Текст книги "Стреляй первым"

Автор книги: Сергей Гайдуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 30 страниц)

Глава 10

Телефон, цифры которого были золотом вытиснены на визитной карточке Шульца, был не московский. И даже не российский. Григорий Александрович посмотрел в справочнике и выяснил, что номер это германский. Шульца, видимо, потянуло на родину предков, и он обосновался в пригороде Мюнхена.

«Ну и сидел бы там, сволочь!» – зло подумал Резниченко.

Но заботливый Феликс приписал от руки и свои московские координаты.

Резниченко надавил семь клавиш на своем «Панасонике», и через несколько секунд услышал в трубке знакомый голос:

– Господин Кирхт у телефона.

Григорий Александрович растерянно замолчал, но потом вспомнил: «Он же теперь не Шульц. Он поменял фамилию».

– Алло, – настойчиво повторил в трубке Шульц. – Я слушаю.

– Это я, Григорий, – наконец решился Резниченко.

– Гутен таг, Григорий, – весело отозвался Шульц. – Я рад, что ты не стал испытывать мое терпение и так быстро вышел на связь. Ты уже приготовил для меня подарок? И перевязал его синей ленточкой?

– Возможно, – уклончиво сказал Резниченко. – Я хотел бы с тобой встретиться. Завтра. После обеда.

– Если ты хочешь снова разыграть спектакль из жизни нищих, то он мне уже надоел, – холодно ответил Шульц. – Я все тебе сказал. Теперь я только жду свои деньги. Напрасно тратить время я не собираюсь.

– Я принесу деньги. Не все, правда. То, что успел собрать. И поговорить хочу заодно.

Шульц задумался, а потом быстро спросил:

– Ты будешь один?

– Один, – Резниченко почувствовал, как покрывается холодным потом: маленький очкастый убийца почуял, что против него замышляется. Он чувствовал запах крови, потому что собственные его руки были в ней по локоть.

– Ну ладно, – по-прежнему весело сказал Шульц. —

Я приду. Но твоим пропуском на встречу будет твое одиночество и чемодан, полный денег. Идет?

– Идет, – облегченно выдохнул Резниченко. Он понял, что никакого предчувствия у Шульца нет, а значит, скоро низкорослый подонок получит свои девять граммов свинца промеж глаз.

– Где мы встретимся?

– Я не хочу таскаться по городу с целым состоянием в чемодане. Тем более твоим состоянием.

– Ну да, – довольно произнес Шульц. – Так что ты предлагаешь?

– Предлагаю встретиться недалеко от моего офиса. «Пицца-хат» за углом, напротив ювелирного магазина, знаешь?

– Знаю, знаю. И где твой офис, знаю, и где ты пиццу ешь, тоже знаю.

– Тогда завтра в четыре часа дня, устраивает?

– Устраивает. Только знаешь что?

– Что?

– Я тебя очень прошу, Гриша, не пытайся устраивать всякие глупости. Во-первых, у тебя ничего из этого не выйдет. Во-вторых, ты меня знаешь. Мне кажется, я вчера тебе достаточно напомнил о себе. Я – маленький человек, и поэтому в меня трудно попасть, меня трудно уничтожить. А ты… Ты даже не представляешь, сколько у тебя слабых мест. И если ты хотя бы пальцем пошевельнешь в моем направлении, то я ударю сразу по всем твоим слабым местам. Понятно?

– Не совсем. Зачем ты так стараешься меня запугать? Я могу умереть от страха, и тогда тебе не достанется ни копейки.

– Это плохая шутка.

– Тогда не запугивай меня.

– Я подумаю над твоим предложением, – хмуро сказал Шульц.

Повесив трубку, он посмотрел на Макса и медленно проговорил:

– Что-то уж Гриша больно развеселился. Вчера он был не такой, совсем не такой.

– Ну и что? – Макс сидел на кровати и выковыривал грязь между пальцев своих ног. Шульц поморщился:

– Прекрати это свинство. Слушай, что я тебе говорю.

– А что?

– Если он в состоянии так со мной разговаривать, то он или уже нашел деньги, или думает, что я ему не опасен.

