Текст книги "Новые безделки: Сборник к 60-летию В. Э. Вацуро"
Автор книги: Сергей Фомичев
Соавторы: Вячеслав Иванов,Ольга Муравьева,Юрий Левин,Михаил Строганов,Андрей Зорин,Александр Лавров,Алексей Песков,Илья Серман,Ирина Чистова,Л. Лейтон
Жанры:
Языкознание
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 37 страниц)
А. И. Рейтблат
Литературный альманах 1820–1830-х гг. как социокультурная форма
Литературоведам, да и вообще всем любителям русской словесности хорошо известно, что в ее истории был так называемый «альманашный период» (примерно десятилетие, начиная с 1823 г.), «когда, – по словам журнального рецензента середины XIX в., – процветали альманахи в 16-ю долю листа, представляя к каждому новогодию всю русскую изящную словесность. Несколько сот страниц стихов и прозы волновали читателей, разбирались в подробности журналами и доставляли известность авторам и издателю»[351]351
Финский вестник. 1847. № 8. Отд. 5. С. 44.
[Закрыть].
Альманахи этого времени библиографически учтены[352]352
См.: [Перцович Ю. С.], Смирнов-Сокольский Н. П. Русские литературные альманахи и сборники XVIII–XX вв. М., 1965. С. 89–180; Путятин Б. Перекличка альманахам: Материалы для библиографии русских литературных альманахов и сборников конца ХVIII-го и первой половины XIX-го столетия (1794–1850 гг.). Новая Ушица, 1893.
[Закрыть], «Северным цветам», одному из лучших, посвящены две монографии[353]353
См.: Mercereau J. Baron Delvig’s «Nothern floweis» 1825–1832. L., 1967; Вацуро В. Э. «Северные цветы»: История альманаха Дельвига – Пушкина. М., 1978.
[Закрыть], несколько альманахов переизданы[354]354
См.: Полярная звезда, изданная А. Бестужевым и К. Рылеевым. М.; Л., 1960. 1014 с.; Северные цветы на 1832 год. М., 1980; Северная лира на 1828 год. М., 1984; Русская старина. Карманная книжка для любителей отечественного на 1825 г. М., Книга, 1987. См. также антологию: Русские альманахи: Страницы прозы. М., 1989.
[Закрыть], имеется ряд обзорных очерков истории русского альманаха[355]355
См.: Пономарев С. Русские альманахи. – Киевлянка. Киев, 1884. С. 107–111; Н. С<оловьев>. Альманах на Западе и у нас. – Антиквар, 1902. № 2. С. 42–50; Кашин Н. П. Альманахи двадцатых-сороковых годов. – Книга в России. М., 1925. Ч. 2. С. 99–138; Гриц Т., Тренин В., Никитин М. Словесность и коммерция. М., 1929. С. 187–214; Смирнов-Сокольский Н. П. О русских альманахах и сборниках XVIII–XIX вв. – [Перцович Ю. С.], Смирнов-Сокольский Н. П. Указ. соч. С. 5–30; Skrunda W. Na marginesach wielkiej literatuiy: Ewolucja rosyjskich almanachów literackich lat 1794–1852. Wroclaw, 1974.
[Закрыть]. Однако исследовательских работ, посвященных самому феномену альманаха, попыток понять его место в литературной системе и, шире, в культуре, рассмотреть его в контексте быта, книгоиздания и книготорговли почти нет[356]356
См.: Мышковская Л. Литературные проблемы пушкинской поры. М., 1934. С. 18–31; Левкович Я. Л. Литературные альманахи пушкинской поры. Дисс. на соиск. уч. степени канд. пед. наук. Л., 1953 (машинопись); Петина Л. И. Русский альманах начала XIX века как тип текста. – Сборник студенческих работ: Литературоведение. Лингвистика. Тарту, 1973. С. 20–23; Лотман Ю. М. Об альманахах пушкинской поры. – Декоративное искусство СССР. 1985. № 6. С. 29. В методологическом аспекте большое значение для исследователей данной проблематики имеет статья Я. Камионковой, посвященная польским альманахам (см.: Kamionkowa J. Almanachy literackie jako przejaw dziewietnastowiecznej kultury populamej. – Formy literatury popularnej. Wroclaw, 1973. S. 137–171; об истории альманаха и о польских альманахах первой половины XIX в. см. также: Potocki A. Sejmiki literackie w dobie romantyzmu: О noworocznikach i almanachach liteiackich w pierwszej polowie XIX w. – Pamietnik literacki. R. 1. Lwów, 1902. S. 379–411).
[Закрыть].
В данной статье сделана попытка проанализировать это явление, вписав его не столько в литературную, сколько в социокультурную ситуацию того времени, показав его связи с бытовым укладом, читательскими потребностями, процессами в книжном деле и т. д.
Слово «альманах» арабского происхождения, в конце средних веков гак именовались заимствованные у арабов таблицы вроде календарных, к которым прибавлялись астрономические примечания[357]357
См.: Кашин H. П. Указ. соч. С. 100.
[Закрыть]. В дальнейшем характер изданий с таким названием многократно менялся, в XVIII в. во Франции, в частности, возникли чисто литературные альманахи, представлявшие собой сборники новых поэтических и прозаических произведений, но связь с астрономией (в названиях и иллюстрациях) и хронологией (в периодичности – ежегодно – и сроках выхода – к новому году) они сохраняли всегда.
