Текст книги "Новые безделки: Сборник к 60-летию В. Э. Вацуро"

Автор книги: Сергей Фомичев

Соавторы: Вячеслав Иванов,Ольга Муравьева,Юрий Левин,Михаил Строганов,Андрей Зорин,Александр Лавров,Алексей Песков,Илья Серман,Ирина Чистова,Л. Лейтон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 37 страниц)

Декабрь, 28. Петербург. Вышли в свет „Стихотворения Александра Пушкина“.

Январь, 4 (или ближайшие дни после 4). Михайловское. Пушкин начинает работу над V главой „Евгения Онегина“ и в III строфе упоминает описания зимы в стихотворении Вяземского „Первый снег“ и в „Эде“ Баратынского (Пушкин не был еще знаком с полным текстом „Эды“ и подразумевал фрагмент поэмы с описанием зимы, напечатанный в 4-й книге „Мнемозины“, см. 1825, октябрь). Упоминание о Вяземском и Баратынском в одной строфе мотивировано известием об их сближении в декабре 1825 г. в Москве.

Январь, между 7 и 20. Москва. Письмо Баратынского к Пушкину. Вместе с письмом Баратынский посылает альманах Погодина „Урания на 1826 г.“ и особенно рекомендует стихотворение Шевырева „Я есмь“; рассказывает о том, что „московская молодежь <круг „любомудров“> помешана на трансцендентальной философии“; признается, что сам „не слишком“ понимает новейшую немецкую эстетику, но пытался ее постичь по книге А. И. Галича „Опыт науки изящного“ (СПб., 1825); восхищается эпиграммой Пушкина „Соловей и кукушка“ против элегиков; говорит о дошедших до него слухах о том, что Пушкин собирается писать новую поэму „Ермак“; сообщает, что на днях вместе с Вяземским читал только что вышедшие „Стихотворения Александра Пушкина“ („думали пробежать несколько пьес и прочли всю книгу“). В этом письме сформулирована новая литературная установка Баратынского: „Нам очень нужна философия“ (Ак., т. XIII, с. 254). (Письмо написано не ранее 7.1.1826, ибо „Урания“ вышла 7 января – см. Ц, с. 590).

Январь, 31. Петербург. Николай I подписывает приказ об отставке Баратынского.

Февраль, 1. Петербург. Вышла из печати книга Баратынского „Эда, финляндская повесть, и Пиры, описательная поэма“. Дельвиг посылает экземпляр к Пушкину в Михайловское. В предисловии к „Эде“ между прочим сказано: „Сочинитель <…> не принял лирического тона в своей повести, не осмеливаясь вступить в состязание с певцом „Кавказского пленника“ и „Бахчисарайского фонтана“. Поэмы Пушкина не кажутся ему безделками. Несколько лет занимаясь поэзиею, он заметил, что подобные безделки принадлежат великому дарованию, и следовать за Пушкиным ему показалось труднее, нежели идти новою, собственною дорогою“. (Дата: Ц, с. 597).

Февраль, 16. Петербург. Вышел № 20 „Северной пчелы“ с неодобрительной рецензией Ф. В. Булгарина на издание „Эды“ и „Пиров“.

Февраль, 20-е числа – март, первая половина. Михайловское. Пушкин пишет эпиграмму в поддержку Баратынского против Булгарина: „Стих каждый в повести твоей…“

Февраль, 20. Михайловское. Пушкин – Дельвигу: „<…> что за прелесть эта Эда! Оригинальности рассказа наши критики не поймут. Но какое разнообразие! Гусар, Эда и сам поэт, всякой говорит по-своему. А описания лифляндской природы! а утро после первой ночи! а сцена с отцом! – чудо! <…>“ (Ак., т. XIII, с. 262). Тот же день. Пушкин – П. А. Осиповой: „Вот новая поэма Баратынского, только что присланная мне Дельвигом; это образец грациозности, изящества и чувства. Вы будете от нее в восторге“ (Ак., т. XIII, с. 263, 551; перевод с фр.).

Февраль, 27. Петербург. П. А. Плетнев – Пушкину – в Михайловское: „<…> Баратынский вышел в отставку и живет в Москве <…>“ (Ак., т. XIII, с. 264).

Май, 10. Москва. Вяземский – Пушкину о предстоящей женитьбе Баратынского: „<…> Ты знаешь, что твой Евгений захотел продолжиться и женится на соседке моей Энгельгардт, девушке любезной, умной и доброй, но не элегиаческой по наружности. Я сердечно полюбил и уважил Баратынского. Чем более растираешь его, тем он лучше и сильнее пахнет. В нем, кроме дарования, и основа плотная и прекрасная <…>“ (Ак., т. XIII, с. 276).

