но Артем правой рукой обхватил его за шею, а левую с револьвером ткнул мужчине в живот. Тот побледнел, особенно когда Артем яростно прошептал ему в ухо:

– А сейчас я тебя убью.

– Что… – раскрыл было рот владелец «вольво», но Артем безостановочно пихал его дулом револьвера в живот:

– Быстро в машину, если хочешь прожить еще минут сорок!

Мужчина юркнул обратно в «вольво», привычно усевшись на водительское место, что вызвало новый тычок револьвером, теперь в плечо:

– Двигайся дальше, кретин.

Мужчина послушно пересел на место пассажира, уступая руль Артему. Как выяснилось, делал он это не из вежливости. Кожин сразу же попытался выскочить наружу через правую дверцу, но Артем был начеку и приставил ему револьвер к затылку.

– Легче, легче… Без суеты.

Но Кожин не успокоился и попробовал вытащить спрятанный между креслами пистолет, за что получил рукояткой револьвера по рукам, и только после этого успокоился.

– Ты кто? – спросил он, злобно косясь на Метельского.

– Это будет написано на венке, который я пришлю тебе на могилу, – ответил Артем, выруливая от «Грот-банка». – Не волнуйся, у нас будет время договорить и выяснить, кто есть кто и кто кому что должен…

Вот почему Кожин не попал в здание «Грот-банка» и не встретился с поджидавшими его там людьми Казакова, получившими четкие инструкции: «Разбить морду, надеть наручники и везти на дачу к Олегу Михайловичу».

Такие же посты были расставлены Казаковым во всех местах, где было возможно появление Кожина и Резниченко.

Однако время шло, а ни один из этих постов пока не мог отрапортовать начальству об успехе своей миссии. В два часа дня Казаков лично связался со всеми своими группами и получил неутешительный ответ: ни Кожин, ни Резниченко нигде не появлялись.

Их не было ни дома, ни на работе, ни в аэропорту Шереметьево. После четырех часов вечера Казаков начал серьезно подозревать, что они совершенно облажались, и Резниченко с Кожиным, прихватив миллион долларов, уже давно пересекли российскую границу.

Он безрадостно соображал, как ему доложить обо всем об этом Тарасову, но тут Тарасов позвонил сам.

– Я уже п-проснулся, а ты их до сих п-пор не поймал, – мрачно сказал он.

– Боюсь, что мы их уже не найдем, – печально предположил Казаков, но в ответ услышал смех Тарасова:

– К-конечно, без меня ты бы их и не нашел…

– А что случилось? – с надеждой спросил Казаков.

– Мне п-позвонили мои приятели из ментовки. Ок-ка-зывается, за Гришей уже несколько дней как установлено негласное наблюдение. Из-за т-того случая с охранником…

– С Прошаковым?

– Да хрен его з-знает, как ему фамилия! Ты г-главное-то усек? Гришу ведут по городу менты и они знают каждый его шаг. Они даже знают, г-где он сейчас.

– Так где же он? – несколько виновато спросил Казаков, чувствуя, что заставил шефа выполнять свою работу.

– Д-десять минут назад его машина стояла на Расторгуевской, дом 426. Т-ты знаешь, что т-там такое?

– Понятия не имею.

– Ну да без разницы. П-поторопись…

Однако как ни спешил Казаков, как ни гнал он машину, но пробки есть пробки, а светофоры есть светофоры, и по воздуху над ними не пролетишь. Когда без пятнадцати пять Казаков вылетел на Расторгуевскую, он два раза объехал вокруг дома 426, но ничего похожего на резниченковскую машину не обнаружил.

С тяжелым сердцем он набрал номер Тарасова и сказал:

– Мы опоздали. Его там уже нет.

– Да на х-хрена мне такие помощники? – возмутился Тарасов. – С-самому, что ли, все делать?! Ладно, п-погоди, сейчас еще раз позвоню ментам и узнаю, куда его понесло…

Пять минут спустя Тарасов назвал Казакову место, где припаркована черная «волга» Резниченко, и тот поспешил так, как никогда не спешил. На этот раз он не мог опоздать.

