Текст книги "Том 6. Письма"
Автор книги: Сергей Есенин
Жанр:
Поэзия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 53 страниц)
93. З. Н. Райх. 18 июня 1919 г. (с. 108). – ВЛ, 1975, № 1, янв., с. 207 (в статье Вл. Базанова «„Время мое приспело…“ (Сергей Есенин и книгоиздательство МТАХС)».
Печатается по копии, сделанной Е. Н. Чеботаревской (ГЛМ). Автограф хранился у К. С. Есенина (г. Москва). Местонахождение его в настоящее время неизвестно.
Датируется по почтовому штемпелю на конверте согласно указанию К. С. Есенина («Письмо имеет штемпель 18.VI.1919 г.» – ЕиС, с. 378).
… приезжай в Москву. – В то время З. Н. Райх жила у своих родителей Анны Ивановны и Николая Андреевича в Орле с родившейся у нее 29 мая 1918 г. дочкой Татьяной.
Типография заработала. – Речь идет, возможно, о частной типографии К. Л. Меньшова, где печатались книги издательства «Московская Трудовая Артель Художников Слова» (летом 1919 г. в этом издательстве вышла вторым изданием книга С. А. Клычкова «Потаенный сад»).
Кромская, 58, кв. Данцигер. – Семья Райхов жила в Орле у Варвары Ивановны Данцигер, родной сестры А. И. Райх (урожд. Викторовой); см. кн. А. В. Гольцовой «Сергей Есенин и Зинаида Райх», Орел, 1995, с. 26–27.
94. В. Л. Львову-Рогачевскому. Первая половина 1919 г. (с. 108). – Есенин 5 (1962), с. 135, с пропуском одного слова и с ориентировочной датой: «1918–1919 гг.». Полный текст – Есенин 6 (1980), с. 102, с неверной датой: «1920 г.».
Печатается по автографу (РГБ, ф. В. Л. Львова-Рогачевского).
Датируется по содержанию – Есенин упоминает «прошлый год» как год, в котором начались его совместные публичные выступления с адресатом. Это был 1918 г. (см. реальный коммент.). Определение времени года сделано с учетом того, что письмо написано по старой орфографии уже не целиком: поэт писал так до середины 1919 г.; лишь со второй половины 1919 г. он стал писать по новой орфографии постоянно.
Я звонил Вам…– по телефону 2-27-45 (номер установлен по архивным данным – РГБ, ф. П. А. Кузько).
Вопрос моего выступления ~ должен быть ясен с прошлого года. – Первое из известных выступлений Есенина на вечере, в организации которого участвовал Львов-Рогачевский, состоялось примерно в мае-июне 1918 г. «Кто слышал, как читает свои светлые песни этот светлый юноша, у того тоже на сердце становилось светло, так необычно празднично-светло, как это было в Москве в Даниловском клубе <Московского центрального рабочего кооператива>, где мы устроили вечер-концерт народной песни с участием Сергея Есенина» (из статьи критика «Поэты из народа. II» – журн. «Рабочий мир», М., 1918, № 8, 7 июля, с. 9).
… где вечера проходят с Вашим выступлением, я всегда готов с радостью. – Имя Есенина, в частности, значилось в объявлениях и на афишах тематических вечеров «Поэзия полей и рабочих поселков» со вступительным словом В. Львова-Рогачевского, прошедших 12 и 21 сент. и 9 окт. 1919 г. («Вечерние известия Московского совета рабочих и красноармейских депутатов», 1919, 12 сент., № 340; 20 сент., № 347; 9 окт., № 363).
… ближайший ~ вечер будет в «Элите». – О каком вечере идет речь, не установлено. Кафе «Элит» в то время принадлежало Московскому центральному рабочему кооперативу, к деятельности которого имел непосредственное отношение Львов-Рогачевский. Из газетной хроники известно, что Есенин выступал в кафе «Элит» 26 апр. и 11 мая 1918 г. (Письма, 95). О его выступлениях там в 1919 г. сведения не разысканы. Неизвестно также, о приглашении на какую московскую площадку с выступлением идет речь в комментируемом письме.