– И что? – механически повторил Макс, не особо прислушиваясь к рассуждениям босса.

– А вот что: если он действительно приготовил деньги, значит, у него их гораздо больше, чем мы предполагали. А если он думает, что я для него не опасен…

– То что?

– Он собирается нас пришить, вот что, – Шульц снисходительно посмотрел на неразумного помощника. – Ты понял?

– То есть мы его грохнем? – сделал свои выводы Макс.

– Мы же не убийцы, Максик. Мы сначала получим с него все, что сможем. А уже потом…

В эти же минуты Резниченко снова звонил Кожину. Он назвал ему место и время, когда встретится с Шульцем. Он велел ему заехать вечером и забрать аванс. Он велел ему поторапливаться, чтобы завтрашний обед в «Пицца-хат» стал последним приемом пищи в жизни Шульца.

– Желание клиента – закон для нас, – с энтузиазмом ответил Кожин.

Глава 11

И только возникла после этого разговора слабая надежда, что завтра все несчастья развеются как дурной сон, исчезнут вмести с Шульцем из жизни Григория Александровича, тут же страхи немедленно напомнили о себе, будто призраки, возникшие за спиной и легонько тронувшие белесыми пальцами плечо.

Сначала аппарат внутренней связи заговорил голосом Анжелы:

– Григорий Александрович, тут к вам из службы безопасности…

Резниченко наивно подумал, что это Кожин зашел поболтать, и сказал:

– Пусть войдет.

Но вошел вовсе не Кожин, отчего Григорий Александрович сразу растерялся и удивился. В дверях появился Казаков, тоже заместитель начальника службы безопасности, но, в отличие от Кожина, заместитель настоящий, с реальной властью и обширными полномочиями.

Казаков пришел не один. За ним в кабинет уверенной поступью вошел высокий молодой человек в черных джинсах и белой рубашке. В руках у него был маленький чемоданчик. Незнакомец с любопытством оглядел кабинет и самого Григория Александровича, не испытывая при этом ни капли смущения. Резниченко вдруг ощутил неприязнь к этому визитеру.

– В чем дело? – стараясь быть жестким, спросил он Казакова. Тот нахмурился:

– Дело серьезное, Григорий Александрович. Мы присядем?

– Садитесь, – разрешил Резниченко и глазами показал Казакову на второго гостя. Казаков понял немой вопрос:

– Григорий Александрович, это следователь…

– Шестов Андрей Владимирович, – представился парень и уселся на диван рядом с Казаковым.

– Так, – напрягся Резниченко. – И что же вы расследуете у нас?

– Не только у вас, я расследую вообще…

– Григорий Александрович, – вступил в разговор Казаков. – Помните, наш охранник, Володя Прошаков, вчера пропал?

– Почему пропал? – прикинулся недоумевающим Резниченко. – Он просто куда-то ушел посреди рабочего дня и не вернулся. Ну я и попросил у вас других людей, посерьезнее…

– Да, это все так, – кивнул Казаков. – Дело в том, что вчера он не вернулся домой. То есть пропал.

– Даже так? – Григорий Александрович продолжал свои театральные упражнения, но не был уверен, что у него получается убедительно.

– К сожалению, – развел руками Казаков. – А дальше еще хуже…

– Хуже?

– Не будем играть в тайны, – сказал следователь. – Сегодня рано утром в Измайловском парке было найдено тело вашего охранника. Убит выстрелом в голову. Убит был, видимо, еще вчера.

– О Господи, – Резниченко прикинулся потрясенным до глубины души, для чего больших усилий не понадобилось, до сих пор при воспоминании о подвале и звуке взводимого курка его била дрожь. – За что же его?

– Деньги и документы остались при нем, – следователь раскрыл свой чемоданчик. – Вот почему мы так быстро выяснили, кто он такой…

– Но за что же его?

– Сейчас я расскажу, – пообещал Шестов, и при этих его словах Казаков помрачнел. Следователь достал из чемодана белый большой конверт и вытащил оттуда несколько фотографий, держа их пока изображением вниз. – История, мягко говоря, нехорошая. И я, обсуждая ее сейчас с вами, надеюсь, что ни слова из нашего разговора не выйдет за пределы этого кабинета.