Глава 16

– Куда это мы едем? – спросил Кожин.

– В далекие края, – бросил Артем, продолжая держать револьвер наставленным в бок своему пассажиру. – Только не пытайся выпрыгнуть на ходу – оцарапаешься, – и Метельский надавил на педаль газа.

– Да я как-то и не думал прыгать, – Кожин вдруг увидел, что на следующем повороте открывается проезд к одному очень хорошо ему известному дому. И неизвестный бритоголовый оборванец совершил этот поворот, совершенно неожиданно для Кожина привезя его на Расторгуевскую, к дому Диспетчера.

Это событие так изумило Кожина, что он принялся пристально разглядывать своего похитителя, пытаясь вспомнить, не видел ли он где его раньше. Но с опознанием ничего не вышло, и Кожин спросил напрямую:

– Мы встречались раньше?

– Не то чтобы встречались, но у нас есть кое-что общее, – Артем остановил машину рядом с подъездом дома 426.

– Наверное, мы сможем обсудить это общее спокойно, без нервов? – осторожно спросил Кожин, по-прежнему ощущая револьверное дуло, упершееся в ребра.

– Если бы у меня были нервы, то я давно тебя пристрелил бы, – признался Артем. – Но я сдерживаюсь.

– Вот и хорошо, – обрадованно сказал Кожин. – Этот дом, к которому мы приехали, он тоже – общий интерес?

– Наверное. Во всяком случае, у меня есть ключи от одной из квартир в этом доме. Хочешь проверить, знакома ли эта квартира и тебе?

– Почему бы и нет?

– Тогда вылезай из машины и не дергайся.

– Если ты не будешь стрелять мне в спину, я не буду дергаться.

– Вот и договорились.

Артем шел вплотную за Кожиным, неся чемоданчик Диспетчера в правой руке и подталкивая Кожина в спину револьвером, зажатым в левой. Перед дверью квартиры Диспетчера Кожин обернулся и потрясенно спросил:

– Мы сюда? У тебя есть ключ отсюда?

– Достался по наследству, – пояснил Артем. – Хозяин скоропостижно скончался сегодня утром. Обедал в ресторане и поперхнулся. Врачи так и не смогли его спасти. Ты знал его?

– Да, – в мыслях Кожина царил полный кавардак. Если Диспетчер умер, то что сталось с деньгами? Или что с ними станется? До шести вечера осталось не так и много. Похоже, ситуация начинала выходить из-под контроля. Вернее, тот, кто умел держать ее под контролем, был мертв. Тройственный союз Диспетчера, Кожина и Резниченко ослабел на треть, и у Кожина возникли серьезные опасения, что на пару с Резниченко они смогут провернуть все это совсем непростое дело.

Да еще и бритоголовый со своим револьвером…

– У меня будет синяк на боку, – сказал Кожин, проходя в квартиру.

– Главное, чтобы не было дырки в боку.

В квартире было пусто. Артем включил кондиционер, и духота постепенно стала спадать.

– Вот это идеальное место для выяснения отношений, – довольно заметил Артем и сел в кресло. – Садись, – кивнул он Кожину на кресло у противоположной стороны. – Поговорим…

– О чем? – спросил Кожин.

– О многом. Есть масса интересных тем для беседы: о деньгах, об утренних прогулках в парке с чемоданом оружия под мышкой, о банках и их службах безопасности, о долгах и должниках… Это интересно для тебя?

– Вполне, – кивнул Кожин. – Только меня немного смущает вот это, – он показал на револьвер в руке Артема.

– А меня это совсем не смущает, – ответил Метельский. – Напротив, это придает нашей беседе дополнительную остроту.

– Не порежься, – тихо сказал Кожин, и Артем усмехнулся в ответ.

