Текст книги "В тени пророчества"

Автор книги: Сергей Кусков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 40 страниц)

Степь вымерла. Вместо обильной сочной травы вокруг простиралась черная выгоревшая пустыня, сколько хватает глаз.

Но и это не самое страшное. Люди обозлились. Два рода, не нашедших на своей земле колодцев, чуть было не пошли войной на соседние. И только на общем собрании старейшины приняли решение остальным десяти родам помогать этим двум. Пока помогали, но с каждым днем делали это все неохотнее и неохотнее. Вот еще! Тратить драгоценную влагу на чужих, когда ее не хватает самим!

Плюс ко всему, внешние враги, как кочевые, так и не кочевые племена то и дело пытаются отбить колодцы. Как правило, это сухие изможденные люди, готовые на все, ради глотка живительной влаги. Пока их удается отбить общими силами, но это пока. Неизвестно, что будет дальше.

В такой момент только войны между родами не хватало! Поэтому в становище постоянно заседают старейшины, определяя, у кого что осталось и как этим помочь другим. Но с каждым днем роды делают это все неохотнее и неохотнее.

И это великое счастье, думал юноша, что племя постоянно подвергается нападениям. Да, в стычках гибнут воины, но это не дает людям Юду вцепиться друг другу в глотки, словно диким зверям, держит их в человеческом обличье.

Пока держит. Но если шаманы сделают то, что задумали, это обличье окончательно потеряется.

Львица убивает детеныша, если понимает, что не сможет прокормить его.

Шаманы хотят убивать детей, которые еще могут выжить, чтобы умилостивить Великого Духа, которому совершенно наплевать на людей.

Так кто же после этого зверь? Люди?

Нет.

Люди хуже зверей!

Он выбежал на площадку, на которой заседали старцы.

– Это правда? – крикнул он переводя дыхание.

Обсуждавшие что-то старики повернулись.

– Что ты хочешь, юный шаман? – спросил Завулон, номинальный глава совета.

– Правда, что шаманы хотят принести в жертву детей?

Старцы потупили головы. Стыдно. Значит это так.

– Правда. – Ответил Завулон, пытаясь не смотреть Сати в глаза.

– И что? Вы же не пойдете на это! Мы не можем так поступить!

– Мы приняли решение. Мы поступим так.

– Но… – Сати отшатнулся.

– Каждый род по жребию выберет младенца до трех зим и привезет сюда. Этим вечером, когда сядет солнце, мы принесем их в угоду Великому Духу.

– Вы не можете! Это же!..

– Что это же?! – вокруг начала собираться толпа. Из нее вперед вышел Нахор, верховный жрец племени, расталкивая окружающих. – Говори, предатель!

– Вы не можете убивать невинных детей! – набросился было на него Сати, но сильные руки воинов удержали.

– Мы не убиваем детей! – очи Нахора гневно сверкнули. – Мы отдадим их нашему Великому Отцу! Он обозлился на нас и хочет испытать нашу веру! И если мы не докажем, что ради Его любви готовы отдать самое ценное – наших детей – он не простит нас! Мы должны сделать это, чтоб получить Его прощение, как бы больно нам ни было! А ты, юный Сатанаил! Разве не ты своим языком поганишь имя Великого Отца? Может это из-за тебя Он обозлился на нас?

Толпа вокруг гневно зашумела. И настроена она была отнюдь не в его, Сатанаила пользу. Если сейчас не заткнуть Нахора, обозленные люди попытаются напасть, сорвать на нем свое зло. Так сказать, принести первую жертву. А значит, надо действовать на толпу, а не на старого безумного маразматика.

Ведь толпа идет не за тем, кто прав, а за тем, кто громче кричит. Поэтому надо не оправдываться, не убеждать, а нападать самому.

– Отец не гневается! Если бы Он хотел, давно покарал бы меня! Я разговаривал с духами предков, они не слышали, чтобы Великий Отец был в гневе!

Сати обернулся, создавая воруг себя круг и закричал как можно громче.

– Разве вы не поняли! Нахор лжет вам! Засуха – не кара, не наказание! Великий Дух послал ее, чтобы проверить, выдержим ли мы! Сможем ли мы остаться людьми, его детьми и созданиями, или же скатимся до уровня глупых животных! Он хочет испытать, а не покарать нас! А Нахор предлагает нарушить Его заветы!