Май, до 24. Михайловское. Пушкин – Вяземскому: „<…> Правда ли, что Баратынский женится? боюсь за его ум. Законная <-> род теплой шапки с ушами. Голова вся в нее уходит <…>“ (Ак., т. XIII, с. 279).

Июнь, 9. Москва. Женитьба Баратынского на A. Л. Энгельгардт.

Июнь, 12 и 15–20. Петербург. Дельвиг – Пушкину: „<…> Баратынский <…> женился и замолчал, вообрази, даже не уведомляет о своей свадьбе <…>“ (Ак., т. XIII, с. 285; Ц, с. 625).

Сентябрь, 8. Пушкин возвращен из Михайловской ссылки и привезен в Москву, где находится (с перерывом) до 19 мая 1827; часто видится с Баратынским.

Сентябрь, 8–10. Москва. Встреча Пушкина и Баратынского.

Сентябрь, 10 и 12. Москва. Пушкин читает „Бориса Годунова“ на квартире у С. А. Соболевского и у Веневитиновых Среди слушателей – Баратынский (ЛВ, т. 2, с. 373).

Октябрь, 24. Москва. Обед у Хомяковых, на котором, кроме Пушкина и Баратынского – Д. В. и А. В. Веневитиновы, И. В. и П. В. Киреевские, A. Мицкевич, М. П. Погодин, С. А. Соболевский, С. П. Шевырев и др. (ПВ, т. 2, с. 13).

Октябрь, 26. Москва. Баратынский – А. А. Муханову: „<…> Пушкин здесь, читал мне Годунова: чудесное произведение, которое составит эпоху в нашей словесности <…>“ (Б, с. 169).

Ноябрь, 1 – декабрь, 19. Отъезд Пушкина из Москвы в Михайловское.

1827.

Пушкин делает наброски стихотворения „О ты, который сочетал…“, обращенного, видимо, к Баратынскому (см.: Бонди С. М. Статьи Пушкина о Баратынском. – Бонди С. М. Новые страницы Пушкина. М., 1931, с. 115–129).

Начало года (?). Москва. Пушкин и Баратынский пишут эпиграммы на B. И. Панаева (Баратынский: „Идиллик новый на искус…“ – опубл.: Б-1827; Пушкин: „Русскому Геснеру“ – опубл.: „Опыт русской анфологии…“ М. А. Яковлева. СПб., 1828). О времени сочинения эпиграмм см.: Вацуро, 1989, с. 295–299.

Февраль, 8–14 (масленица) или Апрель, после 3 (Пасха)? Москва. Гуляние под Новинским, на котором произошел случай с Пушкиным, описанный Баратынским в стихотворении „Новинское“ (опубл. в сборнике Баратынского „Сумерки“. М., 1842 с посвящением А. С. Пушкину). Новая датировка эпизода (обычно датируется осенью 1826 года) основана на том, что гуляния под Новинским обычно происходили на масленицу или после Пасхи.

Февраль, 19. Москва. Вечер у Н. А. Полевого: Пушкин, Баратынский, Вяземский, И. И. Дмитриев, Соболевский, Мицкевич, Малевский. Пушкин рассказывает замыслы поэмы об Агасфере и драмы о Павле I (Цявловская Т. Г. Пушкин в дневнике Франтишка Малевского. – ЛH, т. 58, с. 266).

Март, начало месяца. Москва. Эпиграммы Пушкина и Баратынского на А. Н. Муравьева (Баратынский: „Убог умом, но не убог здоровьем…“; Пушкин: Эпиграмма. (Из Антологии) „Лук звенит, стрела трепещет…“; эпиграмма Баратынского распространилась устно; эпиграмма Пушкина опубл. 19 марта: MB, 1827, № 6). Повод для эпиграммы – неловкое поведение в салоне З. А. Волконской начинающего поэта Муравьева, отломившего у гипсовой статуи Аполлона руку и написавшего на ней извинительные, стихи. Подробности инцидента см.: Вацуро В. Э. Эпиграмма Пушкина на А. Н. Муравьева. – ПИМ, т. XIII, с. 222–241.

Март, 18. Пушкин начинает работу над VII главой „Евгения Онегина“, вторым эпиграфом к которой избирает строку из „Пиров“ Баратынского: „Как не любить родной Москвы?..“.

Март, 28. Москва. Цензурное разрешение „Стихотворений Евгения Баратынского“; вышли из печати в октябре 1827 г.

Май, 15. Москва. Завтрак у М. П. Погодина, на котором Пушкин и Баратынский сочиняют эпиграмму на П. И. Шаликова („Князь Шаликов, газетчик наш печальный…“) (Пушкин и его современники. Вып. XVI. СПб., 1913, с. 49–50).