В России первым стал издавать альманахи Н. М. Карамзин («Аглая» кн. 1–2. М., 1794–1795), в предисловии к первому выпуску своего альманаха «Аониды» (1796) подчеркивавший, что следует французскому образцу – «Almanach des Muses». Но тогда его почин не был поддержан, и альманахи выходили очень редко. Лишь после того, как в конце 1822 г. А. Бестужев и К. Рылеев начали выпускать альманах «Полярная звезда», объединивший лучших отечественных литераторов и имевший большой литературный (положительные отзывы в журналах)[358]358
О реакции критики на «Полярную звезду» см.: Маслов В. И. Литературная деятельность К. Ф. Рылеева. Киев, 1912. С. 349–367.
[Закрыть], коммерческий (1500 экз. второго выпуска – на 1824 г. – были распроданы за три недели)[359]359
См.: [Булгарин Ф. В.] Литературные новости. – Лит. листки. 1824. № 2. С. 64.
[Закрыть] и карьерный (перстни и золотая табакерка от императрицы за поднесенные экземпляры «Полярной звезды» на 1824 г.)[360]360
Там же.
[Закрыть] успех, альманахи посыпались как из рога изобилия, вскоре ежегодно их выходило более десятка.
Что же представлял из себя альманах как тип издания? Литературоведы обычно указывают, что это был сборник новых поэтических и прозаических произведений небольшого объема. Действительно, тогда альманах нередко трактовали подобным образом. Рецензент «Северной пчелы» писал по этому поводу следующее: «Что есть альманах? Вообще разумеется под сим именем календарь; в новейшие же времена издаются под названием альманахов, раз в год, собрания небольших прозаических и стихотворных статей; иногда статьи сии бывают вообще литературные; иногда собиратель их ограничивается каким-либо особым разрядом словесности, драматургиею, историею и т. п.»[361]361
Н. Рассмотрение русских альманахов на 1828 год. – Северная пчела. 1828. № 6.
[Закрыть] Н. А. Полевой считал, что альманах – это «небольшое собрание хороших прозаических и стихотворных пьесок»[362]362
А-й [Полевой Н. А.] [Рецензия на альманах «Северные цветы на 1825 г.»]. – Московский телеграф. 1825. № 4. С. 331.
[Закрыть].
Подобные определения правильно характеризуют содержание альманаха, но в данной работе мы хотели бы выдвинуть на первый план другие его черты. Нам представляется важным проакцентировать его функциональное бытовое назначение: это была изящная и довольно дорогая «вещь», подарок (чаще всего – к новому году), компонент антуража светской гостиной. Поэтому нередко не менее, а иногда и более важными в нем (по сравнению с содержанием) были для современников внешние признаки (формат, качество оформления, срок выхода и т. д.). Приведем несколько свидетельств. Н. И. Греч, рецензируя первый выпуск «Полярной звезды», пишет: «Мне не нравится ее формат: он слишком велик для карманной книжки. Жаль также, что при ней нет картинок: это существенная часть всякого альманаха»[363]363
Ж. К. [Греч Н. И.] Письма на Кавказ. – Сын отечества. 1823. № 3. С. 113–114.
[Закрыть]. Через год по поводу следующего выпуска этого альманаха Ф. Булгарин с удовлетворением замечает: «На сей год формат ее есть поистине карманный и уместится в самом щегольском ридикюле»[364]364
[Булгарин Ф. В.] Литература. – Лит. листки. 1824. № 1. С. 27.
[Закрыть].
Н. И. Надеждин, характеризуя один из новых альманахов, пишет в 1830 г., когда тип этого издания устоялся, что книга «снабжена всеми принадлежностями, кои считаются нужными для альманаха comme il faut. Формат укромненький, бумажка чистенькая, печать маленькая, оберточка – розовенькая – все, как водится!»[365]365
NN [Надеждин Н. И.] [Рецензия на альманах «Царское село»]. – Вестник Европы. 1830. № 3. С. 243.
[Закрыть] Вот еще один пример – от обратного. По поводу новой книги рецензент пишет, что сборник, «правда, назван альманахом, но в нем нет никаких альманачных элементов: он вышел не к новому году, без картинок, без красивой обертки, без типографской роскоши, без обозрения, без повестей из народных преданий: как же назвать его альманахом?»[366]366
В. В. В. [Строев В. М.] [Рецензия на альманах «Подарок бедным»]. – Северная пчела. 1834. Ms 128.
[Закрыть]
Основными литературными жанрами альманахов были любовная (главным образом – альбомная) лирика, светская и историческая повести, моралистические эссе и фрагменты и, очень часто, годичное литературное обозрение.
