Текст книги "В тени пророчества"

Автор книги: Сергей Кусков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 40 страниц)

Юркнув за минивэн, я перевел дух и рискнул осмотреться. Пули свистели, словно ветер, но я аккуратно высунул голову. Выезд на Тверскую был перекрыт «КАМАЗом». Спереди и сзади от него стояли две ментовские машины с мигалками. Конечно, уже без мигалок, но минуту назад те были. За машинами и «КАМАЗом» сидели люди и стреляли по нашим машинам. Их пули были обычные, не цветные, из чего я сделал вывод, что это гражданские.

– Серый, надо выкурить их, на! – орал Семен – И «КАМАЗ» отогнать!

Видимо меня заметили, потому что по минивэну застучали пули. Я всей спиной вжался в корпус и ушел в Тень. Осколки стекол дверец градом посыпались сверху.

– Вон тот, справа, мля!

Снова автоматные трели.

– Выше бери! У, сука!

Полетели и цветные пули. Пока, правда, не в меня. Мое укрытие такие прошьют только так. Вместе с телом…

– Те справа!

– Не давай высунуться!

– Санек, сзади!

Я обернулся. Переулок поворачивал влево метрах в пятидесяти за нашими спинами. И из-за угла выскочили две фигуры, стреляя на ходу разноцветными пулями из пистолетов. Фигуры эти отчего-то показались знакомыми, хоть было темно и далеко. Группа златовласки. Пехота ушла? Но их же разоружили? Что там произошло?

Пока я думал, рука вскинула «ТТ» и нажала на курок. Раздался выстрел. Это был хлопок по сравнению с автоматными трелями, но все-таки… Кисть отбросило немного вверх. Одна из фигур прыгнула за припаркованную в том конце машину, повторяя мой «подвиг», другая кинулась назад, за угол.

– А говорил, не умеешь! – рядом со мной присел Семен, держа на мушке ту часть улицы. – Спасибо.

– И что теперь? Нас окружили, да?

– Слушай внимательно, у нас всего минуты три. Достань в кармане ключи. Ах ты падаль!

Семен нажал на курок. Раздалась короткая очередь. Фигура за машиной, пытавшаяся выскочить и выстрелить, упала. Правда упала назад, за машину. Это была та самая кареглазая ведьма, горящая желанием меня пристрелить.

– Вот, б…! Только ранил! Чего стоишь, доставай!

Я залез ему в карман штанов и извлек связку из трех ключей с брелком «ДМБ» и черепом.

– Дуй к машине. Аккуратно, ползком. Голову не поднимай. Откроешь багажник. В ящике достанешь гранату. Если получится – обе. К гранатомету. Они такие длинные, увидишь. Я тебя с этой стороны прикрою.

– Я???

– Давай, больше некому. «Калашникова» тебе не доверят, этих уродов слишком много. А гранаты нужны. Потом к Саньку.

– А «четверка»?

– Хватит болтать, время идет! Скоро все тут поляжем, на! Двигай!

Он сделал еще пару выстрелов одиночными и добавил:

– У них РПГ нету. Как и ключей от багажника.

Я посмотрел в сторону второй машины – она была в нескольких метрах от нас. До нашей тачки ее бойцам придется эти метры ползти под обстрелом.

«Ну же, чувак, не дрейфь! Я с тобой! И курочка тебя прикрывает! Не будь трусом! А то порешат вас дружки твои, и мокрого места не оставят!»– кричала Эльвира.

«Соскользни в Тень. Голову не поднимай. На линию обстрела не лезь. Вдруг у кого-нибудь получится высунуться!»– Консуэла на сей раз подошла к проблеме практичнее.

Я ушел в подпространство и пополз, на четвереньках. Из-за угла опять кто-то выскочил и выстрелил. Я упал на предупредительный крик ангела. Раздались еще два одиночных выстрела Семена. Стреляющий спрятался, но я чувствовал его отчаяние. А еще чувствовал боль той шатенки, что валялась раненая за машиной, прижимая руки к разорванному боку, безуспешно пытаясь остановить кровь. Да, Семен задел ее лишь вскользь, но и этого достаточно. А еще я чувствовал злость и ярость всех бойцов, сидевших за «КАМАЗом» и легковушками. Их было около десятка. Двое тоже были ранены. А еще был ранен один из бойцов «четверки». Другой его перевязывал, так что там стреляло всего двое.