– Это и в наших интересах, – буркнул Казаков. – Даже больше чем в ваших.

– Да что, черт побери, там случилось?! – не выдержал Резниченко. – Объясните мне в конце концов!

– Непременно, – кивнул Шестов. – Ваш бывший охранник лежал в кустах, в довольно безлюдном месте этого парка. Но это было не единственное тело, которое мы там обнаружили.

– Не единственное? – Резниченко побледнел. Что еще выкинул этот ублюдок?

– Рядом с трупом Владимира Прошакова было обнаружено тело подростка лет одиннадцати-тринадцати. Также умершего насильственной смертью. Ему свернули шею.

– Кто? – едва слышно спросил Резниченко.

– Если бы мы знали, кто, мы бы не посещали вас и не донимали бы вас вопросами, – вздохнул следователь. – Но это еще не все. Верхняя одежда на подростке была расстегнута. А кое-где разорвана. Ниже пояса он был обнажен.

Резниченко почувствовал рвотные позывы.

– То есть можно предположить, что в отношении подростка предполагались или были совершены развратные действия, – с каменным лицом продолжал Шестов.

– Мерзавцы, – сказал Резниченко, глядя на противоположную стену и боясь встретиться взглядом с Шестовым или Казаковым. – Какие мерзавцы!

– Григорий Александрович, – следователь перевернул свою пачку фотографий изображением вверх. – Я скажу вам еще одну вещь: брюки на Прошакове тоже были расстегнуты.

Резниченко сначала даже не понял смысла произнесенной фразы. Он продолжал тупо смотреть в стену:

– Ну и что?

Следователь и Казаков переглянулись, и следователь стал терпеливо разъяснять:

– Я пока не имею права ничего утверждать окончательно, но состояние двух этих обнаруженных тел наводит на определенные выводы.

– Какие?

– Как мне ни прискорбно об этом говорить, но, видимо, ваш охранник занимался развратными действиями с несовершеннолетним.

– Володя?! Да вы что?

– Я понимаю вашу реакцию, и тем не менее… Будет проведена тщательная экспертиза, и мы с высокой степенью точности установим, были ли на самом деле развратные действия. Но сейчас рабочая версия у нас именно такая.

– Подождите… Но его же застрелили? Кто-то убил его!

– Да, убийство мы как раз и расследуем. Возможно, Прошаков был не один, а действовал в компании с другим человеком. Они поссорились из-за подростка, и второй застрелил вашего охранника.

– Это ваша рабочая версия?

– Мы пока настаиваем на том, что преступление произошло из-за… Как бы поприличнее выразиться… Из-за соперничества двух гомосексуалистов. Пока мы думаем так. Фактов, опровергающих эту версию, нет.

– Но Андрей Владимирович хотел задать вам несколько вопросов, – подал голос Казаков. – Потому что вы хорошо знали Прошакова. Я со своей стороны уже заявил Андрею Владимировичу, что Прошаков был совершенно нормальным парнем и никогда не был замечен в таких делах.

– То, что он не был замечен, еще не говорит о том, что он этим не занимался, – заметил Шестов. – Григорий Александрович, вы тоже ничего особенного не замечали в Прошакове?

– Нет, конечно, нет.

– Никаких странностей в поведении?

– Нет. Правда, я не был с ним в каких-то близких отношениях… – Резниченко заметил, что следователь улыбнулся краем рта. – Он был просто подчиненным! Просто охранник и водитель! И ничего особенного в нем не было! О своих сексуальных пристрастиях он мне не рассказывал!

– Понятно, – кивнул следователь. – Как я и думал, кстати, совершенно случайно, вам не попадался на глаза этот мальчик? Может бьггь, вы проезжали мимо на машине, и Прошаков помахал ему рукой? Или что-нибудь в таком духе?

– Ну я же вам русским языком говорю, не махал он никаким мальчикам! И мне на колено руку не клал! Что вы еще хотите?