95. А. М. Кожебаткину. Не ранее 11 августа 1919 г. (с. 109). – Есенин 6 (1980), с. 92; ЛР, 1980, 4 июля, № 30, с. 24 (факсимиле в рамках статьи Ю. Юшкина «Рукой Сергея Есенина»).
Печатается по ксерокопии подлинника (собрание Ю. Б. Юшкина, г. Москва). Текст написан рукой Есенина. Обе подписи и правка (замена в слове «Песнослов» строчной начальной буквы на заглавную и взятие этого слова в кавычки) сделаны рукой Мариенгофа. Оригинал находится в собрании И. С. Зильберштейна (хранится у наследников, г. Москва). По свидетельству очевидца, «записка вшита в книгу: Н. Клюев. Песнослов, т. I, Петроград, 1919, между с. 104–105. Экземпляр книги принадлежал художнику А. А. Осмёркину» (Есенин 6 (1980), с. 290).
Датируется по содержанию (см. ниже).
Александр Мелентьевич! – Книгоиздатель и библиофил А. М. Кожебаткин с 1918 г. часто встречался с Есениным. Несмотря на заметную разницу в возрасте, поэт был с ним «на дружеской ноге». Об этом свидетельствуют, в частности, его дарственные надписи Кожебаткину (см. их в кн.: Юсов-96, с. 103–105).
… «Песнослов»…– Первый том из двухтомного собрания стихотворений Н. А. Клюева «Песнослов» вышел в свет до 11 авг. 1919 г. (рец. на эту кн. см.: «Красная газ.», Пг., 1919, 12 авг., № 180; подпись: В. Кс.). Этот факт взят за основу при датировке комментируемого письма.
96. А. В. Ширяевцу. Август (?) – сентябрь (?) 1919 г. (с. 109). – Газ. «Ульяновская правда», 1962, 15 дек., № 294, в статье И. Тверского «Письма Сергея Есенина в Барыше» (со слов «На днях сдаю…» до конца текста, с неточностями); полностью – Есенин 6 (1980), с. 95, с неточностями (точный текст – Письма, 89).
Печатается по автографу (письмо – ИРЛИ, коллекция материалов по русской литературе М. С. Лесмана; конверт – Самарский литературно-мемориальный музей им. М. Горького).
Датируется предположительно с учетом эволюции перехода поэта со старой орфографии на новую. Письмо написано по старой орфографии, но без концевых твердых знаков; точно так же выполнено заявление Есенина в Госиздат, датированное 20 авг. 1919 г. (ксерокопия автографа – частное собрание, г. Москва). Другое заявление поэта в Госиздат (ГАРФ, ф. Государственного издательства РСФСР), поданное туда 13 окт. 1919 г., уже исполнено по новой орфографии целиком.
Предлагаемая датировка не противоречит содержанию письма, которое, очевидно, было привезено в Ташкент друзьями Есенина. В условиях разрухи того времени наиболее вероятно, что поездка в Туркестан, а точнее, в «Ташкент – город хлебный», могла состояться летом – ранней осенью, но никак не зимой 1919 г. А в 1920 г. все написанные Есениным тексты исполнялись по новой орфографии (напр., пп. 98 и 99).
… приюти ночевать моих хороших знакомых. – О ком идет речь, не установлено.
На днях сдаю в набор твою книгу…– Речь идет о рукописи сборника стихов Ширяевца «Золотой грудок», объявленного среди книг, готовящихся к печати «Московской Трудовой Артелью Художников Слова» в П18 (рекламное объявление из П18 републиковано в ЕиС, с. 123). См. также коммент. к п. 99.
97. Е. Р. Эйгес. Осень 1919 г. (с. 110). – Есенин 6 (1980), с. 91, с искажениями; точный текст – Письма, 84.
Печатается по автографу (РГБ).
Датируется по воспоминаниям адресата (см. ниже).