Нет, все-таки машину развернуло не на девяносто градусов, а меньше. Специально так, или же Семенов недочет, не знаю, но это позволило мне заползти под задний бампер и попытаться открыть багажник. Я высунул руку, холодея от ужаса, что кто-то в кордоне может неожиданно ее почувствовать и решить, что она мне не нужна, и очередью отделит от тела. Нащупал замок. Попытался вставить ключ. Руки дрожали. Наконец, промучившись с минуту, показавшейся вечностью, получилось. Крышка пошла вверх. Я резко одернул руку и подался назад, за машину. Тут же раздалась веселая дробь: цветные пули ударили по основанию багажника, оставляя за собой цепочку вмятин. Затем застучали по раскрытой крышке, рикошетя во все стороны. Я вжался поплотнее, прячась за колесо, вспоминая всех знакомых богов и все известные молитвы.

Пронесло. Собрался лезть назад.

– МИХАААААА!!!

Время остановилось. Я медленно, как в кино, повернулся к Семену. Тот орал с выкаченными глазами, рукой пытаясь отстегнуть рожок. Из-за стены выскочило еще две фигуры, одна из которых вскинула пистолет. Я выстрелил.

Это было на автомате. Увидел угрозу, вышел в обычное пространство, нажал на курок. Несколько раз. Один из нападающих дернулся, но успел прыгнуть за машину, как и предыдущая ведьма. Второй снова спрятался за углом. Время пошло быстрее. Я прислонился спиной к броне и вышел в пространство. Рядом сидел Колян, рассматривая в прицел кузов «КАМАЗа».

– Ты откуда?

– Из лесу, блин… Как у Некрасова!

– Давай, прикрывай, на, у меня кончились! – орал Семен. Он отстегнул рожок и лихорадочно, трясущимися руками, набивал его пулями из рубашки кителя. Я огляделся. Вокруг все стреляли короткими очередями или одиночными.

Да у них патронов мало! Боеприпасы экономят! – озарила меня догадка.

«А как ты хотел? Это только в фильмах стреляют длинными очередями, почти не перезаряжаясь. И ничего у них не заканчивается. А в жизни каждый выстрел экономить надо!»– не удержалась и сумничала бесенок.

Я вскинул «ТТ»-шник и направил в сторону машины. Мне показалось, что человек, в которого я попал, был без оружия. Но оно было у раненой ведьмы, а значит перешло к нему по наследству. И ранен он был не в пример шатенке легко. Для колдуна – досадная царапина, пожалуй. Но в тот момент он просто оказывал ведьме первую помощь. Из-за угла вновь показалась фигура. Я снова нажал на курок. Фигура исчезла. Опять появилась и выстрелила конкретно в меня. Пули цветные, в тень уходить нет смысла, только Семена с Коляном испугаю. Мимо. Я опять выстрелил.

«Мишенька, семь. Готовь обойму.»

«Консуэл, это грешно?»

«Что именно?»

«В людей стрелять?»

«Конечно!»

«Значит ты мне сейчас грешить помогаешь?»

Ангел тяжело вздохнула.

«А что мне делать? Позволить тебя убить? Я ведь не только ангел, вестник, выполняющий волю Его, а еще и хранитель. Я же вижу, ты без греха стреляешь, не хочешь их убивать. Твоя бы воля – мимо бы палил, так?»

«Да.»

«Ну вот, потому и помогаю, хоть это и грешно.»

Мои руки тем временем достали вторую обойму. Памятуя перестрелки в «Call of Duty» [7]7
   Call of Duty – Компьютерная игра, «стрелялка» эпохи второй мировой войны.


[Закрыть], решил не рисковать и поменять ее сейчас. Пусть пуля пропадет, зато я не пропаду. Как только защелка второй обоймы сработала, из-за угла вновь показалась фигура и выстрелила. Я выстрелил в ответ.

Света. Златовласка.

Она спряталась за углом. Какое-то время ее не было, а затем вновь появилось, но… Мой палец чуть было не нажал на спусковой крючок, остановившись в последний момент.

Она была безоружна.

Руки подняты вверх, глаза смотрят мне прямо в глаза. Хоть было темно и далеко, я все равно все чувствовал.

«Пожалуйста, не надо…»

«Девчонки, кто это? Это она говорит?»

«Хммм… Боюсь тебя разочаровывать, Мишаня, но по ходу, да…»

И что же мне делать? Не стрелять? А вдруг из-за ее спины выпрыгнет белобрысая горилла и отправит вашего покорного слугу к праотцам?

«Не стреляй, не надо. Мы заберем своих и уйдем. Пожалуйста. Я же знаю, ты не такой, как говорят. Она умирает, дай нам помочь.»