Май, 16. Москва. Вечер у Н. А. Полевого, на котором Пушкин и Баратынский сочиняют эпиграмму на Ф. В. Булгарина „Журналист Фиглярин и Истина“ („Он точно, он бесспорно…“ – опубл.: МТ, ч. 15, № 9, с. 5, без подписи). Булгарин считал автором одного Баратынского. О соавторстве Пушкина см.: Цявловская Т. Г. Новонайденный автограф Пушкина. (Эпиграмма на Булгарина). – Русская литература. 1961. № 1, с. 120–133. Видимо, в тот же вечер Пушкин просил Баратынского процитировать его гекзаметры 1819 года, сочиненные вместе с Дельвигом: „Там, где Семеновский полк, в пятой роте, в домике низком…“ (ПВ, т. 2, с. 59).

Май, 18. Москва. Баратынский (?) дарит Пушкину чистый альбом для записей с надписью на 1 листе: „1824–1827. Москва 18 Ма<я>“. Позднее Пушкин вписывает рядом с этой датой эпиграф к собственным записям в альбоме, взятый из „Пиров“ Баратынского („Собранье пламенных замет…“ и следующие 4 строки). (См.: Сандомирская В. Б. Рабочая тетрадь Пушкина 1828–1833 гг. (ПД № 838). (История заполнения). – ПИМ, т. X, с. 240).

Май, 19. Пушкин уезжает из Москвы в Петербург.

Май, конец месяца. Баратынский с женой и дочерью уезжает из Москвы в Мару.

Июль. Пушкин пишет „Послание Дельвигу“ (опубл. под заглавием „Череп“: СЦ на 1828), в конце текста упомянут „Гамлет-Баратынский“ и его стихотворение „Череп“.

Июль – август (?). Михайловское. Среди эпиграфов, выписанных Пушкиным для начатого исторического романа („Арап Петра Великого“) – двустишие из „Пиров“: Уж стол накрыт, уж он рядами // Несчетных блюд отягощен» (Ак., т. VIII? с. 500).

Август (??) – ноябрь. Пушкин делает набросок рецензии на «Стихотворения Евгения Баратынского» (М., 1827): «Наконец появилось собрание стихотворений Баратынского…». – Традиционная датировка этого наброска августом 1827 г. сомнительна, ибо в это время Пушкин, будучи в Михайловском, не имел на руках ни рукописи собрания стихотворений Баратынского, (он мог видеть ее лишь зимой – весной 1827 г. в Москве), ни самой книги (она вышла в октябре). Скорее всего, набросок сделан в конце октября – ноябре 1827.

Октябрь. В Москве вышли из печати «Стихотворения Евгения Баратынского». В Петербурге – 3-я глава «Евгения Онегина». Экземпляр своей книги Баратынский дарит Пушкину с надписью: «Пушкину от Е. Баратынского и комп<ании>» (Модзалевский Б. Л. Библиотека А. С. Пушкина. СПб., 1910, с. 6).

Ноябрь, 25. Мара Кирсановского уезда Тамбовской губернии. Баратынский – Н. А. Полевому: «<…> Про „Онегина“ что и говорить! Какая прелесть! Какой слог блестящий, точный и свободный. Это рисовка Рафаэля, живая и непринужденная кисть живописца из живописцев <…>» (Б, с. 173). Ср.: 1828, февраль, до 23; 1832, март.

Декабрь. Возвращение Баратынского в Москву из Мары. Пушкин в это время в Петербурге.

Декабрь, 22. Петербург. Вышли «Северные цветы на 1828 год», где напечатаны пушкинские «Отрывки из писем, мысли и замечания», в которых между прочим сказано и о Баратынском: «Никто более Баратынского не имеет чувства в своих мыслях и вкуса в своих чувствах».

1828.

Январь, 9. Москва. Цензурное разрешение на выход из печати MB, 1828, ч. 7, № 1 — со статьей С. П. Шевырева «Обозрение русской словесности за 1827 год» (С. 59–84), где упоминание стихотворений Баратынского сопровождается репликой, прямо полемической по отношению к пушкинским словам в СЦ на 1828 (см. 1827, декабрь, 22): «Он <Баратынский> принадлежит к числу тех русских поэтов, которые своими успехами в мастерской отделке стихов исключили талант и глубокость мысли из числа важных достоинств поэзии <…>, его можно назвать скорее поэтом выражения, нежели мысли и чувства». См.: Вацуро, 1978, с. 130–131.

Февраль, 19. Петербург. Пушкин – М. П. Погодину по поводу шевыревской критики Баратынского. «<…> Шевыреву пишу особо. Грех ему не чувствовать Баратынского <…>» (Ак., т. XIV, с. 5). Письмо Пушкина Шевыреву неизвестно.