Бытовой характер записки отражает лишь одну из граней общения Есенина с Эйгес. Более полно об их отношениях можно судить по ее воспоминаниям:
«Познакомилась я с Есениным <…> весною 1919 года <…>. Тогда литературную жизнь в Москве возглавлял Союз поэтов, обосновавшийся в так называемом „Кафе поэтов“ на Тверской, д. 18 <…>. Мне очень хотелось попасть в этот поэтический мир. Ведь у меня самой уже была написана целая книга стихов, напечатанная на пишущей машинке и переплетенная, она имела вид книжки…
В начале весны я как-то отнесла свою тетрадь со стихами в президиум Союза. Там за столом сидел Шершеневич, а на диване в свободных позах расположились Есенин, Кусиков, Грузинов. Все они подошли ко мне, знакомились, спросили адрес. Через несколько дней мне возвратили тетрадь и я была принята в члены Союза поэтов. А еще через несколько дней в двери моей комнаты постучались. Это был Есенин. <…> он был трезв и скромен, держался даже застенчиво. Сидя сбоку на ручке кресла, он рассказывал о своем приезде в Петербург, о своей бытности там, о своем знакомстве с Блоком, Ахматовой, Клюевым…» (Восп.-95, с. 280).
Скорее всего, именно об этой тетради стихов вспоминал П. С. Александров, вскоре ставший мужем Эйгес:
«Екатерина Романовна мне показала толстую тетрадь своих стихов, всю испещренную пометками, собственноручно сделанными характерным почерком Есенина. Тут были и отдельные критические замечания, но были и целые строчки, прочеркнутые рукой Есенина, с им же предложенными измененными вариантами.
К сожалению, эта тетрадь, которая, несомненно, представляла бы интерес для литературоведов – специалистов по Есенину, безвозвратно погибла» (журн. «Успехи математических наук», М., 1979, т. 34, вып. 6, нояб. – дек., с. 242).
Есенин передал Эйгес часть своих творческих рукописей, которые, к сожалению, сохранились далеко не полностью (о причинах этого см.: Восп.-95, с. 287).
Об обстоятельствах, при которых была написана комментируемая записка, Эйгес писала:
«Началась осень 1919 года. Это было время тяжелое. Холодно, голодно. <…> Мы были молоды, и все было нипочем. Хотя и уставали, но дома не сиделось. Вечером – „Кафе поэтов“. Есенин провожает домой. <…> Иногда Есенин приносил мне из кафе пирожок, котлетку или яблоко <…> принес мне муку, привезенную им из деревни <…>, одновременно вместе с грязным бельем, которое я должна была отдать прачке, живущей в нашем общежитии <Эйгес жила тогда в бывшей гостинице „Люкс“, ставшей в то время общежитием для работников и служащих аппарата Советского правительства>. Вероятно, не застав меня дома, он оставил чемодан с поклажей в пропуске <т. е. на проходной> с запиской…» (Восп.-95, с. 282, 283).
Расти большая. – Эйгес отмечала, что Есенин относился к ней «несколько снисходительно, как старший в некоторых отношениях, несмотря на то что он был моложе меня на пять лет. Но он в свои 24 года гораздо более изведал и узнал жизнь, чем я в свои 29 лет. Ведь я до самой революции только и делала, что училась, сидела в лабораториях и только в воскресные дни ходила на симфонические концерты <…>. Часто, уходя от меня, на прощание Есенин говорил мне: „Расти большая“. Этими двумя словами и кончается <…> записка…» (Восп.-95, с. 286).
98. Е. И. Лившиц. 8 июня 1920 г. (с. 110). – Есенин 5 (1962), с. 136–137.
Печатается по фотокопии автографа (ИМЛИ). Подлинник хранился у сестры адресата – М. И. Бернштейн. Местонахождение его в настоящее время неизвестно.
Датируется по фотокопии конверта, на котором поставлен почтовый штемпель: «Москва. 8.6.20.»