«Хорошо. Стой тут, на виду.»– Ответил я, мысленно нащупав ее канал. – «Одна пуля с вашей стороны – и ты труп.»

Светлана кивнула, махнула кому-то поднятой рукой и из-за угла выскочило еще два человека. Они рысью промчались метры до той машины и скрылись. Семен тем временем прицепил рожок и поднял глаза

– … мать!

– Отставить, Семен! Не стрелять! – крикнул я, пытаясь опередить водителя-автоматчика, поднимающего свой смертоносный агрегат. Успел. Семен замер в ожидании. Светочка зажмурилась – она была в нескольких микронах от смерти.

– Займись гранатами, у меня все под контролем.

Семен выматерился, но подполз к нам и крикнул:

– Санек, я в багажник, прикройте.

Тот кивнул, выдавая очередную короткую трель. Водитель полез к заветным гранатам. Я отполз чуть вперед, пропуская его. Блондинка была на мушке. Стояла во весь рост, чуть живая. Наверное, седых волос после сегодняшнего у нее прибавится. Тем временем из-за укрытия показалось несколько человек. Вначале двое здоровых, пригибаясь к земле, на руках вынесли раненую ведьму. Как только скрылись за углом, выскочил подстреленный мною боец, придерживая правой рукой левую, и повторил их маршрут.

«Я сделал что ты просила.»

«Спасибо.»

«Стой, не двигайся. Мне нужна гарантия, что вы не нападете.»

«Извини. Так не получится.»

Затем она медленно, спиной, отошла назад и прыгнула за безопасный угол. Вслед я выпустил три пули, скорее рефлекторно, точно зная, что не попаду.

– Ну что у тебя тут? Почему не стрелял?

– Обмен пленными.

Семен был за моей спиной, протягивая Саньку, уже сжимающему РПГ, первую гранату.

– Какими пленными? Мы ж никого не брали?

– Вам нужно было время? Я его дал. Остальное – мои проблемы!

– Ну даешь, пацан! – пожал плечами Семен. Я снова нажал на курок, не давая противникам высунуться из-за угла.

– Знач так, на счет три раскрой рот и зажми уши! – заорал мне Санек, вскидывая агрегат на плечо. Я кивнул.

– ТРИ!!! – крикнул Колян, отстреливающийся из автомата за троих. Санек нажал на спуск. Из трубы гранатомета назад, в сторону группы Златовласки, выскочила реактивная воздушная струя. Через долю секунды вперед полетело смертоносное нечто. Я едва успел зажать уши, как долбануло. Просто превосходно что мы сидели за бронированным автомобилем, пошатнувшимся, но погасившем взрывную волну. Но по ушам дало так, что будь здоров! Я обернулся. За моей спиной, чуть дальше, чем был раньше, полыхал «КАМАЗ». Кузов его покорежился и слетел. Сам он вообще в дыму и пламени мало напоминал гордость отечественного автопрома. Рядом что-то орал Санек, но я ничего не слышал. Тут Колян схватил меня за шкирку и втолкнул в машину, сам забрался следом и закрыл дверь. Мы оба упали в проходе. Я автоматически поправил Настину руку и бронежилет. Машина резко дернулась и помчалась. Я, как мог, схватился за ручку дверцы впереди себя, второй рукой накрывая свою ведьмочку. Резкое ускорение в несколько Саниных «жэ» сменилось грубым толчком и разворотом на девяносто градусов. Машина, протаранив легковушку, тоже развернутую взрывной волной, выскочила на Тверскую и свернула направо. Следом выехала вторая машина, но повернула в сторону Ленинградки.

Мы вырвались.

Наш броневик мчался по Тверской; мы орали и кричали от радости, обнимались, жали руки и радостно матерились.

Наша полоса оказалась пустынна, видно в той стороне перекрыли движение. Но встречных машин было много, пешеходов на тротуарах тоже великое множество – нормально для центра в это время суток. Нашим людям на все пофиг: и на перекрытое движение, и на раздающиеся вдали взрывы и стрельбу. Они вышли отдыхать и отрывались, чисто по-русски наплевав на все раздражающие факторы.

Машина набрала скорость и вылетела на Манежку. Стены и башни древнего Кремля величественно и с многовековым равнодушием взирали на букашек в покореженном броневике, несущихся мимо. Семен резко нажал на тормоза и выкрутил руль. Машина, прочертив по земле большую гиперболу задними колесами, аккуратно вписалась в поворот, попутно задев и развернув какой-то особо наглый небесно-голубой «Бентли». Еще один хозяин жизни, блин!

