Текст книги "В тени пророчества"

Автор книги: Сергей Кусков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 40 страниц)

Он аккуратно положил перед ней появившуюся из ниоткуда большую каменную плиту. Тяжелую. Одна Эльвира, наверное, и от земли б такую не оторвала. Но это же Хозяин!

– Что это? – спросила она.

– Вавилонская глиняная табличка. Антиквариат. Смотри, не разбей, с тебя станется! На ней полный текст пророчества. Читай, может понадобиться.

Элли углубилась в чтение. Чем дальше читала, тем выше поднимались ее брови.

– Вау! И что, это всё правда?

Царь Лжи ехидно усмехнулся.

– Когда эти писульки были стопроцентной истиной? Все какие-то туманные намеки да намеки. Видишь, тупоголовых сюда ну никак нельзя! Фантазии не хватит. Работенка как раз для тебя.

– А ну, как и я не справлюсь?

– Куда ж ты денешься?

* * *

Ливия, 10 000 лет назад

…Пламя костра освещало внутренности шатра. Неедкий дым медленно поднимался к круглому вентиляционному отверстию в потолке, на стыке креплений деревянных кольев остова. Языки пламени, танцуя во всполохах огня, отбрасывали на шкуры стен и лица ребятишек причудливые заковыристые тени. Ребятишки рода, все, от мала до велика, сидели внутри, и разинув рты, слушали старого шамана. Тот многое знал и умел рассказывать, на его историях выросло не одно поколение рода. Мамы и папы этих детишек, а у кого-то и дедушки с бабушками многие годы назад сидели здесь же и так же слушали истории о древних, захватывающих душу вещах. Только морщин на лице рассказчика в то время было меньше. Иногда старый Ной говорил о подвигах древних героев, великих охотников и воинов. Иногда, как сегодня, о Великом Духе и сотворении им мира и человека. Иногда просто беседовал о жизни, уча молодых жить правильно, как завещали предки. Но всегда это было интересное и захватывающее время. Бывало, в такие вечера слушать шамана приходили и взрослые, но редко. У взрослых много своих проблем: еда, скот, одежда, дети. За делами насущными просто некогда.

– …И жили те люди, которых он сотворил, без забот и бед. Им не надо было охотиться, вокруг паслись бесчисленные стада различных зверей, дающих отличное мясо. Сотни сотен деревьев давали много сочных фруктов. Их было так много, что люди не успевали съедать, а уже вырастали новые. И им не нужна была одежда: вокруг было тепло, а они не стыдились друг друга и ходили как есть, голыми. – Старый шаман замолчал, помешивая палкой угли в костре.

– Почему, дедушка Ной? – спросила маленькая девчонка лет семи, курносая и с большими-большими черными глазищами.

– А потому, Тахра, что они не знали, что такое стыд. Вот животные, например, тоже не знают, и не стыдятся бегать без одежды. – Он улыбнулся, подмигнув девочке.

Вся ребятня дружно засмеялась.

– Дедушка Ной, но мы ведь не звери. Звери не могут сделать одежду, поэтому не и носят. – Заметил Саул, ровесник Тахры. – А мы люди. Мы можем сделать, поэтому носим.

– Так, по-твоему, мы носим ее только потому, что можем сделать? Ну, хорошо, мы умеем лазить по деревьям. Большинство зверей этого не умеют. Почему же мы живем на земле?

Саул замялся.

– Дедушка Ной, но без одежды же холодно – заметила совсем маленькая девочка Ахима.

– Так было не всегда. Нам стало холодно уже после того, как мы, люди, одели одежду. Вот нашему же лицу не холодно, даже в мороз? Выйдешь из шатра, постоишь, и лицо привыкнет. Так было и со всем остальным телом, пока люди не придумали одежду.

– А зачем ее придумали? – спросил кто-то из задних рядов.

– Вот про это я вам и хочу рассказать.

Ребятня вся превратилась в слух. Тема обещала быть интересной. Исчезли все шорохи. Даже Сати перестал дергать Тахру за косички сзади.

– Тогда люди не знали, что такое стыд, им нечего было стыдиться. У них всё было и всего было много. Так жили они долго, но сколько, никто не знает, уж слишком давно это было. И поняли они, что им нечем заняться. Ну, скучно стало! Вот представьте, что у вас всё есть и вам ничего делать не надо. Ну, ты Саул. Что ты сделаешь?