Сердечно Вам благодарен за письмо…– Письмо Е. И. Лившиц неизвестно.
… этот маленький харьковский эпизод…– Намек на личное знакомство в марте 1920 г., когда вместе с А. М. Сахаровым приехали в Харьков поэты С. Есенин и А. Мариенгоф. Последний в своем «Романе без вранья» писал: «В весеннюю ростепель собрались в Харьков. <…> Идем по Харькову – Есенин в меховой куртке, я в пальто тяжелого английского драпа, а по Сумской молодые люди щеголяют в одних пиджачках. В руках у Есенина записочка с адресом Льва Осиповича Повицкого – большого его приятеля. <Случайно встретили его на улице>. Повицкий подхватил нас под руки и потащил к своим друзьям, обещая гостеприимство и любовь. Сам он тоже у кого-то ютился. Миновали уличку, скосили два-три переулка. – Ну, ты, Лев Осипович, ступай вперед и попроси. Обрадуются – кличь нас, а если не очень, повернем оглобли.
Не прошло и минуты, как навстречу нам выпорхнуло с писком и визгом штук шесть девиц. Повицкий был доволен.
– Что я говорил? А?
Из огромной столовой вытащили обеденный стол и, вместо него, двухспальный волосяной матрац поставили на пол.
Было похоже, что знают они нас каждого лет по десять, что давным-давно ожидали приезда…» (Мариенгоф, с. 72, 75, 76–78).
Сама Е. И. Лившиц вспоминала: «Весной 1920 года в Харьков приехали Есенин и Мариенгоф. Как-то меня встретила Фрида <о ней см. ниже> и сказала, что у Повицкого остановился Есенин. <…> Фриде и мне захотелось повидать поэта (тогда ей было 24, а мне 19 лет), и мы решили пойти к Повицкому, с которым уже были хорошо знакомы раньше. На другой день Есенина мы увидели. Был он в тужурке из оленьего меха. Читал он нам стихи. Пробыл в Харькове две-три недели. Встречались мы часто» (Хроника, 1, 159).
Несколько иначе рассказал об этом знакомстве Л. И. Повицкий: «Я приехал в Харьков и поселился в семье моих друзей. Конечно, в первые же дни я им прочел все, что знал наизусть из Есенина. Девушки, а их было пятеро, были крайне заинтересованы как стихами, так и моими рассказами о молодом крестьянском поэте. Можно себе представить их восторг и волнение, когда я, спустя немного времени, неожиданно ввел в дом Есенина. Он только что приехал в Харьков с Мариенгофом, и я их встретил на улице. Конечно, девушки настояли на том, чтобы оба гостя поселились у нас. <…> Пребывание Есенина в нашем доме превратилось в сплошное празднество. <…> Девушки ему поклонялись открыто, счастливые и гордые тем, что под их кровлей живет этот волшебник и маг художественного слова. Есенин из этой группы девушек пленился одной <Евгенией> и завязал с ней долгую нежную дружбу» (Восп., 2, 239).
… по приезде моем из Рязани…– Есенин 1–2 мая 1920 г. выехал в родное село Константиново, возвратился в Москву до 7 мая (от Константинова до Рязани плыл пароходом).
Приглашают меня ехать в Ташкент…– В то время Есенин собирался ехать в Туркестан с Г. Р. Колобовым, но такая поездка состоялась только в 1921 г. (в Ташкенте он пробыл тогда с 12–13 мая по 3 июня). См. также коммент. к пп. 99 и 106.