Семен вдавил педаль в пол, и вновь в наши тела вновь впились пресловутые «жэ». Машина дернулась и стремительно понеслась по Воздвиженке.

 
Я о ней мечтал всю жизнь.
Наконец мои желанья сбылись.
 

Заорал Санек.

 
Вот она! Вот она!
 

Поддержали его Семен и Колян, оживленно жестикулируя. Их лица выражали безумную радостную ярость, какую можно увидеть на лицах футбольных фанов после гола любимой команды. Я почувствовал, что в произошедшем есть и моя, хоть и скромная, но лепта, и имею полное право петь наравне со всеми. И я подхватил:

 
Вся блестит и манит взгляд.
На такой не грех отправиться в ад!
Вот она! Вот она!
 

Машина мчалась по Новому Арбату. Вокруг горели огни ночного города: казино, рестораны, элитные магазины. Сновали люди, машины. Это был Центр. Самое сердце Изумрудного Города. Сердце Империи. И мы, на изрешеченном пулями броневике, с автоматами и гранатометом в руках неслись по нему сквозь ночь, преследуемые сворой машин с сиренами и мигалками. Да, пожалуй, все мои недавние приключения этого стоили!

 
И днем, и ночью мы будем мчаться
По черной полосе
Слились воедино
Два призрака шоссе!
 
 
Я – король дороги!
Я – король от Бога!
В ад или рай
Сама выбирай!
Жить как все мне скучно.
Мне и смерть игрушка.
Скорость в крови!
Удачу лови!
 
 
Мы на лету срывали вечность
А дорога шипела змеей!
Тела светились, словно свечи
В этой гонке такой неземной…
 
 
Я – король дороги!
Я – король от Бога!
В ад или рай
Сама выбирай!
Жить как все мне скучно
Мне и смерть игрушка
Скорость в крови!
Удачу лови!..
 

* * *

Ливия, 10 000 лет назад

«Скорее, лошадка! Скорее! Не сдыхай, милая! Ну, давай, еще немного! Еще чуть-чуть! Вот, уже и ограда!»

Сати галопом влетел в ворота, чуть не сбив охранявших их родичей, и сразу помчался к стоящему немного на отшибе шатру учителя. Проезжая мимо дома, он увидел Тахру с сыном, приветливо и немного изумленно машущую ему.

– Любимая, прости! Мне некогда!

И поскакал дальше. Тахра лишь удивленно проводила его глазами. Душу охватила тревога.

– Учитель, учитель! Ты должен помочь!

Сати бухнулся с коня прямо на землю, ушибся, но не замечая боли резво вскочил и заковылял внутрь.

– Почему, учитель? – закричал Сати. Ярость бессилия все сильнее и сильнее овладевала им. Как же так? Так же не может быть!

– Не могу. Правда. Ничем не могу помочь.

– Но если ты выступишь на совете?

– То их решимость сделать это только усилится.

– Но учитель?.. – из его глаз потекли слезы отчаяния. Слезы, за которые воину не должно быть стыдно, ибо о каких слезах идет речь, когда окружающий мир рушится, а ты совсем ничего не можешь сделать.

– Я слишком слаб, ученик. Да, я многое могу. Да, я сильнейший среди них. Да, я, как и ты, могу говорить с духами. Но этого мало. В ЭТОЙ битве этого мало.

Когда дерутся воины – все просто. Победит или более сильный, или более ловкий, или более удачливый. Но эта драка не за жизнь. И не с противником, а со своим же сородичем. Со ВСЕМИ сородичами. Она ведется не копьем, не каменным топором, а языком. И я не готов к ней. Слишком много у меня врагов в совете старейшин, слишком многие шаманы боятся меня и оттого ненавидят. Если я заступлюсь, они сделают назло.

– Но учитель! Ты же мудр! Ты всегда знаешь, что кому и как сказать! Ты же всё можешь!

Старый Ной опустил глаза и покачал головой.

– Прости меня, ученик. Да, я мудр. Но не всемогущ. Я всегда добиваюсь своего только потому, что знаю, какую битву могу выиграть, а какую нет. И если не могу – я не вмешиваюсь. А в этом бою у меня нет шансов на победу.

Он вздохнул и виновато втянул голову в плечи.

В третий раз за день мир молодого шамана рухнул. Учитель, мудрый всезнающий учитель, абсолют, стал вдруг обычным стариком. Да, сильным, мудрым, но всего лишь человеком. Обычным человеком. Как и все.