Февраль, до 23. Москва. Баратынский пишет Пушкину и передает письмо с отъезжающим в Петербург Вяземским: беспокоится по поводу слуха о новой ссылке Пушкина; жалуется на свое литературное одиночество в Москве; сообщает, что Дельвиг дал ему особый оттиск с портрета Пушкина, помещенного в СЦ на 1828 г. (гравюра Н. И. Уткина с портрета О. А. Кипренского), и что теперь этот оттиск висит у Баратынского в кабинете; пишет о поэме В. Л. Пушкина «Капитан Храбров»; восхищается «обширным планом» «Евгения Онегина» и формулирует свое понимание романа («старая и новая Россия, жизнь во всех ее изменениях проходит перед <…> глазами»); высказывает идею, которую Пушкин повторит впоследствии в своих «болдинских» заметках о Баратынском (см. 1830, октябрь-ноябрь): «Я думаю, что у нас в России поэт только в первых незрелых своих опытах может надеяться на большой успех. За него все молодые люди, находящие в нем почти свои чувства, почти свои мысли, облеченные в блистательные краски. Поэт развивается, пишет с большею обдуманностью, с большим глубокомыслием: он скучен офицерам, а бригадиры с ним не мирятся, потому что стихи его все-таки не проза <…>» (Ак., т. XIV, с. 5–6) (ср. с пушкинским наброском: «<…> Первые, юношеские произведения Баратынского были некогда приняты с восторгом. Последние, более зрелые, более близкие к совершенству, в публике имели меньший успех <…>. Понятия, чувства 18-летнего поэта еще близки и сродны всякому; молодые читатели понимают его и с восхищением в его произведениях узнают собственные чувства и мысли, выраженные ясно, живо и гармонически. Но лета идут, юный поэт мужает, талант его растет, понятия становятся выше, чувства изменяются. Песни его уже не те. А читатели те же и разве только сделались холоднее сердцем и равнодушнее к поэзии жизни»).

Сентябрь, между 18 и 25. Москва. Вяземский – Пушкину: «<…> Мы на днях занимались текущею словесностью у Полевого с Дельвигом и Баратынским <…>» (Ак., т. XIV, с. 28).

Октябрь, 7. Дельвиг возвращается из Москвы в Петербург и привозит беловую рукопись поэмы «Бал», предназначенную для публикации (см. 1828, октябрь, 31). (Вульф А. Н. Дневники. М., 1929, с. 152).

Октябрь, между 8 и 19. Петербург. Пушкин читает беловую рукопись «Бала» и, видимо, именно в это время делает новый набросок статьи о Баратынском: «Наши поэты не могут жаловаться <…>» Датировка наброска 8–9 октября обусловлена следующими фактами: 1) Баратынский не виделся с Пушкиным после 18–19 мая 1827 г. и, насколько известно, ни сам, ни через знакомых не пересылал рукопись «Бала» Пушкину до начала октября 1828. 2) До октября 1828 Пушкин мог читать либо первоначальную редакцию поэмы в рукописи (это могло произойти в Москве в сентябре 1826 – мае 1827), либо фрагменты, опубликованные в МТ (1827, ч. 18, № Г) и в СЦ на 1828. 3) Однако Пушкин цитирует «Бал» явно по беловой редакции; см. цитаты в его заметках: «Гусар крутит свои усы, // Писатель чопорно острится <…> Под гул порывистый смычков» (ср. в публикации МТ: «Герой крутит свои усы, // Политик чопорно острится <…> Под гул порывистых смычков»), 4) 19 октября Пушкин уехал из Петербурга в Малинники, а рукопись «Бала» оставалась у Дельвига, занятого ее публикацией; 31 октября было получено цензурное разрешение «Бала», и в середине декабря книга уже продавалась. Вряд ли Пушкин успел между 8 и 19 октября сделать для себя копию поэмы Баратынского, чтобы взять с собой в Малинники – при том, что поэма должна быть скоро опубликована. 5) Поэма Баратынского названа своим окончательным именем «Бал», а не «Бальный вечер», как ее именовал Баратынский раньше, в частности, при публикации в СЦ – значит, если бы Пушкин писал свои заметки раньше октября 1828 г., например, по свежим следам публикации в СЦ – в январе-феврале – он назвал бы ее «Бальным вечером».

Октябрь, около 9 (?). Петербург. Пушкин переписывает набело 2-ю песнь «Полтавы»; в черновой рукописи сделан рисунок профиля Баратынского (Цявловская Т. Г. Рисунки Пушкина. М., 1980, с. 205–208 – здесь рисунок датирован концом октября 1828; сомнения в адекватной атрибуции этого портрета см.: Загвозкина В. Г. Баратынский в рисунках Пушкина. – Временник Пушкинской комиссии. 1980. Л., 1983, с. 37–46).