– Просто посмотрите. – Следователь поднялся с дивана и разложил перед Резниченко с десяток фотографий: мертвый Володя – общим планом и крупно – два тела лежат рядом, оба лицами вниз; мертвое лицо Прошакова – в фас мальчик…

– Незнаком? – настойчиво продолжал допытываться Шестов. – Никогда его не видели? Нам нужно установить его личность, а документов, естественно, при нем никаких… Придется в СМИ запускать…

– Куда запускать? – Резниченко не мог оторвать глаз от мертвого лица подростка.

– В средства массовой информации. Отдадим эту фотографию, пусть в газетах печатают, по телевидению показывают. Может, кто и опознает… Но вам это лицо незнакомо?

– Нет, – сказал Григорий Александрович. Он постарался отчеканить эту фразу ясно и отчетливо. – Я никогда его не видел.

– Я вообще-то и не надеялся, – Шестов собрал фотографии в конверт. – Но формальность, никуда не денешься…

– Понятно.

Резниченко чувствовал, что если сейчас следователь и Казаков не выйдут из кабинета, то он взорвется истерическим воплем и начнет крушить мебель, биться головой о стены и ломать дорогую оргтехнику… Сначала Володя, преданный и оболганный, убитый ни за понюшку табака, просто для того, чтобы напугать Резниченко, а теперь еще и пацан.

Если рассуждать здраво, то парень получил по заслугам – именно с его пульверизатора начались вчера неприятности Григория Александровича, но вопреки здравому смыслу Резниченко не чувствовал никакого злорадства. Возможно, потому, что думая о сломанной детской шее мойщика стекол, он помнил о своей Светке и о вчерашнем визите Шульца.

Он показал, что может пробраться к самому дорогому, что есть у Резниченко, – к семье, и он показал, что может с этой семьей сделать. Попробуй Григорий Александрович дернуться против – и в следующий раз в Измайловском парке обнаружат тело Ольги или Светки. В этом смысл шульцевских предупреждений. И Резниченко зажмурился от переполнявшей его смеси страха и нечеловеческой ненависти.

– У меня только будет просьба, – сказал Казаков. – Я думаю, что и Григорий Александрович к ней присоединится…

Заместитель начальника службы безопасности взглянул на шефа, но тот сидел с закрытыми глазами и ни на что не реагировал. Тогда Казаков сам обратился к Шестову:

– Этот случай… Он может скомпрометировать нашу фирму, лечь пятном… Хотя еще ничего и не доказано. Поэтому мы бы хотели, чтобы в прессе не появлялись название нашей фирмы, имя Григория Александровича и тому подобные сведения… Это возможно?

– Я вас хорошо понимаю, – согласился Шестов. – Со своей стороны я сделаю все возможное. Но журналисты – знаете, они могут это раскопать. Так что гарантировать на сто процентов не могу. К сожалению.

Он поднялся и пошел к дверям. На пороге кабинета следователь остановился и посмотрел на Резниченко:

– Полагаю, в ближайшее время вы получите повестки для официального допроса. Это не займет много времени.

Резниченко кивнул, не поднимая глаз.

– Григорий Александрович, если вы что-то вспомните о Прошакове и обо всем этом деле, позвоните мне, я оставлю телефон вашему референту. Или вы уже что-то вспомнили?

Резниченко поднял голову и на секунду встретился взглядом с Шестовым. Это был его последний шанс повернуть ход событий в другом направлении – рассказать все, всю правду, передать эту историю в руки тех, кто по своим обязанностям должен был обеспечивать его безопасность.

Но он помнил, сколько уже успел наврать. Он помнил, какой ужас испытал вчера, обнаружив следы Шульца у себя дома. Он знал, что, доверив Шестову свою тайну, может ожидать ареста Шульца. Возможно, его осуждения. Но сможет ли Шестов обеспечить безопасность семье Резниченко? Вряд ли. И, взвесив все это в течение секунды на чашах весов, он в очередной раз за сегодняшний день сделал свой выбор.

– Нет, я ничего не вспомнил, – сказал Резниченко. – Я же вам уже объяснял: я довольно плохо знал покойного. Всего хорошего, Андрей Владимирович. – Держите нас в курсе расследования.

– Хорошо, – на лице Шестова появилось некоторое удивление таким решительным выпроваживанием его из кабинета.