И содержание, и оформление альманахов много говорят о его читателях. Это, по-видимому, люди, в той или иной степени приобщенные к европейской культуре, но не испытывающие особого интереса к русской литературе, не следящие за ней и плохо знающие ее. Не исключено, что части их, живущей в провинции, в поместье, вдали от столиц, книги и журналы труднодоступны. Поэтому альманах стремится обозреть современное состояние российской словесности, показать, что она достойна внимания, и предложить читателям избранные, по возможности лучшие, новейшие ее образцы. П. А. Плетнев в этой «дайджестности» даже видел основную причину успеха альманахов. Он отмечал (в 1831 г.), что до появления альманахов «каждое небольшое произведение в прозе или в стихах, прежде нежели поступит оно со временем в полное собрание сочинений автора, обыкновенно являлось в журналах. Кто желал составить себе понятие о всех произведениях изящной словесности в каком-нибудь году, тот принужден бывал перелистывать огромные груды журналов. Чтобы отвратить такую неприятность в занятии очень полезном, литераторы начали издавать альманахи, посвящая их исключительно словесности изящной»[367]367
Плетнев П. А. Статьи. Стихотворения. Письма. М., 1988. С. 30. Ср. мнение А. И. Писарева: «<…> наша публика не любит иметь собственные мнения: ей нужно, чтобы кто-нибудь указал на хорошее произведение известного писателя или на счастливые опыты начинающего; иначе она никогда бы не отыскала их в куче книг; альманахи же помогают им в этом» (А. П. [А. И. Писарев] Разговор одного из издателей «Драматического альбома» с будущим читателем оного. – Драматический альбом для любителей театра и музыки на 1826 год. Кн. 1. М., 1825. С. 3).
[Закрыть].
«Карманная книжка», как часто называли тогда альманах, имела небольшие размеры, что позволяло владельцу, главным образом, светской даме, брать ее с собой и в кругу знакомых, в салоне использовать как повод для общения. Выступая в качестве подарка, альманах быстро превратился в элемент быта, он давал образцы для салонного литературного творчества, служил источником текстов для вписывания в альбомы. Во второй половине 1820-х – начале 1830-х гг. альманах был моден и участвовать в нем было престижно. Ф. Булгарин отмечал: «С тех пор, как у нас ввелись в моду альманахи, юные и неюные поэты от году до году откладывают печатание своих стихов, чтоб блеснуть в лучах альманачной славы. Но как поэту столь же трудно скрыть свое произведение, как иной женщине сохранить чужую тайну, то до печатания альманаха стишки обыкновенно ходят по городу, пока какой-нибудь литературный паук не перехватит этого летучего творения и не впутает в печатные сети. От этого нового порядка вещей происходит та выгода, что не только автор хороших стихов пользуется предварительною славою, но и разносчики их произведений приобретают некоторый вес в обществах и за труды свои причисляются даже к сословию литераторов»[368]368
А. Ф. [Булгарин Ф. В.] Хладнокровное путешествие по гостиным (Литературная гостиная). – Северная пчела. 1825. № 128.
[Закрыть].
Первоначально альманах был адресован именно высшему свету, особенно дамам. Об этом свидетельствует характер ряда публиковавшихся там материалов, например, «Письмо к графине С. И. С<оллогуб> о русских поэтах» П. А. Плетнева в «Северных цветах» на 1825 год (СПб., 1825), «Нечто о науке (отрывок из письма к графине)» М. П. Погодина в «Северных цветах» на 1832 г. (СПб, 1831).
Издатели «Полярной звезды» надеялись, что «не пугая светских людей сухою ученостью, она проберется на камины, на столики, а может быть на дамские туалеты и под изголовья красавиц. Подобными случаями должно пользоваться, чтобы по возможности более ознакомить публику с русскою стариною, с родной словесностью, с своими писателями»[369]369
Бестужев А. Ответ на критику «Полярной звезды». – Сын Отечества. 1823. Ч. 83. С. 174–175. Н. А. Полевой и П. А. Вяземский также полагали, что «всего вернее привлекать к чтению небольшими книжками, в которых находили бы наши читатели и приятное и полезное, представленное в изящной форме со стороны типографического исполнения» (Московский телеграф. 1825. № 2. С. 141).
[Закрыть]. Высочайшее поощрение, о котором говорилось выше, ввело альманах в моду в аристократической среде, а оттуда он перешел и в более широкие читательские круга, заимствующие образцы бытового поведения «сверху» и подражающие им.
Издатели альманахов очень часто подчеркивали свою обращенность к женщинам. Это могло делаться в заглавии, как в «Московском альманахе для прекрасного пола на 1826 год» С. Н. Глинки, или в посвящении, например – «Московским красавицам», как в альманахе «Венок фаций» (М., 1828). Издатель последнего альманаха писал в предисловии, обращаясь к читательницам: «В знак моего искреннего усердия приношу вам в дар, – если не все прекрасное, по крайней мере некоторое; по крайней мере все, что пламенная моя угодливость прелестному полу вашему могла иметь прекрасного»[370]370
Венок граций. М., 1829. С. 6.
[Закрыть].
Для того чтобы понять, почему альманах получил столь широкое распространение, нужно восстановить контекст его появления. С нашей точки зрения, успех альманаха был обусловлен сочетанием целого ряда факторов. Важнейшие из них (и тесно взаимосвязанные между собой) – повышение статуса образования (и в качестве основного его компонента – литературы) в русском обществе и расширение читательской аудитории.
