Текст книги "Ранние формы религии"

Автор книги: Сергей Токарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 48 страниц)

Пережитки семейно-родового
культа на Кавказе

Сходная в некоторых отношениях картина – в старинных верованиях народов Кавказа. Пережитки этих верований сохранились слабо вследствие наслоений, принесенных христианством и исламом. Но в верованиях некоторых, особенно горных, народов Кавказа, следы родовых и семейных культур все же отчетливо видны.

Это прежде всего культ домашнего очага и надочажной цепи; он очень прочно сохранился у ингушей, у осетин, у адыгейцев, у сванов. У адыгейцев отмечено и почитание родовых божеств-покровителей: у каждой «фамилии»– свой покровитель[321]321
  См.: Лавров Л. И. Доисламские верования адыгейцев и кабардинцев. С. 208.


[Закрыть]. Л. И. Лавров помещает сведения об этих родовых богах под рубрику «Культ предков», но в изложенных им фактах нет никаких признаков подлинного культа предков. Не заметно следов его и в верованиях других кавказских народов, за исключением разве только зачатков его, например, у ингушей и осетин.

Археологические
свидетельства раннего
материнско-родового культа

Высказанные выше соображения опираются почти исключительно на этнографический материал. Но они, быть может, найдут себе подтверждение в некоторых археологических данных, хорошо известных, но обычно интерпретируемых иначе. Речь идет о знаменитых женских изображениях ориньякской эпохи, которых найдено свыше сотни в разных местах, от Франции до Сибири.

Эти едва ли не самые ранние в человеческой истории памятники изобразительного искусства считаются большинством исследователей также и памятниками ранней стадии религии; есть все основания думать, что так оно и есть. Но о какой именно форме религиозных представлений той эпохи свидетельствуют пластические изображения женщин? Об этом думали разно. По мнению П. П. Ефименко, лучшего знатока палеолита, исторической почвой для появления этих древнейших произведений искусства был материнско-родовой строй (матриархат) и они отражают в какой-то мере идеологию этого строя; в частности, П. П. Ефименко полагает, что в ориньякских статуэтках следует видеть изображения женщин-прародительниц, т. е., иначе говоря, родовых женских предков[322]322
  См.: Ефименко П. П. Первобытное общество. С. 403.


[Закрыть]. Это мнение разделяют и другие. Но оно чрезвычайно спорно; как будет показано в следующей главе, такая форма верований едва ли вообще существовала, за отдельными, быть может, исключениями. Д. Е. Хайтун, соглашаясь в главном с П. П. Ефименко, вносит в его взгляд поправку: ориньякские женские статуэтки изображают, по его мнению, не реальных, а тотемических предков[323]323
  См.: Хайтун Д. Е. К вопросу об интерпретации женских изображений ориньякской эпохи//Ученые записки Таджикского гос. ун-та. Душанбе, 1955. Т. VII. С. 135, 137, 140 и др.


[Закрыть]. Но такой взгляд едва ли может быть доказан какими-либо этнографическими параллелями и вообще малоправдоподобен.

Можно вполне согласиться с тем, что фигуры женщин ориньякской эпохи имеют какую-то связь с зарождающимся материнским родом и с мировоззрением той эпохи. Однако я думаю, что они представляют не «прародительниц», а женские олицетворения очага. Виллендорфская Венера, как и ей подобные женские фигуры, – это хозяйка очага, олицетворяющая в себе это средоточие жизни родовой группы. Эту мысль, кстати, бросает вскользь сам П. П. Ефименко, отмечающий притом, что большинство женских фигурок обнаружено вблизи очагов палеолитических жилищ[324]324
  См.: Ефименко П. П. Первобытное общество. С. 403–404.


[Закрыть].

Вспомним также довольно многочисленные находки женских статуэток неолитической и энеолитической эпох, из них некоторые тоже обнаруживают несомненную связь с домашним очагом.

Если такое объяснение верно, то получается, что представления сибирских народов о «матери-огне», «хозяйке очага» и т. п. являются лишь отдаленными отголосками необъятно древних религиозно-мифологических верований, восходящих к эпохе верхнего палеолита, к эпохе зарождающегося материнского рода.

Глава 9
патриархальный семейно-родовой
культ предков

Культ предков
как форма религии

Как уже говорилось в предыдущей главе, культ предков представляет форму религии, давно общепризнанную в науке. Поэтому нет надобности доказывать его существование как особой формы религии. Напротив, понятие культа предков надо ограничить, сузить, ибо, как мы видели, ему обычно придается в научной литературе слишком широкое и расплывчатое значение, включающее в него самые разные вещи: и почитание мифических существ – «тотемических предков», и заботу об умерших, и культ семейно-родовых покровителей, в которых далеко не всегда можно видеть предков.