– Принесу воды козам на завтра.

– А ты представь, что воды у коз столько, что они ее всю не выпьют. Очень много! Её вообще не надо носить. Ничего не надо. Все сделано!

– Играть пойду, с ребятами. – Ответил смущенный Саул. У него не укладывалось в голове ситуация, когда ничего делать не надо. Так не бывает.

– Ну, хорошо. День ты играешь. Два. Неделю. А дальше? Нельзя же всю жизнь играть?

– Можно игру какую-нибудь придумать! – сказала Тахра – Новую и веселую!

– Вот, люди так и делали. – Продолжил старик. – Но потом, когда придумали уже все игры, и придумывать стало нечего, они сели и задумались: «А что мы здесь делаем? Для чего Великий Дух создал нас?»

Ной замолчал, опустив глаза, делая новую паузу.

– И что? – спросил кто-то из старших.

– А то. Собрались они, значит, все вместе и решили спросить об этом Великого Духа. И отправились от всех людей к нему вождь племени, по имени Адам, и жена его, ворожея и знахарка, Ева звали её. Это были главные среди всех тогдашних людей.

Пришли они к Великому Ешве, а тогда он жил недалеко от них и не прятался от людей, своих любимых созданий. Вы ведь помните, он создал их такими же точно, какой был сам. Только лицами все чуть-чуть различались, чтоб не путаться. И любой из людей всегда, когда хотел, мог видеть отца своего, Великого Духа Ешву. Идет человек, гуляет, вдруг увидит его и кричит: «Здравствуй, Великий Отец»! И рукой машет. А тот ему тоже рукой помашет и кричит: «Здравствуй-здравствуй, любимый мой сын Иоахим!» Или Евсей. Или Давид. Смотря кого встретит. Такие вот времена тогда были, не то, что сейчас. Так вот, пришли вождь с ворожеей к нему, а он видит, что они опечаленные и спрашивает:

– Дети мои любимые, что вы такие грустные? Что вам не хватает? Или обидел вас кто?

А Адам и отвечает

– Отец наш небесный, кто ж нас может обидеть? Мы ведь последнее и любимое творение твое. Все звери и птицы нас любят, а кто не любит, стороной обходит, твоего гнева страшась.

Удивился тогда еще больше Великий Ешва.

– И что же тогда могло произойти, раз вас никто не обидел, а вы печальны?

И Адам с Евой рассказали, что их сюда привело.

– Зачем, говорят, ты создал нас? Мы такие же, как ты, но ты творишь миры, создаешь существ разных, зверей, птиц, растения, а мы сидим, заняться нечем?

Опечалился Великий Дух. Долго думал, потом поднял голову и говорит:

– Зря я создал вас, дети мои, не подумавши. Внешне вы все такие же, как я, но мощью создавать и разрушать не обладаете. Не дал я вам эту силу, побоялся. Опасно это. Вы без моего опыта с этой силой таких дел натворить можете, что и я потом все на место не верну.

И спросили тогда люди:

– Что же нам делать, о Великий Отец? Как же нам быть? Так и будем жить дальше, непонятно как?

Опять задумался мудрый Ешва. А был он так мудр, никто не знает даже насколько. Потому, как никто не знает, сколько лет он пожил до того, как Землю создал. И после сколько прошло тоже никто уж не помнит. Подумал-подумал, и говорит:

– Дети мои любимые! Вы хотите стать подобным мне, быть равными мне, уметь строить миры и рушить. Это можно, но умение это просто так не приобрести. Оно – большая ответственность. Ответственность перед тем, что создаёшь и кого создаёшь. Этим умением можно навредить друг другу, поэтому его очень сложно получить. И получит его только тот, кто докажет, что достоин. Сейчас вы по сравнению со мной дети. И чтоб получить мои знания и опыт, вам надо набраться мудрости и повзрослеть. А это значит, вы должны пройти через испытания. Это трудно, очень трудно. Пройдет очень много времени, много жизней, прежде чем вы поймете и пойдете верной дорогой. И перенесете очень, очень трудные испытания. А недостойные, те, кто сломается, вообще не смогут этого сделать.