Прежде всего отметим, что в конце XVIII – начале XIX в. произошли значительные сдвиги в системе ценностей и образе жизни дворянства. По удачной характеристике Л. Майкова, «в течение всего XVIII века в нравах даже высших слоев патриархальная суровость уживалась с грубою распущенностью, пока сентиментальное направление не противопоставило естественных влечений сердца холодной рассудочности житейских отношений и не обуздало до некоторой степени распущенности нравов идеализацией чувства. Отношения к женщинам стали приобретать уже иной характер – более утонченный и в то же время более свободный, романический, как его стали называть тогда же, потому что главным проводником сентиментализма служила обильно распространенная и жадно читаемая романическая литература. При таких условиях начала складываться салонная жизнь, в которой могло быть отведено место изящным удовольствиям и живой беседе о предметах отвлеченного интереса. Все это, разумеется, совершалось под иностранным влиянием, и самый сентиментализм почерпался из французских книг; в светском обществе больше говорили по-французски, чем по-русски, национальное чувство было подавлено, и сознание своей народной самобытности улетучивалось; но несомненно, общественные нравы смягчались, и образование ума и сердца делало успехи»[371]371
Майков Л. Батюшков, его жизнь и сочинения. Изд. 2-е. СПб., 1896. С. 25.
[Закрыть].
Во многом содействовало ходу этих процессов развитие системы образовательных учреждений. Принятие школьного устава 1804 г. увеличило численность учащихся и расширило сословные рамки образования. Почти в каждом губернском городе открылись гимназии, создавались и новые университеты. В 1809 г. в гимназиях было 2808 учащихся, а в 1837 г. – уже 16506[372]372
См.: Медынский Е. Н. История русской педагогики. М., 1938. С. 114, 144.
[Закрыть]. В 1802 г. во всех народных училищах, частных пансионах и школах в 29 губерниях училось 2007 девочек и 22057 мальчиков, а к 1824 году число их выросло более чем в два раза – 5835 девочек и 55021 мальчик[373]373
См.: Лихачева Е. Материалы для истории женского образования в России (1796–1828). СПб., 1893. С. 262.
[Закрыть].
В конце XVIII – начале XIX в. был открыт ряд институтов благородных девиц, где преподавалась литература и поощрялось самостоятельное сочинение стихов[374]374
См.: Там же. С. 235.
[Закрыть]. По мнению специально изучавшей этот вопрос Е. Лихачевой, «к концу двадцатых годов, по крайней мере в столичных достаточных семьях, обучение дочерей было уже не редким исключением», при этом, «не отрицая способностей женщины к наукам, но ограждая ее от вредного их влияния, ей отводилась по преимуществу область эстетики и изящных искусств, к чему и должно было быть направлено ее образование»[375]375
Там же. С. 265–266, 267.
[Закрыть]. К началу второго десятилетия XIX в. престиж литературы в общественном сознании, по крайней мере у значительной части образованного общества, становится очень высок. Вот, например, что пишут в 1819 г. в программе нового пансиона в Петербурге его создатели: «Словесность есть та наука, которая и более других полезна, и более других сродна, и более других приятна человеку. Словесность может почесться совокуплением всех познаний, слитием всех способностей, излиянием ума, или лучше: она-то есть самый ум, исходящий из уст и воплощающийся в словах наших»[376]376
Начертание вновь заводимого частного училища для воспитания благородных детей. – Вестник Европы. 1813. № 21/23. С. 129.
[Закрыть].
В результате число читателей в дворянской среде постепенно росло. Как удачно резюмировал С. Шевырев, в России «при Ломоносове чтение было напряженным занятием; при Екатерине стало роскошью образованности; при Карамзине необходимым признаком просвещения; при Жуковском и Пушкине потребностью общества»[377]377
Шевырев С. Взгляд на современное направление русской литературы. – Москвитянин. 1842. № 1. Отд.?. С.?
[Закрыть] (конечно – дворянского).
Однако представители светского общества читали главным образом на французском языке, особенно художественную литературу. А. Ф. Мерзляков в 1812 г. с горечью вопрошал: «Что может воспламенить молодого поэта, когда у нас некоторые из невежества не могут ценить его творений, и по тому же невежеству, следуя стороне коварной, предпочитают достойному не достойное никакого внимания; другие – лишают бедного сочинителя и последней чести – бранить его; ибо они и говорят и мыслят только по-французски и не подозревают даже, чтобы на русском языке могло быть что-нибудь написано посредственное! – третьи – смотрят на все глазами усыпленного роскошью сатрапа; смотрят и не видят, слушают и не слышат, но притворяются любителями изящности или учености, потому что этого требует обыкновение. Чего надеяться русскому писателю, когда прекрасный пол и ныне почитает излишним разуметь язык русский?»[378]378
Мерзляков А. Ф. Рассуждение о российской словесности в нынешнем ее состоянии. – Литературная критика 1800–1820-х годов. М., 1980. С. 132.
[Закрыть]
К середине 1820-х гг. ситуация слабо изменилась. Характерно следующее обращение издателя к читателю в предисловии к одному из альманахов: «Прошу вас уделить несколько времени на просмотрение нашего альманаха; знаю, что дата многих ваших товарищей танцы, карты, визиты, злословие, люди, или даже новый роман Д’Арленкура дороже всякой русской книги» <…>[379]379
А. П. [Писарев А. И.] Указ. соч. С. 1.