Вспомните, чему учил нас Великий Ешва? Любви! Взаимопомощи! Только вместе мы спасемся, только вместе сможем пройти испытания и стать ближе к Нему!

А шаманы, чтобы избежать вашего гнева, хотят убивать наших детей! Вот! – он вытянул руку в сторону жреца. – Вот он! Виновник бед! Злые духи овладели его разумом! Он предлагает пойти против воли Великого Отца!

Да, в племени, особенно в некоторых родах, люди знали заветы Ешвы. Жрецы и шаманы с малых лет вдалбливали их родичам. Но люди были злы и отчаянны. И они хотели спастись быстро и за чужой счет. И помнили обличительные проповеди Сатанаила, в которых он призывал отворачиваться от Великого Духа. Этим людям в большинстве своем было трудно понять смысл речей юного философа, но они слышали отдельные слова, такие как «отвернуться», «бросил», «не делать», «не поклоняться», «выкинуть из сердца», и теперь эти слова вспоминались, вызывая эмоции, совершенно противоположные тем, каких хотел добиться юноша.

Но зерно сомнения было посеяно. К тому же, почти у каждого были дети. И любой из них сегодня вечером мог быть принесен в жертву. А отдавать своего ребенка… Добровольно… По жребию…

– Мы подумаем! – встал с места Завулон и посмотрел шаману в глаза. – Обещаю, мы подумаем! Теперь иди, не смущай людей своими речами!

* * *

– Весь наш род был против. Иоахим вообще закатил истерику. Очень эффектную. Но все равно старцы приняли решение приносить жертвы.

Давид замолчал и виновато уставился в песок. Сати сидел, обхватив голову руками. Из глаз его текли злые слезы бессилия.

– Ты знаешь, мы не можем пойти против решения совета, иначе все роды пойдут войной и уничтожат нас. Решения совета незыблемы.

– Да, знаю. – Зло буркнул юный шаман.

– Мы проиграли.

– Что теперь делать, Давид?

– Я не знаю. Правда. Мы можем взять в руки копья и луки но… К чему это приведет? Люди слишком злы, им только дай повод. У нас много сторонников. Не только наш род. Давид Высокий и Мафусаил тоже против. И в других родах воины поднимутся. Но это война между людьми Юду. Братская война. А когда мы поубиваем друг друга, придут воины других племен и уничтожат нас всех. Понимаешь?

Сати утвердительно кивнул.

Как глупо! И ведь ничего нельзя сделать! Племя живет своими законами веками, поколениями. Законов не так уж и много, но нарушать их нельзя.

Он проиграл. Это его личное поражение. Глупые шаманы, боящиеся всего на свете, в первую очередь своих же родичей, готовых растерзать их за то, что не могут ублажить духов, дающих дождь. Они пойдут на все и до конца. И племя будет верить им, какую бы чушь те ни говорили. Сегодня убьют младенцев. Завтра начнут убивать неугодных, недовольных, говорящих хулу против них или против Великого Отца. И племя погибнет.

Точнее, племя как таковое не погибнет, но это будут уже не люди. Это будет племя, состоящее из НЕЛЮДЕЙ.

Выход. Он должен быть! Да, от него ждут, что он начнет и возглавит восстание. Но он не может. Правда, не может.

А ведь как хорошо, что весь их род пошел против совета! Это потому, что старый Ной с детства рассказывал им, как надо жить, чтобы не перечить воле Великого Ешвы. Как в мире зверей оставаться человеком, любимым Его созданием.

Учитель! Он может помочь! Подсказать, что делать! Надавить на совет, в конце концов!

– Ной. Он мудр. Он вступится за законы Великого Духа, не даст случится непоправимому!

– Не больно-то они его слушаются…

– Но боятся! Он все равно авторитет, как бы его ни не любили. Я поехал!

– Я с тобой! – Давид вскочил, намереваясь догнать непоседливого шамана, но тот стрелой выскочил из шатра и побежал к коновязи.

– Один я доскачу быстрее!

* * *

Следом за первым антрацитово-черным мерином во двор въехал второй, затем «Газель» и еще какая-то небольшая очень древняя побитая иномарка, из которой вышло несколько человек. Тоже все в бронежилетах и масках, с автоматами за плечами. Да у них что тут, армия своя, что ли?