Октябрь, 14. Петербург. А. Н. Вульф: «<…> вечер провел с Дельвигом и Пушкиным. Говорили <…> в особенности об Баратынском и Грибоедова комедии „Горе от ума“» (ПВ, т. 1, с. 417).

Октябрь, после 19 – ноябрь, начало месяца. Малинники. Вероятно, именно в это время Пушкин пишет Баратынскому в Москву (письмо не сохранилось; известно лишь, что в нем Пушкин писал о «Бале» и был недоволен речью мамушки – см. 1828, декабрь, до 4).

Октябрь, 31. Петербург. Цензурное разрешение «Бала».

Ноябрь, середина. Малинники. Пушкин – Дельвигу: «<…> Жду ответа от Баратынского» (Ак., т. XIV, с. 34; имеется в виду ответ на письмо из Малинников – см. 1828, октябрь, после 19).

Декабрь, до 4. Москва. Баратынский – Дельвигу: «<…> Я получил письмо от Пушкина, в котором он мне говорит несколько слов о моем „Бале“. Ему, как тебе, не нравится речь мамушки <…>» (Б, с. 179; обычно это письмо датируется октябрем – началом ноября 1828 г.; но на почтовом штемпеле дата 4 декабря – ПД, № 13.963).

Декабрь, 6. Пушкин приехал в Москву (до 5–7 января 1829). Вероятно, он часто видится с Баратынским и Вяземским (см. в письме Вяземского к жене 19.12.1829 об их совместном обсуждении стихотворения Баратынского «Смерть» – Б, с. 416–417).

Декабрь, середина месяца. Петербург. Поступили в продажу «Две повести в стихах»: «Бал» и «Граф Нулин».

1829.

Январь, 5 или 7. Москва. Пушкин перед отъездом в Старицу завтракает с Баратынским и посылает записку к Вяземскому: «Баратынской у меня – я еду часа через 3. Обеда не дождусь, а будет у нас завтрак <…>. Постараемся напиться не <…> как сапожники – так, чтоб быть <…> под куражем. Приезжай, мой ангел» (Ак., т. XIV, с. 37).

Январь, около 25. Петербург. Пушкин в письме к Вяземскому цитирует строки из стихотворения Баратынского «Мне с упоением заметным…»: «Я захожу в Ваш милый дом, // Как вольнодумец в храм заходит» (Ак., т. XIV, с. 38).

Февраль, 23, Мещерское – 10 марта, Петербург. Вяземский – Пушкину: «<…> А мы, то есть я и Баратынской, танцовали в Москве с Олениною, и кажется, у них были элегические выходки <Из дневника А. Н. Олениной, 20.3.1829: „Познакомилась с Баратынским и восхитила его своей любезностью. Ого, ого, ого!“ – ПВ, т. 2, с. 78>. <…> Мы хотели также с Баратынским издать к маю нечто альманашное, периодическое. Ведь и ты пойдешь с нами <…>» (Ак., т. XIV, с. 39–40, издание, о котором пишет Вяземский, не состоялось).

Март – апрель. Пушкин в Москве.

Март, середина месяца. Москва. Пушкин посылает в письме к Плетневу эпиграмму Баратынского на Булгарина («Поверьте мне, Фиглярин моралист…»). Письмо Пушкина неизвестно; об эпиграмме Баратынского см. в письме Плетнева к Пушкину 29.3.1829 (Ак., т. XIV, с. 41). См. также: 1831, январь, до 20.

Март, 18 – апрель, 1. Москва. Баратынский – Вяземскому: «<…> Пушкин здесь, и я отдал ему ваш поклон. Он дожидается весны, чтобы уехать в Грузию. Я с ним часто вижусь, но вы нам очень недостаете. Как-то из нас двух ничего не выходит, как из двух мафематических линий. Необходима третья, чтобы составить какую-нибудь фигуру, и вы были ею <…>» (Б, с. 180).

Март, 20. Москва. Пушкин и Баратынский избраны членами Английского клуба (ЛН, т. 58, с. 89).

Март, 27. Москва. Цензурное разрешение МТ, 1829, ч. XXVI, № 7, апрель, где напечатаны эпиграммы Пушкина и Баратынского на М. Т. Каченовского (с. 257) – Пушкин. Эпиграмма («Журналами обиженной жестоко…»); Баратынский. Историческая эпиграмма («Хвала, маститый наш зоил!..»).

Апрель, 7. Москва. Пушкин дарит Баратынскому экземпляр «Полтавы» (СПб., 1828). (Рукою Пушкина. М., Л., 1935, с. 715).

Май, 1. Пушкин уезжает из Москвы.