[Закрыть]. Однако за истекшие годы все же произошли некоторые перемены. Сыграли свою роль и патриотический подъем, вызванный Отечественной войной 1812 года, и успехи русской литературы. В том же 1823 г. одна из женщин так формулировала свой взгляд на женское чтение: «Бывало дамы изредка признавались, что с удовольствием читали Повести и Письма Карамзина, Сказки и Басни Дмитриева; ныне женщины и девицы, молодые и старые, судят и рядят о словесности, толкуют об экзаметрах, о спондеях, ссылаются на Горация, которого и в переводе не читали, подписывают приговоры новым театральным пьесам и объявляют себя если не начальницами, то приверженницами той или другой школы <…> Дайте нам пищу в отечественной литературе, и мы откажемся от иностранной»[380]380
В-ва Т. Письмо к издателю «Сына Отечества». – Сын Отечества. 1823. № 15. С. 30–31.
[Закрыть].
Распространению интереса к литературе способствовали литературные журналы. Не следует только забывать, что, во-первых, это были не получившие впоследствии распространение пухлые ежемесячники, а тонкие еженедельники, и, во-вторых, они представляли собой либо издания суховатые, «ученые» («Вестник Европы», «Северный архив», «Отечественные записки», в меньшей степени – «Сын Отечества»), либо адресованные женщинам («Дамский журнал», «Благонамеренный») – и в тех, и в других (хотя и по разным причинам) серьезной, «качественной» литературы было мало.
Правда, был канал, через который русская словесность проникала в круг дамского чтения. Я имею в виду литературные альбомы, получившие широчайшее распространение в дворянской среде в первом десятилетии XIX в. По свидетельству современника (в начале 1820-х гг.), «каждая наша дама непременно желает иметь альбом. – На улицах, в кабинетах, в спальнях – везде вы увидите альбомы. – Они втерлись даже в свадебные и крестинные подарки. <…> Каждая женщина столь же неразлучна со своим альбомом, как и с ридикюлем; но что удивительнее всего, сии два предмета соединились ныне воедино. – Маленькие альбомы, заключенные в ридикюлях, странствуют везде с нашими госпожами…»[381]381
Виршевский Н. О альбомах. – Благонамеренный. 1820. № 7. С. 27.
[Закрыть] Автор середины XIX в. вспоминал, что «во время оно в альбомы писали или рисовали только самые близкие друзья; альбом служил как бы предосторожностью от влияния времени и прихотей судьбы. Молодые девушки, несколько лет сряду твердившие за одним столом историю греков и римлян, выходили из института или пансиона с альбомом, полным рифмованных вздохов и незабудок»[382]382
Н. Р. Е. Альбомы. – Листок для светских людей. 1844. № 45–46.
[Закрыть].
Подобная популярность альбомов была связана с широким распространением таких социально-бытовых форм, как литературный салон и дружеский кружок (в условиях увеличения досуга и роста значимости «культуры», «образованности»). Дружеские кружки и салоны создавали такие важнейшие предпосылки заполнения альбома, как общение и атмосфера художественного творчества[383]383
См.: Петина Л. И. Художественная природа литературного альбома первой половины XIX века: Автореф. дисс. на соиск. учен. степени канд. филол. наук. Тарту, 1988. С. 4.
[Закрыть].
Колоритную зарисовку ситуации заполнения и чтения альбомов на семейном вечере в помещичьем доме в дальнем уезде дал в одном из своих романов А. Чуровский: «Альбомы открываются: девизы, эмблемы, шарады рассыпаются по листочкам как капли вдохновенной росы. Мадригалы хозяйкам альбомов, эпиграммы на знакомых оригиналов; целые французские романы с грамматическими ошибками и коротенькие, слишком общие, полуфранцузские стишки <…>Вокруг этих цветков поэзии разбросаны сердца, колчаны, луки, стрелы и амуровы головки. – Барышни в простоте сердечной радуются, благодарят услужливых кавалеров и подруг, которые начертили им свои фантазии. Восхищаются тем, что для них прекрасно, смеются над тем, что смешно, – и так время проходит очень весело»[384]384
Чуровский А. Примадонна, или Дивные случаи в жизни коллежского регистратора. М., 1836. Ч. 2. С. 78–80.
[Закрыть].
О месте альбома в бытовом общении А. Д. Галахов вспоминал следующее: «Выражалась любовь различными средствами: взглядами <…>, вздохами, молчанием и проч., и проч., – все как следовало по элегиям и балладам Жуковского. Видное же гласное выражение представлялось альбомным стихам, и самый интересный из подарков, какие могла получить девушка, был альбом, разумеется с золотым обрезом, со стихотворениями различных форм – элегиями, песнями, сонетами, акростихами»[385]385
Сто-один [Галахов А. Д.] От окончания университетского курса до начала педагогических занятий (1826–1832). – Рус. вестник. 1877. № 11. С. 90.
[Закрыть]. Как видим, предпосылкой формирования альбомного жанра «является наличие определенной литературной или окололитературной среды, которая группируется вокруг хозяина (хозяйки) альбома и оставляет на альбомных страницах след своего существования»[386]386
Вацуро В. Э. Литературные альбомы в собрании Пушкинского дома (1750–1840-е годы). – Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского дома на 1977 год. Л., 1979. С. 7.