Я первым делом бросился к своей ведьмочке. Да, как-то так незаметно она вдруг стала «своей». Но даже не в противовес «чужим» ведьмам. Вон, их целых три штуки асфальт облизывает. Нет, она стала своей, без кавычек, в более личном смысле. Какая-то связь между нами установилась, на подсознательном уровне. А вот что это за связь… Ладно, думать об этом позже будем, сейчас некогда. Тут живыми бы остаться…

Рядом со мной присел высокий худощавый светловолосый парень лет тридцати с орлиным профилем, вылезший из второго мерина. На землю рядом положил небольшой черный чемоданчик.

– Как она?

– Не знаю. Думаю, потеряла много крови. Еще обессилила. Она очень сильное заклятие долго держала.

Парень кивнул, затем опытным движением аккуратно разорвал блузку на ее плече и стал колдовать над раной, и в прямом, и в переносном значении слова. При виде разворошенного человеческого мяса мне снова заплохело, но усилием воли заставил себя смотреть, откинувшись назад, прислоняясь к стене.

– Вы доктор?

– Типа того. Сам как? Вон, в крови весь?

Я оглядел себя. Ну, не так чтобы очень сильно, но футболка была перепачкана Настиной кровью

– Эт не моя. Эт ее. Я в норме.

– Эт хорошо. – Вскользь заметил доктор, доставая из чемоданчика бинты, вату, инструменты, беззвучно шепча какие-то заговоры. Делал он все настолько быстро, что я не успевал понять, что происходит.

– Ого-го! Песец девчонка! Вот это регенерация! – он удивленно покачал головой.

– Чего?

– Я говорю, восстанавливаемость у нее – дай бог каждому! Штоб я так жил! – он усмехнулся. – Если ее не трогать, не теребить, завтра к вечеру бегать будет! А ну, держи ее. Да крепко, всем телом!

Я навалился на нее, особенно на руки и ноги, пока парень дезинфицировал (наверное, я не медик) рану. Благодаря колдовству, та уже порозовела и не кровоточила. Настя выгнулась дугой и застонала. Ого, силища! Да она и без колдовства, голыми руками меня в бараний рог скрутит! Потом процедура повторилась, но реакция была уже слабее.

– Все, отпускай. Теперь руку подержи, чтоб не дернула.

Я сделал требуемое, и парень начал вводить ей в вену какие-то препараты из ампул в чемоданчике.

Рядом с нами присел еще один тип, тоже из их машины. Но этот был в маске. Посмотрел за манипуляциями доктора, поставил рядом свой калаш.

– Колян, долго еще? Надо ехать, блин, они тут все обложили.

Доктор недовольно поворчал, потом громко ответил

– Делаю быстро, как могу. Если надо, можете ехать без нее.

– Не, без нее не надо… – покачал головой второй. – Николаич сказал ее забрать.

– Тогда ждите.

Тут я обратил внимание на одну деталь и спросил у врача

– А почему все в масках, а вы без? Не боитесь, что спасовцы узнают?

Тот, не отвлекаясь от пациентки, коротко и лаконично ответил:

– А мне по боку! Я доктор! – потом на секунду задумался и добавил. – Да они и так меня знают.

– Мразь! – прошипел брюнет, лежащий ближе всех. Один из автоматчиков тут же заехал ему носком сапога по ребрам. Тот взвыл сквозь стиснутые зубы.

– Слышь, Колян, а давай ему ногу отрежем? – подал интересную мысль присевший.

– Ага. Сейчас, перевязку доделаю. – На полном серьезе ответил врач. А ребята пошутить не дураки! А если что, то и правда отрежут, с них станется! Вот и думай, где шутка начинается, а где заканчивается!.

– А вы как здесь оказались? – спросил я у второго. – Да так вовремя? Я уж помирать собрался. Еще секунда и все, кранты!

– За ними ехали. Они куда-то сорвались, а мы следом. Броню, правда, в переулке оставили, чтоб эти козлы хату не спалили. И когда они за вами кинулись, мы, эдак, потихоньку, не спеша, за ними. Вот и вся хитрость. – Второй, как я его про себя окрестил, усмехнулся.

– Там – я указал рукой на здание – еще трое должны лежать.

– Лежат, куда они денутся! – парень вновь усмехнулся. – Еще долго лежать будут!

– А кто на площади был?