Май. Москва. Баратынский – Вяземскому в Пензу: «<…> Пушкин уехал в Грузию. Когда я получил письмо ваше, в котором вы у него просите „Полтаву“, его уже не было в Москве. „Полтава“ вообще менее нравится, чем другие поэмы Пушкина: ее критикуют вкривь и вкось. Странно! Я говорю это не потому, чтобы чрезмерно уважал суждение публики и удивлялся, что на этот раз оно оказалось погрешительным: но „Полтава“, независимо от настоящего ее достоинства, имеет то, что доставляет успех: почтенный титул, занимательность содержания и народность предмета. Я, право, уже не знаю, чего надобно нашей публике? Кажется, Выжигиных!» <…> (Б, с. 182).

Июнь, 28. Москва. Цензурное разрешение № 12 «Московского телеграфа» с критической рецензией Н. А. Полевого на «Историю государства Российского» Н. М. Карамзина (с. 467–500), послужившей поводом для прекращения сотрудничества с Полевым со стороны Пушкина и полного разрыва со стороны Баратынского и Вяземского.

Лето. Москва. Письма Баратынского – Вяземскому в Пензу: «<…> О Пушкине нет ни слуху, ни духу. Я ничего бы о нем не знал, ежели б не прочел в тифлисских газетах объявлений о приезде его в Тифлис <…>. Посылаю вам вашу пьесу „К ним“, перемеченную Пушкиным. Признаюсь, что и я согласен с его замечаниями. <…> Вспомним, что те из нас, которые говорят по-русски, говорят языком Жуковского, Пушкина и вашим, языком поэтов, из чего следует, что не публика нас учит, а нам учить публику» (Б, с. 183–186).

Сентябрь, вторая половина. Москва. Баратынский с женой и детьми уезжает в Мару (до весны 1830); Пушкин приезжает из Грузии.

Декабрь, 23. Москва. Пушкин и Баратынский заочно приняты в члены Общества любителей российской словесности при Московском университете (сообщение в «Московских ведомостях» от 1.1.1830). (Словарь членов Общества любителей российской словесности при Московском университете. 1811–1911. М., 1911, с. 234–236).

1830.

Март, 11 – июль, середина месяца; август, 14 – сентябрь, 1–2.Пушкин в Москве.

Весна. Баратынский с семейством возвращается из Мары в Москву (видимо, уже после приезда сюда Пушкина).

Сентябрь, 29. Болдино. Пушкин – Плетневу в связи со своей предстоящей женитьбой: «<…> Баратынский говорит, что в женихах счастлив только дурак; а человек мыслящий беспокоен и волнуем будущим <…>» (Ак., т. XIV, с. 113).

Октябрь – ноябрь. Болдино. Пушкин делает набросок статьи о Баратынском («Баратынский принадлежит к числу отличных наших поэтов…»; см. о датировке этого наброска: Кулагин А. В. Пушкинский замысел статьи о Баратынском. – Временник Пушкинской комиссии. Вып. 24. Л, 1991, с. 168–169).

Октябрь. Пушкин в Болдино получает письмо от брата (не сохранилось) с рассказом о московских новостях (см. в письме Пушкина к Вяземскому, 5.11.1830: «<…> Брат Лев дал мне знать о тебе, о Баратынском, о холере <…>» (Ак., т. XIV, с. 122).

Декабрь, 5. Пушкин приехал в Москву из Болдино (до 15 мая 1831).

Декабрь, 6–9. Москва. Пушкин читает Баратынскому повести Белкина («Выстрел» – с эпиграфом из «Бала»: «Стрелялись мы»), а в последующие дни, вероятно, и другие произведения, написанные в Болдино. См.: письмо Баратынского Д. Н. Свербееву от декабря 1830: «<…> Пушкин <…> теперь здесь и привез с собой 4 трагедии <„Скупой рыцарь“, „Моцарт и Сальери“, „Каменный гость“, „Пир во время чумы“>, поэму <„Домик в Коломне“>, последние две главы Онегина <„Путешествие Онегина“ и 8-я глава> и целую папку прозы. Деятельность его неимоверна» (Б, с. 199); письмо Пушкина Плетневу от 9.12.1830: «<…> Написал я прозою 5 повестей, от которых Баратынский ржет и бьется» (Ак., т. XIV, с. 133).

Декабрь. Москва. Интенсивное общение Пушкина и Баратынского (см. в записке Баратынского к И. В. Киреевскому от декабря 1830 – начала января 1831: «Давно с тобою не виделся от того, что занят был Пушкиным» – Б, с. 200). – Замысел совместного издания журнала в Москве (см. в записке Баратынского к Вяземскому от середины декабря 1830: «Мы думали было издавать журнал здесь в Москве» – Б, с. 200). – Баратынский читает Пушкину «Наложницу» (см. также: 1831, январь, до 7). – М. А. Максимович получает от Баратынского и Пушкина их эпиграммы для «Денницы» (см. также: 1831, январь, до 20).