– А вас я бы попросил усилить контроль за отбором людей в службу безопасности, – повернулся Григорий Александрович к Казакову. – Видите, что получается. Просто позорище какой-то… Идите.

Резниченко дождался, пока заместитель начальника службы безопасности закроет за собой дверь, и набрал номер Кожина.

– Ты уже договорился? – спросил он сразу.

– О чем? – не понял Кожин.

– О нашем деле. О чем мы с тобой сегодня разговаривали, – Резниченко вытер со лба капли пота.

– Ах об этом… Да, договорился. Люди уже готовятся.

– Ясно, – Резниченко положил трубку. Механизм уже запущен в действие, и остановить его нельзя. Значит, он сделал правильно, что не стал исповедоваться Шестову. Выбор сделан, люди готовятся.

Остается лишь встретить завтра Шульца и вывести его за белые ручки под перекрестие прицелов.

А потом расслабиться и наслаждаться замечательным зрелищем. Потому что смерть врага – всегда самое лучшее шоу.

Глава 12

Но Резниченко несколько торопил события, хотя и не по собственной вине. Привыкший к неторопливому и бездеятельному существованию на своем посту Кожин и после разговора с Григорием Александровичем повел себя соответственно: не стал суетиться и решил отложить сеанс связи с посредником на поздний вечер.

Так что звонок Резниченко застал его врасплох: Кожин не хотел выглядеть в глазах своего благодетеля полным болваном и сказал ему именно то, что, по мнению Кожина, Григорий Александрович хотел услышать.

И, только положив трубку и негромко чертыхнувшись в свой собственный адрес, Кожин наконец приступил к делу.

Он набрал номер своего хорошего знакомого, который был известен узкому кругу друзей как Аркадий Семенович. Кожин принадлежал к этому кругу.

– Аркадий Семенович, – вкладывая в свой голос как можно больше уважения, сказал Кожин. – Это Анатолий. Извините, что беспокою…

– Слушаю тебя, Толик.

– Один мой хороший знакомый просит вас о маленьком одолжении…

– Да? И когда же ему нужен результат?

– Дело очень срочное. Хорошо бы завтра.

– Ох, Толик, – вздохнул Аркадий Семенович. – Немного ты не ко времени.

– А что такое?

– Да я собрался на отдых, в санаторий. Печень подлечить, уже и билет на самолет взял…

– Аркадий Семенович, – забеспокоился Кожин. – Очень хороший знакомый, просто нельзя ему отказать.

Он представил, как будет объяснять Резниченко, почему посредник, уже якобы договорившись о деле, на следующий день улетает поправить здоровье. Из-за своей нерасторопности Кожин рисковал оказаться в идиотской ситуации. Поэтому он постарался изо всех сил убедить Аркадия Семеновича взяться за это дело.

– Это очень простое дело… Одно маленькое одолжение.

– Одно? – Собеседник задумался.

– Да, и не будет проблем с благодарностью.

– Сможешь сегодня доставить первую часть?

– Никаких проблем, Аркадий Семенович! – радостно отрапортовал Кожин.

– Тогда заезжай вечерком. Привези первую часть и картинки.

Это означало, что Кожин должен привезти вечером аванс и описание жертвы. Аркадий Семенович милостиво проговорил в трубку:

– Ладно уж, если так просишь, задержусь на пару дней.

– Спасибо, спасибо, Аркадий Семенович, – Кожин даже засмеялся от радости: так ему повезло!

Вечером того же дня он привез Аркадию Семеновичу аванс – три тысячи долларов – и рассказал во всех подробностях, где и когда произойдет встреча Резниченко и Шульца.

– И чтобы подозрение ни в коем случае не пало на моего знакомого, – напомнил Кожин.

– Ты хочешь поучить меня моему ремеслу? – улыбнулся Аркадий Семенович. – Тогда иди и сам оказывай своему знакомому услугу.

– Ну что вы, что вы, – Кожин рассыпался в извинениях.

– А раз так, то не напоминай мне элементарных вещей.

Аркадий Семенович выпроводил за дверь Кожина и убрал деньги в тайник. На следующее утро он вызвал по пейджеру семерых своих постоянных исполнителей, которые казались ему способными на выполнение такого задания. Всего в «каталоге» Аркадия Семеновича было около тридцати специалистов в разных областях, однако в этом случае он мог выбирать только из семи.