– В душе не знаю! А чем меньше знаю – крепче сплю. – Серьезно ответил присевший. – У каждого своя работа! У Коляна своя, у оперов своя, у нас, танкистов, своя.

– Танкистов? – не понял я. Наверное у меня было очень изумленное лицо. Вокруг раздался хохот.

– Ага! – Весело кивнул второй.

– Почему танкисты? – Смех окружающих бойцов был не злой, поэтому я тоже улыбнулся.

– А мы на танке ездим!

– По городу?

– Ага. И по городу. И по бабам! – Снова взрыв хохота. – По чему скажут, по тому и ездим.

Тут доктор сжалился надо мной и повернул орлиный профиль:

– Да издевается он. Вон, видишь, – кивнул на «Мерседес», – броневик. Ну, а мы, значит, танкисты.

Двор вновь огласило веселое ржание, неожиданно прерванное возгласом:

– Эй, а этого я знаю! Он по ориентировке проходил! – один из бойцов темных ногой пнул лежащего, спасовца, мужчину лет тридцати – тридцати пяти с довольно неприятными чертами лица. Но на мечах он боец знатный, память услужливо подсказала вчерашние моменты, где я по его вине был в миллиметрах от славной гибели. Главный тут же подошел.

– А ну встать, падла! – и со всей силы врезал сапогом в живот. Охотник с перекошенным лицом попытался приподняться, но получил еще один удар, на сей раз по лицу.

– Руки за голову, падаль! Ноги согнуть! На колени!

Тот медленно поднялся, держа руки сцепленными на затылке. С его опухшей разбитой губы текла тонкая красная струйка.

– Фамилия? – рявкнул главный.

– Са… Са… Са… Соловьев…

И получил еще один удар в живот.

– Отвечать быстро и четко, когда спрашивают! Фамилия?

Я краем глаза заметил блондинку, Светочку. Она лежала не шелохнувшись, но по ее лицу текли злые слезы. Слезы ненависти и бессилия. Да у них тут война! Самая настоящая война! Миха, вот это ты влип!

– Что, Мишган, страшно? – как обычно неожиданно появилась бесенок. Она сидела с другой стороны от белобрысого парня, доктора, в добром армейском камуфляже, с раскрашенным в черные полосы лицом, как в фильмах про американский коммандос, и тоже с автоматом. Правда не настоящим, муляжом. Зато в краповом берете, намертво сидящем на рожках.

А сей воинственный прикид ей шел! Мысленно я улыбнулся. Хоть кто-то пытается меня отвлечь в столь тяжелое время!

«Не то чтобы страшно… Просто знать бы чем это кончится! Встрял я тут, по самые Нидерланды!»

Элли хихикнула.

Тем временем во дворе раздался выстрел. Одиночный, пистолетный. В голову. Того орденца, Соловьева, которого только что били. Пуля аккуратно вошла в лоб, глаза закатились, и он как был, с руками за головой, стал оседать назад, на спину. Я снова почувствовал, что меня сейчас вырвет.

– Не парься, он заслужил. – Совершенно спокойно и бесстрастно заметил «второй», видя мои потуги сдержаться.

– Почему? – спросил я, изо всех подавляя рвотные позывы. Столько трупов вокруг меня никогда не было. И все в один вечер!

Получилось, полегчало. Наверное Консуэла опять помогла. Каким-то образом она могла воздействовать на мою физиологию. Я до сих пор не задавался вопросом почему, ведь вроде должна только на помыслы влиять? Ну, оно и не важно. Помогает – и ладно!

– Это человек Головина. Он у нас по ориентировке проходил. С пометкой – валить сразу и без церемоний.

Краем глаза я вновь заметил, как побледнела Светочка.

– А кто такой Головин?

– Служба безопасности ордена. Такая тварь! – второй зло сплюнул.

– А остальных вы тоже убьете? – задал я самый важный вопрос. Внутри все похолодело от ожидания ответа. Потому что если они ответят «Да», я ничем не смогу помешать.

– Да на кой они нам? Пусть живут! – пожал он плечами. У меня сразу отлегло от сердца. У Светочки, за которой я тайно наблюдал, похоже, тоже.

– Готова. Грузим. – Доктор аккуратно сложил грязные инструменты в пакет и убрал в чемоданчик.