[Закрыть]. Альбом имеет двойную функцию. С одной стороны, он запечатлевает памятные события и встречи владельца альбома, а с другой – предназначен для показа другим и, демонстрируя комплименты ему и свидетельства знакомства с примечательными людьми, повышает престиж владельца. «Дружеский интимный альбом 1810-х годов с течением времени уступает место „публичному“ альбому, коллекции автографов знаменитых людей, из „памятника дружбы“ он превращается в свидетельство широты культурного горизонта владельца. <…> „Модный альбом“ был симптомом времени, когда осведомленность в русской литературе и знакомство с русскими литераторами стали моментом престижным»[387]387
Там же. С. 22.
[Закрыть]. Но параллельно распространение получили альбомы и памятные тетради, в которые сам владелец переписывал понравившиеся стихотворения (из рукописных и печатных источников).
В подобной ситуации и имели успех альманахи – так сказать, «печатные альбомы». Следует отметить, что альманах похож на альбом и по формату (большинство альбомов имели «альманашный» формат в 1/16 листа), и по характеру оформления (в альбоме много места занимали рисунки, виньетки и т. д.)[388]388
О связи альбомной графики с графикой альманахов см.: Корнилова А. В. Мир альбомного рисунка: Русская альбомная графика конца XVIII – первой половины XIX века. Л., 1990. С. 73.
[Закрыть], и по содержанию (в нем часто попадаются «альбомные» стихи). Кроме того, для списывания (и переделывания) в альбом нужны образцы, и их давали альманахи. Важно отметить еще одно. Альбом был явлением кружковым. В него писали и его читали люди одного узкого круга, знакомые и родственники. Альманах частично сохранял эту кружковость. Во-первых, он часто создавался группой хорошо знакомых и близких друг другу биографически (а нередко – и по творческим принципам) литераторов («Полярная звезда», «Северные цветы», «Урания» и т. п.). Во-вторых, он включал дружеские послания, посвящения и т. д. и, так сказать, демонстрировал свое кружковое происхождение. В-третьих, в силу малочисленности читательской аудитории альманаха (как, впрочем, и любой книги того времени) заметную часть его читателей составляли члены кружка, в котором возник альманах, их родственники и друзья, а также литераторы, хорошо знакомые (в силу небольшой величины литературного сообщества) с закулисной стороной издания и способные расшифровать криптонимы, которыми зашифрованы авторы и адресаты многих текстов.
Ю. М. Лотман писал по поводу альманаха Н. М. Карамзина «Аглая», что «дух семейной интимности пронизывает альманах <…> Но „Аглая“ адресована читателям, т. е. чужому, незнакомому человеку. Интимность здесь превращается в „как бы интимность“, имитацию дружески-непосредственного общения. Между писателем и лично не известным ему читателем устанавливаются отношения, имитирующие дружескую близость. Создается тип отношения, который в будущем сделается обязательным для альманаха (некоторый оттенок „альбомности“) и который в принципе отличен от функционирования книги»[389]389
Лотман Ю. М. Сотворение Карамзина. М., 1987. С. 249–250.
[Закрыть].
Альманах – это форма промежуточная, переходная – от литературы домашней, кружковой, салонной – к литературе общей, открытой, журнальной. Один из газетных рецензентов вообще объяснял расцвет альманашной литературы спецификой круга авторов того времени, писавших преимущественно в альбомных, «малых» жанрах. Он утверждал, что «тогдашние литераторы наши <…> занимаясь литературою или от нечего делать, от скуки, или на досуге, то есть в часы, свободные от обязанностей службы, <…> писали немного, следовательно не издавали своих сочинений томами и не писали целых томов. Куда же было девать им свои маленькие статейки, свои „отрывки“, свои „стишки“, „взгляды“ и „мечты“? Журналы не только не платили гонораров, но и были „грязны“, надобно было читать их в перчатках. Какому же литератору, сколько-нибудь уважающему себя и свое звание, была охота печататься в журналах, без особенных каких-либо побудительных причин?»[390]390
Лит. прибавления к Русскому инвалиду. 1839. Т. 1. № 21.
[Закрыть]
Однако все было не так просто. В переломной литературной ситуации, когда менялись и господствующие эстетические принципы (классицизм сменялся романтизмом), и формы организации литературной жизни, альманах позволял близким (как эстетически, так и биографически) литераторам объединиться и совместно выйти на литературную арену, поддерживая друг друга, расширяя круг своих читателей.
Отметим, что в отличие от дамских, да и не только дамских (например, «Телескоп», «Московский телеграф»), журналов, в изобилии печатавших переводную прозу, альманах, ставящий своей целью привлечь внимание к отечественной литературе и отечественным авторам, почти не включал переводы. Тогда «при слове „новый альманах“ юные литературные сердца бились от нетерпения видеть новорожденного представителя отечественных <подчеркнуто мной. – А.Р.> (ибо по принятому правилу в альманахах переводные статьи не помещаются) письмен…»[391]391
А. Г<лебов> [Рецензия на альманах «Денница»]. – Лит. прибавления к Русскому инвалиду. 1834. № 28. С. 223. Ср. с мнением Ф. Булгарина о том, что «вся наша изящная словесность состоит не из книг, не из полных сочинений, а из статей, из отрывков <…> И как статьи сии и стихи печатаются в журналах и альманахах, и весьма редко появляются в особых сочинениях, и то уже после журнального знакомства с публикою, то повременные издания, к коим принадлежат и альманахи, суть единственные источники нашей оригинальности. Следовательно альманах, состоящий из оригинальных русских сочинений в стихах и прозе, у нас есть не игрушка, но дело важное, явление любопытное в словесности» (Ф. <Булгарин> Об альманахе «Северные цветы на 1826 год». – Северная пчела. 1826. № 43).