В действительности культ предков представляет собой неуниверсальное и, что очень важно, далеко не первобытное явление. Оно свойственно сравнительно поздней стадии исторического развития – стадии патриархально-родового строя.

Чтобы придать понятию культа предков определенное значение, мы будем понимать под ним поклонение умершим прародителям и сородичам, и прежде всего семейно-родовые формы такого поклонения, т. е. веру в то, что умершие предки покровительствуют своим живым сородичам-потомкам, и умилостивительные обряды, устраиваемые в честь их членами рода или семьи. Я оставляю здесь в стороне те формы почитания предков, которые не связаны с семьей или родом, в частности общеплеменные или общенародные, почитание предков вождей и королей, предков шаманов и т. д. (об этих явлениях речь будет ниже (гл. 10 и 13).

Присмотримся к распространению семейно-родового культа предков. Этой формы религии мы совершенно не находим у наиболее отсталых народов – у австралийцев, бушменов, андаманцев, семангов и др. У ведда, правда, есть нечто вроде культа умерших, в том числе и предков (конде-яка), но здесь можно видеть влияние сингальцев или тамилов. Вообще на стадии дикости культ предков едва ли мог сложиться. На низшей ступени варварства, в период расцвета материнско-родовой организации, культ предков, как правило, тоже еще не развивается. В предыдущей главе было показано, что у большинства племен Северной Америки, типичных представителей именно этой исторической стадии развития, настоящего культа предков нет. Я старался там показать, что адекватная форма религии материнско-родового строя – культ родовых (и семейных) святынь и покровителей и что эта форма религии сохраняется у многих народов даже и после разложения материнского рода.

Культ предков в меланезии

Есть, однако, исключение – это Меланезия, где при наличии материнско-родового строя широко распространен культ предков, притом не только у собственно меланезийцев, но и у еще более отсталых папуасских племен. Здесь почитание предков обычно связано с культом их останков, в частности черепов. Так, в Западной Новой Гвинее, в Геельвинк-бей и в других местах излюбленным предметом почитания является корвар – первоначально череп, а в дальнейшем – изображение предка; в Дорэ у каждой семьи есть свой корвар, служащий как бы посредником в сношениях с предками. У некоторых племен Северо-Восточной Новой Гвинеи почитание предков связано с деревянными трещотками балум, в которые превращаются духи умерших. У папуасов залива Астролябии Миклухо-Маклай описал деревянные и глиняные мужские (редко женские) фигуры телу мы, хранимые в мужских домах: возможно, что они связаны с представлениями о предках[325]325
  См: Миклухо-Маклай Н. Н. Собрание сочинений. Т. I. С. 164, 200, 394; Т. V. С. 348–353.


[Закрыть].

У собственно меланезийцев почитание предков тоже развито, притом меньше в Северной Меланезии, больше в Южной. На острове Добу его описал миссионер Бромилов[326]326
  Bromilow W. 20 years among primitive Papuans. P. 86–87.


[Закрыть]. У племени манус (острова Адмиралтейства) в 1920-х годах Peo Форчун и Маргарита Мид обнаружили очень своеобразный культ предков, вернее, две сосуществующие системы культа предков: одна, – видимо, родовая, другая – семейная[327]327
  Mead M. Kinship in the Admiralty Islands//Anthrop. Papers. Amer. Museum of Nat. History. 1934. V. 34. Part 2. P. 191–192, 308–310.


[Закрыть]. Во многих местах Северной Меланезии Турнвальд нашел поклонение предкам, которым приносят жертвы, прося их помощи и покровительства[328]328
  Thurnwald R. Im Bismarckarchipel und auf den Salomo-Inseln// Zeitschrift für Ethnologie. 1910. B. 42. S. 132–133.


[Закрыть]. На Соломоновых островах, по сведениям Кодрингтона, главный предмет культа – это души умерших, которым приносят жертвы[329]329
  Codrington R. The Melanesians. P. 123, 128–129, 132.


[Закрыть]. И хотя сообщения Кодрингтона не совсем ясны, но, видимо, дело идет именно о почитании родовых предков. Карл Риббе тоже отметил культ предков и их черепов на Соломоновых островах[330]330
  Ribbe C. 2 Jahre unter den Kannibalen der Salomo-Inseln. Dresden, 1903. S. 118, 272, 276, 315.