– Всем по коням! Занять места согласно купленным билетам! – вскочил «второй». Несколько человек начали садиться в машины, но большинство автоматчиков осталось на своих местах.

– Отставить, «Газель» бросаем! – крикнул главный и махнул кому-то рукой. – Так уходим.

– Ну что, взяли? – второй закинул автомат за плечо. Вдвоем мы подняли Настю и аккуратно понесли в ближний «Мерседес»

– А они что, не едут? – я кивнул на окружающих автоматчиков, стоящих на своих местах и не думающих никуда уходить.

– Это пехтура. Им проще так уйти, своим ходом. Один фиг, орден все силы на нас бросит. Чё им с них, простые контры! Под шумок и проскочат.

– А мы куда?

– Увидишь. Пока надо из района вырваться. Они, падлы, все перекрыли! Когда успевают? Для того нам броня и нужна. Ты это, не дрейфь, если чё! Стрелять умеешь?

– Нет.

– Научим.

Сказал это так легко и небрежно, что внутри все похолодело. Похоже, я встрял в маленькую войну двух московских колдовских группировок.

Мы аккуратно положили ведьмочку на заднее сидение «мерина». Вот это машина, я понимаю! Никогда еще на такой не катался! Корабль! Такой не едет, а будто плывет! За задними сидениями на всю длину полки лежало нечто, я сразу не понял что. А когда понял, у меня волосы на голове зашевелились.

Это был гранатомет, длинная труба, которую кладут на плечо и все такое…

– А это что? – спросил я у второго, садящегося на переднее сидение рядом с водителем (тоже одетым в маску, но без бронника.). Второй ответил просто, будто разговор о погоде шел.

– РПГ-7. Противотанковый гранатомет. С какими-то там наворотами.

– Настоящий? – спросил я, чувствуя, что коленки подгибаются.

– А то! Если повезет, сегодня и постреляем!

ЕСЛИ ПОВЕЗЕТ???

– Семен, давай! – На заднее сидение, слева от Насти, сел доктор. – А ты держи, такие вещи забывать нельзя! Это ж штучная вещь! Тебя девка за него убьет, как очнется! – и положил мне на колени Настин клинок. Как я о нем забыл?

– Дорогая? – я аккуратно взял его и стал рассматривать. До этого не было времени, хотя держал его в руках все последние полчаса. С виду обычный, немного похож на короткую шпагу, но все же другой. Ножны тоже простые, без изысков и украшений.

– Бесценная! – ответил за доктора «второй», обернувшись. На заказ делается! Мы сколько не пытались, и близко повторить не смогли. Там и сталь такая, какой в природе существовать не может. Даже теоретически. И заговоры. Капут фашистской Германии! Даже рукоятка – и та не простая, амулет в ней мощный.

Амулет. Мощный. Меня как током стукнуло. Его нельзя оставлять ордену!

Я распахнул дверцу.

– Погодите, я щас… – и выпрыгнул на землю, сжимая в руке клинок.

Светочка лежала лицом вниз, руки были сцеплены на затылке, локти чуть расставлены в стороны, чтоб охраняющий автоматчик видел лицо. Она никак не отреагировала на мое бесцеремонное ковыряние в своем кармане, но и по ее спине была видна глубокая неприязнь.

– Свет, не я это начал. – Ни с того ни с сего стал оправдываться я. Наверное, аура у нее такая, так на меня действует. А может и правда, чувствовал себя перед ней виноватым. А еще что-то общее у них с Настей было. Такое неуловимое, и такое притягивающее.

– Мне все это не нужно. Ищи корень зла в своей организации.

Наконец нашел, что искал. Это оказался маленький скарабей, внутри которого был виден прозрачный фиолетовый камешек. Камень был спрятан за подкрылками жука, если их раскрыть, амулет активируется. Сунул его в карман.

– Я просто попал в ненужное время в ненужное место, понимаешь?

Света молчала.

– А жучка я заберу. Просто мне так будет безопаснее, ничего личного.

И под ее тяжелое молчание развернулся и пошел к машине.

– Все, готов. Поехали.

Движок нашего мерина взревел. Ну точно БТР! Передняя машина тронулась с места. Мы тронулись следом.

* * *

– Это Колян. Я Санек.

– Михаил. Можно Миха. – я пожал протянутые руки.

– А это Семен, наш водила.

Водитель кивнул, не поворачивая головы.