– Но что-то же можно сделать?

– Может быть. Не знаю.

Сати упал на колени и стал зло, с остервенением бить кулаками землю. Свез кожу, потекла кровь. Потом бессильно рухнул и завыл.

– Нет! Нет! Нет! Так не бывает!

Сидящий рядом человек, мгновенно превратившийся из сильного и несгибаемого в сухого и опавшего, виновато безмолвствовал.

Сати успокоился и сел.

– Как на них можно повлиять? Что можно сделать, чтобы они послушали?

Ной отрицательно покачал головой.

– Не спрашивай старика. Ты давно доказал, что умнее и сильнее меня.

– Но ты…

– Я мудрее. Но только потому, что старше. Намного старше. И опытнее. А ты юн и не имеешь опыта. Но ты умнее меня. В твоем возрасте я бы никогда не придумал и не сделал вещи, которые делаешь ты.

– Почему ты так думаешь?

– Понимаешь, каждый учитель в душе мечтает найти ученика, который будет талантливее его. И горе тем, кто не найдет таких, ибо это значит, что он бесполезен.

Но если такое случилось, неизбежен миг, когда ученик станет равным учившему его. А затем сильнее. И постепенно приходит день, когда ученик осознает это.

– Но ты умнее меня, учитель!

– Еще раз говорю, я мудрее. Но все, что я могу тебе теперь дать, ты можешь взять от жизни сам. Понять и использовать.

А я поднимусь к предкам, зная, что мое существование на земле было не бесполезно. Что я ИСТИННЫЙ шаман.

– А я?

– А ты должен идти своим путем. Ты должен сам понять его, твое сердце должно подсказать этот путь. И помочь сделать Выбор.

Сати сидел, обхватив голову руками и думал. Много думал. Пока наконец не понял главного. Того, что неосознанно мучило его все последнее время.

– Да, учитель. Ты прав. Я должен идти по зову сердца. Я сделаю Выбор.

Затем встал и медленно пошел прочь.

Возле выхода его ждала жена, держащая на руках сынишку.

– Тахра, любимая! – он горячо обнял и нежно прижал к себе обоих. – Пожалуйста, выслушай меня!

Девушка, понявшая по его состоянию и голосу, что случилось что-то очень плохое, сильнее прижалась к нему.

– Я люблю тебя, слышишь! И всегда буду любить! Но сейчас иди к дяде.

– Любимый! Что ты говоришь!

– Так надо.

Она отшатнулась и ошарашено уставилась в его глаза.

– Я говорю, забирай сына и уходи в шатер дяди!

Он смотрел на нее не мигая, и она поняла, что это серьезно. И что спорить сейчас или что-то спрашивать бесполезно. Формула развода прозвучала.

– Поверь. Просто поверь.

И он не оглядываясь пошел прочь.

Ее глаза застелили слезы, но Тахра поняла, что поступить иначе нельзя.

Солнце уже почти село. Звезды уверенно сияли на небосводе, радуясь уходу светила и перемигиваясь друг с другом. Но собравшимся внизу было не до веселья.

Больше сотни мужчин и несколько женщин, которые имели право здесь находиться, сидели вокруг большого круга в центре стана и угрюмо молчали. В кругу горел большой костер и десять шаманов из разных родов плясали вокруг него ритуальный жертвенный танец. Ближе всего к костру сидели старцы – совет старейшин племени. Их вид был угрюмее всего. Некоторые, как старый Иоахим, зло сжимали посохи и крутили от досады пальцы. То же делали и некоторые из сидящих вокруг воинов. Две женщины плакали. Их детей сегодня принесут в жертву. Так выпал жребий.

Но было и еще кое-что. Это надежда. Люди смотрели на пляску шаманов и молили про себя Великого Отца, чтобы послал наконец-таки дождь на их сухую истощенную землю. И ради этого, действительно, готовы отдать своих детей.

Сати было не по себе. Он чувствовал людей, чувствовал каждого сидящего. Специально прощупывал всех, одного за другим. Читал их настроение, эмоции. И они ему все более не нравились.

Да, не все думали так. Многие, не смотря ни на что, ни на какую призрачную надежду «прощения» были против жертвоприношения. Липкий страх присутствовал в их душе, но не перешел еще того рубежа, когда охватывает всего человека, заставляя подчиняться. Когда человек становится его рабом, рабом страха, и делает любые мерзости, лишь бы ублажить своего хозяина. Да, эти люди боролись. Возможно, это временно. Возможно, многие из них, прими шаманы такое решение чуть позже, тоже стали бы его рабами, хотя не все. Сати чувствовал тех, кто никогда не склонится перед своим страхом. Кто никогда не пойдет на подлость ради спасения.