[Закрыть].

В Южной Меланезии культ родовых предков выражен еще более резко. По наблюдениям Феликса Шпейзера, он составляет дело именно родовых групп[331]331
  Speiser F. Ethnographische Materialien. S. 353, 416.


[Закрыть]. Англичанин Лейард подробно исследовал верования и обряды жителей острова Малекула и прилегающих островков Bao и Атчин; по его сведениям, островитяне верят, что духи предков бдительно следят за соблюдением всех обычаев и обрядов, гневаются за их нарушение; тщательно выполняя обряды, островитяне с удовлетворением говорят, что теперь предки должны быть ими довольны[332]332
  Layard J. Stone men of Malekula. L., 1942. P. 197.


[Закрыть]. По сообщению Шпейзера, на островке Bao человек, не имеющий сильного предка-покровителя, иногда стремится получить покровительство хотя бы чужого предка и для этого вступает в какой-нибудь влиятельный род[333]333
  Speiser F. Südsee, Urwald, Kannibalen. B., 1924. S. 76.


[Закрыть].

На Южных Новых Гебридах духи предков были главным предметом почитания. На Новой Каледонии каждая семья чтила своих предков.

Таким образом, Меланезия (и, кажется, соседняя Микронезия) представляет собой известное исключение из общей картины: здесь культ родовых предков сложился на необычайно ранней ступени общественного развития[334]334
  Однако можно отметить такой факт: на Тробриандовых островах, где наиболее сохранился материнско-родовой строй, культа предков нет. Малиновский отмечает, что он был поражен отсутствием у островитян всякого страха перед умершими (Malinowski В. Argonaute of the Western Pacific. P, 72). Правда, по его словам, «во многих магических формулах есть призывание духов предков, и они получают приношения в разных обрядах; но нет никакого взаимодействия, интимного сотрудничества между человеком и духом, которое существенно для религиозного культа» (Ibid. Р. 73).


[Закрыть]. Чем объяснить такое исключение? Трудно ответить на этот вопрос при настоящем уровне наших знаний. Быть может, однако, не случайно здесь одно совпадение: как раз Меланезия, и особенно Новая Гвинея, является ведь областью, где необычно рано обнаруживается переход от материнского рода к отцовскому; даже у некоторых самых отсталых папуасских племен – как у маринд-аним, банаро, войя-венда и др. – мы уже находим патрилинейную филиацию. Правда, прямого совпадения обоих явлений – перехода к отцовской филиации и развития культа предков – здесь нет; однако вполне возможно, что какие-то общие причины вызвали как раннее разложение материнско-родового строя в Меланезии, так и раннее развитие там культа предков.

Поэтому можно предположить, что и пример Меланезии не опровергает общей закономерности: того, что материнско-родовой строй представляет малопригодную почву для развития культа предков[335]335
  В связи с изложенным следует вспомнить о так называемом культе женских предков – понятие, которое нередко встречается в этнографической и исторической литературе. Так, Н. Харузин посвящает в своем курсе лекций немало места «культу предков женщин-родо-начальниц» (см.: Харузин Н. Этнография. IV. С. 289–301). Он считает ошибочным мнение Джевонса – в действительности совершенно правильное – о том, что культ предков складывается только на стадии патриархального рода. По мнению Харузина, культ предков «встречается в основанных на счете родства по женской линии материнских родах, где поклонение воздается не только легендарной родоначальнице, но и представителям и представительницам умерших ближайших поколений» (С. 289).
  Однако в качестве примера Харузин приводит только один-един-ственный факт – культ женских предков на островах Палау. Единичные факты подобной формы культа, быть может, удастся найти и в других местах, например у кхаси Ассама (Gurdon P. The Khasis. L., 1907. P. 105, 109, 111–112). Но типичной данная форма культа считаться никоим образом не может.


[Закрыть].

Культ предков в религии
народов центральной
Америки и Африки

Настоящего своего развития культ предков достигает лишь на стадии патриархально-родового строя[336]336
  У народов Сибири, как уже было показано в предыдущей главе, настоящий культ предков не сложился, несмотря на то что почти у всех их прежний материнско-родовой строй сменился патриархальнородовым. Черты культа предков можно обнаружить – и то в весьма нетипичной, видимо зародышевой, форме, – пожалуй, лишь у эвенков, ненцев и бурят.
  Особняком стоит родовой культ юкагиров, ныне уже забытый. Если основываться на исследованиях В. И. Иохельсона (они очень подробны и добросовестны, но основаны преимущественно лишь на воспоминаниях стариков), это был культ умерших родовых шаманов. Части останков шамана (кости, высушенное мясо и пр.) хранились как священные реликвии членами рода, служили защитными амулетами. Этим реликвиям приносили жертвы, молились. Иохельсон называет эту форму религии «культом шамана-предка» (см.: Иохельсон В. И. Материалы по изучению юкагирского языка и фольклора. Спб., 1900. Ч. 1. С. 110–111).