… как я управлюсь с моим издательством. – Имеется в виду, видимо, организованное на артельных началах в сент. 1918 г. вместе с С. А. Клычковым, П. В. Орешиным, Л. И. Повицким и Андреем Белым книгоиздательство «Московская Трудовая Артель Художников Слова» (МТАХС). В этом издательстве в течение 1918 – начала 1920 гг. вышло 5 книг Есенина (П18, Сел. час., Р18, «Ключи Марии», Г20) и книги С. А. Клычкова («Дубравна», «Потаенный сад» (два издания), «Бова», «Кольцо Лады»), а также коллективный сборник «Конница бурь № 1». К весне 1920 г. по ряду причин книгоиздательство «МТАХС» распалось. Определенную роль сыграло то обстоятельство, что к этому времени изменились взаимоотношения Есенина с С. Клычковым, П. Орешиным и, по-видимому, другими организаторами издательства (см. п. 99). Вместе с тем можно допустить, что речь идет об авторском издательстве «Злак», регистрация марки которого состоялось после 18 февр. 1920 г. (см. заявление Есенина в отдел печати Московского Совета рабочих и красноармейских депутатов и коммент. к нему – наст. изд., т. 7, кн. 2). В этом издательстве вышла только одна книга Есенина – Т20.
… пришлось печатать спешно еще пять книг. – Судя по письму, Есенин уже после ликвидации книгоиздательства «МТАХС» пытался допечатать книги, объявленные еще раньше. Можно предположить, что это были сборники С. Клычкова «Кольцо Лады», 2-е изд., «Бова», 2-е изд. и А. Ширяевца «Золотой грудок», а также свои две книги – «Ключи Марии», 2-е изд. и «Голубень», 3-е изд.
Скорее всего, издать их не удалось, кроме, видимо, своих книг (см. раздел «Авторские книги» в наст. изд., т. 7, кн. 2). Кроме того, рекламой «МТАХС» были объявлены к изданию сборники М. Герасимова «Стихи», «Монна Лиза. Поэма», ч. II, «Вешние Зовы», изд. 2-е; А. Белого «Стихи»; П. Орешина «Восстание»; Н. Павлович «Серафим. Поэма»; издательство также намечало выпустить книги С. Спасского, С. Рубановича, Н. Клюева, Л. Повицкого, В. Ильиной, П. Кузько, Н. Колоколова и др.
Дома ~ я не был~ 3 года…– Есенин не совсем точен. Поэт уехал из Константинова в авг. – сент. 1918 г. и вновь побывал в родном селе в начале мая 1920 г.
Сидите ли с Фридой на тарантасе и с кем?– Л. И. Повицкий в своих воспоминаниях писал: «Вечером мы выходили во двор, где стояла вместительная бричка. Мы в ней усаживались тесной семьей, и Есенин занимал нас смешными и трогательными рассказами из своих детских лет. Изредка к бричке подходил разгуливавший по двору распряженный конь, останавливался и как будто прислушивался к нашей беседе. Есенин с нежностью поглядывал на него» (Восп., 2, 239–240). Фрида – Ф. Е. Лейбман, подруга Е. И. Лившиц, харьковская знакомая Есенина, впоследствии жена Л. И. Повицкого.
Мы часто Вас всех вспоминаем с Сахаровым ~ Он даже собирается писать Лизе. – А. М. Сахаров, который пригласил Есенина и Мариенгофа в эту поездку, был командирован на Украину «для участия в организационном совещании украинских полиграфических отделов» (РГАЭ). Лиза – Е. А. Гухман (в замужестве Макаровская), харьковская знакомая Есенина и его друзей по поездке. Письмо Сахарова неизвестно.
99. А. В. Ширяевцу. 26 июня 1920 г. (с. 111). – Газ. «Волжская коммуна», Куйбышев, 1959, 19 мая, № 115, в статье П. Суслина «„Баян Жигулей“: О творчестве А. Ширяевца» (неполностью, с неточностями); полный текст – РЛ, 1962, № 3, с. 184–185, в статье В. Земскова и Н. Хомчук «Есенин и Ширяевец» (с неточностями, большинство которых было выправлено лишь в Есенин 6 (1980), с. 96–97).
В соответствии с подлинником публикуется впервые.
Печатается по автографу (Самарский областной историко-краеведческий музей им. П. В. Алабина). Написано на бланке: «Книжная лавка художников слова „Библиофил“. Москва, Б. Никитская, 15. Телеф. 5-63-81».