Подумали люди и сказали: «Мы согласны». И сказал тогда Великий Дух, и слова эти вошли в века:

– Пусть тот, кто хочет стать Великим Духом наравне со мной, идет в одну сторону, а кто не хочет, в другую. Последние на всю жизнь до скончания времен станут моими слугами, духами-хранителями, Вестниками. Они будут хранить покой и равновесие этого мира, чтоб он был таким, каким я его задумал, и мешать тем, кто захочет изменить это. Первые же будут свободны, вольны распоряжаться собой и своими делами, но станут слабы. Чтоб добыть еду, им придется охотиться, уходя далеко от дома. Еды будет не хватать. Дикие звери забудут, что вы мои любимые дети, и станут охотиться на вас. Появятся болезни, от которых вы будете умирать. Узнаете, что такое стыд, станете прятать от других свое тело в одежду и свои мысли от других людей. Вы научитесь выживать, станете сильнее. Я буду помогать вам, после каждой вашей смерти в одном теле, ваш дух будет рождаться в другом, смотря, чем вы занимались в предыдущем, лучше или же хуже прежнего. И те из вас, кто будет следовать моим заветам, станет через жизни Великим Духом, научится сам творить и разрушать миры. Другие же, кто не пройдет испытаний, останутся в слабых телах навечно.

И люди разошлись в разные стороны. И одни стали духами, хранящими мир по замыслу Великого Ешвы. Вестниками. Другие же, возглавляемые Адамом и Евой, ушли из дома Великого Духа, Едэма. И двери этого дома закрылись для них навсегда. И стали они жить не долго, а столько, сколько мы живем.

– А раньше, до этого, дольше жили?

– Да! – горько вздохнул Ной. – В несколько раз. Бывало, за одну жизнь можно было увидеть и правнуков, и праправнуков, и прапраправнуков своих прапраправнуков.

Дети вдохнули и пооткрывали рты от удивления.

– И стали люди болеть и умирать от болезней. И все звери разом забыли, кто они, люди, такие. Слабые звери стали убегать, на них с тех пор надо охотиться. Сильные стали сами охотиться на нас, людей. Вот тогда люди узнали, что такое стыд и придумали одежду, чтоб не показывать своего тела. И показывают его теперь только на супружеском ложе. Много еще чего плохого произошло.

– Что, дедушка Ной? – жадно слушала детвора.

– Ну, что бывает, когда кусок мяса один, а охотников, его добывших, двое? Саул?

– Они его делят – гордо ответил мальчуган.

– А если не могут договориться? Один говорит, я гнал зверя, мне надо больше, а другой, что стрелял и попал, и ему тоже надо больше?

– Они начинают драться! – ответил юный Сати, ровесник Саула и Тахры.

– Правильно, малыш. Еды на всех стало не хватать. Люди начали драться друг с другом. Стали делиться на роды и расходиться в разные стороны в погоне за дичью. Роды становились племенами и снова делились. Племена забывали, что все люди вышли из одного рода – рода Адама, и начинали воевать друг с другом, убивая бывших сородичей. А Великий Ешва смотрел на все это сверху, из своего дома, и плакал.

– Дедушка Ной! – поднял руку Сати. – А почему Великий Дух не остановил войны? Мы же все его дети и он нас любит?

Старый шаман снова помолчал немного, переворачивая угли в костре.

– Сати, я знаю, из тебя выйдет неплохой шаман. Возможно, через пару лет я возьму тебя в ученики. Ты задаёшь хорошие вопросы, но должен ОСОЗНАТЬ ответы на них. Люди Адама САМИ выбрали свою судьбу. Они не захотели жить, как раньше. Не захотели и становиться слугами, рабами своего Отца. Они захотели стать свободными, стать Великими Духами, как и их Отец. Все мы их потомки, поэтому идем их путем. Многие из нас сейчас перевоплощения тех, самых первых людей, только не помним этого.

– Почему, дедушка Ной? Почему мы не помним своих воплощений? – наперебой спрашивала детвора.

– Потому, что должны доказать Ешве, что достойны. Вот, скажем, ты, Давид – Ной указал на мальчика десяти лет, плотного и крепкого. Через два лета тот собирался становиться воином.