Глава 17

В ту субботу Григорий Александрович Резниченко вернулся домой рано и с очень тяжелой головой. Всю ночь ему снились кошмары, причем довольно реалистические и на актуальные темы: например, ему снилось, что он привозит Шульцу на Пушкинскую площадь чемодан с деньгами, Шульц открывает его, чтобы пересчитать сумму, а доллары у него на глазах превращаются в мерзких зеленых жаб и выпрыгивают из чемодана, омерзительно квакая при этом. Шульц кричит, что Григорий Александрович не хочет видеть живыми свою жену и дочь, раз притаскивает такое дерьмо вместо денег… Резниченко пытается, преодолевая отвращение, переловить жаб и сложить их обратно в чемодан, но Шульц снова кричит: «Зачем мне эти жабы?!» И Григорий Александрович начинает уговаривать жаб превратиться обратно в доллары, но те, как одна, отказываются, пока самая молодая жаба не говорит: «Ладно, мы попробуем. А за это ты должен будешь меня поцеловать». Резниченко стонет, но делать нечего, и он целует жабу в ее холодную скользкую кожицу… И сам превращается в жабу.

Естественно, что после таких видений настроение у Григория Александровича было преотвратное. Он уныло мерил шагами пустую квартиру и постоянно смотрел на часы, считая, сколько же осталось до встречи на Пушкинской. Долго так Григорий Александрович выдержать не смог и решил отвлечься плотным завтраком, но за те дни, что Ольга отсутствовала, никто не готовил ему еду. Завтракать консервами он не хотел, и поэтому в начале восьмого Резниченко сел в машину и поехал в поисках места, где в это раннее время можно было бы перекусить.

Придорожные магазинчики уже открывались, но там не было ничего, кроме сосисок с кетчупом и кофе. От этой еды Резниченко давно отвык, и теперь не мог представить, как отреагирует на нее желудок. Он не стал рисковать и проехал дальше. Внезапно в голову ему пришла мысль о том, что на вокзалах и в аэропортах рестораны должны работать круглосуточно.

Посмотрев на часы и обнаружив, что времени еще более чем достаточно, Резниченко погнал машину в аэропорт Домодедово. Ресторан был уже закрыт, зато работали несколько маленьких кафе, и Григорий Александрович неожиданно ощутил бильнос желание немедленно и очень плотно наесться, опробовав меню всех этих заведений.

Отказать себе в этом желании он не смог и потратил почти два часа на затяжную и обильную трапезу, в ходе которой нервы его постепенно успокаивались, а движения приобретали плавность и размеренность. Как ни странно, но ему стало хорошо.

Он не поехал в тот день на работу и не отвечал на звонки по сотовому телефону. Ему было не до этого. Каким-то образом работа, бизнес, дела незаметно отошли для него на второй план, а может, и вообще потеряли всякое значение. Его совершенно не беспокоили тс встречи, которые он мог бы сегодня провести, и контракты, которые мог бы заключить в результате этих встреч. Ему это неинтересно, это было заурядным, как копошение муравьев в муравейнике.

Григорий Александрович помнил твердо одно: сегодня в шесть часов вечера он должен привезти на Пушкинскую площадь целый мешок денег, а взамен получить свою жену и дочь в целости и сохранности. Он немного туманно представлял себе, как именно это произойдет, но для конкретной работы существовал Кожин и существовал Аркадий Семенович. Они уж как-нибудь выследят местопребывание Шульца и размажут его по стене, что давно было пора сделать.

И его мысли настолько сосредоточились на этих событиях, что он ни разу не подумал о том, что жизнь не заканчивается в субботу. Что будет понедельник, когда ему обязательно надо будет появиться в офисе, иначе возникнут определен-ныс проблемы. Что надо будет еще встречаться и работать с Тарасовым и глядеть ему в глаза, чего Григорий Александрович ни разу не делал после ограбления «Грот-банка» и даже не представлял теперь, как это можно сделать.