В автографе после слов: «…съесть хочет» было начато: «только очень уж он», после слов: «…а внутри черт» зачеркнуто две с лишним строки: «< 3 или 4сл. нрзб.>янаступил ему на хвост < 4 сл. нрзб>так мы и разошлись»; после слова «„Трерядницу“» – зачеркнуто:
«I с [довольно-таки] опечатками, но все-таки;
II свои печатал<и?>».
«Золотой грудок»~ раньше осени не выйдет. – О том, что сборник стихов Ширяевца «Золотой грудок» готовится к печати, объявлялось в нескольких рекламных Списках издательства «Московская Трудовая Артель Художников слова», помещавшихся в выпущенных им книгах (см., напр., П18 и Г20). По неустановленным причинам этот сборник так и не вышел в свет. Грудок – маленький костер в поле.
Почти ни одной типографии не дают для нас, несоветских…– т. е. не являющихся государственными или кооперативными издательствами.
Заедают нас, брат, заедают. – См. сделанное в связи с этим заявление-протест Есенина, Шершеневича и Мариенгофа А. В. Луначарскому от 5 марта 1920 г. (Письма, 86–88; наст. изд., т. 7, кн. 2). Адресат направил письмо имажинистов в Госиздат РСФСР. В ответном письме от 16 марта того же года заведующий Госиздатом В. В. Воровский сообщил наркому по просвещению, что в части «разрешения печатать, предоставления типографии и бумаги <…> жалобы имажинистов поэтически преувеличены». Как отмечается в письме, им «предлагают <…> для работы объединиться в кооператив» (Письма, 321, 322).
… с Клюевым разошелся…– Первое резкое несогласие с высокими оценками клюевского творчества Ивановым-Разумником и А. Белым Есенин высказал еще в дек. 1917 г. (см. п. 86 и коммент. к нему). В мае-сент. 1918 г., касаясь этой темы в своих критико-эссеистических опытах, он вернулся к более спокойным и даже позитивным характеристикам (см. статью «Отчее слово» и первые два раздела «Ключей Марии» – наст. изд., т. 5, с. 180, 183; 187, 199, 202). Однако в третьем разделе «Ключей Марии», написанном в нояб. 1918 г., Есенин опять открыто критикует мировоззренческие позиции Клюева в выражениях, схожих с нижеследующими словами комментируемого письма («застывший рисунок старообрядчества» и т. п.). О возможных причинах «ухода» Есенина от Клюева см.: Субботин С. И. Есенин и Клюев: К истории творческих взаимоотношений. – В кн. «О, Русь, взмахни крылами: Есенинский сб. Вып. 1», М.: Наследие, 1994, с. 104–120; Киселева Л. А. Есенин и Клюев: Скрытый диалог (попытка частичной реконструкции). – В кн. «Николай Клюев: Исследования и материалы», М.: Наследие, 1997, с. 183–198, особенно с. 187–192. Ср. также с пп. 102, 108 и коммент. к ним.
… Клычков уехал…– в Крым, где он пробыл вместе с женой Е. А. Лобовой примерно с середины 1919 г. по конец 1921 г.
… Орешин ~ в Саратове, пишет плохие коммунистические стихи…– В 1919 г. Орешин уехал из Москвы в Саратов, где в местных газетах печатались его стихи. Там же были изданы сборники поэта «Дулейка: Стихи» (1919); «Березка: Стихи. / Рис. В. Прокофьева» (1920); «Набат: Стихи» (1920); «Снегурочка: Стихи, сказка для детей» (1920). Появлялись стихи Орешина и в московских газетах (напр., в «Бедноте»).
Я очень его<Орешина> любил…– Об отношении к Орешину и его стихам свидетельствует, в частности, доброжелательный отзыв Есенина о первой книге поэта «Зарево» (М., 1918); см. наст. изд., т. 5, с. 184–185, 431–433.