– Представь себе, что ты прожил две хорошие жизни, следовал заветам Великого Духа. Не крал, не обманывал. А в третьей взял, и удрал с поля боя, открыв врагу спины родичей?

Все, находящиеся в шатре шамана, засмеялись. Давид надулся, попутно отвесив подзатыльник впередисидящему, своему лучшему другу, смеявшемуся громче всех.

– Не надо обижаться, Давид. В этой жизни, может быть, и не побежишь. Но в следующей возьмешь, да и сделаешь что-нибудь гадкое. Великий Дух и задумается: достоин ли ты следующего шага? Стоит ли тебя возрождать в теле воина? Или может быть сделать рабом, конюхом у амореев? Доказывай ему тогда, что достоин!

– А женщины что? Женщины тоже будут рождаться воинами, если не будут грешить и чтить Великого Духа? – спросила Тахра.

– Нет. – Засмеялся шаман. – Не думаю. Хотя, я слышал, существуют племена, где и женщины-воины тоже есть. Далеко на юге, за Великими Лесами. Но вы, если будете следовать заветам Ешвы, в следующей жизни станете писаными красавицами, получите в мужья самого сильного и быстрого охотника рода. И у вас будет много детей. А если нет, то станете падшими женщинами, с которыми спят все воины племени, у которых нет жен.

– Дедушка Ной! – опять спросил Сати. – А уже кто-нибудь стал Великим Духом?

– Не знаю, Сати. – Пожал плечами старый учитель…

* * *

Я медленно открывал глаза. Веки были свинцовые. Голова гудела, жутко хотелось пить. Мысленно ожидал от пробуждения (которого уже по счету?) какой-нибудь очередной гадости. Нет, по-видимому, все-таки не умер. Либо же на том свете так сильно хочется пить. Пьющих Консуэлу с Эльвирой не помню, так что вряд ли. Наверное, все-таки жив. Консуэла постаралась? А говорила: «Не могу на вещи влиять, не могу!» Но что-то ж она сделала?

Или не она? Демонёнок? Её-то я выпустил из виду, а этого делать никак не следует! Да и голова что-то слишком болит. Точно, демонёнок. Только от неё во рту может быть так гадко…

По телу разливалась слабость, но я поборол себя и открыл глаза…

…Рядом сидела Вика…

…И подскочил, как ужаленный.

– Ты что здесь делаешь?

Она улыбнулось своей самой замечательной улыбкой на свете, и легонько толкнула за плечи, укладывая назад.

– Лежи, лежи. Ты еще слишком слаб.

Я откинулся назад, сел, облокотившись на подушку. Огляделся. Вокруг была моя комната. Я лежал в своей кровати. В одних трусах. Это, конечно, ничего не означает, но все-таки… Спутниц моих тоже нигде не было, и мысленно я даже обрадовался.

А она красива! Восхитительно красива! Одетая в свое легкое, синее платье, в котором была утром… Волнистые волосы ниспадают до плеч… А глаза… А губы…

– Что там произошло? Внизу? – тревожно спросила она, отвлекая меня от созерцания.

– Да так, вошел в подъезд, а там два урки. Отметелили меня, даже кастет не помог.

– Ужас! – воскликнула она, прижав ладонь ко рту. – И что ж теперь делать? Раньше такого никогда не было, чтобы в нашем подъезде людей избивали! Как же теперь ходить?

Я вздохнул и опустил глаза.

– Не переживай, все нормально с подъездом будет. Меня они ждали, конкретно меня. Прирезать хотели. Ножом.

– Ой, точно, там рядом нож валялся, я его не стала трогать. Может, в милицию позвоним? Мы хотели!..

– Не надо милиции! – перебил я, резко подскакивая. – Обойдемся!

Викины глаза источали тихую панику

– Мишка, во что ж ты такое встрял?! Мы можем помочь? Кто они? Что они хотят? Ты им деньги должен?

– Тише, тише! Тщщщ! – шикнул я. – Бабушка услышит! Ей ничего не надо знать! Пожалей, у нее больное сердце.

Вика замолчала, но глядела на меня полными страха и страдания глазами.

– Ничего страшного. Тут такая катавасия, что я и сам ничего не пойму. Только бабуле ничего не говори, ага? А я справлюсь. Буду осторожнее.