[Закрыть]. В Америке он был развит лишь у народов, стоявших на средней и отчасти на высшей ступенях варварства (некоторые из них уже имели свои государства): у индейцев пуэбло (культ качинов), у мексиканцев, у перуанцев (культ уака). Вполне развитую форму почитание родовых предков приобрело в Африке, подавляющее большинство народов которой стояло на высшей ступени варварства. Африку иногда называют «классической страной культа предков», и почти все непосредственные наблюдатели и специалисты-исследователи признавали этот культ господствующей религией народов этого континента[337]337
  Lowie R. Primitive religion. Р. 174; Frazer J. Worship of nature. L., 1926. V. I. P 96, 151 и др. Мэри Кингсли – едва ли не единственный автор, пытавшийся отрицать наличие культа предков в Западной Африке на том весьма неубедительном основании, что-де предки – не боги и что им приносят лишь дары, а не жертвы (Kingsley М. West African studies. L., 1899. P. 132).


[Закрыть].

Приведу несколько примеров. Венгерский путешественник Тордай нашел, что у племен Конго традиционная религия – культ предков. То же самое отмечал миссионер Ирле у гереро[338]338
  Irle J. Die Herero. Gütersloh, 1906. S. 77, 95—168.


[Закрыть], у которых было в обычае в случае нужды, бедствия и пр. обращаться с молитвами к предкам овакуру, принося им жертвы; они шли тогда к могиле предка, и старейшина обращался к нему с таким молением: «Мы, твои дети, пришли сюда, о отец, спросить тебя и сказать тебе то и другое. Стада, которые ты нам дал, привели мы сюда. Мы в великой нужде, у нас война, болезни и т. п. Смотри, любимый отец, мы, твои дети, и скот в нужде, мы голодаем и умираем. Дай нам дождь, дай нам благословение и скажи, что мы должны делать»[339]339
  Irle J. Die Herero. Gütersloh, 1906. S. 84.


[Закрыть]. По исследованию миссионера Гутмана, главный объект культа народа джагга – духи предков (вариму), которые считаются обитающими под землей. Культ их строго родовой, так что мужчины и женщины в семье, принадлежащие, по экзогамному обычаю, к разным родам, чтут и разных духов. Духи вариму разделяются на три категории: 1) недавно умершие (вариму ваишиво) – они и являются предметом наиболее усердного культа, ибо о них хорошо помнят; 2) умершие прежде (вариму вангииндука), которые как бы оттеснены на второй план и не получают жертв, а потому считаются особенно злыми и мстительными; 3) давно умершие (вариму валете – «искромсанные»), о которых совсем забыли и культ их прекратился[340]340
  Gutmann Br. Dichten und Denken der Dschagganeger. Leipzig, 1909. S. 144–147.


[Закрыть]. На этом примере, кстати, хорошо видна психологическая (если не социальная) почва культа предков – страх перед умершими сородичами.

В Африке, правда, культ предков выступает и в модифицированных формах, в виде почитания предков вождей и королей, но наряду с этим он сохраняет и типичные родовые формы в Западной и Центральной, в Южной и Восточной Африке, и у земледельческих народов, сохранивших очень сильные пережитки материнского рода, и у скотоводов с оформленным агнатическим родом.

Культ предков в религиях
классовых обществ

Семейно-родовой культ предков сохраняется очень устойчиво и на последующих стадиях развития общества – там, где патриархально-родовые пережитки удерживаются уже в классовом обществе. Культ предков оказывается одним из идеологических элементов, цементирующих эти родовые пережитки и содействующих их живучести. Так, культ предков играл важную роль в религии древних греков и особенно римлян. У римлян духи предков прямо назывались «богами» (dii manes) и им воздавалось строго установленное поклонение. В ведической религии Древней Индии отчетливо видны следы культа предков-«отцов» (pitares), однако уже растворившиеся в общенародном культе.