В течение часа отозвались все семеро, но Аркадий Семенович поручил дело первым двум, наиболее шустрым.

Исполнитель, позвонивший Аркадию Семеновичу третьим, изрядно его повеселил. Он принялся возмущаться, что дело отдали не ему.

– Надо быть пошустрее, – сказал Аркадий Семенович.

– Пошустрее? – обиженно дыша в трубку, возмутился исполнитель. – Ну раз вам нужно пошустрее, то и нанимайте себе…

– Кого? – язвительно поинтересовался Аркадий Семенович, подумав про себя, что у его исполнителей развилось слишком больное самолюбие.

– Кроликов! – крикнул исполнитель ему в ухо. – У них, правда, мозгов нет, но зато они очень шустрые!

– Не стоит это воспринимать так близко к сердцу, – начал утешать собеседника Аркадий Семенович. Сам он улыбался, и фраза про кроликов почему-то ему запомнилась.

Около двух часов дня двое направленных на дело стрелков позвонили ему и заверили, что все будет в порядке. Они уже занимали позиции напротив «Пицца-хат».

– С Богом, – коротко сказал Диспетчер. Так его называли люди, связанные с ним секретной и жестокой работой. Остальные же знали его под именем Аркадий Семенович.

Глава 13

– Я сегодня уйду пораньше, – сказал Григорий Александрович Анжеле. – Хочу устроить дочку в спецшколу, надо поговорить с директором. Будут у меня что-нибудь требовать взамен…

– А как же без этого, – сочувственно отозвалась Анжела. – Если есть что с человека взять, они обязательно возьмут. Подарите им пару списанных компьютеров, они и успокоятся.

– Ты думаешь, они возьмут? – Резниченко с сомнением покачал головой. – Но все равно спасибо за идею. Посмотрим, может быть, так и получится.

В вестибюле его поджидал Вадим, и Григорий Александрович произнес заранее подготовленную фразу:

– Готовь машину, минут через тридцать поедем. А я сейчас перекушу за углом и вернусь.

– Григорий Александрович, я должен следовать вместе с вами.

– Я иду всего лишь на соседнюю улицу. Я хочу поесть. И ничего больше.

– Это не имеет значения. Я должен идти с вами.

– Но ты будешь мне мешать…

– Григорий Александрович, – Вадим перешел на шепот. – У меня есть вполне конкретные обязанности, за выполнение которых я получаю деньги. Если я не буду их выполнять, меня вышибут с работы коленом под зад.

– Отлично, твоя обязанность – выполнять мои распоряжения. Я приказываю тебе дожидаться меня здесь, понятно?

Вадим отрицательно помотал головой:

– Моя обязанность – постоянно быть рядом с вами. Если кто-то из моего начальства узнает, чїо я был здесь, а вы ходили один обедать…

– Никто не узнает.

– Узнает. Если за обедом вы поперхнетесь, а меня не будет рядом…

– Достаточно, – мрачно сказал Резниченко. Он посмотрел на часы: без десяти четыре, дальнейшие дискуссии могли привести к опозданию на встречу. На самую главную встречу в жизни Резниченко. И он сдался. – Я понял твои обязанности. Пошли.

– Григорий Александрович, – продолжил уже на ходу Вадим. – Если это тайная встреча, то…

– Тайная? – сделал возмущенное лицо Резниченко. – От кого?

– Если это конфиденциальная встреча, – поправился Вадим, – то я могу находиться на расстоянии. Меня не будет видно вашему собеседнику, но я буду все держать под контролем.

– Отлично. Мне нравится, когда все под контролем, – с улыбкой сказал Григорий Александрович. Чуть помахивая небольшим чемоданчиком, он в сопровождении Вадима двинулся в сторону «Пицца-хат».

В чемоданчике лежали четыреста тысяч долларов сотенными купюрами. Сорок пачек по десять тысяч долларов в каждой. Общим весом чуть более трех килограммов. Покрытые сверку свежим номером «Коммерсант-Дейли». Приманка, на которую должен был купиться Шульц.