Он ушел полностью в свою проблему, в свой микромир, забыв о существовании мира внешнего, в который непременно надо будет вернуться. Вне зависимости от того, чем закончится вся эта история с Шульцем, сумеет ли Кожин вернуть ему семью или нет.

После посещения домодедовского аэропорта Григорий Александрович пришел в приятное расположение духа, и теперь ему хотелось верить, что все кончится хорошо, и кончится прямо сегодня. Насвистывая что-то легкомысленное, он возвращатся из аэропорта в Москву, даже не подозревая, что сегодня успел озадачить два десятка людей.

Во-первых, сотрудников милиции, которые под руководством Андрея Шсстова вели за ним ежедневную, но пока безрезультатную стежку. Их очень удивил утренний маршрут Григория Александровича, еще больше удивило их его поведение в аэропорту. Разумного объяснения этому найдено не было, и слежка продолжилась.

Во-вторых, люди Казакова, посланные им по всем местам возможного появления Резниченко, также были растеряны, потому что Григория Александровича не было ни дома, ни на работе, ни в ресторане, где он обычно обедал. Он просто-напросто исчез.

Они очень бы удивились, если бы узнали, что, вернувшись из аэропорта, Григорий Александрович провел несколько часов, неторопливо прохаживаясь возле пруда, что недалеко от немецкого посольства, и кормя кусками булки уток. Двое милиционеров сидели в машине метрах в двухстах от него и уже ничему не удивлялись.

Глава 18

Ближе к вечеру Резниченко поехал к Аркадию Семеновичу. Остановившись у подъезда, он с удовлетворением отмстил, что красный «вольво» Кожина уже здесь, а значит, Толик времени даром не теряет и на пару с Аркадием Семеновичем соображает, как вытащить Ольгу со Светкой.

От этого Резниченко еще больше обрадовался и, нажав кнопку звонка в квартиру Аркадия Семеновича, долго ее не отпускал, испытывая чувство радостного возбуждения от протяжной и громкой электрической трели.

Не открывали достаточно долго, а потом на пороге появился Кожин.

– Привет, – весело сказал Резниченко и энергично прошел в квартиру, оттеснив Анатолия. – Как жизнь?

– Спасибо, ничего, – ответил ему чужой голос. – А как у вас?

Дверь захлопнулась, и Григорий Александрович заметил, что в прихожей, кроме него и Кожина, стоит еще один человек. И этот незнакомец держит всю ситуацию в руках, а заодно и жизнь Кожина с Резниченко.

Потому что в руке у него был револьвер со взведенным курком, направленный в голову Резниченко. Кожин медленно поплелся в комнату, и Григорий Александрович увидел, что руки у него сзади связаны полотенцем.

Незнакомец, молодой бритоголовый парень, быстро обыскал Резниченко и, ничего не обнаружив, подтолкнул вслед за Кожиным.

– У нас здесь была очень любопытная беседа до вашего прихода, – сказал бритоголовый.

– И о чем вы договорились? – дружелюбно спросил Резниченко. Он пока еще не мог представить, чтобы опасность поджидала его здесь, где он привык чувствовать себя в полной безопасности. Тем более ничего серьезного не могло случиться за два часа до встречи на Пушкинской. И молодой человек с револьвером не показался ему таким страшным, как, например, Шульц.

Возможно, потому, что бритоголовый был один. И Резниченко попытался установить с молодым человеком контакт.

– Хорошо поговорили?

– Уж куда лучше, – отозвался Кожин, плюхнувшись в кресло. – Узнали друг о друге много нового…

– Вы были знакомы раньше? – удивился Резниченко, и удивление было приятным: значит, все совсем не страшно.

– Не то чтобы знакомы, – бритоголовый тоже сел в кресло, и теперь Резниченко стоял посредине между ним и Кожиным. – Виделись мельком, но теперь мы познакомились поближе.