[Закрыть]
Альманах, таким образом, послужил формой укоренения литературы в образе жизни широких слоев населения, причем не только дворянства, но и образованных слоев купечества, мещанства, чиновничества и т. д. Этому способствовал тот факт, что они часто использовались в качестве подарка. В 1828 г. в печати отмечалось, что в обычай «вводится <…> обыкновение дарить взрослых девиц и дам, разумеется родственниц, альманахами» к новому году и рождеству[392]392
Смесь. – Северная пчела. 1828. № 154. Ср.: Ф. <Булгарин> Дешево и дорого. – Северная пчела. 1825. № 1.
[Закрыть].
Типична следующая надпись, сохранившаяся на экземпляре «Московского альманаха для прекрасного пола» (М., 1825) в отделе редких книг Государственной публичной исторической библиотеки: «Милому моему другу в день именин, дарит Н… Т… Август 2 1826 года».
Впоследствии альманахи хранились в домашних библиотеках и переходили от поколения к поколению. Так, например, на экземпляре альманаха Н. М. Карамзина «Аглая» (кн. I М., 1794) из той же библиотеки (инв. № 8530) сохранилась следующая надпись: «Из книг Петра Сафонова. Отдана мне моим папинькою 1831 года». Б. Н. Лосский вспоминает доставшиеся ему из библиотеки деда и «перелистываемые <в 1920-х гг. – А.Р.> с наслаждением томики ежегодников Бестужева-Марлинского и Дельвига – „Полярная звезда“ и „Северные цветы“»[393]393
Лосский Б. Н. Наша семья в пору лихолетия 1914–1922 годов. – Минувшее. Вып. 12. М.; СПб., 1993. С. 109.
[Закрыть].
Современник свидетельствовал, что «публика наша любит и охотно раскупает» альманахи[394]394
Н. Рассмотрение русских альманахов на 1828 год. – Северная пчела. 1823. № 6.
[Закрыть]. О конце 1820-х гг. Д. А. Милютин вспоминал, что альманахи были «в большом ходу в ту эпоху»[395]395
Милютин Д. А. Из воспоминаний. – М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. М., 1989. С. 81.
[Закрыть]. В помещенной в «Московском вестнике» в 1827 г. анонимной «Сцене в книжной лавке» один из персонажей, книгопродавец, свидетельствовал, что
Н. М. Языков, обучаясь тогда в Дерптском университете, писал в 1826 г. брату: «Выписываете ли вы, почтеннейший и почтеннейшие, альманахи на будущий 1827 год? Это необходимо для оживления безжизненной жизни деревенской и однообразной хозяйственной. Теперь обещают в них много хорошего, да и без того всякий человек, желающий имени человека образованного, должен преследовать <т. е. следить за ней. – А.Р.> отечественную литературу, какова бы она ни была» <…>[397]397
Письма Н. М. Языкова к родным за дерптский период его жизни (1822–1829). СПб., 1913. С. 290–291.
[Закрыть].
Ф. И. Буслаев вспоминал, что «обильную поживу для приятного и полезного чтения предлагали нам выходившие тогда ежегодные литературные сборники под названием альманахов и из них особенно „Полярная звезда“». В выпусках «Полярной звезды» на 1824 и 1825 гг., которые были в библиотеке его матери, он «находил образчики всего лучшего, что создавалось тогда в русской литературе и впервые выходило в свет на страницах именно этих сборников: и стихотворения Пушкина, и басни Крылова, и, помнится, Жуковского отрывок из перевода „Орлеанской девы“, а также и критические обозрения литературы, – кажется, Бестужева, и многое другое. Это была для меня бесподобная хрестоматия современной русской литературы, в высокой степени наставительная, – и столько же плодотворная своим художественным обаянием для моего нравственного совершенствования»[398]398
Буслаев Ф. И. Мои воспоминания. М., 1897. С. 78.
[Закрыть]. И. И. Панаев писал: «С пятнадцатилетнего возраста <то есть с 1827 г. – А.Р.> у меня развилась страсть к чтению и литературе. Я с жадностию и приятным трепетом перечитывал все тогдашние альманахи, особенно „Северные цветы“» <…>[399]399
Панаев И. И. Литературные воспоминания. Л., 1950. С. 9.
[Закрыть]. В. П. Бурнашев оставил свидетельство о титулярном советнике в Орле в 1826 г., который «в разговоре употреблял некоторые выражения особенно претенциозного свойства, как, например: алая денница, аорей, потрясая сивыми кудрями; сладостная песня Филомелы; лазоревый свод небес и пр., и пр. Выражения эти свидетельствовали о том, что употребляющий их – человек, начитавшийся современной литературы, которая преимущественно заключалась в весьма немногих журналах и в весьма многих альманахах, возникших по примеру некогда знаменитой и истинно блестящей „Полярной звезды“ Рылеева и Бестужева»[400]400
В. Б<урнашев В.П.> Визитная карточка провинциального новатора. – Рус. мир. 1872. № 169.