– Ой, Миишкаааа!

Она бросилась мне на шею и заплакала.

Знаете, это было даже приятно. Я впервые обнимал Вику. Вдыхал запах волос, прижимал её голову к своей. Чувствовал под платьем её не очень большую, но очень упругую грудь. В общем, ощущение было здоровское! Наверное, я опьянел от счастья!

– Ну, ну, Викуль, ну успокойся… Все будет хорошо! – гладил я ее волосы. – Мы их найдем, все уладим! Все будет отлично! – я поднял ее головку и стал целовать влажное лицо. Щеки. Глаза.

– Знаешь, я давно хотел сказать тебе, но никак всё не мог… Некогда было…

– Что? – сквозь слезы спросила она. Её лицо было так близко… Так дурманящее близко!..

И я жадно впился в ее губы.

Она сразу опешила, выкатила глаза, потом стала сопротивляться, пытаясь вырваться из моих цепких объятий, но затем обмякла. Только после этого я оторвался от нее.

– Там, когда тот гопник занес нож для удара, я понял, какой был дурак, что не сделал этого раньше. Ты можешь меня теперь ненавидеть, презирать, это твое право. Но, Вика, я люблю тебя! И в следующий раз, когда в меня будут замахиваться ножом, я буду знать, что я хотя бы это сказал. Что ты хотя бы знаешь об этом. Извини…

Она отстранилась, но от слабости упала рядом, поверх одеяла. По лицу её все также текли слезы.

– Не надо…

Я с тоской и болью посмотрел на нее. Какой дурак! Всё испортил!

– Не надо следующего раза. Хорошо?.. Мне и этого хватило…

Она повернулась лицом ко мне, обнимая подушку. Слезы всё бежали и впитывались внутрь.

– Знаешь, как я испугалась, когда увидела тебя на полу, избитого, в крови? Не надо так больше, ладно?

И уткнувшись мне в плечо, тихонько заплакала. Я попытался ее обнять, но она резко убрала мою руку.

– Не надо. Не сейчас.

Села на кровать, достала из сумочки платок и стала вытирать слезы.

– Мы сильно перенервничали. Давай, подождем.

В принципе, я был не против. Главное, о чем утром еще не мог и мечтать, я сделал. «2:1».

– Это из-за твоего парня?

Она промокнула глаз, вытирая растекающуюся тушь, и утвердительно кивнула.

– И из-за него тоже. Я так не могу, пойми…

Я понимал.

– Если у меня есть шанс, хотя бы один из тысячи, что я тебе не безразличен, то буду ждать… – все, меня понесло.

– Прекрати!

Она продолжала вытирать тушь, а слезы все текли и текли. Вика не могла их остановить, и мне показалось, не смогла б, даже если сильно захотела.

– Прости, мне надо умыться. – И она выбежала из комнаты, держа в руках платок и сумочку.

Через десять минут я, успокоившаяся Вика и улыбающаяся бабушка как ни в чем не бывало пили чай у нас на кухне.

– Лёша говорит: «Давай, до двери провожу». Я еще как почувствовала что-то, но говорю: «Не надо. А то неудобно как-то получается. Мало ли что люди обо мне подумают!»

Я скупо опустил глаза и покраснел, вспоминая свои любовные похождения. Бабуля посмотрела на меня очень пристально и тихонько про себя улыбнулась. Похоже, она все уже поняла. А я подумал еще раз, какая все же золотая это девочка. Алмаз! Только неограненный. И тот, кто огранит его, получит бриллиант…

Вика между тем продолжала:

– Вхожу я внутрь, а там лежит кто-то. Лампочка не горит, шпана выкрутила, наверное, так что я не могла разобрать, кто.

Здрасте, лампочки не было! Еще как была! Либо ее утащили те, кто побывал там после того, как убежали урки, но до того, как Вика меня нашла, либо её выкрутили сами урки, убегая. В последнем я сомневался. Помнил, с каким они бежали выражением лица. Не до лампочек им было. В первый вариант тоже верилось слабо.

Что ж там произошло на самом деле? Почему они меня не прирезали? И почему я почти не чувствую боли избитого тела? Ведь меня дубасили будь здоров!