Ты, по рассказам, мне очень нравишься…– О внешности Ширяевца и некоторых подробностях его жизни в Ташкенте, о которых далее пишет Есенин, он мог узнать от В. И. Вольпина, приехавшего в Москву в 1920 г. из Ташкента в качестве представителя Туркцентропечати (Восп., 1, 422) – учреждения, выпустившего в 1919 г. несколько книг Ширяевца.
… с смешными дырами о мнимой болезненности. – Слово «дырами» отчетливо читается здесь, но смысл его употребления в контексте неясен. Начиная с первой полной публикации письма, это слово (безо всяких оговорок) заменялось на более понятное «думами»; однако достаточных оснований для этой конъектуры все-таки нет, поэтому в наст. изд. это место письма воспроизводится так, как читается в автографе.
Болезненность Ширяевца вовсе не была мнимой: примерно с 1916 г. он страдал от малярии; последствия этой болезни, скорее всего, стали причиной преждевременной смерти поэта.
… по указаниям жен туркестанских инженеров. – О ком идет речь, не установлено.
… не нравятся мне твои стихи о востоке. – Видимо, имеются в виду стихи, вошедшие в сборник Ширяевца «Край солнца и чимбета: Туркестанские мотивы» (Ташкент: Туркцентропечать, 1919). Чимбет – род чадры.
… осартился…– т. е. стал похожим на сарта: так называли в то время часть узбеков, оседлую с древних времен.
… брось ты петь эту стилизационную клюевскую Русь с ее несуществующим Китежем и глупыми старухами…– Благоговейная любовь Клюева к родине находила воплощение в его стихах о «золотой» Руси, «стране-сказке», невидимом Китеж-граде, схоронившемся до поры и ждущем своего пробуждения. «Уму республика, а сердцу – Матерь-Русь», «моя слеза, мой вздох о Китеже родном», – писал он в 1917 г. (Еж. ж., № 1, янв., стб. 7–8). Эти мотивы были близки и Ширяевцу, который в 1920 г. признавался: «Дышу всем тем, чем Русь издревле дышит…» («Портрет мой»). Непосредственным поводом для суждения Есенина, скорее всего, стало стихотворение Ширяевца «Китеж», почти одновременно напечатанное в Еж. ж. и в кн. Ширяевца «Запевка: Песни. Стихи» (Ташкент: Коробейник, 1916, с. 15). Вот полный текст этого стихотворения: Долго плелася на ноженьках старых… Вот и лазурная гладь Светлояра… – «Силы небесные, милость явите ж! Дайте мне у́зреть схоро́ненный Китеж!» Крепит иконку на тонкой березке, Теплит свечу самодельного воску… Молится истово, глядючи зорко, Чуда не явит ли Божье озёрко…..Явлена милость душе голубиной… Так и метнулася: лепый, старинный Град показался… И церкви, и башни… Вот и хоромы высокие княжьи… Люди не в нонешних – баских кафтанах, Вои с колчанами, в до́спехах бранных… Звон колокольный и древлее пенье, За́ землю Русскую слышно моленье… – Китеж!.. Всплакнула… И вот всё пропало., Только лазурь Светлояра сверкала… – «Слава Угодничкам! Слава те, Спасе!» И в деревеньку опять поплелася… (Еж. ж., 1916, № 11, нояб., стб. 9).
Еще 19 дек. 1916 г. В. Ходасевич, определив творчество Клюева, Есенина, Клычкова и Ширяевца как стилизацию, писал далее, обращаясь к последнему: «Да по правде сказать – и народа-то такого, каков он у Вас в стихах, скоро не будет. Хорошо это или плохо – вопрос совсем другой…» (журн. «De visu», М., 1993, № 3, с. 31). Отвечая Ходасевичу 7 янв. 1917 г., Ширяевец (как бы предвидя и будущий есенинский упрек, комментируемый здесь) писал:
«Скажу кое-что в свою защиту. Отлично знаю, что такого народа, о каком поют Клюев, Клычков, Есенин и я, скоро не будет, но не потому ли он и так дорог нам, что его скоро не будет?.. И что прекраснее: прежний Чурила в шелковых лапотках, с припевками да присказками, или нынешнего дня Чурила, в американских щиблетах, с Карлом Марксом или „Летописью“ <петроградским журналом, руководимым М. Горьким> в руках, захлебывающийся от открываемых там истин?.. Ей-Богу, прежний мне милее!..» (Письма, 313).