– Очень близко, – подтвердил Кожин. – На расстоянии револьверного дула. Познакомьтесь и вы, Григорий Александрович… Молодого человека зовут Артем.

– Очень приятно, а меня Григорий Александрович, – Резниченко протянул было руку, но бритоголовый даже не пошевелился в ответ. Резниченко заметил, что на правой руке у молодого человека не хватает двух пальцев. В сочетании с отказом в рукопожатии это стало внушать Григорию Александровичу некоторые опасения.

– Но я не помешаю вашей беседе? – все еще сохраняя любезный тон, спросил Резниченко.

– Напротив. Вы будете очень ценным собеседником, – заметил Артем. – Присаживайтесь.

Резниченко огляделся, но больше в комнате не было ничего пригодного, чтобы воспользоваться приглашением Артема.

– Я схожу на кухню, принесу табурет, – двинулся было с места Резниченко, но бритоголовый отрицательно качнул дулом револьвера.

– Садитесь на пол. Мало ли что там хранил на кухне покойный Аркадий Семенович. Может быть, у него пулемет в холодильнике хранится…

– Как это покойный? – Резниченко и вправду чуть не сел на пол.

– Очень просто, – Кожин, узнавший новость час назад, уже успел прийти в себя. – Артем утверждает, что это был несчастный случай. Но что-то я ему не очень верю…

– Кто вы такой и что вам надо? – мгновенно утратил всякую любезность Резниченко. Его теперь беспокоило, что бритоголовый может помешать встрече, и Григорий Александрович хотел немедленной ясности. Ответил ему Кожин:

– Если помните, то Аркадий Семенович набирал банду для отвлекающего маневра…

– Банду? Кто сказал «банду»? Я не слышал, чтобы он при мне произносил это слово. Речь шла об изъятии денег, – поправил Кожина Артем.

– Хорошо, хорошо. Так вот, Артем – как раз один из этой группы людей…

– Все это понятно, но как погиб Аркадий Семенович? Я все равно не понимаю…

– Я вам сейчас объясню, – сказал Артем, с трудом сдерживая эмоции. – Он погиб случайно. От непроизвольного выстрела. Но если бы я знал всю правду, если бы я знал, что он отправил меня и четверых других людей, в том числЬ моего лучшего друга, в заведомую ловушку, что все эти заезды за деньгами предназначены только для вашей выгоды, то я бы застрелил его намеренно.

– Так что же вы хотите? – продолжал волноваться Резниченко.

– Во-первых, у меня есть большое желание пристрелить вас обоих, поскольку вы составляли одну шайку-лейку с покойным Аркадием Семеновичем, пусть не мерзнут пятки у него в аду. Вы тоже замазаны в этом деле, и не надо прикидываться невинными младенцами.

– Положим, я и не прикидываюсь младенцем, – сказал Кожин. – К тому же ни я, ни Григорий Александрович не имели прямого отношения к вашей… группе. Это была исключительно инициатива Аркадия Семеновича. Он набирал людей, и если уж на то пошло – именно он вам врал.

– Правда? А вы тогда чем же занимались? Не вас ли я видел в тот день бегающим вокруг «Грот-банка» с радостной улыбкой на лице? А в руках у вас был телефон. Помнится, милиция тогда приехата очень и очень быстро. Кто-то ведь их предупредил, не так ли?

– Все это целиком лежит на совести Аркадия Семеновича, – повторил Кожин. – Мы имеем к этому некоторое отношение, но достаточно косвенное.

– Достаточно? – поднял брови Артем.

– Достаточно косвенное, чтобы остаться в живых, – быстро добавил Кожин.

– А уж это буду решать я, а не вы, – возразил Артем. – Я имею такое право. Вы подставили людей под пули, а теперь говорите, что имеете косвенное отношение ко всему этому… Ха!