[Закрыть]. Тот же автор вспоминал и про юного гусарского корнета в Орле в 1827 г., у которого «между русскими книгами <…> были ряды кирпичеобразных пузатеньких петербургских и московских альманахов вместе с знаменитою в то время „Полярной звездою“»[401]401
Эртаулов Г. [В. П. Бурнашев] Воспоминания о некогда знаменитом театре графа С. М. Каменского в г. Орле. – Дело. 1873. № 6.
[Закрыть]. В письме отца А. С. Пушкина можно прочесть о польке, жене псковского врача-еврея, с увлечением читавшей альманах «Альбом северных муз» (СПб., 1829)[402]402
См.: Мир Пушкина. Т. 1. СПб., 1993. С. 58.
[Закрыть]. Приведенные свидетельства демонстрируют, что среда, в которой распространялись альманахи, была довольно широка и сравнительно многочисленна.
Успех первых альманахов породил многочисленные подражания и постепенное превращение альманаха из элитного литературного явления в модное и в результате проникающее в стоящие ниже в культурной иерархии слои. Там стали возникать свои альманахи. В. Межевич вспоминал позднее, что «было время, когда альманахи играли важную роль в нашей литературе, когда они были выставкой, так сказать, годовой производительности русской литературы, делались, как это всегда и бывает, предметом спекуляции для торгового ума и расходились по всем концам православной Руси <…> Само собой разумеется, что тогда между альманахами были свои знатные аристократы, украшенные именами первых литературных знаменитостей, были свои смиренные плебеи, одетые бедно, составленные из лохмотьев. Все это выходило, сходило с рук и расходилось по рукам. Всякой альманах имел свой круг читателей, всякой круг читателей – свой альманах, какой был ему по плечу или по крайней мере по карману»[403]403
Л. Л. [В. Межевич] [Рецензия на альманах «Утренняя звезда»]. – Галатея. 1839. № 1. С. 88–89. Ср. близкое по характеру разделение альманахов Белинским (в 1844 г.) на «аристократов», «мещан» и «мужиков» (Полн. собр. соч. Т. 8. М., 1955. С. 214–215).
[Закрыть].
В конце 1820-х – начале 1830-х, когда альманахи имели наибольший успех, ежегодно в большом числе выходили издаваемые малоизвестными или вообще никому не известными литераторами эпигонские альманахи[404]404
См. о них: Рейтблат А. И. Московские альманашники. – Чтение в дореволюционной России. Вып. 2. М., 1995. С. 36–50.
[Закрыть].
Причина активной альманашной деятельности была двойная – издатель альманаха так или иначе обращал на себя внимание публики и получал возможность выйти в литературу, а кроме того, получал и изрядный доход. «Полярная звезда» на 1825 г. дала А. Бестужеву и К. Рылееву 2 тыс. руб. прибыли[405]405
См.: Оболенский Е. П. Воспоминания о Кондратии Федоровиче Рылееве. – Мемуары декабристов: Северное общество. М., 1981. С. 85.
[Закрыть]. А. Дельвиг за «Северные цветы» в 1828 г. получил 8 тыс. руб.[406]406
См.: Барсуков Н. Жизнь и труды М. П. Погодина. Т. 2. СПб., 1889. С. 299.
[Закрыть] М. П. Погодин, издавая в 1825 г. альманах «Урания», мечтал «зашибить на ней тысяч пять»[407]407
См.: Барсуков Н. Указ. соч. Т. 1. СПб., 1888. С. 318.
[Закрыть].
Белинский отмечал, что «удача первого альманаха породила множество других. Составлять их ничего не стоило, а славы и денег приносили они много. Бывало, какой-нибудь господин, отроду ничего не писавший, вдруг ни с того ни с сего решится обессмертить свое имя великим литературным подвигом: глядишь – и вышел в свет новый альманах. Книжка крохотная, а стоит десять рублей ассигнациями, и непременно все издание разойдется. Таким образом, издатель за большие барыши и великую славу тратил только сумму, необходимую на бумагу и печать. Как же это делалось? Очень просто. Издатель обращался с просьбою ко всем авторитетам того времени от Пушкина и до г. Ф. Глинки включительно, – и от всех получал – от кого стихотворение, от кого отрывок из романа в пять страничек, от кого статейку „взгляд и нечто“ и т. д. Главное дело, было бы в альманахе пять-шесть известных имен, а мелких писак можно было легко набрать десятки. Тогда многие борзописцы не только не требовали денег за свое маранье, но еще сами готовы были платить за честь видеть в печати свое сочинение и свое имя»[408]408
Белинский В. Г. Полн. собр. соч. Т. 9. М., 1955. С. 28.
[Закрыть]. Альманах «расслаивал» литературную среду на литераторов-дилетантов, пишущих «из славы», и профессионалов, в той или иной степени живущих на литературные доходы. И главным было не то, что несколько человек из литературной среды обогатились за счет литературы, а то, что у писателей появилась и укоренилась мысль, что литература может быть источником (и неплохим) дохода.