1831.

Январь, до 7 (или декабрь 1830). Москва. Баратынский читает Пушкину (или дает прочитать рукопись) свою новую поэму «Наложница» (вышла в апреле 1831 г.). См. в письме Пушкина к Плетневу от 7.1.1831: «<…> поэма Баратынского чудо» (Ак., т. XIV, с. 142).

Январь, до 20 (или декабрь 1830). Москва. Пушкин и Баратынский отдают М. А. Максимовичу свои эпиграммы на Булгарина. Опубл. «Денница на 1831 г.» <цензурное разрешение – 20.1.1831>. М., 1831, с. 137 – под общим названием «Эпиграммы»: Пушкин. «Не то беда, Авдей Флюгарин…»; Баратынский. «Поверьте мне, Фиглярин-моралист…» (эпиграмма Баратынского написана в апреле 1829 – см. РА, 1882, № 5, с. 79–80, последняя строка исправлена Пушкиным – см. воспоминания Максимовича в изд.: Цявловский М. А. Книга воспоминаний о Пушкине. М., 1931, с. 305–307).

Январь, 12. Москва. Пушкин дарит Баратынскому изданного «Бориса Годунова» с надписью: «Баратынскому от А. Пушкина. Москва. 1831. Янв. 12» (Огонек, 1966, № 47, с. 25; Хетсо, с. 181).

Январь, 14. Петербург. Умер Дельвиг.

Январь, 17. Остафьево. Вяземский посылает Пушкину в Москву предисловие к своему переводу «Адольфа» Б. Констана: «<…> укажи мне на все сомнительные места <…>. Покажи после и Баратынскому» (Ак., т. XIV, с. 146).

Январь, 19. Москва. Пушкин и Баратынский узнают о смерти Дельвига.

Январь, 21. Москва. Пушкин – Плетневу в Петербург: «<…> никто на свете не был мне ближе Дельвига. Изо всех связей детства он один оставался на виду – около него собиралась наша бедная кучка. Без него мы точно осиротели. Считай по пальцам: сколько нас? ты, я, Баратынский, вот и все <…> Баратынский болен с огорчения. Меня не так-то легко с ног свалить» (Ак., т. XVI, с. 147).

Январь, 27. Москва. Пушкин, Баратынский, Вяземский и Языков собираются в ресторане «Яр» помянуть Дельвига. Решено издать в память Дельвига «Северные цветы на 1832 год» и написать совместными усилиями биографию Дельвига (см. в письмах Пушкина Плетневу, 31.1.1831: «Баратынский собирается написать жизнь Дельвига. Мы все поможем ему нашими воспоминаниями»; 16.2.1831: «Баратынский не на шутку думает об этом» – Ак., т. XIV, с. 148, 152; замысел Баратынского не был осуществлен).

Февраль, 17. Москва. Обед у Пушкина накануне его свадьбы. Среди присутствовавших – Баратынский, Вяземский, Нащокин, Языков и др.

Февраль, 18. Москва. Свадьба Пушкина.

Март, 20. Москва. Цезурное разрешение поэмы Баратынского «Наложница». В предисловии Баратынский вспоминает обвинения в безнравственности, предъявлявшиеся в журналах его поэмам и поэмам Пушкина: «<…> г-да журналисты <…>, называя развратными произведения: „Руслана <и Людмилу>“, „Онегина“, „Цыган“, „<Графа> Нулина“, „Эду“, „Бал“, и потому, имея полное право поместить в тот же разряд и „Наложницу“, до сих пор не определили, в чем, по их мнению, состоит нравственность или безнравственность литературных произведений».

Май, 15. Пушкин с женой уезжает из Москвы в Петербург.

Май (?). Мураново (?). Баратынский – И. В. Киреевскому о «Борисе Годунове» и о статье Киреевского, посвященной трагедии Пушкина: «<…> Жду с нетерпением твоего разбора <…> О недостатках „Бориса“ можешь ты намекнуть вкратце и распространиться о его достоинствах. Таким образом ты будешь прав перед отношениями. Я не совсем согласен с тобою в том, что слог „Иоанны“ <„Орлеанская дева“ Жуковского> служил образцом слога „Бориса“. Жуковский мог только выучить Пушкина владеть стихом без рифмы, и то нет, ибо Пушкин не следовал приемам Жуковского, соблюдая везде цезуру. Слог „Иоанны“ хорош сам по себе, слог „Бориса“ тоже. В слоге „Бориса“ видно верное чувство старины, чувство, составляющее поэзию трагедии Пушкина, между тем как в „Иоанне“ слог прекрасен без всякого отношения» (Б, с. 213; традиционно это письмо датируется августом 1831).

Июнь. Баратынский с семейством уезжает из Москвы в Казань (до середины лета 1832 г.).