– Послушайте, – взмолился Резниченко. – Мы уже все поняли, и вы поймите: Аркадий Семенович мертв, мстить вам некому! Скажите наконец, чего вы еще хотите? У нас просто нет времени сейчас на разговоры, иначе мы опоздаем на встречу!

– Я уже второй раз слышу про какую-то встречу, и должен вам сказать, что мне совершенно наплевать на любые встречи, и я буду вам говорить то, что считаю нужным, и столько, сколько считаю нужным.

– Подождите, Артем, – заговорил Кожин. – Я вам попытался объяснить, из-за чего разгорелся весь этот сыр-бор. Но тут как раз пришел Григорий Александрович, и мы вынужденно прервались…

– Да, Анатолий, объясните ему! – буркнул Резниченко. Артем поморщился:

– Объясняйте, но только без истерик…

– Состояние Григория Александровича я легко могу понять, – признался Кожин. – Дело в том, что жену и дочь Григория Александровича похитили и требуют за них выкуп. Сегодня в шесть часов вечера мы должны этот выкуп передать. Все те деньги, которые вы добыли в пятницу, – это и есть выкуп. Мы были поставлены в крайнюю ситуацию, отсюда такие методы добывания денег…

– Ясно, – прервал его Артем. – Я не буду вас жалеть, потому что вы не жалели семьи тех людей, что попали в мясорубку в «Грот-банке». Я не зверь, поэтому можете ехать на свою встречу и выкупать свою семью…

– Большое спасибо! – просветлел лицом Резниченко.

– Но я еще не закончил. Можете ехать после того, как я получу свои деньги.

– Деньги? – удивился Кожин.

– Вы же не прикидываетесь младенцем, так что не прикидывайтесь, будто думаете, что мы грабили банки на голом энтузиазме. Аркадий Семенович обещал ним приличную сумму, и я хочу ее получить.

– Но это выкуп… – начал было Резниченко.

– Нет, нет, все нормально, – отмахнулся от него Кожин. – Это естественно. Сколько вы хотите?

– Пятьдесят тысяч долларов.

– Я думаю, что мы сможем выделить вам такую сумму, – кивнул Кожин. Резниченко раскрыл было рот, но Анатолий жестом посоветовал ему помолчать.

– Выделяйте, – сказал Артем, и впервые за время разговора дуло револьвера опустилось вниз.

– У вас ключи от дальней комнаты?

– Мне кажется, что у меня есть вес ключи от комнат этой квартиры, – показал связку Артем.

– Ну так идите туда и заберите свои деньги, – посоветовал Кожин.

– Так просто? – поразился Артем.

Когда он повернул ключ в замочной скважине и толчком открыл дверь в комнату, то покачал головой и присвистнул.

– Впечатляет? – спросил стоявший у него за плечом Кожин. – Здесь несколько миллиардов рублей.

– Вот я и думаю, – подхватил Артем. – А не пристрелить мне вас и закончить на этом все разговоры?

– Но и пятьдесят тысяч – хорошие деньги. Вы когда-нибудь видели столько бабок, сколько в этой комнате?

– Видел. Но в разных комнатах.

– Артем, – негромко сказал Кожин голосом змия-иску-сигеля. – Но ведь сто тысяч долларов лучше, чем пятьдесят!

– Я знаю. Поэтому у меня и чешутся руки спустить два раза курок и получить гораздо больше, чем пятьдесят или сто тысяч.

– Но вы же сказали: вы – не зверь. Вы не бандит. Вы не убийца.

– С чего это вы так хорошо обо мне думаете? – подозрительно покосился на него Артем. – Я сейчас очень даже просто докажу, что я убийца…

– Нет, я не о доказательствах. Я о другом.

– О чем же?

– О том, как вам получить гораздо больше, чем пятьдесят тысяч. Как получить действительно честную долю.

– Я знаю этот способ, вот он у меня в руке!

– Слушайте, эта комната забита деньгами, но это даже не половина того, что требуют за семью Григория Александровича.

– А кто он?