Но как же их мало! Великий Дух! Как же мало!

Большая часть людей, сидящих здесь, была УЖЕ ГОТОВА поступиться принципами, предать самих себя, чтоб получить надежду на избавление. И это было страшно!

Но отступать поздно, Выбор сделан. Он не может начать гражданскую войну. Но и не пойдет против собственной совести.

Тем временем, двое младших шаманов, не участвующих в обряде, подвели жертвенного ягненка к алтарю. Нахор остановился, воздел руки к небу и запел молитву Великому Духу, прося принять его жертву. Затем взял у одного из помощников остро заточенный каменный нож и одним умелым движением разорвал ягненку горло. Кровь брызнула на холодный бесчувственный камень. Другой помощник собрал часть ее в специальный каменный сосуд, подошел к костру и резким движением выплеснул в пламя.

Раздались ритуальные крики. Все участвовавшие в пляске подняли руки вверх и заголосили другую молитву, просящую Великого Отца избавить племя от напасти.

Постепенно они замолкали, опускали руки и склонялись к огню. В установившейся гробовой тишине, которую нарушал лишь треск поленьев, Нахор поднял лицо и руки вверх.

– Великий Отец! Мы просим твоей милости и твоего прощения! Прими от нас самое ценное, что у нас есть! Прими наших детей, как знак нашей любви к тебе! Мы готовы на все, чтобы ты простил нас! Прими наш Дар и пошли благодать свою! Дай нашей истерзанной земле воду!

Остальные шаманы вновь заголосили ритуальную песню и зашлись в танце. Помощник поднес Нахору новое жертвенное создание. Но на сей раз это был не ягненок.

Это был человек. Маленький плачущий ребенок. Маленький Великий Дух.

В толпе истерично закричала женщина и бросилась к алтарю, расталкивая всех на своем пути. Двое воинов с силой заломали ей руки, свалили и придавили к земле. Она кричала и вырывалась, и даже двое мужчин не могли справиться с ней. По знаку Завулона еще двое подбежали, помогли скрутить несчастную и потащили прочь.

Нахор кивнул, взял нож и поднял над головой. Похоже, шаманы не решились резать ребенку горло, как животному. Они пробьют его грудь сильным ударом. Глаза Сати прищурились, ловя момент. Он до последнего был готов простить Нахора, если тот передумает, если дрогнет его рука.

Нет, не дрогнула. От старого шамана шел ореол власти, уверенности в себе, в своей правоте. Преступной правоте, которой он заразил окружающих, истощенных и страдающих людей, оттого до конца не осознающих, что они делают и кого слушают.

Он обещал им спасение ценой чужой жизни.

Жизни собственного ребенка.

Собственного, потому что в племени нет «чужих» детей. Все дети – свои.

И он за это заплатит собственной жизнью.

Нахор выронил нож и схватился за горло. Глаза его выкатились, он силился сделать хоть единственный вздох, но не мог. Сати давил и давил, вкладывая в получившуюся удавку всю злость.

Вокруг всполошилось племя. Люди вскакивали, пытаясь понять, что происходит. Но больше всего всполошись шаманы. Досадно, они поняли что к чему слишком рано, и принялись искать его глазами в толпе. Но вокруг шумело живое море, и пока ученик Ноя обнаруженным быть не боялся. Кто-то начал разжимать хватку на горле Нахора, кто-то приходил в себя и присоединялся. Тиски все слабели и слабели, и вот уже обессиливший от борьбы Нахор делает вдох. Вот другой. Сати зажмурился, сдавил изо всех сил, но тщетно. Ему противостоит более десятка опытных шаманов племени. И пусть они слабые, но их много. Вот уже Нахор поднимается на четвереньки и пытается найти его в толпе.

Сати сдался и прекратил. В душе клокотала ярость.

– Племя! Все в порядке! – поднял вверх руки старый шаман, призывая людей к спокойствию. Встревоженные люди начали рассаживаться на свои места. Нахор зло оглядел собравшихся, но так и не заметил Сатанаила, сидевшего вдалеке, чуть спрятавшись за бревном. – Обряд продолжается!

Затем снова поднял нож.

…И опять повалился на землю. На этот раз из его правого плеча торчала оперенная стрела.