Июль, около 11. Царское Село. Пушкин – Плетневу об издании СЦ на 1832 г:. «<…> что же твой план Северных Цветов в пользу братьев Дельвига? Я даю в них Моцарта и несколько мелочей <…>. Пиши Баратынскому: он пришлет нам сокровища; он в своей деревне <…>» (Ак., т. XIV, с. 189).

Июль. Каймары Казанской губернии. Баратынский – Плетневу в Петербург: «<…> Потеря Дельвига дай нас незаменяема <…> как мы будем еще одиноки! <…> Поклонись Пушкину <…>» (Б, с. 209–210).

Октябрь. 8. Каймары. Баратынский – И. В. Киреевскому о стихотворениях Пушкина «Клеветникам России» и «Бородинская годовщина», изданных под одной обложкой со стихотворением Жуковского «Старая песня на новый лад» («На взятие Варшавы». Три стихотворения В. Жуковского и А. Пушкина. СПб., 1831): «<…> Первое стихотворение Пушкина мне более нравится, нежели второе. В нем сказано дело, и указана настоящая точка, с которой должно смотреть на нашу войну с Польшей» (Б, с. 218).

Октябрь. Каймары. Баратынский собирается отказаться от участия в «Северных цветах на 1832 г.». См. его письмо к И. В. Киреевскому: «<…> Еще раз прошу тебя, не говори никому, что я что-либо пишу. Я отвечаю всем альманашникам, что у меня стихов нет, и на днях тем же буду отвечать Пушкину» (Б, с. 219).

Ноябрь, 18. Петербург. Пушкин – Языкову в Москву о текстах для СЦ на 1832 г.: «<…> Торопите Вяземского, пусть он пришлет мне своей прозы и стихов; стыдно ему; да и Баратынскому стыдно. Мы правим тризну по Дельвигу. А вот как наших поминают! и кто же? друзья его! ей-богу, стыдно <…>» (Ак., т. XIV, с. 241).

Ноябрь. Каймары. Баратынский посылает Пушкину для «Северных цветов на 1832 г.» стихотворения «Бывало, отрок, звонким кликом…» и «Мой Элизий» («Не славь, обманутый Орфей…») с уверением, «что больше ничего нет за душою» (Б, с. 221), между тем, как сам начинает писать биографию Дельвига, но уже не для «Северных цветов», а для журнала «Европеец», затеянного И. В. Киреевским (см. в письме Баратынского к Киреевскому от ноября 1831: «Теперь пишу я жизнь Дельвига. Это только для тебя». – Б, с. 222). Замысел биографии Дельвига осуществлен не был. Стихотворение «Бывало, отрок, звонким кликом…» не было напечатано в СЦ на 1832 г. (см. об этом письмо Баратынского к И. В. Киреевскому от февраля 1832 – Б, с. 234). Для журнала «Европеец», который начал издавать Киреевский с 1832 г., Баратынский отправил несравненно больше: «Элегию» («В дни безграничных увлечений…»), «Н. М. Языкову» («Языков, буйства молодого…»), повесть «Перстень», «Антикритику» (опубл. в 1–2 №№ «Европейца»), некий драматический текст (неизвестен), «Эпиграмму» («Кто непременный мой ругатель…»), «Языкову» («Бывало, свет позабывая…»); а когда он узнал, что «Бывало, отрок, звонким кликом» не будет напечатано в СЦ на 1832 г., то переадресовал и это стихотворение в «Европеец». – Журнал Киреевского был закрыт с № 3, и кроме произведений, напечатанных в №№ 1–2, остальные были опубликованы позже в других изданиях.

1832.

Февраль, 4. Петербург. Пушкин – И. В. Киреевскому о первых двух номерах «Европейца»: «<…> Статья Баратынского хороша, но слишком тонка и растянута (я говорю о его антикритике). Ваше сравнение Баратынского с Миерисом <в статье Киреевского „Обозрение русской литературы за 1831 год“> удивительно ярко и точно. Его элегии и поэмы точно ряд прелестных миниатюров; но эта прелесть отделки, отчетливость в мелочах, тонкость и верность оттенков, все это может ли быть порукой за будущие успехи его в комедии, требующей, как и сценическая живопись, кисти резкой и широкой? <Киреевский писал в своем „Обозрении…“, что „Баратынский больше чем кто-либо из наших поэтов мог бы создать нам поэтическую комедию, состоящую <…> из верного и вместе поэтического представления жизни действительной“. – К началу 1832 г. у Киреевского уже была на руках рукопись некой „драмы“ Баратынского; Пушкин об этом не знал; рукопись эта неизвестна и сейчас.> Надеюсь, что Европеец разбудит его бездействие» (Ак., т. XV, с. 9–10).