– Вы будете смеяться, но он фактический глава «Грот-банка».

– Какого же хрена тогда?..

– Долго объяснять. Короче, он не мог официально забрать эти деньги для выкупа. И он уже заплатил свои полмиллиона долларов. Больше у него нет. Сегодня надо заплатить полтора миллиона и еще два с лишним – во вторник. На сегодня мы с грехом пополам наскребли. Но о вторнике можно даже и не мечтать. Поэтому мы решили использовать сегодняшнюю встречу, чтобы засечь место, где держат семью Григория Александровича, а потом попробовать вытащить их оттуда насильно.

– Это все очень мило, – вздохнул Артем. – Очень жаль жену и дочь. Но при чем здесь я?

– Помогите нам. Аркадий Семенович погиб, а он должен был руководить всем этим делом. Нам нужен такой человек, как вы, и за деньгами мы не постоим.

– Я не говорю «да», но что это значит в переводе на цифры?

– Аркадий Семенович должен был это сделать за сто тысяч. Я прошу вас сделать то же самое за двести тысяч. Деньги лежат перед вами. Сделаем это дело, и вы сразу получите свою долю.

– Я не говорю «да», но вы уверены, что один человек способен справиться с теми людьми, что держат женщину и девочку?

– С вами буду я. И я кое-что умею.

– А вас-то за сколько купили?

– Жена Григория Александровича – моя двоюродная сестра. У меня личный интерес, – сказал Кожин, и Артем посмотрел на него с большим уважением.

– Ну как, беретесь?

– А почему я должен вам помогать? Вы подставили меня и моего друга, вы были готовы пожертвовать всеми нами… А теперь я должен идти и рисковать ради вас? Это немного странно.

– Странно… Во-первых, я не могу вас заставить идти с нами, во-вторых, подумайте о женщине и девочке. Они-то ни в чем не виноваты. Они вас не подставляли. Их вина только в том, что они – семья известного человека. Но это уже скорее их беда. Помогите им, не помогайте мне или Григорию Александровичу.

– Женщины и дети, – задумчиво произнес Артем. – Негодяй всегда прикрывается женщинами и детьми.

– Пусть я негодяй, но помогите им.

Артем посмотрел на мешки с деньгами, лежащие у его ног. И вспомнил о другой женщине, которая вчера стала вдовой. Она сказала: «Мне не нужны эти деньги», но пройдет время, горе притупится, а жизнь будет идти, и она уже пожалеет о тех своих словах, потому что нужно жить и нужно есть, покупать одежду и платить за квартиру. Артему было завещано заботиться об этой женщине, которая тоже была ни в чем не виновата. Просто однажды ее муж ушел на работу и не вернулся. Несчастный случай на производстве, но пенсия по нему не полагается. Женщина… И ей некому помочь, кроме Артема.

– Я хочу половину вперед, – решительно сказал он.

– Половину? – внимательно посмотрел на него Кожин. – А гарантии, что вы…

– Я похож на болтуна? – спросил Артем, и Кожин тут же замолчал. – Я знаю, что могу не вернуться с этого вашего мероприятия, поэтому мне нужно обеспечить свою семью. Мы же все заботимся сегодня о своих семьях, не так ли? Вот и я тоже.

– Вы приедете сразу на Пушкинскую площадь?

– Да, я буду там в половине шестого.

– Мою машину вы знаете. У вас есть оружие? Кроме этого пугача?

– Считайте, что нет.

– Тогда я поделюсь с вами.

– Это будет кстати.

– И еще одно… – замялся Кожин. – Развяжите наконец это полотенце…

– Вот видите, – попенял ему Артем, распутывая узлы. – Насколько я был гуманен с вами: у меня было оружие, вы были связаны, а тем не менее я вас не только не убил, но и позволил вам навязать мне какую-то сомнительную сделку…

– Я только надеюсь, что после шести вы перестанете быть гуманистом, – сказал Кожин, встряхивая затекшие руки.