… жизнь~ нашей Руси куда лучше ~ рисунка старообрядчества. Все это ~ вошло в гроб, так что же нюхать эти гнилые колодовые останки? – Аллюзия на строки из стихотворения Клюева «Есть в Ленине керженский дух…»: Там нищий колодовый гроб С останками Руси великой. «Куда схоронить мертвеца»., Толкует уда́лых ватага… (Журн. «Знамя труда», Пг., 1918, № 1, с. 15).
Посылаю тебе «Трерядницу»…– Имеется в виду Т20, которая вышла незадолго до отправки данного письма. Экземпляр этой книги Есенина, подаренный Ширяевцу, ныне неизвестен.
…[ с ~ опечатками, новсе-таки [8]8
Текст вычеркнут автором (см. об этом в текстологическом коммент.).
[Закрыть]]… – В Т20 немало грубых опечаток. В стихотворении «Я последний поэт деревни…» в последней строке второй строфы вместо «Прохрипят мой двенадцатый час» напечатано: «Прохрапит мой двенадцатый час»; в стихотворении «Теперь любовь моя не та…» первая строка второй строфы «Грустя и радуясь звезде» выглядит так: «Грустя и рудуясь звезде»; в первой строке последней строфы того же стихотворения – «Тебе о солнце не пропеть» перед и после предлога „о“ ошибочно поставлены запятые: «Тебе, о, солнце не пропеть»; в стихотворении «Устал я жить в родном краю…» (четвертая строфа) вместо: «На рукаве своем певешусь» напечатано: «На рукаве своем повешусь» и т. д.
В октябре я с Колобовым буду в Ташкенте…– Поездка состоялась лишь в апр. – июне 1921 г. В вагоне Г. Р. Колобова, летом 1920 г. занимавшего должность заместителя окружного уполномоченного транспортно-материального отдела (Трамота) ВСНХ (сообщено Н. М. Солобай), Есенин приехал в Ташкент. Там – впервые после шестилетней переписки – он встретился с Ширяевцем. По воспоминаниям В. Вольпина, Есенин говорил, «что до поездки в Ташкент он почти не ценил Ширяевца и только личное знакомство и долгие беседы с ним открыли ему значение Ширяевца как поэта и близкого ему по духу человека, несмотря на все кажущиеся разногласия между ними» (Восп., 1, 426). В то же время письма Есенина говорят о том, что и до поездки в Ташкент он высоко ценил стихи Ширяевца. О том же свидетельствуют и мемуаристы. Так, Д. Семёновский вспоминает, что Есенин, встретив в журнале несколько стихотворений Ширяевца, «загорелся восхищением. – Какие стихи! – горячо заговорил он. – Люблю я Ширяевца! Такой он русский, деревенский!» (Восп., 1, 153). Да и сам В. Вольпин в тех же воспоминаниях приводит слова Есенина о предстоящей тогда поездке в Туркестан:
«– Там у меня друг большой живет, Шурка Ширяевец, которого я никогда не видел» (Восп., 1, 423).
… этим постом~ <он> поехал в Казань…– Имеются в виду Петровки (пост апостолов Петра и Павла), приходившиеся тогда на 7 июня – 12 июля. Сведений о командировке Г. Р. Колобова в Казань летом 1920 г. в архиве ВСНХ (РГАЭ) не обнаружено. В то же время из протокола заседания коллегии Трамота от 19 июня 1920 г. явствует, что в этот день, то есть за неделю до написания есенинского письма, Г. Р. Колобов докладывал о работе Туркестанского Совета Трамота (?) – РГАЭ, сообщено Н. М. Солобай. Возможно, Колобов отправился в Казань сразу после своего московского отчета.