– Он у нас самый главный. Если говорит «пригнись» – пригибайся. «Держись» – хватайся за чё-нибудь и молись. Если говорит под себя ходить – ходи под себя. Если жить хочешь! – Санек рассмеялся.

– Санек у нас шишка. Он берсерк, его слушаться надо. Но в машине Семен – первый после бога. Так что будь добр… – пояснил доктор по имени Колян.

Когда мы отъехали, они сразу сняли маски. Санек оказался русоволосым парнем с мощным жилистым лицом и шрамом на левой щеке. Взгляд жесткий и колючй. От него за версту исходил ореол профессионального вояки. Наверное, не в одной горячей точке побывал. Семен был под стать остальным, тоже лет тридцати с небольшим, темно-русый, мощный, накаченный. Одна его шея была в обхвате как у некоторых талия. И от него тоже за версту веяло профессионализмом.

– А что значит берсерк? Эпилептик?

Все трое моих спутников заржали.

– Не, пацан! Ну сказанул! Эпилептик!

Стало неловко. Наверное, они не так поняли.

– Берсерки в древней Скандинавии впадали в боевой транс. – Начал я. – Этот транс сродни эпилептическому припадку. Так ученые установили. Ты ж как доктор это знать должен! – я повернулся к Коляну.

– Да он доктор, как я балерина! – еще сильнее заржал Санек. Даже погруженный в дорогу Семен улыбнулся.

– Он не врач? – пришла пора снова удивиться мне. – А кто?

– Вампир он. Самый настоящий! Да не боись, не укусит. Хотел бы, уже давно бы тебя ВЫСУШИЛ!!!

Последнее слово он произнес с интонацией, претендующей как минимум на «Оскар» в номинации фильма ужасов. Но мне чего-то страшно не было. Орлиноносый усмехнулся. Клыков вроде нет.

– А откуда ты так хорошо лечишь? Профессионально?

– Первый медицинский. Имени академика Павлова… – стеснительно пробормотал Колян.

– Ага! Два курса!

Снова ржание.

– А потом? Не смог?

– Лентяй он, куда ему! Разгильдяй на букву «П»! – Опять заржал Санек.

– А потом отчислили. Затем армия. Чечня. Самое пекло. Ранение. Инвалидность.

– А потом?

– Потом? Скитания. Никому не нужен. Новые способности. Бандюки. Снова ранение. Николаич. Исцеление. Наконец, сообщество. Тут-то меня и на ноги поставили, и научили как что лечить ИНЫМИ средствами. Но и старые не забылись, куда ж без них!

Я кивнул, переваривая. Да, боец. Все здесь сидящие побывали на войне. Если это не так, готов свои кроссовки съесть.

– А кто такой Николаич?

– Потом узнаешь.

Ну, потом, так потом. Эти хоть говорят, а от моих сверхсущественных дам даже слова не вытянешь.

– Ясно. А почему вампир? Погоняло?

– Не! – Колян засмущался. – Вампир и есть. Энергетический. Могу у тебя все силы жизненные забрать, а ты и не заметишь.

Круто! И такое бывает?

– А так вообще я обычный человек, стрелок, танкист. Только контра, а не берсерк.

– Ну, а берсерк это все-таки как?

– Командир это значит. Безбашенный. – Подал голос Семен. Наверное, мы его достали.

– Семен, а ты кто?

– А я бог! Еще вопросы?

Да, Семена лучше не трогать. Он занят. Водитель все это время тихо переговаривался по рации с передней машиной, «четверкой». Мы были «восьмеркой».

– Ладно орлы, и тут заперто. Пока только менты стоят, да ОМОН, но четвертый говорит, там через сто метров две группы стоят на подхвате. Разворачиваемся.

Берсерк Санек повернулся ко мне.

– Знач так, Миха, вводный инструктаж. Сейчас мы попрем по дворам, попробуем вырваться так. Выезд на Тверскую они перекрыли. На Арбат нам дорога заказана. Несколько их тяжелых машин рассредоточены вокруг по Садовому. Как только пойдем на прорыв, они всей сворой накинутся.

Как все начнется, во-первых, пригнись. Во-вторых, держись и держи девчонку, ускорение будет в несколько «жэ». Сколько это – в душе не знаю, но тряхнет круто!

– А как они перекрыли район?

Санек помялся.