Еще более выраженные формы приобрел культ предков в Китае, где он составил самую существенную часть религиозной обрядности и сохранился до наших дней, оказывая глубокое влияние на всю жизнь китайцев. Основная форма культа предков в Китае – семейнородовая; она многократно и подробно описывалась[341]341
  См.: Георгиевский С. Принципы жизни Китая. Спб., 1888. С. 77, 91, 126, 356 и др.


[Закрыть]. В каждом китайском доме имеется алтарь предков, перед которым в установленные дни совершаются торжественные обряды, моления, приносятся жертвы; исполнитель всех обрядов – непременно глава семьи. Он почтительно докладывает своим умершим прародителям о всех событиях в жизни семьи, о рождении ребенка, о совершеннолетии и женитьбе сына, о своем временном отъезде из дому и пр. Такие же обряды в родовом храме предков совершает глава рода. Культ предков лег в основу и официальной религии императорского Китая – конфуцианства. Сходные формы почитания предков сложились и в Корее и в Японии.

У кочевых тюрко-монгольских народов до их перехода в ислам и буддизм культ предков играл видную роль.

У древних славян культ предков был, по-видимому, достаточно развит, а пережитки его держались, как известно, до новейшего времени, особенно у белорусов с их праздниками «дзядов», с поминальными обрядами и пр., отчасти и у украинцев, русских, у болгар и сербов. До наших дней дожило почитание предков у народов Поволжья; в поминальных обрядах верующих удмуртов, марийцев, мордвы к умершим членам семьи обращаются не только с призывом принять угощение, участвовать в поминальной трапезе, но и с просьбами оказать покровительство хозяйству семьи, уродить хлеб, сохранить скот, дать изобилие.

Идейные элементы и историческая
основа культа предков

Из этого краткого обзора фактов мы видим, что культ предков не может причисляться к раннеродовым формам религии. Типичная форма родового культа на этой стадии классического родового строя – это скорее культ родовых святынь и покровителей. Исключение составляет, пожалуй, лишь Меланезия, где родовой культ предков сложился очень рано. В подавляющем большинстве случаев родовой, а также и семейный культ предков характерен для позднеродовой стадии, для патриархально-родового строя[342]342
  Это обстоятельство было правильно отмечено еще Франком Дже-вонсом (levons F. An Introduction to the History of Religion. P. 199), В. Вундтом (Миф и религия. С. 313) и др


[Закрыть]. Вместе с пережитками последнего эта форма культа держится чрезвычайно устойчиво в классовом обществе, уживаясь рядом с чисто классовыми формами религии или сплетаясь с ними.

Таким образом, культ предков исторически известен лишь как почитание умерших мужчин-сородичей, характерное для патриархально-родового строя и его позднейших пережитков.

Как следует представлять себе возникновение культа предков? Из каких элементов он складывается и при каких условиях развивается в особую форму религии?

Выводить почитание умерших из логического развития представления о душе человека, остающейся после смерти тела, как это делали Спенсер, Тайлор и их последователи, значило бы становиться на идеалистическую точку зрения имманентной эволюции религии. Но нельзя отрицать, что идея души умершего, появившаяся, как мы знаем, в связи с погребальным ритуалом на довольно ранней стадии развития, была одним из существенных элементов, вошедших в состав комплекса представлений, характерных для культа предков. Без веры в душу и ее загробное существование нам было бы трудно объяснить происхождение представления о духах предков и о их благодетельной силе.

Другим идейным элементом, повлиявшим на развитие этих же представлений, были, по-видимому, еще более древние, чем идея души, мифологические образы тотемических предков. Мы видели выше, что этих тотемических «предков» нельзя смешивать с предками в настоящем смысле этого слова, т. е. с умершими людьми – сородичами. Однако историческая связь, точнее, идейная преемственность между этими двумя группами представлений не подлежит сомнению, и можно привести примеры переходных и смешанных образов, которые нетрудно с одинаковым правом причислить и к тотемическим «предкам», и к настоящим предкам.

Пожалуй, в наиболее наглядной форме можно наблюдать этот процесс превращения животных «предков»-тотемов в человеческих предков рода у индейских племен Северо-Западной Америки; у них, правда, настоящий культ предков так и не сложился, но в связи с разложением материнского рода и переходом к патрилинейному роду дело шло к тому. У тлинкитов и их соседей, а также у квакиутлей еще сохранились представления о мифических предках родов, то с зооморфными, то с зоо-антропоморфными чертами; но у нутка и у береговых селишей человеческий предок уже как-то отделился от тотемического животного предка и на тотемических столбах изображались отдельно животные и люди-предки. Ю. П. Аверкиева, исследовавшая эти племена и их верования, считает возможным говорить здесь о «процессе антропоморфизации» предка и «о раздвоении представлений о тотеме». У племени белла-кула обнаруживается уже «тенденция к отделению предка человека от тотема с самого начала его появления на земле»; в мифах повествуется лишь о встрече предка с тотемным животным[343]343
  См.: Аверкиева Ю. П. Разложение родовой общины и формирование раннеклассовых отношений в обществе индейцев северо-западного побережья Северной Америки//Труды Ин-та этнографии АН СССР. 1961. Т. 70. С. 23–24, 71, 80, 190, 212, 251.