– Я сначала подумала, что бомж какой разлегся. Или наркоман. Под кайфом. Испугалась сильно, идти дальше боялась. Я за Лёшей кинулась, а он уже ушел. Потом вспомнила, что у меня в сумочке фонарик есть. Маленький такой, раньше на ключах его таскала, потом надоело, и бросила. Он хоть и маленький, а света много дает, ультрафиолетового. Яркий такой…

Женщины! Еще полчаса будет описывать его внешний вид и где купила…

– …Я сразу не поверила. Потом нагнулась ниже и еще раз посветила… Да, это был ты, Мишка! Весь в крови, синяках, Лицо бледное-бледное, даже в свете фонарика, под правым глазом фингал. Да такой, что аж глаза не видно, только узкая щелочка! Заплыл.

Странно, ничего такого у меня нет. Ну, фингал остался, небольшой, обычный. Но, это дело пацанячье, то еще…

– И тут я испугалась по настоящему и закричала. Надо было на помощь позвать, а я стояла как дура со ступой и не могла пошевелиться. Все тело как будто сковало что-то. – Она отпила еще глоток и опустила взгляд. – Знаете, я так испугалась что Мишка… мертв. Там рядом еще нож лежал, большой, складной…

…Стояла и ничего не могла сделать, даже пошевелиться. Оторопь такая взяла! – она подняла глаза и виновато посмотрела на меня и бабулю.

– Ничего, что я так? Я, правда, хотела помочь! Только не знаю, что со мной было. Вы простите меня, я не специально…

– Ничего, Викуль. Все в порядке! – успокоила ее бабушка. – Я, старая, сама не знаю, что делала б, увидь такое!

Мы помолчали, думая об одном и том же, как поступили бы в экстремальной ситуации. Я, например, не был уверен, что стал геройствовать. Скорее, также стоял бы, как последний обапел.

– Тогда сзади и появилась она.

– Кто она? – оживился я.

Вика пожала плечами.

– Не знаю. Она так и не представилась. Роста такого же где-то, как и я. Светлая. Волосы до плеч. С тобой я её раньше не видела…

Маленькая шпилька?

– Сильная она!

– С чего ты так решила?

– Сила от нее исходила вокруг. Я не могу объяснить, как это… Просто говорю, что чувствовала. А еще мускулы у нее были. Накаченные. И тащила она тебя легко. Спортсменка, наверное.

– Тащила? Меня? – чуть не подавился я, догадываясь, кто это мог быть.

– Ну, да! Я подумала, это очередная твоя… Знакомая! – Вика ехидно прищурила глазки.

Точно. Шпилька. А события все интереснее и интереснее!

– Впервые о ней слышу! – соврал я с самыми честными глазами. Вика, улыбаясь, кивнула головой. Ага, так я тебе и поверила. Бабушка смотрела на этот мини-спектакль и смеялась. Про себя. С нас. Только краешки глаз улыбались. Нет, у меня самая лучшая и самая умная бабуля на свете! Заявляю авторитетно!

– И что дальше? – устал играть глазами я.

– А ничего. Она присела рядом, ощупала тебя. Профессионально так, как врач. Сказала, что ты жив и все будет нормально. Уверенно, я ей сразу поверила. Потом сказала, чтоб я помогала. Мы вытащили тебя на свет, между первым и вторым. На первом тоже свет почему-то не горел. И она начала с тобой что-то делать.

– Что делать?

– Ну, не знаю. Руки к тебе прикладывать. И там, куда приложила, синяки на глазах меньше становились. И глаз. А потом мы дотащили тебя до дома и на кровать положили. Я хотела дядю Ваню позвать, но она сказала, что не надо, все будет в порядке. Я ей опять поверила, не знаю почему. Поняла, что не врет. И тащила тоже в основном она, у меня бы силенок не хватило. Я так, в основном плечо подставляла. Тяжелый ты, Мишка – зараза!

– А потом?

– Ничего потом. Она ушла. А мы с Марьей Ильиничной тебя раздели… – она на мгновение опять смутилась. Всего на мгновение, но так красноречиво! – …и уложили. Всё!

Я тяжело вздохнул. Картина происходящего не укладывалась в свете последних событий. Охранник? Телохранитель? Не киллер? Во что ж это я вляпался? И когда успел?