– Это к Семену. Везде по разному. Машины поперек поставили. Видишь, гражданских не пускают, движения нет. Там и ГАИ, и ОМОН, и антитеррор, всех на ноги подняли. Оперативные, сволочи!

– А что не атакуют?

Санек усмехнулся.

– Так я ж говорю, гражданские оперативно сработали. А им сюда, к нам, нельзя. Мы и колдовством вдарить можем. Разглашение секретности, во! Вот и стоят, ждут решения сверху.

– А протаранить их машины нельзя? У нас машина тяжелая…

Санек и Семен усмехнулись.

– Это ж тебе не танк! Всего лишь броневик. А у них джипы мощнее и тяжелее. Тоже броневики. В свое время, когда мы эти мерины заказали, они решили не мелочиться и сразу целый парк бронированных джипов забацали. Так что протаранить можно, но кто выживет?

Семен, о чем-то в пол голоса совещавшийся по рации, развернулся к нам.

– Пробуем прорваться на Никитскую. Полная боевая готовность. – И вернулся к дороге.

– Так, Миха. Если скажу «Шубись!», сразу валишь из тачки, и чем быстрее, тем лучше. Прячешься за корпусом, под пули не лезешь. Скажу «Грузись!» – заскакиваешь внутрь, и рвем когти. Вопросы есть?

– А Настя как?

– Как-как… – он смутился. Но винить его не стану. Он свою задачу выполняет. А Настя?… Потери – они на любой войне есть. Кому, как не ветеранам это знать. – Бронником ее накрой! Какая-никакая, а защита. Колян?

«Доктор» расстегнул лямки бронежилета и умело стащил с себя. Потом мы накрыли им бесчувственную ведьму.

– Да, ее бы силушку сюда… – вновь заметил берсерк.

– Я ей специально успокоительного вколол, чтоб на прорыве не проснулась. Мало ли…

Семен ударил по газам. Ребята передернули затворы автоматов.

– Пригнись!

Я упал на пол салона, между передними и задними сидениями, пытаясь еще и удерживать Настю. Потому как эти несколько «жэ» явно ощутились: машину стало дергать, бросать в разные стороны. Над головой раздалась автоматная трель, моментально меня оглушившая. По корпусу машины забарабанило нечто злое и опасное, стекло дверцы разлетелось вдребезги, хотя тоже было бронированным. Колян упал на Настю. Пули засвистели над его головой. Что-то матом орал Санек. Машину мотало и кидало в разные стороны. Вдруг позади нашей машины раздался взрыв, и моментально воцарилась тишина.

Колян поднялся и стал внимательно всматриваться назад через прицел своего «Калашникова».

– Что это было?

Я не торопясь поднялся из прохода, стряхивая куски бронепластика с сидения и сел. Уши, после оглушающей трели и взрыва, болели неимоверно. Звуки возвращались медленно и неохотно, под протестующий вой барабанных перепонок. Настя лежала все также, не шелохнувшись.

– Омон, мля! гражданских подставили! А сами сзади сидят, уроды!

– А вы в гражданских не стреляете?

– Так это ж люди, обычные люди! Как и мы сами! До недавнего времени. – повернулся к нам Санек. За его спиной я увидел едущую впереди машину. Заднего стекла у той не было, корпус был испещрен следами от пуль. Наверное, моя дверь не лучше.

– А броня, она автоматные очереди выдержит?

Санек посмотрел на машину четвертого.

– Не боись! Там не простая броня! Знаешь, какой заговор мощный? А вот стекла жалко. Самое уязвимое место. Максимум что смогли – чтоб разлетались, никого не убив. И то бывают нехорошие инциденты.

Я еще раз осмотрел стекла, подобрал пару и выкинул в окно. На улице уже стемнело, мы снова ехали по дворам.

– А громыхнуло что?

– А, из «четверки» гранату бросили. Осколочную. Чтоб уйти, время выиграть.

– Настоящую?

– Нет, пластмассовую, блин! С новогодней хлопушкой!

Я замолчал. Ну не объяснять же им что я лох, что автомат сегодня впервые держал. И это первое огнестрельное оружие, к которому я вообще прикасался. И что в армии не служил, отсрочка у меня, пока учусь. И что я вообще пацан тихий и мирный, и кулачные разборки между районами (простые, без поножовщины) – это самые сильные приключения в моей жизни. До той самой розетки…

– Орлы, знач так! – вновь заговорил Семен. – Диспозиция такая. Уходим по Тверской.