[Закрыть].

Можно привести аналогичные примеры и из верований народов Азии: например, вспомнить легендарномифические образы Буха-Нойон-бабая («быка-князя-отца») – прародителя бурятского народа, Огуз-хана («быка-князя») – прародителя туркмен и др. Наличие таких смешанных образов ничуть не снимает резкого различия между верой в тотемических предков – чисто мифологических персонажей, характерных для тотемических представлений средней ступени дикости, и образами умерших предков, реальных людей, почитаемых в эпоху патриархально-родового строя. Но это наличие смешанных форм заставляет поставить глубже вопрос об условиях перехода от смутно мифологических фантастических представлений о полуживотных прародителях к культу умерших родовых старейшин.

Ответ на этот вопрос будет в то же время и ответом на вопрос о происхождении культа семейно-родовых предков как определенной формы религии.

Вопреки распространенным идеалистическим концепциям для развития культа предков недостаточно было чисто идейных предпосылок – веры в душу или в мифических полуживотных прародителей. Обе эти группы представлений существовали уже на очень ранней стадии развития, но они сами по себе не приводили и не могли привести к обожествлению умерших членов рода их оставшимися в живых сородичами. Для того чтобы это обожествление стало возможным, необходимы были определенные общественные условия. Из всего того, что было сказано, ясно видно, в чем эти условия состояли: это был патриархально-родовой и патриархально-семейный строй, в котором родовые старейшины, старшие в роде и семье, пользуются огромным авторитетом. Этот патриархальный авторитет, почти неограниченная власть и родо– и домовладыки, порождающая в младших сородичах чувство страха и покорности, переносится в потусторонний мир. Умершие старейшины продолжают вызывать те же чувства страха и покорности. А унаследованный от прошлых эпох запас религиозно-мифологических представлений доставляет благодарный материал для идеологической обработки этих чувств страха и покорности. Складываются образы могучих и благодетельных духов, которые могут покровительствовать своим сородичам, охранять и опекать их, как они это делали при жизни, но зато и сами требуют почтения и материального обслуживания, как требовали этого и при жизни. Так складывается родовой умилостивительный культ предков. Этот культ обычно находится в руках родовых старшин, хранителей традиций, которые сами всем своим авторитетом его закрепляют и освящают.

Более ранняя форма родового культа, свойственная материнскому роду, – почитание семейно-родовых святынь и покровителей – тем и отличается принципиально от семейно-родового патриархального культа предков, что она не требовала для своего возникновения такого авторитетного положения родовых старшин: ведь не они были раньше объектом поклонения.

Образ духа – покровителя семьи и рода, воплощенный в родовом очаге или ином священном предмете, служит, подобно образу родового предка, символом семьи или рода, идеологическим цементом данной группы; фантастическим отражением семейно-родовой солидарности в сознании человека. В этой своей роли обе названные формы религии по существу сходны. Но культ предков содержит в себе, помимо этого, новый элемент: фантастическое отражение патриархальной власти родо-и домовладыки как следствие растущей социальной дифференциации.

Образ почитаемого предка поэтому не только сменяет собой более ранние мифологические образы тотемических прародителей и не только развивается из идеи души умершего, но в то же время представляет собой трансформацию идей семейно-родового гения-покровителя. Образ почитаемого предка, таким образом, есть с идеологической точки зрения, т. е. по своему содержанию, продукт контаминации трех первичных представлений: идей души умершего, тотемического прародителя и семейно-родового покровителя:

Каждая из этих составных частей оставляет свой след на получившемся сложном образе: идея души умершего поддерживает антропоморфность, индивидуальную определенность почитаемого предка, его близость к жизни; идея тотемического предка сообщает, напротив, данному образу оттенок туманной удаленности, древности, придает ему полумифические черты; наконец, идея семейно-родового гения-покровителя определяет роль образа предка как хранителя и благодетеля семьи, ее сверхъестественного патрона.