– Вы что, даже имени ее не спросили?

– Ну, я думала ты ее знаешь. Да и некогда было, заняты были. Не до знакомств.

– А чаем я её, Мишенька, напоить пыталась. Только она не стала пить. Сказала, что спешит, и быстро-быстро так убежала.

– Устала она слишком. Наверное, потому, что ты тяжелый. Вся вспотела, еле на ногах держалась, когда уходила.

– И еще, Миш, милицию тоже она сказала не вызывать. Что так меньше проблем будет, все равно они не помогут.

– А вы?

– А мы поверили, Мишенька. Она так убедительно говорила! – ответила бабушка.

* * *

– Ну, пока… – Мы с Викой стояли на площадке перед её дверью. Молчали, как два идиота. Она не хотела идти, я не хотел ее отпускать, и оба не знали что сказать.

– Я, это, завтра зайду… – сказал я, опуская глаза.

– Зачем? – тихо спросила она, рассматривая пол.

– Винду ставить. Я обещал. Помнишь?

Она помнила. Это было утром, но как будто в прошлой жизни.

– Да. Приходи. – Продолжила она не поднимая взгляда. Я взял ее за подбородок приподнял и глянул в ясные глаза.

– Что ты почувствовала, когда подумала, что я мертв? Скажи, мне. Пожалуйста.

Она взяла мою руку и отвела в сторону, вновь опустив глаза. Но все ее манипуляции были какие-то вялые, совсем не похожие на ту боевую Вику, которую я знал.

– Чувствовала потерю. Что теряю что-то. Большее, чем просто соседа.

– А…

– Не знаю. – Перебила она – Мне надо разобраться в себе. Это произошло слишком неожиданно, пойми. Дай время…

– Хорошо. – Я засиял. В этот момент стало неважным то, что произошло энное время назад. Я даже чем-то был благодарен тем недоноскам, за то, что подарили мне этот восхитительный миг. Подарили… Нет, еще не победу, но уже начало победы!

«2:2». Счет равный. Теперь ее ход.

– Спокойной ночи, Вик.

– Спокойной ночи. И…

Я поднял взгляд

– …С днем рождения тебя. Вторым! – улыбнулась она.

Я улыбнулся в ответ.

– Спасибо!

– И еще раз прошу, не дави на меня! – добавила она, закрывая дверь.

– Хорошо. – Ответил я закрытой двери…

* * *

Македония, Фессалоники, 1031 год от основания Рима

– Так получилось, что Рим, маленькая деревушка в среднем течении Тибра, стала вначале крупным городом, затем повелителем Италии, после – всего Средиземноморья. Сейчас Империя – это половина цивилизованного мира.

Легат кивнул.

– По мере того, как город набирал мощь и богатство, разные люди устремились в него, жаждая перехватить хоть малую толику того, что текло в руки неспокойной республики. Были это и гордые наемники, и талантливые ремесленники, и опытные торговцы, и ланисты, и работорговцы. Кого только не было! Растущий город требовал все больше и больше, ведь за все платили бесчисленные провинции и владения.

Но были люди, которым оказались не нужны деньги. Их не интересовали картины и статуи, они холодно относились к хорошему вину. – Старик смачно пригубил из кружки, не скрывая удовольствия. – И даже воинская доблесть не была для них главной ценностью. Догадываешься, что им было нужно?

– Власть. В чистом виде. – Холодно отчеканил Диокл.

– Именно! – взмахнул рукой собеседник. – Именно что в чистом виде! И эти люди не были нобилями, не были богатыми всадниками. Многие даже не были римлянами. А кое-кто был беден, имея только то, что нес на себе. Но они оказались способны эту власть получить и удержать. Их было много, и они стекались отовсюду, куда доходила сандалия римского легионера: из Галлии, Британии, Греции, Македонии, Сирии, Египта, с берегов Евксинского Понта, с Дунайской границы: отовсюду текли они в Вечный город, понимая, что вся власть Империи находится там и только там. Это были и темные шаманы варваров, и искусные чародеи Востока, и изнеженные колдуны Африки…

И в один миг их стало слишком много для маленькой республики.

Тогда возникли клики, разные группировки, которые стали рвать куски друг у друга из глоток, зачастую вместе с самими глотками.