– Тверской? – Санек очень естественно выкатил глаза.

– Да, Саша. Там нас ждут меньше всего. Потому и прорваться будет легче. Затем мы делаем вообще невозможное. Рвем не на Ленинградку, а через Манежку по Арбату на Третье кольцо.

– Ни… себе! – лаконично охарактеризовал план берсерк. – Ты чё, там их база! Их там фигова туча!

– По боку база. Это Арбат. Ночь. Вся Москва гуляет. Какой дурак будет по нам стрелять ТАМ?

Колян рядом со мной присвистнул.

– А дальше?

– Посмотрим. – Ответил Семен. – Дай на Тверскую выехать.

С полминуты все обдумывали план Семена, затем, не придумав ничего умнее, смирились. Я машинально поправил на своей подопечной бронник.

– Держи, Миха. – Санек протянул мне пистолет. Черный, блестящий, как в фильмах про киллеров показывают. И про войну.

– Это «ТТ». Живая легенда. Автомат не для тебя, а эта игрушка в самый раз будет. – Он довольно оскалился.

– А как им пользоваться?

– Смотри! – Колян взял в руки ствол и начал показывать. – Это предохранитель. Снимается вот так. Не забывай после стрельбы ставить на него, а то яйца себе отстрелишь!

В машине вновь воцарилось дружное ржание.

– Вообще это не предохранитель. Поэтому все же поаккуратнее с ним. – Обернулся Санек. – Но пока эту штуку не взведешь, он не выстрелит. Понял?

Я кивнул.

– Это прицел, мушка. Отдача с непривычки будет сильной, держи крепко, двумя руками. После выстрела ствол будет чуть вверх уходить, имей ввиду. Прицельная стрельба идет до двадцати метров, дальше заградительная. Санек, обойма запаска есть?

Санек молча протянул две обоймы. Я засунул их в карманы джинсов. Колян тем временем показал, как их менять.

– Пуль всего восемь. Дуром не пали. А то потом, пока перезаряжать будешь, быстро оприходуют. Понял?

– Ага. – Я с благоговейным страхом взял оружие в руку.

– Менжуешь? – с одного взгляда понял меня Колян.

– Я еще никогда в людей не стрелял… – честно ответил я.

– Первый раз всегда страшно. – Он помолчал. – Ты это, ори, если что. Помогает.

Машина тем временем остановилась.

– Ну что, орлы, готовы? – спросил Семен.

– Так точно, товарищ бог! – отчеканил Санек, снимая автомат с предохранителя и передергивая затвор. Потом повернулся ко мне.

– По команде выскакиваешь из машины, падаешь на землю и отползаешь к стене. Не поднимаешься, держишься за корпусом. Если эти уроды будут в прямой видимости, стреляешь. Это не охотники, эти все поголовно безбашенные. Если ты не выстрелишь, выстрелят в тебя. Мы будем заняты, никто не поможет. Понял?

– Так точно! – ответил я, перебарывая дрожь в коленках и пытаясь удержать дыхание ровным.

– Отлично. Поехали!

Они одели маски. Семен ударил по газам. Машина дернулась и рванула в арку. Сзади по газам ударила «четверка».

* * *

Мы выскочили первые. «Мерин» развернуло на девяносто градусов, отбросив меня на Коляна с Настей, несмотря на то, что я держался. Колян уже дал короткую очередь в окно, потом отпихнул меня, оря в ухо:

– Валим! Быстро!

Я тут же бросился к дверце, открыл ее и вывалился наружу, подталкиваемый тяжелой рукой живого вампира. Санек и Семен тоже вылезли, через правую переднюю, тут же разворачиваясь и начиная стрелять назад, за корпус машины.

Впереди меня, метрах в трех, стоял припаркованным темно-синий минивэн. Не долго думая я как есть, на четвереньках, пополз к нему, плохо соображая, что делаю, и что вообще происходит. Рядом раздался еще визг тормозов. «Четверка», вылетев из арки и проехав эти двадцать метров, повторила наш маневр, развернувшись боком к кордону. Из нее тоже высыпались бойцы в масках, и прячась за корпусом открыли огонь. Им отвечали, причем тоже из автоматов.