– И начались гражданские войны.

– Да. Бич Рима. Гражданские войны. Вначале борьба шла в сенате, внутри видавшего многое на своем веку заведения. Потом масштабы выросли. После взятия Рима Суллой Счастливым все увидели, что государством правят не кучки идиотов, которых они поддерживали в борьбе друг с другом, а тот, кто может держать в руках всю эту аристократическую кодлу. Единый правитель. Как его ни назови: принцепс, диктатор, цезарь – это единый повелитель огромной Империи.

Так началась борьба за единого правителя. Марий, Помпей, Цезарь, Красс, Антоний, Октавиан. Разные люди ставили на разных лошадок.

Но со временем эпоха республики подошла к концу. Вместе с ней исчезло большинство колдовских клик, хотевших всего ради всего. Продолжительность жизни колдуна в Риме определялась его настырностью и гибкостью по отношению к оппонентам. И в итоге остались только те, кто принял правила игры, научился подстраивать себя под интересы Империи, а не наоборот.

Так появился принципат, институт императорской власти. После победы Октавиана над Антонием оставшиеся собрались в Антиохии и решили все спорные вопросы, разделив Империю на зоны и сферы влияния.

Наступил Золотой Век. Империя была сильна и едина, все вопросы клики решали сами, между собой, не втягивая в это дело императоров. Ну, вмешивались, конечно, не без этого, но в основном, мирские дела решали миряне, колдовские – колдуны. Простой народ жил сам по себе, никак не ощущая присутствия у власти колдовских группировок. Так было почти триста лет.

Но со смертью Коммода устоявшаяся система дала сбой. Этот император сумел растлить не только мирских подданных, но и целое поколение магов, не знавших, что такое гражданские войны и то, как пагубно они сказываются на продолжительности жизни. Следующие пятьдесят лет, правление династии Северов, стало эпохой подковёрных происков группировок друг против друга. И, наконец, со смертью Александра Севера, маги одной из них открыто возвели на престол своего ставленника.

Диокл напряженно слушал. Он всегда подозревал подобное, но никогда не думал, что все настолько просто и настолько трагично. Трагично, потому, что драться с варварами, пересекающими Дунай и Рейн в поисках поживы, и с персами, мечтающими вернуть себе Сирию и Армению, он умел. И его войска умели. А как драться с колдунами, чью силу только что продемонстрировал один старый мудрый грек, он не знал.

– Так прошли годы. Империя вновь погрязла в пучине одной большой гражданской войны, сеющей разорение, обнищание и смерть народу, а так же огромный финансовый гнет для поддержания все более растущей армии. И вот, спустя почти пятьдесят лет, мы вновь собрались. О нет, это были уже не те, кто начал весь этот беспредел. Это уже наше поколение, уставшее от бессмысленной бойни. Мы, те, кто остался, самые сильные и мудрые, оттого и выжившие. Мы вновь смогли договориться, но оказалось, что время ушло. Империя сгнила, она уже не может без нас.

– Что это значит, не может без вас! Если бы вы вообще не вмешивались, народ жил бы спокойно и счастливо! – возмутился полководец. Варвар в его крови был слишком силен, чтоб не делать максималистские заявления.

– Может быть, может быть. – Печально вздохнул Прокопий. – Но, к сожалению, Империя гнила сама, и без нас. Мы могли бы замедлить процесс, направить в более безобидное русло, но своей борьбой только усугубили. То, что могло ухудшаться постепенно, еще триста лет, сгнило за пятьдесят. Новые императоры не способны ничего сделать. В стране хаос, нет авторитетной власти. Преторианцы получили слишком большую свободу и безнаказанно делают что хотят. Чтобы хоть как-то навести порядок, мы должны постоянно вмешиваться. Вот тут-то и выяснилась одна прелюбопытная деталь.

Каждый раз, как только мы во что-нибудь вмешиваемся, в гражданской жизни Империи, происходит нечто, отчего стране становится еще хуже. Мы бьемся, пытаемся навести порядок, но случается новая война, новая эпидемия, армия возводит нового императора, и все оказывается впустую, приходится начинать заново. Это злой рок! И мы не знаем, как разорвать этот порочный круг!